Бойл Элизабет. Украденная невеста

   – И что же они сделали?
   – Разумеется, поехали. Более пятидесяти миль по скверной дороге, в разгар зимы, и мама на сносях. К несчастью, карета осела набок...
   Маркиз остановился и отвернулся: вспоминать дальше было тяжело.
   Диана придвинулась к нему и взяла его за руку.
   – И что было дальше?
   – Преждевременные роды во время пурги. Сугробы были такие глубокие, что мы в них чуть не утонули. Кучер с отцом шли пешком, вели лошадей и расчищали перед ними дорогу. Мы приехали в бедный трактир в десяти милях от Сетчфилда, но дальше двигаться не могли. Там и умерли она и ребенок, прежде чем подоспела помощь и пришла акушерка. Отец был неутешен. Горе его подкосило.
   Диана прижалась к нему.
   –.Как это ужасно! И для него, и для тебя.
   – Для всех нас. Отец почти сразу слег с лихорадкой и через несколько дней скончался. Врач сказал – от простуды, но я знал, что он умер из-за разбитого сердца. Он не мог жить без нее.
   – Но ведь у него был ты, – возразила Диана. – Он должен был жить ради тебя.
   – Я тоже так думал и возмущался тем, что он сдался, но потом понял, что у него просто не осталось сил. С матерью он был победителем дракона, а без нее – просто неспособный, несовершенный наследник моего деда.
   – И он решил, что лучше оставить тебя одного? – Пылкий темперамент Дианы поднялся нa защиту брошенного сироты.
   Темпл улыбнулся и, протянув руку, погладил ее по голове, стараясь утихомирить разбушевавшийся огонь.
   – Отец жил в бедности и грелся в лучах одобрения моей матери. Она любила его не потому, что он был наследником герцогства, а потому что он ее боготворил. Родственные душ и. Я думаю, дед ее возненавидел именно потому, что она говорила на том же языке, что и отец, – поэзия, литература, красивые вещи, тихие жалобы, о которых, заметь, его светлость никогда не узнает.
   – И все же как он мог оставить тебя одного, бросить на произвол судьбы?
   – Это не совсем так, – не согласился Темпл. – Перед тем как умереть, он открыл глаза, улыбнулся мне и взял с меня обещание, что я не забуду его пример и нежное влияние матери, поскольку я не только будущий наследник герцога Сетчфилда, но и наследник победителя дракона.
   Диана вытерла слезы с глаз, но они еще блестели на щеках. Некоторое время оба смотрели на огонь, погрузившись каждый в свои воспоминания.
   Потом Диана вздохнула:
   – Плохо, что ты не сдержал данное ему слово.
   Темпл вскинул голову.
   – Я делал только то, чего требовала честь...
   – То есть играл с дедом в детские игры, когда каждый старается разозлить другого? Твой отец жил не для того, он жил для любви. В отличие от тебя он женился на женщине, которую любил, не думая о последствиях. А еще он писал стихи и счастливо проводил время вдали от города.
   – Да, и чем все это закончилось?
   – Их смерть – случайность. Действительно, отчасти в этом виноват дед, но твой отец жил собственной жизнью.
   – А разве я не живу собственной жизнью? – сказал Темпл и вдруг подумал, что страстная женщина, сидящая перед ним, лучше, чем он, поняла клятву, данную им отцу.
   – Вряд ли твой отец хотел, чтобы ты жил один, постоянно рискуя жизнью. Только не говори мне про «короля и отечество». Думаешь, отказываясь на мне жениться, ты спасаешь меня от дракона и от всех жизненных опасностей? – Диана усмехнулась. – Ты делаешь это для того, чтобы уберечь себя! Ты такой же, как дед, раз не веришь в любовь! – Подойдя к столу, Диана взяла книгу его отца и пролистала страницы. Глаза ее вспыхнули, когда она нашла нужную строфу.
   Я живу светом твоих очей, Вкусом твоих губ. Ты мое святилище, Моя жизнь и надежда.
