Браун Сандра. Смерть в ночном эфире

   – Как его зовут?
   – Не знаю, и никто не знает. Говорят, он старше.
   – Насколько старше?
   – Не знаю! – выкрикнул Гэвин, которому надоели все эти вопросы. – Тридцать с чем-нибудь.
   – Так что случилось в тот вечер?
   – Я подошел к ней, мы начали разговаривать.
   – Ты был зол на нее, – сказал Дин, и Гэвин поднял на отца глаза, словно спрашивая, откуда тому об этом известно. – В последнем послании ты назвал ее сукой.
   Гэвин громко сглотнул, потом снова опустил голову.
   – Это были просто слова.
   – Но полиция посмотрит на это иначе. Тем более что Джейни пропала именно в тот вечер.
   – Я не знаю, что с ней случилось. Богом клянусь, не знаю. Ты мне не веришь?
   Дину отчаянно хотелось поверить сыну, но он подавил в себе этот порыв. Теперь не время проявлять мягкость. Гэ-вину нужен суровый отец, а не мямля.
   – О доверии поговорим позже. Включай компьютер, я хочу посмотреть, насколько все плохо.
   Гэвин неохотно встал и подошел к столу. Дин заметил, что он ввел имя пользователя и пароль, что было бы совершенно излишним, если бы сыну нечего было скрывать.
   Сайт «Секс-клуба» создавали дизайнеры-любители. Это был вариант стены, исписанный граффити, выполненными в стилистике киберпространства. Дин отодвинул Гэви-на в сторону, сел в кресло и потянулся за «мышью».
   – Папа! – простонал Гэвин.
   Но Дин, отмахнувшись от него, стал просматривать доску объявлений. Кертис сообщил ему имена Гэвина и Джейни – Клинок и Киска-в-сапогах соответственно. Минут десять Дин читал переписку его сына с дочерью судьи. И читать ему было нелегко.
   Последнее послание Гэвина было грубым, оскорбительным. В сложившихся обстоятельствах оно стало уликой против него. С болью в сердце Дин закрыл файл и выключил компьютер. Несколько мгновений он смотрел на погасший экран, пытаясь связать автора тех посланий, которые он только что прочел, с тем маленьким мальчиком, которого он учил пользоваться бейсбольной перчаткой, малышом, потерявшим свой первый молочный зуб, с веснушками на носу. Когда-то самой большой проблемой Гэвина был запах от ног.
   Но времени предаваться отчаянию не было. Это придется оставить на потом. Сейчас намного важнее снять с сына все подозрения.
   – На этот раз тебе лучше рассказать мне все без утайки, Гэвин. Я хочу помочь тебе и помогу. Но если ты будешь мне лгать, то я этого сделать не смогу. Есть ли что-нибудь еще, что я должен знать? Пусть даже самое плохое?
   – Например?
   – Что-то о Джейни и о тебе. Ты действительно занимался с ней любовью? – Дин кивком указал на компьютер. – Или это пустые разговоры?
   Гэвин отвернулся.
   – Мы занимались сексом только один раз.
   – Когда?
   – Месяц назад, то есть шесть недель. – Гэвин втянул голову в плечи. – Вскоре после того, как познакомились. К тому времени мы уже обменялись посланиями. Я был новым парнем в городе. Думаю, что только поэтому она мной заинтересовалась.
   – Где это происходило?
   – Мы все встретились в каком-то парке. Я не помню названия. Мы с ней оторвались от остальных, забрались в мою машину. – Гэвин помолчал, потом с досадой спросил: – Ты что, сам никогда не занимался этим на заднем сиденье автомобиля?
   Он явно нарывался на ссору. Перекладывание вины на другого было классическим примером отвлекающей тактики, и Дин на это не поддался.
   – Ты использовал презерватив?
   – Разумеется.
   – Ты уверен?
   – Уверен я, уверен.
   – И ты был с ней только в тот единственный раз?
   У Гэвина опустились плечи, он отбросил со лба прядь волос. Он смотрел куда угодно, только не на отца.
   – Гэвин?
   Тот театрально вздохнул:
   – Ладно, был еще один раз. Она на меня наткнулась.
