— Это тот самый человек, с которым ты был знаком?
— Не помню, — сказал Караччи.
Его глаза были широко открыты; он посмотрел прямо на Райннона.
— Двадцать пять шагов от входа… повернуть налево, — повторил Райннон. — Что это значит?
Ему показалось, что глаза итальянца открылись еще шире.
— У него жар. Когда у людей жар, они говорят все, что придет в голову.
— Джо, — сказал Райннон. — Когда много путешествуешь, встречаешь много вранья и много лжецов, но мне никогда не встречалась большая ложь, которой ты сейчас хочешь накормить меня.
Караччи развел руками и пожал плечами, одновременно закатив глаза. В жизни не было более полного и красноречивого отрицания несправедливых обвинений!
— Я для чего тебя нанял? — спросил Райннон.
— Работать… доить коров… чинить заборы, вскапывать сад, пахать, сажать, ухаживать за коровами, делать масо…
— Погоди минуту, — сказал Райннон. — Не нужно перечислять все свои обязанности. Дело в том, что я не нанимал тебя ложиться на пол с винтовкой в руках и быть готовым перестрелять нормальных, законопослушных граждан! Я тебя для этого нанимал?
Его нахмуренный лоб разгладился, когда Караччи повторил свой беспомощный жест.
— Между нами говоря, Джо, — не удержался он, — По-моему, мы бы им задали перцу, а?
— Двое стояли один за другим. Можно было уложить одной пулей, если целиться пониже, в живот. Эти двое упали бы и завизжали, как поросята, как только я нажал на спуск.
Он произнес это с горящими глазами, и Райннон тихо засмеялся. Он понимал итальянца. Что бы ни стояло за спиной у этого человека, он оказался сокровищем!
— Но послушай меня, Джо, — сказал он, — что привело тебя сюда? Кто тебя послал? Кто направил тебя к шерифу?
— Шерифу Каредеку нужен был сильный человек. У меня сильные руки, — сказал Караччи с усмешкой.
— Ты врешь, — проворчал Райннон, но мне нравится как ты врешь! Я думаю, ты мне будешь верен. А как тебя на самом деле зовут, и кто ты такой, и кто тебя послал, и что ты знаешь, и что тебе нужно знать — ну, пусть это узнает тот, кто поумнее меня. А теперь убирайся и посмотри на ветряк, его надо смазать.
Караччи исчез, а Райннон провел остаток дня, ухаживая за Ричардсом-Морганом.
К полудню жар, как будто спал, и раненый начал понемногу приходить в себя. Он вдруг уселся в постели и осмысленно посмотрел на Райннона. На его лице появилось изумление.
— Как я сюда попал? — пробормотал он.
— Неважно, — сказал Райннон. — Самое главное, что ты здесь и что ты в безопасности.
— Меня будут искать и наверняка приедут сюда.
— Они уже были здесь, я повернул их обратно. Говорю тебе, ты в безопасности.
— Чарли Ди, — начал было раненый, затем со стоном сполз на подушку.
— Не думай ни о чем, — сказал Райннон. — Чарли Ди и есть тот человек, который их повернул, когда они были готовы на меня напасть.
— Он не человек. Он рыжий дьявол! — сквозь зубы сказал Ричардс-Морган.
— Я приготовил бульон, Морган, — сказал Райннон. — Поешь?
— Морган? — выдохнул раненый. — Морган? Боже мой, тебе все известно!
— Я слышал, как ты сказал это в бреду.
— Тогда ты знаешь, что Ди хотят?..
— Не важно, что мне известно. Я знаю, что ты здесь в безопасности. Знаю, что тебе нужно восстановить силы. Знаю, что тебе не выздороветь, если не будешь есть. А теперь заткнись и лежи спокойно, пока я принесу суп.
Морган послушно лежал, пока Райннон не появился с хлебом и супом. Он съел все, хотя и с видимым трудом. Но закончив, Морган лег и, нахмурившись, уставился в потолок.
— Я вроде как шпионил за тобой, Райннон, — сказал он.
— Забудем об этом, ладно? Скажи мне одно. Ты брат Нэнси Морган?
— Да, — сказал он.
— Тогда спи. Здесь с тобой ничего не случится, — заявил Райннон. Раненый приподнял голову и со слабым вздохом облегчения опять опустил ее на подушку. Через секунду он уже крепко спал.
Райннон сидел у постели и внимательно рассматривал его лицо. Раньше ему показалось, что в нем не было ни малейшей сходства с Нэнси, но теперь, приглядевшись, он обнаружил, что у Ричардса-Моргана широкий лоб и лицо чистых линий. Он почувствовал, что его странному поведению в доме должно быть какое-то объяснение. Даже его нежелание драться можно истолковать без ущерба для его достоинств.
По крайней мере на это Райннон надеялся всей душой и решил оставить все суждения на потом.
Наконец, пришли долгожданные сумерки. Появились звезды, но он все ждал, потому что решил быть терпеливым до того, как опустится ночная темнота, и только тогда отправиться в великий поход против дома Ди.
В течение дня Морган на глазах поправлялся. В обед он хорошо поел, потом снова заснул. И вот уже несколько часов из спальни не доносилось ни звука.
Подошло время отправляться в рейд, но Райннон напоследок захотел взглянуть на больного. Он подошел к закрытой двери и тихо постучался. Ответа не было. Тогда он осторожно повернул ручку и заглянул в комнату.
Ее окно выходило на запад, где небо было залито последним светом уходящего дня, настолько слабым, что он не мог погасить даже бледные звезды. Однако в комнате света было достаточно, чтобы Райннон разглядел очертания фигуры на постели.
— Морган! — шепотом позвал он.
Ему никто не ответил. Наверняка Морган крепко спал, но ему нужно было удостовериться, прежде чем двинуться по тропе, с которой, может быть, он не вернется. Он осторожно двинулся вперед. Рука Райннона коснулась постели и он попытался нащупать спящего.
Но его не было.
Он зажег спичку. Постель была пустой.
Куча порванной и грязной одежда, лежавшей на стуле в углу, исчезла. Исчезли и изношенные сапоги, которые стояли рядом.
Морган Встал, оделся и, не сказав ни слова, ушел!
Но зачем? Если бы он хотел убежать до нового появления Ди, разве не попросил бы помощи, хотя бы лошади?
Райннон выбежал из дома и поспешил к конюшне. Все оказалось так, как он подозревал. Одного седла и серого коня — его лучшего — не было!
Глава 29
Глава 30
Глава 31
— Не помню, — сказал Караччи.
