Страница:
Их свидание прошло совсем не так, как он планировал. Он не успел даже рта раскрыть, чтобы высказать свои претензии, как красавица корсиканка увлекла его на постель, раздела и — одним мановением руки — привела в самое блаженное состояние… Зацелованный, укрощенный, превратившийся в ручного медвежонка, генерал, хотя и был человеком долга, вынужден был вести себя как галантный кавалер.
Разрыв был отложен на несколько дней.
В следующий раз осторожный Бернонвиль отослал Полине письмо…
Конечно, женщина! Госпожа Леклерк!
Говорят, что в порт ее принесли на руках мужчины — словно на носилках!.. Если бы король Пруссии, великий Фридрих был жив, он еще раз проклял бы «юбки». Да, «юбки» часто вредят делу, они и на этот раз навлекли на нашу армию много несчастий».
Именно легкомыслие Полины погубило французские войска на Сан-Доминго…
Лемонье-Делафос (бывший офицер армии Сан-Доминго). Второй поход на Сан-Доминго, а также краткие исторические воспоминания о первой кампании, 1846.
НА САН-ДОМИНГО ПОЛИНА ЗАВОДИТ ЛЮБОВНИКОВ-ТУЗЕМЦЕВ
14 декабря 1801 года флагманский корабль «Океан», на котором удобно расположилась чета Леклерков, поднял все паруса и покинул брестский порт.
На погрузочной пристани остался стоять человек, печально наблюдавший, как трехмачтовик увозит молодого генерала и его жену на Антильские острова.
Этим человеком был Фрерон, первый официальный любовник Полины. Желая избавиться и от него, Бонапарт назначил молодого офицера супрефектом Кайеса, маленького городка на Сан-Доминго.
— Они все окажутся на одном корабле, — лукаво заметил Первый Консул, — и их путешествие будет весьма забавным.
Однако Фрерон по-прежнему любил Полину, и у него не хватило мужества подняться на борт «Океана». Он спрятался в трактире и нарочно опоздал к отплытию. Несколько дней спустя он сел на «Зеле» — этот корабль был совсем не таким комфортабельным, как «Океан», но зато, по словам Альфонса Низара, «на нем Фрерон мог думать о своей любви и не страдать, видя, как другой мужчина кладет руку туда, куда он сам мечтал бы ее положить…».
Но бедняга напрасно терзал сердце и ум, рисуя в своем воображении похотливые картинки. Полине было не до развлечений на корабле: она так страдала от морской болезни, что вынуждена была целыми днями лежать на койке, окруженная тазиками. Иногда поэты Эсменар и Норвен, путешествовавшие на «Океане», читали ей свои стихи, сравнивая Полину с «греческой Галатеей и морской Венерой»; однако их высокопарная поэзия лишь усугубляла и без того плачевное состояние молодой женщины.
Плавание продолжалось пятьдесят два дня. Только 5 февраля 1802 года «Океан» бросил якорь в Порт-Марго.
Генерал Леклерк немедленно отправился с небольшим отрядом гусаров в Кап де ла Репюблик (тогдашнюю столицу Сан-Доминго), находившуюся в руках мятежников.
Несколько часов спустя город был взят. Отступая, негры подожгли его, и Леклерку с трудом удалось найти не пострадавший от пожара дом. В конце концов он просто реквизировал большое поместье, раскинувшееся на ближайшем холме, и Полина смогла туда переехать.
Совершенно разбитая, не оправившаяся от тяжелого путешествия, Полина немедленно легла в постель и написала Бонапарту длинное письмо, стараясь объяснить, как она несчастна.
Первый Консул ответил сестре 16 марта:
«Я получил ваше письмо, малышка Полетта. Прошу вас, вспомните, что усталость, трудности и заботы ничто, если делишь их с мужем и знаешь, что полезен Родине. Сделайте так, чтобы все полюбили вас за предупредительность, радушие, строгое и последовательное поведение. С капитаном „Сирены“ мы посылаем вам самые модные туалеты. Я очень люблю вас. Пусть вокруг вас все будут довольны и счастливы, а сами всегда будьте достойны вашего высокого положения.
Бонапарт».
Полина быстро забыла благоразумные советы брата, в памяти ее задержались всего две фразы: «Заставьте любить себя» и «Сделайте так, чтобы все вокруг вас всегда были довольны»…
Не жалея сил, она действительно делала все, чтобы офицеры, младшие офицеры и даже некоторые рядовые из ее окружения чувствовали себя счастливыми в этой жизни. Как только она замечала, что кто-то из французов грустит, немедленно тащила его в свой будуар, раздевала, сбрасывала с себя одежду и пыталась «вернуть улыбку на лицо гостя»…
За это время Леклерк одержал несколько довольно легких побед. 5 марта он разбил Туссена Лувертюра у Крет-а-Пьеро и освободил 3000 пленников — белых женщин и мулаток, — которых негры собирались использовать для «отдыха воинов»…
Мятежный генерал, использовав классическую хитрость, сделал вид, что подчиняется власти.
Генерал Леклерк с триумфом вернулся в столицу.
Послушаем участника тех событий:
«Нас встречали как победителей, выигравших двадцать сражений. Госпожа Леклерк пришла встречать нас. Своего мужа она называла: „Мой милый мальчик“. Он действительно напоминал пупсика — едва наметившиеся усики, смазливое лицо, белокурые волосы, невысокий рост».
«Милый мальчик», поверивший слову Туссена Лувертюра, решил, что кампания окончена. И в прекрасном порыве гуманности амнистировал всех мятежников. Успех превзошел самые смелые надежды черного вождя. Однако чтобы окончательно усыпить бдительносгь французов, он еще какое-то время вел себя совершенно безупречно, демонстративно праздновал примирение и славословил величие Бонапарта…
Полина была в восторге от того, как развивались события, и продолжала щедро распространять на окружающих «радость и довольство», демонстрируя при этом темперамент, который удивлял даже самых искушенных. Вот что писал о ней в своих «Мемуарах» канцлер Паскье: «Даже солнце тропиков изумлялось ее пылу и жажде наслаждений!..»
Очень скоро у ненасытной молодой женщины появились и другие желания. Ее воображение так смущали рассказы некоторых дам из ее окружения о «гигантских» размерах «некоторых чернокожих», что Полина решила, по меткому выражению Барраса, «провести опыт сравнения». Сделать это было нетрудно: привлеченные красотой Полины, негры с утра до вечера толпились вокруг ее дома.