   Захлопнув книгу, Диана сунула ее Темплу в руки.
   – Человек, написавший эти слова, ужаснулся бы твоей жизни. – Она схватила специальную лицензию на брак и, швырнув ее в огонь, наконец почувствовала себя абсолютно свободной.

Глава 17

   Темпл сидел в сухом, темном углу коттеджа, погруженный в свои невеселые мысли. Прислонившись к стене, он пинал камушки, разбросанные по полу, носком некогда блестящих сапог и время от времени бросал взгляд на спящую красавицу, свернувшуюся возле печки на его плаще.
   Неужели он ошибался все эти годы? Неужели язвительность и недоверчивость деда постепенно изменили его сердце и душу?
   Найти свою женщину и усмирять для нее драконов.
   Злить деда было легко, проникать во Францию и обратно доставляло острое удовольствие. Но любить, открыть кому-то свое сердце? Это пугало его даже больше, чем он думал.
   Полюбить и рискнуть всем? А почему бы нет? Похоже, самое отвратительное из того, что он сделал, – это то, что так долго пренебрегал Дианой.
   В его голове зазвучали слова, призывавшие изменить жизнь и свое предназначение: «Дерзай, любовь моя, и скорее освободи меня».
   Не смешно ли – единственная истина, которую он нашел в этот момент, единственные слова, которые ему вспомнились, это строчка из книги отца – она била во все колокола и призывала быть честным перед собой и перед Дианой.
   Да, он жил собственной жизнью, но отказался от своего сердца, и это был худший из его грехов. Теперь все, за что он держался: независимость, которую давала работа на Пимма, злость деда и капризный зов судьбы, – все казалось пустяком в сравнении с ней.
   Диана!
   Как будто услышав его молчаливую мольбу, она пошевелилась, и Темпл испугался. Что он собирается делать? Упасть на колени и объявить ей о своей любви? Скорее всего Диана подумает, что он хлебнул лишнего из фляжки, которую миссис Мегайр положила на дно сумки.
   Диана снова завозилась и повернулась к нему лицом; ее губы приоткрылись, как будто она предлагала их невидимому любовнику, и Темпл усмехнулся. Эти сладкие губки всегда были его неиссякаемым искушением, теперь они станут его спасением.
   Он подошел к ней и опустился перед ней на колени.
   Тулли, который спал по другую сторону очага, поднял голову и посмотрел на Темпла, решая, напасть на него или позволить ему такую нескромность.
   – Осторожно, мелюзга, – прошептал маркиз. – Я собираюсь сделать правильную вещь.
   Тулли тихо зарычал.
   – Послушай, дружище, посмотри пока в другую сторону, и до конца своих дней будешь иметь косточку и теплый уголок.
   Тулли был вполне разумным попрошайкой: он потрусил в дальний угол комнаты и свернулся там клубочком.
   Темпл благодарно кивнул и повернулся к Диане. И тут его на какой-то момент охватила паника.
   «Уж не с ума ли ты сошел? Не делай этого. Не уступай ей».
   Темпл глубоко вздохнул и заткнул уши, чтобы заглушить внутренний голос. Слишком долго он слушал этот трусливый голос, так напоминавший речи деда. Не лучше ли представить, что бы посоветовал ему отец?
   За стенами выл ветер, по крыше тяжело и часто стучал дождь, грозя ее обрушить, но уже ничто не могло заглушить властный призыв, словно поднявшийся из глубины его души: «Победи дракона и укради невесту».
 
   Эти губы были знакомы Диане, она их звала и хотела, без них она страдала, просыпаясь в одиночестве после прекрасного сна.
   Перевернувшись на другой бок, Диана постаралась стряхнуть с себя тепло, пробежавшее по жилам, и противную ноющую боль, которая теперь постоянно жила между ног.
   – Нет, – сонно пробормотала она. – Отпусти меня.
