Бриггз Патриция. Удар Ворона

   – Виллон их сжег, – сказал Тоарсен. – Он сказал, что закрыл храм, и больше в него никто не войдет.
   – Я помню одно из них, – сказал Форан. Хенна удивленно посмотрела на него.
   – Ты умеешь читать на языке Колосса? Он улыбнулся ей.
   – Я не просто пьяница, миледи. Я образованный пьяница. Карты я не могу разобрать, но алфавит тот же, что старый осландский, а я его я знаю. Если у Тоарсена сохранился кусок угля, я мог бы написать на камнях.
   Тоарсен порылся в поясной сумке и протянул Форану обгоревшую палочку. И тот на земле начертил несколько необычных линий, которые могли бы быть буквами.
   – Ты знаешь, кому какое имя принадлежит? – спросил Таер.
   Хенна покачала головой.
   – Не помню.
   – Ну ничего, – сказал Таер. – Я думаю, любое сработает. Так что же нам делать?
   – Мы вшестером – ты, Джес, Сэра, Лер, Ринни и я – должны взяться за руки. Потом ты произнесешь имя бога – я тебе скажу, как его произнести. – Хенна невесело вздохнула. – А в остальном придется импровизировать. Не знаю, что произойдет. Ордены не боги Колосса.
   – Надо подождать, пока Виллон не окажется ближе? – спросил Таер.
   Хенна кивнула.
   – А я могу что-нибудь сделать? – спросил Тоарсен. – Он не выживет. – Он положил голову Кисела себе на колени и притронулся к его лбу. – Слишком много крови потерял. Я должен принять участие в гибели того, кто его убил.
   Таер склонился к рослому охраннику и приложил ладонь к его слишком холодной щеке. Посмотрел на Сэру, та кивнула.
   – Не списывай его, – сказал Таер Тоарсену. – Кисел и не такое выдерживал, а у нас есть Жаворонок, чтобы помочь ему.
   – Я не допущу, чтобы Черный убил еще кого-нибудь из нас, – сказала Сэра.
   – Вот и хорошо, – сказал Форан. – Сэра сказала, и Кисел не посмеет не послушаться ее.
   На лице Кисела появилась слабая улыбка.
   – Видите, – сказал Таер. – Ни одни мужчина не устоит перед капризами моей жены. Выживешь, парень. – Он посмотрел на Тоарсена. – Думаю, битва будет вестись не сталью, но не возражаю, если твой меч будет наготове и ты сумеешь пустить его в ход.
   Тоарсен серьезно кивнул.
   – Сэра, – сказал Таер. – Если ты готова, Кисел, конечно, постарается продержаться, но помощь ему не помешает.
 
   Сэра надела на палец кольцо с тигровым глазом, закрыла глаза и попыталась почувствовать какую-нибудь перемену. Однако все было как обычно. Как и несколько минут назад, когда она пыталась помочь Гуре.
   Она взглянула на молодого человека, который сражался рядом с ней в ту ночь в Таэле. Когда она села рядом с Киселом, Тоарсен взглянул на нее с гостеприимством суки, охраняющей своих щенят от чужака.
   – Я не причиню ему боли, – пообещала она, хотя сама не была в этом уверена.
   – Мне сейчас мало что может причинить боль, – неожиданно прошептал Кисел с юмором, который всегда любил. Особенно ему нравилось, когда слушатели не могли понять, говорит ли он серьезно или шутит.
   – Рада слышать, – ответила Сэра; она не знала, что он в сознании.
   Она попыталась вспомнить, что делала Брюидд, когда лечила раны Таера, но тогда ее многое отвлекало и она не обращала особого внимания на действия Целительницы.
   – Лер.
   Он присел рядом с ней на корточки.
   – Что нужно, мама?
   – Ты когда-нибудь видел, как действовала Брюидд?
   – Она Жаворонок, мама. Разве Вороны тоже могут лечить?
   Сэра подняла руку, чтобы он увидел кольцо на ее пальце.
   – Сегодня я тоже Жаворонок. Но мне нужна твоя помощь.