Полина начала с праздника с эротическими танцами. Этот спектакль совершенно шокировал добрейшего Норвена: «Мы были по-настоящему смущены, — пишет он, — беспокоясь в первую очередь за нашу очаровательную генеральшу. Она же, желая доказать, что вовсе не презирает негров за их примитивные утехи, села на широкое сиденье, сооруженное из банановых листьев и помещенное матросами под арку из ветвей миндального дерева и олеандра. В конце концов мы вернулись в штаб, задыхаясь, если можно так сказать, от отвратительной картины, которая и сегодня преследует меня. Негры же, как неутомимые жрецы богини Кибелы, до утра предавались своей омерзительной оргии…»
Полина не разделяла отвращения Норвена. Совершенно очарованная увиденным, она жаждала поскорее «испытать» одного из темнокожих гигантов, которым восхищалась, наблюдая его в действии…
Большинство современных авторов утверждают с забавной серьезностью, что, хотя Полина и была очень возбуждена опьяняющим воздухом Сан-Доминго, она никогда не пускала в свою постель чернокожих. «Она довольствовалась, — пишет один из историков, — созерцанием их наготы, как любуются произведениями искусства».
Такое сугубо эстетическое отношение кажется нам весьма странным: ведь эта женщина, как писал остроумный мемуарист, была озабочена лишь одним — как бы «потешить свой трефовый туз»…
Кроме того, свидетельства современников опровергают подобное утверждение.
Баррас прямо говорит об «эротических излишествах и распутстве Полины не только в Европе, но и на Сан-Доминго, и не только с белыми офицерами, но и с неграми, которых она хотела сравнить с французами». Более хитрый и лицемерный Фуше пишет:
«Во власти тропического климата она погрузилась в самые разнообразные удовольствия». В «Скандальной хронике Империи» он добавляет: «У Полины Бонапарт на Сан-Доминго было много любовников. Она не только „утешала“ тосковавших вдали от родины французов, но и, как истинная гурманка, „отпробовала“ негров острова. Некоторые из них похвалялись выпавшим им счастьем — именно таким образом „подвиги“ генеральши Леклерк и стали известны обществу».
Так что мы считаем вполне доказанным, что у Полины были на Сан-Доминго цветные любовники, хотя современные исследователи с непонятной стыдливостью отрицают сей факт.
Леклерк довольно скоро узнал о беспутстве своей жены. Удрученный генерал искал способ наказать Полину, не вызвав скандала. Неосторожность некоторых француженок подала, ему счастливую идею: однажды солдаты обнаружили в вещах Тусена Лувертюра множество любовно-эротических писем, написанных мятежному вождю белыми женщинами…
Лйклерк немедленно издал указ и приказал расклеить его по всему острову: «Белые женщины, замеченные в связи с неграми, будут немедленно высланы во Францию, какое бы высокое положение они ни занимали».
Таким образом Полина была косвенно предупреждена об опасности. Закон отныне обязывал ее предаваться лишь «правильным» удовольствиям, и она немедленно отдалась генералу Умберу, «обладателю прекрасных усов, которыми он умел пользоваться»…
Но Леклерк недолго вкушал горькое удовольствие от еще одной пары рогов.
В «Истории секретного кабинета Наполеона Бонапарта» англичанин Гольдсмит идет еще дальше. Он заявляет, что Полина «питала весьма сильную страсть к Петиону и Кристофу (двум чернокожим вождям) и часто „утомляла“ их на ложе из роз». Нам, однако, кажется, что автор становится жертвой собственного желания приукрасить факты…
Совершенно неожиданно, подстрекаемые англичанами, негры возобновили в мае партизанскую войну против французов. Мужчин убивали, женщин похищали, а офицеров предавали смерти в общественных местах.
Муж Полины, поверивший в умиротворенность туземцев, был совершенно сражен случившимся. В страшной спешке. были приняты меры, направленные на восстановление порядка. Но было, к несчастью, слишком поздно — восстание охватило весь остров. В довершение всех несчастий на Сан-Доминго обрушилась страшная эпидемия желтой лихорадки.
Одной из первых жертв болезни стал Станислас Фрерон, умерший в июле. А вскоре болезнь охватила всю армию. За несколько недель, пишет Бернар Нар-бонн, «эпидемия погубила 1500 офицеров, 25000 солдат, 8000 матросов, 2000 гражданских чиновников и 750 военных врачей».
Леклерк в ужасе пишет:
«Чудовищные потери в войсках. Все мои генералы больны. Я вынужден использовать черных генералов… Невозможно отправить в поход европейские части: люди умирают на марше…»
А в это время Полина, абсолютно не отдававшая себе отчета в том, какая опасность грозит ее мужу, продолжала устраивать праздники. Хороший вкус не был самой сильной чертой этой женщины, и свои балы она называла «Свиданиями в погребальной комнате».
Окружающие смеялись…
Увы! 22 октября Леклерк заболел желтой лихорадкой и 2 ноября умер на руках у сраженной горем Полины…
Тело генерала было отправлено во Францию на «Свифтшуре». Полина провела весь путь на родину в каюте, оплакивая мужа, свою загубленную молодость и здоровье — общаясь со сторонниками Туссена Лувертюра, она заразилась «дурной» болезнью…
Несмотря на невероятное легкомыслие, генеральша Леклерк обладала определенным мужеством. Она доказала это 13 сентября, отказавшись покинуть мужа, который пытался с горсткой офицеров защитить столицу от осады частей мятежников.
1 июня 1803 года корабль вошел в порт Тулона, и Полину поместили в госпиталь под наблюдение врачей. Чтобы скрасить хоть немного дни карантина, подруг» сообщали ей в письмах последние парижские сплетни. Именно так она и узнала о пикантном приключении одного юноши, которого называли тогда «молодым дикарем из Аверона».
Послушаем, как описывает эту историю один из авторов « Хроники времен Консульства»:
«Этот молодой дикарь — скорее всего какой-нибудь, брошенный родителями ребенок — много лет прожил в лесах Аверона, питаясь фруктами и мясом диких животных. Дровосекам удалось поймать его сетью. Он так и не научился говорить, мог издавать лишь отдельные гортанные звуки. Благодаря возрасту и животной силе, он привлекал внимание женщин, удивлявшихся, что он не обращает на них никакого внимания, и спрашивавших друг друга:
— Как это мужчина может быть таким дикарем?
