Страница:
— Я научился этому у кузена. У Варда, — ответил Бекрам.
Нет! — взмолилась про себя Тегедра. — Только не рассказывай мне о своей семье. Не хочу знать о тебе ничего личного. Не хочу касаться твоей души…
Лицо же ее оставалось невозмутимым. Лишь тонкая бровь вопросительно поднялась вверх.
— Мой брат Эрдрик мечтает стать фермером, — продолжил Бекрам, и Тегедра с облегчением вздохнула.
Разговор об Эрдрике не таил в себе никакой опасности. Эрдрика она знала. Он был невиннейшим созданием из всех, кого ей доводилось встречать.
— И?..
— Если бы после смерти отца мы оба получили в наследство Ифтахар, то Эрдрик занялся бы фермерством. А военные и политические задачи решал бы я.
Ярко светило солнце, и Бекрам слегка щурил глаза. Он выглядел таким юным и чистым!..
Этот мальчик — дитя света и красоты, — с горечью в сердце думала Тегедра. — А я — черная вдова и заманила его в свою паутину…
— По-видимому, нашим планам не суждено осуществиться, — произнес Бекрам.
Его голос прозвучал довольно беспечно, и Тегедра настроилась услышать какую-нибудь милую глупость, например: «ваша красота околдовала меня, и я решил больше никогда не уезжать отсюда».
— Король объявил моего кузена Варда неспособным быть новым Хурогметеном. После того как его разыщут, то поместят в сумасшедший дом.
— Его не могут разыскать?
Тегедра моргнула.
Она прекрасно помнила Варда. Он был хоть и глуповатым, зато очень добрым. А это качество, по ее мнению, — достаточная редкость в мужчинах.
Вард танцевал даже с самыми некрасивыми из девушек. При мысли, что этого парня упрячут за решетку ужасного заведения под благородным названием «психиатрическая лечебница», которое ее муж создал специально для того, чтобы избавляться от неугодных людей, у королевы по коже побежали мурашки.
Король помещал в психушку тех, кого не решался убивать. Там же находился его младший брат. Тегедра не раз представляла, что и сама очутится однажды в стенах этого проклятого дома — очень даже запросто.
— Его не могут разыскать? — повторила королева невозмутимым тоном, будто задавала этот вопрос из обычного любопытства.
— Пока нет. Но когда-нибудь это произойдет, — ответил Бекрам и взглянул ей в глаза — открыто и серьезно, а не игриво и притворно, как обычно. — Вы не могли бы попросить короля вернуть Варду право управлять Хурогом? Он не очень умен, но вовсе не идиот. Ненормальным был мой дядя.
Тегедра рассеянно отвела взгляд в сторону. В ее памяти всплыл образ умершего недавно отца Варда. Его боялся даже сам король.
— Ни наш отец, ни мы не хотим становиться владельцами Хурога, — продолжил Бекрам. — Быть Хурогметеном почетно, но нам это совсем ни к чему.
Тегедра почувствовала, как руки ее служанки на мгновение замерли, и у нее внутри все похолодело.
Джаковен непременно заинтересуется причинами, побудившими Бекрама обратиться ко мне с подобной просьбой , — подумала она. — Я могу поверить в искренность этого мальчика, хоть и прожила при дворе так много лет. Король же ни за что не согласится принять невинные объяснения Бекрама за правду.
— Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь, — соблазнительно улыбаясь, сказала она, желая дать ему шанс на спасение. — Наверное, существует нечто более серьезное, что заставило тебя заговорить со мной на эту тему. Может, ты что-то задумал?
Если бы он сказал сейчас что-нибудь правдоподобное, то она непременно попыталась бы поговорить с супругом. Король не любил оставаться в долгу и обычно щедро одаривал любовников жены, пока они были живы.
Бекрам покачал головой.
— Просто мне страшно представить, что Варда засадят в этот жуткий дом. Мой кузен принадлежит Хурогу. — По его губам скользнула смущенная улыбка. — Он знает каждый камень в родных землях, обожает волю и горы и наделен невиданной силой.
Почему-то при этих словах он приложил ладонь к глазу. Королева не поняла, что означает этот жест.
Бедный мальчик , — подумала она, нежно проводя рукой по его волосам. — Король никогда не поверит, что ты обратился ко мне с этой просьбой просто из-за любви к кузену. Он заподозрит что-нибудь неладное, решит, что ты строишь какие-то планы против него.
Но она на протяжении долгих лет была его женой. И могла хотя бы попытаться поговорить с ним.
— Конечно, я побеседую с королем. Но предупреждаю: возлагать на меня слишком большие надежды не стоит. А теперь ступай и принеси мне воды. Я ужасно хочу пить.
Бекрам вскочил на ноги и отвесил низкий поклон.
— Слушаюсь, Ваше величество! Я мигом.
Шейра, служанка, невозмутимо продолжала расчесывать волосы королевы, когда Бекрам скрылся из виду.
Тегедра почувствовала вдруг по отношению к ней приступ ненависти. Хотя прекрасно понимала: Шейра не виновата в том, что обязана доложить королю о состоявшемся только что разговоре.
Гарранону стоило немалых усилий не выказать раздражения. Если бы представители Оранстона при дворе выбирали защитника своих интересов хоть целый год, худшей кандидатуры, чем старина Хавернесс, им не удалось бы отыскать. Гарранон никогда не любил утренние слушания, а сегодняшнее воспринимал особенно болезненно.
— Мы принадлежим вам, наш король! Клянемся, что будем верны до последнего вздоха, — сказал Хавернесс.
Король не придает твоим словам должного значения, — с грустью подумал Гарранон, сочувственно глядя на Хавернесса, который, по всей вероятности, не сознавал, во что ввязывается.
Гарранон объяснил оранстонцам, что король и не думает помогать им, предупредил, что любая попытка оказать на него давление лишь ухудшит ситуацию. Однако никто не пожелал прислушаться к его словам.
Хавернесс Каллиса выглядел как старый воин, каковым он, собственно, и был. Никто другой из присутствовавших при дворе оранстонцев, кроме него, не осмеливался носить прическу оранстонской знати. Его волосы были коротко острижены, а на висках сбриты. Гарранон знал, что Джаковен смотрит на Хавернесса как на неудачника. Сам же он считал его героем, хотя никогда никому не говорил об этом.
Гарранон попытался переключить внимание на что-нибудь другое и медленно огляделся по сторонам.