   – Я не буду повторять те же вопросы. Ответь на них сам.
   – Где это было? На задворках какого-то клуба на Шестой улице.
   – При людях?
   – Ну что-то вроде того. То есть нас вполне могли увидеть, но рядом никого не было.
   Дин на мгновение представил, как он звонит Патрисии и говорит, что их сын в тюрьме за непристойное поведение в общественном месте. «А где был ты, Дин?» – обязательно спросит она. Действительно, где был он, когда его сын составлял непристойные послания или ему делали минет на темной улице?
   Самобичевание тоже придется оставить на потом.
   – Кроме этих двух раз, больше ничего не было? Это все?
   – Да. Она меня отшила.
   – Но ты оказался не готов к этому.
   Гэвин посмотрел на отца так, словно тот сошел с ума.
   – Черт, нет, конечно. Она горячая штучка.
   – И это еще мягко сказано, – заметил Дин. – Если есть что-то еще, то лучше скажи об этом мне. Я не желаю больше никаких сюрпризов. Нельзя допустить, чтобы полицейские раскопали то, о чем я не знаю.
   Гэвин явно не мог решиться, но потом все же сказал:
   – Она… гм… – Он открыл ящик стола, вынул книгу «Властелин колец» в мягкой обложке и достал оттуда фотографию, спрятанную между страницами. – Джейни сама дала мне это.
   Дин протянул руку и взял снимок. Он не знал, что удивило его больше – непристойная поза девушки или ее бесстыдная улыбка. Он сунул фотографию в нагрудный карман.
   – Прими душ и оденься.
   – Папа…
   – Поторопись. Я должен привезти тебя в участок к полудню. Адвокат будет ждать нас там.
   Несмотря на весь его юношеский пофигизм, до Гэвина наконец дошло, в каком тяжелом положении он оказался.
   – Мне не нужен адвокат.
   – Боюсь, что нужен, Гэвин.
   – Я ничего не сделал Джейни. Или ты мне не веришь, папа?
   Его наглость исчезла. Теперь он выглядел юным, напуганным, и у Дина снова защемило сердце, как накануне ночью, когда он смотрел на спящего сына.
   Ему захотелось обнять Гэвина, заверить, что все будет хорошо. Но он не мог этого обещать, потому что сам не знал, что их ждет. Дин хотел сказать, что верит ему, но, к сожалению, он Гэвину не верил. Сын столько раз обманывал его. Дин хотел сказать, что любит его, но и этого он тоже не сказал. Он боялся услышать в ответ, что уже слишком поздно.
 
   Пэрис больше часа мерила шагами вестибюль, дожидаясь Дина. И все же она вздрогнула, когда он вышел через двойные двери отдела расследований. Там, в комнате для допросов, в присутствии отца и адвоката, Кертис и Рондо допрашивали Гэвина.
   Дин удивился, увидев ее.
   – Я не знал, что ты здесь.
   – Я не могла уйти, не узнав, что с Гэвином все в порядке.
   – Так тебе все известно?
   – Мы с Кертисом слушали пленки, когда… – Пэрис замолчала, не зная, что сказать.
   – Когда мой сын превратился в подозреваемого?
   – Пока нам не известно, совершено ли преступление. Джейни может быть у любого из своих многочисленных приятелей.
   – Точно. Вот почему Кертис пропускает Гэвина через мясорубку.
   Пэрис подтолкнула Дина к скамейке и заставила сесть. Это было печальное сооружение, дешевый металлический каркас поддерживал синие виниловые подушки, через трещины в обивке вылезал наполнитель. Возможно, беспокойные руки свидетелей, подозреваемых и жертв вытаскивали его в ожидании, пока решится их судьба или судьба их близких. Они бы никогда не оказались в этом месте, если бы их жизнь не была искалечена, иногда безвозвратно.
   – Как с этим справляется Гэвин? – негромко спросила Пэрис.
   – Он подавлен. Слава богу, не дерзит. Мне кажется, до него наконец дошло, что он по уши в дерьме.
   – Только потому, что он обменивался с Джейни непристойными посланиями? Но так поступали и многие другие.
