Страница:
Цезарион не нашелся, что ему ответить. Отвернувшись, он побрел к скамейке, стоявшей под колоннадой. Тяжело опустившись на нее, он сказал:
– Нет, я тебе не верю. Надо быть полным идиотом, чтобы вновь довериться тебе. Кто угодно мог предать меня, но именно ты оказался способен на это.
– Однако я действительно хочу помочь тебе, – продолжал настаивать Родон. – В городе полно людей, которые тебя знают. Это слишком опасно для тебя, Цезарион. Я уже десять дней как здесь, и у меня есть доступ к римлянам. Я знаю, как люди относятся к новой власти. Знаю, кто верен тебе до сих пор. Римляне считают, что обязаны мне, и им все равно, чем я занят. Я свободен в своих действиях, для меня открыты все двери. Послушай, царь! Я на самом деле постараюсь помочь тебе. Если бы я хотел тебя убить, я бы уже сделал это. Ты же сам только что говорил об этом. Но я хочу тебе помочь. Я умоляю тебя, дай мне шанс!
Его слова звучали искренне. Конечно, Родон лгал и раньше, а Цезарион ему верил. И все же юноша понимал, что любой человек, к которому он обратится сейчас, может оказаться предателем, как и Родон. Кто может быть верным до конца?
Родон давно мог бы его придушить, спрятать тело в саду, а потом под покровом ночи вынести и утопить в гавани, привязав к нему камень. Так было бы проще всего. Вместо этого Родон просит позволить ему оказать помощь. Именно он ухаживал за могилой все это время. Розовое масло, тяжелый, душный аромат которого все еще висел в воздухе, предназначалось для лампад на его алтаре. В какой-то мере это свидетельствовало о раскаянии и искреннем желании искупить вину.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил Цезарион после довольно продолжительной паузы.
Родон, проворно подбежав к скамейке, на которой сидел Цезарион, опустился на колено перед учеником.
– Идем в мой дом, – торопливо предложил он. – Побудешь там какое-то время. Все остальное я беру на себя.
Юноша бросил испытующий взгляд на Родона, лицо которого приняло серьезное выражение. Нос учителя распух, капли крови запеклись в бороде и под ноздрями, в глазах горела надежда.
– Дай мне хороший нож и не пытайся забрать его у меня, – негромко произнес Цезарион. – Если ты вздумаешь меня снопа предать, я убью сначала тебя, а потом лишу жизни и себя. Я не позволю, чтобы меня арестовали и тем более допрашивали. Ни при каких обстоятельствах...
Родон недовольно поморщился, но все же ответил:
– Я согласен на твои условия.
ГЛАВА 10
– Нет, я тебе не верю. Надо быть полным идиотом, чтобы вновь довериться тебе. Кто угодно мог предать меня, но именно ты оказался способен на это.
– Однако я действительно хочу помочь тебе, – продолжал настаивать Родон. – В городе полно людей, которые тебя знают. Это слишком опасно для тебя, Цезарион. Я уже десять дней как здесь, и у меня есть доступ к римлянам. Я знаю, как люди относятся к новой власти. Знаю, кто верен тебе до сих пор. Римляне считают, что обязаны мне, и им все равно, чем я занят. Я свободен в своих действиях, для меня открыты все двери. Послушай, царь! Я на самом деле постараюсь помочь тебе. Если бы я хотел тебя убить, я бы уже сделал это. Ты же сам только что говорил об этом. Но я хочу тебе помочь. Я умоляю тебя, дай мне шанс!
Его слова звучали искренне. Конечно, Родон лгал и раньше, а Цезарион ему верил. И все же юноша понимал, что любой человек, к которому он обратится сейчас, может оказаться предателем, как и Родон. Кто может быть верным до конца?
Родон давно мог бы его придушить, спрятать тело в саду, а потом под покровом ночи вынести и утопить в гавани, привязав к нему камень. Так было бы проще всего. Вместо этого Родон просит позволить ему оказать помощь. Именно он ухаживал за могилой все это время. Розовое масло, тяжелый, душный аромат которого все еще висел в воздухе, предназначалось для лампад на его алтаре. В какой-то мере это свидетельствовало о раскаянии и искреннем желании искупить вину.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил Цезарион после довольно продолжительной паузы.
Родон, проворно подбежав к скамейке, на которой сидел Цезарион, опустился на колено перед учеником.
– Идем в мой дом, – торопливо предложил он. – Побудешь там какое-то время. Все остальное я беру на себя.
Юноша бросил испытующий взгляд на Родона, лицо которого приняло серьезное выражение. Нос учителя распух, капли крови запеклись в бороде и под ноздрями, в глазах горела надежда.
– Дай мне хороший нож и не пытайся забрать его у меня, – негромко произнес Цезарион. – Если ты вздумаешь меня снопа предать, я убью сначала тебя, а потом лишу жизни и себя. Я не позволю, чтобы меня арестовали и тем более допрашивали. Ни при каких обстоятельствах...
Родон недовольно поморщился, но все же ответил:
– Я согласен на твои условия.
ГЛАВА 10
Всю свою жизнь Мелантэ мечтала о том, чтобы побывать в Александрии. И вот теперь она здесь, но интерес к великолепному городу пропал.
В какой-то степени это объяснялось тем, что все достопримечательности города, о которых девушке рассказывал Арион, теперь напоминали ей о нем. Удивительные механические игрушки в храме Сераписа, вид с террасы на вершине Панейона, свет маяка на острове Фарос и даже морские актинии в бухте – все это напоминало ей об Арионе. Она непрестанно думала, отыскал ли он кого-нибудь, кто не отказался помочь ему, или к тому моменту Ариона уже успел найти его троюродный брат. В ее воображении даже сложился образ этого самого брата: низкорослый сгорбленный негодяй с угрюмым лицом и писклявым голосом, облаченный в роскошные алые одежды. Перед глазами девушки постоянно вставала ужасная картина, где рослые наемники тащат Ариона и бросают его к ногам этого мерзавца, а тот с нескрываемым злорадством приказывает рабам перерезать юноше горло и тайно избавиться от его тела. Иногда Мелантэ представляла себе его маленького братишку, который, несомненно, и был законным наследником состояния. Ей виделось, как он плачет, прижавшись лицом к оконной решетке, и смотрит вслед рабам, которые уносят окровавленное тело старшего брата.
