Неожиданно с берега послышался голос одного из преследователей:
— Судя по всему, этот ублюдок сломал себе шею.
— Похоже, так, — откликнулся другой.
— А может, этот паршивец как водяная крыса, и пруд для него дом родной.
— Да? А чем он там дышит? Жабрами, что ли?
— Ну, мог пронырнуть под водой и выбраться на другой берег. А может, спрятался у нас под носом и жадно глотает воздух.
— Возможно. Но в любом случае, этот малец не скоро теперь появится у дома Литтона.
— Не знаешь, зачем нашему боссу потребовалось убрать этого парнишку?
— Да не убрать, а спрятать где-нибудь на пару дней. Шеф говорит, что у этого мальца глаза даже на затылке.
— А если он и в самом деле свернул себе шею?
— Ну и что такого? Нам-то какая разница? Нашей вины в этом нет — сам прыгнул, сам и свернул.
— Но что будет, когда его тело выловят? Он же в одежде!
— Да кто этих сорванцов разберет? Они же носятся как угорелые.
— А как же наши следы? Они тоже ведут к пруду. Все сразу поймут, что за мальчиком гнались!
— Пустяки!
— Ничего себе пустяки! Нас же тогда поймают и повесят!
— Не волнуйся. Дюваль обо всем позаботится.
— Не знаю, позаботится он или нет…
— Если бы ты его хорошо знал, то так бы о нем не говорил!
— Послушай-ка… — заговорщически произнес тот, который сомневался в покровительстве своего босса.
— Ну что еще?
— Если Дюваль такой всесильный, то почему он не рискнул заняться Литтоном в одиночку, а набрал себе помощников? Не может сам с ним справиться?
— Хорошо, я тебе объясню. Дело в том, что он предпочитает действовать наверняка. Поверь, Дюваль никого не боится, просто в истории с Литтоном не хочет рисковать. Если у него, не привыкшего никому уступать, не все выйдет, он себе этого никогда не простит.
— Ну, что ж, может быть, Рэнн и прав.
— Прав, и еще как!
— Тогда пойдем и доложим ему, что парнишка утонул.
— Советую не говорить Дювалю того, в чем сам не совсем уверен. Лучше сказать, мы думаем, что мальчишка утонул. Во всяком случае, мы сами видели, каким он был перепуганным. Мчался от нас словно трусливый заяц. Разве не так?
— А зацепившись за колючую проволоку, визжал как резаный кролик.
— Посмотрел бы я на тебя, если бы эти колючки вонзились в твою шкуру!
— Ладно, пора возвращаться. Без нас никто траву поджигать не будет.
— Да, там уже, наверное, заждались. Представь себе, что почувствует Литтон, когда поймет, что его дом горит! Ужас! — воскликнул один из бандитов.
— Не хотел бы я оказаться на его месте! — поддержал его другой.
— Конечно, наш босс задумал круто, но Литтон того заслуживает. Барри не единожды оказывался в моих руках, но каждый раз ускользал, как угорь.
Голоса бандитов постепенно затихли, а Джимми, пробывшего долгое время в воде, начало трясти от холода. По его телу разлилась усталость, а на сердце заскреблись кошки.
Но все, что от него сегодня зависело, он сделал, даже больше того, на что способен двенадцатилетний подросток.
Глава 19
Глава 20
Глава 21
— Судя по всему, этот ублюдок сломал себе шею.
— Похоже, так, — откликнулся другой.
— А может, этот паршивец как водяная крыса, и пруд для него дом родной.
— Да? А чем он там дышит? Жабрами, что ли?
— Ну, мог пронырнуть под водой и выбраться на другой берег. А может, спрятался у нас под носом и жадно глотает воздух.
— Возможно. Но в любом случае, этот малец не скоро теперь появится у дома Литтона.
— Не знаешь, зачем нашему боссу потребовалось убрать этого парнишку?
— Да не убрать, а спрятать где-нибудь на пару дней. Шеф говорит, что у этого мальца глаза даже на затылке.
— А если он и в самом деле свернул себе шею?
— Ну и что такого? Нам-то какая разница? Нашей вины в этом нет — сам прыгнул, сам и свернул.
— Но что будет, когда его тело выловят? Он же в одежде!
— Да кто этих сорванцов разберет? Они же носятся как угорелые.
— А как же наши следы? Они тоже ведут к пруду. Все сразу поймут, что за мальчиком гнались!
— Пустяки!
— Ничего себе пустяки! Нас же тогда поймают и повесят!
— Не волнуйся. Дюваль обо всем позаботится.
— Не знаю, позаботится он или нет…
— Если бы ты его хорошо знал, то так бы о нем не говорил!
— Послушай-ка… — заговорщически произнес тот, который сомневался в покровительстве своего босса.
— Ну что еще?
— Если Дюваль такой всесильный, то почему он не рискнул заняться Литтоном в одиночку, а набрал себе помощников? Не может сам с ним справиться?
— Хорошо, я тебе объясню. Дело в том, что он предпочитает действовать наверняка. Поверь, Дюваль никого не боится, просто в истории с Литтоном не хочет рисковать. Если у него, не привыкшего никому уступать, не все выйдет, он себе этого никогда не простит.
— Ну, что ж, может быть, Рэнн и прав.
— Прав, и еще как!
— Тогда пойдем и доложим ему, что парнишка утонул.
— Советую не говорить Дювалю того, в чем сам не совсем уверен. Лучше сказать, мы думаем, что мальчишка утонул. Во всяком случае, мы сами видели, каким он был перепуганным. Мчался от нас словно трусливый заяц. Разве не так?
— А зацепившись за колючую проволоку, визжал как резаный кролик.
— Посмотрел бы я на тебя, если бы эти колючки вонзились в твою шкуру!
— Ладно, пора возвращаться. Без нас никто траву поджигать не будет.
— Да, там уже, наверное, заждались. Представь себе, что почувствует Литтон, когда поймет, что его дом горит! Ужас! — воскликнул один из бандитов.
— Не хотел бы я оказаться на его месте! — поддержал его другой.
— Конечно, наш босс задумал круто, но Литтон того заслуживает. Барри не единожды оказывался в моих руках, но каждый раз ускользал, как угорь.
Голоса бандитов постепенно затихли, а Джимми, пробывшего долгое время в воде, начало трясти от холода. По его телу разлилась усталость, а на сердце заскреблись кошки.
Но все, что от него сегодня зависело, он сделал, даже больше того, на что способен двенадцатилетний подросток.
Глава 19
НА ВЕРТЕЛЕ
Цепляясь за ветки, мальчик на четвереньках взобрался на крутой берег и замер — сил сразу подняться у него не было. Некоторое время он прислушивался к хору лягушек, которые так надсадно квакали, что казалось, будто их огромные полчища устлали землю до самого горизонта.