   – Ты права, но Гэвин проявил себя очень творчески, – с горьким смешком заметил Дин. – Тебе давали прочесть кое-что из написанного им?
   – Нет. Но даже если бы я и прочитала послания, мое мнение о нем не изменилось бы. Он был очень хорошим маленьким мальчиком, и из него вырастет замечательный молодой человек.
   – Два дня назад я считал серьезным нарушением с его стороны, когда он вовремя не возвращался домой. А теперь… такое. – Дин со вздохом оперся локтями о колени и закрыл лицо ладонями.
   Пэрис положила руку ему на плечо. Это был инстинктивный жест сочувствия. Ему требовалось чье-то прикосновение, и ей самой хотелось дотронуться до него.
   – Ты позвонил Патрисии?
   – Нет. Зачем огорчать ее, если окажется, что, кроме грязных посланий, больше ничего нет?
   – Я уверена, что так и будет.
   – Надеюсь. Гэвин дважды рассказал, что он делал в тот вечер. Он ни разу не опроверг самого себя, ни в целом, ни в деталях.
   – Вероятно, твой сын говорит правду.
   – Или хорошо отрепетировал свою ложь. – Глядя через холл на лестницу, Дин задумчиво постукивал пальцами по губам: – Я каждый день разговариваю с лжецами, Пэрис. Большинство людей лгут в большей или меньшей степени.
   Некоторые даже не понимают, что они лгут. Они так долго повторяли одно и то же или верили в то, что говорили, что для них это стало правдой. Моя работа как раз и состоит в том, чтобы добраться до истины.
   Он замолчал, и Пэрис не нарушила молчания, давая ему возможность собраться с мыслями. Тепло его кожи пробиралось сквозь ткань рубашки и вливалось в ее ладонь, которая все еще лежала на его плече.
   – Гэвин не скрыл от меня, что приехал домой пьяный, – продолжал Дин. – Он рассказал и о том, что ему пришлось остановиться по дороге и его вырвало у чьего-то порога. Гэвин не отрицает, что нарушил мой приказ и ушел из дома. Он говорит, что ему понравилась Джейни, вернее, то, чем они вместе занимались. Если верить ему, то в тот вечер он разговаривал с ней, пытался убедить ее пойти с ним куда-нибудь, но Джейни его отвергла. Гэвин рассердился, наговорил ей грубостей. Он повторил мне кое-что, и я даже поверить не могу, что это сказал мой сын. Он признался в том, что был вне себя от ярости, когда они расстались, но он утверждает, что ушел и больше ее не видел. Он говорит, что потом стоял с парнями, пил текилу, а потом уехал домой. Больше он Джейни не видел. – Повернув голову, Дин встретился взглядом с Пэрис. – Я верю ему.
   – Хорошо, – сказала она.
   – Может быть, я чересчур наивен? Или выдаю желаемое за действительное?
   – Нет, я думаю, что ты веришь Гэвину, потому что твой сын говорит правду. – Пэрис позволила себе чуть сжать его плечо, чтобы подбодрить немного. – Я могу что-нибудь для тебя сделать?
   – Поужинай с нами сегодня вечером, со мной и Гэвином.
   Пэрис не ожидала этого и сразу же убрала руку с его плеча. Она отвернулась.
   – Я вечером работаю, ты не забыл?
   – Мы вполне успеем поужинать до того, как тебе надо будет ехать на радиостанцию. Мы начнем пораньше.
   Она покачала головой:
   – У меня есть планы на вторую половину дня. Их нельзя отложить. И потом, мне эта мысль не кажется удачной.
   – Из-за того, что случилось прошлой ночью?
   – Нет.
   – Ты меня обманываешь.
   Уязвленная проницательностью Дина, Пэрис сдалась:
   – Хорошо, ты прав.
   – Значит, ты знаешь: стоит нам только оказаться наедине, как это повторится.
   – Этого не будет.
   – Именно так все и будет, Пэрис. Ты знаешь об этом, и, более того, тебе этого хочется так же сильно, как и мне.
   – Я…
   – Дин! – раздался женский голос.