   – Ни за что, – прошептал ее истязатель. Его губы коснулись ее губ, потом легкие дразнящие поцелуи переместились на лоб, шею, ухо, суля страстное продолжение.
   Поцелуи становились настойчивее, шепот – жарче.
   – Ты нужна мне, богиня. Без тебя я не смогу жить.
   – Темпл? – прошептала она. – Я тебе не верю. Ты всегда бросаешь меня.
   – Так было прежде, но теперь я твой навеки. – Он поцеловал ее так, что она чуть не задохнулась и открыла глаза.
   – Темпл! Что ты делаешь, Темпл? – В тот же момент она сообразила, что надо не спрашивать, а хватать его обеими руками и не выпускать.
   – Усмиряю драконов, – сказал он и погладил ее по голове.
   – А что будет утром? – поинтересовалась Диана, чувствуя барабанный бой сердца.
   – Утром? – переспросил он глубоким, страстным тенором, от которого по ее спине пробежала дрожь. – Утром я это повторю, а потом унесу тебя через границу и сделаю своей женой.
   Диана нахмурилась. Так это не сон?
   – Ты сошел с ума?
   – Да. Жаль, что не сделал этого давным-давно.
   Диана улыбнулась. Просто невероятно. Но можно ли ему верить?
   И тут ее губы ощутили его восторженный поцелуй. Диана ответила так, как всегда мечтала, – обняла Темпла за шею и прижала его к себе.
   На этот раз она его уже никогда не отпустит.
   Темпл спустил с ее плеч плащ и, обнажив грудь Дианы, положил на нее ладонь, отчего соски сразу напряглись.
   Его язык стал беспокойно ласкать ее губы, она открылась ему – вкушая, дразня, умоляя.
   Его пальцы пробрались под ворот платья и начали гладить кожу. Так же он гладил ее в Ноттингеме, намекая на мучительную сладость предстоящих объятий.
   Как и тогда, пальцы Темпла зажгли огонь под ее кожей, погладив грудь и найдя твердый камушек посередине, отчего Диане захотелось отшвырнуть прочь свою репутацию и тут же расстаться с девственностью. В его руках она и в самом деле чувствовала себя богиней – его богиней. Это чувство вызвало дрожь и придавало ей смелость, как и в годы страстного ожидания.
   Диана выгнулась, сама стянула с себя лиф и отдалась его опытным, болезненно-жгучим манипуляциям. Она любила его прикосновения, жаждала их, потому что они обостряли чувства, наполняя ее безрассудным, жадным голодом и желанием получить большее.
   Темпл с трудом оторвался от нее.
   – Нет! – выдохнула Диана. – Не останавливайся.
   – Но я еще не слышал от тебя «да».
   – Да! Всему да! – Она схватила его за рубашку и рывком притянула к себе.
   Темпл закинул ей руки за голову и, прижимая к полу, навалился на нее всем телом.
   – Я хочу знать, согласна ли ты стать моей женой.
   – О, побойся Бога, Темпл! – Она извивалась под его тяжестью. – Неужели об этом надо спрашивать?
   – Да. – От переполнявших чувств его голос стал хриплым. – Я должен это услышать.
   Диана отлично понимала, о чем ее спрашивают: простила ли она его. Но разве она могла не простить? После того как Темпл рассказал о своем детстве, о потере родителей, она видела в нем только маленького, одинокого мальчика, запуганного жестоким дедом.
   Какие примеры видел Темпл? Одни разбитые сердца. Неудивительно, что его приводило в ужас волшебство любви.
   То, что Темпл пересек пространство этого маленького домика, значило для него больше, чем если бы он пересек океан, – он победил все страхи, которые держали в заложниках, опутывали его сердце и разлучали с Дианой.
   – Темпл, я согласна стать твоей женой.
   Он наклонился и поцеловал ее нежно и проникновенно, а затем, отстранившись, стал смотреть на ее раскрытую грудь.
   – Так мне больше нравится.