Немного передохнув, Джимми, наконец, встал на ноги и, вытянувшись во весь рост, облегченно вздохнул. И в этот момент со стороны Холи-Крика послышался бой башенных часов.
Паренек вздрогнул — в ударе колокола ему послышалось слово «синий», а затем по мере затихания звона слова: «Барри Литтон! Барри Литтон! Синий Барри Литтон!»
«Который же теперь час? — подумал он. — Наверное, полночь».
Ему казалось, что с девяти часов вечера пролетела уже целая вечность. Джимми повернулся и посмотрел в сторону усадьбы старика Тернера. В окне его старого дома, где Литтону предстояло геройски погибнуть, света по-прежнему не было.
«А можно ли считать смерть геройской, если человек сгорит, как кусок мяса на вертеле? Нет, она будет мученической и не более того!» — решил мальчик.
Снова ударил колокол, и опять ему послышалось: «Синий… Барри Литтон, Барри Литтон!» Башенные часы пробили десять раз, и даже в последнем их ударе прозвучало это имя.
Тому Виллоу, который, презрев смертельную опасность и проявив мужество, вернулся, чтобы помочь своему напарнику, тоже суждено сгореть. Надо же, этот человек не соблазнился даже пятнадцатью тысячами долларов, пришел, чтобы разделить участь Литтона! Но тогда почему же в этом поминальном звоне не слышится его имя? «Наверно, потому, что Том только вернулся, чтобы принять смерть, тогда как Барри уже фактически умер!» — пришел к заключению Джимми.
«Да, я слишком молод и недостаточно силен, но мне удалось сделать то, что ни одному из моих сверстников не под силу», — сказал он сам себе и понурив голову побрел домой.
Но неожиданно остановился. «Ведь они говорили про поджог! Значит, Барри и Том должны сгореть?» — удивился мальчик, словно эта мысль впервые пришла ему в голову. И тут пред ним предстала страшная картина: Литтон выскакивает из объятого пламенем дома, на ходу стреляет из обоих стволов, затем, изрешеченный пулями, падает, а за ним падает и Виллоу.
«Но я мог их хотя бы предупредить! Тогда они наверняка что-нибудь придумали бы!» — мелькнуло в голове пацаненка, и, разом сорвавшись с места, он стрелой полетел к старому дому Тернера.
Теперь только резвые ноги мальчика могли спасти Барри и Тома.
Порывистый ветер дул со стороны города — значит, оттуда, с запада, загорится и высохшая трава, которая подходит к домику старика Тернера. Стоит бандитам ее поджечь, как огонь в считанные секунды перекинется на ветхое строение, в котором находятся друзья!
Конечно же это самый безопасный способ избавиться от врагов, и Джимми даже удивился, как это Стейси им еще не воспользовался.
По расчетам мальчика, те, кто станет поджигать траву, должны были расположиться с западной стороны, а остальные — взять домик в кольцо, чтобы стрелять в выбегающих из огня Барри и Тома.
Придумав на ходу, как их предупредить, он незаметно прокрался в крытую конюшню, где стояли пятнистая кобыла Литтона, мул Виллоу и его собственный мустанг. Джимми оставил его здесь, потому как большую часть времени проводил с Барри. О рискованности своего плана он старался не думать, так как прекрасно понимал — стоит ему промедлить, и случится непоправимое.
Подкравшись к своему низкорослому мустангу, Джимми первым делом крепко зажал ему ноздри, чтобы тот, узнав хозяина, чего доброго, не заржал. Но вместо ржания, конь фыркнул и так топнул копытом, что мальчику показалось, будто рушится кровля.
Он затаил дыхание и прислушался. Вокруг было тихо. Люди Дюваля, скорее всего, решили, что животному в ноздри попала соломинка, поэтому изданный им громкий звук их совсем не насторожил.
Взявшись за уздечку, Джимми осторожно вывел коня из стойла.
Мустанг, этот сгусток лошадиной энергии, с мальчиком были старыми друзьями и отлично понимали друг друга. А теперь паренек задумал проделать с животным тот же трюк, к которому не раз прибегал, играя в индейцев.
Сняв мешавшие ему ботинки, он залез на коня, распластался на его спине и просунул правую руку под шейный ремешок, опоясывавший густую гриву. Потом, обхватив ногой бедро лошади, медленно сполз с ее спины и повис на ее боку. Будь мустанг под седлом, Джимми зацепился бы за него ногой и в таком положении мог бы продержаться достаточно долго. Однако сейчас была опасность легко соскользнуть и рухнуть на землю.
Левой рукой паренек вцепился в гриву коня. Теперь, поворачивая ему голову, он мог свободно им управлять.
Легким ударом ноги в брюхо мальчик заставил животное направиться к открытым воротам конюшни.
Так, под прикрытием темноты, он надеялся подъехать к дому Литтона и незаметно проскочить в дверь. Бояться можно было только одного, что, увидев коня, бродящего по двору, люди Дюваля заподозрят неладное и захотят рассмотреть его поближе.
Едва мустанг с висевшим на его боку всадником появился из ворот конюшни, как раздался низкий мужской голос:
— Эй! Это еще что за дьявольщина?
— Да это ж лошадь пацана, — ответил ему другой. — Бродит по двору, как сторожевой пес.
Конь направился прямехонько к дому. Но на полпути вдруг остановился, наклонил голову и принялся щипать траву. При резкой остановке Джимми чуть было не свалился на землю. Фактически в этот момент мальчик удержался всего лишь на одном большом пальце правой ноги. «А если бы я сейчас упал? — ужаснулся он. — Да меня тут же бы превратили в дырявое решето!»
— Как же она смогла отвязаться? — спросил кто-то из людей Дюваля. И Джимми узнал голос самого Рэнна!
На удивленный вопрос главаря бандитов кто-то ответил, что эту лошадь обычно не привязывают, потому что со двора она все равно никуда не уходит.
«Что правда, то правда!» — радостно отметил Джимми и пнул мустанга в брюхо.
Тот сделал несколько шагов вперед и снова остановился у очередного пучка травы! Паренек с ужасом понял, что еще минута, и он свалится…
Собрав последние силы, Джимми впился мыском ноги в бедро животного. Через три-четыре секунды, показавшиеся ему вечностью, конь, мотнув головой и громко фыркнув, тронулся с места, быстрым шагом подошел к стене дома. Это было как нельзя вовремя — еще одно такое же резкое движение головы лошади, и мальчик не выдержал бы.
Шепотом он приказал мустангу остановиться. Теперь они находились как раз около окна в кухню. На счастье, оно было раскрыто. Закинув ногу на подоконник, Джимми с проворностью белки перемахнул через него и упал на деревянный пол. Затем, поводив очумелыми глазами по темной кухне, встал на четвереньки и медленно пополз к двери спальни.
