Брайдер Юрий Михайлович. Гвоздь в башке

   – Будет исполнено, мой господин. – Вышколенные слуги исчезли, но дверь за собой оставили полуоткрытой.
   Лекарь оказался египтянином – смуглым, стройным, наголо обритым. При себе он имел ларец из слоновой кости и красного дерева.
   Падать ниц перед царственной особой он не стал – не дома, чай, – а отделался сдержанным полупоклоном. Затем он поставил ларец на столик, приложил обе руки накрест к груди и произнес на ахейском наречии:
   – Я приготовил то, что ты просил, господин, – средство возбуждающее мужскую силу. Оно сделано из львиной желчи, носорожьего рога и крылышек особой мухи, живущей по другую сторону ливийской пустыни. Именно благодаря этому средству владыки Египта оставляют после себя многотысячное потомство.
   (Я– то лучше его знал, откуда берется эта неисчислимая орава царских наследников. Как-никак, сам когда-то принимал участие в их воспроизводстве.)
   Лекарь, наверное, еще долго распинался бы о достоинствах своей доисторической «Виагры», но Астерий мановением руки прервал его.
   – Оставь это средство на потом. Сегодня мне нужно кое-что другое.
   – Только прикажи, господин, и я составлю для тебя любое лекарство или любой яд, существующий в мире.
   – Сегодня ночью мне стало дурно, – нехотя признался Астерий. – Сейчас я ощущаю слабость во всем теле, боль в суставах, тошноту, головокружение. Душу одолевает тоска. Я слышу бестелесные голоса. Мои члены дергаются сами собой.
   – Уж не вселились ли в тебя злые демоны, господин! – воскликнул лекарь (как говорится, ткнул пальцем в небо, а угодил в яблочко).
   – Вот ты и разберись в этом. Сам же говорил, что слава о твоем искусстве гремит от Геркулесовых столпов до самой Индии.
   – Для изгнания бесов лучше всего подойдет кровь гарпии, смешанная с молоком кентавра. Но можно ограничиться окуриванием смолой держидерева, растущего на священной горе Сефар, до которой тысяча дней пути.
   – Не надо никакой смолы! Ты мне что-нибудь против тоски дай. И против боли, – произнес Астерий слегка изменившимся голосом.
   Заслушавшись баснями лекаря, я не сразу сообразил, что авторство последних фраз несомненно принадлежит Настромо, а Астерий является всего лишь их подневольным исполнителем. Вот пройдоха!
   – Боль и тоску лучше всего лечит загустевший сок горного мака, растущего на восточной окраине земли. Хотя стоит это зелье весьма дорого, – лицо лекаря приобрело скорбное выражение. – За одну его меру индийские купцы требуют тысячу мер золота.
   – Ты же знаешь, что золото не имеет для меня значения, – говорил Астерий уверенно и складно, но в его суматошных мыслях сквозила паника: что это я, дескать, такое несу?
   Да, не ожидал я от Настромо подобной прыти. Тюфяком обкуренным считал, а он орлом оказался. Сразу подмял прародителя и сейчас делает с ним что хочет. Какая сила иногда пробуждается у души, избавившейся от испоганенного пороками тела! Вопрос лишь в том, как долго Астерий будет терпеть эту самодеятельность. Ох, чувствую, расколет он Настромо, а заодно с ним и меня. Что тогда начнется!
   Тем временем лекарь открыл свой ларец и жестом фокусника извлек из него маленький златотканый мешочек, содержимое которого обещало вечное блаженство, но приносило скорую смерть.
   Никто ничего еще не успел сообразить, а Астерий (побуждаемый, естественно, Настромо) вырвал мешочек из рук лекаря, сунул в рот добрую щепоть чистого опиума и для верности запил ее глотком вина.
   Пока душа Настромо ликовала, тело Астерия мучительно содрогалось. Казалось, еще чуть-чуть, и он извергнет коварное зелье наружу. Однако природа опиума была такова, что он умел постоять за себя сам – сначала угас рвотный рефлекс, а потом все сфинкторы желудочно-кишечного тракта сомкнулись крепко-накрепко. На какое-то время утроба минотавра превратилась в закупоренную бутылку.
   Все случившееся вызвало в сознании Астерия взрыв самых разноречивых эмоций. С одной стороны, он ждал скорого избавления от физических и душевных страданий, а с другой – явственно ощущал присутствие некой посторонней воли, управлявшей его словами и поступками.
   – Скоро ты испытаешь высшее блаженство, господин, – проворковал лекарь, уже успевший прикинуть в уме предполагаемые барыши. – А потом спокойно уснешь.
   – Пошел прочь, сын гадюки! – прикрикнул на него истинный Астерий, а лже-Астерий тут же добавил: – Но вечером возвращайся снова и принеси все маковое зелье, которое у тебя имеется.