   В глазах Дианы зажглась порочная радость.
   – Мне нравится, что тебе это нравится. – Она еще немного посопротивлялась. – Скажи, это плохо – что я наслаждаюсь?
   – Просто ужасно. – Темпл нежно укусил ее за мочку уха.
   – Тогда пусти меня, чтобы я стала совсем порочной.
   – С удовольствием. – Темпл отпустил ее, но тут же схватил снова и стал покрывать ненасытными поцелуями.
   – Люби меня, Темпл, – шептала она. – Люби меня.
   – Я буду любить тебя до конца жизни, богиня, весь остаток дней. – Его губы прожгли след вниз по ее шее и до грудей.
   Знойная жидкость напоила торчащие соски Дианы. Она приподняла бедра, и когда встретилась с ним, в ее вздохе послышался восторг: она почувствовала рвущийся из-под брюк наружу искусительно привлекательный мужской орган.
   Диана обрадовалась. Она уже давно не была наивной девочкой-невестой; ей не раз случалось подслушивать разговоры замужних женщин, и она знала, что должна бы прийти в ужас, а наутро встать с пылающим лицом, но...
   Рука Темпла, задрав ей юбку, гладила ноги, бедра, проникла в интимное место, и Диана поняла, какого типа женщиной станет, выйдя замуж. Она хотела что-то сказать, но Темпл закрыл ей рот поцелуем, и пока его язык дразнил ее, а рука разжигала огонь внизу, она чувствовала себя так, как будто уплывала в небеса. Тело ее стремилось к нему навстречу, ноги раскрылись. Она думала, что нет ничего более восхитительного, но когда его пальцы проникли вглубь, она взвилась под облака.
   – О Боже! – Диана широко раскрыла глаза. – Еще, еще!
   Темпл усмехнулся:
   – Ты всегда будешь мной командовать?
   – Я настаиваю! – Ее бедра колыхнулись в призывном ритме. – Сделай это еще раз.
   Темпл повторил удары по горячей, набрякшей шишечке, посылая волны огня по всему ее телу.
   Диана вздохнула, хотя и чувствовала, что жаждет большего. Она хотела почувствовать его и помочь ему взвиться в облака. И она знала, с чего начать.
 
   Когда пальцы Дианы пробежались но всей длине его естества, Темпл забыл, как дышать. Вместо осторожного приближения, которого следовало ожидать от девственницы, Диана вела себя так, как делала это всегда, – дерзко и требовательно. Ее рука проследовала от корня до кончика и сомкнулась на чувствительной верхушке, потирая ее до тех пор, пока он не застонал, как только что стонала она.
   – Я так и думала, – прошептала Диана.
   Темпл улыбнулся про себя. Похоже, для этого путешествия ей не нужен Биллингсуорт.
   Ее пальцы замешкались на пуговице брюк, но чего не смогла сделать неопытность, довершил чистый, непритворный энтузиазм. Расстегнув бриджи, Диана, стоя на коленях, стала стягивать с него сапоги.
   Она была прекрасна – волосы растрепаны, лиф спущен, что позволяло видеть восхитительные груди с розовыми сосками, просвечивающие сквозь муслиновую рубашку, лицо упрямое и серьезное. Брови Дианы были нахмурены, как будто она встретила врагов, преградивших путь ее страсти. Своей настойчивостью и упорством она посрамила бы любого камердинера.
   Вскоре Темпл был вознагражден звуком восторженного вздоха, когда она победила врагов и получила свою награду, на которую теперь смотрела широко раскрытыми глазами, чуть улыбаясь. В Диане не было девичьего испуга, только приветствие и решимость.
   Затем она сняла платье таким медленным и рассчитанным движением, что у Темпла пересохло во рту. Огонь освещал ее сзади, тонкая рубашка просвечивала, и он видел во всей красе ту женщину, которую давно любил. В шестнадцать она была маленькой соблазнительницей, теперь же он видел перед собой взрослую женщину.
