Брэдли Селеста. Соблазнить шпиона

   «Вы должны понимать, что вы им сделали», – вспомнила Алисия слова Уиндема.
   Она сидела, откинувшись в кресле, глубоко потрясенная. Так ли уж она отличается от маркизы?
   Во всяком случае, не в глазах Уиндема, это очевидно. Знай она его историю… вряд ли это остановило бы ее, ведь ей так хотелось осуществить свою мелкую месть.
   Месть или утверждение себя? Она на самом деле хотела наказать свою семью? Или же побуждала их увидеть и понять ее?
   Так же, как и маркиза. Алисия накрыла ладонью руку маркизы.
   – Я понимаю.
   Маркиза открыла глаза.
   – Знаю, что понимаете, дорогая. К несчастью, именно по этой причине Уиндем может, в конце концов, отказаться от вас. – Потом лицо ее просветлело. – С другой стороны, он испытывает к вам страсть, несмотря на вашу историю. Возможно, вам удастся наконец залечить эти старые раны!
   Алисию охватило сожаление. Это не может быть правдой… Ей придется вскарабкаться на высокую гору, чтобы преодолеть боль Уиндема, если она отважится на такую попытку.
   Неделя страсти, которую она сможет взять в свое неопределенное будущее, шанс испытать то, в чем ее считали виновной, казались ей стоящими всех ее потерь и сожалений.
   Мгновение с таким мужчиной, как Уиндем, будет значительно большим, чем то, что большинство женщин имели за всю свою жизнь.
   Ей хотелось бы ответить маркизе такой же откровенностью, но она не отваживалась раскрывать план Уиндема даже его матери. Предостережения «сирен» мелькнули в ее голове. Нет, она не будет рисковать.
   – Боюсь, я не могу заверить вас в привязанности Уиндема ко мне, – сказала Алисия маркизе. – Но если сегодня вечером все пойдет хорошо, это может измениться.
   Маркиза улыбнулась:
   – Вы – женщина с большим потенциалом, леди Алисия. – Она наклонилась вперед и улыбнулась Алисии лукаво и озорно. – У вас грандиозные планы?
   Алисия улыбнулась в ответ:
   – Зачем? Мне они ни к чему.
   Глаза маркизы превратились в узкие щелочки.
   – Точно. В снисхождении вы не нуждаетесь.

* * *

   Его глаза с интересом наблюдали из-за зарослей рододендрона, как мимо быстро промчались на красивых лошадях четыре благородных всадника, держась очень прямо и весело смеясь.
   Уиндем уже был не один. Возможно, нужно было убить его раньше, когда он бродил по лесам в поисках своей своевольной дамы. Ну ладно. У него всегда была такая слабость – наблюдать за мучениями врага.
   Однако три джентльмена, о которых идет речь…
   Трое из «четверки».
   Это они. Прилив жаркого восторга пронзил его, заставив руки задрожать от нетерпения.
   Четверо мужчин. Четверо умных, верных мужчин… как легендарная «Катр руаяль». Он почувствовал, как свирепая ухмылка растянула рваные шрамы на его лице, разрывая новую тонкую кожу. Он не обратил внимания на горячие капли крови и гноя, которые ручейками стекали по щекам.
   «Королевская четверка».
   Наконец.
   Гринли, избежавший когтей человека, который подкупил его отца.
   Рирдон, набросившийся в гневе на своего собственного наставника.
   Драйден, женившийся на этой сучке Джулии.
   Некогда звук его собственного убийственного смеха пугал его, но теперь – нет.
   – Я уже не тот, что раньше, – сказал он вслед четверым мужчинам сердитым тоном. – Не такой уж красивый, не такой изысканный, возможно. Но красота, конечно, может выражаться и в поступках.
   Перед глазами у него на миг все затуманилось, но он не обратил на это никакого внимания. От инфекции, проникшей в раны на лице, у него постоянно держалась температура, а мозг пребывал в возбужденном состоянии. Он еще удивит этого тщедушного деспота, Наполеона. Он вернется с четырьмя красивыми головами в сумке и еще с одним призом, и Бонапарт будет вынужден вернуть ему его земли и титулы.