Однажды его привезли в Клиши-ла-Гаренн, к мадам Рекамье. Несколько минут он сидел тихо, потом начал проявлять беспокойство и, воспользовавшись тем, что его наставник отвернулся, сбежал. Когда его хватились, он был уже далеко. Кинулись искать в парке и в конце концов нашли висящим на дереве в одной рубашке.
Его воспитатель был очень раздосадован бегством. Чтобы заставить мальчика спуститься, он поочередно использовал просьбы и угрозы.
Вместо ответа молодой человек снял рубашку и продемонстрировал во всей красе свое мужское достоинство. Вокруг раздались крики. Никогда еще дамы, участвовавшие в этой охоте на беглеца, не находили его таким интересным, хотя и делали вид, что страшно смущены.
Наконец ему показали блюдо с фруктами, и он тут же спустился со своей «жердочки».
Больше молодой дикарь в свете не появлялся — его присутствие слишком осложняло ситуацию…»
Полина, сохранившая сладостные воспоминания о своем «общении» с неграми на Сан-Доминго, очень сожалела о том, что не сможет познакомиться с забавным дикарем.
Она утешилась, выйдя замуж за принца Боргезе…
ПОЛИНА ПОЗИРУЕТ КАНОВЕ ОБНАЖЕННОЙ
Приехав в Париж, Полина обнаружила, что ее братья и сестры всего за год в десятки раз увеличили личные состояния благодаря стремительной карьере Бонапарта и живут в роскошных домах. Уязвленная вдова генерала Леклерка отправилась просить денег у Первого Консула и купила особняк Шаро в предместье Сент-Оноре.
Там она устроила уютное гнездышко — спальню с огромной кроватью, способной выдержать самые бурные любовные поединки, — и была готова принимать там всех понравившихся ей мужчин.
Для начала Полина возобновила связь с артистом Лафоном — она так и не смогла забыть его силу и пылкость. Однажды вечером между ними произошла весьма пикантная и забавная сценка. Полина вдруг
разрыдалась.
— Когда мы лежим с тобой в этой кровати, — пролепетала она любовнику, — мне кажется, что мой муж все еще жив…
Растроганный артист вынужден был приложить невероятные усилия, чтобы утешить слишком чувствительную вдову. Сейчас в этом здании находится посольство Англии.
Потом Полина по очереди доверяла свою, как говаривали светские поэты того времени, «семейную драгоценность» министру военного флота и по делам колоний адмиралу Декрэ, и целой толпе щеголей. Один из мемуаристов утверждает, что «очень часто она даже не знала имен своих партнеров»…
Бонапарт вновь забеспокоился. Надеясь, что супруг сумеет усмирить исступление чувств Полины, он решил немедленно выдать сестру замуж.
Молодая женщина как раз завела нового любовника — богатого, благородного и весьма недурного собой.
— Он нам подходит, — заявил Первый Консул брату Жозефу. — К тому же с его помощью мы попробуем помириться с роялистами. Прошу тебя, проведи предварительные переговоры.
Этим молодым человеком был Камилл Боргезе, внучатый племянник папы Павла V.
Жозеф встретился с кардиналом Капрара, папским легатом, и совершенно серьезно заявил ему, что принц скомпрометировал его сестру.
— Только женитьба может спасти положение, — добавил он.
Прелат немедленно отправился к принцу и сообщил ему новость, от которой тот пришел в совершенный ужас. Молодой человек был не прочь развлечься на перине с вдовой генерала Леклерка, но ему и в голову не приходило жениться на ней и стать знаменитым рогоносцем.
Кардинал Капрара дал понять Камиллу, что он подвергает себя серьезной опасности, противясь воле Бонапарта. В конце концов совершенно убитый Боргезе покорился.
Венчание состоялось в Мортфонтене, и встревоженный принц очень внимательно прочитал брачный контракт. Все присутствующие заметили, что он вздохнул с облегчением, радостно и благодарно улыбнувшись членам семьи Бонапартов. Родственники Полины решили, что Боргезе благодарит их за то, что они выдают за него замуж самую красивую женщину в мире. Они просто не знали, что в Италии было принято упоминать в брачном контракте имя любовника невесты, и принц опасался, что найдет в списке приданого длинный ряд незнакомых ему имен…
Молодая пара вскоре уехала в Рим и в декабре 1803 года обосновалась во дворце Боргезе. Полина, мало что понимавшая в искусстве, осталась вполне равнодушна к сокровищам, собранным в ее новом доме. Зато ее безумно развлекали многочисленные шутки и ловушки, устроенные архитекторами по моде времени для развлечения гостей. «Прогуливающийся в парке собирался, например, перейти через ручей, а сельский мостик отъезжал от него в сторону. Скамейки опрокидывались, как только человек намеревался присесть. Чуть дальше нога его касалась вполне невинного на вид камня, и тут же струя воды ударяла ему в лицо…»
Однако вскоре эти невинные шалости наскучили Полине, которую по-настоящему привлекало одно-единственное занятие в мире…
А принц Боргезе, как назло, оказался гораздо худшим партнером, чем она надеялась.
И Полина погрузилась в невыразимую скуку. К счастью, Бонапарту пришла в голову счастливая мысль объявить себя императором, и Полина получила возможность вернуться в Париж.
В столице у молодой женщины было множество приключений. Об одном из них писали многие хронисты.
Однажды ночью — это было в 1805 году — в Люксембургском саду был праздник. Какая-то очаровательная женщина с большим интересом наблюдала, как готовится фейерверк. Она была одета скромно, но с большим вкусом… Положение ее, по свидетельству очевидцев, «явно не соответствовало тому, как она была одета».
«Хотя на лицо ее была опущена вуаль, скрывавшая черты, — пишет Дорис, — на нее обратил внимание некий молодой человек. Некоторое время он наблюдал за незнакомкой, потом решился подойти. Вскоре между ними завязалась беседа. Женщина — маленькая мещаночка, очевидно, бывшая замужем за каким-нибудь нудным старикашкой, — боялась вступать в разговор и очень смущалась. Она была весьма добродетельна и не производила впечатления светской дамы. Мало-помалу она оттаяла, вуаль не мешала ей разглядывать нового знакомого и почти не скрывала от него ее лица. Женщина отметила, что он хорошо сложен, крепок, с приятными чертами лица. Как только зажгли фейерверк, он предложил спутнице мороженое, и она не отказалась. Молодой человек решил, что не ошибся: перед ним гризетка, ищущая нового любовника — и тут же попросил разрешения проводить ее до дому. С неприступным видом она отказала, не захотела узнать имя человека, с которым провела такой приятный вечер.