   Они отпрянули друг от друга. К ним шла женщина. Она только что вышла из лифта. Ее можно было описать только одним словом – потрясающая.
   Костюм от портного подчеркивал округлости фигуры, а не скрывал их. Модная мини-юбка и высокие каблуки отдавали должное великолепным ногам. Блеск для губ и тушь для ресниц были единственной уступкой косметике, но женщина больше ни в чем и не нуждалась. Никаких драгоценностей, кроме крохотных сережек-«гвоздиков» с бриллиантами, тонкой золотой цепочки и дорогих часов. Очень светлые волосы до плеч, разделенные строгим пробором посередине, довершали картину. Это был настоящий стиль, свободный, классический, ненавязчивый. Девушка из Калифорнии в деловом костюме.
   Дин вскочил на ноги:
   – Лиза!
   Она наградила его ослепительной улыбкой.
   – В Чикаго все прошло так хорошо, что мне удалось сбежать на день раньше. Нашлось место на более ранний рейс, так что я решила удивить тебя. Мы могли бы вместе пообедать. Мисс Лестер сказала, что я найду тебя здесь. Судя по всему, я и в самом деле преподнесла тебе сюрприз.
   Лиза обняла Дина, поцеловала в губы, потом повернулась к Пэрис и улыбнулась открыто и дружелюбно:
   – Здравствуйте.
   Дин коротко представил их друг другу:
   – Лиза Дуглас, Пэрис Гибсон.
   Пэрис не помнила, что вставала, но она вдруг оказалась лицом к лицу с Лизой Дуглас. Рукопожатие Лизы было крепким, как у женщины, которая привыкла вести дела преимущественно с мужчинами.
   – Здравствуйте, как поживаете?
   – Вы полицейский? – Лиза вглядывалась в лицо Пэрис, пытаясь разглядеть ее глаза за темными стеклами очков.
   Вероятно, она решила, что перед ней женщина-детектив, работающая под прикрытием.
   – Нет, я работаю на радио.
   – В самом деле? У вас своя программа?
   – Она выходит поздно вечером.
   – Простите, я не…
   – Не надо извиняться, – сказала ей Пэрис. – Моя программа звучит в эфире в то время, когда большинство людей уже спят.
   После короткого, но неловкого молчания Дин решил прояснить ситуацию:
   – Мы с Пэрис познакомились еще в Хьюстоне много лет назад.
   – А! – ответила Лиза Дуглас, словно это объяснение было исчерпывающим.
   – Прошу прощения, но я уже опаздываю на встречу. – Пэрис повернулась к Дину: – Все уладится. Я уверена в этом. Пожалуйста, передай Гэвину привет от меня. Приятно было познакомиться, мисс Дуглас. – Пэрис развернулась и быстро пошла к лифту.
   Дин окликнул ее, но она сделала вид, что не услышала. Как только Пэрис скрылась за углом, он пришел в себя и услышал, что Лиза спрашивает:
   – У нее какие-то неприятности? Я поняла, что помешала вам.
   – Это у меня неприятности, – ответил Дин, – у меня и у Гэвина.
   – О господи, что случилось?
   К этому времени двери лифта открылись. Пэрис шагнула в кабину и обрадовалась тому, что оказалась единственным пассажиром. Как только двери закрылись, Пэрис прислонилась к стене. Она не услышала больше ни слова из разговора Дина и Лизы, но ей этого и не требовалось. Их поцелуй и без того о многом рассказал ей.
   Дину больше не понадобится ее поддержка, у него есть Лиза. Она его утешит.
 
   Гэвин знал, что даже проживи он до ста лет, этот день останется худшим в его жизни.
   Ради похода в полицию он оделся очень прилично. Отцу даже не пришлось просить его об этом. Вероятно, одежда теперь безнадежно испорчена, потому что последние полтора часа с него градом лил пот. Этот запах ни за что не отстирается.
   В кинофильмах подозреваемые всегда выдавали себя виноватым видом. Поэтому Гэвин старался не ерзать в кресле и сидел прямо. Он не смотрел по сторонам и не сводил глаз с сержанта Кертиса. Когда ему задавали вопрос, он не мялся и не заикался, а отвечал прямо и кратко, хотя разговор вгонял его в краску.