Утренние слушания король проводил в одном из наиболее просторных залов замка. Сегодня, как во многие другие дни, здесь присутствовала Тамерлейн. Сюда ее приводило желание разогнать скуку, снедавшую ее с момента разорения Менога. Сплошь покрытая желтыми и золотистыми пятнами, она резко выделялась из толпы одетых в мрачные наряды людей. Размерами и формами Тамерлейн походила на медведя, хотя была грациозной, как гигантская лесная кошка. Голова ее тоже напоминала кошачью: глаза отличались подвижностью, из пасти выглядывали острые белые клыки. Яркая и хищная, она являла собой само олицетворение защитницы храма Господнего. Единственным несоответствием был в ней длиннющий пушистый хвост.
Гарранон всегда удивлялся тому, что на шерсть Тамерлейн не наступают в толпе. Ведь, как она сама сказала ему много лет назад, лишь он один мог видеть ее.
Его взгляд встретился с властным взглядом желтых кошачьих глаз.
— Каллис осажден, Ваше величество! Вы наверняка понимаете, что это уже не просто бандитский набег. Захватив Оранстон, неприятель двинется к Толвену и Сифорду.
В голосе Хавернесса прозвучало столько тревоги, что Гарранон невольно перевел на него взгляд, а когда повернулся обратно, Тамерлейн уже не было.
— Мы извещены о происходящих в Оранстоне событиях, — спокойно ответил король. — Но прекрасно знаем и о том, что оранстонцы — отличные воины. — Он сказал это так притворно и неискренне, что у Гарранона по спине пробежал неприятный холодок. — Уверен, что ты, Хавернесс, сам в состоянии справиться с врагом. Если получишь воинов… примерно сотню.
Гарранон чувствовал, как на него — ручного оранстонца короля — устремились десятки взглядов его земляков, но делал вид, что ничего не замечает.
Хавернесс отвесил королю низкий поклон и уже открыл было рот, намереваясь продолжить свою речь, но его перебили.
— Я согласен заключить с Вашим величеством пари.
Гарранон сразу узнал голос Ализона Толвена, хотя не видел его сегодня среди собравшихся.
Ализон приблизился к Хавернессу, протиснувшись сквозь толпу, и похлопал старого воина по спине.
— О способностях Хавернесса я знаю не понаслышке, ведь пятнадцать лет назад воевал против него. И заявляю, что он действительно сможет справиться с ворсагцами.
В возрасте двадцати двух лет Ализон, единокровный брат Джаковена, был генералом и военным советником.
Король откинулся на спинку трона.
Два брата поразительно не походили друг на друга, хотя их матери приходились друг другу родными сестрами. Джаковен выглядел так, как подобает правителю: черты лица правильные и строгие, серые глаза — холодные и бесстрастные, взгляд — оценивающий и проницательный. По-военному коротко подстриженные седые волосы слегка завивались. Гарранон прекрасно помнил те времена, когда они были темно-коричневыми, как горький шоколад.
Ализон, старший из троих сыновей предыдущего короля, ныне покойного, красил волосы в каштановый цвет. Длиной они достигали плеч. Ализон был высок и строен, ходил до комичного грациозно. Представить его командиром какой бы то ни было армии было трудновато.
Когда Джаковен взошел на престол, Ализон добровольно покинул занимаемый им официальный пост. Вероятнее всего, именно поэтому ему удалось избежать участи младшего брата короля, ныне заточенного в психиатрическую лечебницу.
— Ты готов спорить, что Хавернесс способен изгнать неприятеля из Оранстона при помощи всего лишь сотни воинов? — спросил король, ухмыляясь.
Ализон кивнул и добавил:
— При условии, что войско он сформирует сам и что земляки-оранстонцы тоже окажут ему поддержку.
Король прищелкнул языком, и Гарранон понял, что поворот событий по-настоящему увлек его.
— На что будем спорить? — спросил Джаковен.
— Если выиграю я, вы отдадите мне меч нашего деда, если вы, тогда получите моего боевого жеребца.
Гарранон заметил, как засияли глаза короля. Он всегда мечтал о резвом скакуне Ализона.
— Идет!.. Каллис может начинать собирать войско. Если через шесть месяцев они прогонят ворсагцев из Оранстона, меч деда станет твоим, Ализон, — сказал Джаковен. — Если нет, тебе придется распрощаться со своим жеребцом!
— Конечно, если у Хавернесса нет возражений, — пробормотал Ализон.
Как запросто они превратили мольбу благородного воина в шутку, печально подумал Гарранон. Дело чести обратили в забавную игру…
— Я принимаю предлагаемые вами условия, ведь поклялся хранить вам верность, Ваше величество, — с достоинством ответил Хавернесс. — К тому же безмерно люблю свои земли и готов драться за них до последней капли крови.
Гарранон почувствовал гордость. Величие души старого оранстонца наверняка не оставило равнодушным ни единого человека в зале.
— Храбрый человек, — негромко произнес король, неожиданно переводя взгляд на Гарранона.
У Гарранона замерло сердце.
Теперь король все знает — все знает о том, как я отношусь к нему! Он прочел это в моих глазах… — тревожно запричитал его внутренний голос.
Нет , — твердо сказал он себе, прогоняя страх. — О том, как сильно я ненавижу Джаковена, известно только мне.
— Хавернесс невиданно храбр. — Голос Гарранона прозвучал спокойно и мужественно. — Уверен, что ради освобождения своего Оранстона этот человек готов на любые подвиги.
Проницательные глаза короля начали приобретать скучающее выражение. Он повернулся к придворному правоведу.
— Запиши условия спора с Ализоном. А Хавернессу предоставь недели две на формирование войска и подготовку к войне. Расходы на снаряжение и провиант понесу я.
Перешли к рассмотрению других дел, а Гарранон углубился в безрадостные мысли.
Был ли этот мир честным и справедливым хотя бы когда-то? Таким, каким я представлял его давным-давно? — размышлял он, обводя стены зала и собравшихся в нем людей задумчивым взглядом.
Куда идут бесстрашные герои,
Прощаясь без оглядки с суетностью лет?
На вечный ратный бой, где правят честь и совесть,
Туда, где идолам трусливых места нет.
Куплет услышанной им на постоялом дворе унылой песенки, где они остановились на ночь во время глупой погони за беглой рабыней, еще и еще раз звучал в его голове. Идолы трусливых … Ему нравилось это выражение. Оно очень подходило для описания его самого.
— Как же сглупил Джаковен, с такой легкостью предоставив этому типу свободу действий в Оранстоне! — донесся до Гарранона знакомый голос.
Залитый тусклым прозрачным светом луны, сад казался еще темнее. Гарранон повернул голову и увидел Тамерлейн, удобно устроившуюся на мраморной резной, обвитой разнообразными вьющимися растениями ограде.
Создавалось такое впечатление, что мрамор прогнулся под тяжестью тела диковинной твари.
Если бы Тамерлейн не заговорила, Гарранон прошел бы мимо. Ее живописная яркая шерсть, столь примечательная днем, сейчас, в тени ночного сада, была практически незаметна.
Это мифологическое волшебное животное возникло перед Гарраноном много лет назад, изрядно напугав его. Он до сих пор не мог понять, почему Тамерлейн решила однажды сделаться для него видимой. Сама она объяснила это тем, что ей было ужасно скучно.
Когда-то в основные обязанности Тамерлейн входила охрана Менога. Теперь, особенно потому, что Меног давно разрушили, в ее существование никто не верил.
Тамерлейн говорила, что падение Менога было предопределено судьбой, хотя, произнося это, гневно размахивала хвостом, подобно разъяренной кошке. Желающих посетить полуразрушенный Атервонский храм находилось немного, поэтому она развлекалась тем, что следила за происходящим при эстианском дворе и общалась с оранстонским любовником короля.
— Почему ты считаешь, что Джаковен поступил глупо? — спросил Гарранон.
Он знал наверняка, что они одни в саду — об этом свидетельствовали полная расслабленность и спокойствие Тамерлейн.
Тамерлейн потянулась и легла поудобнее, непонятно каким образом удерживаясь на ограде шириной с человеческую ладонь.
— Неужели оранстонцы не в состоянии сами себя защитить, без вмешательства войска короля? — поинтересовалась она, не отвечая на вопрос Гарранона. — Ведь раньше они прекрасно справлялись с подобными задачами.
— Все дело в том… — Гарранон на мгновение замолчал, задумавшись, стоит ли продолжать. — Понимаешь, все лорды Оранстона не сидят в своих владениях, а болтаются здесь, в Эстиане. Это продолжается со времен последней войны, вспыхнувшей пятнадцать лет назад. Все не так просто, Тамерлейн. На протяжении всего этого времени люди Оранстона не проходили военную подготовку, потому что нам запрещено иметь собственную армию.
— За этим Хавернессом пойдут сотни людей, — успокаивающе промурлыкала Тамерлейн. — Он герой, и благородство его не напускное, а истинное. Может, и тебе следует присоединиться к его войску.
Гарранон пожал плечами.
— Не уверен, что он меня примет.
Тамерлейн спрыгнула с ограды, мягко приземлившись на булыжную дорожку. Ее когти красиво блеснули в свете луны.
— Ты спросил, почему я назвала короля глупцом, — напомнила она. — Только представь себе, что будет, если Хавернесс и его сотня воинов выиграют эту войну! О заключенном Джаковеном и Ализоном споре к этому моменту будут знать во всех Пяти Королевствах. Народ любит победителей, а если король окажется проигравшей стороной, его положению не позавидуешь. Не исключено, что в таком случае ему придется уступить свой трон кому-то другому — скорее всего брату. Будь я на месте короля, я давно бы убила Ализона. Он чертовски умен, а это слишком опасно.
— А почему эти вопросы так сильно тебя волнуют? — спросил вдруг Гарранон.
Совершенно неожиданно Тамерлейн изменила обличие. Однажды ему уже доводилось быть свидетелем подобного превращения. Теперь вместо животного, похожего на медведя и на кошку одновременно, перед ним стояла женщина. Ее кожу покрывали те же желтые и золотистые пятна. Во всем остальном она смотрелась в точности как обычная обнаженная девушка, даже глаза ее стали человеческими — светло-карими, почти янтарными. Гарранон опять подивился тому, как молодо она выглядит. Лет на восемнадцать-девятнадцать, не больше.
Тамерлейн шагнула вперед и коснулась ладонью щеки Гарранона.
— Грядут светлые времена, Гарранон из Бурила. Мраку конец. Он слишком долго правил не только людьми, но другими волшебными созданиями. Гномы ушли на недосягаемую глубину, но и там их терзают болезни и раздоры. Много лет назад что-то пагубно подействовало на магию. Настал тот момент, когда землю можно спасти.
— Ты полагаешь, что очищение Оранстона от ворсагцев поможет развитию колдовства? — удивленно спросил Гарранон.
Тамерлейн часто заговаривала о загубленной магии, но ни разу — так конкретно.
Она улыбнулась.
— Ответить тебе определенно я не могу. Предсказать будущее очень сложно, даже для Атервона.
— Атервона?.. — переспросил Гарранон, изумленно расширяя глаза.
— Меног представляет собой жалкие развалины, но это вовсе не означает, что Атервон позабыл о своих обещаниях. — Тамерлейн по-кошачьи прищурилась. — В качестве оплаты за передачу Менога последователям Атервона он пообещал верховному королю присматривать за королевством. — Она насторожилась, понюхала воздух и вновь приняла облик диковинного животного. — Он идет. До новой встречи, дитя мое.
Гарранон шагнул к мраморной ограде, опустился туда, где несколько минут назад отдыхала Тамерлейн, и принялся рассеянно водить пальцем по гладкой прохладной каменной поверхности, не зная, как воспринимать только что услышанное.
— Гарранон, — сказал, приблизившись, король. — Помню, ты сидел именно на этом месте, когда пришел ко мне впервые. О чем ты грустишь?
Гарранон выпрямил спину и напрягся, но Джаковен велел ему расслабиться, ласково прижав рукой к своему плечу.
Довольно лжи , — подумал Гарранон и ответил:
— Меня беспокоит судьба Оранстона, Ваше величество.
Рука Джаковена замерла на его плече, став вдруг твердой и жесткой.
— Твой отец бросил тебя однажды, отправившись на борьбу за свободу Оранстона. Бросил, не подумав, что вас будет некому защитить, когда в ваши края придут солдаты. Поэтому твою сестру и убили прямо у тебя на глазах. Поэтому тебя и твоего брата жестоко изнасиловали. Если бы твой отец не нарушал данных когда-то клятв, в страшные минуты он находился бы рядом с вами и не дал бы вас в обиду.
Тебе в обиду , — мрачно подумал Гарранон, чувствуя внезапный приступ ненависти.
И тут же испугался — ему показалось, он произнес эти слова вслух.
Но понял, что ошибся, услышав в следующее мгновение, как потеплел голос Джаковена:
— Ты был так травмирован, когда пришел ко мне. Такой маленький, такой напуганный. Когда я смотрел на тебя, у меня сжималось сердце. И я постарался тебе помочь.
Он наклонил голову и принялся нежно целовать Гарранона в шею.
Гарранон радовался лишь тому, что его брат далеко от короля.
Пожалуй, мне следует отправиться в Оранстон вместе с Хавернессом , — подумал он, по привычке отвечая на ласки Джаковена. — Взглянуть на родные земли, на жену…
Глава 7
— Объясни мне еще раз, Вард, почему мы выбрали дорогу, которая проходит так близко к Эстиану? — спросил Тостен, наступая на меня с мечом.
— Это самая лучшая горная тропа, и ведет она прямо на юг, — ответил я, отражая удар. — Судя по тому, что ты мне рассказал, Гарранон оставил затею изловить беглую рабыню брата. Значит, он уже добрался до Эстиана кратчайшим путем и не повстречается нам.
Мы с Тостеном тренировались в том, чему нас учила Стейла с первых занятий владения мечом, — разговаривать во время поединка. По ее мнению, воин, умеющий во время схватки с врагом думать о посторонних вещах, является более умелым. Это означает, что его действия в бою доведены до автоматизма.
— Полагаешь, мы достигнем Эстиана уже сегодня? — спросил Тостен, увеличивая скорость нанесения ударов.
— Думаю, да, — ответил я, тоже добавляя темпа.
— Тебе не кажется, что мы могли двигаться быстрее, если бы меньше тренировались? — выпалил Тостен на одном дыхании и с шумом втянул в себя воздух, однако движения лишь еще немного убыстрил.
— Кажется. Но мы должны чувствовать себя уверенно, когда достигнем Оранстона, — также на выдохе ответил я и тоже прибавил скорости. — Не хочу… — Мой голос оборвался, но, переведя дух, я все же закончил фразу: — Не хочу терять своих людей просто потому, что они не умеют держать в руке меч.
Краем глаза я заметил, что все остальные прекратили тренировку и глазеют на нас.
— Почему у меня такое впечатление, что Вард двигается быстрее? — донесся до меня голос Бастиллы.
— Потому что так оно и есть, — с отеческим удовлетворением в голосе ответил Аксиэль. — Хотя все должно быть наоборот. Более высокий и мощный человек обычно более медлителен.
— Наблюдая за сражающимся с кем-нибудь Вардом, я не перестаю удивляться, — признался Орег. — Разговаривает он всегда медленно, как будто недоразвитый, даже когда не старается казаться дураком. Да и двигается весьма нерасторопно. Но когда участвует в схватке…
— Ты не прав, — возразил Аксиэль. — Вард все делает вполне нормально. Медлительным он только кажется. Взгляни на мерина Пенрода! Самое быстрое и выносливое животное из всех, что у нас есть. А производит впечатление нерасторопного. Так всегда оно бывает.
— Давай покажем им, что такое высшее мастерство, — сказал Тостен и улыбнулся.
Я поразился. Видеть брата улыбающимся мне доводилось весьма нечасто.
— Предлагаю закрыть глаза, — произнес Тостен на выдохе.
Этому нас тоже научила Стейла. Но она завязывала глаза только одному из участников поединка. К тому же обоим сражающимся давали мечи с деревянным клинком, и оба надевали шлем, бармицу, поножи и наручи. Поэтому ни один из них не получал более серьезного ранения, чем царапина или небольшой синяк.
— Закроем глаза оба? — быстро спросил я — разговаривать становилось все труднее.
Тостен кивнул, и мы закрыли глаза.
В первое мгновение я почувствовал, что теряю равновесие, но уже через несколько секунд привык к необычным условиям ведения боя. Все мои ощущения постепенно сконцентрировались на руке, в которой был меч. Удивительно, но это сражение оказалось чертовски бодрящим и увлекательным. Оно дарило больший прилив сил и большее удовлетворение, нежели быстрая езда на Перышке.
Мы продолжали поединок до тех пор, пока я не определил по неритмичному лязганью встречающихся в ударе клинков наших мечей, что оба мы устали.
— На счет три прекращаем бой, — прошептал я.
— Один, — тихо произнес Тостен.
— Два, — так же тихо ответил я.
— Три.
Я отпрыгнул назад, открыл глаза и увидел, что Тостен сделал то же самое. От того, что к обострившимся остальным моим чувствам внезапно добавилось зрение, у меня сильно закружилась голова. Я опустился на землю, чтобы не упасть.
— Ненормальные! — вскрикнул Аксиэль. — Такие шутки могут плохо закончиться!..
Мы с Тостеном обменялись понимающими взглядами и подмигнули друг другу. Я ясно ощутил, как между нами возрождается давно утраченное чувство братства, и моя душа возликовала.
Аксиэль же оставался нахмуренным и строгим.
— Я всегда говорил Стейле, — проворчал он, — что бой с завязанными глазами приводит лишь к разжиганию в стеранах желания устроить такое вот безумие.
Мое головокружение заметно ослабло, и я поднялся на ноги, подошел к Аксиэлю и протянул ему меч, как подобает раскаивающемуся ученику.
Он покачал головой, отказываясь принимать мое оружие, и обнажил зубы в ухмылке. Выражение его лица смягчилось.
— Признаюсь, я многое бы отдал за то, чтобы еще раз взглянуть на подобное зрелище. Только никому об этом не рассказывайте!
— А кто такие стераны, Аксиэль? — поинтересовался Орег невинным голосом, делая мне какие-то знаки.
— Это глупые молодые мальчишки, — ответил Аксиэль, искусно маскируя недовольство.
Если бы Орег не заострил на этом слове мое внимание, я даже не заметил бы, что ему этот разговор не очень приятен.
Будучи лордом одного из Пяти Королевств, я знал несколько языков. Слова «стеран», однако, никогда не слышал.
— Хитрый старый гном, — съязвил Орег.
Аксиэль напрягся и резко повернул голову в его сторону, но не успел и слова вымолвить, как Тостен, тоже отдыхавший на земле после боя, вскочил на ноги и взревел, обращаясь к Орегу:
— Чертов ублюдок! Имей хоть каплю уважения к старшим!
Орег вызывающе улыбнулся.
— Пора отправляться в дорогу! — скомандовал Аксиэль.
Вообще-то он отдавал приказы лишь во время утренних и вечерних тренировок. Но сейчас хотел предотвратить назревавшую между Орегом и Тостеном драку. А еще, по-видимому, был взвинчен издевкой Орега.
Нет! — взмолилась про себя Тегедра. — Только не рассказывай мне о своей семье. Не хочу знать о тебе ничего личного. Не хочу касаться твоей души…
Лицо же ее оставалось невозмутимым. Лишь тонкая бровь вопросительно поднялась вверх.
— Мой брат Эрдрик мечтает стать фермером, — продолжил Бекрам, и Тегедра с облегчением вздохнула.
Разговор об Эрдрике не таил в себе никакой опасности. Эрдрика она знала. Он был невиннейшим созданием из всех, кого ей доводилось встречать.
— И?..
— Если бы после смерти отца мы оба получили в наследство Ифтахар, то Эрдрик занялся бы фермерством. А военные и политические задачи решал бы я.
Ярко светило солнце, и Бекрам слегка щурил глаза. Он выглядел таким юным и чистым!..
Этот мальчик — дитя света и красоты, — с горечью в сердце думала Тегедра. — А я — черная вдова и заманила его в свою паутину…
— По-видимому, нашим планам не суждено осуществиться, — произнес Бекрам.
Его голос прозвучал довольно беспечно, и Тегедра настроилась услышать какую-нибудь милую глупость, например: «ваша красота околдовала меня, и я решил больше никогда не уезжать отсюда».
— Король объявил моего кузена Варда неспособным быть новым Хурогметеном. После того как его разыщут, то поместят в сумасшедший дом.
— Его не могут разыскать?
Тегедра моргнула.
Она прекрасно помнила Варда. Он был хоть и глуповатым, зато очень добрым. А это качество, по ее мнению, — достаточная редкость в мужчинах.
Вард танцевал даже с самыми некрасивыми из девушек. При мысли, что этого парня упрячут за решетку ужасного заведения под благородным названием «психиатрическая лечебница», которое ее муж создал специально для того, чтобы избавляться от неугодных людей, у королевы по коже побежали мурашки.
Король помещал в психушку тех, кого не решался убивать. Там же находился его младший брат. Тегедра не раз представляла, что и сама очутится однажды в стенах этого проклятого дома — очень даже запросто.
— Его не могут разыскать? — повторила королева невозмутимым тоном, будто задавала этот вопрос из обычного любопытства.
— Пока нет. Но когда-нибудь это произойдет, — ответил Бекрам и взглянул ей в глаза — открыто и серьезно, а не игриво и притворно, как обычно. — Вы не могли бы попросить короля вернуть Варду право управлять Хурогом? Он не очень умен, но вовсе не идиот. Ненормальным был мой дядя.
Тегедра рассеянно отвела взгляд в сторону. В ее памяти всплыл образ умершего недавно отца Варда. Его боялся даже сам король.
— Ни наш отец, ни мы не хотим становиться владельцами Хурога, — продолжил Бекрам. — Быть Хурогметеном почетно, но нам это совсем ни к чему.
Тегедра почувствовала, как руки ее служанки на мгновение замерли, и у нее внутри все похолодело.
Джаковен непременно заинтересуется причинами, побудившими Бекрама обратиться ко мне с подобной просьбой , — подумала она. — Я могу поверить в искренность этого мальчика, хоть и прожила при дворе так много лет. Король же ни за что не согласится принять невинные объяснения Бекрама за правду.
— Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь, — соблазнительно улыбаясь, сказала она, желая дать ему шанс на спасение. — Наверное, существует нечто более серьезное, что заставило тебя заговорить со мной на эту тему. Может, ты что-то задумал?
Если бы он сказал сейчас что-нибудь правдоподобное, то она непременно попыталась бы поговорить с супругом. Король не любил оставаться в долгу и обычно щедро одаривал любовников жены, пока они были живы.
Бекрам покачал головой.
— Просто мне страшно представить, что Варда засадят в этот жуткий дом. Мой кузен принадлежит Хурогу. — По его губам скользнула смущенная улыбка. — Он знает каждый камень в родных землях, обожает волю и горы и наделен невиданной силой.
Почему-то при этих словах он приложил ладонь к глазу. Королева не поняла, что означает этот жест.
Бедный мальчик , — подумала она, нежно проводя рукой по его волосам. — Король никогда не поверит, что ты обратился ко мне с этой просьбой просто из-за любви к кузену. Он заподозрит что-нибудь неладное, решит, что ты строишь какие-то планы против него.
Но она на протяжении долгих лет была его женой. И могла хотя бы попытаться поговорить с ним.
— Конечно, я побеседую с королем. Но предупреждаю: возлагать на меня слишком большие надежды не стоит. А теперь ступай и принеси мне воды. Я ужасно хочу пить.
Бекрам вскочил на ноги и отвесил низкий поклон.
— Слушаюсь, Ваше величество! Я мигом.
Шейра, служанка, невозмутимо продолжала расчесывать волосы королевы, когда Бекрам скрылся из виду.
Тегедра почувствовала вдруг по отношению к ней приступ ненависти. Хотя прекрасно понимала: Шейра не виновата в том, что обязана доложить королю о состоявшемся только что разговоре.
Гарранону стоило немалых усилий не выказать раздражения. Если бы представители Оранстона при дворе выбирали защитника своих интересов хоть целый год, худшей кандидатуры, чем старина Хавернесс, им не удалось бы отыскать. Гарранон никогда не любил утренние слушания, а сегодняшнее воспринимал особенно болезненно.
— Мы принадлежим вам, наш король! Клянемся, что будем верны до последнего вздоха, — сказал Хавернесс.
Король не придает твоим словам должного значения, — с грустью подумал Гарранон, сочувственно глядя на Хавернесса, который, по всей вероятности, не сознавал, во что ввязывается.
Гарранон объяснил оранстонцам, что король и не думает помогать им, предупредил, что любая попытка оказать на него давление лишь ухудшит ситуацию. Однако никто не пожелал прислушаться к его словам.
Хавернесс Каллиса выглядел как старый воин, каковым он, собственно, и был. Никто другой из присутствовавших при дворе оранстонцев, кроме него, не осмеливался носить прическу оранстонской знати. Его волосы были коротко острижены, а на висках сбриты. Гарранон знал, что Джаковен смотрит на Хавернесса как на неудачника. Сам же он считал его героем, хотя никогда никому не говорил об этом.
Гарранон попытался переключить внимание на что-нибудь другое и медленно огляделся по сторонам.
Утренние слушания король проводил в одном из наиболее просторных залов замка. Сегодня, как во многие другие дни, здесь присутствовала Тамерлейн. Сюда ее приводило желание разогнать скуку, снедавшую ее с момента разорения Менога. Сплошь покрытая желтыми и золотистыми пятнами, она резко выделялась из толпы одетых в мрачные наряды людей. Размерами и формами Тамерлейн походила на медведя, хотя была грациозной, как гигантская лесная кошка. Голова ее тоже напоминала кошачью: глаза отличались подвижностью, из пасти выглядывали острые белые клыки. Яркая и хищная, она являла собой само олицетворение защитницы храма Господнего. Единственным несоответствием был в ней длиннющий пушистый хвост.
Гарранон всегда удивлялся тому, что на шерсть Тамерлейн не наступают в толпе. Ведь, как она сама сказала ему много лет назад, лишь он один мог видеть ее.
Его взгляд встретился с властным взглядом желтых кошачьих глаз.
— Каллис осажден, Ваше величество! Вы наверняка понимаете, что это уже не просто бандитский набег. Захватив Оранстон, неприятель двинется к Толвену и Сифорду.
В голосе Хавернесса прозвучало столько тревоги, что Гарранон невольно перевел на него взгляд, а когда повернулся обратно, Тамерлейн уже не было.
— Мы извещены о происходящих в Оранстоне событиях, — спокойно ответил король. — Но прекрасно знаем и о том, что оранстонцы — отличные воины. — Он сказал это так притворно и неискренне, что у Гарранона по спине пробежал неприятный холодок. — Уверен, что ты, Хавернесс, сам в состоянии справиться с врагом. Если получишь воинов… примерно сотню.
Гарранон чувствовал, как на него — ручного оранстонца короля — устремились десятки взглядов его земляков, но делал вид, что ничего не замечает.
Хавернесс отвесил королю низкий поклон и уже открыл было рот, намереваясь продолжить свою речь, но его перебили.
— Я согласен заключить с Вашим величеством пари.
Гарранон сразу узнал голос Ализона Толвена, хотя не видел его сегодня среди собравшихся.
Ализон приблизился к Хавернессу, протиснувшись сквозь толпу, и похлопал старого воина по спине.
— О способностях Хавернесса я знаю не понаслышке, ведь пятнадцать лет назад воевал против него. И заявляю, что он действительно сможет справиться с ворсагцами.
В возрасте двадцати двух лет Ализон, единокровный брат Джаковена, был генералом и военным советником.
Король откинулся на спинку трона.
Два брата поразительно не походили друг на друга, хотя их матери приходились друг другу родными сестрами. Джаковен выглядел так, как подобает правителю: черты лица правильные и строгие, серые глаза — холодные и бесстрастные, взгляд — оценивающий и проницательный. По-военному коротко подстриженные седые волосы слегка завивались. Гарранон прекрасно помнил те времена, когда они были темно-коричневыми, как горький шоколад.
Ализон, старший из троих сыновей предыдущего короля, ныне покойного, красил волосы в каштановый цвет. Длиной они достигали плеч. Ализон был высок и строен, ходил до комичного грациозно. Представить его командиром какой бы то ни было армии было трудновато.
Когда Джаковен взошел на престол, Ализон добровольно покинул занимаемый им официальный пост. Вероятнее всего, именно поэтому ему удалось избежать участи младшего брата короля, ныне заточенного в психиатрическую лечебницу.
— Ты готов спорить, что Хавернесс способен изгнать неприятеля из Оранстона при помощи всего лишь сотни воинов? — спросил король, ухмыляясь.
Ализон кивнул и добавил:
— При условии, что войско он сформирует сам и что земляки-оранстонцы тоже окажут ему поддержку.
Король прищелкнул языком, и Гарранон понял, что поворот событий по-настоящему увлек его.
— На что будем спорить? — спросил Джаковен.
— Если выиграю я, вы отдадите мне меч нашего деда, если вы, тогда получите моего боевого жеребца.
Гарранон заметил, как засияли глаза короля. Он всегда мечтал о резвом скакуне Ализона.
— Идет!.. Каллис может начинать собирать войско. Если через шесть месяцев они прогонят ворсагцев из Оранстона, меч деда станет твоим, Ализон, — сказал Джаковен. — Если нет, тебе придется распрощаться со своим жеребцом!
— Конечно, если у Хавернесса нет возражений, — пробормотал Ализон.
Как запросто они превратили мольбу благородного воина в шутку, печально подумал Гарранон. Дело чести обратили в забавную игру…
— Я принимаю предлагаемые вами условия, ведь поклялся хранить вам верность, Ваше величество, — с достоинством ответил Хавернесс. — К тому же безмерно люблю свои земли и готов драться за них до последней капли крови.
Гарранон почувствовал гордость. Величие души старого оранстонца наверняка не оставило равнодушным ни единого человека в зале.
— Храбрый человек, — негромко произнес король, неожиданно переводя взгляд на Гарранона.
У Гарранона замерло сердце.
Теперь король все знает — все знает о том, как я отношусь к нему! Он прочел это в моих глазах… — тревожно запричитал его внутренний голос.
Нет , — твердо сказал он себе, прогоняя страх. — О том, как сильно я ненавижу Джаковена, известно только мне.
— Хавернесс невиданно храбр. — Голос Гарранона прозвучал спокойно и мужественно. — Уверен, что ради освобождения своего Оранстона этот человек готов на любые подвиги.
Проницательные глаза короля начали приобретать скучающее выражение. Он повернулся к придворному правоведу.
— Запиши условия спора с Ализоном. А Хавернессу предоставь недели две на формирование войска и подготовку к войне. Расходы на снаряжение и провиант понесу я.
Перешли к рассмотрению других дел, а Гарранон углубился в безрадостные мысли.
Был ли этот мир честным и справедливым хотя бы когда-то? Таким, каким я представлял его давным-давно? — размышлял он, обводя стены зала и собравшихся в нем людей задумчивым взглядом.
Куда идут бесстрашные герои,
Прощаясь без оглядки с суетностью лет?
На вечный ратный бой, где правят честь и совесть,
Туда, где идолам трусливых места нет.
Куплет услышанной им на постоялом дворе унылой песенки, где они остановились на ночь во время глупой погони за беглой рабыней, еще и еще раз звучал в его голове. Идолы трусливых … Ему нравилось это выражение. Оно очень подходило для описания его самого.
— Как же сглупил Джаковен, с такой легкостью предоставив этому типу свободу действий в Оранстоне! — донесся до Гарранона знакомый голос.
Залитый тусклым прозрачным светом луны, сад казался еще темнее. Гарранон повернул голову и увидел Тамерлейн, удобно устроившуюся на мраморной резной, обвитой разнообразными вьющимися растениями ограде.
Создавалось такое впечатление, что мрамор прогнулся под тяжестью тела диковинной твари.
Если бы Тамерлейн не заговорила, Гарранон прошел бы мимо. Ее живописная яркая шерсть, столь примечательная днем, сейчас, в тени ночного сада, была практически незаметна.
Это мифологическое волшебное животное возникло перед Гарраноном много лет назад, изрядно напугав его. Он до сих пор не мог понять, почему Тамерлейн решила однажды сделаться для него видимой. Сама она объяснила это тем, что ей было ужасно скучно.
Когда-то в основные обязанности Тамерлейн входила охрана Менога. Теперь, особенно потому, что Меног давно разрушили, в ее существование никто не верил.
Тамерлейн говорила, что падение Менога было предопределено судьбой, хотя, произнося это, гневно размахивала хвостом, подобно разъяренной кошке. Желающих посетить полуразрушенный Атервонский храм находилось немного, поэтому она развлекалась тем, что следила за происходящим при эстианском дворе и общалась с оранстонским любовником короля.
— Почему ты считаешь, что Джаковен поступил глупо? — спросил Гарранон.
Он знал наверняка, что они одни в саду — об этом свидетельствовали полная расслабленность и спокойствие Тамерлейн.
Тамерлейн потянулась и легла поудобнее, непонятно каким образом удерживаясь на ограде шириной с человеческую ладонь.
— Неужели оранстонцы не в состоянии сами себя защитить, без вмешательства войска короля? — поинтересовалась она, не отвечая на вопрос Гарранона. — Ведь раньше они прекрасно справлялись с подобными задачами.
— Все дело в том… — Гарранон на мгновение замолчал, задумавшись, стоит ли продолжать. — Понимаешь, все лорды Оранстона не сидят в своих владениях, а болтаются здесь, в Эстиане. Это продолжается со времен последней войны, вспыхнувшей пятнадцать лет назад. Все не так просто, Тамерлейн. На протяжении всего этого времени люди Оранстона не проходили военную подготовку, потому что нам запрещено иметь собственную армию.
— За этим Хавернессом пойдут сотни людей, — успокаивающе промурлыкала Тамерлейн. — Он герой, и благородство его не напускное, а истинное. Может, и тебе следует присоединиться к его войску.
Гарранон пожал плечами.
— Не уверен, что он меня примет.
Тамерлейн спрыгнула с ограды, мягко приземлившись на булыжную дорожку. Ее когти красиво блеснули в свете луны.
— Ты спросил, почему я назвала короля глупцом, — напомнила она. — Только представь себе, что будет, если Хавернесс и его сотня воинов выиграют эту войну! О заключенном Джаковеном и Ализоном споре к этому моменту будут знать во всех Пяти Королевствах. Народ любит победителей, а если король окажется проигравшей стороной, его положению не позавидуешь. Не исключено, что в таком случае ему придется уступить свой трон кому-то другому — скорее всего брату. Будь я на месте короля, я давно бы убила Ализона. Он чертовски умен, а это слишком опасно.
— А почему эти вопросы так сильно тебя волнуют? — спросил вдруг Гарранон.
Совершенно неожиданно Тамерлейн изменила обличие. Однажды ему уже доводилось быть свидетелем подобного превращения. Теперь вместо животного, похожего на медведя и на кошку одновременно, перед ним стояла женщина. Ее кожу покрывали те же желтые и золотистые пятна. Во всем остальном она смотрелась в точности как обычная обнаженная девушка, даже глаза ее стали человеческими — светло-карими, почти янтарными. Гарранон опять подивился тому, как молодо она выглядит. Лет на восемнадцать-девятнадцать, не больше.
Тамерлейн шагнула вперед и коснулась ладонью щеки Гарранона.
— Грядут светлые времена, Гарранон из Бурила. Мраку конец. Он слишком долго правил не только людьми, но другими волшебными созданиями. Гномы ушли на недосягаемую глубину, но и там их терзают болезни и раздоры. Много лет назад что-то пагубно подействовало на магию. Настал тот момент, когда землю можно спасти.
— Ты полагаешь, что очищение Оранстона от ворсагцев поможет развитию колдовства? — удивленно спросил Гарранон.
Тамерлейн часто заговаривала о загубленной магии, но ни разу — так конкретно.
Она улыбнулась.
— Ответить тебе определенно я не могу. Предсказать будущее очень сложно, даже для Атервона.
— Атервона?.. — переспросил Гарранон, изумленно расширяя глаза.
— Меног представляет собой жалкие развалины, но это вовсе не означает, что Атервон позабыл о своих обещаниях. — Тамерлейн по-кошачьи прищурилась. — В качестве оплаты за передачу Менога последователям Атервона он пообещал верховному королю присматривать за королевством. — Она насторожилась, понюхала воздух и вновь приняла облик диковинного животного. — Он идет. До новой встречи, дитя мое.
Гарранон шагнул к мраморной ограде, опустился туда, где несколько минут назад отдыхала Тамерлейн, и принялся рассеянно водить пальцем по гладкой прохладной каменной поверхности, не зная, как воспринимать только что услышанное.
— Гарранон, — сказал, приблизившись, король. — Помню, ты сидел именно на этом месте, когда пришел ко мне впервые. О чем ты грустишь?
Гарранон выпрямил спину и напрягся, но Джаковен велел ему расслабиться, ласково прижав рукой к своему плечу.
Довольно лжи , — подумал Гарранон и ответил:
— Меня беспокоит судьба Оранстона, Ваше величество.
Рука Джаковена замерла на его плече, став вдруг твердой и жесткой.
— Твой отец бросил тебя однажды, отправившись на борьбу за свободу Оранстона. Бросил, не подумав, что вас будет некому защитить, когда в ваши края придут солдаты. Поэтому твою сестру и убили прямо у тебя на глазах. Поэтому тебя и твоего брата жестоко изнасиловали. Если бы твой отец не нарушал данных когда-то клятв, в страшные минуты он находился бы рядом с вами и не дал бы вас в обиду.
Тебе в обиду , — мрачно подумал Гарранон, чувствуя внезапный приступ ненависти.
И тут же испугался — ему показалось, он произнес эти слова вслух.
Но понял, что ошибся, услышав в следующее мгновение, как потеплел голос Джаковена:
— Ты был так травмирован, когда пришел ко мне. Такой маленький, такой напуганный. Когда я смотрел на тебя, у меня сжималось сердце. И я постарался тебе помочь.
Он наклонил голову и принялся нежно целовать Гарранона в шею.
Гарранон радовался лишь тому, что его брат далеко от короля.
Пожалуй, мне следует отправиться в Оранстон вместе с Хавернессом , — подумал он, по привычке отвечая на ласки Джаковена. — Взглянуть на родные земли, на жену…
Глава 7
ВАРДВИК
Благочестивые жители Толвена всегда задавались вопросом: кто такой этот Атервон?
Если он и впрямь бог, то почему же тогда допустил разрушение собственного храма?
К счастью, большинство из них не привыкли боготворить кого бы то ни было и что бы то ни было, а посему не слишком терзались от этого незнания.
— Объясни мне еще раз, Вард, почему мы выбрали дорогу, которая проходит так близко к Эстиану? — спросил Тостен, наступая на меня с мечом.
— Это самая лучшая горная тропа, и ведет она прямо на юг, — ответил я, отражая удар. — Судя по тому, что ты мне рассказал, Гарранон оставил затею изловить беглую рабыню брата. Значит, он уже добрался до Эстиана кратчайшим путем и не повстречается нам.
Мы с Тостеном тренировались в том, чему нас учила Стейла с первых занятий владения мечом, — разговаривать во время поединка. По ее мнению, воин, умеющий во время схватки с врагом думать о посторонних вещах, является более умелым. Это означает, что его действия в бою доведены до автоматизма.
— Полагаешь, мы достигнем Эстиана уже сегодня? — спросил Тостен, увеличивая скорость нанесения ударов.
— Думаю, да, — ответил я, тоже добавляя темпа.
— Тебе не кажется, что мы могли двигаться быстрее, если бы меньше тренировались? — выпалил Тостен на одном дыхании и с шумом втянул в себя воздух, однако движения лишь еще немного убыстрил.
— Кажется. Но мы должны чувствовать себя уверенно, когда достигнем Оранстона, — также на выдохе ответил я и тоже прибавил скорости. — Не хочу… — Мой голос оборвался, но, переведя дух, я все же закончил фразу: — Не хочу терять своих людей просто потому, что они не умеют держать в руке меч.
Краем глаза я заметил, что все остальные прекратили тренировку и глазеют на нас.
— Почему у меня такое впечатление, что Вард двигается быстрее? — донесся до меня голос Бастиллы.
— Потому что так оно и есть, — с отеческим удовлетворением в голосе ответил Аксиэль. — Хотя все должно быть наоборот. Более высокий и мощный человек обычно более медлителен.
— Наблюдая за сражающимся с кем-нибудь Вардом, я не перестаю удивляться, — признался Орег. — Разговаривает он всегда медленно, как будто недоразвитый, даже когда не старается казаться дураком. Да и двигается весьма нерасторопно. Но когда участвует в схватке…
— Ты не прав, — возразил Аксиэль. — Вард все делает вполне нормально. Медлительным он только кажется. Взгляни на мерина Пенрода! Самое быстрое и выносливое животное из всех, что у нас есть. А производит впечатление нерасторопного. Так всегда оно бывает.
— Давай покажем им, что такое высшее мастерство, — сказал Тостен и улыбнулся.
Я поразился. Видеть брата улыбающимся мне доводилось весьма нечасто.
— Предлагаю закрыть глаза, — произнес Тостен на выдохе.
Этому нас тоже научила Стейла. Но она завязывала глаза только одному из участников поединка. К тому же обоим сражающимся давали мечи с деревянным клинком, и оба надевали шлем, бармицу, поножи и наручи. Поэтому ни один из них не получал более серьезного ранения, чем царапина или небольшой синяк.
— Закроем глаза оба? — быстро спросил я — разговаривать становилось все труднее.
Тостен кивнул, и мы закрыли глаза.
В первое мгновение я почувствовал, что теряю равновесие, но уже через несколько секунд привык к необычным условиям ведения боя. Все мои ощущения постепенно сконцентрировались на руке, в которой был меч. Удивительно, но это сражение оказалось чертовски бодрящим и увлекательным. Оно дарило больший прилив сил и большее удовлетворение, нежели быстрая езда на Перышке.
Мы продолжали поединок до тех пор, пока я не определил по неритмичному лязганью встречающихся в ударе клинков наших мечей, что оба мы устали.
— На счет три прекращаем бой, — прошептал я.
— Один, — тихо произнес Тостен.
— Два, — так же тихо ответил я.
— Три.
Я отпрыгнул назад, открыл глаза и увидел, что Тостен сделал то же самое. От того, что к обострившимся остальным моим чувствам внезапно добавилось зрение, у меня сильно закружилась голова. Я опустился на землю, чтобы не упасть.
— Ненормальные! — вскрикнул Аксиэль. — Такие шутки могут плохо закончиться!..
Мы с Тостеном обменялись понимающими взглядами и подмигнули друг другу. Я ясно ощутил, как между нами возрождается давно утраченное чувство братства, и моя душа возликовала.
Аксиэль же оставался нахмуренным и строгим.
— Я всегда говорил Стейле, — проворчал он, — что бой с завязанными глазами приводит лишь к разжиганию в стеранах желания устроить такое вот безумие.
Мое головокружение заметно ослабло, и я поднялся на ноги, подошел к Аксиэлю и протянул ему меч, как подобает раскаивающемуся ученику.
Он покачал головой, отказываясь принимать мое оружие, и обнажил зубы в ухмылке. Выражение его лица смягчилось.
— Признаюсь, я многое бы отдал за то, чтобы еще раз взглянуть на подобное зрелище. Только никому об этом не рассказывайте!
— А кто такие стераны, Аксиэль? — поинтересовался Орег невинным голосом, делая мне какие-то знаки.
— Это глупые молодые мальчишки, — ответил Аксиэль, искусно маскируя недовольство.
Если бы Орег не заострил на этом слове мое внимание, я даже не заметил бы, что ему этот разговор не очень приятен.
Будучи лордом одного из Пяти Королевств, я знал несколько языков. Слова «стеран», однако, никогда не слышал.
— Хитрый старый гном, — съязвил Орег.
Аксиэль напрягся и резко повернул голову в его сторону, но не успел и слова вымолвить, как Тостен, тоже отдыхавший на земле после боя, вскочил на ноги и взревел, обращаясь к Орегу:
— Чертов ублюдок! Имей хоть каплю уважения к старшим!
Орег вызывающе улыбнулся.
— Пора отправляться в дорогу! — скомандовал Аксиэль.
Вообще-то он отдавал приказы лишь во время утренних и вечерних тренировок. Но сейчас хотел предотвратить назревавшую между Орегом и Тостеном драку. А еще, по-видимому, был взвинчен издевкой Орега.