   Вскинув руки, Диана вынула шпильки из волос. Он смотрел на полные крепкие груди, на тонкую талию, переходящую в округлые бедра, на длинные стройные ноги, и видел, какой она будет вскоре – с круглым животом, с ребенком на руках, с кучей детей, копошащихся у ее ног.
   А ее руки, приветливые руки, всегда будут раскрыты для него, и только для него.
   Теперь Темпл понял, что значит быть победителем дракона, понял, каким будет отныне его жизненный курс: любовь, соединяющая две родственные души, как это было у отца с матерью.
   – О чем ты думаешь? – спросила она шепотом, как будто боялась разрушить ауру, окружившую их.
   – Я обдумываю способы, какими могу сказать, что я тебя люблю.
   – Ну и?.. – Она улыбнулась.
   Темпл покачал головой:
   – Скажу, но не сейчас.
   Красивый рот открылся с возмущенным стоном, но он поймал ее руку и притянул к себе.
   – Погоди, богиня, лучше я покажу.
   У Дианы зажглись глаза.
   – И с чего ты начнешь? Не забудь: богини – требовательные натуры.
   – Я знаю. – Он крепко поцеловал ее, и Диана прижалась губами к его губам, требуя большего. Их тела сплелись, бедра сомкнулись, ее ноги обвили его.
   Темпл никогда не знал такой полноты чувств; его тело пылало как в лихорадке. Он опрокинул Диану на спину и накрыл своим телом, намереваясь показать ей всю свою любовь, которую так долго отрицал. Его тело напряглось и чего-то ждало, готовясь одарить ее восхитительной страстью.
   Когда что-то твердое, настойчивое и ищущее прижалось к ней и вонзилось в недра бедер, ее тело радостно раскрылось ему навстречу. Диана ахнула, чувствуя, как его член проникает в ее влажное, горячее лоно. Наверное, это вторжение, доселе ей неизвестное, должно было ее напугать, но она чувствовала только облегчение оттого, что он наконец оказался внутри ее. В глазах Темпла, полных любви и страсти, она видела, что стала его богиней, его невестой.
   – Люби меня, Темпл, – прошептала она и застонала, когда он вошел глубже, неся боль, от которой она сжалась и напряглась. И все же она отчаянно хотела его, ее сердце билось неистово, потребность чего-то неизвестного сводила с ума. – Люби меня, Темпл, – повторила она. – Скорее, я больше не могу ждать. – Она схватила его за бедра и, крепко держась за него, стала поднимать и опускать бедра, с каждым ударом становясь все яростнее.
   Такого не было даже в ее снах – его мужское естество разжигало в ней сокрушительный огонь.
   – Теперь возьмем барьер. – Темпл нежно погладил ее и поцеловал в бровь. – Если его прорвать, будет больно, но только на миг.
   Больно? Что значит боль в сравнении с дикой, всепожирающей потребностью, на которую он должен ответить?
   – Сделай это, Темпл, – взмолилась Диана. – Возьми меня, чтобы я стала навсегда твоей.
   – Моя навеки. – Он сделал резкое движение и прорвал девственную плеву.
   Боль отступила довольно быстро. В это время Темпл целовал ее, шептал ей слова любви, покусывал соски, пока вызванный молнией ток не ушел из конечностей, как летучее послание, возвещающее приход страсти. Ее бедра затанцевали, приглашая, нет, требуя, чтобы он взял ее еще раз.
   И вот он вошел, наполнив ее так, что Диана удивилась, как ее тело смогло его вместить.
   Темпл делал мучительно медленные удары, но когда ей показалось, что она уже сходит с ума, он участил движения и снова вознес ее к облакам.
   Диана закричала, распутно, бесстыдно:
   – О, Темпл, не останавливайся никогда!
   Она цеплялась за его спину, плечи, висла на нем, а его удары становились все свирепее, проникая в самую ее глубину.