«Неужели они оба спят? И это в такую ночь?» — удивился он и едва удержался от истерического хохота.
Но тут буквально над его головой раздался суровый голос Литтона:
— Стоять на месте! Ты под прицелом!
— Барри! — прошептал мальчик.
— Черт подери! — пробормотал тот и, сделав несколько шагов к Джимми, поднял его за воротник. — Так это ты, дурачок?
— Тише! — выдавил из себя подросток. — Тебя могут услышать. Возле дома Дюваль со своими подручными. Они собираются поджечь сухую траву и спалить ваш дом. Барри, придумай что-нибудь. Только быстро!
Стоявший где-то в темноте Том тихо кашлянул.
— Нечто подобное я ожидал. Столько дичи довелось приготовить на костре, но мне никогда не приходило в голову, что и я сгорю, как головешка! — произнес он и сам же ухмыльнулся своей мрачной шутке.
Немного передохнув, Джимми, наконец, встал на ноги и, вытянувшись во весь рост, облегченно вздохнул. И в этот момент со стороны Холи-Крика послышался бой башенных часов.
Паренек вздрогнул — в ударе колокола ему послышалось слово «синий», а затем по мере затихания звона слова: «Барри Литтон! Барри Литтон! Синий Барри Литтон!»
«Который же теперь час? — подумал он. — Наверное, полночь».
Ему казалось, что с девяти часов вечера пролетела уже целая вечность. Джимми повернулся и посмотрел в сторону усадьбы старика Тернера. В окне его старого дома, где Литтону предстояло геройски погибнуть, света по-прежнему не было.
«А можно ли считать смерть геройской, если человек сгорит, как кусок мяса на вертеле? Нет, она будет мученической и не более того!» — решил мальчик.
Снова ударил колокол, и опять ему послышалось: «Синий… Барри Литтон, Барри Литтон!» Башенные часы пробили десять раз, и даже в последнем их ударе прозвучало это имя.
Тому Виллоу, который, презрев смертельную опасность и проявив мужество, вернулся, чтобы помочь своему напарнику, тоже суждено сгореть. Надо же, этот человек не соблазнился даже пятнадцатью тысячами долларов, пришел, чтобы разделить участь Литтона! Но тогда почему же в этом поминальном звоне не слышится его имя? «Наверно, потому, что Том только вернулся, чтобы принять смерть, тогда как Барри уже фактически умер!» — пришел к заключению Джимми.
«Да, я слишком молод и недостаточно силен, но мне удалось сделать то, что ни одному из моих сверстников не под силу», — сказал он сам себе и понурив голову побрел домой.
Но неожиданно остановился. «Ведь они говорили про поджог! Значит, Барри и Том должны сгореть?» — удивился мальчик, словно эта мысль впервые пришла ему в голову. И тут пред ним предстала страшная картина: Литтон выскакивает из объятого пламенем дома, на ходу стреляет из обоих стволов, затем, изрешеченный пулями, падает, а за ним падает и Виллоу.
«Но я мог их хотя бы предупредить! Тогда они наверняка что-нибудь придумали бы!» — мелькнуло в голове пацаненка, и, разом сорвавшись с места, он стрелой полетел к старому дому Тернера.
Теперь только резвые ноги мальчика могли спасти Барри и Тома.
Порывистый ветер дул со стороны города — значит, оттуда, с запада, загорится и высохшая трава, которая подходит к домику старика Тернера. Стоит бандитам ее поджечь, как огонь в считанные секунды перекинется на ветхое строение, в котором находятся друзья!
Конечно же это самый безопасный способ избавиться от врагов, и Джимми даже удивился, как это Стейси им еще не воспользовался.
По расчетам мальчика, те, кто станет поджигать траву, должны были расположиться с западной стороны, а остальные — взять домик в кольцо, чтобы стрелять в выбегающих из огня Барри и Тома.
Придумав на ходу, как их предупредить, он незаметно прокрался в крытую конюшню, где стояли пятнистая кобыла Литтона, мул Виллоу и его собственный мустанг. Джимми оставил его здесь, потому как большую часть времени проводил с Барри. О рискованности своего плана он старался не думать, так как прекрасно понимал — стоит ему промедлить, и случится непоправимое.
Подкравшись к своему низкорослому мустангу, Джимми первым делом крепко зажал ему ноздри, чтобы тот, узнав хозяина, чего доброго, не заржал. Но вместо ржания, конь фыркнул и так топнул копытом, что мальчику показалось, будто рушится кровля.
Он затаил дыхание и прислушался. Вокруг было тихо. Люди Дюваля, скорее всего, решили, что животному в ноздри попала соломинка, поэтому изданный им громкий звук их совсем не насторожил.
Взявшись за уздечку, Джимми осторожно вывел коня из стойла.
Мустанг, этот сгусток лошадиной энергии, с мальчиком были старыми друзьями и отлично понимали друг друга. А теперь паренек задумал проделать с животным тот же трюк, к которому не раз прибегал, играя в индейцев.
Сняв мешавшие ему ботинки, он залез на коня, распластался на его спине и просунул правую руку под шейный ремешок, опоясывавший густую гриву. Потом, обхватив ногой бедро лошади, медленно сполз с ее спины и повис на ее боку. Будь мустанг под седлом, Джимми зацепился бы за него ногой и в таком положении мог бы продержаться достаточно долго. Однако сейчас была опасность легко соскользнуть и рухнуть на землю.
Левой рукой паренек вцепился в гриву коня. Теперь, поворачивая ему голову, он мог свободно им управлять.
Легким ударом ноги в брюхо мальчик заставил животное направиться к открытым воротам конюшни.
Так, под прикрытием темноты, он надеялся подъехать к дому Литтона и незаметно проскочить в дверь. Бояться можно было только одного, что, увидев коня, бродящего по двору, люди Дюваля заподозрят неладное и захотят рассмотреть его поближе.
Едва мустанг с висевшим на его боку всадником появился из ворот конюшни, как раздался низкий мужской голос:
— Эй! Это еще что за дьявольщина?
— Да это ж лошадь пацана, — ответил ему другой. — Бродит по двору, как сторожевой пес.
Конь направился прямехонько к дому. Но на полпути вдруг остановился, наклонил голову и принялся щипать траву. При резкой остановке Джимми чуть было не свалился на землю. Фактически в этот момент мальчик удержался всего лишь на одном большом пальце правой ноги. «А если бы я сейчас упал? — ужаснулся он. — Да меня тут же бы превратили в дырявое решето!»
— Как же она смогла отвязаться? — спросил кто-то из людей Дюваля. И Джимми узнал голос самого Рэнна!
На удивленный вопрос главаря бандитов кто-то ответил, что эту лошадь обычно не привязывают, потому что со двора она все равно никуда не уходит.
«Что правда, то правда!» — радостно отметил Джимми и пнул мустанга в брюхо.
Тот сделал несколько шагов вперед и снова остановился у очередного пучка травы! Паренек с ужасом понял, что еще минута, и он свалится…
Собрав последние силы, Джимми впился мыском ноги в бедро животного. Через три-четыре секунды, показавшиеся ему вечностью, конь, мотнув головой и громко фыркнув, тронулся с места, быстрым шагом подошел к стене дома. Это было как нельзя вовремя — еще одно такое же резкое движение головы лошади, и мальчик не выдержал бы.
Шепотом он приказал мустангу остановиться. Теперь они находились как раз около окна в кухню. На счастье, оно было раскрыто. Закинув ногу на подоконник, Джимми с проворностью белки перемахнул через него и упал на деревянный пол. Затем, поводив очумелыми глазами по темной кухне, встал на четвереньки и медленно пополз к двери спальни.
«Неужели они оба спят? И это в такую ночь?» — удивился он и едва удержался от истерического хохота.
Но тут буквально над его головой раздался суровый голос Литтона:
— Стоять на месте! Ты под прицелом!
— Барри! — прошептал мальчик.
— Черт подери! — пробормотал тот и, сделав несколько шагов к Джимми, поднял его за воротник. — Так это ты, дурачок?
— Тише! — выдавил из себя подросток. — Тебя могут услышать. Возле дома Дюваль со своими подручными. Они собираются поджечь сухую траву и спалить ваш дом. Барри, придумай что-нибудь. Только быстро!
Стоявший где-то в темноте Том тихо кашлянул.
— Нечто подобное я ожидал. Столько дичи довелось приготовить на костре, но мне никогда не приходило в голову, что и я сгорю, как головешка! — произнес он и сам же ухмыльнулся своей мрачной шутке.
Глава 20
КОМУ УЛЫБНУЛАСЬ ФОРТУНА
Иногда по одной фразе можно многое узнать о человеке. Услышав, что сказал Виллоу, Джимми сразу же подумал: «Сколько же раз ему и Барри приходилось смотреть смерти в глаза?»
— Шутник ты, Том! — отреагировал на реплику друга Литтон. — Посмотрим, что ты скажешь минуты через две!
— Они собираются поджечь траву со стороны города. Сейчас ветер дует оттуда, — сообщил мальчик. — Пара бандитов засела неподалеку от конюшни, но я, прилипнув к боку лошади как банный лист, добрался до дома незамеченным, а затем прыгнул в окно!
— Понятно, — кивнул Барри и повернулся к Виллоу. — Том, нам придется пробиваться к конюшне. У нас при себе пара заряженных на медведя винтовок. Одну возьмешь себе. Первым иду я, потом ты, Джимми — последним. Понял, сынок? Будешь нас прикрывать. Так что у тебя задание самое ответственное. Том, стреляй по всему, что будет двигаться, а ты, Джимми, при первой же возможности ныряй в стог сена и жди. Понял? Ну а теперь трогаем!
Литтон говорил так спокойно и так уверенно, что парнишка ни на секунду не усомнился в том, что очень скоро они, целые и невредимые, окажутся на конюшне.
Все втроем они вышли на кухню. Барри с Томом подошли к стене и сняли висевшие на гвозде винтовки. Затем Литтон осторожно подкрался к двери и прижался плечом к ее косяку.
Джимми посмотрел в окно и при мерцающем свете звезд сумел разглядеть опорные столбы ограды. Там в загоне, похожая на большую кучу перегноя, лежала темная туша быка. «Сколько же людей погибнет сегодня из-за это проклятого животного?» — мелькнуло в голове. Но, глянув в другое окно, которое выходило на запад, он увидел, как на расстоянии ста футов от дома вспыхнула одна спичка, потом другая.
— Скорее, Барри! — продолжая смотреть на эти огоньки, воскликнул мальчик. — Они поджигают траву!
— Пора! — отреагировал Литтон и, резко распахнув дверь, выскочил на улицу.
Вслед за ним в дверь проскочил Том Виллоу, а потом и Джимми? Оказавшись на крыльце, мальчик бесшумно закрыл за собой дверь. Встав на цыпочки, все трое побежали к конюшне.
— Эй! — раздался дикий крик. — Вон они! Но их почему-то трое!
В ответ Синий Барри пальнул из винтовки в метнувшуюся у конюшни тень. Послышался душераздирающий вопль, затем сухой треск веток.
Слева и справа от мальчика грохнули выстрелы, и тут ему показалось, что его в самый кончик носа ужалила пчела. Боль была такой острой, что у него на глазах мгновенно проступили слезы. Ничего не видя перед собой, он ударился плечом в закрывающиеся ворота конюшни и, влетев туда, уткнулся головой в кучу сухого сена.
Снаружи продолжали грохотать выстрелы. Пули пробивали тонкие дощатые стенки постройки и впивались в земляной пол.
— Джимми, — послышался тихий голос Литтона, — ты ранен, сынок? В тебя попали?
— Я в порядке, Барри, — вытирая слезы, ответил малец и встревоженно поинтересовался: — А как ты? Тебя не ранили?
— Ни единой царапины, и, судя по всему, у Тома тоже.
Между тем Виллоу быстро перезарядил винтовку, просунул ее дуло в щель между досками и нажал на спусковой крючок.
Неожиданно выстрелы снаружи прекратились, затем кто-то спокойно спросил:
— Билл, если я тебя оттащу, ты сможешь удержаться на лошади?
Джимми опять узнал голос Дюваля.
Рядом с конюшней раздался стон:
— Оставьте меня. Я столько наглотался свинца, что не в силах даже пошевелиться. Отступайте без меня. Что же тут поделаешь, если нам так по-крупному не повезло!
Следом послышался громкий конский топот. Выбежав на двор, мальчик увидел группу удалявшихся всадников.
Снаружи было совсем светло — горела не только трава, но и старый дом Тернера. Оглядевшись вокруг, Джимми, наконец, понял, что опасность миновала.
Бык, до этого спокойно лежавший в загоне, встал на ноги, выгнул дугой спину, вытянул шею и, словно требуя еще крови, протяжно заревел.
Оставшийся на поле боя бандит тоже громко стонал. Завернув за угол конюшни, Джимми увидел в огромной луже крови корчившегося от боли смуглолицего, похожего на индейца, парня. На верхней губе у него пробивался пушок, который лишь с большой натяжкой можно было принять за усы.