   – Кольца Жаворонка не действуют, – сказал Джес. – Сначала вам с Хенной нужно его очистить.
   Сэра повернулась и посмотрела на него.
   – Виллой убил Мехиллу, чтобы украсть ее орден, Джес. Много лет назад. Что-то в этом кольце знает меня, и я верю, что этот орден когда-то принадлежал Мехилле. – Она помолчала. – Мне нужно сегодня быть Жаворонком, но даже если в кольце орден Жаворонка, я не могу использовать его, чтобы стать Жаворонком – как Волис не мог стать Вороном, когда у него был камень Ворона. Мне нужно знать, поможет ли тот, кто живет в этом кольце – Мехилла или кто-то другой, – помочь мне стать Жаворонком – только на сегодня.
   – Попытайся приложить руку к его ране, – предложил Лер. – Нам придется снять повязку.
   – Подождите, дайте мне это сделать, – сказал Таер. – Мне приходилось перевязывать раненых на поле боя.
   Он сел рядом с Сэрой и разрезал повязку, державшую тампон на ране. Потом осторожно снял ее.
   – Тампон присох, но не очень: Кисел по-прежнему теряет кровь. Было бы тяжело, если бы с нами не было Целительницы. – Он улыбнулся Сэре. – Так легче извлечь тампон, но ты должна зажать руками рану. Есть с нами Жаворонок или нет его, парню нужно сохранить хоть немного крови, чтобы он мог жить. Готова?
   – Да.
   Он снял тампон, и из раны сразу пошла кровь. Сэра наложила руки на рану и закрыла ее ладонью левой руки. Все ждали, Сэра тоже, но ничего не происходило.
   – Попробуй зрительно представить излечение, – предложила Хенна. – Думай о Киселе как о здоровом и невредимом.
   Сэра попробовала и почувствовала, как шевельнулась магия, но магия не может лечить. Однако ее можно использовать для перевязки раны, и она так и сделает, если не сумеет излечить. Кисел так бледен, он потерял так много крови. И если она будет не лечить, а только использовать магию, скорее всего он умрет.
   – Хенна отчасти права, – сказал Лер. – Но это не магия. Наблюдая за вами с Хенной, я думаю, что быть Вороном значит много думать. А для меня Охота – дело почти инстинктивное. Я смотрю и сразу вижу след. Я много об этом не думаю. Джес делается взволнованным, и температура вокруг него падает. Папа начинает петь, и все прекращают свои занятия и слушают. Надо позволить работать вашему телу.
   Сэра закрыла глаза и попыталась расслабиться, но чем больше старалась не думать, тем больше думала.
   Таер встал, но она не смотрела, что он делает. Немного погодя он вернулся и заиграл на лютне. Выбрал одну из своих любимых песен: ею он усыплял детей, когда они болели или у них резались зубы. Мягкие низкие звуки скользили по ней и уменьшали напряжение плеч и шеи. Она позволила голосу отвлечь ее от крови и опасности, вернуть домой, в вечера, когда дневная работа закончена и они с Таером сидят на крыльце. Жесткая шерсть Гуры щекочет босые ноги Сэры, а садящееся солнце золотит горы.
   Сэра расслабилась, и что-то шевельнулось на концах ее пальцев. Вначале это был еле слышный шепот. Она раздувала его своим интересом, как раздувает искру, когда старается развести костер способом солсенти.
   – Он не дышит.
   Голос Тоарсена, хриплый от горя.
   Но когда она отвлеклась на эти слова, песня Таера вернула ее к крошечной искорке… исцеления. Она уговаривала эту искорку, направляла ее себе в пальцы. Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала.
   Огонь опалил ее плечи так неожиданно, что она дернулась и ахнула, но чьи-то руки держали ее за запястья и не давали оторвать ладони от Кисела. Сэра открыла глаза и поняла, что ущерб, причиненный ножом Иелиана, ликвидирован, хотя нож глубоко проник в тело.
   Сила Жаворонка из пальцев Сэры переходила в тело Кисела, ликвидируя серьезные повреждения тканей, потом занялась более мелкими повреждениями. Сердце Кисела остановилось, но сила ударила его, и оно не могло противиться и снова забилось.