На следующий день молодой человек получил от незнакомки письмо, в котором она назначала ему свидание — в Люксембургском саду, у большого фонтана, в семь часов вечера. Одинаково увлеченные, оба пришли вовремя и беседовали очень оживленно. Женщина сказала, что зовут ее Амелия, но, как только молодой человек стал более настойчив, она скрылась, легкая и насмешливая, пообещав на прощание вскоре дать о себе знать.
Через три дня в новой записке она назначила молодому человеку свидание в доме мадемуазель Д., в доме № 188 по улице Бак, в восемь часов вечера. Влюбленный юноша — а он уже успел по-настоящему влюбиться в незнакомку — отправился по указанному адресу, спросил ключ, который ему немедленно выдали, и попал наконец в комнату, обставленную с большим вкусом. Почти сразу же появилась очень взволнованная и необыкновенно от этого похорошевшая Амелия… Расстались они нескоро, очень довольные друг другом, открыв друг другу, если уместно будет так выразиться, глубины своих сердец.
Потом было много новых свиданий, но внезапно счастливый любовник перестал получать от своей дамы сердца маленькие записочки, в которых она назначала ему свидания. Удрученный молодой человек побежал к хозяйке дома на улице Бак. Однако никто не знал Амелию, она была случайной клиенткой, не оставившей ни своего имени, ни адреса.
Два года спустя наш молодой человек случайно оказался на дворцовом приеме. Внезапно мимо него в сопровождении одного из самых высокопоставленных сановников императора прошла женщина, усыпанная бриллиантами. Совершенно изумленный, он смотрел ей вслед, узнав свою незнакомку из Люксембургского сада. Приняв рассеянный вид, он спросил у кого-то из стоявших рядом, как зовут эту даму. И услышал в ответ:
— Это принцесса Боргезе, сестра императора.
Через несколько минут ему удалось приблизиться к своей случайной возлюбленной и привлечь ее внимание. Она тоже узнала его, на ее лице заиграл легкий румянец, и она быстро отвернулась.
На следующий день молодой человек получил указание явиться к графу де Монталиве, министру внутренних дел. Граф сообщил ему о назначении на важный пост в одном из северных департаментов, сказав, что он должен покинуть Париж через сорок восемь часов. Бывший любовник Полины с благодарностью принял назначение и через сутки уехал из столицы».
Вот так иногда излишества принцессы Боргезе пробивали совершенно неожиданные бреши в священном здании Управления Империей…
Весной 1805 года Полина задумала заказать Канове свой портрет.
Знаменитый скульптор приехал в Париж, долго смотрел на сестру императора и в конце концов решил изобразить ее в образе «Венеры-победительницы, лежащей полуодетой на канапе. Восхищенная принцесса Боргезе немедленно разделась, обнажив перед Кановой совершенной формы грудь.
— Эта часть вашего тела столь прекрасна, — сказал он как истинный знаток, — что мне вряд ли удастся превзойти природу. Поэтому я просто сделаю слепок с ваших грудей.
Полина с радостью согласилась. Однако когда дошло до дела, Канова засомневался — он не мог прикоснуться рукой к «столь совершенным предметам».
— Ну же! — подбодрила его принцесса. — Чего вы испугались?
— Я боюсь влюбиться в мою модель.
— О, Канова, а вы, оказывается, льстец!
Когда скульптура была готова и ее показали публике, разразился ужасный скандал: сестру Наполеона обвинили в бесстыдстве.
— Как вы могли решиться позировать совершенно обнаженной? — спросила ее одна из придворных дам.
— Но ведь в мастерской горел камин! — просто ответила Полина.
Казалось, сексуальный пыл сестры императора становится с возрастом все сильнее: по свидетельству одного мемуариста, «у нее все время было такое отвратительное ощущение, будто она сидит на горячих углях».
Так что Полина была вынуждена просить всех окружавших ее мужчин остужать этот жар любыми имеющимися у них в наличии средствами.
Расстройство это было так серьезно, что Полина теперь зачастую ошибалась и просила об интимных услугах не мужчин, а дам…
Принц Боргезе, узнав обо всем, был очень раздражен.
То, что жена обманывала его с каким-нибудь бравым офицером императорской армии, было в конечном итоге обычным делом для того времени, но изменять с женщинами… Нет, это уж слишком!
На какое-то мгновение ему пришла в голову мысль устроить Полине чудовищную сцену, но потом он сообразил, что может извлечь из данной ситуации пользу. И принц дал понять жене, что в обмен на свою снисходительность хотел бы получить орден Почетного Легиона, французское гражданство, орден Золотого Руна и должность в императорской армии.
Полина обещала похлопотать перед Наполеоном, и вскоре восхищенный принц Боргезе получил все, о чем просил, и был назначен «командиром придворных конногвардейцев».
Камилл собрался было рассыпаться в благодарностях перед женой, но она остановила его:
— Подождите, друг мой, это еще не все!
И, лукаво блестя глазами, сообщила принцу, что добилась для него чести немедленно отправиться в Булонь, в лагерь французской армии…
Несколько дней спустя Боргезе присоединился к своему эскадрону, и Полина, избавившаяся от мелочного, ревнивого и бессильного мужа, с головой окунулась в светский адюльтер.
Между любовными поединками Полина принимала визитеров. Это позволяло ей присматривать себе новых любовников. Несмотря на весь свой фантастический темперамент, она не могла уложить в постель всех мужчин разом, так что ей приходилось держать их в резерве, называя это своим «питомником»…
Чтобы обольстить мужчин, бывавших у нее в доме, Полина использовала самые невероятные средства. По ее приказу слуга-негр Поль демонстративно проносил через салон фарфоровое позолоченное биде, которым сестра императора очень гордилась…
Иногда принцесса Боргезе заходила еще дальше, предаваясь с некоторыми своими приятельницами весьма смелым ласкам.
Послушаем герцогиню д'Эскар:
«Она сообщила, что хочет меня видеть… Несмотря на все предубеждение, которое я испытывала к сестре преследовавшего меня тирана, я находила эту женщину очень красивой. Одевалась она невероятно элегантно. Статс-дамой у нее была госпожа де Ш. (де Шамбодуэн). Прошу моих читателей поверить в правдивость того, что они прочтут дальше:
Разрыв был отложен на несколько дней.