   И тут Диана почувствовала первые намеки на потерю чувств – она ничего не видела и не слышала, кроме своего сердца и прерывистого дыхания Темпла.
   Ночь вышла из-под контроля, как будто непогоду за стенами поглотила буря, бушевавшая внутри. Ее руки искали, за что удержаться, и наконец вцепились в его плечи, пятки уперлись в пол, ноги толкали ее навстречу его беспощадному ритму.
   Темпл еще раз вошел в нее мощным рывком, более сильным, чем прежние, как будто собираясь ввергнуть ее в бездну.
   Мир словно взорвался, посылая по телу Дианы волны наслаждения, освобождая ее из тюрьмы и в то же время заключая в волшебную раковину.
   Как такое может быть? Как он создал это очарование?
   Темпл то замирал, то содрогался, продолжая искать ее глубины, как будто ему все было мало; он погружался в нее глубже и глубже, пока не заполнил ее собой.
 
   Безумие отступало постепенно, и наконец она открыла глаза. На лице Темпла она видела восхищение, – наверное, такое же лицо было и у нее.
   Диана протянула руку и погладила Темпла по щеке. Ей надо было убедиться, что она не спит.
   Когда она погладила его губы, дававшие ей такую радость, он прошептал слова, которые она жаждала услышать:
   – Я люблю тебя, богиня! – Темпл начал снова целовать ее лоб, нос, губы... Слегка перекатившись, он увлек ее за собой, повернув спиной к огню.
   – Я тоже люблю тебя, Темпл, – прошептала Диана. – Очень-очень...
   Какое-то время они лежали, наслаждаясь свершившимся чудом, потом Диана вздохнула.
   – Что-то не так? – осторожно поинтересовался Темпл.
   – Я полностью и окончательно разрушена, – сказала Диана с радостью, которую только она могла найти в таком положении.
   Темпл засмеялся:
   – Полагаю, если бы я не настоял на том, что женюсь на тебе, твой отец заставил бы меня.
   – Боюсь, отец скорее застрелит тебя, чем возьмет в зятья.
   – Тогда я пошлю радостное известие герцогу, и это решит все наши проблемы.
   Диана шлепнула его по плечу:
   – Чудовище, как ты можешь такое говорить?
   – Если честно, меня не заботит, что скажут твой отец и мой дед.
   Она кивнула и положила голову ему на плечо.
   – Почему ты передумал? Почему пришел ко мне?
   Темпл чуть помолчал.
   – Из-за строчки стихов моего отца, которую ты находишь неотразимой.
   – Теперь я понимаю, почему дед не хочет публиковать работы твоего отца.
   – И почему же?
   – Это могло бы вызвать мятеж страсти в высшем обществе.
   – Не думаю.
   – Давай поспорим? – Диана, подняв бедра, снова обхватила его ногами.
   – Дерзкая распутница!
   – Подожди, это я еще только начинаю.

Глава 18

   – Темпл! Темпл!
   Настойчивые крики Дианы вырвали его из состояния блаженного сна, и тем не менее Темпл проснулся с улыбкой: крик снаружи казался повторением призывов, которые он не раз слышал ночью.
   Повернувшись на бок, он уже хотел обнять ее, но место рядом пустовало. В глаза ударил яркий свет из открытой двери.
   Снаружи послышался лай и жалобное повизгивание Тулли.
   – Заткнись, дворняга, – раздался злобный голос, и Тулли взвыл от боли.
   И тут же Диана сердито закричала:
   – Чудовище! Как вы смеете обижать это маленькое существо?!
   Следом послышался глухой удар, и мужчина выругался.
   Мгновенно вскочив, Темпл на ходу натянул брюки и кинулся к двери.
   Тулли неподвижно лежал на земле. Еще не успев понять, жив он или мертв, маркиз услышал голос Дианы:
   – Темпл!
   – А, так это ты, Темплтон? – Пенхем и Нетлстоун стояли по обе стороны от Дианы.