Мелантэ понимала, что Арион обязан был хотя бы попытаться помочь своему младшему брату. Она бы сама никогда не оставила Серапиона, не узнав, что с ним. Но, если бы пришлось оказаться в подобной ситуации, она бы действовала с разумной осторожностью, тогда как Арион наверняка поведет себя безрассудно. Девушка ни минуты не сомневалась в своих предположениях, и уверенность в том, что ее догадки верны, терзала девичье сердце. В отличие от нее Арион не знал, насколько ценна его собственная жизнь, и готов был распрощаться с ней как с ненужной вещью. А Мелантэ больше всего на свете хотелось, чтобы их судьбы соединились.
Она пыталась убедить себя, что это невозможно, что он никогда на ней не женится. Но собственные доводы никак не могли усмирить жаркую, мучительную страсть, которая разгорелась в ее сердце. Она снова и снова представляла себе Ариона и не могла отделаться от мысли, что он все-таки мог бы стать ее супругом. Семьи, которая позаботилась бы о выгодном браке для Ариона, теперь нет. Незаконнорожденный сирота, будь он даже из знатного рода, почти не имеет шансов обеспечить себе достойную жизнь. Так почему бы ему не радоваться возможности жениться на дочери зажиточного купца? К тому же она ему нравится. В этом Мелантэ не сомневалась.
В Коптосе были парни, к которым она испытывала симпатию. Но по сравнению с Арионом все они теперь казались недалекими и глупыми. Он же... В этом молодом греке было абсолютно все, что влекло ее к нему: смелость, ум, образованность, благородство... И даже его жуткие приступы не имели для нее теперь большого значения. То, что раньше вызывало в ней жалость, теперь казалось еще одним доказательством его мужества и стойкости: страшный недуг не смог его сломить. Больше всего на свете Мелантэ хотелось снова пережить то восхитительное мгновение, которое вряд ли когда-нибудь повторится в ее жизни, – когда ее губы прикоснулись к его губам, а ее руки обвили его тело, от которого веяло теплом и надежностью.
Отец и Тиатрес серьезно поговорили с ней об этом. Они сказали, что, хотя и понимают ее чувства, она все-таки должна осознать, что в жизни слишком много бед, чтобы помнить о них всю жизнь. Сейчас ей нужно оставить позади себя одно такое горестное событие и радоваться тому, что ее окружает. И все же Мелантэ была уверена, что им не понять ее состояния. Тиатрес вышла замуж за ее отца, когда ей было семнадцать. Этот брак устроила ее семья, и она никогда никого не любила, кроме своего мужа. Что касается отца, то он мужчина, а мужчины никогда не поймут чувств женщины. Это всем известно. Как, по их мнению, она может радоваться пребыванию в Александрии, когда ее сердце умерло?
Чаще всего Мелантэ отказывалась сопровождать Тиатрес в ее прогулках по городу и вместо этого оставалась с отцом, чтобы помочь ему с бумагами. Деловые письма Ани тоже напоминали ей об Арионе. В каждом длинном гласном звуке в тех письмах, которые он составил в качестве образца, ей слышался приятный голос юноши. По крайней мере эта работа как-то занимала Мелантэ и девушке не нужно было притворяться, что ей весело.
Что касается деловой части путешествия, то она имела переменный успех. Владельцы стеклодувных мастерских, сотрудничавшие раньше с Аристодемом, были рады заключить сделку с Ани. Однако купец, который возил в Египет олово, даже не посчитал нужным встретиться с ним. Ани был уверен, что причина в Аристодеме, успевшем отправить письма, полные клеветы. Как бы там ни было, торговля благовониями, слоновой костью и черепаховыми панцирями шла на удивление бойко – вероятно, всей римской армии, находившейся в Египте, хотелось накупить экзотических товаров в качестве сувениров для своих родных и друзей. И в первое время Ани был так занят, стараясь сбыть товар по высокой цене, что не мог заниматься поисками нового поставщика олова.
Через пять дней после того, как они приехали в город, весь товар Клеона был распродан, и теперь Ани переключил свое внимание на поиски олова. Египтянин обратился сначала к стеклодувам, но те не смогли никого ему посоветовать. Они лишь отослали его к одному человеку, который занимался отливом бронзы. Ани пригласил мастера на ужин, и тот направил его к своему собственному поставщику. Мелантэ скопировала одно из писем, которые написал Арион, подставляя в пропущенные места имя того самого поставщика. Тот написал в ответ очень сердечное письмо, сообщив, что лишнего олова у него нет, но он может порекомендовать еще одного поставщика, у которого всегда есть запас. Мелантэ еще раз скопировала письмо, и этот второй поставщик тут же откликнулся на запрос, пригласив Ани к себе домой на обед, чтобы обсудить возможную сделку.
И вот на седьмой день их пребывания в Александрии Ани собрался на встречу с поставщиком. Было около полудня. Мелантэ казалось, что отец выглядит очень представительно – в длинном гиматии, задрапированном так, как это делают благородные люди (еще одна тонкость, которой научил его Арион). Мелантэ поцеловала отца на прощание, а затем отправилась в каюту в задней части судна, чтобы переписать счета, подтверждающие продажу товара.
На «Сотерии» царили тишина и спокойствие. Тиатрес, дети и нянька отправились в город, чтобы проверить, не открыты ли ворота на территорию дворцов: им не терпелось посмотреть зверинец. Аполлоний и Эзана сидели в какой-то портовой таверне в компании Пасиса и Патосириса. Один из их четырех рабов, Акоапис, отправился вместе с отцом, а Мис пошел в одиночку осматривать город. На «Сотерии» кроме Мелантэ остались только Гармий и Памонтес. Гармий спал, отходя от вчерашней попойки, а престарелый Памонтес сидел на палубе и играл на флейте. Легкая, немного игривая мелодия, казалось, повисла в неподвижном раскаленном воздухе. Стояла жаркая безветренная погода, привычная для конца сентября. В нагретой солнцем каюте было душно. Колонки цифр быстро наскучили Мелантэ, и девушка даже не заметила, как оторвалась от бумаг и уставилась в открытое окно, грызя стилос. Интересно, удастся ли Тиатрес, Серапиону и всем остальным увидеть огромную змею, в пол-обхвата человека? И действительно ли она может лизнуть в ухо своего сторожа?
Может быть, папа и Тиатрес, в конце концов, правы? Как только отцу удастся купить олово, они отправятся обратно в Коптос, и по возвращении домой она будет сильно жалеть о том, что так и не посмотрела ни на змею, ни на гимнасий, ни на храм Изиды, ни на прославленный Мусейон...