В следующий раз осторожный Бернонвиль отослал Полине письмо…
Конечно, женщина! Госпожа Леклерк!
Говорят, что в порт ее принесли на руках мужчины — словно на носилках!.. Если бы король Пруссии, великий Фридрих был жив, он еще раз проклял бы «юбки». Да, «юбки» часто вредят делу, они и на этот раз навлекли на нашу армию много несчастий».
Именно легкомыслие Полины погубило французские войска на Сан-Доминго…
Лемонье-Делафос (бывший офицер армии Сан-Доминго). Второй поход на Сан-Доминго, а также краткие исторические воспоминания о первой кампании, 1846.
НА САН-ДОМИНГО ПОЛИНА ЗАВОДИТ ЛЮБОВНИКОВ-ТУЗЕМЦЕВ
Она любила экзотику.
Доктор Кабанес
14 декабря 1801 года флагманский корабль «Океан», на котором удобно расположилась чета Леклерков, поднял все паруса и покинул брестский порт.
На погрузочной пристани остался стоять человек, печально наблюдавший, как трехмачтовик увозит молодого генерала и его жену на Антильские острова.
Этим человеком был Фрерон, первый официальный любовник Полины. Желая избавиться и от него, Бонапарт назначил молодого офицера супрефектом Кайеса, маленького городка на Сан-Доминго.
— Они все окажутся на одном корабле, — лукаво заметил Первый Консул, — и их путешествие будет весьма забавным.
Однако Фрерон по-прежнему любил Полину, и у него не хватило мужества подняться на борт «Океана». Он спрятался в трактире и нарочно опоздал к отплытию. Несколько дней спустя он сел на «Зеле» — этот корабль был совсем не таким комфортабельным, как «Океан», но зато, по словам Альфонса Низара, «на нем Фрерон мог думать о своей любви и не страдать, видя, как другой мужчина кладет руку туда, куда он сам мечтал бы ее положить…».
Но бедняга напрасно терзал сердце и ум, рисуя в своем воображении похотливые картинки. Полине было не до развлечений на корабле: она так страдала от морской болезни, что вынуждена была целыми днями лежать на койке, окруженная тазиками. Иногда поэты Эсменар и Норвен, путешествовавшие на «Океане», читали ей свои стихи, сравнивая Полину с «греческой Галатеей и морской Венерой»; однако их высокопарная поэзия лишь усугубляла и без того плачевное состояние молодой женщины.
Плавание продолжалось пятьдесят два дня. Только 5 февраля 1802 года «Океан» бросил якорь в Порт-Марго.
Генерал Леклерк немедленно отправился с небольшим отрядом гусаров в Кап де ла Репюблик (тогдашнюю столицу Сан-Доминго), находившуюся в руках мятежников.
Несколько часов спустя город был взят. Отступая, негры подожгли его, и Леклерку с трудом удалось найти не пострадавший от пожара дом. В конце концов он просто реквизировал большое поместье, раскинувшееся на ближайшем холме, и Полина смогла туда переехать.
Совершенно разбитая, не оправившаяся от тяжелого путешествия, Полина немедленно легла в постель и написала Бонапарту длинное письмо, стараясь объяснить, как она несчастна.
Первый Консул ответил сестре 16 марта:
«Я получил ваше письмо, малышка Полетта. Прошу вас, вспомните, что усталость, трудности и заботы ничто, если делишь их с мужем и знаешь, что полезен Родине. Сделайте так, чтобы все полюбили вас за предупредительность, радушие, строгое и последовательное поведение. С капитаном „Сирены“ мы посылаем вам самые модные туалеты. Я очень люблю вас. Пусть вокруг вас все будут довольны и счастливы, а сами всегда будьте достойны вашего высокого положения.
Бонапарт».
Полина быстро забыла благоразумные советы брата, в памяти ее задержались всего две фразы: «Заставьте любить себя» и «Сделайте так, чтобы все вокруг вас всегда были довольны»…
Не жалея сил, она действительно делала все, чтобы офицеры, младшие офицеры и даже некоторые рядовые из ее окружения чувствовали себя счастливыми в этой жизни. Как только она замечала, что кто-то из французов грустит, немедленно тащила его в свой будуар, раздевала, сбрасывала с себя одежду и пыталась «вернуть улыбку на лицо гостя»…
За это время Леклерк одержал несколько довольно легких побед. 5 марта он разбил Туссена Лувертюра у Крет-а-Пьеро и освободил 3000 пленников — белых женщин и мулаток, — которых негры собирались использовать для «отдыха воинов»…
Мятежный генерал, использовав классическую хитрость, сделал вид, что подчиняется власти.
Генерал Леклерк с триумфом вернулся в столицу.
Послушаем участника тех событий:
«Нас встречали как победителей, выигравших двадцать сражений. Госпожа Леклерк пришла встречать нас. Своего мужа она называла: „Мой милый мальчик“. Он действительно напоминал пупсика — едва наметившиеся усики, смазливое лицо, белокурые волосы, невысокий рост».
«Милый мальчик», поверивший слову Туссена Лувертюра, решил, что кампания окончена. И в прекрасном порыве гуманности амнистировал всех мятежников. Успех превзошел самые смелые надежды черного вождя. Однако чтобы окончательно усыпить бдительносгь французов, он еще какое-то время вел себя совершенно безупречно, демонстративно праздновал примирение и славословил величие Бонапарта…
Полина была в восторге от того, как развивались события, и продолжала щедро распространять на окружающих «радость и довольство», демонстрируя при этом темперамент, который удивлял даже самых искушенных. Вот что писал о ней в своих «Мемуарах» канцлер Паскье: «Даже солнце тропиков изумлялось ее пылу и жажде наслаждений!..»
Очень скоро у ненасытной молодой женщины появились и другие желания. Ее воображение так смущали рассказы некоторых дам из ее окружения о «гигантских» размерах «некоторых чернокожих», что Полина решила, по меткому выражению Барраса, «провести опыт сравнения». Сделать это было нетрудно: привлеченные красотой Полины, негры с утра до вечера толпились вокруг ее дома.
