Брэдли Мэрион Зиммер. Пленник дуба (Туманы Авалона - 4)

   Время от времени до Моргаузы доходила какая-нибудь история о поисках Грааля, каждая - поразительнее предыдущей. Как рассказывали, Ламорак вернулся в конце концов в замок Пелинора, привлеченный старыми слухами о волшебном блюде, что якобы хранилось в склепе под замком; там он и умер, а перед смертью кричал, что видит впереди Грааль в руках девы, в руках своей сестры Элейны, - такой, какой она была в юности... Интересно, что же он видел на самом-то деле? Еще Моргауза слыхала, будто Ланселет сошел с ума, и его держат в темнице где-то в прежних владениях сэра Эктория, неподалеку от римской стены, и никто не смеет известить Артура; потом дошел слух, будто в тех краях объявился Боре, брат Ланселета, и узнал его, и тогда разум вернулся к Ланселету, и он уехал - то ли продолжать поиски, то ли обратно в Камелот. Моргаузу это не интересовало. Может, ему повезет умереть в дороге, - подумала Моргауза. А то ведь иначе прелести Гвенвифар вновь заставят его наделать глупостей.
   И только ее умница Гвидион никуда не поехал, а остался в Камелоте, у Артура под боком. И почему только Гавейну с Гаретом не хватило соображения поступить точно так же?! Теперь ее сыновья должны наконец-то занять подобающее им место рядом с Артуром.
   Однако же у Моргаузы имелся и другой способ узнавать, что творится в мире. В юности, когда Моргауза жила на Авалоне, Вивиана сказала ей, что у нее нет ни должного терпения, ни надлежащей смелости, чтоб пройти посвящение и приобщиться к таинствам, и Вивиана - теперь Моргауза и сама это знала, - была права; да и кому захочется так надолго отказываться от радостей жизни? На протяжении многих лет Моргауза была уверена, что двери магии и Зрения закрыты для нее, - не считая некоторых мелких уловок, которыми она овладела самостоятельно. А потом, после того, как она впервые воспользовалась чарами, чтоб разузнать, кто же отец Гвидиона, Моргауза начала понимать, что искусство магии все это время находилось рядом и ждало ее. И чтоб пользоваться им, не требовалось ничего, кроме ее желания. Ни запутанных друидских правил, ни запретов, указывающих, как можно использовать магию, а как нельзя, ни всей этой болтовни о богах. Магия всего лишь часть жизни, доступная для всякого, у кого достанет безжалостности и силы воли ею воспользоваться, а добро и зло тут ни при чем.
   "А те, кто притворяется верующими, просто хотят прибрать источники силы к рукам, - подумала Моргауза. - Но я заполучила эту силу сама, собственными стараниями, не связывая себя никакими клятвами, и буду пользоваться ей, как захочу, - никто мне не указ".
   Вот и нынешней ночью Моргауза, уединившись, проделала все необходимые приготовления. Ей было немного жаль белого пса, которого она привела в дом, а когда из перерезанного горла собаки в миску хлынула горячая кровь, Моргауза почувствовала искреннее отвращение. Но, в конце концов, это был ее собственный пес! Он принадлежал ей точно так же, как и свиньи, которых резали ради мяса. А сила пролитой крови куда крепче и позволяет куда быстрее добиться результата, чем сила авалонского жречества, построенная на долгих молитвах и обучении. У камина лежала одна из дворцовых служанок, опоенная зельем - на этот раз такая, к которой Моргауза не испытывала никаких теплых чувств. Да и толку в ней особого не было. Моргауза хорошо усвоила урок, полученный во время последней попытки. Надо же ей тогда было так просчитаться! В результате она потеряла хорошую пряху. А эта служанка никому не была нужна, даже кухарке - у той и без того на полдюжины помощниц больше, чем нужно.