Его глаза были широко открыты; он посмотрел прямо на Райннона.
— Двадцать пять шагов от входа… повернуть налево, — повторил Райннон. — Что это значит?
Ему показалось, что глаза итальянца открылись еще шире.
— У него жар. Когда у людей жар, они говорят все, что придет в голову.
— Джо, — сказал Райннон. — Когда много путешествуешь, встречаешь много вранья и много лжецов, но мне никогда не встречалась большая ложь, которой ты сейчас хочешь накормить меня.
Караччи развел руками и пожал плечами, одновременно закатив глаза. В жизни не было более полного и красноречивого отрицания несправедливых обвинений!
— Я для чего тебя нанял? — спросил Райннон.
— Работать… доить коров… чинить заборы, вскапывать сад, пахать, сажать, ухаживать за коровами, делать масо…
— Погоди минуту, — сказал Райннон. — Не нужно перечислять все свои обязанности. Дело в том, что я не нанимал тебя ложиться на пол с винтовкой в руках и быть готовым перестрелять нормальных, законопослушных граждан! Я тебя для этого нанимал?
Его нахмуренный лоб разгладился, когда Караччи повторил свой беспомощный жест.
— Между нами говоря, Джо, — не удержался он, — По-моему, мы бы им задали перцу, а?
— Двое стояли один за другим. Можно было уложить одной пулей, если целиться пониже, в живот. Эти двое упали бы и завизжали, как поросята, как только я нажал на спуск.
Он произнес это с горящими глазами, и Райннон тихо засмеялся. Он понимал итальянца. Что бы ни стояло за спиной у этого человека, он оказался сокровищем!
— Но послушай меня, Джо, — сказал он, — что привело тебя сюда? Кто тебя послал? Кто направил тебя к шерифу?
— Шерифу Каредеку нужен был сильный человек. У меня сильные руки, — сказал Караччи с усмешкой.
— Ты врешь, — проворчал Райннон, но мне нравится как ты врешь! Я думаю, ты мне будешь верен. А как тебя на самом деле зовут, и кто ты такой, и кто тебя послал, и что ты знаешь, и что тебе нужно знать — ну, пусть это узнает тот, кто поумнее меня. А теперь убирайся и посмотри на ветряк, его надо смазать.
Караччи исчез, а Райннон провел остаток дня, ухаживая за Ричардсом-Морганом.
К полудню жар, как будто спал, и раненый начал понемногу приходить в себя. Он вдруг уселся в постели и осмысленно посмотрел на Райннона. На его лице появилось изумление.
— Как я сюда попал? — пробормотал он.
— Неважно, — сказал Райннон. — Самое главное, что ты здесь и что ты в безопасности.
— Меня будут искать и наверняка приедут сюда.
— Они уже были здесь, я повернул их обратно. Говорю тебе, ты в безопасности.
— Чарли Ди, — начал было раненый, затем со стоном сполз на подушку.
— Не думай ни о чем, — сказал Райннон. — Чарли Ди и есть тот человек, который их повернул, когда они были готовы на меня напасть.
— Он не человек. Он рыжий дьявол! — сквозь зубы сказал Ричардс-Морган.
— Я приготовил бульон, Морган, — сказал Райннон. — Поешь?
— Морган? — выдохнул раненый. — Морган? Боже мой, тебе все известно!
— Я слышал, как ты сказал это в бреду.
— Тогда ты знаешь, что Ди хотят?..
— Не важно, что мне известно. Я знаю, что ты здесь в безопасности. Знаю, что тебе нужно восстановить силы. Знаю, что тебе не выздороветь, если не будешь есть. А теперь заткнись и лежи спокойно, пока я принесу суп.
Морган послушно лежал, пока Райннон не появился с хлебом и супом. Он съел все, хотя и с видимым трудом. Но закончив, Морган лег и, нахмурившись, уставился в потолок.
— Я вроде как шпионил за тобой, Райннон, — сказал он.
— Забудем об этом, ладно? Скажи мне одно. Ты брат Нэнси Морган?
— Да, — сказал он.
— Тогда спи. Здесь с тобой ничего не случится, — заявил Райннон. Раненый приподнял голову и со слабым вздохом облегчения опять опустил ее на подушку. Через секунду он уже крепко спал.
Райннон сидел у постели и внимательно рассматривал его лицо. Раньше ему показалось, что в нем не было ни малейшей сходства с Нэнси, но теперь, приглядевшись, он обнаружил, что у Ричардса-Моргана широкий лоб и лицо чистых линий. Он почувствовал, что его странному поведению в доме должно быть какое-то объяснение. Даже его нежелание драться можно истолковать без ущерба для его достоинств.
По крайней мере на это Райннон надеялся всей душой и решил оставить все суждения на потом.
Наконец, пришли долгожданные сумерки. Появились звезды, но он все ждал, потому что решил быть терпеливым до того, как опустится ночная темнота, и только тогда отправиться в великий поход против дома Ди.
В течение дня Морган на глазах поправлялся. В обед он хорошо поел, потом снова заснул. И вот уже несколько часов из спальни не доносилось ни звука.
Подошло время отправляться в рейд, но Райннон напоследок захотел взглянуть на больного. Он подошел к закрытой двери и тихо постучался. Ответа не было. Тогда он осторожно повернул ручку и заглянул в комнату.
Ее окно выходило на запад, где небо было залито последним светом уходящего дня, настолько слабым, что он не мог погасить даже бледные звезды. Однако в комнате света было достаточно, чтобы Райннон разглядел очертания фигуры на постели.
— Морган! — шепотом позвал он.
Ему никто не ответил. Наверняка Морган крепко спал, но ему нужно было удостовериться, прежде чем двинуться по тропе, с которой, может быть, он не вернется. Он осторожно двинулся вперед. Рука Райннона коснулась постели и он попытался нащупать спящего.
Но его не было.
Он зажег спичку. Постель была пустой.
Куча порванной и грязной одежда, лежавшей на стуле в углу, исчезла. Исчезли и изношенные сапоги, которые стояли рядом.
Морган Встал, оделся и, не сказав ни слова, ушел!
Но зачем? Если бы он хотел убежать до нового появления Ди, разве не попросил бы помощи, хотя бы лошади?
Райннон выбежал из дома и поспешил к конюшне. Все оказалось так, как он подозревал. Одного седла и серого коня — его лучшего — не было!
Глава 29
Он бросил спичку, при свете которой сделал свое открытие, и тихо выругал Моргана. Но пока он стоял в темноте, ему вдруг показалось, что за конюшней слышится бормотание голосов. Он подошел к стене, чтобы удостовериться, и точно — двое мужчин были заняты разговором.
Райннон начал выслеживать их, как кот мышку.
Он выполз через заднее окно конюшни, осторожно протискиваясь наружу, чтобы не зашуметь, и вылез наружу. На углу конюшни согнулся, потому что близко к кустам заметил силуэт всадника и еще одного пешего рядом с ним и с первым произнесенным словом, пусть даже приглушенным, узнал характерный голос Караччи.
— Я оседлал для него серого. Это лучший, что у нас есть.
— Где Райннон?
Это был голос шерифа Каредека — голос шерифа, называющего настоящее имя Райннона в присутствии наемного итальянского рабочего! Каредек тайком здесь, тайком говорит о нем, о преступнике, за голову которого назначена награда!
Из всех странных вещей, которые случались с Райнноном, это было самое странное. Он опустился на колени, не находя в себе сил двигаться.
— Где Райннон?
— Отдыхает на крыльце. Даже не знает, что Морган ушел.
— Да, — сказал шериф, — он немного тугодум. Это уж точно!
— Верно, — согласился Караччи. — Умом он не блещет. Я это заметил!
Райннон сжал зубы.
Но шериф — Каредек! Как он мог только сказать такое! Мучаясь печалью и потрясением, Райннон навострил уши.
— Что Райннон будет делать вечером?
— Не знаю. Спать… если не узнает, что Морган сбежал.
— Узнает.
— Тогда все равно, наверное, будет спать. Ему нужно время, чтобы на что-нибудь решиться.
— Не скажи, — возразил Каредек. — И еще, Караччи, смотри будь осторожнее.
— Я и так осторожен, — сказал Караччи. — Я буду себя чувствовать в безопасности, когда выйду из игры.
— Он все еще думает, что ты макаронник?
— Никогда ничего другого и не думал. Я пою всякие песенки, которые вроде как итальянские. Мне он доверяет.
— Да, — сказал шериф. — Он как ребенок. В нем нет ни тени подозрения.
— И все же он — Райннон!
— Верно, — сказал Каредек, — и если ты сомневаешься…
— Ни в чем я не сомневаюсь. Я сегодня видел, как он сцепился с парнями Ди. Он мужик крутой, это точно!
— Если бы он узнал, что я работаю за его спиной, — сказал шериф, — мне бы не поздоровилось. Но ты ведь будешь держать рот на замке, сынок?
— У меня есть на то причина, — тихо сказал лже-Караччи.
— Как думаешь, Морган был в порядке, когда уехал?
— Конечно, в порядке. Ему нужно было отоспаться, вот и все. Он отоспался, поел, забинтовал рану. С ним все в порядке! Я спросил!
— Ты дал ему оружие?
— Оружие и пятьдесят патронов.
— Ладно, мне пора ехать. Наблюдай за всем.
— Сделаю все, что смогу.
— Прощай. Утром кое-что тебе расскажу, мой мальчик.
— Она у них, верно?
— Не знаю, что у них. Спокойной ночи, малыш.
Шериф, натянув поводья, развернул коня и поскакал по полю, а Райннон тихонько отодвинулся и по стене добрался до ворот конюшни. Там он постоял, ослепленный яростью, с болью в сердце, потому что предательство Каредека, показалось ему горем, в него не хотелось верить даже после того, как он услышал слова шерифа собственными ушами.
Он увидел появившийся темный силуэт Караччи, который возвращался в дом, словно еще одна ночная тень среди многих.
Райннон вошел в конюшню и начал седлать второго коня. Это был старый каурый мерин со слегка закостеневшими суставами, но когда он включался в работу, то мог бежать достаточно быстро.
Закончив седлать мерина, он набросил второе седло на своего лучшего мула — поседевшего ветерана многих трудных дней, однако еще способного подняться в галоп. Стремена на жеребце он подтянул до удобной длины, потом направился в дом.
Подойдя поближе, услышал, как Караччи в своей комнате напевает итальянскую песенку — или он только думал, что итальянскую? Райннон заскрипел зубами и пошел дальше.
Он как можно тише вошел в дом и взял свою лучшую винтовку. Перекинул через правое плечо еще одну кобуру и теперь с двумя револьверами, винчестером и тяжелым грузом патронташа на поясе решил, что готов к действиям.
Райннон выбрался из дома так же незаметно, как вошел. Пошел обратно в сарай, где взял коня и мула, подвел к воротам корраля, которые медленно и осторожно отворил — иначе скрип в ночной тишине послышался бы очень громко — забрался на мула и, ведя каурого в поводу, поехал к дороге.
Он не спешил. Полная тьма только опустилась, и в его распоряжении была целая ночь, а если быть точным — целая бешеная ночь.
По пути остановился у кузницы и добавил к своему снаряжению короткий ломик из прочной стали. Не было более полезного инструмента для открывания запертых дверей, окон и тому подобных вещей. Он опустил руку в седельную сумку и с удовлетворением нащупал холодный металл.
И вот Райннон по извилистой дороге въехал в долину и миновал клубящееся в темноте облако деревьев у дома Ди. Пора было спешиваться, потому что всадник представляет собой великолепную мишень, которая даже в смутном свете звезд почти наверняка привлечет внимание любого наблюдателя. Он пешком отправился дальше и пересек речушку вброд, поскольку не хотел шуметь, что наверняка случилось бы, поведи он коней через глухо отдающийся под копытами мост.
Райннон был под крутым откосом противоположного берега, когда услышал хруст кустарника. Он посмотрел наверх и приготовил «кольт».
Над ним проехали два всадника и исчезли за кромкой откоса, и все же он слышал их разговор, когда они остановились поблизости.
— Я что что-то слышал, — сказал один.
— Я тоже. Наверное, рыба играет.
— Пара рыб, — сказал первый.
— Иногда они прыгают вместе.
— Почему сегодня нас разослали во все стороны?
— Понятия не имею. Откуда мне знать? Знаю только, что мы работаем двойную смену.
— За двойную оплату, — дополнил второй.
— К черту двойную оплату! Я бы лучше провел время на койке. Я по горло сыт этим дежурством по ночам!
— Тогда поспи, а я получу за тебя деньги.
— Может, проедемся к дальнему берегу?
— Давай. Интересно, чего ждет старик?
— Неприятностей. Больше в голову ничего не приходит. Он послал еще за пятерыми с ранчо Сида Ди.
— Знаю. К этому времени он уже перекрыл все входы в залив.
— Поехали.
«Залив», о котором они говорили, был глубокой впадиной на склонах Маунт-Лорел, окружавших дом Ди и прилегающие к нему земли. На северо-востоке поднималась исполинская стена самой горы, а на северо-запад и юго-восток протянулись двойные объятья хребтов, открывавшихся в холмы. Это был естественный мешок, и казалось, что Ди со своими ковбоями контролировал все подходы к нему.
Конечно, проникнуть сквозь такую линию заграждения было легко, но только если двигаться осторожно. Если, убегая, думать лишь о скорости, то наверняка привлечешь внимание вооруженной охраны. Поэтому Райннон принялся размышлять, стоя у шепчущего течения реки. Он не мог возвращаться тем же путем, даже если ему удастся незаметно подобраться к дому Ди.
Нет, если он освободит Нэнси Морган, придется прорываться к Маунт-Лорел, и если преследователи станут нагонять, он обманет их, пройдя через дыру-в-стене. В этом случае они запутаются, как уже случалось не один раз.
Ему следовало раньше подумать об этом способе отступления. Но Райннон опасался открыть свою сокровенную тайну даже Нэнси Морган. Слишком много раз она спасала ему жизнь, а сколько еще раз может спасти в будущем!
Теперь, когда стук копыт смолк, он повернулся и тут же обнаружил более пологий склон, по которому вывел коней на берег, и почти сразу они оказались под покровом леса.
Райннон, часто пережидая, медленно двинулся под деревьями. Он старался идти как можно тише, убедившись, что в ночи его ждали глаза и уши врагов, и в конце концов вышел к опушке рядом с домом Ди — прямо напротив старого крыла. Здесь он привязал мула так, чтобы можно было быстро развязать, поводья коня накинул на седло мула, взял винтовку и повернулся лицом к великому приключению.
Райннон начал выслеживать их, как кот мышку.
Он выполз через заднее окно конюшни, осторожно протискиваясь наружу, чтобы не зашуметь, и вылез наружу. На углу конюшни согнулся, потому что близко к кустам заметил силуэт всадника и еще одного пешего рядом с ним и с первым произнесенным словом, пусть даже приглушенным, узнал характерный голос Караччи.
— Я оседлал для него серого. Это лучший, что у нас есть.
— Где Райннон?
Это был голос шерифа Каредека — голос шерифа, называющего настоящее имя Райннона в присутствии наемного итальянского рабочего! Каредек тайком здесь, тайком говорит о нем, о преступнике, за голову которого назначена награда!
Из всех странных вещей, которые случались с Райнноном, это было самое странное. Он опустился на колени, не находя в себе сил двигаться.
— Где Райннон?
— Отдыхает на крыльце. Даже не знает, что Морган ушел.
— Да, — сказал шериф, — он немного тугодум. Это уж точно!
— Верно, — согласился Караччи. — Умом он не блещет. Я это заметил!
Райннон сжал зубы.
Но шериф — Каредек! Как он мог только сказать такое! Мучаясь печалью и потрясением, Райннон навострил уши.
— Что Райннон будет делать вечером?
— Не знаю. Спать… если не узнает, что Морган сбежал.
— Узнает.
— Тогда все равно, наверное, будет спать. Ему нужно время, чтобы на что-нибудь решиться.
— Не скажи, — возразил Каредек. — И еще, Караччи, смотри будь осторожнее.
— Я и так осторожен, — сказал Караччи. — Я буду себя чувствовать в безопасности, когда выйду из игры.
— Он все еще думает, что ты макаронник?
— Никогда ничего другого и не думал. Я пою всякие песенки, которые вроде как итальянские. Мне он доверяет.
— Да, — сказал шериф. — Он как ребенок. В нем нет ни тени подозрения.
— И все же он — Райннон!
— Верно, — сказал Каредек, — и если ты сомневаешься…
— Ни в чем я не сомневаюсь. Я сегодня видел, как он сцепился с парнями Ди. Он мужик крутой, это точно!
— Если бы он узнал, что я работаю за его спиной, — сказал шериф, — мне бы не поздоровилось. Но ты ведь будешь держать рот на замке, сынок?
— У меня есть на то причина, — тихо сказал лже-Караччи.
— Как думаешь, Морган был в порядке, когда уехал?
— Конечно, в порядке. Ему нужно было отоспаться, вот и все. Он отоспался, поел, забинтовал рану. С ним все в порядке! Я спросил!
— Ты дал ему оружие?
— Оружие и пятьдесят патронов.
— Ладно, мне пора ехать. Наблюдай за всем.
— Сделаю все, что смогу.
— Прощай. Утром кое-что тебе расскажу, мой мальчик.
— Она у них, верно?
— Не знаю, что у них. Спокойной ночи, малыш.
Шериф, натянув поводья, развернул коня и поскакал по полю, а Райннон тихонько отодвинулся и по стене добрался до ворот конюшни. Там он постоял, ослепленный яростью, с болью в сердце, потому что предательство Каредека, показалось ему горем, в него не хотелось верить даже после того, как он услышал слова шерифа собственными ушами.
Он увидел появившийся темный силуэт Караччи, который возвращался в дом, словно еще одна ночная тень среди многих.
Райннон вошел в конюшню и начал седлать второго коня. Это был старый каурый мерин со слегка закостеневшими суставами, но когда он включался в работу, то мог бежать достаточно быстро.
Закончив седлать мерина, он набросил второе седло на своего лучшего мула — поседевшего ветерана многих трудных дней, однако еще способного подняться в галоп. Стремена на жеребце он подтянул до удобной длины, потом направился в дом.
Подойдя поближе, услышал, как Караччи в своей комнате напевает итальянскую песенку — или он только думал, что итальянскую? Райннон заскрипел зубами и пошел дальше.
Он как можно тише вошел в дом и взял свою лучшую винтовку. Перекинул через правое плечо еще одну кобуру и теперь с двумя револьверами, винчестером и тяжелым грузом патронташа на поясе решил, что готов к действиям.
Райннон выбрался из дома так же незаметно, как вошел. Пошел обратно в сарай, где взял коня и мула, подвел к воротам корраля, которые медленно и осторожно отворил — иначе скрип в ночной тишине послышался бы очень громко — забрался на мула и, ведя каурого в поводу, поехал к дороге.
Он не спешил. Полная тьма только опустилась, и в его распоряжении была целая ночь, а если быть точным — целая бешеная ночь.
По пути остановился у кузницы и добавил к своему снаряжению короткий ломик из прочной стали. Не было более полезного инструмента для открывания запертых дверей, окон и тому подобных вещей. Он опустил руку в седельную сумку и с удовлетворением нащупал холодный металл.
И вот Райннон по извилистой дороге въехал в долину и миновал клубящееся в темноте облако деревьев у дома Ди. Пора было спешиваться, потому что всадник представляет собой великолепную мишень, которая даже в смутном свете звезд почти наверняка привлечет внимание любого наблюдателя. Он пешком отправился дальше и пересек речушку вброд, поскольку не хотел шуметь, что наверняка случилось бы, поведи он коней через глухо отдающийся под копытами мост.
Райннон был под крутым откосом противоположного берега, когда услышал хруст кустарника. Он посмотрел наверх и приготовил «кольт».
Над ним проехали два всадника и исчезли за кромкой откоса, и все же он слышал их разговор, когда они остановились поблизости.
— Я что что-то слышал, — сказал один.
— Я тоже. Наверное, рыба играет.
— Пара рыб, — сказал первый.
— Иногда они прыгают вместе.
— Почему сегодня нас разослали во все стороны?
— Понятия не имею. Откуда мне знать? Знаю только, что мы работаем двойную смену.
— За двойную оплату, — дополнил второй.
— К черту двойную оплату! Я бы лучше провел время на койке. Я по горло сыт этим дежурством по ночам!
— Тогда поспи, а я получу за тебя деньги.
— Может, проедемся к дальнему берегу?
— Давай. Интересно, чего ждет старик?
— Неприятностей. Больше в голову ничего не приходит. Он послал еще за пятерыми с ранчо Сида Ди.
— Знаю. К этому времени он уже перекрыл все входы в залив.
— Поехали.
«Залив», о котором они говорили, был глубокой впадиной на склонах Маунт-Лорел, окружавших дом Ди и прилегающие к нему земли. На северо-востоке поднималась исполинская стена самой горы, а на северо-запад и юго-восток протянулись двойные объятья хребтов, открывавшихся в холмы. Это был естественный мешок, и казалось, что Ди со своими ковбоями контролировал все подходы к нему.
Конечно, проникнуть сквозь такую линию заграждения было легко, но только если двигаться осторожно. Если, убегая, думать лишь о скорости, то наверняка привлечешь внимание вооруженной охраны. Поэтому Райннон принялся размышлять, стоя у шепчущего течения реки. Он не мог возвращаться тем же путем, даже если ему удастся незаметно подобраться к дому Ди.
Нет, если он освободит Нэнси Морган, придется прорываться к Маунт-Лорел, и если преследователи станут нагонять, он обманет их, пройдя через дыру-в-стене. В этом случае они запутаются, как уже случалось не один раз.
Ему следовало раньше подумать об этом способе отступления. Но Райннон опасался открыть свою сокровенную тайну даже Нэнси Морган. Слишком много раз она спасала ему жизнь, а сколько еще раз может спасти в будущем!
Теперь, когда стук копыт смолк, он повернулся и тут же обнаружил более пологий склон, по которому вывел коней на берег, и почти сразу они оказались под покровом леса.
Райннон, часто пережидая, медленно двинулся под деревьями. Он старался идти как можно тише, убедившись, что в ночи его ждали глаза и уши врагов, и в конце концов вышел к опушке рядом с домом Ди — прямо напротив старого крыла. Здесь он привязал мула так, чтобы можно было быстро развязать, поводья коня накинул на седло мула, взял винтовку и повернулся лицом к великому приключению.
Глава 30
Ночь была черной. Звезды скрылись за высокими облаками, и все Райннону хотелось еще более полной тьмы — лучше всего тьмы подземелья. Из окон далекого заселенного крыла темноту пробивали длинные руки света ламп, которые обнаружат его единственным касанием.
Две вещи придавали ему чувство безопасности: поднимающийся ветер, который начал раскачивать ветви деревьев и тереть их друг о друга, и первые капли дождя. Шум ветра и шум дождя поможет ему справиться, скроет любые его неосторожные звуки.
Райннон быстро двинулся вперед, держась к кромке деревьев, и торопливо бросился к дому, когда они уже не могли служить ему защитой.
Под тенью стены старого крыла он пробрался к первому окну. Оно находилось очень низко. Подоконник располагался чуть выше коленей, и хотя, как он и предполагал, оно было закрыто, Райннон не отчаялся. Он принялся за работу и, как полагается мастеру своего дела, вначале расшатал раму в нескольких местах, и только потом нажал ломиком посильнее. Окно подалось.
Он был уверен, что бесшумно. Райннон без лишних осложнений вынул раму, прислонил ее к внутренней стене комнаты и забрался внутрь.
Там, естественно, стояла непроглядная темнота, но положение исправила маленькая лампа, которую он нес с собой. Райннон пользовался ею, как художник пользуется карандашом: луч света пролетел здесь и там, и через секунду он определил для себя размеры и положение комнаты.
Затем поднял оконную раму и тщательно пристроил ее на место. Ни один проходящий мимо человек не должен заметить, что одна рама, сверкающая, как обломок черного базальта, отсутствует. Он даже укрепил ее, прислонив к ней спинку старого, шатающегося стула. Затем продолжил путь.
Дверь в эту комнату, к счастью, была не заперта, но даже в этом случае открыть ее было непросто, потому что петли, в которые въелась многолетняя ржавчина, заскрипели при первом прикосновении.
Проблему решило терпение и маленькая уловка, которой он научился много лет назад — не давать ослабевать давлению и открывать дверь медленно, как двигается минутная стрелка часов.
Он так и сделал, встав на колено и аккуратно, но твердо, толкая ее наружу. Когда дверь, наконец, приоткрылась, в комнату с шумом ворвался сильный сквозняк.
Райннон сжал зубы, собрался и притворил ее так же осторожно, как открывал.
Покончив с дверью, он коснулся окружавшей его темени несколькими лучами света, открывая и закрывая хорошо смазанную задвижку своей лампы.
Он находился в узком коридоре — узком, но высоком, на потолке которого в одном месте отвалилась штукатурка; в дальнем конце коридора он различил баллюстраду и первые ступеньки лестницы.
Он прошел к ней и начал подниматься. Но до этого попробовал крепость ступенек всей тяжестью руки и убедился, что ветхая конструкция была настолько рассохшейся, что громко заскрипит при первом же шаге. Чтобы этого не произошло, Райннон знал, что подниматься нужно с краю, прижимаясь к стене, потому что здесь доски или каменные плиты зафиксированы тверже, и вес человека частью ложится на крепления. Но даже этот способ вряд ли помог бы. Ему придется предпринять кое-что более смелое, но и более рискованное.
В доме уже звучали шорох дождя, завывания и свист ветра вместе с постанываниями и бормотаньем, которое всегда слышатся в старых домах. За это Райннон поблагодарил свою звезду и двинулся наверх.
Он стремительно пробежал полдюжины ступенек, подождал, быстро проскочил еще три, опять подождал и сделал следующий шаг; и так, то взбегая, то останавливаясь, добрался до лестничной площадки.
Ни один человек, за исключением наиболее умных, не был способен связать скрип ступеней под Райнноном с весом человеческого тела, потому что мы прислушивается к звуку крадущихся шагов, к тихим, равномерным шагам. Но эти шаги были громкими, дерзкими, такими, как например, скрип ржавых петель, когда ветер раскачивает дверь взад и вперед.
Райннон добрался до второго этажа. Там он опустился на колено, чтобы еще раз спокойно отдышаться. Поскольку, как ни странно, нет более приметного звука, как тяжелое дыхание человека, каким бы тихим оно ни было.
Он обождал несколько долгих минут, пока полностью не успокоился. Затем опять обследовал темноту лучами света, обнаружив, что это был коридор последнего этажа, если только в доме над ним не было чердака.
С обеих сторон в него выходило с дюжину дверей, и Райннон замешкался, решая, в какую из них ему следует войти. Чтобы долго не думать, он открыл задвижку лампы, исследовал пол и увидел в пыли отпечатки ног, которые сворачивали в одну из дверей.
Здесь он остановился и посмотрел в замочную скважину, но не смог рассмотреть ничего, кроме угольно-черной темноты. Он просунул в нее лезвие ножа. Замочная скважина была свободна, просто в комнате за ней царила полная тьма.
Тем не менее, привлеченный отпечатками ног, он решил проникнуть в нее, чего бы это ни стоило. Замок был крепким. Ему опять пришлось пустить в дело ломик, и с его помощью Райннону удалось быстро справиться с замком, воспользовавшись яростными порывами ветра, чтобы скрыть посторонний шум.
Дверь, внезапно осев, открылась. Он обнаружил, что находится в квадратной комнате со столом посередине и двумя сломанными стульями. Но главное, он увидел то, ради чего пришел сюда, и что долго искал — яркая полоса света из-под двери налево!
Ни один крадущийся кот не мог двигаться так мягко, как сейчас двигался Райннон. Подойдя к двери, он заметил, что, по крайней мере в одном, она как нельзя лучше подходит его целям: она сильно потрескалась, а через самую большую трещину прорывался луч света. В это же время он услышал мужской голос… ему ответил женский. Мужской голос принадлежал Чарли Ди; женский…
Но он не полагался на свою память. Он проскользнул поближе и через большую трещину заглянул в крохотную комнатку со стоявшим в центре столом, за которым сидели Чарли Ди, а с ним — Нэнси Морган!
Что-то вроде сильного голода поднялось в душе Райннона, однако его не утолила бы никакая еда. Он ждал, он охотился, и вот наконец-то добыча у него в руках.
Он попробовал открыть ручку. К его удивлению и восторгу она тут же подалась под его ладонью. Медленно, очень медленно он повернул ее.
Они играли в карты.
— Пятьдесят четыре и три девятки — восемь.
— У тебя не первая рука.
— У меня не хватает всего трех очков.
— Что три, что тысяча, я все равно тебя на этот раз обыграю.
— Ты все время меня обыгрываешь, — сказала Нэнси.
Мелькнули карты. Затем воцарилась тишина. Райннон представил, как Чарли Ди неуловимым движением оборачивается и смотрит на дверь, представил его взгляд, остановившийся на поворачивающейся ручке, затем — выскользнувший из кобуры револьвер…
Нахмурившийся, взмокший Райннон продолжал медленно поворачивать ручку.
— Десять, — сказал голос изнутри.
— Пятьдесят два.
— Двадцать за пару.
— Двадцать пять, и я возьму шесть. Годится?
— Никогда. Тридцать.. и двенадцать… и я выхожу из игры, Чарли Ди! Райннон с облегчением довернул ее до конца и услышал едва слышный щелчок — замок открылся!
Теперь дверь была свободна. Он толкнул ее на одну десятую дюйма. Через мгновение он распахнет ее и возьмет на прицел Чарли Ди!
Внезапно оглянувшись, он заметил шевельнувшуюся за спиной тень. Нет, невозможно, это просто воображение.
— Мне показалось, что я что-то услышал, — воскликнул Ди.
— Мне тоже. Наверное ветер.
— Не уверен.
— Чарли, тебе всегда что-нибудь кажется.
Райннону показалось странным, что она так дружелюбно ведет себя с Чарли Ди. Однако, враждебность можно проявлять лишь до определенных пределов. Сердитые слова приносят горечь и тому, кто их слышит, и тому, кто говорит.
— Нэнси, — сказал Чарли Ди, — днем и ночью я жду, что кто-нибудь попробует вломиться в дом и похитить тебя!
— Ты собираешься оставаться на сцене до последнего дыхания? — со вздохом спросила Нэнси.
Почему она так сказала?
Но у Райннона не было времени догадываться или спорить с самим собой. Левой рукой он распахнул дверь. Правой навел револьвер на затылок Чарли Ди.
Сидевшая напротив него Нэнси, откинулась на спинку стула и поднесла руки ко лицу.
— Спокойно! — резко скомандовал Райннон.
Чарли Ди качнулся вперед. У него под рукой на столе лежал револьвер, но он даже не попытался обернуться.
— Клянусь небесами, это Джон Гвинн! — сказал он. — Джон Гвинн! Казалось, он был потрясен, услышав голос Райннона. Последний закрыл за собой дверь.
В последний раз его называют Джоном Гвинном. Сегодняшней ночной работой он вышвырнул вон это имя и все надежды на мирную жизнь. Теперь он Райннон!
Две вещи придавали ему чувство безопасности: поднимающийся ветер, который начал раскачивать ветви деревьев и тереть их друг о друга, и первые капли дождя. Шум ветра и шум дождя поможет ему справиться, скроет любые его неосторожные звуки.
Райннон быстро двинулся вперед, держась к кромке деревьев, и торопливо бросился к дому, когда они уже не могли служить ему защитой.
Под тенью стены старого крыла он пробрался к первому окну. Оно находилось очень низко. Подоконник располагался чуть выше коленей, и хотя, как он и предполагал, оно было закрыто, Райннон не отчаялся. Он принялся за работу и, как полагается мастеру своего дела, вначале расшатал раму в нескольких местах, и только потом нажал ломиком посильнее. Окно подалось.
Он был уверен, что бесшумно. Райннон без лишних осложнений вынул раму, прислонил ее к внутренней стене комнаты и забрался внутрь.
Там, естественно, стояла непроглядная темнота, но положение исправила маленькая лампа, которую он нес с собой. Райннон пользовался ею, как художник пользуется карандашом: луч света пролетел здесь и там, и через секунду он определил для себя размеры и положение комнаты.
Затем поднял оконную раму и тщательно пристроил ее на место. Ни один проходящий мимо человек не должен заметить, что одна рама, сверкающая, как обломок черного базальта, отсутствует. Он даже укрепил ее, прислонив к ней спинку старого, шатающегося стула. Затем продолжил путь.
Дверь в эту комнату, к счастью, была не заперта, но даже в этом случае открыть ее было непросто, потому что петли, в которые въелась многолетняя ржавчина, заскрипели при первом прикосновении.
Проблему решило терпение и маленькая уловка, которой он научился много лет назад — не давать ослабевать давлению и открывать дверь медленно, как двигается минутная стрелка часов.
Он так и сделал, встав на колено и аккуратно, но твердо, толкая ее наружу. Когда дверь, наконец, приоткрылась, в комнату с шумом ворвался сильный сквозняк.
Райннон сжал зубы, собрался и притворил ее так же осторожно, как открывал.
Покончив с дверью, он коснулся окружавшей его темени несколькими лучами света, открывая и закрывая хорошо смазанную задвижку своей лампы.
Он находился в узком коридоре — узком, но высоком, на потолке которого в одном месте отвалилась штукатурка; в дальнем конце коридора он различил баллюстраду и первые ступеньки лестницы.
Он прошел к ней и начал подниматься. Но до этого попробовал крепость ступенек всей тяжестью руки и убедился, что ветхая конструкция была настолько рассохшейся, что громко заскрипит при первом же шаге. Чтобы этого не произошло, Райннон знал, что подниматься нужно с краю, прижимаясь к стене, потому что здесь доски или каменные плиты зафиксированы тверже, и вес человека частью ложится на крепления. Но даже этот способ вряд ли помог бы. Ему придется предпринять кое-что более смелое, но и более рискованное.
В доме уже звучали шорох дождя, завывания и свист ветра вместе с постанываниями и бормотаньем, которое всегда слышатся в старых домах. За это Райннон поблагодарил свою звезду и двинулся наверх.
Он стремительно пробежал полдюжины ступенек, подождал, быстро проскочил еще три, опять подождал и сделал следующий шаг; и так, то взбегая, то останавливаясь, добрался до лестничной площадки.
Ни один человек, за исключением наиболее умных, не был способен связать скрип ступеней под Райнноном с весом человеческого тела, потому что мы прислушивается к звуку крадущихся шагов, к тихим, равномерным шагам. Но эти шаги были громкими, дерзкими, такими, как например, скрип ржавых петель, когда ветер раскачивает дверь взад и вперед.
Райннон добрался до второго этажа. Там он опустился на колено, чтобы еще раз спокойно отдышаться. Поскольку, как ни странно, нет более приметного звука, как тяжелое дыхание человека, каким бы тихим оно ни было.
Он обождал несколько долгих минут, пока полностью не успокоился. Затем опять обследовал темноту лучами света, обнаружив, что это был коридор последнего этажа, если только в доме над ним не было чердака.
С обеих сторон в него выходило с дюжину дверей, и Райннон замешкался, решая, в какую из них ему следует войти. Чтобы долго не думать, он открыл задвижку лампы, исследовал пол и увидел в пыли отпечатки ног, которые сворачивали в одну из дверей.
Здесь он остановился и посмотрел в замочную скважину, но не смог рассмотреть ничего, кроме угольно-черной темноты. Он просунул в нее лезвие ножа. Замочная скважина была свободна, просто в комнате за ней царила полная тьма.
Тем не менее, привлеченный отпечатками ног, он решил проникнуть в нее, чего бы это ни стоило. Замок был крепким. Ему опять пришлось пустить в дело ломик, и с его помощью Райннону удалось быстро справиться с замком, воспользовавшись яростными порывами ветра, чтобы скрыть посторонний шум.
Дверь, внезапно осев, открылась. Он обнаружил, что находится в квадратной комнате со столом посередине и двумя сломанными стульями. Но главное, он увидел то, ради чего пришел сюда, и что долго искал — яркая полоса света из-под двери налево!
Ни один крадущийся кот не мог двигаться так мягко, как сейчас двигался Райннон. Подойдя к двери, он заметил, что, по крайней мере в одном, она как нельзя лучше подходит его целям: она сильно потрескалась, а через самую большую трещину прорывался луч света. В это же время он услышал мужской голос… ему ответил женский. Мужской голос принадлежал Чарли Ди; женский…
Но он не полагался на свою память. Он проскользнул поближе и через большую трещину заглянул в крохотную комнатку со стоявшим в центре столом, за которым сидели Чарли Ди, а с ним — Нэнси Морган!
Что-то вроде сильного голода поднялось в душе Райннона, однако его не утолила бы никакая еда. Он ждал, он охотился, и вот наконец-то добыча у него в руках.
Он попробовал открыть ручку. К его удивлению и восторгу она тут же подалась под его ладонью. Медленно, очень медленно он повернул ее.
Они играли в карты.
— Пятьдесят четыре и три девятки — восемь.
— У тебя не первая рука.
— У меня не хватает всего трех очков.
— Что три, что тысяча, я все равно тебя на этот раз обыграю.
— Ты все время меня обыгрываешь, — сказала Нэнси.
Мелькнули карты. Затем воцарилась тишина. Райннон представил, как Чарли Ди неуловимым движением оборачивается и смотрит на дверь, представил его взгляд, остановившийся на поворачивающейся ручке, затем — выскользнувший из кобуры револьвер…
Нахмурившийся, взмокший Райннон продолжал медленно поворачивать ручку.
— Десять, — сказал голос изнутри.
— Пятьдесят два.
— Двадцать за пару.
— Двадцать пять, и я возьму шесть. Годится?
— Никогда. Тридцать.. и двенадцать… и я выхожу из игры, Чарли Ди! Райннон с облегчением довернул ее до конца и услышал едва слышный щелчок — замок открылся!
Теперь дверь была свободна. Он толкнул ее на одну десятую дюйма. Через мгновение он распахнет ее и возьмет на прицел Чарли Ди!
Внезапно оглянувшись, он заметил шевельнувшуюся за спиной тень. Нет, невозможно, это просто воображение.
— Мне показалось, что я что-то услышал, — воскликнул Ди.
— Мне тоже. Наверное ветер.
— Не уверен.
— Чарли, тебе всегда что-нибудь кажется.
Райннону показалось странным, что она так дружелюбно ведет себя с Чарли Ди. Однако, враждебность можно проявлять лишь до определенных пределов. Сердитые слова приносят горечь и тому, кто их слышит, и тому, кто говорит.
— Нэнси, — сказал Чарли Ди, — днем и ночью я жду, что кто-нибудь попробует вломиться в дом и похитить тебя!
— Ты собираешься оставаться на сцене до последнего дыхания? — со вздохом спросила Нэнси.
Почему она так сказала?
Но у Райннона не было времени догадываться или спорить с самим собой. Левой рукой он распахнул дверь. Правой навел револьвер на затылок Чарли Ди.
Сидевшая напротив него Нэнси, откинулась на спинку стула и поднесла руки ко лицу.
— Спокойно! — резко скомандовал Райннон.
Чарли Ди качнулся вперед. У него под рукой на столе лежал револьвер, но он даже не попытался обернуться.
— Клянусь небесами, это Джон Гвинн! — сказал он. — Джон Гвинн! Казалось, он был потрясен, услышав голос Райннона. Последний закрыл за собой дверь.
В последний раз его называют Джоном Гвинном. Сегодняшней ночной работой он вышвырнул вон это имя и все надежды на мирную жизнь. Теперь он Райннон!
Глава 31
— Положи оружие перед собой, Чарли, — проговорил он. — Положи револьверы на стол. Нож тоже, если не возражаешь. Я хочу, чтобы оно было у меня перед глазами.
Один за одним Чарли Ди выложил два тяжелых «кольта». А затем — длинный, с довольно узким лезвием охотничий нож.
— Это все, — сказал он.
— Не совсем, — угрожающе произнес Райннон.
В ответ раздалось невнятное бормотание, и Чарли Ди вынул из-за рубашки маленький двуствольный пистолет и положил его рядом с другим оружием.
— Как ты о нем узнал? — спросил он спокойно.
— Я не узнал, я догадался, — сказал Райннон.
Нэнси Морган рывком оторвала руки от лица и встала.
— Вы пришли за мной! — едва слышно сказала она. — Вы пришли за мной, Джон Гвинн!
— Он пришел за тобой, — с горечью сказал Чарли Ди. — И сделал из меня дурака — абсолютного дурака! Джон Гвинн, фермер!
— Меня зовут Райннон, — прозвучал ответ.
Ди медленно повернулся и посмотрел на него.
— Райннон! — эхом отозвался он.
— Вы хорошо относились ко мне, Чарли, — признался Райннон, — поэтому мне жаль, что приходится так делать. Вчера вы помогли мне выбраться из переделки. Сожалею, что должен расплачиваться с вами таким вот образом. Не повезло, я бы сказал.
— Райннон! — пробормотал Чарли Ди. — Но ведь Райннону лет сорок и…
— Все дело в бороде, — ответил он.
Нэнси Морган не произнесла ни слова. Она вжалась в угол и просто смотрела, широко открыв глаза, словно перед ней развертывалось интересное, но целиком непонятное событие.
— В углу валяется веревка, — сказал Ди совершенно спокойным голосом. — Полагаю, она вам понадобится.
— Извините, — сказал Райннон, — наверное, я должен ею воспользоваться. Принесите ее, пожалуйста, Нэнси.
Она подняла веревку и подошла к нему, как во сне, с каменным лицом и распахнутыми глазами.
Это была крепкая веревка толщиной в четверть дюйма. Он быстро связал ей Чарли по рукам и ногам. Затем заколебался.
— Не хочется засовывать вам кляп, — сказал он.
— Между прочим, может поверить на слово, что я никого не позову, — ответил Чарли Ди.
Тогда Нэнси Морган воскликнула дрожащим от волнения голосом:
— И вы поверите ему? Поверите Чарли Ди, из всех людей в мире?
Райннон пожал плечами.
— Я знаю, что он нехорошо с вами поступил. Но у меня есть идея, как заставить его не соврать.
Один за одним Чарли Ди выложил два тяжелых «кольта». А затем — длинный, с довольно узким лезвием охотничий нож.
— Это все, — сказал он.
— Не совсем, — угрожающе произнес Райннон.
В ответ раздалось невнятное бормотание, и Чарли Ди вынул из-за рубашки маленький двуствольный пистолет и положил его рядом с другим оружием.
— Как ты о нем узнал? — спросил он спокойно.
— Я не узнал, я догадался, — сказал Райннон.
Нэнси Морган рывком оторвала руки от лица и встала.
— Вы пришли за мной! — едва слышно сказала она. — Вы пришли за мной, Джон Гвинн!
— Он пришел за тобой, — с горечью сказал Чарли Ди. — И сделал из меня дурака — абсолютного дурака! Джон Гвинн, фермер!
— Меня зовут Райннон, — прозвучал ответ.
Ди медленно повернулся и посмотрел на него.
— Райннон! — эхом отозвался он.
— Вы хорошо относились ко мне, Чарли, — признался Райннон, — поэтому мне жаль, что приходится так делать. Вчера вы помогли мне выбраться из переделки. Сожалею, что должен расплачиваться с вами таким вот образом. Не повезло, я бы сказал.
— Райннон! — пробормотал Чарли Ди. — Но ведь Райннону лет сорок и…
— Все дело в бороде, — ответил он.
Нэнси Морган не произнесла ни слова. Она вжалась в угол и просто смотрела, широко открыв глаза, словно перед ней развертывалось интересное, но целиком непонятное событие.
— В углу валяется веревка, — сказал Ди совершенно спокойным голосом. — Полагаю, она вам понадобится.
— Извините, — сказал Райннон, — наверное, я должен ею воспользоваться. Принесите ее, пожалуйста, Нэнси.
Она подняла веревку и подошла к нему, как во сне, с каменным лицом и распахнутыми глазами.
Это была крепкая веревка толщиной в четверть дюйма. Он быстро связал ей Чарли по рукам и ногам. Затем заколебался.
— Не хочется засовывать вам кляп, — сказал он.
— Между прочим, может поверить на слово, что я никого не позову, — ответил Чарли Ди.
Тогда Нэнси Морган воскликнула дрожащим от волнения голосом:
— И вы поверите ему? Поверите Чарли Ди, из всех людей в мире?
Райннон пожал плечами.
— Я знаю, что он нехорошо с вами поступил. Но у меня есть идея, как заставить его не соврать.