Брэнд Макс. Мчащиеся мустанги

   — Опять ты здесь! — улыбнулся «генерал». — Ты-то где отточил язык?
   — На службе у своих друзей, — как всегда, нашелся Рамон.
   — Потешая их? — снова улыбнулся Дукос.
   — Добрая небылица бывает вернее хорошего коня, сеньор.
   — Ладно, — махнул рукой Карлос Дукос, — вижу, что для такого острого на язык гаучо, такого смышленого мальца и такого… — Он замолчал и посмотрел в открытое, доброе лицо Глостера, который рассматривал его с дружелюбным любопытством молодого бычка. — И такого честного, порядочного человека я должен что-то сделать. Но что — не знаю, и с какого боку подойти — тоже загадка. За этим негодяем Негро стоит весь город. Судя по всему, стены и пол этой комнаты расскажут ему все, о чем мы здесь болтаем!
   — Все, что вы говорите, сеньор, сущая правда, — согласился Том Глостер. — Здесь будет очень жарко, а с вами лишь горстка людей. Поэтому, сеньор, мне было бы стыдно просить вас о помощи. Так что без сожаления уезжайте из города, а уж мы постараемся выкарабкаться сами, если повезет.
   «Генерал» в свою очередь удивленно вытаращил глаза:
   — Вы предлагаете мне бросить вас?
   — Это он нечаянно, — с тревогой вмешался гаучо. — Простая душа, не подумал, что несет! Сеньор генерал, наша жизнь в ваших руках!
   Дукос кивнул:
   — Но только не думай, приятель, что твоя просьба стоит хотя бы половину того, что сказал сеньор, отказываясь от помощи. Я теперь смогу рассказывать, что встретил человека, готового скорее умереть, чем просить сохранить ему жизнь. И, имейте в виду, не у врага! Нет, нет! Чем дольше мы с вами разговариваем, тем глубже я влезаю в историю. Негро стал мне врагом. Вы мне друзья! Так слушайте меня! До того, как стать генералом, я был гаучо. Да покарает его Бог, если настоящий гаучо бросит своих друзей. Только вот… что нам делать? Некогда рассиживаться, давайте думать. За мной, может, следили. Кто знает? На счету каждая секунда. Но здесь собралось несколько голов, и не совсем тупых!
   Все присутствующие переглянулись.
   — Что еще можно придумать, кроме как сесть на быстрых коней и дать деру из города? — тихо произнес Рамон.
   Дон Карлос, раздумывая, пожал плечами:
   — Согласен, в конечном счете все мы можем погибнуть, но лучше умереть в седле, чем стоя в пыли. — «Генерал» помолчал и вдруг решительно заявил: — В таком случае через полчаса.
   Затем он легким стремительным шагом направился к двери, бесшумно ее распахнул. Дверь обо что-то ударилась. Раздалось невнятное восклицание. «Генерал», будто тигр, бросился в темноту и вернулся, притащив за собой бледного испуганного парня. Это был официант, которого Рамон заставил подать им ужин.
   — Торчал под дверью, подслушивал, — заметил Дукос. — Ну и осел же я, что не поставил никого присмотреть за дверью. Обыщите его, амиго!
   Официанта обыскали. Нашли под одеждой аж три ножа и неплохой короткоствольный револьвер.
   — Трижды перерезать бы ему глотку его же ножами, — высказал пожелание Рамон. — Ах ты, пес!
   Официант в испуге отпрянул. Затем, отдышавшись, заискивающе заныл:
   — Господа, я бедный, слабый человек, я ничто перед вами. У меня жена, четверо малолетних детишек! Ради Всевышнего, учтите мое положение!
   — Кто нанял тебя торчать под дверью?
   — Нанял меня? Сеньор, умоляю вас простить меня! Всему виной глупое любопытство. Сердце обливается кровью, когда подумаю, какую глупость я совершил. Проходя мимо, не устоял, прижал ухо к замочной скважине.
   — Лжешь! — крикнул Рамон. — Кто тебе заплатил? Кто приказал подслушивать за жалкие объедки, которые они бросают таким псам, как ты?
   — Никто! — дрожа от страха, настаивал на своем официант. — Никто, господа, кому я здесь нужен?
   — Ну-ка, ты, — коротко приказал Рамону «генерал», — бей предателю в сердце!
   Прежде чем Том Глостер успел возразить, в руке гаучо блеснул нож. Официант рухнул на колени.
   — Пощадите! — простонал он. — Признаюсь: меня послал сеньор Негро. Теперь он изрубит меня на куски.

Глава 25
ПОДЗЕМНЫЙ ХОД

   Бедняга обезумел от страха. Его усадили на стул. Он только вскидывал руки и жалобно стонал.
   Первым задал вопрос Рамон:
   — У Негро, конечно, хватило ума окружить весь дом?
   — Негро? О благородные господа, как такой человек может что-то упустить?
   — Но в таких заведениях бывает много дверей. Подумай-ка получше! Если тебя найдут с нами, приятель…
   Официант, тяжело дыша от отчаяния, снова принялся стонать. Но все же сказал:
   — Все выходы перекрыты, даже ход под конюшней.
   — Что это за ход?
   — Это старый проход в фундаменте, где начали копать подвал. Но даже там у него двое надежных людей!
   «Генерал» потребовал объяснить, как туда попасть. Официант ответил, что легче легкого… если они хотят сунуть голову в петлю.
   — Но ход сквозной?
   — Да, сеньор.
   — Если проход запечатан, можно откупорить. Как, друзья? — предложил Дукос.
   Все с готовностью согласились. Тут же был выработан план.
   Людям «генерала» дают знать, чтобы они, не стесняясь в выражениях, выразили недовольство едой и размещением, заявили, что Дукос решил немедленно уехать. Затем им следует вывести из конюшни и из патио всех лошадей генеральского войска и быть наготове. Услышав два выстрела подряд, команда должна поскакать во весь опор по переулку позади постоялого двора, где и встретит своего вожака и всех остальных, если им удастся прорваться через подземный ход.
   Не откладывая, взялись за выполнение задуманного. Вход в подземелье был на виду, в углу патио, но, двигаясь поодиночке, им удалось быстро добежать до цели. Правда, «генерал», передумав, решил сам взять на себя командование войском. Что бы там ни заподозрили Негро и его люди, у них не было повода нападать на Дукоса, разве что видели, как он перебросился несколькими словами с беглецами, находясь в зале, но это вряд ли могло послужить основанием для того, чтобы обвинить «генерала» и его людей в содействии побегу.
   По словам официанта, все в городе знали, что Негро охотится за тремя приезжими и даже объявил награду за их головы. Причем за Тома Глостера больше, чем за двоих других, вместе взятых.
   — Он торчит как колючка, — ухмыльнулся гаучо. — Убери колючку — и Негро останется лишь сорвать цветок! — И многозначительно кивнул в сторону Дэвида.
   Дукос ушел. Официант, мальчик, Рамон и Том направились к подземному ходу и вскоре оказались в просторном подвале, сыром и холодном. Официант, пошарив руками, нащупал дверь. Когда она открылась, они увидели длинный ход, в дальнем конце которого блеснул огонек и медленно погас — должно быть, зажигали спичку.
   Беглецы посовещались. Если там посветят поярче, они станут легкой мишенью. Однако, рассчитывая, что все обойдется, двинулись вперед. Ими скорее двигала не надежда, а отчаянное положение, ибо другого пути к спасению просто не существовало.
   Отдали официанта на попечение мальчугана, который шел позади, уперев ему нож в спину. Рамон с Томом Глостером могли таким образом заняться людьми Негро, караулившими в конце туннеля.
   Они крадучись пробирались по подземелью. Двигались бесшумно — земля была влажная, без камней. Наконец приблизились к тому месту, где видели огонь. Том с Рамоном медленно прошли вперед. Заранее договорились, что будут пользоваться револьверами, но поставят их на предохранители и по возможности, чтобы не наделать шума, будут бить рукоятками по головам.
   Вскоре за небольшим поворотом послышались тихие голоса.
   — Давай-ка спой, Педро, — говорил один.
   — Ха, сеньор! В таком-то месте и в такое время!
   — Ах ты, пес! — буркнул тот. — Ты еще будешь меня учить, что можно и чего нельзя?!
   — Верно, с моей стороны это неумно, — покорно согласился другой. — Однако, сеньор, тот, кто неразумно подает голос, как бы зажигает лампу, по которой могут стрелять.
   — Неужели думаешь, что они сюда заберутся?
   — Как знать! Сеньор Негро полагает, что могут, иначе бы не поставил нас здесь.
   — Как они узнают? От «генерала»?
   — Нет, он сам вряд ли знает.
   — От людей из отеля?
   — После того как сеньор Негро всех предупредил, вряд ли найдется дурак помочь этим троим.
   — Откуда у Негро здесь такая власть?
   — Так он же владелец этого постоялого двора, сеньор, и его люди постоянно бывают в городе.
   — Его здесь любят?
   Короткое молчание.
   — Вне всякого сомнения, сеньор Гузман.
   Том Глостер вздрогнул. Опять Гузман! Как странно, что его пути вновь и вновь пересекаются с людьми, угрожавшими ему с первых шагов.
   — Давай пой! — приказал Гузман.
   — Сказать по правде, сеньор, что-то не поется.
   — Значит, трусишь?
   — Я не трус, слышите!
   — Вообще-то капля трусости не дает дремать.
   — За такие слова можно получить ножом. Правда, в такое время не мешает и поостеречься.
   — К чему? Сидим здесь в полной безопасности с пушками в руках.
   — Говорят, парень, за которым мы охотимся, — страшный человек.
   — Человек как человек — из мяса и костей!
   — Но вот сеньор Негро ничего не мог с ним поделать. Правда, что Негро и его люди не могли помешать ему переплыть океан и перейти горы?
   — Ах это! Конечно ложь. Негро пустил его сюда, чтобы надежнее заарканить.
   — Но явиться сюда, да еще притащить с собой мальчишку! Разве это не глупо, сеньор?
   — Разумеется.
   — Может быть, он не знал, что этот город, по существу, логово Негро?
   — Возможно. Должно быть, так.
   — А вот будет здорово, если он и на этот раз выйдет сухим из воды, да еще мальчишку вытащит, не правда ли?
   — Что ты плетешь? — возмутился Гузман. — Зажги-ка лучше спичку, у меня кончились.
   Чиркнула спичка, и в свете дрожащего голубого огонька Том с Рамоном бросились на караульных. Глостер оказался перед Гузманом. Барабан его кольта с глухим стуком опустился на череп негодяя. Гаучо, к сожалению, промахнулся. Второй караульный с криком кинулся прочь. Они ринулись за ним. Услышали, как тот топает по ступенькам. И тоже один за другим побежали по лестнице. В распахнутой двери блеснул свет. Но тут дверь захлопнулась, щелкнула задвижка. Было слышно, как за дверью орет караульный.
   Ловушка захлопнулась. Рамон, взывая к своему святому Христофору, всем телом бросился на дверь, но отлетел обратно.
   — Дио, Дио! — закричал он. — Дверь из железа, даром рассадил себе плечо!
   — Отойдите! — потребовал Том.
   Он ухватился за косяк, но дверь не подавалась. Тогда, нагнувшись, взялся пониже, напрягся что было сил, и — о чудо! — дверь выскочила вместе с рамой! Глостер, шатаясь — у него закружилась голова, — отступил в сторону, выпуская остальных.
   На улице все еще орал караульный, призывая на помощь. Слышались ответные голоса. Том дважды выстрелил из револьвера. Дальше оказалась наружная дверь здания. Здесь было проще, выстрел — и замок отскочил.
   Теперь беглецы стояли на пороге заброшенного дома. Караульный с криком убегал прочь, в ответ раздавались встревоженные голоса. В конце переулка появилось с полдюжины людей, бежавших в их сторону. А позади них, на постоялом дворе, казалось, все сошли с ума. Слышались дикие вопли людей, кто-то дважды выстрелил.
   Но вот слева послышался дружный топот копыт, и из-за поворота выскочили всадники. Люди Негро или люди «генерала»?
   Тут впереди они увидели кричащего что-то Дукоса. Выскочили на улицу и, в один миг оказавшись в седлах, помчались вперед, заставив шарахнуться в стороны цепочку вооруженных людей. Вдогонку, никого не задев, раздались одиночные выстрелы, а всадники, выскочив на главную улицу, понеслись в пампасы. Позади слышался шум погони, однако «генерала» это нисколько не беспокоило.
   — Ха! — радовался он как мальчишка. — Это получше, чем выиграть сражение. Теперь над Негро станет смеяться вся Аргентина. Будет что вспоминать до самой смерти!

Глава 26
САМОЕ ТРУДНОЕ ВПЕРЕДИ

   Они скакали, не сбавляя хода. На землю опустилась ночь, и теперь преследователей не было видно, только когда их собственные кони попадали на мягкий песок, позади слышался топот копыт. Дукос, пребывавший в прекраснейшем настроении, держался рядом с Глостером. Он заявил, что это был самый приятный вечер в его жизни и что он будет его помнить до конца своих дней. А чтобы Том и его спутники тоже не забывали об этом вечере и их встрече, «генерал» с самыми теплыми пожеланиями просит принять от него коней, тех, что под ними. Когда парень возразил, Дукос стал еще настойчивее. Сказал, что они обязательно должны взять лошадей, чтобы возместить потерю оставшихся в городе мулов, которых этот негодяй Негро, несомненно, присвоит и продаст с аукциона! Том осмелился заявить, что в этом нет никакой вины их нового друга, а тот, рассмеявшись, стал уверять, что в отличие от подлеца Негро он спасает доброе имя Аргентины.
   Они проехали ходкой рысью около часа, и все это время позади в пампасах был слышен, правда теперь чуть дальше, топот копыт. Наконец Карлос Дукос решил, что будет лучше, если трое беглецов свернут направо, а он со своей командой поскачет вперед. Тому с друзьями надо постараться не шуметь, тогда их не заметят. В глазах Глостера такой маневр отдавал предательством, но Дукос в ответ только расхохотался. Во-первых, он не собирается ехать с ними в чужие края, а во-вторых, если Негро станет слишком настойчиво его преследовать, то сам попадет в осиное гнездо.
   На полном скаку они пожали друг другу руки, «генерал» отмахнулся от излияний благодарности, и Том с Дэвидом и Рамоном свернули в низину, когда-то бывшую озером. Команда Дукоса пронеслась мимо и исчезла в ночи.
   Остановившись в низине, друзья слышали затихающий топот конницы храброго «генерала», затем, в свою очередь, нарастающий грохот копыт, от которых дрожала земля, коней Негро и его головорезов. Ветер донес до беглецов терпкий привкус поднятой пыли. Выбравшись из низины, они не спеша тронулись своим путем.
   Тома настолько переполняли чувства, что он не мог ни думать, ни говорить. Он впервые встретил такие великодушие и щедрость, и ему было необычно радостно осознавать, что есть на свете замечательные люди, готовые бескорыстно оказать помощь. Но Рамон заявил, что это пустяк, каждый гаучо по-своему настоящий рыцарь и всегда готов помочь в беде.
   — Верно, — заметил юный циник, — или помочь в беде, или помочь отправиться на тот свет.
   — Да? — разгорячился Рамон. — Так бывает только в богатых домах — хозяевам там завидуют, а ни одному слуге не верят. А дай, например, мне большое поместье, которое не объехать на коне, там бы всем жилось весело и ели бы все до отвала. Там бы и ты научился быть добрым человеком.
   — Хвала Всевышнему, что, встретив тебя, Рамон, мы теперь знаем человека из такого поместья!
   — Будь я твоим отцом, выпорол бы за твой язык, — надулся Рамон. — Но поскольку я всего лишь Рамон, мне этого не дано!
   — Да тише вы! — умолял Том. — Будем друзьями. Зачем еще ссориться, когда на нашу долю и так хватает неприятностей!
   — Возможно, ты и прав, — отозвался гаучо, — но иногда не мешает поточить язык, иначе жизнь становится как груда доброго мяса, но без щепотки соли!
   В этом единственном в своем роде человеке было столько несообразного и противоречивого, что Глостер не знал, как его воспринимать.
   Теперь они уже далеко углубились в безбрежное однообразие пампасов, и дни стали похожи один на другой. Первые двое суток путники объезжали стороной все встречавшиеся им ранчо. Но потом, когда, по их мнению, они миновали сферу досягаемости Негро, стали заезжать на каждую ферму.
   Вопросов им никогда не задавали. Друзья спешивались у какой-нибудь глинобитной, крытой рифленым железом развалюхи, их коней отводили в сарай, самих до отвала кормили. После этого они обычно еще ненадолго оставались немного поболтать на кухне с хозяевами. Народу послушать приезжих и самим поговорить всегда собиралось порядочно. Ибо на каждой эстансии, как здесь называли животноводческие фермы, проживало немало родственников — бездельников, которые ни на что не годились, разве что обнажить нож в случае драки. Кроме них и их друзей, были еще бездельники другого рода — лица, считавшие себя своего рода добровольной охраной. Когда было настроение, они работали на пастбищах. Остальное время болтались по дому или же устраивали бешеные скачки, охотились. Кроме этого сброда, приходили еще труженики-пеоны, или гаучо, но их было значительно меньше, чем представителей первых двух категорий.
   Трудно сказать, оставлял ли какой-либо след в этом водовороте жизни приезд и отъезд наших путешественников, но в течение всей поездки Тому жилось совсем неплохо — он всегда был сыт. В других отношениях жизнь была не такой приятной, особенно по ночам. Никогда в жизни Глостер не видал такие полчища блох, да еще кусачих. Хуже всех были ужасные «винчуки», которые сосали человеческую кровь безболезненно, и только потом укушенное место горело от оставленного ими яда. Вот почему поначалу ночи были неприятными, но впоследствии Том и к этому привык.
   Они давно удалились от гор и затерялись на безбрежной равнине, по сравнению с которой обширные пастбища американского Запада казались совсем незначительными. День за днем неутомимая троица продиралась через это бесконечное зеленое море, и каждый день они видели одно и то же: со всех сторон — с севера, с юга, с востока, с запада — земля уходила за горизонт. Разве что изредка встречалась эстансия. Однажды они ехали целых три дня, не заметив и следа человеческого обитания. Невозможно выразить словами все однообразие такого путешествия, но Том от него совсем не страдал. У него было ощущение, что здесь, в безбрежных прериях, земля своею выпуклостью прижимает его к небу. Он чувствовал могучую силу Природы, которая облекала эту бесконечность в пышную растительность, позволяя прокормиться миллионам голов скота. И с каждым днем в нем росло унизительное ощущение собственной ничтожности. Его спутники почти все время проводили в разговорах, оттачивая и без того острые языки. Ехали рядом, почти не обращая внимания на Тома. То устремлялись вперед, то оставались позади. Иногда понижали голос, и тогда он был уверен, что они говорили о нем. У него в такие моменты горело лицо.
   Потом Дэвид и Рамон переходили на другие темы, а Глостер снова чувствовал себя уязвленным. Ему никак не удавалось постичь образ мыслей юного Пэрри, это было выше его понимания. То ли мальчуган считал его просто ценным подспорьем в стремлении добраться до дому, то ли все же был ему по-настоящему преданным другом. Том не раз задавал себе эти вопросы, огорчаясь и сожалея, что взвалил на себя такую немыслимую ношу.
   Настал день, когда гаучо, придержав коня, объявил, что видит вдали эстансию, однако мальчик наотрез отказался туда ехать.
   — Мы уже в краях, где знают моего отца, — заявил он. — На этой эстансии я бывал. Знаю там половину народу, и меня там знают.
   — Тогда почему бы не заглянуть туда и не начать день с доброй чашки чая?
   — К чертям тебя и твой чай! — крикнул Дэвид. — Жить, что ли, не можешь без чая?
   — Во всяком случае, не вижу никакого вреда.
   — Когда-нибудь тебе это выйдет боком. Теперь послушай меня. Не пройдет и пяти минут после нашего появления на этой эстансии, как кто-нибудь помчится на быстром коне в дом моего отца.
   — Зачем ему это, если только он тебе не враг?
   — Дело не в том, что он мне враг. Но все знают, что мачеха меня ненавидит и услала прочь. Если я вернулся, да еще в таком виде, одетый как оборванец, что они скажут? Да ничего не скажут, а только поспешат донести ей, чтобы получить ожидаемую награду. О, она очень щедра с теми, кем довольна! Но попробуй ей не угодить — тогда испытаешь такое, чего врагу не пожелаешь!
   И Том опять себе представил дьявола в женском обличье.
   — Как только твой отец мог жениться на такой женщине? — удивился он.
   Не дожидаясь, что на это скажет мальчик, Рамон горько заметил:
   — Да потому что дурак! Говорят, в первый раз женятся по необходимости, во второй — по глупости, а в третий, когда сходят с ума. Он женился второй раз — женился на хорошенькой мордочке! Понял? Я тоже был два раза женат. В первый раз женился на дуре, во второй — на хорошеньком личике. Зачем так жениться? Красоты хватает лет на пять, не больше. И все равно мужчины идут по одной и той же дурацкой дорожке. Ха! Если бы я отвечал за браки, то женился бы по жребию. Тогда неудачники стали бы винить невезение, а не самих себя. Женщины? Ведьмы они! — И добавил: — Я совсем не имею в виду твою мачеху, сеньор. Она, конечно, знатная особа и выше моей критики. И все же мы тоже кое-что понимаем в жизни. Ставлю десять долларов против одного, что твой папаша женился из-за ее личика!
   — Никакого сомнения, — согласился мальчуган. — Но хватит о ней. Сейчас надо думать о другом — как подобраться к дому и увидеться с отцом. Мачеха наверняка уже получила весточку от Негро, что я выскользнул из его рук. Может, сам Негро уже здесь и ставит нам ловушку! Ни в чем нельзя быть уверенным, друзья, разве только в том, что самое трудное впереди!

Глава 27
КРОВЬ НА РУКЕ РАМОНА

   Наконец они добрались до поместья Пэрри. Издали оно казалось облачком на горизонте. Подъехав поближе, различили множество больших деревьев, полностью заслоняющих дом. А за ними раскинулся сад, дающий дому тень и прохладу. Сад, в свою очередь, был обнесен живой изгородью — обсажен кустарником и купами кустов покрупнее. По обе стороны дома живописно поблескивали среди зелени искусственные озерки.
   Юный Дэвид был страшно возбужден.
   — Смотрите! — воскликнул он. — Наконец-то мы здесь. Думал, никогда больше не увижу этого места, но вы меня сюда вернули. Да благословит вас Бог! Думаю, он к нам милостив. Уверен, все мы станем богатыми — все трое! Вот он, дом! — И со злостью продолжал: — Представляешь, Том, что сейчас с ней творится! Как она кипит от злобы! Чувствует, что мы все ближе и ближе, но не знает, когда появимся. Не смеет ни слова сказать отцу. Неустанно ломает голову, как меня поймать! О, какое, должно быть, испытывает мучение! Ненавидит меня больше, чем когда-либо, если можно ненавидеть еще сильнее!
   — Неужели в ней нет ничего хорошего? — полюбопытствовал Том.
   — Разве плохо, если женщина красивая и смелая? — вместо ответа спросил мальчик.
   — Конечно хорошо.
   — Тогда хотя бы это у нее есть. О, она может быть доброй! В доме живет Алисия.
   — Кто такая?
   — Кузина мачехи. Довольно молоденькая. Надо видеть, как мачеха к ней добра. Алисия очень нуждается. У нее нет ничего, кроме того, что дает ей кузина. Так вот, мачеха ее очень любит.
   — Она сирота? — поинтересовался Том, жалея девушку.
   — Алисия? Нет… то есть да, конечно сирота! Только она непохожа на сироту, как мы себе представляем. В Алисии нет ничего вызывающего жалость, скорее это сущий бультерьер. Просто ужас!
   — Алисия?
   — Ага.
   — Тогда она как твоя мачеха?
   — Что касается характера и сообразительности, можешь не сомневаться. Нет, она не такая, как мачеха. Алисия честная и справедливая. Видел бы ты, как она заступалась за меня перед кузиной.
   — А мачехе не хотелось выгнать ее из дома?
   — Конечно хотелось, и она сказала, что выгонит. Тогда Алисия не стала дожидаться, заявила, что уйдет сама, и ушла из дома. Представляешь? На пастбищах полно скота, готового растоптать любого, кто не верхом! Но Алисия — она такая! Словно огонь. Как говорят, сначала сделает, потом подумает. Мачеха побежала за ней, умоляя вернуться. Готов держать пари, что потом она не трогала Алисию много недель. Да, сэр, когда они сцепятся — это две тигрицы!
   Послушав малыша, Том получил довольно отчетливое представление о том, что творится в доме.
   — Почему она за тебя заступалась?
   — Потому что честная и справедливая. Я бы сказал, не любит, когда обижают слабого.
   — Так это очень хорошо.
   — Хорошо? Да, в ней много хорошего. Только… помоги Бог тому, кто вздумает на ней жениться! Да будь он сам император — станет ходить перед ней на задних лапках. Для ее энергии не хватит двух царств. Ты не представляешь, что это за девица!
   — Ха! — воскликнул Рамон. — Именно такая жена нужна настоящему гаучо!
   — Правда? — рассмеялся мальчуган.
   Однако их ждали более серьезные вещи. Надо было обдумать, как пробраться к дому. Спускался вечер, это позволит им подойти поближе. Но мачеха Дэвида почти наверняка поставила вокруг плотную охрану. Обойти часового потребуется много хитрости.
   Рамон вызвался, как только стемнеет, пойти на разведку. Когда подошло время, он, пожав руки товарищам, бесшумно двинулся к дому.
   Отпустив подпруги, Том и Дэвид застыли в напряженном ожидании. Теперь путники подошли к логову льва, осталось только попасть внутрь.
   Тяжелое ожидание тянулось больше часа. Друзья стали уже беспокоиться.
   — Да за это время, — заговорил мальчуган, — вполне можно было обойти вокруг всего дома и вернуться обратно. Хватило бы, чтобы пересчитать все бутылки в подвале! А его все нет. Черт побери, что он там делает?
   Но едва Дэвид кончил говорить, как появился запыхавшийся Рамон. Обычно невозмутимый, на сей раз гаучо был взволнован. Зайдя за кусты, стал закуривать.
   — Разглядел все, — объявил, отдышавшись. — Проведу вас как по ровной дорожке!
   — Что?
   — Серьезно. Видел твоего отца. Сидит в библиотеке. Окна были открыты, я видел его, как тебя.
   — Наконец-то! — облегченно вздохнул Дэвид. — Опиши… как он выглядит?
   — Крупный мужчина, очень большой. Может, покрупнее нашего друга. Подстриженные усы торчат как конская скребница, разве что у той щетинка покороче…