    Недостаточно крови, мама. Он не выживет, если не получит новую кровь.
   – Кто это сказал? – спросил Джес.
   – Что сказал? – спросил Лер. – Молчи, Джес, ты ее отвлекаешь.
   «Мехилла?» – спросила Сэра, не зная, реальным ли был этот голос или воображаемым. Ответа не было.
   Но кто бы это ни сказал, он сказал правду. Киселу нужна кровь, а Жаворонок не может дать ее ему.
   Но ведь Сэра не Жаворонок, по крайней мере не только Жаворонок. По-прежнему прикрывая правой рукой – рукой с кольцом – рану на груди Кисела, она поднесла левую, покрытую кровью Кисела, ко рту и коснулась ее языком.
   А потом призвала к руке магию. «Найди это», – сказала она ей, показывая кровь Кисела. Магия взяла свернувшуюся кровь с повязки, с ее рук, с окровавленной одежды Кисела. Сэра снова коснулась языком. «Сделай такой».Свернувшаяся, засохшая кровь снова стала чистой и живой. «Помести туда».Та ее часть, что была Жаворонком, отыскала слипшиеся кровеносные сосуды и показала магии, где нужно действовать.
   Сэра с дрожью вздохнула.
   – Отпусти, – сказала она Леру, который сильно сжимал ее запястья. – Больше он во мне не нуждается.
   Лер отпустил ее, и она отняла руки. Грудь Кисела выглядела так, словно ране несколько недель. Сэра была немного разочарована: все-таки след остался, но вспомнила слова Брюидд о том, что колени Таера должны немного и сами выздоравливать, и решила, что, может, это и к лучшему.
   Кисел открыл глаза.
   – Вряд ли я сегодня смогу сражаться, – сказал он Сэре. – А вот завтра… – Он попытался сесть, но не удержался. Тоарсен подхватил его, прежде чем он ударился головой о землю. – Ну, может, через неделю или две… – слабым голосом сказал Кисел.
   – У тебя получилось, – сказал Таер, прерывая игру.
   – Спасибо, – прошептал Тоарсен со слезами на глазах.
   – Я сказала, что не позволю этому ублюдку убить еще кого-нибудь, – холодно ответила Сэра.
   – Куда исчезла вся кровь? – спросила Ринни. Сэра потрепала голое плечо Кисела.
   – Назад, туда, где ее место, – сказала она. – Теперь попробуем Гуру.
   Гуру лечить оказалось одновременно и проще, и труднее: легче, потому что теперь Сэра знала, как призывать кольцо, труднее – потому что она устала и раны были серьезнее. Иелиан сломал Гуре ребра и разрезал плечевую мышцу.
   Сэра соединяла последние порванные связи, которые, как знал Жаворонок, позволят собаке пользоваться ногами, как раньше, когда кто-то заговорил с ней.
   – Сэра.
   Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы оторваться от лечения и понять, что это Таер.
   – Сэра, Хиннум вернулся. – Голос Таера звучал мягко, но настойчиво. – Ты можешь ему помочь?
   Сэра подняла голову и увидела стоящую на коленях Хенну; по ее щекам катились слезы, и она держала на руках неподвижную черно-белую птицу.
   – Сэра, – сказала Хенна.
   Сэра с трудом встала, и Таер поддерживал ее, пока она не обрела равновесие. Она склонилась к Хенне и поднесла руки к сороке.
   Почувствовала, как сила Жаворонка устремилась к птице, но, как масло отталкивает воду, целительная сила перекатилась через птицу, не тронув ее. Сэра попробовала снова.
   На это раз она увидела разницу между Хиннумом и Киселом. Тело Хиннума окутывали возраст и магия и не давали целительной силе приблизиться. Она поняла, что лечить мага солсентитрудно, потому что в его теле действует другая магия, не та, которой владеет Ворон. Она поняла, почему колдун солсентиспособен прожить гораздо дольше обычного человека: эта магия придает сил его стареющей плоти, сухожилиям и костям.