   Примитивно и жестоко. Ну, хорошо. Возможно, он сумеет извлечь удовольствие из мучений этих подонков.
   Или их дам…
 
   Чтобы не находиться в одной комнате с леди Алисией, Стентон оделся к маскараду раньше. Герберт быстро и ловко помог ему переодеться, после чего Стентон вышел на террасу, чтобы провести драгоценные свободные часы в размышлениях, вертя в руках свою простую черную маску.
   Правила приемов в загородных домах напомнили ему, почему он избегал таких мероприятий. Вот он здесь, и у него остается всего несколько дней, чтобы предотвратить похищение принца-регента, а он прохлаждается, ожидая, пока какая-то женщина завивает волосы и надевает подвязки и…
   Нет. Не думать о подвязках, потому что от подвязок мысли перейдут к чулкам, потом – к коленям, и дальше – к сладким шелковым бедрам…
   Он едва сдержался, чтобы не стукнуть себя по голове, и вместо этого прикусил себе язык. Острая боль помогла ему собраться с мыслями. Господи, какая она коварная, эта Алисия! Проникает в его мозг, когда ему нужно думать о более важных вещах.
   Кто этот заговорщик? Это может быть сам Кросс, хотя он громогласно и от души поддерживает регентство Георга и военные усилия Британии.
   Лорд. Это исключает половину из присутствующих гостей. В большинстве своем все они лишь близкие ко двору люди, прибывшие сюда исключительно ради развлечения. Никто не воспринимает их всерьез, меньше всего сам Георг. Они могут помочь Георгу в выборе вина, но никакой реальной власти ни у кого из них нет. Это должен быть кто-то, кто пока еще не прибыл. Было бы лучше, если бы подозреваемый вовсе не появился, хотя Стентону не терпелось узнать, кто же мог отважиться на такой преступный замысел.
   В любом случае заговорщик скоро явится. То, что дамы и господа весь день провели отдельно, не способствовало усилиям леди Алисии узнать голос таинственного лорда среди присутствующих мужчин.
   С другой стороны, она, кажется, без труда привлекала их внимание.
   Стентону захотелось сплюнуть. На эту толпу глупцов так легко подействовать широкой улыбкой и парой прелестных…
   На этот раз он шлепнул себя по лбу. «Нечего размышлять о прелестном чем-то!» Он произнес эти слова очень тихо, вряд ли его кто-нибудь мог расслышать, однако в темноте раздался тихий смех.
   Он быстро обернулся. Никого. И все-таки он ощутил запах жасмина.
   – Мама…
   Она вышла из-за греческой статуи, которая белела в темноте.
   – Добрый вечер, дорогой. Наслаждаешься свежим воздухом, полагаю?
   Стентон расслабился, что было необычной реакцией на присутствие его матери.
   – Вы выглядите более чем восхитительно, миледи.
   – Знаю, дорогой, но все равно благодарю. – Леди Уиндем прошла мимо него и наклонилась над каменной балюстрадой, вглядываясь в темный сад. – Здесь холодно. Почему бы тебе не пойти и не подождать ее в садовых апартаментах? Там очень приятно. Кросс на этот раз украсил их цветами из теплицы.
   Лорд Кросс годами добивался ее внимания.
   – Уверен, он считает, что заслужит таким образом вашу похвалу, миледи.
   – Пожалуйста, дорогой, называй меня мамой. – Она вложила свои руки в его. Стентон автоматически сжал их, глубоко удивленный. Мать всегда была экспансивной, театральной, но сейчас в ней было что-то другое, более простое и искреннее. – Сегодня я кое-что поняла… кое-что о прошлом.
   Стентон затих. Маркиза никогда не оглядывалась назад, всегда устремляла свои прекрасные глаза только вперед, будто, оглянувшись, боялась убедиться в том, что в прошлом кое-что было правдой.