   Гэвин помнил совет отца и не скрывал ничего. Да ему и нечего было скрывать. Полицейские и так уже знали об электронной почте, о «Секс-клубе», обо всем. О том, что произошло с Джейни Кемп и где она могла находиться, Гэвин понятия не имел. Ее судьба оставалась для него такой же загадкой, как и для детектива-ветерана.
   Да, он занимался с ней сексом, но этим мог похвастаться почти каждый мужчина в Остине, за исключением его отца и полицейских. Всех, кроме одного. И чем более настойчивыми становились вопросы Кертиса, тем сильнее потел Гэвин, глядя на этого самого полицейского. Его представили как Джона Рондо.
   Как только этот Рондо вошел в комнату, Гэвин мгновенно узнал его. Ведь он видел этого мужика как раз накануне вечером с теми двумя пышногрудыми блондинками. Они вылезали из его машины на берегу озера. И эта троица точно не книги там читала.
   Гэвин сразу же понял, что молодой полицейский тоже его узнал. Когда Рондо увидел Гэвина, его глаза на мгновение сощурились, но тут же приобрели нормальное, чуть равнодушное выражение. Потом он бросил предупреждающий взгляд на Гэвина, давая понять, что лучше будет, если он не станет упоминать о том, что они уже встречались.
   Остальные, вероятно, решили, что Рондо так сурово смотрит на Гэвина, потому что осуждает его образ жизни. Но Гэвин-то лучше знал. Он сразу понял, что Рондо без слов пообещал ему ад, если он хоть словом обмолвится перед полицейским начальством о его похождениях в нерабочее время.
   Гэвин испугался еще больше, когда Кертис попросил отца выйти из комнаты. Последнее время старик проходу ему не давал, все воспитывал, упрекая то в одном, то в другом. Дошло до того, что Гэвин стал бояться одного только его вида, ожидая, что предок немедленно примется читать нотацию. Но сейчас Гэвин был только рад, что отец рядом с ним. И как бы плохо ни сложилась ситуация, Гэвин знал, что отец его не бросит.
   Он не забыл, как однажды они с отцом ездили на берег залива на выходные. Отец попросил его не заплывать слишком далеко.
   – Волны выше и сильнее, чем кажутся с берега, – предупредил он Гэвина. – Здесь есть подводное течение. Будь осторожен.
   Но Гэвину захотелось произвести на отца впечатление, показать, что он отличный пловец и мастерски владеет серфом. Увы, все оказалось не так. Гэвин вдруг понял, что дна не достать, да и волны не давали этого сделать. Он перепугался и пошел ко дну. Гэвин даже не боролся и был обречен утонуть.
   Но сильная рука обхватила его и помогла вынырнуть на поверхность.
   – Все в порядке, сынок, я тебя поймал. Гэвин отбивался, пытаясь нащупать дно.
   – Расслабься, Гэвин, положись на меня. Я тебя не отпущу, обещаю.
   Отец дотащил его до берега. Он не стал ругать Гэвина, когда они оба оказались на песке. Никаких «я же говорил» и «ты, как всегда, не слушаешь».
   Он вроде и обеспокоенным не выглядел, когда помогал Гэвину откашлять воду, которой тот наглотался. Отец завернул его в большое полотенце и обнял. Они долго сидели так и молчали. Отец просто прижимал его к себе и смотрел на воду.
   Когда каникулы закончились и мать спросила, как все прошло, отец подмигнул Гэвину и принялся расписывать, как все было замечательно.
   – Мы отлично провели время.
   Отец не сказал, что Гэвина не было бы в живых, если бы он не спас его.
   Гэвин верил отцу, не сомневался, что тот снова придет ему на выручку, если Гэвин начнет «тонуть» в лавине вопросов. Отец – это такой человек, которого хорошо иметь рядом в тяжелые минуты.
   Вот почему Гэвин занервничал, когда сержант Кертис попросил отца подождать в коридоре, пока он поговорит с Гэвином наедине.
   – Я выйду только в том случае, если адвокат останется, – ответил отец.