   – Он слишком стар и магия слишком укоренилась в нем, чтобы допустить лечение, – сказала потрясенная Сэра. – Я ничего не могу сделать.
   Хенна пригладила перья птицы и что-то шептала ей. Яркие птичьи глаза потускнели, и Сэра точно ощутила момент, когда сердце Хиннума перестало биться.
   Приближалась тьма, и Сэра в тревоге подняла голову, но это был только ее сын. Защитник присел и обнял плачущую Хенну.
   – Джес не может быть здесь, – сказал он ей. – Но я могу.
   Облик сороки исчез, и на коленях Хенны лежал ребенок не старше четырех лет.
   – Бедный мой Хиннум, – прошептала Хенна. – Как это жестоко! Какую цену ты заплатил за магию, друг мой. – Она посмотрела на Сэру. – Когда ему исполнилось триста лет, он перестал стареть и стал молодеть. Когда я видела его в последний раз, он выглядел так, словно ему столько же лет, как Ринни, и он находил это унизительным. – Она посмотрела на ребенка у себя на руках. – Он бы возненавидел это.
   – Он был великий колдун, и мир после его смерти стал беднее, – сказала Сэра.
   – Это был величайший из когда-либо живших магов, – хриплым от горя голосом сказала Хенна. – Я была Вороном и не представляла себе, какой силой способен владеть мастер иллюзий. Он мог пользоваться и другими видами магии, но сутью его была иллюзия. Он создал заклятие, которое принесло в жертву Колосс, потому что у меня для этого уже не было сил. Пятьдесят колдунов не сравнились бы с ним по силе.
   – Когда все закончится, – сказал Таер, – ты расскажешь мне эту историю, и я буду петь ее, чтобы пламя его славы никогда не погасло. Он умер, защищая моих детей, умер, пытаясь победить Черного. Такой человек заслуживает, чтобы его помнили.
   – Я буду помнить его, – сказала Хенна. – Буду помнить.
   – Он скоро будет здесь, – предупредил Лер.
   – Если он так обошелся с Хиннумом, – сказал Хенна, – у нас нет ни шанса.
   – Он может нас убить, а мы его даже не увидим, – сказал Форан. – Он остановил мое дыхание. Если бы Ринни не отвлекла его, я был бы мертв.
   – Но он еще не получил то, что ему нужно, – напомнил Таер.
   – Камни? – Сэра покачала головой. – Теперь, когда Хиннум не охраняет библиотеку, ему нужно только прочесть книги. Он найдет то, что ему нужно.
   – Вы Вороны. – Таер встал. – Вам не нужно учиться, как колдунам, чтобы овладеть новой магией. Виллон, которого я знаю, очень дотошен. Он никогда не предпринимает ничего нового поспешно. Ведь он купец, и преуспевающий купец. Он сначала попробует поторговаться с нами, прежде чем пробовать самому. На его стороне преимущество. Конечно, для него было бы проще, если бы он не упустил Ринни. Но ему не обязательно действовать так.
   Он прошел к лошадям и расседлал Скью. Снял попону, развернул ее, осторожно встряхнул и принес Хенне.
   – Эта попона в поте и волосах верного и скромного слуги. Не шелк, какого заслуживает Хиннум, но думаю, это приемлемо.
   Кто, кроме Таера, мог бы сделать старую конскую попону достойным саваном для Хиннума из Колосса? Сэра смахнула с глаз слезы. Она недолго знала Хиннума – но слышала о нем всю жизнь. Ее лицо стало мокрым, она подняла голову и увидела небо, затянутое тяжелыми дождевыми тучами, как будто они тоже оплакивают смерть старого мага.
   Таер расстелил попону на камнях и взял из рук Хенны тело Хиннума. Положил маленькое тело посреди яркого одеяла и завернул в него. Поднял и отнес в сторону от дороги. Здесь стоял небольшой дом с маленьким двором и кустом. Таер положил тело под куст.
   – Спрячем его, – сказал он. – Пусть Виллон гадает, не придет ли Хиннум нам на помощь. Хенна, я думаю, Лер прав. Виллон немного отдохнет, но скоро он придет. Ты должна научить меня произносить имя Старшего бога.