Никто еще из семьи Ани не ходил в знаменитую Александрийскую библиотеку. А ей так хотелось туда попасть. Арион говорил, что в ней хранится более трехсот тысяч книг. В библиотеке при гимнасии в Коптосе вряд ли было больше сотни. Подумать только – триста тысяч! Благодаря такому огромному количеству книг наверняка молено найти ответ на любой вопрос, даже самый сложный. Эти книги подобны ярким звездам в огромной неизведанной Вселенной знаний!
Еще Арион говорил, что там есть статуи всех известных поэтов и философов. Он рассказывал, что представители разных философских школ частенько подшучивали над своими соперниками, внося некоторые изменения в облик статуй. Так, однажды Зенону[42] всучили в руку сосиску вместо свитка, а в другой раз Эпикуру[43] надели на голову парик. Было бы забавно на это посмотреть.
Может, стоит предложить отцу пойти завтра вместе в библиотеку? Ему бы понравилась эта идея. К тому же, если он сумеет договориться насчет олова, у него появится свободное время.
Неожиданно для себя Мелантэ впервые за последние несколько дней подумала о том, как отец любил ее мать. Она догадывалась, что он до сих пор скучает по ней. А ведь он знал ее гораздо лучше и любил намного глубже, чем она сама знает и любит Ариона. Он до сих пор ощущает утрату – это видно по выражению его лица, когда он вспоминает о ней. Но, тем не менее, он всегда был заботливым и преданным мужем для Тиатрес. Девушка подумала о том, что сердечные раны, конечно, заживают, но довольно часто дают о себе знать – так же как при плохой погоде начинают ныть старые шрамы. Она тоже никогда не забудет Ариона и...
Внезапно откуда-то снаружи раздался оглушительный треск. Мелантэ выронила стилос и выбежала из каюты, чтобы посмотреть, что происходит.
С пристани на палубу «Сотерии» были брошены сходни, и по ним на лодку поднимались с полдюжины мужчин угрожающего вида. В руках у них были дубины и ножи. Памонтес, сидевший на носу лодки, смотрел на них, широко открыв рот от удивления.
Мелантэ бросилась в каюту, захлопнула за собой дверь и заперла ее на засов. Она окинула взглядом листы папируса, которые в беспорядке лежали на столе. Понимая, что если пропадут документы, то восстановить их будет невозможно, девушка поспешно сунула их в футляр. С палубы доносились крики, затем послышался всплеск воды. Мелантэ лихорадочно оглядывала каюту, соображая, куда бы спрятать футляр с бумагами. Кто-то попытался открыть дверь снаружи.
«Грабители? – подумала она. – Или головорезы, нанятые Аристодемом?» Последнее даже хуже: если грабители просто возьмут все ценные вещи, то люди, нанятые этим негодяем, постараются уничтожить все, что только можно.
До нее снова донеслись крики. Было слышно, как открывают люки, ведущие в трюм. Насчет этого волноваться не стоит: весь товар Клеона продан, а стекло еще не погрузили. Большая часть денег, полученных при продаже, была оставлена на хранение в банке[44]: Ани не хотел держать такую большую сумму денег на «Сотерии». Правда, в футляре для папируса на самом дне было немного серебра. Куда же все это спрятать? Куда?
Мелантэ бросилась в угол каюты, положила футляр с бумагами на матрац и затем, свернув его, поставила вертикально. После этого она свернула второй матрац и поставила его рядом с первым. То же самое – с третьим. Сверху она набросала простыней и подушек.
С палубы снова послышались крики и ругань – наверное, Гармий очухался после похмелья и попытался отбиться от непрошеных гостей. В дверь стали колотить кулаками, и в следующее мгновение кто-то с силой пнул по ней ногой. Заметив, что засов согнулся, Мелантэ поспешно придвинула стол, подперев им дверь, а сама села на пол, прижавшись спиной к внутренней стороне крышки стола.
В этой комнате кроме бумаг и серебра находилась еще одна ценная вещь – она сама. За юных хорошеньких девушек давали высокую цену, и грабители могут запросто похитить ее, а наемные головорезы не остановятся перед тем, чтобы обесчестить ее. Она крепко вцепилась руками в нижний край стола, пытаясь подавить панический страх, охвативший ее.
Кроме «Сотерии» возле причала стояли другие лодки. К тому же в Александрии должна быть городская стража. При въезде в город они видели целую команду часовых. Кто-то же должен прийти на помощь?!
Несколько мощных ударов вновь обрушились на дверь, отдаваясь в спине девушки болью. Мелантэ изо всех сил уперлась пятками в пол. Еще один удар – и засов громко треснул. Снаружи раздался победный крик. Кто-то попытался плечом навалиться на дверь, и в тот же миг стол поехал вперед. Однако Мелантэ поспешно встала на четвереньки и сумела снова плотно придвинуть его к двери. Последовал очередной удар, за ним другой...
Дверь начала поддаваться, и стол поехал по полу вперед, до тех пор пока его ножки не уперлись в противоположную стену. Не успела Мелантэ юркнуть под стол, как в каюту ворвались три человека. Они осмотрелись по сторонам и увидели ее. Один из них, громко крикнув, бросился вперед и попытался дотянуться до девушки.
Мелантэ взвизгнула, ударила его свободной рукой и пронзительно закричала. Мужчина перегнулся через крышку стола, схватил девушку за обе руки и вытащил наверх. Мелантэ не переставала громко звать на помощь, и второй грабитель ударил ее по лицу. Когда же она закричала еще громче, он выругался и грубо толкнул ее к стене. От резкой боли из глаз девушки брызнули слезы. Мужчина, ударивший ее по лицу, крепко зажал ей рот рукой. От слез у нее заложило нос, и стало трудно дышать. Мелантэ затихла и попробовала вырваться, чтобы сделать вдох.
Грабитель ненадолго отнял руки от ее лица и грубо спросил:
– Где твой хозяин прячет серебро?
– В храме, – прерывисто дыша, ответила Мелантэ. – Он все оставил в банке.
– Должны же быть здесь какие-нибудь расходные деньги!
– Он почти все взял с собой. – Голос Мелантэ задрожал. – Он пошел на встречу с человеком, который торгует оловом. Еще немного денег он дал своей жене Тиатрес, которая повела детей в зверинец.
– А где товар? Здесь должен быть груз!
– Все продано.
Мужчина снова выругался. Третий разбойник шарил по комнате в поисках ценных вещей. Он стянул несколько простыней и подушек с той кипы в углу, которую набросала Мелантэ, и пнул ногой свернутые матрацы.