   – И что же это такое, мама?
   Она повернулась к нему, и впервые он увидел морщинки в уголках ее глаз, тонкие, едва заметные. Это противоречило, ее образу бессмертной и поразило Стентона в самое сердце.
   – Я была всего лишь шестнадцатилетней, когда стала матерью, – мягко сказала маркиза. – И к тому же глупой, безответственной шестнадцатилетней.
   – Мама, я…
   Мать резко покачала головой, останавливая его:
   – Я не блестящего ума, дорогой, но и не так глупа, как считает меня свет. Возможно, я могла бы измениться. Я могла бы быть более стойкой, менее эгоистичной. Мне нужно было бы больше заботиться о твоем счастье, а не о своем. Вместо этого я предпочла сбежать от Уиндема и Илзы. А сбежала от тебя.
   Каждое сказанное ею слово было правдой. Стентон, пораженный, наблюдал за тем, как у него на глазах легкомысленное, неугомонное, непостоянное существо, которое он называл мамой, превращалось в искреннюю, правдивую женщину.
   Маркиза взяла его руки в свои. Он почувствовал дрожь ее холодных пальцев даже через лайковые перчатки.
   – Мне так жаль, дорогой. – Мать посмотрела ему в глаза так глубоко, как никогда прежде. – Гораздо больше, чем я когда-нибудь смогу тебе объяснить. – Лицо у нее было напряженное, бледность особенно подчеркивала ее возраст.
   Никогда еще она не была такой трогательной. На мгновение Стентон лишился дара речи от удивления. Потом у него мелькнула ужасная мысль.
   – Вы умираете, да? – Он отступил назад, вглядываясь в ее лицо более внимательно. – Вот в чем дело, да? Вы хотите исправиться, прежде чем отправитесь в мир иной!
   Она долго смотрела на него, открыв рот. Он похолодел.
   – Мы найдем лучшего врача в Англии, в мире. Мы поедем в Бат. Вы сможете принимать там ванны.
   Маркиза закрыла лицо руками, плача… или нет? Нет, она смеялась, всхлипывая от истерического смеха. Стентон выпрямился.
   – Что…
   Она накрыла его руку своей.
   – Извини, дорогой. Мне… мне не нужно было смеяться, но, видишь ли, я чувствую себя довольно хорошо.
   И вдруг глаза ее заблестели и улыбка стала широкой, как никогда.
   Стентон покачал головой.
   – Я не понимаю.
   Мать похлопала его по руке.
   – Правда, дорогой, я нисколько не больна. Просто я подумала, что пришло время… ну, в общем, пришло время.
   Стентон вздохнул. Внутри у него все дрожало от неожиданного удара. Похоже, он был привязан к матери больше, чем воображал себе.
   Она потрепала его по щеке.
   – Не думала, что ты это так воспримешь, однако была рада узнать, что тебя огорчит, если ты меня потеряешь.
   Стентон покачал головой:
   – Конечно, это меня огорчит. Вы – моя мать.
   Она улыбнулась несколько неопределенно.
   – Я не была ею, но, может быть, еще не совсем поздно ни для тебя, ни для меня начать общаться по-семейному.
   По-семейному. Какая неожиданная мысль! Но он ведь не с дуба свалился, разумеется.
   Она взглянула через его плечо и улыбнулась:
   – Полагаю, тебя кто-то ждет, дорогой.
   Стентон оглянулся, и у него перехватило дыхание.
   Алисия стояла в дверном проеме. Падавший сзади свет делал ее волосы похожими на пламя, а платье превращал в чистое золото. Туалет был смелый и соблазнительный, но каким-то образом делал ее похожей больше на статуэтку богини, чем на просто хорошо одетую любовницу.
   Когда она слегка повернула голову, показывая профиль почти застенчивым движением, позолоченная полумаска, которая была на ней, засияла на фоне ее отливающих медью волос. Она…
   «Моя, – сказала его мужская природа. – Вся моя. Навеки».