   – Надо торопиться. – Сэра встала. – Хенна, Хиннум отдал свою жизнь за этот наш шанс.
   Она ждала, пока Хенна учила Таера – отдельно, по слогам, чтобы преждевременно не привлечь внимание бога. Потом подошла к Форану. Он, Тоарсен и Кисел сидели, прислонясь к одному из небольших зданий, выходящих на извилистую улицу. Как обычно, рядом с императором сидела Ринни. Все они выглядели сонными.
   Лер сидел перед Фораном на корточках и о чем-то говорил с ним. Увидев мать, он замолчал.
   – Тебя тоже можно использовать против нас, – сказала она Форану. – А ты беззащитен против Черного. Я хочу, чтобы ты оставался на месте. Если можешь, не привлекай к себе внимание. Не знаю, сможем ли мы защитить тебя… и не хотела бы узнавать.
   Форан покачал головой.
   – Виллон не знает тебя.
   Она ожидала возражений – по опыту знала, что мужчины не любят, когда им показывают, что они беспомощны.
   Реплика Форана как будто не имела отношения к его словам.
   – Конечно, знает, – возразила она. – Мы двадцать лет прожили в одном поселке.
   Форан улыбнулся – такая улыбка выручала его из неприятностей довольно часто.
   – Да, и все же он не знает тебя. Он знает спокойную хладнокровную женщину, властную и сильную, которую интересует только безопасность Таера и ее семьи.
   – И что?
   – Женщина, которую он знает, никогда не подвергнет свою семью опасности. Ни ради императора, ни, тем более, ради его охранников. – Улыбка стала шире, и усталые глаза загорелись. – И он прав – только ты видишь в нас не императора и его охранников. Я видел твое лицо, когда мы рассказали, что Руфорт мертв, а Виллон не видел. Он не подумает, что мы тебе дороги, потому что ему самому не дорог никто. Он не будет пытаться использовать нас в качестве заложников.
   Затем он сделал нечто совершенно неожиданное. Встал, отряхнул одежду, сделал два шага вперед, низко поклонился, так что его рот оказался на уровне ее лица, и поцеловал ее в обе щеки.
   – Он считает Таера мягким, а тебя – жесткой, но в обоих случаях он ошибается.
   Она почувствовала, что покраснела.
   – Мы тебя знаем, – сказал Форан. – А он нет.
   – Ну… – начала она, польщенная, и почти обрадовалась, услышав низкое предупреждающее рычание Джеса.
   – Он идет, – сказал Лер вставая. – Я тоже это чувствую, Джес. Он не пытается спрятаться от нас.
   – Держитесь незаметно, – сказала всем Сэра. Она протянула руку Ринни. – Ты нам нужна. Идем, Лер.
   По указаниям Хенны они встали полукругом с Таером в центре. Когда показался Виллон, Сэра крепче сжала руки Ринни и Лера. Она видела, как Джес взял руку Хенны и как наконец соединили руки Хенна и Таер. И как только они это сделали, Сэра почувствовала, что что-то началось. Как и обещала Хенна, между нею и пятью носителями орденов, стоявшими перед Черным, установилась связь. И пока кольцо позволяло ей представлять недостающий орден Жаворонка.
   – Я не хочу вам зла, – сказал Виллон, останавливаясь в десяти шагах перед ними.
   Он был совсем молодой, заметила Сэра, с завязанными сзади длинными черными волосами. На лбу у него синяк, и движется он неловко; Сэра с удовлетворением поняла, что из битвы с Хиннумом он не вышел невредимым.
   – Таер, – сказал он. – Ты Бард, ты знаешь, что я говорю правду. Я никогда не хотел вам зла. Твоей жене нужно только наладить камни с орденами, чтобы они работали на меня – или, еще лучше, отдать их мне и показать, как они действуют. Я оставлю вас в мире до конца дней детей ваших детей, даю вам слово.
   – Мы Странники, – сказал Лер, и его рычание могло бы исходить и от его брата. – Мы не можем позволить Черному оставаться свободным.
   Виллон поднял руки.