Полина начала с праздника с эротическими танцами. Этот спектакль совершенно шокировал добрейшего Норвена: «Мы были по-настоящему смущены, — пишет он, — беспокоясь в первую очередь за нашу очаровательную генеральшу. Она же, желая доказать, что вовсе не презирает негров за их примитивные утехи, села на широкое сиденье, сооруженное из банановых листьев и помещенное матросами под арку из ветвей миндального дерева и олеандра. В конце концов мы вернулись в штаб, задыхаясь, если можно так сказать, от отвратительной картины, которая и сегодня преследует меня. Негры же, как неутомимые жрецы богини Кибелы, до утра предавались своей омерзительной оргии…»
Полина не разделяла отвращения Норвена. Совершенно очарованная увиденным, она жаждала поскорее «испытать» одного из темнокожих гигантов, которым восхищалась, наблюдая его в действии…
Большинство современных авторов утверждают с забавной серьезностью, что, хотя Полина и была очень возбуждена опьяняющим воздухом Сан-Доминго, она никогда не пускала в свою постель чернокожих. «Она довольствовалась, — пишет один из историков, — созерцанием их наготы, как любуются произведениями искусства».
Такое сугубо эстетическое отношение кажется нам весьма странным: ведь эта женщина, как писал остроумный мемуарист, была озабочена лишь одним — как бы «потешить свой трефовый туз»…
Кроме того, свидетельства современников опровергают подобное утверждение.
Баррас прямо говорит об «эротических излишествах и распутстве Полины не только в Европе, но и на Сан-Доминго, и не только с белыми офицерами, но и с неграми, которых она хотела сравнить с французами». Более хитрый и лицемерный Фуше пишет:
«Во власти тропического климата она погрузилась в самые разнообразные удовольствия». В «Скандальной хронике Империи» он добавляет: «У Полины Бонапарт на Сан-Доминго было много любовников. Она не только „утешала“ тосковавших вдали от родины французов, но и, как истинная гурманка, „отпробовала“ негров острова. Некоторые из них похвалялись выпавшим им счастьем — именно таким образом „подвиги“ генеральши Леклерк и стали известны обществу».
Так что мы считаем вполне доказанным, что у Полины были на Сан-Доминго цветные любовники, хотя современные исследователи с непонятной стыдливостью отрицают сей факт.
Леклерк довольно скоро узнал о беспутстве своей жены. Удрученный генерал искал способ наказать Полину, не вызвав скандала. Неосторожность некоторых француженок подала, ему счастливую идею: однажды солдаты обнаружили в вещах Тусена Лувертюра множество любовно-эротических писем, написанных мятежному вождю белыми женщинами…
Лйклерк немедленно издал указ и приказал расклеить его по всему острову: «Белые женщины, замеченные в связи с неграми, будут немедленно высланы во Францию, какое бы высокое положение они ни занимали».
Таким образом Полина была косвенно предупреждена об опасности. Закон отныне обязывал ее предаваться лишь «правильным» удовольствиям, и она немедленно отдалась генералу Умберу, «обладателю прекрасных усов, которыми он умел пользоваться»…
Но Леклерк недолго вкушал горькое удовольствие от еще одной пары рогов.
В «Истории секретного кабинета Наполеона Бонапарта» англичанин Гольдсмит идет еще дальше. Он заявляет, что Полина «питала весьма сильную страсть к Петиону и Кристофу (двум чернокожим вождям) и часто „утомляла“ их на ложе из роз». Нам, однако, кажется, что автор становится жертвой собственного желания приукрасить факты…
Совершенно неожиданно, подстрекаемые англичанами, негры возобновили в мае партизанскую войну против французов. Мужчин убивали, женщин похищали, а офицеров предавали смерти в общественных местах.
Муж Полины, поверивший в умиротворенность туземцев, был совершенно сражен случившимся. В страшной спешке. были приняты меры, направленные на восстановление порядка. Но было, к несчастью, слишком поздно — восстание охватило весь остров. В довершение всех несчастий на Сан-Доминго обрушилась страшная эпидемия желтой лихорадки.
Одной из первых жертв болезни стал Станислас Фрерон, умерший в июле. А вскоре болезнь охватила всю армию. За несколько недель, пишет Бернар Нар-бонн, «эпидемия погубила 1500 офицеров, 25000 солдат, 8000 матросов, 2000 гражданских чиновников и 750 военных врачей».
Леклерк в ужасе пишет:
«Чудовищные потери в войсках. Все мои генералы больны. Я вынужден использовать черных генералов… Невозможно отправить в поход европейские части: люди умирают на марше…»
А в это время Полина, абсолютно не отдававшая себе отчета в том, какая опасность грозит ее мужу, продолжала устраивать праздники. Хороший вкус не был самой сильной чертой этой женщины, и свои балы она называла «Свиданиями в погребальной комнате».
Окружающие смеялись…
Увы! 22 октября Леклерк заболел желтой лихорадкой и 2 ноября умер на руках у сраженной горем Полины…
Тело генерала было отправлено во Францию на «Свифтшуре». Полина провела весь путь на родину в каюте, оплакивая мужа, свою загубленную молодость и здоровье — общаясь со сторонниками Туссена Лувертюра, она заразилась «дурной» болезнью…
Несмотря на невероятное легкомыслие, генеральша Леклерк обладала определенным мужеством. Она доказала это 13 сентября, отказавшись покинуть мужа, который пытался с горсткой офицеров защитить столицу от осады частей мятежников.
1 июня 1803 года корабль вошел в порт Тулона, и Полину поместили в госпиталь под наблюдение врачей. Чтобы скрасить хоть немного дни карантина, подруг» сообщали ей в письмах последние парижские сплетни. Именно так она и узнала о пикантном приключении одного юноши, которого называли тогда «молодым дикарем из Аверона».
Послушаем, как описывает эту историю один из авторов « Хроники времен Консульства»:
«Этот молодой дикарь — скорее всего какой-нибудь, брошенный родителями ребенок — много лет прожил в лесах Аверона, питаясь фруктами и мясом диких животных. Дровосекам удалось поймать его сетью. Он так и не научился говорить, мог издавать лишь отдельные гортанные звуки. Благодаря возрасту и животной силе, он привлекал внимание женщин, удивлявшихся, что он не обращает на них никакого внимания, и спрашивавших друг друга:
— Как это мужчина может быть таким дикарем?