   Кертис согласился. Уходя, отец сказал:
   – Я буду рядом, сынок. – И Гэвин не усомнился в этом. Потом Кертис посмотрел на Гэвина таким тяжелым взглядом, что тот заерзал на сиденье вопреки своему намерению сохранять спокойствие. Гэвин подумал было, что детектив решил поиграть в молчанку, когда тот сказал:
   – Я знаю, что перед отцом тяжело говорить о девочках и сексе.
   – Да, сэр.
   – Теперь, когда твой отец вышел, я хотел бы задать тебе несколько личных вопросов.
   Куда уж больше? Он, верно, шутит. Гэвин подумал так, но ответил:
   – Согласен.
   Вопросы оказались почти такими же, какие задавал ему отец еще дома. Гэвин отвечал Кертису так же откровенно. Он рассказал ему о том, как они с Джейни занимались сексом.
   – В тот, последний вечер ты не предлагал ей заняться сексом?
   – Нет, сэр.
   – Ты видел, что она занималась сексом с кем-то другим?
   Что? Они решили, что он стал бы на это смотреть? Неужели они принимают его за больного?
   – Я бы не подошел к ней и не заговорил, если бы она была с другим парнем.
   – Ты прикасался к ней?
   – Нет, сэр. Я попытался взять ее за руку, но она ее выдернула. Джейни заявила, что я убогий попрошайка и что я стал для нее настоящей занозой в заднице.
   – И тогда ты назвал ее сукой?
   – Да, сэр.
   – Что на ней было надето?
   Надето? Гэвин не помнил. Когда он вспоминал о Джейни, то видел только ее лицо, горящие глаза, улыбку, одновременно зовущую и жестокую.
   – Я не помню.
   Кертис посмотрел на Рондо:
   – У вас есть еще вопросы?
   – Откуда у тебя ее фотография? – спросил Рондо.
   Гэвин боялся прямо посмотреть на него, но все-таки сделал это.
   – Джейни сама мне ее дала.
   – Когда?
   – В тот вечер. Она сказала: «Забудь об этом, Гэвин». Потом дала мне снимок. Она назвала это сувениром. Когда мне будет ее не хватать, я смогу использовать фотографию, чтобы… ну вы знаете…
   – Джейни говорила тебе, кто сделал этот снимок?
   – Какой-то парень, с которым она встречалась.
   – Имя она называла?
   – Нет.
   – А ты спрашивал? – Нет.
   Кертис подождал немного, предполагая, что у Рондо будут еще вопросы, но когда тот сел, удовлетворенный ответами Гэвина, сержант встал.
   – На сегодня все, Гэвин. Если ты сам не вспомнил что-то еще.
   – Нет, сэр.
   – Если вспомнишь, сразу же дай мне знать или скажи отцу.
   – Я так и сделаю, сэр. Надеюсь, Джейни скоро найдется.
   – Мы тоже надеемся. Спасибо за помощь.
   Отец, как и обещал, ждал его в коридоре. Гэвин удивился, увидев рядом с ним Лизу. Она тут же бросилась к нему, обняла, спросила, все ли в порядке.
   – Мне надо вымыть руки, – пробормотал Гэвин и ушел, прежде чем его смогли остановить.
   У писсуаров никого не было. Он зашел в одну из кабинок и, убедившись, что он один, нагнулся над унитазом. Его вырвало. Он почти ничего не ел с утра, только немного хлопьев на завтрак, поэтому его рвало желчью. Его выворачивало так долго, что напряглись жилы на шее. Гэвину казалось, что голова вот-вот лопнет. Спазмы были такими сильными, что у него заболела грудь.
   Когда-то давно его уже рвало от страха. Ему было четырнадцать, он тайком катался на машине матери, когда та ушла на свидание с тем, за кого потом вышла замуж. Раз она бросила его, чтобы идти ужинать с этим неудачником, Гэвин счел себя вправе покататься на ее машине.
   Он доехал только до ближайшего «Макдоналдса», где съел биг-мак. По дороге домой, всего в квартале до их дома, ему под колеса рванулся молодой соседский ретривер. О щенке судачили все соседи. Он был умным и дружелюбным и всего несколько дней назад облизал Гэвину лицо, когда тот нагнулся его приласкать.