   – Значит, решил украсть невесту для себя, а? – Нетлстоун угрожающе выпятил грудь.
   – Устал жить на щедроты деда, а? – присоединился к нему лорд Гарри. Пенхем засмеялся и повернулся к бывшему сопернику: – Ты слышал? Какова шуточка?
   – Да, чрезвычайно смешно. – Нетлстоун мрачно улыбнулся.
   Они имеют все права насмехаться, подумал Темпл, сжимая в руке пистолет.
   Позади приехавших он заметил кабриолет. Как они их выследили? Темпл не мог догадаться, но, очевидно, они находились куда ближе к дороге, чем он думал.
   – Теперь она наша. – Нетлстоун мотнул головой в сторону кареты, на заднем сиденье которой сидела Диана, руки ее были связаны.
   Впрочем, «сидела» – это слишком слабо сказано: она лягалась, кусалась и ругалась так, что лорд Гарри даже покраснел.
   Неудивительно, что они посадили ее сзади, подумал Темпл.
   Наконец Диана ухитрилась освободиться от тряпки, которой ей завязали рот.
   – Они захватили меня, когда я вышла... не важно зачем, и засунули мне тряпку в рот, так что я не могла предупредить тебя. – Она еще раз вскинула голову и полностью избавилась от кляпа. – А Тулли – где он?
   Темпл сделал шаг к несчастному малышу, но Нетлстоун вскинул пистолет:
   – Не двигайтесь, милорд. Мне бы не хотелось заканчивать эту историю подобным образом.
   Нетлстоун был не только хорошим наездником, но и метким стрелком. Учитывая его маленький рост, не хотелось думать, куда угодит пуля, когда он вытянет руку.
   Темпл попытался оценить состояние Тулли, но пес, похоже, уже едва дышал. Он с виноватым видом посмотрел на Диану – стыдно так крепко спать при подобных обстоятельствах.
   – Не разбираю, – сказал он Диане. Ее глаза наполнились слезами. «Не дай этому случиться», – говорили они.
   Он как будто слышал ее мольбу. Господи, как это может быть, что когда он наконец пришел в разум, случилось такое! Не надо было сниматься со своего поста у стены, подходить к спящей, не надо было...
   – Только вы могли предоставить щенку делать мужскую работу, – произнес Нетлстоун и снова выпятил грудь. – Помяните мои слова, я не спущу глаз с этой леди, пока она не станет моей женой.
   – Если, конечно, она не выберет меня, – вмешался Пенхем.
   Темпл насмешливо подумал, что у него для них есть хорошая новость: единственный мужчина, за которого Диана собирается выходить замуж, стоит перед ними.
   Видимо, на его лице отразилась свирепая решимость.
   – Не думайте, что мы не догадываемся, сколько за нее дают, – осмелев, сказал лорд Гарри, – но мы с Нетлом готовы посмотреть на это дело по-другому. Диана сможет получить свое состояние, но за вычетом того, что должно принадлежать нам.
   – Как будто тут хоть что-то может быть вашим, бесхребетные болваны... – Диана замолчала, потому что Нетлстоун наставил пистолет на Тулли.
   – Успокойтесь, леди Диана. Если мой сапог не прикончил маленького зануду, это сделает пуля. А вы, Темплтон, будьте так любезны, повернитесь и позвольте Пенхему связать вас. – Он пожал плечами. – Извини, старик, тебе на этот раз не повезло.
   Темпл медленно повернулся. Одна из первых заповедей шпиона – никогда не давать себя связать, и он не собирался изменять этому правилу. К тому же он знал своего врага. Будучи новичком в городе, лорд Гарри тем не менее стал завсегдатаем спортклуба и любимым спарринг-партнером в группе. Говорили, что молодой Пенхем, не способный выстоять против собственной матери, давал выход силам на ринге. Это значило, что Темплу необходимо было поставить его в такую позицию, чтобы он, в случае чего, послужил защитой от сообщника.