Однажды его привезли в Клиши-ла-Гаренн, к мадам Рекамье. Несколько минут он сидел тихо, потом начал проявлять беспокойство и, воспользовавшись тем, что его наставник отвернулся, сбежал. Когда его хватились, он был уже далеко. Кинулись искать в парке и в конце концов нашли висящим на дереве в одной рубашке.
Его воспитатель был очень раздосадован бегством. Чтобы заставить мальчика спуститься, он поочередно использовал просьбы и угрозы.
Вместо ответа молодой человек снял рубашку и продемонстрировал во всей красе свое мужское достоинство. Вокруг раздались крики. Никогда еще дамы, участвовавшие в этой охоте на беглеца, не находили его таким интересным, хотя и делали вид, что страшно смущены.
Наконец ему показали блюдо с фруктами, и он тут же спустился со своей «жердочки».
Больше молодой дикарь в свете не появлялся — его присутствие слишком осложняло ситуацию…»
Полина, сохранившая сладостные воспоминания о своем «общении» с неграми на Сан-Доминго, очень сожалела о том, что не сможет познакомиться с забавным дикарем.
Она утешилась, выйдя замуж за принца Боргезе…
ПОЛИНА ПОЗИРУЕТ КАНОВЕ ОБНАЖЕННОЙ
Принцесса всей душой жаждала помогать артистам.
Поль д'Арист
Приехав в Париж, Полина обнаружила, что ее братья и сестры всего за год в десятки раз увеличили личные состояния благодаря стремительной карьере Бонапарта и живут в роскошных домах. Уязвленная вдова генерала Леклерка отправилась просить денег у Первого Консула и купила особняк Шаро в предместье Сент-Оноре.
Там она устроила уютное гнездышко — спальню с огромной кроватью, способной выдержать самые бурные любовные поединки, — и была готова принимать там всех понравившихся ей мужчин.
Для начала Полина возобновила связь с артистом Лафоном — она так и не смогла забыть его силу и пылкость. Однажды вечером между ними произошла весьма пикантная и забавная сценка. Полина вдруг
разрыдалась.
— Когда мы лежим с тобой в этой кровати, — пролепетала она любовнику, — мне кажется, что мой муж все еще жив…
Растроганный артист вынужден был приложить невероятные усилия, чтобы утешить слишком чувствительную вдову. Сейчас в этом здании находится посольство Англии.
Потом Полина по очереди доверяла свою, как говаривали светские поэты того времени, «семейную драгоценность» министру военного флота и по делам колоний адмиралу Декрэ, и целой толпе щеголей. Один из мемуаристов утверждает, что «очень часто она даже не знала имен своих партнеров»…
Бонапарт вновь забеспокоился. Надеясь, что супруг сумеет усмирить исступление чувств Полины, он решил немедленно выдать сестру замуж.
Молодая женщина как раз завела нового любовника — богатого, благородного и весьма недурного собой.
— Он нам подходит, — заявил Первый Консул брату Жозефу. — К тому же с его помощью мы попробуем помириться с роялистами. Прошу тебя, проведи предварительные переговоры.
Этим молодым человеком был Камилл Боргезе, внучатый племянник папы Павла V.
Жозеф встретился с кардиналом Капрара, папским легатом, и совершенно серьезно заявил ему, что принц скомпрометировал его сестру.
— Только женитьба может спасти положение, — добавил он.
Прелат немедленно отправился к принцу и сообщил ему новость, от которой тот пришел в совершенный ужас. Молодой человек был не прочь развлечься на перине с вдовой генерала Леклерка, но ему и в голову не приходило жениться на ней и стать знаменитым рогоносцем.
Кардинал Капрара дал понять Камиллу, что он подвергает себя серьезной опасности, противясь воле Бонапарта. В конце концов совершенно убитый Боргезе покорился.
Венчание состоялось в Мортфонтене, и встревоженный принц очень внимательно прочитал брачный контракт. Все присутствующие заметили, что он вздохнул с облегчением, радостно и благодарно улыбнувшись членам семьи Бонапартов. Родственники Полины решили, что Боргезе благодарит их за то, что они выдают за него замуж самую красивую женщину в мире. Они просто не знали, что в Италии было принято упоминать в брачном контракте имя любовника невесты, и принц опасался, что найдет в списке приданого длинный ряд незнакомых ему имен…
Молодая пара вскоре уехала в Рим и в декабре 1803 года обосновалась во дворце Боргезе. Полина, мало что понимавшая в искусстве, осталась вполне равнодушна к сокровищам, собранным в ее новом доме. Зато ее безумно развлекали многочисленные шутки и ловушки, устроенные архитекторами по моде времени для развлечения гостей. «Прогуливающийся в парке собирался, например, перейти через ручей, а сельский мостик отъезжал от него в сторону. Скамейки опрокидывались, как только человек намеревался присесть. Чуть дальше нога его касалась вполне невинного на вид камня, и тут же струя воды ударяла ему в лицо…»
Однако вскоре эти невинные шалости наскучили Полине, которую по-настоящему привлекало одно-единственное занятие в мире…
А принц Боргезе, как назло, оказался гораздо худшим партнером, чем она надеялась.
И Полина погрузилась в невыразимую скуку. К счастью, Бонапарту пришла в голову счастливая мысль объявить себя императором, и Полина получила возможность вернуться в Париж.
В столице у молодой женщины было множество приключений. Об одном из них писали многие хронисты.
Однажды ночью — это было в 1805 году — в Люксембургском саду был праздник. Какая-то очаровательная женщина с большим интересом наблюдала, как готовится фейерверк. Она была одета скромно, но с большим вкусом… Положение ее, по свидетельству очевидцев, «явно не соответствовало тому, как она была одета».
«Хотя на лицо ее была опущена вуаль, скрывавшая черты, — пишет Дорис, — на нее обратил внимание некий молодой человек. Некоторое время он наблюдал за незнакомкой, потом решился подойти. Вскоре между ними завязалась беседа. Женщина — маленькая мещаночка, очевидно, бывшая замужем за каким-нибудь нудным старикашкой, — боялась вступать в разговор и очень смущалась. Она была весьма добродетельна и не производила впечатления светской дамы. Мало-помалу она оттаяла, вуаль не мешала ей разглядывать нового знакомого и почти не скрывала от него ее лица. Женщина отметила, что он хорошо сложен, крепок, с приятными чертами лица. Как только зажгли фейерверк, он предложил спутнице мороженое, и она не отказалась. Молодой человек решил, что не ошибся: перед ним гризетка, ищущая нового любовника — и тут же попросил разрешения проводить ее до дому. С неприступным видом она отказала, не захотела узнать имя человека, с которым провела такой приятный вечер.