   Все эти приготовления до сих пор внушали Моргаузе отвращение. Кровь у нее на руках и на лбу была неприятно липкой, но Моргауза почти что видела магическую силу, поднимающуюся над пятнами крови подобно струйкам дыма. От луны остался лишь неразличимо слабый проблеск в небе, и Моргауза знала, что ее союзница в Камелоте уже ждет зова. В тот самый миг, когда луна заняла нужное положение на небосклоне, Моргауза выплеснула остатки крови в огонь и трижды громко позвала:
   - Мораг! Мораг! Мораг!
   Одурманенная женщина у камина - Моргаузе смутно припомнилось, что ее вроде бы зовут Беккой - встрепенулась, и ее затуманенный взгляд сделался осмысленным; и когда она поднялась, Моргаузе на миг померещилось, будто служанка облачена в изящное платье одной из придворных дам Гвенвифар. Да и говорила она теперь не как туповатая сельская девчонка, а как утонченная знатная дама.
   - Ты звала меня, и вот я здесь. Что тебе нужно от меня, королева Тьмы?
   - Расскажи, что происходит при дворе. Что с королевой?
   - С тех пор, как Ланселет уехал, она проводит много времени в одиночестве, но часто призывает к себе молодого Гвидиона.
   Она говорит о нем, словно о родном сыне. Похоже, она позабыла, что на самом деле он приходится сыном королеве Моргейне, - сказала девушка, и эта правильная речь совершенно не вязалась с обликом служанки в бесформенном одеянии из мешковины, с руками, загрубевшими от возни на кухне.
   - Продолжаешь ли ты подбавлять снадобье ей в вино?
   - В том нет больше нужды, моя королева, - произнес голос, исходящий не от служанки, а через нее. - У Гвенвифар вот уж год как не приходят месячные, и потому я перестала поить ее зельем. Да и кроме того, король чрезвычайно редко приходит на ее ложе.
   Последние опасения Моргаузы - что Гвенвифар каким-то чудом все-таки родит позднего ребенка и положение Гвидиона при дворе пошатнется развеялись. Кроме того, после долгого царствования Артура, когда вся страна наслаждалась миром и покоем, подданные Верховного короля ни за что не согласятся признать своим королем ребенка. Да и Гвидиону совесть вряд ли помешает разделаться с маленьким нежелательным соперником. Но лучше не искушать судьбу; в конце концов, тот же Артур благополучно ускользнул из всех ловушек, расставленных ею и Лотом, и дожил до восшествия на престол.
   "Я слишком долго ждала. Лот еще давным-давно должен был стать Верховным королем, а я - Верховной королевой. Теперь никто не сможет помешать мне. Вивиана мертва. Моргейна стара. Гвидион сделает меня королевой. Я - единственная на свете женщина, к которой он прислушивается".
   - А что там с сэром Мордредом, Мораг? Доверяет ли ему королева? В чести ли он у короля?
   Речь далекой собеседницы Моргейны стала медленной и неразборчивой.
   - Не могу сказать... Мордред часто находится при короле... однажды я слышала, как король сказал ему...
   - Ох, голова-то как болит! Что я делаю у камина? Кухарка с меня шкуру спустит...
   Второй голос, приглушенный и невнятный, принадлежал этой дурочке Бекке, и Моргауза поняла, что там, в Камелоте, Мораг вновь погрузилась в странный сон, в котором она говорила с королевой Лотиана - а может, с королевой волшебной страны...
   Моргауза схватила миску с кровью и стряхнула в огонь последние капли.
   - Мораг! Мораг! Услышь меня, останься - я приказываю!
   - Моя королева, - донесся издалека голос дамы, - рядом с сэром Мордредом всегда находится одна из дев Владычицы Озера. Говорят, она приходится какой-то родней Артуру...
   "Ниниана, дочь Талиесина, - подумала Моргауза. - Я и не знала, что она покинула Авалон. Хотя зачем ей теперь оставаться?"
   - После того, как Ланселет покинул двор, сэра Мордреда назначили королевским конюшим. Ходят слухи, будто...
   - Ох, огонь! Госпожа, неужто вы хотите спалить весь замок? прохныкала Бекка, протирая глаза.
   Взбешенная Моргауза толкнула ее изо всех сил, и девушка с криком рухнула в камин. А выбраться оттуда самостоятельно служанка не могла - ведь она до сих пор была связана по рукам и ногам.
   - Проклятье! Она мне сейчас весь дом перебудит! Моргауза попыталась было вытащить служанку из огня, но на той уже занялась одежда. Бекка пронзительно визжала, и этот визг терзал уши Моргаузы - их словно пронзали раскаленными иглами. "Бедная девочка, - отстранение, с легким оттенком жалости подумала Моргауза. - Ей уже не поможешь. Она так обгорела, что ее не вылечить". Она выволокла вопяшую, сопротивляющуюся девушку из огня, не обращая внимания на собственные ожоги, и на миг прижалась щекой ко лбу Бекки, словно затем, чтоб успокоить ее - а затем одним движением вспорола ей горло от уха до уха. Кровь хлынула в огонь, и в трубу поднялся столб дыма.
   Моргаузу начала бить дрожь - от переполнившей ее нежданной силы. Королеве казалось, будто она заполнила собою всю комнату, весь Лотиан, весь мир... Никогда прежде она не осмеливалась заходить так далеко - и вот эта сила сама пришла к ней, пришла непрошеной. Моргаузе чудилось, будто она бесплотным духом парит над землей. И снова, после долгих лет мира, по дорогам маршировали войска, а к западному берегу причалили корабли с носовыми фигурами в виде драконов, и с них сошли заросшие, косматые люди, и принялись грабить и жечь города, опустошать аббатства, уводить женщин из-под защиты некогда надежных монастырских стен... словно кроваво-красный ветер несся к границам Камелота... Моргауза не могла сказать, происходит все это прямо сейчас или она зрит картины грядущего.
   Она крикнула в сгущающуюся тьму:
   - Покажи мне моих сыновей, отправившихся на поиски Грааля!
   И тьма заполонила комнату - черная, непроницаемая, - и в ней витал запах гари; Моргауза, не устояв под стремительным натиском силы, рухнула на колени. Дым немного рассеялся, а тьма взволновалась и забурлила, словно кипящая вода в котле. А затем Моргауза увидела в ширящемся свете лицо младшего своего сына, Гарета. Гарет был грязным и уставшим, и одежда его истрепалась в пути, но он улыбался так же весело, как и всегда; а когда свет разгорелся поярче, Моргауза поняла, куда направлен его взгляд - на лицо Ланселета.
   Теперь уж Гвенвифар не станет за ним бегать - за этим больным, изможденным человеком! Он ведь совершенно седой, а во взгляде чувствуется отголосок безумия, и под глазами залегли морщины... Просто чучело какое-то - вроде тех, которые ставят в поле, чтоб отпугивать птиц от зерна! Моргаузу захлестнула давняя ненависть. Это же нестерпимо: ну почему самый младший, самый лучший из ее сыновей так обожает этого человека, почему следует за ним с самого детства - еще с тех пор, как он был мальчишкой и играл деревянными рыцарями?..
   - Нет, Гарет, - услышала она голос Ланселета. В тишине, что сгустилась сейчас в комнате, этот голос казался тихим и мягким. - Ты знаешь, почему я не могу вернуться ко двору. Я не стану говорить о собственном душевном спокойствии - ни даже о покое королевы, - но я поклялся, что буду год и день разыскивать Грааль.
   - Но ведь это безумие! Как ты можешь думать о Граале, когда король нуждается в тебе! Я поклялся Артуру в верности, и ты тоже, за много лет до того, как мы впервые услышали о Граале! Когда я думаю, что наш король Артур сейчас один и нет рядом с ним никого, кроме людей увечных, немощных или трусоватых... Иногда мне кажется, что все это - дело рук лукавого, что он прикинулся силой Божьей, чтоб лишить Артура всех его соратников!
   - Я знаю, что это исходило от Бога, Гарет, - негромко отозвался Ланселет. - Не пытайся отнять у меня это знание.
   И в глазах его на миг снова вспыхнул огонь безумия. Когда Гарет заговорил снова, голос его звучал до странности подавленно.
   - Но разве могут дела Господни играть на руку дьяволу? Я не верю, что это по воле Божьей все деяния Артура должны обратиться в прах - все, над чем он трудился больше четверти века! Ты знаешь, что дикие норманны высаживаются на наших берегах, а когда жители тех земель взывают к Артуру о помощи и молят прислать к ним королевские легионы, оказывается, что послать к ним некого? Знаешь, что саксы вновь собирают войска, а Артур тем временем сидит в Камелоте сложа руки, - а ты печешься лишь о собственной душе?.. Умоляю тебя, Ланселет, раз уж ты не хочешь возвращаться ко двору, так хотя бы разыщи Галахада и заставь его вернуться к Артуру! Если король состарился и воля его ослабела - да простит меня Бог, что я так говорю! - быть может, твой сын сможет заменить его. Всем ведь известно, что Артур усыновил его и назвал своим наследником!
   - Заставить Галахада вернуться? - безрадостно переспросил Ланселет. Неужто ты думаешь, что сын станет прислушиваться ко мне? Ты вместе со всеми клялся разыскивать Грааль год и день, но я некоторое время ехал вместе с Галахадом, и я знаю: он не вернется до тех пор, пока не отыщет Грааль, даже если на это уйдет вся его жизнь.
   - Нет! - воскликнул Гарет и схватил Ланселета за плечи. - Заставь его понять, что происходит, Ланселет! Любой ценой заставь его вернуться в Камелот! О Господи! Гвидион скажет, что я предаю родича, и я люблю Гвидиона всей душой, но... Как я могу сказать об этом - даже тебе, мой кузен, брат моего сердца? Мне не нравится, что он приобрел такое влияние на нашего короля! Как-то так получается, что с послами саксов всегда говорит именно он, и они знают, что Гвидион - сын сестры Артура, а среди них - может, ты этого не знаешь, - наследником считается именно сын сестры...
   - Не забывай, Гарет, - мягко улыбнувшись, перебил его Ланселет, - до прихода римлян тот же обычай властвовал и у Племен. А ведь мы с тобой не римляне.
   - Неужто ты не станешь защищать то, что по праву принадлежит твоему сыну?! - возмутился Гарет.
   - Это дело Артура: решать, кто наследует его трон, - сказал Ланселет. - Если только после него у нас вообще будет хоть какой-то король. Когда я блуждал среди видений, навеянных безумием - я не стал бы говорить об этом, но мне кажется, что они были отчасти сродни Зрению, - иногда мне казалось, что, когда Артур умрет, эту землю покроет тьма.
   - И что же, пускай все идет так, как будто Артура и вовсе не было на свете? - негодующе спросил Гарет. - А как же твоя клятва верности?
   Ланселет вздохнул.
   - Если ты так хочешь, Гарет, я разыщу Галахада.
   - И как можно быстрее! - настойчиво воскликнул Гарет. - И объясни ему, что его верность королю важнее всех подвигов, Граалей и богов, вместе взятых...
   - А если он не пойдет со мной? - печально спросил Ланселет.
   - Если не пойдет, - медленно произнес Гарет, - значит, он не тот король, в котором мы будем нуждаться после смерти Артура. Значит, мы в воле Божьей, и да будет Он к нам милостив!
   - Кузен мой и брат, - сказал Ланселет, вновь обнимая Гарета, - мы всегда в воле Божьей. Но я даю тебе слово: я разыщу Галахада и вернусь вместе с ним в Камелот. Клянусь тебе...
   А затем свет погас, и лицо Гарета скрыла тьма, и на миг остались лишь лучистые глаза Ланселета - столь похожие на глаза Вивианы, что Моргаузе почудилось, будто это ее сестра, жрица, взирает на нее с хмурым неодобрением, словно спрашивая: "Моргауза, что ты творишь?" Но затем и они исчезли, и Моргауза осталась одна; из камина по-прежнему валили клубы дыма, но магическая сила развеялась, а на полу валялось обмякшее, обескровленное тело мертвой служанки.
   Ланселет! Ланселет, будь он проклят! Он до сих пор способен разрушить ее замыслы! Моргаузу пронзила ненависть, острая, как боль. Голова у нее раскалывалась, а к горлу подступала тошнота - как всегда после колдовства. Моргаузе хотелось сейчас лишь одного: растянуться у камина, и заснуть, и выспаться как следует. Но нет, она должна быть сильной. Она не позволит силам чародейства взять над нею верх. Она - королева Лотиана, королева Тьмы! Моргауза открыла дверь и отволокла труп собаки на мусорную кучу, не обращая внимания на тошнотворное зловоние.
   Но ей было не под силу в одиночку справиться с мертвой служанкой. Моргауза уже готова была позвать на помощь, но потом остановилась и поднесла руки к лицу. И руки, и лицо по-прежнему были в липкой крови. Нет, нельзя допустить, чтоб ее застали в таком виде. Королева отыскала таз и кувшин с водой, умылась, вымыла руки и заново заплела волосы. Правда, остались еще пятна крови на одежде, но с этим пока ничего не поделаешь; впрочем, теперь, когда огонь в камине погас, тут мало что можно разглядеть. Наконец Моргауза позвала своего дворецкого, и тот почти мгновенно возник на пороге. На лице его читалось жадное любопытство.
   - Что случилось, моя королева? Я услышал крики - тут что-то стряслось?
   Он поднял лампу повыше. Моргауза отлично знала, какой она сейчас видится дворецкому - прекрасной и немного растрепанной; отголосок Зрения словно позволил ей взглянуть на себя чужими глазами. "Стоит мне сейчас протянуть руку, и я возьму его прямо рядом с трупом этой девчонки", подумала Моргауза, испытывая одновременно и странную, судорожную боль, и наслаждение вожделения, и мысленно расхохоталась. Но потом королева отказалась от этой мысли. Еще успеется.
   - Да, стряслось - такое скверное происшествие. Бедная Бекка... Моргауза указала на обмякший труп. - Она упала в камин, а когда я попыталась помочь ей, обработать ожоги, она выхватила у меня нож и перерезала себе горло. Должно быть, несчастная сошла с ума от боли. Бедняга. И меня забрызгала кровью с ног до головы.
   Дворецкий испуганно вскрикнул, приблизился к безжизненному телу служанки и осмотрел ее.
   - Экое дело! Несчастная девица всегда была не в своем уме. Не стоило тебе брать ее в служанки, госпожа.
   В голосе дворецкого прозвучали нотки укоризны, и это вывело Моргаузу из себя. Неужто ей и вправду хотелось взять это ничтожество к себе на ложе?
   - Я позвала тебя не за тем, чтоб обсуждать мои поступки. Забери девчонку и позаботься о похоронах. И пришли ко мне моих служанок. На рассвете я отправляюсь в Камелот.
   Начинало вечереть, а завеса мелкого дождя окончательно скрывала дорогу. Моргауза промокла и замерзла, и потому, когда ее конюший, подъехав, спросил: "Госпожа, вы уверены, что мы свернули на нужную дорогу?" - это вызвало у нее очередную вспышку раздражения.
   Она уже несколько месяцев приглядывалась к конюшему; его звали Кормак, он был молод, высок и широкоплеч, с резкими чертами лица и орлиным профилем. Но сейчас Моргаузе казалось, что все мужчины до единого безнадежные глупцы. Лучше б уж она оставила этого Кормака дома и сама возглавила отряд - все бы больше толку было! Но были вещи, которых не стоило делать даже королеве Лотианской.
   - Я не знаю здешних дорог. Зато я знаю, что мы должны уже подъезжать к Камелоту - судя по тому расстоянию, которое мы покрыли за день. Если, конечно, ты не сбился с пути в тумане, и теперь мы не едем обратно на север - а, Кормак?