– Документы, – потребовал первый. – Где лежат все документы на лодку?
Слезы снова полились из глаз Мелантэ.
– В банке! Нам с-сказали, что на л-лодке их х-хранить оп-пасно!
На самом деле хранить документы где-нибудь, кроме как на самой лодке, было совершенно недопустимым, но грабители, похоже, об этом не знали.
С палубы донесся громкий оклик. Первый разбойник выглянул из каюты. По яростным крикам можно было предположить, что человек, которого оставили на палубе, заметил, что кто-то из людей купца побежал звать на помощь. Он снова зашел в каюту и приказал:
– Забираем с собой девчонку! – И с этими словами покинул каюту.
Разбойник, который держал Мелантэ за запястья, тут же потянул ее к выходу. Девушка истошно завопила и согнула ноги в коленях, норовя снова укрыться за столом. Мужчина выругался и попытался поднять ее на ноги. Мелантэ же крепко уперлась ногами в край стола, не давая сдвинуть себя с места. Проклиная все на свете, разбойник выпустил ее руки, чтобы отодвинуть стол. Как только он наклонился, она, не медля ни секунды, набросилась на него с кулаками и неожиданно для самой себя попала ему прямо в глаз. Тот заорал от боли и попытался лягнуть ее ногой. Девушка ловко увернулась от удара, но тут подоспел третий грабитель и схватил ее за лодыжки. Благодаря этому его напарнику, несмотря на отчаянное сопротивление девушки, удалось заломить ей руки, и они вдвоем вынесли Мелантэ из каюты. Всю дорогу она что есть мочи кричала и пыталась вырваться.
На палубе валялись разбитые кувшины из-под масла и опрокинутые миски с чечевичной похлебкой. В воде плавали матрацы и мешок с мукой. Возле одного открытого люка лежал Гармий. Его лицо, залитое кровью, казалось застывшим, как маска. Памонтеса нигде не было видно, и Мелантэ с робкой надеждой подумала, что, возможно, это он прыгнул за борт и поплыл к берегу, чтобы позвать кого-то на помощь. Четверо других грабителей стояли на причале и с нетерпением ждали двух оставшихся товарищей. В руках они держали сундук, принадлежавший Тиатрес.
Вдруг Мелантэ осенило, что им придется каким-то образом перетаскивать ее через борт лодки и если она будет слишком сильно сопротивляться, то, возможно, они решат оставить ее. Девушка начала отчаянно выворачиваться из цепкой хватки разбойников. Ей удалось высвободить одну ногу, которую она тут же пустила в ход. Мужчины чертыхнулись и опустили ее на палубу. Она же не переставала брыкаться, вырываясь из их рук, царапалась и даже норовила укусить. Однако, несмотря на сопротивление Мелантэ, тому, что был повыше и посильнее, удалось взвалить ее себе на плечо, и он, осторожно ступая по сходням, поспешил на берег. Мелантэ увидела какую-то женщину, которая наблюдала за происходящим с соседней лодки, и протянула к ней руку, моля о помощи.
Но никто ей не помог. Девушке снова зажали рот рукой, и она, сделав еще одну безуспешную попытку вырваться, просто потеряла сознание, Очнувшись, Мелантэ увидела, что ее все так же несут на плече. Уставшее тело ныло от боли, сильно кружилась голова. Она хотела собраться с последними силами и снова попробовать вывернуться, но крепкая рука легла ей на шею, не давая даже вздохнуть.
Поначалу ее несли, а потом тащили по земле и вели, подталкивая в спину, по лабиринту темных улочек, пропахших мочой и кошками. Весь путь сопровождался тычками и проклятиями. Все, что происходило с ней, напоминало страшный сон, от которого она никак не могла пробудиться. Наконец они пришли к какому-то небольшому строению, поднялись по лестнице и очутились в темной грязной комнате, заваленной какими-то коробками. Там сидела старуха и пряла.
Похитители грубо втолкнули Мелантэ в комнату, и она чуть не упала. Оглянувшись, девушка увидела, что все шестеро разбойников вошли в комнату вслед за ней. Один из них тащил за собой дорожный сундук Тиатрес. Она прижалась к стене и стояла не шевелясь, чувствуя, что вся дрожит и вот-вот упадет.
– Кто такая? – спросила старуха, сверля ее неприятным взглядом.
– Вот и весь улов, – сказал тот самый человек, который допрашивал Мелантэ на лодке и, по всей видимости, был главарем. – Ни товара, ни денег. Один из них спрыгнул в воду, а потом привел стражу, которая стоит у выхода из Мареотис. Нам пришлось бежать. Эта сучка царапалась как кошка. Заехала вот Зевксиду в глаз. Нужно ее связать.
Мелантэ поразилась тому, что они говорили по-гречески. В Коптосе только египтянин мог оказаться грязным разбойником, в то время как греки представляли высшее сословие. Здесь, в Александрии, все было устроено иначе.
Старуха поднялась и подошла поближе к Мелантэ, чтобы как следует ее рассмотреть.
– Хорошенькая, – сказала она, ущипнув девушку за щеку.
Мелантэ подняла было руки, чтобы защититься, но не осмелилась ударить ее. Она интуитивно почувствовала, что за это будет жестоко наказана.
– Пожалуйста, – с трудом переводя дыхание, взмолилась девушка. – Пожалуйста, отпустите меня! Мой отец заплатит вам за меня!
Старуха прищурилась.
– Правда? Да что ты говоришь? А кто он такой?
– Его зовут Ани, – хватая ртом воздух, сказала Мелантэ. – Это его лодка.
Послышались недовольные вздохи и фырканье. Все со злостью смотрели на нее, но уже несколько иначе. Мелантэ поняла, что ее сначала приняли за рабыню.
– Свободнорожденная! – с досадой произнес их вожак. – Только этого еще не хватало!
Он подошел к стене, поднял с пола кувшин и с жадностью начал пить.
– Может, он действительно заплатит за нее? – в голосе одного из разбойников, который был крупнее всех, прозвучала надежда. Он взял из рук главаря кувшин и тоже сделал несколько больших глотков.
Однако главарь покачал головой.
– После того, что произошло на этой «Сотерии», нам и близко нельзя подходить к лодке. Нет, нам придется продать ее Кинесиаду, – сказал он и тяжело опустился на пол. – И поверьте, будет большой удачей, если он даст за нее двести. Старуха тем временем осматривала содержимое сундука. Однако там была только сменная одежда, принадлежавшая разным членам команды, да пара серег. Старуха повертела в руках грязный хитон Серапиона и кинула его обратно в сундук.
– Сто, не больше! – с досадой произнесла она. – А как там специи, что были на лодке?
– Девчонка говорит, что все уже продано. – Главарь махнул рукой в сторону Мелантэ. – На лодке, по крайней мере, не было ничего. Это точно. А вся выручка сдана на хранение в банк. Вот проклятие! Заработаем даже меньше четырех сотен, а стража уже ищет нас повсюду. Снуют везде, как осы. Вот уж провал так провал!
– Мой отец заплатит вам за меня больше двух сотен, – осмелилась вставить Мелантэ.
Главарь пристально посмотрел на нее и с насмешкой спросил:
– И во сколько же он оценивает свою дочь? Может, пять сотен?
– У него... у него может не оказаться при себе таких денег. – Мелантэ заколебалась. – Вся выручка с товара принадлежит папиному партнеру Клеону.
Конечно, Мелантэ не сомневалась, что отец отдаст за нее последний обол и уже потом будет ломать голову над тем, как возвращать деньги, но говорить об этом грабителям она не собиралась.
– Поверьте, он отдаст вам все, что сможет, – продолжила она. – Мой отец – купец, и он меня очень любит. – Последние слова комом застряли у нее в горле. Ани и в самом деле любит ее. Вся семья дорожит ею. Что будет с ними, когда они узнают, что ее продали в рабство? Нужно предотвратить это во что бы то ни стало. Никак нельзя допустить, чтобы эти мерзавцы распоряжались ею как вещью!
– Нет, так не пойдет, – нетерпеливо запротестовал один из них, обнажив кривые зубы. – Кто из нас отправится на лодку и скажет купцу, что мы собираемся продавать его дочь? Лично я этого делать не буду!
Задумавшись, главарь поскреб свой заросший черной щетиной подбородок и спросил Мелантэ:
– Ты же, надеюсь, умеешь писать?
– Умею, – ответила она, затаив дыхание. Неужели этот страшный сон скоро закончится?
– Значит, ты смогла бы написать записку своему отцу, чтобы он пришел на встречу с нами в условленное место и принес, ну, скажем, четыре сотни?
– Это тоже очень опасно! – воскликнул разбойник, отличавшийся от остальных мужчин крупным телосложением. – Ты сам сказал, что нас уже вовсю разыскивает стража. Тот парень с лодки позвал их. Хорошо же они будут выглядеть, если среди бела дня лодки можно грабить прямо в гавани. Стражники постараются выслужиться перед римлянами, иначе их всех уволят. Я уверен, что теперь они будут пасти этого купца, хочет он этого или нет.
В какой-то степени это объяснялось тем, что все достопримечательности города, о которых девушке рассказывал Арион, теперь напоминали ей о нем. Удивительные механические игрушки в храме Сераписа, вид с террасы на вершине Панейона, свет маяка на острове Фарос и даже морские актинии в бухте – все это напоминало ей об Арионе. Она непрестанно думала, отыскал ли он кого-нибудь, кто не отказался помочь ему, или к тому моменту Ариона уже успел найти его троюродный брат. В ее воображении даже сложился образ этого самого брата: низкорослый сгорбленный негодяй с угрюмым лицом и писклявым голосом, облаченный в роскошные алые одежды. Перед глазами девушки постоянно вставала ужасная картина, где рослые наемники тащат Ариона и бросают его к ногам этого мерзавца, а тот с нескрываемым злорадством приказывает рабам перерезать юноше горло и тайно избавиться от его тела. Иногда Мелантэ представляла себе его маленького братишку, который, несомненно, и был законным наследником состояния. Ей виделось, как он плачет, прижавшись лицом к оконной решетке, и смотрит вслед рабам, которые уносят окровавленное тело старшего брата.
Мелантэ понимала, что Арион обязан был хотя бы попытаться помочь своему младшему брату. Она бы сама никогда не оставила Серапиона, не узнав, что с ним. Но, если бы пришлось оказаться в подобной ситуации, она бы действовала с разумной осторожностью, тогда как Арион наверняка поведет себя безрассудно. Девушка ни минуты не сомневалась в своих предположениях, и уверенность в том, что ее догадки верны, терзала девичье сердце. В отличие от нее Арион не знал, насколько ценна его собственная жизнь, и готов был распрощаться с ней как с ненужной вещью. А Мелантэ больше всего на свете хотелось, чтобы их судьбы соединились.
Она пыталась убедить себя, что это невозможно, что он никогда на ней не женится. Но собственные доводы никак не могли усмирить жаркую, мучительную страсть, которая разгорелась в ее сердце. Она снова и снова представляла себе Ариона и не могла отделаться от мысли, что он все-таки мог бы стать ее супругом. Семьи, которая позаботилась бы о выгодном браке для Ариона, теперь нет. Незаконнорожденный сирота, будь он даже из знатного рода, почти не имеет шансов обеспечить себе достойную жизнь. Так почему бы ему не радоваться возможности жениться на дочери зажиточного купца? К тому же она ему нравится. В этом Мелантэ не сомневалась.
В Коптосе были парни, к которым она испытывала симпатию. Но по сравнению с Арионом все они теперь казались недалекими и глупыми. Он же... В этом молодом греке было абсолютно все, что влекло ее к нему: смелость, ум, образованность, благородство... И даже его жуткие приступы не имели для нее теперь большого значения. То, что раньше вызывало в ней жалость, теперь казалось еще одним доказательством его мужества и стойкости: страшный недуг не смог его сломить. Больше всего на свете Мелантэ хотелось снова пережить то восхитительное мгновение, которое вряд ли когда-нибудь повторится в ее жизни, – когда ее губы прикоснулись к его губам, а ее руки обвили его тело, от которого веяло теплом и надежностью.
Отец и Тиатрес серьезно поговорили с ней об этом. Они сказали, что, хотя и понимают ее чувства, она все-таки должна осознать, что в жизни слишком много бед, чтобы помнить о них всю жизнь. Сейчас ей нужно оставить позади себя одно такое горестное событие и радоваться тому, что ее окружает. И все же Мелантэ была уверена, что им не понять ее состояния. Тиатрес вышла замуж за ее отца, когда ей было семнадцать. Этот брак устроила ее семья, и она никогда никого не любила, кроме своего мужа. Что касается отца, то он мужчина, а мужчины никогда не поймут чувств женщины. Это всем известно. Как, по их мнению, она может радоваться пребыванию в Александрии, когда ее сердце умерло?
Чаще всего Мелантэ отказывалась сопровождать Тиатрес в ее прогулках по городу и вместо этого оставалась с отцом, чтобы помочь ему с бумагами. Деловые письма Ани тоже напоминали ей об Арионе. В каждом длинном гласном звуке в тех письмах, которые он составил в качестве образца, ей слышался приятный голос юноши. По крайней мере эта работа как-то занимала Мелантэ и девушке не нужно было притворяться, что ей весело.
Что касается деловой части путешествия, то она имела переменный успех. Владельцы стеклодувных мастерских, сотрудничавшие раньше с Аристодемом, были рады заключить сделку с Ани. Однако купец, который возил в Египет олово, даже не посчитал нужным встретиться с ним. Ани был уверен, что причина в Аристодеме, успевшем отправить письма, полные клеветы. Как бы там ни было, торговля благовониями, слоновой костью и черепаховыми панцирями шла на удивление бойко – вероятно, всей римской армии, находившейся в Египте, хотелось накупить экзотических товаров в качестве сувениров для своих родных и друзей. И в первое время Ани был так занят, стараясь сбыть товар по высокой цене, что не мог заниматься поисками нового поставщика олова.
Через пять дней после того, как они приехали в город, весь товар Клеона был распродан, и теперь Ани переключил свое внимание на поиски олова. Египтянин обратился сначала к стеклодувам, но те не смогли никого ему посоветовать. Они лишь отослали его к одному человеку, который занимался отливом бронзы. Ани пригласил мастера на ужин, и тот направил его к своему собственному поставщику. Мелантэ скопировала одно из писем, которые написал Арион, подставляя в пропущенные места имя того самого поставщика. Тот написал в ответ очень сердечное письмо, сообщив, что лишнего олова у него нет, но он может порекомендовать еще одного поставщика, у которого всегда есть запас. Мелантэ еще раз скопировала письмо, и этот второй поставщик тут же откликнулся на запрос, пригласив Ани к себе домой на обед, чтобы обсудить возможную сделку.
И вот на седьмой день их пребывания в Александрии Ани собрался на встречу с поставщиком. Было около полудня. Мелантэ казалось, что отец выглядит очень представительно – в длинном гиматии, задрапированном так, как это делают благородные люди (еще одна тонкость, которой научил его Арион). Мелантэ поцеловала отца на прощание, а затем отправилась в каюту в задней части судна, чтобы переписать счета, подтверждающие продажу товара.
На «Сотерии» царили тишина и спокойствие. Тиатрес, дети и нянька отправились в город, чтобы проверить, не открыты ли ворота на территорию дворцов: им не терпелось посмотреть зверинец. Аполлоний и Эзана сидели в какой-то портовой таверне в компании Пасиса и Патосириса. Один из их четырех рабов, Акоапис, отправился вместе с отцом, а Мис пошел в одиночку осматривать город. На «Сотерии» кроме Мелантэ остались только Гармий и Памонтес. Гармий спал, отходя от вчерашней попойки, а престарелый Памонтес сидел на палубе и играл на флейте. Легкая, немного игривая мелодия, казалось, повисла в неподвижном раскаленном воздухе. Стояла жаркая безветренная погода, привычная для конца сентября. В нагретой солнцем каюте было душно. Колонки цифр быстро наскучили Мелантэ, и девушка даже не заметила, как оторвалась от бумаг и уставилась в открытое окно, грызя стилос. Интересно, удастся ли Тиатрес, Серапиону и всем остальным увидеть огромную змею, в пол-обхвата человека? И действительно ли она может лизнуть в ухо своего сторожа?
Может быть, папа и Тиатрес, в конце концов, правы? Как только отцу удастся купить олово, они отправятся обратно в Коптос, и по возвращении домой она будет сильно жалеть о том, что так и не посмотрела ни на змею, ни на гимнасий, ни на храм Изиды, ни на прославленный Мусейон...
Никто еще из семьи Ани не ходил в знаменитую Александрийскую библиотеку. А ей так хотелось туда попасть. Арион говорил, что в ней хранится более трехсот тысяч книг. В библиотеке при гимнасии в Коптосе вряд ли было больше сотни. Подумать только – триста тысяч! Благодаря такому огромному количеству книг наверняка молено найти ответ на любой вопрос, даже самый сложный. Эти книги подобны ярким звездам в огромной неизведанной Вселенной знаний!
Еще Арион говорил, что там есть статуи всех известных поэтов и философов. Он рассказывал, что представители разных философских школ частенько подшучивали над своими соперниками, внося некоторые изменения в облик статуй. Так, однажды Зенону[42] всучили в руку сосиску вместо свитка, а в другой раз Эпикуру[43] надели на голову парик. Было бы забавно на это посмотреть.
Может, стоит предложить отцу пойти завтра вместе в библиотеку? Ему бы понравилась эта идея. К тому же, если он сумеет договориться насчет олова, у него появится свободное время.
Неожиданно для себя Мелантэ впервые за последние несколько дней подумала о том, как отец любил ее мать. Она догадывалась, что он до сих пор скучает по ней. А ведь он знал ее гораздо лучше и любил намного глубже, чем она сама знает и любит Ариона. Он до сих пор ощущает утрату – это видно по выражению его лица, когда он вспоминает о ней. Но, тем не менее, он всегда был заботливым и преданным мужем для Тиатрес. Девушка подумала о том, что сердечные раны, конечно, заживают, но довольно часто дают о себе знать – так же как при плохой погоде начинают ныть старые шрамы. Она тоже никогда не забудет Ариона и...
Внезапно откуда-то снаружи раздался оглушительный треск. Мелантэ выронила стилос и выбежала из каюты, чтобы посмотреть, что происходит.
С пристани на палубу «Сотерии» были брошены сходни, и по ним на лодку поднимались с полдюжины мужчин угрожающего вида. В руках у них были дубины и ножи. Памонтес, сидевший на носу лодки, смотрел на них, широко открыв рот от удивления.
Мелантэ бросилась в каюту, захлопнула за собой дверь и заперла ее на засов. Она окинула взглядом листы папируса, которые в беспорядке лежали на столе. Понимая, что если пропадут документы, то восстановить их будет невозможно, девушка поспешно сунула их в футляр. С палубы доносились крики, затем послышался всплеск воды. Мелантэ лихорадочно оглядывала каюту, соображая, куда бы спрятать футляр с бумагами. Кто-то попытался открыть дверь снаружи.
«Грабители? – подумала она. – Или головорезы, нанятые Аристодемом?» Последнее даже хуже: если грабители просто возьмут все ценные вещи, то люди, нанятые этим негодяем, постараются уничтожить все, что только можно.
До нее снова донеслись крики. Было слышно, как открывают люки, ведущие в трюм. Насчет этого волноваться не стоит: весь товар Клеона продан, а стекло еще не погрузили. Большая часть денег, полученных при продаже, была оставлена на хранение в банке[44]: Ани не хотел держать такую большую сумму денег на «Сотерии». Правда, в футляре для папируса на самом дне было немного серебра. Куда же все это спрятать? Куда?
Мелантэ бросилась в угол каюты, положила футляр с бумагами на матрац и затем, свернув его, поставила вертикально. После этого она свернула второй матрац и поставила его рядом с первым. То же самое – с третьим. Сверху она набросала простыней и подушек.
С палубы снова послышались крики и ругань – наверное, Гармий очухался после похмелья и попытался отбиться от непрошеных гостей. В дверь стали колотить кулаками, и в следующее мгновение кто-то с силой пнул по ней ногой. Заметив, что засов согнулся, Мелантэ поспешно придвинула стол, подперев им дверь, а сама села на пол, прижавшись спиной к внутренней стороне крышки стола.
В этой комнате кроме бумаг и серебра находилась еще одна ценная вещь – она сама. За юных хорошеньких девушек давали высокую цену, и грабители могут запросто похитить ее, а наемные головорезы не остановятся перед тем, чтобы обесчестить ее. Она крепко вцепилась руками в нижний край стола, пытаясь подавить панический страх, охвативший ее.
Кроме «Сотерии» возле причала стояли другие лодки. К тому же в Александрии должна быть городская стража. При въезде в город они видели целую команду часовых. Кто-то же должен прийти на помощь?!
Несколько мощных ударов вновь обрушились на дверь, отдаваясь в спине девушки болью. Мелантэ изо всех сил уперлась пятками в пол. Еще один удар – и засов громко треснул. Снаружи раздался победный крик. Кто-то попытался плечом навалиться на дверь, и в тот же миг стол поехал вперед. Однако Мелантэ поспешно встала на четвереньки и сумела снова плотно придвинуть его к двери. Последовал очередной удар, за ним другой...
Дверь начала поддаваться, и стол поехал по полу вперед, до тех пор пока его ножки не уперлись в противоположную стену. Не успела Мелантэ юркнуть под стол, как в каюту ворвались три человека. Они осмотрелись по сторонам и увидели ее. Один из них, громко крикнув, бросился вперед и попытался дотянуться до девушки.
Мелантэ взвизгнула, ударила его свободной рукой и пронзительно закричала. Мужчина перегнулся через крышку стола, схватил девушку за обе руки и вытащил наверх. Мелантэ не переставала громко звать на помощь, и второй грабитель ударил ее по лицу. Когда же она закричала еще громче, он выругался и грубо толкнул ее к стене. От резкой боли из глаз девушки брызнули слезы. Мужчина, ударивший ее по лицу, крепко зажал ей рот рукой. От слез у нее заложило нос, и стало трудно дышать. Мелантэ затихла и попробовала вырваться, чтобы сделать вдох.
Грабитель ненадолго отнял руки от ее лица и грубо спросил:
– Где твой хозяин прячет серебро?
– В храме, – прерывисто дыша, ответила Мелантэ. – Он все оставил в банке.
– Должны же быть здесь какие-нибудь расходные деньги!
– Он почти все взял с собой. – Голос Мелантэ задрожал. – Он пошел на встречу с человеком, который торгует оловом. Еще немного денег он дал своей жене Тиатрес, которая повела детей в зверинец.
– А где товар? Здесь должен быть груз!
– Все продано.
Мужчина снова выругался. Третий разбойник шарил по комнате в поисках ценных вещей. Он стянул несколько простыней и подушек с той кипы в углу, которую набросала Мелантэ, и пнул ногой свернутые матрацы.
– Документы, – потребовал первый. – Где лежат все документы на лодку?
Слезы снова полились из глаз Мелантэ.
– В банке! Нам с-сказали, что на л-лодке их х-хранить оп-пасно!
На самом деле хранить документы где-нибудь, кроме как на самой лодке, было совершенно недопустимым, но грабители, похоже, об этом не знали.
С палубы донесся громкий оклик. Первый разбойник выглянул из каюты. По яростным крикам можно было предположить, что человек, которого оставили на палубе, заметил, что кто-то из людей купца побежал звать на помощь. Он снова зашел в каюту и приказал:
– Забираем с собой девчонку! – И с этими словами покинул каюту.
Разбойник, который держал Мелантэ за запястья, тут же потянул ее к выходу. Девушка истошно завопила и согнула ноги в коленях, норовя снова укрыться за столом. Мужчина выругался и попытался поднять ее на ноги. Мелантэ же крепко уперлась ногами в край стола, не давая сдвинуть себя с места. Проклиная все на свете, разбойник выпустил ее руки, чтобы отодвинуть стол. Как только он наклонился, она, не медля ни секунды, набросилась на него с кулаками и неожиданно для самой себя попала ему прямо в глаз. Тот заорал от боли и попытался лягнуть ее ногой. Девушка ловко увернулась от удара, но тут подоспел третий грабитель и схватил ее за лодыжки. Благодаря этому его напарнику, несмотря на отчаянное сопротивление девушки, удалось заломить ей руки, и они вдвоем вынесли Мелантэ из каюты. Всю дорогу она что есть мочи кричала и пыталась вырваться.
На палубе валялись разбитые кувшины из-под масла и опрокинутые миски с чечевичной похлебкой. В воде плавали матрацы и мешок с мукой. Возле одного открытого люка лежал Гармий. Его лицо, залитое кровью, казалось застывшим, как маска. Памонтеса нигде не было видно, и Мелантэ с робкой надеждой подумала, что, возможно, это он прыгнул за борт и поплыл к берегу, чтобы позвать кого-то на помощь. Четверо других грабителей стояли на причале и с нетерпением ждали двух оставшихся товарищей. В руках они держали сундук, принадлежавший Тиатрес.
Вдруг Мелантэ осенило, что им придется каким-то образом перетаскивать ее через борт лодки и если она будет слишком сильно сопротивляться, то, возможно, они решат оставить ее. Девушка начала отчаянно выворачиваться из цепкой хватки разбойников. Ей удалось высвободить одну ногу, которую она тут же пустила в ход. Мужчины чертыхнулись и опустили ее на палубу. Она же не переставала брыкаться, вырываясь из их рук, царапалась и даже норовила укусить. Однако, несмотря на сопротивление Мелантэ, тому, что был повыше и посильнее, удалось взвалить ее себе на плечо, и он, осторожно ступая по сходням, поспешил на берег. Мелантэ увидела какую-то женщину, которая наблюдала за происходящим с соседней лодки, и протянула к ней руку, моля о помощи.
Но никто ей не помог. Девушке снова зажали рот рукой, и она, сделав еще одну безуспешную попытку вырваться, просто потеряла сознание, Очнувшись, Мелантэ увидела, что ее все так же несут на плече. Уставшее тело ныло от боли, сильно кружилась голова. Она хотела собраться с последними силами и снова попробовать вывернуться, но крепкая рука легла ей на шею, не давая даже вздохнуть.
Поначалу ее несли, а потом тащили по земле и вели, подталкивая в спину, по лабиринту темных улочек, пропахших мочой и кошками. Весь путь сопровождался тычками и проклятиями. Все, что происходило с ней, напоминало страшный сон, от которого она никак не могла пробудиться. Наконец они пришли к какому-то небольшому строению, поднялись по лестнице и очутились в темной грязной комнате, заваленной какими-то коробками. Там сидела старуха и пряла.
Похитители грубо втолкнули Мелантэ в комнату, и она чуть не упала. Оглянувшись, девушка увидела, что все шестеро разбойников вошли в комнату вслед за ней. Один из них тащил за собой дорожный сундук Тиатрес. Она прижалась к стене и стояла не шевелясь, чувствуя, что вся дрожит и вот-вот упадет.
– Кто такая? – спросила старуха, сверля ее неприятным взглядом.
– Вот и весь улов, – сказал тот самый человек, который допрашивал Мелантэ на лодке и, по всей видимости, был главарем. – Ни товара, ни денег. Один из них спрыгнул в воду, а потом привел стражу, которая стоит у выхода из Мареотис. Нам пришлось бежать. Эта сучка царапалась как кошка. Заехала вот Зевксиду в глаз. Нужно ее связать.
Мелантэ поразилась тому, что они говорили по-гречески. В Коптосе только египтянин мог оказаться грязным разбойником, в то время как греки представляли высшее сословие. Здесь, в Александрии, все было устроено иначе.
Старуха поднялась и подошла поближе к Мелантэ, чтобы как следует ее рассмотреть.
– Хорошенькая, – сказала она, ущипнув девушку за щеку.
Мелантэ подняла было руки, чтобы защититься, но не осмелилась ударить ее. Она интуитивно почувствовала, что за это будет жестоко наказана.
– Пожалуйста, – с трудом переводя дыхание, взмолилась девушка. – Пожалуйста, отпустите меня! Мой отец заплатит вам за меня!
Старуха прищурилась.
– Правда? Да что ты говоришь? А кто он такой?
– Его зовут Ани, – хватая ртом воздух, сказала Мелантэ. – Это его лодка.
Послышались недовольные вздохи и фырканье. Все со злостью смотрели на нее, но уже несколько иначе. Мелантэ поняла, что ее сначала приняли за рабыню.
– Свободнорожденная! – с досадой произнес их вожак. – Только этого еще не хватало!
Он подошел к стене, поднял с пола кувшин и с жадностью начал пить.
– Может, он действительно заплатит за нее? – в голосе одного из разбойников, который был крупнее всех, прозвучала надежда. Он взял из рук главаря кувшин и тоже сделал несколько больших глотков.
Однако главарь покачал головой.
– После того, что произошло на этой «Сотерии», нам и близко нельзя подходить к лодке. Нет, нам придется продать ее Кинесиаду, – сказал он и тяжело опустился на пол. – И поверьте, будет большой удачей, если он даст за нее двести. Старуха тем временем осматривала содержимое сундука. Однако там была только сменная одежда, принадлежавшая разным членам команды, да пара серег. Старуха повертела в руках грязный хитон Серапиона и кинула его обратно в сундук.
– Сто, не больше! – с досадой произнесла она. – А как там специи, что были на лодке?
– Девчонка говорит, что все уже продано. – Главарь махнул рукой в сторону Мелантэ. – На лодке, по крайней мере, не было ничего. Это точно. А вся выручка сдана на хранение в банк. Вот проклятие! Заработаем даже меньше четырех сотен, а стража уже ищет нас повсюду. Снуют везде, как осы. Вот уж провал так провал!
– Мой отец заплатит вам за меня больше двух сотен, – осмелилась вставить Мелантэ.
Главарь пристально посмотрел на нее и с насмешкой спросил:
– И во сколько же он оценивает свою дочь? Может, пять сотен?
– У него... у него может не оказаться при себе таких денег. – Мелантэ заколебалась. – Вся выручка с товара принадлежит папиному партнеру Клеону.
Конечно, Мелантэ не сомневалась, что отец отдаст за нее последний обол и уже потом будет ломать голову над тем, как возвращать деньги, но говорить об этом грабителям она не собиралась.
– Поверьте, он отдаст вам все, что сможет, – продолжила она. – Мой отец – купец, и он меня очень любит. – Последние слова комом застряли у нее в горле. Ани и в самом деле любит ее. Вся семья дорожит ею. Что будет с ними, когда они узнают, что ее продали в рабство? Нужно предотвратить это во что бы то ни стало. Никак нельзя допустить, чтобы эти мерзавцы распоряжались ею как вещью!
– Нет, так не пойдет, – нетерпеливо запротестовал один из них, обнажив кривые зубы. – Кто из нас отправится на лодку и скажет купцу, что мы собираемся продавать его дочь? Лично я этого делать не буду!
Задумавшись, главарь поскреб свой заросший черной щетиной подбородок и спросил Мелантэ:
– Ты же, надеюсь, умеешь писать?
– Умею, – ответила она, затаив дыхание. Неужели этот страшный сон скоро закончится?
– Значит, ты смогла бы написать записку своему отцу, чтобы он пришел на встречу с нами в условленное место и принес, ну, скажем, четыре сотни?
– Это тоже очень опасно! – воскликнул разбойник, отличавшийся от остальных мужчин крупным телосложением. – Ты сам сказал, что нас уже вовсю разыскивает стража. Тот парень с лодки позвал их. Хорошо же они будут выглядеть, если среди бела дня лодки можно грабить прямо в гавани. Стражники постараются выслужиться перед римлянами, иначе их всех уволят. Я уверен, что теперь они будут пасти этого купца, хочет он этого или нет.