Выбежавшие из своего укрытия Барри и Том склонились над раненым. Три пули продырявили тело несчастного: одна попала ему в ногу, вторая — в правый бок, а третья — оставила глубокий кровавый след на черепе.
Литтон со знанием дела осмотрел пострадавшего в перестрелке и принялся оказывать ему первую помощь. Он еще не закончил перевязывать раненого, когда прогоревшая лачуга с грохотом рухнула на землю.
Вскоре к усадьбе старого Тернера сбежалась добрая половина жителей Холи-Крика. Разбуженные стрельбой, люди повскакали с постелей и, увидев на окраине города огромные языки пламени, кинулись на пожарище.
Последним, как ни странно, появился хозяин лачуги. Он подошел к конюшне, прижался спиной к ее углу и, не глядя на Барри, тихо ему сказал:
— Так, сэр, с избушкой моей покончено. Жаль. Лучше бы сгорела не она, а мой новый дом.
— Я за нее заплачу, Си, — не поднимая головы, пообещал Литтон.
Старик медленно повернулся и, заморгав, посмотрел на склонившегося над раненым молодого человека.
— Невозможно возместить то, чего я только что лишился, — плаксиво проговорил он. — Сколько одних только досок сгорело! А пол, на котором еще оставались следы от моих бесконечных блужданий по нему? А Госпожа Убийца, живущая в углу? Разве деньги компенсируют ее гибель? Неужели, Барри, ты думаешь, что можно чем-то возместить все то, что напоминало мне о прежней жизни? Нет, это нереально! Я понимаю, что все, все на свете, даже люди, приходит в ветхость, но как мне теперь доживать без моего любимого дома? Скорее всего, придется покинуть эту усадьбу и подобрать для жилья другое место!
Из толпы вышел врач и подошел к раненому, который, после того как его перевязал Литтон, уже не стонал. Взглянув на повязки, наложенные Барри, врач его похвалил:
— Отлично сработал, сынок!
Он вовсе не был стариком, но все люди, даже дети, когда рядом с ними витает смерть, чувствуют себя намного старше.
Осмотрев парня, врач заявил, что тот, скорее всего, выживет, но перевозить его отсюда пока опасно. Он посоветовал уложить раненого поудобнее и оставить его в покое.
Шериф, прибывший на место происшествия одним из первых, принялся собирать конный отряд добровольцев, чтобы по свежим следам попытаться поймать злодеев.
А для Джимми эта жуткая ночь закончилась тем, что его за руки увели с собой отец и Лу.
Прощаясь с мистером Риберном, Том Виллоу заметил:
— Ваш сынок спас нас, меня и Литтона. Если бы не он, мы бы заживо сгорели! Конечно, в доме от него мало пользы, но за его пределами парнишке цены нет!
Барри не сказал отцу мальчика слов благодарности, только просто махнул подростку рукой и, широко улыбаясь, крикнул:
— До завтра, Джимми!
По дороге домой мистер Риберн спросил сына:
— Ну что, понял, как опасно шататься по ночам? А что с твоим носом? Откуда на нем кровь? Тебя что, ранили?
— Да так, бандитская пуля чиркнула, — гордо выпалил пацаненок. Теперь он был уверен, что по меньшей мере целую неделю родные будут относиться к нему как к герою.
Прежде чем отправить брата в постель, Лу завела его на кухню, смыла с лица кровь, наложила на рану марлевый тампон, который приклеила пластырем к щекам. Джимми тут же представил себе, как завтра он пройдется по улице, а все соседские мальчишки будут ему завидовать. «Скорее бы наступило утро!» — глядя сонными глазами в зеркало, пожелал мальчишка.
— Ну, теперь-то, Джимми, ты расскажешь мне все с самого начала, — потребовала сестра.
На мгновение парнишка вспомнил, что ему пришлось пережить минувшей ночью, и от страха поежился.
— Знаешь, Лу, сегодня вечером ты сотворила настоящее чудо, — отозвался он. — А почему это явилось чудом, я сказать не могу. У нас с Барри свои, мужские секреты.
— Шутник ты, Том! — отреагировал на реплику друга Литтон. — Посмотрим, что ты скажешь минуты через две!
— Они собираются поджечь траву со стороны города. Сейчас ветер дует оттуда, — сообщил мальчик. — Пара бандитов засела неподалеку от конюшни, но я, прилипнув к боку лошади как банный лист, добрался до дома незамеченным, а затем прыгнул в окно!
— Понятно, — кивнул Барри и повернулся к Виллоу. — Том, нам придется пробиваться к конюшне. У нас при себе пара заряженных на медведя винтовок. Одну возьмешь себе. Первым иду я, потом ты, Джимми — последним. Понял, сынок? Будешь нас прикрывать. Так что у тебя задание самое ответственное. Том, стреляй по всему, что будет двигаться, а ты, Джимми, при первой же возможности ныряй в стог сена и жди. Понял? Ну а теперь трогаем!
Литтон говорил так спокойно и так уверенно, что парнишка ни на секунду не усомнился в том, что очень скоро они, целые и невредимые, окажутся на конюшне.
Все втроем они вышли на кухню. Барри с Томом подошли к стене и сняли висевшие на гвозде винтовки. Затем Литтон осторожно подкрался к двери и прижался плечом к ее косяку.
Джимми посмотрел в окно и при мерцающем свете звезд сумел разглядеть опорные столбы ограды. Там в загоне, похожая на большую кучу перегноя, лежала темная туша быка. «Сколько же людей погибнет сегодня из-за это проклятого животного?» — мелькнуло в голове. Но, глянув в другое окно, которое выходило на запад, он увидел, как на расстоянии ста футов от дома вспыхнула одна спичка, потом другая.
— Скорее, Барри! — продолжая смотреть на эти огоньки, воскликнул мальчик. — Они поджигают траву!
— Пора! — отреагировал Литтон и, резко распахнув дверь, выскочил на улицу.
Вслед за ним в дверь проскочил Том Виллоу, а потом и Джимми? Оказавшись на крыльце, мальчик бесшумно закрыл за собой дверь. Встав на цыпочки, все трое побежали к конюшне.
— Эй! — раздался дикий крик. — Вон они! Но их почему-то трое!
В ответ Синий Барри пальнул из винтовки в метнувшуюся у конюшни тень. Послышался душераздирающий вопль, затем сухой треск веток.
Слева и справа от мальчика грохнули выстрелы, и тут ему показалось, что его в самый кончик носа ужалила пчела. Боль была такой острой, что у него на глазах мгновенно проступили слезы. Ничего не видя перед собой, он ударился плечом в закрывающиеся ворота конюшни и, влетев туда, уткнулся головой в кучу сухого сена.
Снаружи продолжали грохотать выстрелы. Пули пробивали тонкие дощатые стенки постройки и впивались в земляной пол.