Глава 19

   Маркиза, наклонившись, шепнула Стентону на ухо:
   – Поведи леди Алисию на бал. Я поняла, что мне не так уж теперь интересны такие развлечения. А я, наверное, пойду в свою комнату и упакую вещи. Может быть, мы увидимся на Рождество, если ты найдешь дорогу в Уиндем в этом году.
   Леди Уиндем прошуршала юбками, проходя мимо него в дом, но задержалась около Алисии. К большому удивлению Стентона, его мать запечатлела поцелуй на щеке его любовницы.
   – Вы выглядите очаровательно, моя дорогая, – сказала она. Потом, наклонившись, прошептала что-то, похожее на «Удачи тебе, детка».
   Помахав сыну на прощание и улыбнувшись улыбкой, совершенно встревожившей его, маркиза удалилась.
   Алисия наблюдала за ним широко раскрытыми глазами. Стентону казалось, будто она ждет, что он, как обычно, не одобрит ее туалет.
   Вместо этого Уиндем щелкнул каблуками и отвесил низкий поклон.
   – Миледи, вы выглядите… потрясающе. Вдохновляюще. Как маяк в ночи, указывающий моряку путь домой, а викингам – путь для набегов.
   Он сказал себе, что должен повести это сочетание огня, золота и плоти цвета слоновой кости в бальный зал, полный распутников и извращенцев, чтобы найти изменника. На кон поставлено гораздо больше, чем чье-то достоинство или сомнительное целомудрие.
   Правильно. Он должен думать о миссии, а не о том, что она выглядит как сладкая приманка в блестящей обертке среди стада изголодавшихся мужчин.
   Она все еще смотрела на него в ожидании.
   – Я выгляжу…
   Собравшись с силами, Стентон предложил ей руку.
   – Вы выглядите готовой.
   Алисия приняла предложенную ей руку.
   – Конечно.
   За маской она опустила ресницы, но у него возникло смутное чувство, что она разочарована.
   Это было плохо, но он ведь не затем сюда явился, чтобы осыпать ее комплиментами. У них обоих здесь есть дело, и время не терпит.
   Алисию настолько отвлекло необычное поведение Уиндема, что она не отреагировала на впечатление, которое платье «принцессы-шлюхи», рекомендованное Гарретом, произвело на гостей. Когда леди Алисия впорхнула в зал под руку с Уиндемом, толпа смолкла.
   Алисия лишь смутно подозревала, что леди Давенпорт в маске с белыми перьями, очевидно, метала в нее полные ненависти взгляды, как стрелы из лука. «Сирены», все в масках и в вечерних туалетах приглушенных, но элегантных оттенков синего, обменялись многозначительными, едва заметными кивками, и даже принц-регент в маске орла повернул голову в сторону этой пары, и нижняя часть его лица отразила смесь неприязни и сожаления.
   Но она могла смотреть лишь на Уиндема и чувствовала ледяной холод за его сдержанностью.
   Только мгновение он был в ее власти, когда она стояла в проеме двери. Свет освещал ее со спины и падал на его лицо, и в тот первый момент она отчетливо увидела, какое впечатление произвела на него.
   А теперь, в костюмированной толпе, она уже и так знала, что произвела впечатление почти на всех мужчин на балу, – ведь у нее были необходимые параметры фигуры и сверкающее платье.
   Чего ей хотелось, так это увидеть улыбку, интимный взгляд Уиндема, но ничего этого не было.
   Даже теперь, когда их разделяли всего несколько дюймов, когда она могла ощущать жар его тела кожей руки и плеча и почти голой грудью, от Уиндема не исходило ничего, кроме этого жара, который ее не грел.
   – Вы очень красивый, – шепнула она ему, и это было правдой. – В самом деле, вы похожи на лихого разбойника с большой дороги.
   Он даже не взглянул на нее.
   – Благодарю.
   Она не напрашивалась на комплименты, по крайней мере, не очень на них надеялась, но его сдержанность начинала ее раздражать. С раздражением она могла справиться. Печаль – это гораздо хуже.
   Так что Алисия сняла руку с его локтя и живо присела в низком реверансе.
   – Вы ужасный сухарь. Пойду посмотрю, может быть, лорд Фаррингтон расположен потанцевать.
   Это наконец возымело действие.
   – Нет.
   Она взглянула с любопытством:
   – Интересно. И даже немного радует. Вы хотите сказать, что не желаете, чтобы я танцевала с Фаррингтоном?
   – Конечно. – Но он тут же все разрушил. – Вы уже отнеслись к Фаррингтону как к возможному подозреваемому. Потанцуйте с кем-нибудь, с кем вы еще не разговаривали. – Он обернулся, глядя на танцующих, как бы выбирая для нее следующую жертву.
   Алисия глубоко вздохнула. Этот человек доведет ее до смерти.
   Но, однако, кто не хотел бы такой кончины? Только посмотрите на этого высокомерного, упрямого болвана!
   – Если бы вы были поменьше ростом, Уиндем, – пробормотала она, – было бы гораздо легче надавать вам оплеух.
   Он оглянулся на нее:
   – Что?
   Она скрестила руки на груди.
   – Я выгляжу прекрасно. Я знаю, что выгляжу прекрасно. Каждый в этом зале знает, что я выгляжу прекрасно. Можно заболеть от того, сколько раз я сегодня слышала это. Но не от вас.
   Его светлость скользнул взглядом по ее телу с головы до ног и с ног до головы.
   – Позвольте сказать, это правда. – Он снова обернулся к толпе, само спокойствие.
   За его спиной Алисия улыбнулась. «Я видела это, лорд Уиндем. Я видела, как потемнели ваши глаза. Я видела, как сжались ваши челюсти. Теперь я могу читать ваши мысли и знаю, что вы считаете меня такой красивой, что не можете удержаться, чтобы не смотреть в мою сторону».
   Алисия встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
   – Благодарю, – шепнула она. Потом нырнула в толпу танцующих, снова готовая помогать Уиндему в его поисках. Время для фронтальной атаки у нее будет позже.

* * *

   Леди Алисия счастливо улыбалась, заставив одного мужчину удивленно заморгать и пропустить па в танце, серьезно рассердив этим свою партнершу. Алисия послала ему завлекающий взгляд сквозь прорези в маске, потом засмеялась и пошла дальше. Сегодня вечером здесь мужчин было больше, чем когда бы то ни было. Если она хочет найти предателя для Уиндема сегодня, то ей лучше продолжить поиски.
   Стентон наблюдал за тем, как Алисия флиртует с танцором. Она ни разу не оглянулась на него, что, возможно, и хорошо. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, а она слишком наблюдательна, чтобы не заметить этого.
   Он все еще чувствовал ее губы на своей щеке и то, как ее полная грудь прижалась к его руке, когда она наклонилась к нему. Он все еще ощущал запах ее волос и чувствовал теплую влажную ласку ее дыхания в ухе.
   Его миссия отдалилась, кажется, на тысячи миль, и лишь одна навязчивая мысль занимала его разгоряченный желанием мозг.
   Уиндем пребывал в глубоком волнении. Принц-регент поманил его с другого конца зала, и Стентон пошел к нему. Когда его правитель, который в один прекрасный день станет королем, улыбнулся ему понимающей и отнюдь не доброй улыбкой, он лишь слегка поклонился:
   – Ваше высочество.
   – Вы забываете свои обязанности лорда Хаоса, – напомнил ему Георг. – Пора начинать сегодняшний праздник.
   Стентон ждал. Георг замыслил что-то недоброе, догадывался он.
   – Мне очень понравилась ваша затея прошлым вечером. Говори только правду». Отлично. – Георг сделал большой глоток вина. Когда он допил вино, пустой бокал исчез в руке лакея в белой с золотом ливрее и тут же появился полный до краев бокал. Георг взял его, не отводя от Стентона острого кик бритва взгляда. – Исповедь полезна для души, – продолжал Георг. – Мне кажется, пора нам всем заглянуть в наши души, правда?
   Стентон смотрел на принца, но замечал яркие волосы и переливающееся платье Алисии, кружащейся в объятиях незнакомца.
   – Скажите правду, Уиндем. Скажите ей правду. Скажите, о чем вы думаете, когда смотрите, как она танцует. Скажите ей, чего вы на самом деле хотите, когда ложитесь с ней в постель.
   Стентон не дрогнул.
   – Я ей не лгу.
   Георг снова улыбнулся; сверкнули белые зубы, но в этой улыбке сквозила горечь.
   – Я человек непостоянный, но знаю любовь. Я буду любить мою Фицгерберт до своего смертного часа. Если бы я мог сделать ее своей королевой, я никогда не посмотрел бы в сторону. – Потом он пожал плечами. – Или не так часто, во всяком случае. Моя проблема в том, что она и я никогда не сможем быть искренними. Знать это мучительно.
   Георг залпом осушил второй – или пятый? – бокал, Стентон не был в этом уверен. Принц вытер рот тыльной стороной ладони, потом показал на танцующих:
   – Мне приятно видеть, как вы мучаетесь, Уиндем. Мне только хотелось бы, чтобы и остальная троица тоже корчилась передо мной от боли. – Он ухмыльнулся. – Ну вот. Я исповедался.
   Исповедь. Стентон сухо поклонился Георгу:
   – Благодарю вас, ваше высочество. Я тотчас выполню ваш совет.
   Он повернулся и зашагал прочь.
   – Не забудьте попросить, Уиндем! – крикнул вслед ему Георг. – Женщинам нравится, когда их просят.
   Стентон не собирался просить никого и ни о чем. Рассказ Георга о страданиях любви только укрепил его решимость любой ценой избежать этого опасного чувства.
   Разговор об исповеди породил одну идею в его голове. Он прошел к возвышению, на котором сидел Георг, и дал знак музыкантам, сидевшим на балконе, прекратить играть.
   Они исполнили последний аккорд и затихли. Все лица обратились к Стентону.
   Он откашлялся.
   – Как ваш лорд Хаос, я уже объявлял, что каждый должен будет сказать правду. Теперь я заявляю, что все присутствующие здесь джентльмены должны высказать свои самые сокровенные фантазии… – Он помолчал, ожидая, пока затихнут крики удивления и похотливой радости. – Каждый джентльмен здесь должен рассказать леди Алисии Лоуренс о своем тайном желании.

Глава 20

   Раздался громкий гогот самых пылких поклонников леди Алисии. Некоторые леди зашумели, протестуя. Стентон посмотрел на Алисию, но совсем не потому, что его интересовало, будет она возражать или нет.
   Она выглядела очень раздраженной его поступком и надула губы, но послушно выступила вперед. Она подошла к помосту и повернулась лицом к толпе.
   – Вы все слышали слова нашего лорда Хаоса. Я хочу услышать ваши тайные фантазии, милостивые сэры… – Она одарила их своей самой порочной улыбкой. – Но я не могу обещать, что не расскажу об этом леди, которой это касается.
   Раздался смех, и Стентон вынужден был отдать должноеледи Алисии. Она, без сомнения, знала, как обращаться с толпой.
   Лакей принес из другого помещения удобное. Кто-то написал табличку «Исповедь повесы» и приколол её к креслу. Алисия прошествовала к нелепому сиденью в сопровождении толпы джентльменов, которые затем разбросали у ее ног цветы, украденные в оранжерее лорда Кросса.
   – О, леди Похоть! – крикнул ей один из мужчин. Стентон был почти уверен, что это Фаррингтон. – Вы готовы выслушать наши мечты?
   Алисия уселась в кресло, но прежде бросила через весь зал ядовитый взгляд на Стентона.