   Гэвин успел затормозить, и трагедии не случилось, но еще секунды, и он задавил бы чудесного щенка. Как только Гэвин оказался дома, его вырвало. Мать так и не узнала, что он брал машину, щенок вырос в отличного пса. Если не считать чувства вины, все прошло без последствий.
   Но на этот раз ему не повезло.
   Гэвин дважды спустил воду и вышел. Он умылся холодной водой, выполоскал рот, умылся снова и выпрямился.
   Прежде чем Гэвин осознал, что рядом с ним стоит Рондо, полицейский железной хваткой схватил его за запястье, заломил ему руку за спину, положил свою ладонь Гэвину на затылок и твердо нажал между лопатками.

19

   Рондо ткнул Гэвина лицом в зеркало, и тому показалось странным, как оно не разлетелось при ударе. Скулу пронзила острая боль, из глаз совсем не по-мужски брызнули слезы. Рука болела так, что, казалось, она сейчас выскочит из сустава. Задыхаясь, Гэвин пробормотал:
   – Отпусти меня, ты, козел. Рондо прошипел ему на ухо:
   – Мы с тобой знаем один секрет, так, парень?
   – Я знаю ваш секрет, офицер Рондо. – Губы Гэвина были прижаты к зеркалу, но Рондо его понял. – Когда вы не на службе, вы трахаете старшеклассниц.
   Рондо еще выше завел его руку, и Гэвин не сдержался, вскрикнул.
   – А теперь я расскажу тебе о твоей тайне, Гэвин. – Голос полицейского напоминал шипение змеи.
   – У меня нет никаких тайн.
   – Конечно, есть. Ты устал от игр этой сучки. Ты решил, что пора ее проучить. Поэтому ты договорился встретиться с ней. Она издевалась над тобой, и ты разозлился.
   – Вы просто псих.
   – Ты был так разъярен, так унижен, что не помнил себя, Гэвин. Мне даже страшно представить, что ты сделал с ней, учитывая твое состояние.
   – Я ничего не делал.
   – Ты делал, Гэвин, делал, – прошептал Рондо. – У тебя был отличный мотив. Джейни сначала бросила тебя, а потом высмеяла. Она выставила тебя посмешищем на доске объявлений, и все читали ее послания. «Безчленный неудачник». Ведь именно так Джейни тебя назвала, правда? Ты не смог с этим смириться. Ты должен был заставить ее замолчать. Навсегда.
   В изложении Рондо история выглядела очень убедительной. Гэвин пришел в ужас при мысли о том, что молодой полицейский многих сумеет убедить в своей правоте.
   – Согласен, она высмеяла меня, и я был зол на нее, – признался Гэвин. – Но все остальное полная чушь. В тот вечер я был с друзьями. Они могут подтвердить мои слова.
   – Кучка придурков, напившихся текилы и обкурившихся травкой? – Рондо фыркнул. – И ты думаешь, что они смогут дать показания под присягой в суде?
   – В суде?
   – Я надеюсь, что у тебя отыщется другое алиби, Гэвин. Что-нибудь понадежнее, чем слова тех недоносков, с которыми ты связался.
   – Мне не нужно алиби, потому что я ничего не сделал Джейни. Я с ней только поговорил.
   – Ты не ударил ее по голове железным прутом и не сбросил тело в озеро?
   – Господи! Нет, конечно!
   – Разве не ты вертишься, словно уж на сковородке, гадая, когда ее тело наконец обнаружат? Держу пари, что мне удастся найти человека, который видел, как вы с Джейни дрались.
   – Этот человек солжет. Я не дрался с ней.
   Рондо подошел еще ближе, прижав бедра Гэвина к раковине.
   – Сделал ты это, Гэвин, или нет, мне глубоко плевать. Тебя могут отпустить или упрятать за решетку на всю оставшуюся жизнь, для меня это не имеет никакого значения. Но если ты выдашь меня, то я вымажу тебя в дерьме. Я сделаю так, что все поверят…