   Так! Можно представить, какая каша заварится здесь в самое ближайшее время. Три души в одном теле – это уже явный перебор. А три изрядно прибалдевшие души – просто-таки взрывоопасная смесь. Бомба с догорающим запалом.
   Доза, принятая Астерием с подачи Настромо, такова, что кайф продлится не меньше часа. Потом у одного наступит протрезвление, у другого ломка. Потомок сцепится с предком, и в этой заварухе меня просто затопчут.
   Возможно, Астерий и обречен, но ведь история уготовила ему совсем другой конец. Хватит мне отсиживаться в сторонке. Самое время вмешаться.
   Но сначала нужно защититься от воздействия опиума. При приеме так называемых наркотических анальгетиков внутрь опьянение наступает примерно через полчаса. Значит, какое-то время у меня еще есть.
   Опиатные рецепторы, которые вступают в контакт с наркотиками, располагаются в коре головного мозга весьма неравномерно. Где-то их с избытком, а где-то нет вовсе. Значит, мое сознание должно переместиться туда, где опиумный дурман будет наименее ощутим.
   Правда, при этом ослабеют связи как между партнерами по телу, так и с внешним миром, но, как говорится, из двух зол выбирают меньшее.
   Странствия по чужим мозгам, в том числе и по быкочеловечьим, давно перестали быть для меня экзотикой, и я успел произвести передислокацию прежде, чем сладкий опиумный яд овладел разумом тех, кто нашел себе приют в теле Астерия.
   Эйфория подступила, как дуновение прохладного ветерка в знойный полдень, как томительное расслабление, завершающее акт любви, как благодать божья. Зацепило даже меня – но как-то походя, краем.
   Зато обе быкочеловечьих души блаженствовали – одна вне зависимости от другой. Долго так продолжаться не могло, ведь счастливая личность нуждается в общении еще больше, чем несчастная.
   – Ну что, приятель, захорошело тебе? – первым нарушил молчание Настромо. – Ты теперь меня слушай. С твоими бабками мы как в раю заживем. Хоть и недолго, но красиво.
   – Кто это? – поинтересовался Астерий, благодушный как никогда.
   – Кто, кто… Блядь в трико! – ответил Настромо с детской непосредственностью. – Сам ведь гостей ждал. Вот и принимай с распростертыми объятиями.
   – Гостей? – недоуменно переспросил Астерий. – Каких гостей?
   – Э-э-э, да у тебя совсем память отшибло. Сам же вчера стишок читал про милого дружка, который придет не слева, не справа не сзади, а совсем с другой стороны.
   – Так это ты? Мой смертный враг? – Мрачная истина стала постепенно доходить до сознания Астерия. Представляю, как он взвился бы от этой новости еще час назад. Однако сейчас неодолимая сила опиума опутывала не только его члены, но и страсти.
   – Как тебе лучше сказать… – замялся Настромо, видимо, понявший, что сболтнул лишнее. – Я его попутчик. А твой смертный враг явится позже. В удобное для него время.
   – Или я сошел с ума, или мной действительно овладели злые демоны, – пробормотал Астерий.
   – Бери второе, – подсказал Настромо.
   – Но это нечестно… Вы с помощью колдовства проникли в мою душу. Я требую поединка по всем правилам.
   – Хватай себя за нос и дергай, – хохотнул Настромо. – Чем не поединок? А о правилах лучше и не заикайся. Ты ведь у нас душегуб известный. Это я еще вчера понял.
   – Что вы сделаете со мной? Лишите разума? Отравите?
   – Успокойся. Я к тебе вообще никаких претензий не имею. А уж если отравимся, так вместе.
   – Ты действительно не тот, кто прежде называл себя Тесеем? – В душе Астерия зародилась сумасшедшая надежда, наркотиками только усугубленная.
   – Боже упаси!
   – Тогда мы можем договориться. Вместе со мной ты проживешь прекрасную жизнь.
   Ага, намечаются сепаратные переговоры. Не хватало еще, чтобы Настромо переметнулся на сторону Астерия. Надо срочно подсуетиться. Как говорится, пришло время сбрасывать маски.
   – Настромо, замолчи! – сказал я как можно более твердо. – И сделай так, чтобы я о тебе забыл. У меня есть серьезный разговор к хозяину этого тела.
   Терпеть не могу, когда дуэлянты на оперной сцене, прежде чем разрядить пистолеты, поют прочувствованные арии или хороший киногерой, взяв плохого на мушку, долго и нудно пересказывает ему то, о чем зрители и так уже давно догадались. По-моему, это дурновкусие. С учетом специфики жанра, конечно.
   Каюсь, но и я отдал должное этому штампу. Завел с Астерием разговор. Не удержался. Хотя мог бы молчать до самого конца.
   Странно, но Астерий, похоже, даже обрадовался моему появлению. Как говорится, лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
   – А-а-а, вот и ты, – произнес он вкрадчиво. – Встретились…
   – Да, это я. Тот, кого ты знал прежде под именем Тесея и в прошлый раз сумел одолеть. Но я обещал вернуться. И вот я снова здесь. Думаю, что это наша последняя встреча.