   – Черный, Черный. Черный умер пятьсот лет назад – придурок, который стремился только оставаться живым и потому отовсюду вытягивал жизнь. Убивал тех, кто был ему дорог, лишь бы сохранить то, что без них теряло смысл. Я не таков. Таер, ты меня знаешь. Я ничего подобного не сделаю. Мне нравятся вызовы, Таер, я наслаждаюсь песней по вечерам. Я не такой, как Черный король.
   – Может, еще нет, – сказала Хенна. – Но и он не всегда был Безымянным королем. Он был хорошим человеком и заботился о своих людях. Он видел способ обеспечить процветание своего царства.
   – Он убил их, – сказал Виллон. – Уничтожил свое царство. А я никогда никому не причинял вреда.
   – Скажи это Руфорту, – сказала Ринни.
   Сэра сжала ее руку. Она не хотела, чтобы первое нападение было нацелено на дочь.
   – Вашего охранника и собаку убил Иелиан. Я не приказывал их убивать.
   – Колберн, – напомнил Джес мягким низким голосом, который в ушах Сэры раскатился далеким громом. – Целый город умер, чтобы накормить тебя.
   – Они ничто, – ответил Виллон. – Я никого из них не знал. Да и вы тоже.
   Сэра почувствовала, как у Лера перехватило дыхание, и на этот раз он получил предупреждающее пожатие.
   – А как же Мехилла? – спросила Сэра. – Моя дочь, которую ты убил?
   Дружелюбное выражение словно стерли с лица Виллона. На мгновение лицо его стало совершенно невыразительным. Он начал что-то говорить – ложь, потому что остановился и взглянул на Таера.
   – Мехилла была ошибкой, – наконец сказал он.
   – Не думаю. – Сэра говорила мягким приятным голосом. – Думаю, ты убил мою дочь, целый год наблюдал, как она умирает, а потом пришел ко мне в дом и сказал, как тебе жаль, что она умерла.
   – Ты пожалеешь о ее смерти, – сказал Таер. – И о смерти всех тех, кого убил с тех пор, как стал Черным. Приняв силу Сталкера, Виллон, становишься злом.
   – Нет, – возразил Виллон. – Становишься могущественным. Ты не понимаешь добро так, как его понимаю я, Таер. Получив камни, научившись работать с орденами, я смогу исцелять, строить, возводить города и империи.
   – Сможешь, – сказала Сэра. – Но станешь ли? Смерть следует за тобой, как черви за разложением.
   – Так что же, Таер, – сказал Виллон, – ты позволяешь твоей женщинедумать за тебя? Женщина должна молчать, когда мужчина занят делом.
   – Я никогда не скажу так, даже подумать не осмелюсь, – ответил Таер. – Это может рассердить мою Сэру, если я так скажу. Но ее ты не рассердишь: ей неважно, что ты думаешь. Без Сталкера ты ничто.
   Сэра ощутила силу, вложенную Таером в эти слова, и увидела, как Виллон отступил на шаг. Она также почувствовала, что овладела собой и подавила горячую инстинктивную реакцию на слова Виллона.
   – Ты убил мою дочь, – сказал Таер. Сэра никогда не слышала, чтобы он говорил таким жестким и холодным голосом. – Я не стану торговаться с тобой.
   – Я не хотел ее убивать, – сказал Виллон. – Она не должна была умереть.
   – Не должна была, – согласилась Хенна. – Она должна была стоять с нами, чтобы мы смогли уничтожить то, во что ты превратился.
   – Она с нами, – негромко сказала Сэра. – Она пришла, чтобы посмотреть на твою смерть. Сюла-евра-килин-фаурат!
   Она произнесла слова, убившие тролля, и услышала, как эхо этих слов разносится по улицам Колосса.
   Виллон пошатнулся, но ведь он был не тролль, привыкший к своему природному иммунитету к магии, а у Сэры не было больших запасов магии, таких, как в защите дома. Она причинила ущерб Виллону, но не убила его.
   Виллон слизал кровь с губ.