— Джимми, — послышался тихий голос Литтона, — ты ранен, сынок? В тебя попали?
— Я в порядке, Барри, — вытирая слезы, ответил малец и встревоженно поинтересовался: — А как ты? Тебя не ранили?
— Ни единой царапины, и, судя по всему, у Тома тоже.
Между тем Виллоу быстро перезарядил винтовку, просунул ее дуло в щель между досками и нажал на спусковой крючок.
Неожиданно выстрелы снаружи прекратились, затем кто-то спокойно спросил:
— Билл, если я тебя оттащу, ты сможешь удержаться на лошади?
Джимми опять узнал голос Дюваля.
Рядом с конюшней раздался стон:
— Оставьте меня. Я столько наглотался свинца, что не в силах даже пошевелиться. Отступайте без меня. Что же тут поделаешь, если нам так по-крупному не повезло!
Следом послышался громкий конский топот. Выбежав на двор, мальчик увидел группу удалявшихся всадников.
Снаружи было совсем светло — горела не только трава, но и старый дом Тернера. Оглядевшись вокруг, Джимми, наконец, понял, что опасность миновала.
Бык, до этого спокойно лежавший в загоне, встал на ноги, выгнул дугой спину, вытянул шею и, словно требуя еще крови, протяжно заревел.
Оставшийся на поле боя бандит тоже громко стонал. Завернув за угол конюшни, Джимми увидел в огромной луже крови корчившегося от боли смуглолицего, похожего на индейца, парня. На верхней губе у него пробивался пушок, который лишь с большой натяжкой можно было принять за усы.
Выбежавшие из своего укрытия Барри и Том склонились над раненым. Три пули продырявили тело несчастного: одна попала ему в ногу, вторая — в правый бок, а третья — оставила глубокий кровавый след на черепе.
Литтон со знанием дела осмотрел пострадавшего в перестрелке и принялся оказывать ему первую помощь. Он еще не закончил перевязывать раненого, когда прогоревшая лачуга с грохотом рухнула на землю.
Вскоре к усадьбе старого Тернера сбежалась добрая половина жителей Холи-Крика. Разбуженные стрельбой, люди повскакали с постелей и, увидев на окраине города огромные языки пламени, кинулись на пожарище.
Последним, как ни странно, появился хозяин лачуги. Он подошел к конюшне, прижался спиной к ее углу и, не глядя на Барри, тихо ему сказал:
— Так, сэр, с избушкой моей покончено. Жаль. Лучше бы сгорела не она, а мой новый дом.
— Я за нее заплачу, Си, — не поднимая головы, пообещал Литтон.
Старик медленно повернулся и, заморгав, посмотрел на склонившегося над раненым молодого человека.
— Невозможно возместить то, чего я только что лишился, — плаксиво проговорил он. — Сколько одних только досок сгорело! А пол, на котором еще оставались следы от моих бесконечных блужданий по нему? А Госпожа Убийца, живущая в углу? Разве деньги компенсируют ее гибель? Неужели, Барри, ты думаешь, что можно чем-то возместить все то, что напоминало мне о прежней жизни? Нет, это нереально! Я понимаю, что все, все на свете, даже люди, приходит в ветхость, но как мне теперь доживать без моего любимого дома? Скорее всего, придется покинуть эту усадьбу и подобрать для жилья другое место!
Из толпы вышел врач и подошел к раненому, который, после того как его перевязал Литтон, уже не стонал. Взглянув на повязки, наложенные Барри, врач его похвалил:
— Отлично сработал, сынок!
Он вовсе не был стариком, но все люди, даже дети, когда рядом с ними витает смерть, чувствуют себя намного старше.
Осмотрев парня, врач заявил, что тот, скорее всего, выживет, но перевозить его отсюда пока опасно. Он посоветовал уложить раненого поудобнее и оставить его в покое.
Шериф, прибывший на место происшествия одним из первых, принялся собирать конный отряд добровольцев, чтобы по свежим следам попытаться поймать злодеев.
А для Джимми эта жуткая ночь закончилась тем, что его за руки увели с собой отец и Лу.
Прощаясь с мистером Риберном, Том Виллоу заметил:
— Ваш сынок спас нас, меня и Литтона. Если бы не он, мы бы заживо сгорели! Конечно, в доме от него мало пользы, но за его пределами парнишке цены нет!
Барри не сказал отцу мальчика слов благодарности, только просто махнул подростку рукой и, широко улыбаясь, крикнул:
— До завтра, Джимми!
По дороге домой мистер Риберн спросил сына:
— Ну что, понял, как опасно шататься по ночам? А что с твоим носом? Откуда на нем кровь? Тебя что, ранили?
— Да так, бандитская пуля чиркнула, — гордо выпалил пацаненок. Теперь он был уверен, что по меньшей мере целую неделю родные будут относиться к нему как к герою.
Прежде чем отправить брата в постель, Лу завела его на кухню, смыла с лица кровь, наложила на рану марлевый тампон, который приклеила пластырем к щекам. Джимми тут же представил себе, как завтра он пройдется по улице, а все соседские мальчишки будут ему завидовать. «Скорее бы наступило утро!» — глядя сонными глазами в зеркало, пожелал мальчишка.
— Ну, теперь-то, Джимми, ты расскажешь мне все с самого начала, — потребовала сестра.
На мгновение парнишка вспомнил, что ему пришлось пережить минувшей ночью, и от страха поежился.
— Знаешь, Лу, сегодня вечером ты сотворила настоящее чудо, — отозвался он. — А почему это явилось чудом, я сказать не могу. У нас с Барри свои, мужские секреты.
Глава 21
ОТЧАЯННЫЙ МАЛЫЙ
На следующее утро, открыв глаза, Литтон долго рассматривал потолок конюшни, потом сел и скинул с себя одеяло. Тут же в углу напротив приподнялся Том и сонными глазами уставился на напарника.
— Спи еще, — сказал ему Барри.
— Спасибо, сэр, — ответил Виллоу, откинулся на спину и сразу же захрапел.
У колонки, находящейся за загоном, Литтон ополоснул лицо и побрился. Несмотря на короткий сон, он не чувствовал себя уставшим. Если верблюд может сутками обходиться без воды, то Барри мог пробыть без сна и отдыха не один день и при этом остаться бодрым.
Закончив с бритьем, он бросил взгляд на быка. Тот лежал на траве, нежась под лучами восходящего солнца. Животное равномерно дышало, и при каждом выдохе шкура на его боках морщинилась, а при вдохе снова разглаживалась.
Затем Литтон вернулся в конюшню и подошел к бандиту. Ковбой, который остался дежурить около раненого, широко зевнул.
— Как прошла ночь? — поинтересовался юноша.
— Какая это ночь! — устало откликнулся ковбой. -Ад кромешный, да и только!
— А зачем ты остался?
— Врач попросил. Не знаю, почему он выбрал именно меня.
— Теперь ты свободен, — сказал Литтон. — Можешь поспать, а я за ним присмотрю.
Ковбой, просияв, тут же удалился.
Барри присел возле подстреленного им парня и двумя пальцами взялся за его запястье. Пульс раненого был слабым и прерывистым. Затем он посмотрел на лицо бандита и заметил, что у того крепко сжаты челюсти.
— Если больно, не стесняйся — стони, — посоветовал ему Литтон. — Сдерживая боль, ты растрачиваешь силы, а они тебе еще пригодятся.
Парень с удивлением уставился на него.
— Ты будешь жить, — заверил раненого Литтон.
— А мне совсем и не больно, — поспешно заявил тот.
— Конечно же нет! Просто говорю, что есть на самом деле. А вот ты, желая этой ночью показать себе героем, чуть не погиб. Да, парень, ты храбр, но надо же и голову иметь на плечах. А сейчас успокойся и ни на что не обращай внимания. Самое страшное для тебя уже позади.
Бандит от удивления широко раскрыл глаза.
— Ты разве не Литтон? — пробормотал он.
— Литтон.
Лицо раненого вытянулось от изумления.
— Вот встанешь на ноги, и мы снова с тобой схлестнемся, — пообещал ему Барри. — Время для этого у нас еще будет. Сейчас твоя задача — поправиться, а моя. — заставить тебя лежать и не шевелиться.
— Литтон, так это ты меня подстрелил? — задал вопрос бандит.
— Я. Увидел, как ты пальнул из-за конюшни. Пришлось ответить. Если бы там оказался не ты, то я подстрелил бы другого.
— Дю?.. Да, конечно, кого-нибудь другого!
— Дюваля, например, — догадавшись, кого имел в виду раненый, сказал Барри.
— Я ни словом не упомянул о Дювале, — возразил парень.
— Конечно, — кивнул его собеседник. — О чем тут спорить, если ты никогда его и не видел. Так ведь?
— Нет, никогда.
— Какой же ты все-таки откровенный врунишка! Но я таких люблю, потому что их сразу можно раскусить.
Превозмогая боль, парень улыбнулся.
— Да не скрипи ты зубами, старина! Дай выход боли, и тебе сразу же станет легче.
— При чем здесь боль? Мне совсем не больно. Со мной все в порядке. Просто очень хочется закурить. Только и всего. Угостишь?
— Конечно, — ответил Литтон, протягивая раненому пачку тонкой бумаги из пшеничной соломки и кисет с табаком «Булл Дерхэм».
— Может, скрутишь мне цигарку? — попросил парень.
— А самому не под силу?
— Нет, я могу. — Раненый, развернув листок бумаги, стал насыпать на него табак.
Он уже почти свернул самокрутку, как она вдруг переломилась в его руках надвое. Вторая не получилась с самого начала. Удалась только третья. Однако, когда парень уже вставлял ее в рот, бумага неожиданно развернулась и весь табак просыпался ему на подбородок.
— У меня не руки, а крюки, — со вздохом произнес бандит, возвращая Литтону кисет.
— Ничего, ничего, продолжай, — ухмыльнулся Барри, — а я посмотрю, как это у тебя ничего не болит!
Парень уставился на него большими карими глазами, но промолчал.
— Стони, браток, — велел ему Литтон. — Не бойся, я осуждать тебя не буду. Только скажи, где у тебя болит, чтобы я мог хоть немного облегчить твои страдания.
Неожиданно раненый сник и даже, как показалось Барри, уменьшился в размерах.
— В боку, Литтон. Боль терпимая, но когда делаю вдох, в него будто вонзается острый нож. О Боже! — выдавил бандит и застонал.
— Вот так-то лучше! А теперь расслабься. Сейчас облегчу твою боль, и ты заснешь. Час крепкого сна пойдет тебе на пользу. — Барри ловко скрутил цигарку, сунул ее в рот раненому, поджег спичкой и заявил: — Покури-ка, а я пока займусь делом.
Взяв ведро, он подошел к колонке и набрал в него воды, затем разворошив груду тлеющих головешек, поставил ведро на раскаленные уголья.
Вернувшись в конюшню, Барри тронул за плечо спящего на мягком стоге сена Виллоу. Том тут же открыл глаза и громко зевнул.
— Том, — обратился к нему напарник. — Раненый сильно мучается, сходи за врачом. Если вдруг заартачится, хватай его за шиворот и волоки сюда.
— Тогда скажу ему, что меня послал Литтон, — решил Том и вылез из-под одеяла.
— Ладно, а если будет медлить, я сам за ним приду.
Когда вода в ведре стала закипать, Барри принес его в конюшню. Там он расстегнул пропитанную кровью рубашку бандита и только тогда понял, что повязка, наложенная врачом, слишком тугая. Как только он ее ослабил, парень облегченно вздохнул.
Сняв с себя рубашку, Литтон окунул ее в воду, затем сильно отжал и положил поверх повязки раненого.
Тот застонал и закрыл глаза.
— Спасибо. О Боже, какое облегчение! — тихо пробормотал бандит, и в его затуманенных глазах сверкнул огонек. — А мне говорили, Литтон, что ты подонок.
— Выходит, зря? — усмехнулся Барри.
— Хочу спать. Если во сне умру, так мне и надо, но перед смертью должен тебе что-то сказать, — пролепетал парень.
— Не торопись, — посоветовал Литтон. — Тебе ведь уже лучше. Вот встанешь на ноги, тогда посмотрим. Может, ты снова примкнешь к Дювалю или к какому-нибудь другому головорезу. А за то, что я тут нянчусь с тобой, ты мне ничего не должен. Когда поправишься, кто знает, кем ты для меня окажешься. Может, останешься врагом, а может, — другом. Раненый для меня не враг, а так, бедный малый, которому необходима помощь. Я на таких зла совсем не держу. Теперь закрой глаза и, перед тем как уснуть, задумайся над моими словами. Когда проснешься, сразу почувствуешь себя лучше.
Бандит слегка кивнул головой, послушно закрыл глаза и почти сразу же тихо засопел. Барри понял, что он погрузился в сладкий сон.
— Спи еще, — сказал ему Барри.
— Спасибо, сэр, — ответил Виллоу, откинулся на спину и сразу же захрапел.
У колонки, находящейся за загоном, Литтон ополоснул лицо и побрился. Несмотря на короткий сон, он не чувствовал себя уставшим. Если верблюд может сутками обходиться без воды, то Барри мог пробыть без сна и отдыха не один день и при этом остаться бодрым.
Закончив с бритьем, он бросил взгляд на быка. Тот лежал на траве, нежась под лучами восходящего солнца. Животное равномерно дышало, и при каждом выдохе шкура на его боках морщинилась, а при вдохе снова разглаживалась.
Затем Литтон вернулся в конюшню и подошел к бандиту. Ковбой, который остался дежурить около раненого, широко зевнул.
— Как прошла ночь? — поинтересовался юноша.
— Какая это ночь! — устало откликнулся ковбой. -Ад кромешный, да и только!
— А зачем ты остался?
— Врач попросил. Не знаю, почему он выбрал именно меня.
— Теперь ты свободен, — сказал Литтон. — Можешь поспать, а я за ним присмотрю.
Ковбой, просияв, тут же удалился.
Барри присел возле подстреленного им парня и двумя пальцами взялся за его запястье. Пульс раненого был слабым и прерывистым. Затем он посмотрел на лицо бандита и заметил, что у того крепко сжаты челюсти.
— Если больно, не стесняйся — стони, — посоветовал ему Литтон. — Сдерживая боль, ты растрачиваешь силы, а они тебе еще пригодятся.
Парень с удивлением уставился на него.
— Ты будешь жить, — заверил раненого Литтон.
— А мне совсем и не больно, — поспешно заявил тот.
— Конечно же нет! Просто говорю, что есть на самом деле. А вот ты, желая этой ночью показать себе героем, чуть не погиб. Да, парень, ты храбр, но надо же и голову иметь на плечах. А сейчас успокойся и ни на что не обращай внимания. Самое страшное для тебя уже позади.
Бандит от удивления широко раскрыл глаза.
— Ты разве не Литтон? — пробормотал он.
— Литтон.
Лицо раненого вытянулось от изумления.
— Вот встанешь на ноги, и мы снова с тобой схлестнемся, — пообещал ему Барри. — Время для этого у нас еще будет. Сейчас твоя задача — поправиться, а моя. — заставить тебя лежать и не шевелиться.
— Литтон, так это ты меня подстрелил? — задал вопрос бандит.
— Я. Увидел, как ты пальнул из-за конюшни. Пришлось ответить. Если бы там оказался не ты, то я подстрелил бы другого.
— Дю?.. Да, конечно, кого-нибудь другого!
— Дюваля, например, — догадавшись, кого имел в виду раненый, сказал Барри.
— Я ни словом не упомянул о Дювале, — возразил парень.
— Конечно, — кивнул его собеседник. — О чем тут спорить, если ты никогда его и не видел. Так ведь?
— Нет, никогда.
— Какой же ты все-таки откровенный врунишка! Но я таких люблю, потому что их сразу можно раскусить.
Превозмогая боль, парень улыбнулся.
— Да не скрипи ты зубами, старина! Дай выход боли, и тебе сразу же станет легче.
— При чем здесь боль? Мне совсем не больно. Со мной все в порядке. Просто очень хочется закурить. Только и всего. Угостишь?
— Конечно, — ответил Литтон, протягивая раненому пачку тонкой бумаги из пшеничной соломки и кисет с табаком «Булл Дерхэм».
— Может, скрутишь мне цигарку? — попросил парень.
— А самому не под силу?
— Нет, я могу. — Раненый, развернув листок бумаги, стал насыпать на него табак.
Он уже почти свернул самокрутку, как она вдруг переломилась в его руках надвое. Вторая не получилась с самого начала. Удалась только третья. Однако, когда парень уже вставлял ее в рот, бумага неожиданно развернулась и весь табак просыпался ему на подбородок.
— У меня не руки, а крюки, — со вздохом произнес бандит, возвращая Литтону кисет.
— Ничего, ничего, продолжай, — ухмыльнулся Барри, — а я посмотрю, как это у тебя ничего не болит!
Парень уставился на него большими карими глазами, но промолчал.
— Стони, браток, — велел ему Литтон. — Не бойся, я осуждать тебя не буду. Только скажи, где у тебя болит, чтобы я мог хоть немного облегчить твои страдания.
Неожиданно раненый сник и даже, как показалось Барри, уменьшился в размерах.
— В боку, Литтон. Боль терпимая, но когда делаю вдох, в него будто вонзается острый нож. О Боже! — выдавил бандит и застонал.
— Вот так-то лучше! А теперь расслабься. Сейчас облегчу твою боль, и ты заснешь. Час крепкого сна пойдет тебе на пользу. — Барри ловко скрутил цигарку, сунул ее в рот раненому, поджег спичкой и заявил: — Покури-ка, а я пока займусь делом.
Взяв ведро, он подошел к колонке и набрал в него воды, затем разворошив груду тлеющих головешек, поставил ведро на раскаленные уголья.
Вернувшись в конюшню, Барри тронул за плечо спящего на мягком стоге сена Виллоу. Том тут же открыл глаза и громко зевнул.
— Том, — обратился к нему напарник. — Раненый сильно мучается, сходи за врачом. Если вдруг заартачится, хватай его за шиворот и волоки сюда.
— Тогда скажу ему, что меня послал Литтон, — решил Том и вылез из-под одеяла.
— Ладно, а если будет медлить, я сам за ним приду.
Когда вода в ведре стала закипать, Барри принес его в конюшню. Там он расстегнул пропитанную кровью рубашку бандита и только тогда понял, что повязка, наложенная врачом, слишком тугая. Как только он ее ослабил, парень облегченно вздохнул.
Сняв с себя рубашку, Литтон окунул ее в воду, затем сильно отжал и положил поверх повязки раненого.
Тот застонал и закрыл глаза.
— Спасибо. О Боже, какое облегчение! — тихо пробормотал бандит, и в его затуманенных глазах сверкнул огонек. — А мне говорили, Литтон, что ты подонок.
— Выходит, зря? — усмехнулся Барри.
— Хочу спать. Если во сне умру, так мне и надо, но перед смертью должен тебе что-то сказать, — пролепетал парень.
— Не торопись, — посоветовал Литтон. — Тебе ведь уже лучше. Вот встанешь на ноги, тогда посмотрим. Может, ты снова примкнешь к Дювалю или к какому-нибудь другому головорезу. А за то, что я тут нянчусь с тобой, ты мне ничего не должен. Когда поправишься, кто знает, кем ты для меня окажешься. Может, останешься врагом, а может, — другом. Раненый для меня не враг, а так, бедный малый, которому необходима помощь. Я на таких зла совсем не держу. Теперь закрой глаза и, перед тем как уснуть, задумайся над моими словами. Когда проснешься, сразу почувствуешь себя лучше.
Бандит слегка кивнул головой, послушно закрыл глаза и почти сразу же тихо засопел. Барри понял, что он погрузился в сладкий сон.