   При обычных обстоятельствах Моргауза была бы не против провести еще одну ночь в пути - шатер ее был обеспечен всеми мыслимыми удобствами; быть может, когда все женщины заснули бы, этот Кормак согрел бы ее постель.
   "С тех пор, как я овладела колдовством, все мужчины - мои. И, похоже, меня это больше не интересует... Странно: ведь минуло уже немало времени с тех пор, как до меня дошло известие о смерти Ламорака, а я так и не выбрала себе мужчину. Неужто я старею?" При этой мысли Моргауза содрогнулась и решила, что этой ночью непременно заполучит Кормака... Но сперва нужно добраться до Камелота. Она нужна там - чтоб защищать интересы Гвидиона и давать ему советы.
   - Дорога где-то здесь, болван! - нетерпеливо произнесла Моргауза. - Я ездила этим путем множество раз! Или ты принимаешь меня за дурочку?
   - Боже упаси, госпожа! Я тоже часто ездил этой дорогой, и все-таки, похоже, мы как-то умудрились заблудиться, - сказал Кормак.
   Моргауза почувствовала, что вот-вот лопнет от злости. Она мысленно представила себе хорошо знакомую дорогу от Лотиана до Камелота: сперва едешь по римскому тракту, потом сворачиваешь на наезженную дорогу, идущую вдоль болот Драконьего острова, а потом едешь вдоль гряды холмов, пока не утыкаешься в дорогу на Камелот. Артур так долго расширял и мостил ее, что теперь она почти не уступает старой римской дороге.
   - Вот именно! Ты как-то умудрился пропустить поворот на Камелот, дурень ты этакий! А вон и руины римской крепости... уж не знаю, как нам это удалось, но мы очутились в получасе езды от поворота на Камелот, и теперь придется возвращаться! - вспылила Моргауза. Делать было нечего: оставалось лишь разворачиваться и ехать обратно, а уже начинало темнеть. Моргауза натянула капюшон поглубже и пришпорила свою лошадь, едва бредущую сквозь сгущающиеся сумерки. По-хорошему, до захода солнца оставалось не менее часа - в это-то время года! - но, однако же, на западном крае небосклона осталась лишь узкая полоска света.
   - Дорога где-то здесь, - произнесла одна из дам Моргаузы. - Вон, видите те четыре яблони, растущие рядом? Я приходила сюда как-то летом, чтоб взять веточку и привить ее на яблоню в королевском саду.
   Но никакой дороги не было и в помине. Лишь узкая тропка вилась по склону пустынного холма - там, где должна была пролегать широкая мощеная дорога, а над нею надлежало сиять огням Камелота. Их ведь должно быть видно даже через туман!
   - Чушь какая! - бесцеремонно оборвала ее Моргауза. - Просто мы как-то сбились с пути. Или вы хотите сказать, что от всего королевства Артура только и осталось, что эти четыре яблони?
   - Но ведь дорога-то должна быть здесь, клянусь жизнью! - проворчал Кормак, но все-таки заставил отряд двинуться дальше, и вся эта длинная цепочка всадников и вьючных лошадей потащилась сквозь дождь. А дождь все лил и лил, как будто начался еще на заре времен и не знал, как ему остановиться. Моргауза промокла и устала. Ей хотелось хорошо поужинать за столом у Гвенвифар, выпить подогретого вина с пряностями и улечься в мягкую постель. И потому, когда Кормак снова подъехал к ней, Моргауза раздраженно поинтересовалась?
   - Ну, что еще стряслось, болван? Ты что, снова умудрился проглядеть проезжую дорогу?
   - Прошу прощения, моя королева, но как-то так получилось... Вот, взгляни: мы снова оказались на том самом месте, где останавливались, чтоб дать отдых лошадям, когда свернули с римской дороги. Я сам уронил здесь вон ту тряпку, когда пытался стереть грязь с седельной сумки.
   Этого Моргауза уже не могла вынести.