   «Ты за это заплатишь, – говорил этот взгляд. – Однажды, Бог мне свидетель, ты за это заплатишь».
   Стентон ответил на это лишь тем, что переместился по залу так, чтобы хорошо видеть ее.
   Алисия слегка расслабилась, когда Стентон оказался в поле ее зрения. Он прислонился плечом к колонне и скрестил руки на широкой груди. Она знала: Стентон наблюдает за ней.
   И хорошо, потому что первый джентльмен, пошатываясь, уже навис над ней, закрывая ее своей массой.
   Так не пойдет. Она резко хлопнула в ладоши:
   – На колени, несчастный.
   Окружающие засмеялись. Конечно, эти развратники находили это потешным. Алисия уже начала задумываться, знает ли эта толпа какие-нибудь рамки.
   Возможно, какие-то достоинства все-таки нашли отражение в правилах высшего света.
   Кающийся грешник неуверенно заморгал, но опустился на одно колено.
   – О, леди Похоть! – промямлил он. – Моя тайная ме… меч… мечта… – Он сглотнул и наклонился вперед: – Могу я увидеть ваши соски?
   Болвану, очевидно, не хватало воображения. Алисия наклонилась вперед и набрала в грудь воздуха. Он чуть не пустил слюни.
   – Но, дорогой, – она выдохнула, – вы разве не помните? Вы уже видели!
   Он медленно поморгал.
   – Ах, они были розовые?
   Алисия положила руку на его лоб.
   – Самые розовые, какие только бывают. – Она резко оттолкнула его.
   Он шлепнулся на спину под издевательский смех своих сотоварищей, потом, пошатываясь, поднялся на ноги, маска соскользнула с его потного лица. Алисия встретилась взглядом со Стентоном и покачала головой. Не он.
   Знай она, что произойдет дальше, она по-другому отнеслась бы к примитивной фантазии пьяного мужчины. Высокие и низкие, тонкие и толстые, мытые и немытые, все мужчины, которые здесь были, склоняли перед ней колени и рассказывали ей на ухо о своих сладострастных фантазиях.
   Был лишь один способ, позволявший выдержать это: не отводить взгляда от Стентона…
   И воображать его в каждой роли.
   Знания Алисии расширялись с каждым признанием, произнесенным шепотом ей на ухо.
   Оказывается, два человека – или больше! – могли делать друг с другом такое, что она не могла… или даже не хотела себе вообразить.
   Хотя и акты самого дурного свойства каким-то образом казались довольно… интересными… если она воображала себе при этом безупречное мускулистое тело Уиндема, совершающее это с ней.
   Некоторые мужчины были собаками.
   Некоторые мужчины были волками.
   Она смотрела на него через зал, позволяя своему уму свободно странствовать, выбирая самые приятные фантазии, которые она могла бы осуществить вместе с ним. Бальный зал куда-то исчез, голоса мужчин, окружающих ее и подбадривающих ее подданных превратились в шум моря. Никого для нее не существовало, кроме Уиндема.
   На своем посту на противоположной стороне зала Стентон ощущал жар, который она излучала, как костер. Щеки ее пылали, а зеленые глаза затуманились, как дымящиеся джунгли. Когда она смотрела на него, глядя через плечо каждого мужчины, шепчущего ей на ухо, он ощущал напряжение ее желания.
   Когда она облизнула губы, Стентон испугался, не застонал ли он вслух. Она слишком много значила для него, слишком сильно влияла на него, испытывая его выдержку, она была слишком яркая для его темноты.
   Уиндем не мог больше выдерживать ее взглядов, ему не терпелось пройти к ней и унести ее от окружающих ее жадных развратников. Он отвел взгляд и постарался снова дышать ровно.
   Взгляд Алисии потемнел от вожделения. Ее голова была занята им.
   Уиндем ласкает ее там. Уиндем заставляет ее губы, оказаться там. Губы Уиндема всюду…
   Потом она услышала этот особый тембр голоса с привычкой глотать мягкие согласные. Таинственный лорд шептал ей на ухо!