   – Даже бесправный раб, осужденный на смерть, должен знать свою вину. Какое же преступление совершил я? На том же Тесее гораздо больше человеческой крови, чем на мне.
   – Ты осужден за преступления, которые твои потомки совершат в будущем, – отчеканил я.
   – Ни один суд не признает такую вину, – возразил минотавр.
   – Есть суд, наделенный особыми правами. Назовем его для краткости судом истории. Я всего лишь исполняю его решение.
   – Как же тогда понять предсказание? При чем здесь лоно прекрасной подруги? Честно признаюсь, что мои подозрения сначала пали на Ариадну.
   – Подозрения твои были вполне обоснованными. Я пришел сюда из далекого будущего по лестнице поколений. От сына к отцу, от отца к бабушке и так далее. Это стало возможным только благодаря тому, что я породнился с тобой. Ариадна действительно родила ребенка от меня.
   По мере того, как я говорил, внимание Астерия постепенно слабело. Последние слова, которые он пробормотал уже в полусне, были таковы:
   – Ты рано радуешься… Я еще жив… А ты лишь бестелесный призрак… У тебя нет способа убить меня… Наша схватка еще впереди.
   Я не стал спорить с Астерием, а терпеливо дождался того момента, когда он безвольной тушей откинется на подушки. Настромо заснул еще раньше.
 
   И вот я стал, пусть и на время, единственным хозяином этого могучего, но сломленного наркотическим дурманом тела. С кем меня можно было сейчас сравнить? Разве что с ребенком, севшим за руль автомашины, у которой утеряны ключи зажигания, пуст бензобак и проколоты шины.
   Я попытался шевельнуть рукой, но вместо этого выпустил кишечные газы. Захотел встать на ноги – и бревном рухнул на пол. Пополз к дверям, а оказался под ложем.
   Между тем время работало не в мою пользу. Надо было действовать, иначе другого столь удобного шанса мне могло и не представиться. В конце концов я овладел таким малораспространенным способом передвижения, как перекатывание. Началось долгое и мучительное продвижение к выходу.
   За дверями ждала подмога. Бородатый мажордом, наверное, отходил от них только по нужде. Увидев, как я извиваюсь на полу, он побелел от страха.
   – Что случилось, мой господин? Вы ранены?
   – Нет, – прохрипел я. – Меч… Принеси сюда мой меч… Когда это распоряжение было исполнено, я отдал следующее:
   – Помоги встать… Вот так… А теперь веди меня к сестре.
   – Позвать на помощь слуг?
   Не надо… Никто не должен знать об этом… Только ты и я… Веди меня к сестре…
 
   Не знаю, что бы я делал без помощи этого маленького, но крепкого, как пони, человечка. Стены так и норовили толкнуть меня в плечо, а пол много раз пытался расплющить нос.
   Ариадна сидела у прялки и сматывала в клубок уже готовую нить. Возможно, она предназначалась для Тесея. Какого-нибудь другого Тесея, которого попутный ветер обязательно принесет к берегам благодатного Кипра.
   В дальнем углу комнаты мальчик с типичными чертами кефалогерета играл с глиняными зверушками.
   При виде меня Ариадна вскочила, уронив прялку, а мальчик заплакал. Наверное, он не любил своего дядю.
   Отшвырнув мажордома, я враскорячку двинулся на них, все выше поднимая меч, зажатый в правой руке. Для пущего эффекта надо было что-то сказать, но слова застревали в горле, словно комки колючей соломы.
   – Отойди… – это уже была не членораздельная речь, а клокотание адской смолы. – Я не трону тебя… Мне нужен только этот выродок…
   Когда мне осталось сделать всего три или четыре последних шага, Ариадна тигрицей бросилась вперед и почти без борьбы овладела мечом, на что, собственно говоря, я и рассчитывал.
   – Это не поможет… – клокотание перешло в утробное шипение. – Я перегрызу его глотку зубами…
   – Никогда! – звонко крикнула Ариадна. – Никогда тебе не причинить ему вреда! Получай, чудовище!
   Слава богу, что я не ошибся в ней. Это была достойная дочь своего народа – быстрая, решительная и беспощадная. Меч с капустным хрустом вошел мне в грудь по самую рукоятку. Разрубленное пополам сердце затрепетало и остановилось.
   Великая вещь наркотики, а равно и любая другая сильнодействующая «дурь». Под кайфом и смерть не страшна. Вместо боли я ощутил что-то вроде щекотки. Настромо и Астерий вообще не успели ничего ощутить…
 
   …Вывалившись в ментальное пространство, я почувствовал себя по меньшей мере воздушным шаром, потерявшим гондолу. Неведомые силы подхватили меня и понесли в неизвестном направлении. Куда? Зачем? Что это – конец всему? Или начало чего-то совсем иного?