   - Да есть ли на свете другая королева, которую бы изводили столько проклятых недоумков?! - взорвалась она. - Мы что, умудрились потерять самый большой город из всех, что находятся севернее Лондиниума? Или мы так и должны всю ночь ездить по этой дороге туда-сюда? Если мы не можем разглядеть в темноте огни Камелота, как-то же мы должны его услышать! Это же огромный замок - там больше сотни рыцарей и без счета слуг, лошадей и скотины! Люди Артура охраняют эту дорогу - он понастроил столько сторожевых башен, что ни один проезжий не ускользает от взгляда часовых!
   В конце концов им пришлось зажечь фонари и снова повернуть на юг. Теперь Моргауза ехала во главе отряда, бок о бок с Кормаком. Дождь и туман заглушали все звуки, даже эхо. Так они и двигались - пока снова не оказались у той самой разрушенной римской стены, у которой повернули в прошлый раз. Кормак выругался, но в голосе его звучал страх.
   - Прошу прощения, леди, но я не понимаю...
   - Чтоб тебе пусто было! - завизжала Моргауза. - Ты что, так и будешь таскать нас всю ночь взад-вперед?!
   Однако, она тоже узнала развалины. Моргауза глубоко вздохнула, и в этом вздохе слились воедино раздражение и покорность обстоятельствам.
   - Может, утром дождь закончится, и мы, если придется, вернемся по собственным следам к римской стене. По крайней, мере, будем знать, куда нас занесло!
   - Если только нас и вправду занесло куда-то, а не в волшебную страну, - пробормотала одна из женщин и исподтишка перекрестилась. Моргауза заметила этот жест, но сказала лишь:
   - Довольно! Я не желаю слушать всякую чушь, как будто" мало нам того, что мы заблудились среди тумана и дождя! Ну, что все встали?! Мы не можем больше сегодня ехать, значит, надо побыстрее разбить лагерь. А утром посмотрим, что делать дальше.
   Моргауза собиралась зазвать Кормака к себе, хотя бы затем чтоб отвлечься и позабыть о страхе, что уже начал закрадываться ей в душу. А вдруг они и вправду попали из реального мира в неведомые края? Но все же Моргауза так и не позвала молодого конюшего. Она лежала в одиночестве; все женщины уснули, а Моргаузе не спалось. Она мысленно восстанавливала их путешествие, шаг за шагом. В ночи царило безмолвие; не слышно было даже кваканья лягушек на болотах. Это же невозможно - потерять целый город, особенно такой, как Камелот! И тем не менее он куда-то провалился. А может, это она сама, со всей ее свитой и слугами, провалилась в мир колдовства? И каждый раз, дойдя в своих рассуждениях до этой точки, Моргауза сожалела, что дала волю гневу и отправила Кормака охранять лагерь; лежи он сейчас рядом с ней, она бы не страдала от этого чудовищного ощущения - что весь мир сошел с ума... Снова и снова королева пыталась заснуть, но у нее ничего не получалось, и оставалось лиши лежать, глядя в темноту.
   Ночью дождь прекратился. Утром выяснилось, что хоть над землей и стелется промозглый туман, небо очистилось от туч. Перед рассветом Моргауза ненадолго задремала, и ей приснилась Моргейна, - старая, поседевшая. В этом сне Моргейна смотрела в зеркало. Вырвавшись из непрочных объятий сна, Моргауза вышла из шатра, надеясь, что вот сейчас она посмотрит на холм и обнаружит, что Камелот находится на своем законном месте, и к воротам замка Артура ведет широкая дорога - или, на худой конец, что они оказались на какой-нибудь незнакомой дороге, во многих милях от цели их пути. Но нет, они действительно стояли лагерем у разрушенной римской стены, и Моргауза точно знала, что эти развалины находятся примерно в миле от Камелота. И лошади, и люди уже готовы были тронутся в путь. Моргауза взглянула на холм, на котором должен был стоять Камелот; но холм, поросший зеленой травой, совершенно ничем не отличался от своих соседей.