   – Тупая сука Странница, – сказал он, брызгая слюной изо рта. – Заткнись. Ты только молчи. Если ты будешь молчать, мы договоримся. Твоя семья будет в безопасности. Почему бы тебе просто не замолчать?
   – Потому что ты недостоин, чтобы тебя слушали, – сказал Форан, и сказал зря. Сэра не могла оторвать взгляда от Виллона, но если Форан оставил свое безопасное место у дома… – а он его оставил, Тоарсен и Кисел рядом с ним. Он должен был исполнять ее просьбу, а не отвлекать ее, не давая сосредоточиться.
   – Ты не смог даже удержать Ринни и меня, когда мы были в твоей власти. Что это за колдун, который не может справиться с ребенком и бывшим пьяницей?
   Если бы Сэра не подготовила защиту, Форан мог бы не дожить до того, чтобы пожалеть о своих словах. Магия, нацеленная Виллоном на императора, была сильна, и Сэра чувствовала, как ее торопливо организованная защита поддается. Но тут присоединилась магия Хенны и отразила нападение Виллона.
   – Пора, Таер, – услышала Сэра слова Хенны.
   –  Линвите, – произнес Таер.
 

* * *

 
   –  Линвите, – произнес он, надеясь, что что-нибудь произойдет.
   Но этого он никак не ожидал. Как только слово слетело с его уст, руки Ринни и Хенны исчезли, исчез и Виллон. Исчезла знакомая тяжесть лютни. Таер был один.
   Он стоял в длинном широком помещении со стенами, потолком и полом сизо-серого цвета, в комнате, лишенной конкретных черт, словно это не реальное помещение, а чья-то мысль о нем.
   Инстинкт требовал возвращения назад, к семье, но Хенна и Хиннум оба считали, что только произнесение имени Старшего бога позволит победить Черного. Таер заставил себя успокоиться, осмотрелся и пошел вперед.
   Его прочные сапоги не оставляли никаких следов на пустом полу; отпечатков не было, только легкие пятна там, где пола касались острые края подошв. Но мгновение он почувствовал смущение и замешательство: он, фермер, смеет шагать по священным залам и пачкать полы.
   Он остановился и глубоко вздохнул.
   – Да, мне здесь не место, – сказал он вежливо; ему не хотелось бы так говорить. – Я знаю это так же, как и Ты. Но не думаю, чтобы несколько пятен на полу причинили тебе беспокойство. Я Бард, сэр. Я знаю, как действовать на людей – и знаю, когда кто-то пытается воздействовать на меня. Прошу Тебя прекратить это.
   Никто не ответил, но стремление согнуться и ползти дальше на четвереньках из-за своего несоответствия этому месту, исчезло. Однако сознание опасности, грозящей семье, осталось, и Таер быстро пошел вперед. И хотя в помещении он ничего не видел, знал, что идти нужно в этом направлении.
   – Зачем ты произнес мое имя, Бард? Голос был низкий и звучный.
   Таер остановился и повернулся к богу, который появился рядом с ним без звука или какого-либо предупреждения, только прозвучали сказанные низким басом слова, и Таер не мог не захотеть хоть раз услышать пение этого голоса.
   Ничего особенного в боге не было. Он казался мужчиной чуть ниже среднего роста и хрупкого телосложения. Волосы и глаза были такими же темными, как у Таера.
   – Почему ты колеблешься, Бард? – Он произнес это с легкой улыбкой, от которой у Таера холодок пробежал по спине. Это не Ткач. – Сочиняешь ложь, которая могла бы понравиться мне?
   – Нет, – правдиво ответил Таер. – Мне только сейчас пришло в голову, что я не знаю, в чем правда. Простой ответ таков: мы знаем только одно имя.
   – Итак, вы вызвали меня, потому что не знали имени моего брата? Или есть другой ответ?
   Таер решил довериться инстинкту.
   – Я думаю, завеса, которую сотворил Ткач, ограничивает Его способность действовать в этом мире. Все, что Он мог сделать, Он уже сделал. Если бы у нас были оба имени, мы призвали бы Ткача. – Он сделал глубокий вдох. – И допустили бы ошибку. Ткач не может помочь нам.