На следующий день молодой человек получил от незнакомки письмо, в котором она назначала ему свидание — в Люксембургском саду, у большого фонтана, в семь часов вечера. Одинаково увлеченные, оба пришли вовремя и беседовали очень оживленно. Женщина сказала, что зовут ее Амелия, но, как только молодой человек стал более настойчив, она скрылась, легкая и насмешливая, пообещав на прощание вскоре дать о себе знать.
Через три дня в новой записке она назначила молодому человеку свидание в доме мадемуазель Д., в доме № 188 по улице Бак, в восемь часов вечера. Влюбленный юноша — а он уже успел по-настоящему влюбиться в незнакомку — отправился по указанному адресу, спросил ключ, который ему немедленно выдали, и попал наконец в комнату, обставленную с большим вкусом. Почти сразу же появилась очень взволнованная и необыкновенно от этого похорошевшая Амелия… Расстались они нескоро, очень довольные друг другом, открыв друг другу, если уместно будет так выразиться, глубины своих сердец.
Потом было много новых свиданий, но внезапно счастливый любовник перестал получать от своей дамы сердца маленькие записочки, в которых она назначала ему свидания. Удрученный молодой человек побежал к хозяйке дома на улице Бак. Однако никто не знал Амелию, она была случайной клиенткой, не оставившей ни своего имени, ни адреса.
Два года спустя наш молодой человек случайно оказался на дворцовом приеме. Внезапно мимо него в сопровождении одного из самых высокопоставленных сановников императора прошла женщина, усыпанная бриллиантами. Совершенно изумленный, он смотрел ей вслед, узнав свою незнакомку из Люксембургского сада. Приняв рассеянный вид, он спросил у кого-то из стоявших рядом, как зовут эту даму. И услышал в ответ:
— Это принцесса Боргезе, сестра императора.
Через несколько минут ему удалось приблизиться к своей случайной возлюбленной и привлечь ее внимание. Она тоже узнала его, на ее лице заиграл легкий румянец, и она быстро отвернулась.
На следующий день молодой человек получил указание явиться к графу де Монталиве, министру внутренних дел. Граф сообщил ему о назначении на важный пост в одном из северных департаментов, сказав, что он должен покинуть Париж через сорок восемь часов. Бывший любовник Полины с благодарностью принял назначение и через сутки уехал из столицы».
Вот так иногда излишества принцессы Боргезе пробивали совершенно неожиданные бреши в священном здании Управления Империей…
Весной 1805 года Полина задумала заказать Канове свой портрет.
Знаменитый скульптор приехал в Париж, долго смотрел на сестру императора и в конце концов решил изобразить ее в образе «Венеры-победительницы, лежащей полуодетой на канапе. Восхищенная принцесса Боргезе немедленно разделась, обнажив перед Кановой совершенной формы грудь.
— Эта часть вашего тела столь прекрасна, — сказал он как истинный знаток, — что мне вряд ли удастся превзойти природу. Поэтому я просто сделаю слепок с ваших грудей.
Полина с радостью согласилась. Однако когда дошло до дела, Канова засомневался — он не мог прикоснуться рукой к «столь совершенным предметам».
— Ну же! — подбодрила его принцесса. — Чего вы испугались?
— Я боюсь влюбиться в мою модель.
— О, Канова, а вы, оказывается, льстец!
Когда скульптура была готова и ее показали публике, разразился ужасный скандал: сестру Наполеона обвинили в бесстыдстве.
— Как вы могли решиться позировать совершенно обнаженной? — спросила ее одна из придворных дам.
— Но ведь в мастерской горел камин! — просто ответила Полина.
Казалось, сексуальный пыл сестры императора становится с возрастом все сильнее: по свидетельству одного мемуариста, «у нее все время было такое отвратительное ощущение, будто она сидит на горячих углях».
Так что Полина была вынуждена просить всех окружавших ее мужчин остужать этот жар любыми имеющимися у них в наличии средствами.
Расстройство это было так серьезно, что Полина теперь зачастую ошибалась и просила об интимных услугах не мужчин, а дам…
Принц Боргезе, узнав обо всем, был очень раздражен.
То, что жена обманывала его с каким-нибудь бравым офицером императорской армии, было в конечном итоге обычным делом для того времени, но изменять с женщинами… Нет, это уж слишком!
На какое-то мгновение ему пришла в голову мысль устроить Полине чудовищную сцену, но потом он сообразил, что может извлечь из данной ситуации пользу. И принц дал понять жене, что в обмен на свою снисходительность хотел бы получить орден Почетного Легиона, французское гражданство, орден Золотого Руна и должность в императорской армии.
Полина обещала похлопотать перед Наполеоном, и вскоре восхищенный принц Боргезе получил все, о чем просил, и был назначен «командиром придворных конногвардейцев».
Камилл собрался было рассыпаться в благодарностях перед женой, но она остановила его:
— Подождите, друг мой, это еще не все!
И, лукаво блестя глазами, сообщила принцу, что добилась для него чести немедленно отправиться в Булонь, в лагерь французской армии…
Несколько дней спустя Боргезе присоединился к своему эскадрону, и Полина, избавившаяся от мелочного, ревнивого и бессильного мужа, с головой окунулась в светский адюльтер.
Между любовными поединками Полина принимала визитеров. Это позволяло ей присматривать себе новых любовников. Несмотря на весь свой фантастический темперамент, она не могла уложить в постель всех мужчин разом, так что ей приходилось держать их в резерве, называя это своим «питомником»…
Чтобы обольстить мужчин, бывавших у нее в доме, Полина использовала самые невероятные средства. По ее приказу слуга-негр Поль демонстративно проносил через салон фарфоровое позолоченное биде, которым сестра императора очень гордилась…
Иногда принцесса Боргезе заходила еще дальше, предаваясь с некоторыми своими приятельницами весьма смелым ласкам.
Послушаем герцогиню д'Эскар:
«Она сообщила, что хочет меня видеть… Несмотря на все предубеждение, которое я испытывала к сестре преследовавшего меня тирана, я находила эту женщину очень красивой. Одевалась она невероятно элегантно. Статс-дамой у нее была госпожа де Ш. (де Шамбодуэн). Прошу моих читателей поверить в правдивость того, что они прочтут дальше: