Страница:
— Засада была, конечно, чистой авантюрой, и с ней вышла промашка, но клянусь вам, у нас такого почти не случается. — Он сделал глоток из своей жестянки с пепси — жидкость оказалась безвкусной и тепловатой, но в ней был кофеин. Господи, как он устал! А она еще собирается в библиотеку за книгой! — И вы остались целы, верно? Как бы мы ни напортачили, мы все же ухитрились сохранить вам жизнь, а это чего-нибудь да стоит.
— То, что я жива, вовсе не заслуга вашей Программы защиты свидетелей, а ваша лично, — поправила Алессандра. — Если бы не вы, Гарри О'Делл, меня бы уже не было на свете.
— К вопросу о тех, кто действительно мог умереть, — переменил тему Гарри. — Джорджа уже перевели из интенсивной терапии в обычную палату. С ним все будет в порядке. Я только что звонил в Нью-Йорк.
— Слава Богу!
— Слава вам! — тихо поправил Гарри. — Это вы спасли ему жизнь, Эл.
— Я ему, вы мне… — Алессандра досадливо махнула рукой. — Но это ничего не меняет. Прежде всего нападения не должно было случиться — там никто не должен был в нас стрелять. Если бы я погибла, то ваша Программа защиты свидетелей была бы повинна в моей смерти так же, как Майкл Тротта.
— Ну, уж если и впрямь искать виноватых и покопаться поглубже, дорогая, то спросите свою совесть. Вы облегчили Тротта задачу найти вас. Мы дали возможность просочиться слухам о вашем местонахождении; но остальное вы сделали сами. Все, что надо было сделать Айво, — это поспрашивать, не поселилась ли в округе женщина, выглядящая как супермодель.
— Я не похожа на супермодель.
— В таком случае как кинозвезда, — пожал плечами Гарри. — Вы ведь не похожи на обычную рядовую фермершу из Пол-Ривер, это факт.
— Я даже не выходила из дома!
— И не должны были. Вам достаточно было проехать по городку, что вы и сделали, взять ключи у агента по недвижимости. Вы сидели в машине с таким видом, будто случайно забыли дорогу на ленч со своим агентом. Люди вас заметили.
Алессандра покачала головой:
— Ну, это глупости. Я просто сидела, и все.
— Как вы считаете, сколько человек в тот день отметили ваше появление?
Алессандра пожала плечами:
— Понятия не имею.
— А вы подумайте!
Она вздохнула:
— Не знаю. Ну, двое, трое…
— Двадцать пять, самое меньшее. Это только те, о ком мы знаем, а ведь возможно, их больше. Каждый кому-то сказал о вас, родным, знакомым. Мы узнали об этом, когда искали Айво после стрельбы в супермаркете. Итак, люди в этом городишке знали, что какая-то необыкновенно красивая женщина поселилась в доме Арчера на Делвин-роуд. — Гарри недовольно посмотрел на нее. — Да, вот так. К вашему сведению, даже если вас заметили только два или три человека, это уже много. — Он помолчал, давая ей переварить сказанное. — Вы и в самом деле хотите уцелеть?
Ответ последовал без колебаний:
— Да.
— В таком случае вам придется стать невидимкой, Элли. Одежда, которую вы покупали, когда выезжали с Кристиной Макфолл… — Он покачал головой. — В такой одежде вы никогда не будете незаметной.
Гарри окинул взглядом ее туалет: черная, плотно обтягивавшая блузка, пара шелковистых легких черных брюк, туфли на высоком каблуке. Господи! После ночи в машине она должна была выглядеть всклокоченной и помятой, но ничего подобного не произошло — она снова была фотомоделью, готовой сниматься для модного журнала.
— Вы упаковали все свои вещи?
— Конечно.
— Где они?
Алессандра смотрела на него, непонимающе моргая.
— В моей дорожной сумке. На заднем сиденье.
— Пожалуйста, откройте. — Гарри чувствовал себя до предела измотанным — надо было где-нибудь остановиться и выпить кофе. С другой стороны, все, что ему требовалось сделать, чтобы не уснуть, — это глубоко дышать, потому что при каждом вздохе грудь жгло будто огнем. — Берите же свою сумку — у вас там где-то должны лежать по меньшей мере три пары обтягивающих штанов — черные, серые и ярко-синие. Вытаскивайте их, и мы поговорим о вашей одежде.
— Это леггинсы, — сообщила ему Алессандра, сражаясь с дешевой нейлоновой дорожной сумкой, купленной для нее Джорджем.
— Не важно. Доставайте черную полосатую водолазку, — подсказал Гарри. — Ту, что так плотно вас обтягивает.
— Это особая вязка, — объяснила Алессандра, расстегивая сумку. — Рубчатая.
— Ах, рубчатая! Наконец-то! Теперь, когда вы объяснили, моя жизнь несказанно обогатилась.
Гарри взял у нее из рук леггинсы, свитер и некоторое время держал их, расправляя и разглядывая.
— В обтяжку. Слишком в обтяжку, хотя и красиво, — прокомментировал он. — В такой одежде вы выглядите очень привлекательной, хоть и чересчур ухоженной.
Он положил одежду на колени, потом его рука нырнула в сумку и извлекла две очень тоненькие маечки с короткими рукавами — одна была чисто белой, без всяких узоров и отделки, вторая — оливково-зеленой. На ощупь они оказались удивительно мягкими и нежными. Потом последовал синий свитер, который согревал ее вчера.
— Он тоже вам очень к лицу. Что там еще?
— Несколько рубашек. Юбка. Пара джинсов.
— Дайте-ка посмотреть.
Гарри опустил майки себе на колени, где уже лежала ее одежда, и взял джинсы.
— Да, пойдет.
— А юбка?
Алессандра вытащила и расправила юбку — черную и очень короткую. Выглядела она очень сексуально — в ней ее ноги должны были казаться еще длиннее. Гарри положил юбку на все растущую гору одежды у себя на коленях и сунул руку в сумку, чтобы достать две последние рубашки. Одна из них оказалась очень длинной и с короткими рукавами. Затем он вытряхнул из сумки несколько пар атласных трусиков и кружевных бюстгальтеров. То, что она носила под одеждой, значения не имело, потому что этого никто не должен был видеть, и он в особенности. Эта мысль почему-то уязвила его больнее, чем сломанные ребра.
— Теперь туфли, — сказал он. — Дайте-ка мне одну.
С усталым вздохом она сняла туфлю и протянула Гарри.
— А в чем дело?
— Высокие каблуки, — разъяснил он. — Выглядит слишком вызывающе, слишком сексуально. Теперь вам придется отдавать предпочтение низким, возможно, даже носить кроссовки.
Он передвинулся на левое сиденье, опустил стекло и выкинул всю новую одежду Алессандры вместе с туфлей, которую держал в руке.
— Боже мой! — Алессандра резко повернулась на сиденье и теперь смотрела, как ее одежда летела на землю со скоростью семьдесят пять миль в час. Потом она с ужасом взглянула на него. — Вы что, окончательно спятили? Зачем вы это сделали?
— Вы ведь хотите остаться в живых?
— Остановите машину! — Она была в ярости. — Сейчас же остановитесь и вернитесь за моей одеждой!
— Я не стану этого делать, и к тому же здесь нет поворота. Как федеральный агент, я… Она сильно ударила его по руке:
— Вы идиот! Это все, что я имела стоящего, а вы все выбросили! О Господи! Как вы могли сделать такое?
— Вам не удалось бы поносить ничего из этого, Эл, а если бы вы не послушались, то вас бы убили.
— По-вашему, я теперь не имею права носить хорошую одежду, не имею права выглядеть просто мало-мальски привлекательной…
Гарри пришлось повысить голос, чтобы перекричать ее.
— Мало-мальски привлекательной? Да вы с ума сошли! — Он ткнул в нее пальцем. — Надеть эту одежду — все равно что раструбить о вас в двадцать фанфар! Любой с одного взгляда определит, что по соседству появилась одна из десятка красивейших женщин на свете. Это все равно что забить во все колокола, застучать в барабаны, включить сирены! В этой вашей одежде нет ни малейшего намека на скромность. Так что стоит ли говорить о «мало-мальской привлекательности»?
— Ладно, если уж вы так считаете, Может быть, мне стоит несколько изменить своему стилю, немного, но…
— Никаких «может быть», и никаких «но».
— Я пыталась не переборщить с косметикой, и все же, когда посмотрела на себя в зеркало… с этими своими светлыми волосами я показалась себе такой бледной. — Алессандра покачала головой. — То же самое произошло, когда мы отправились покупать одежду — она была такой дешевой, и я подумала, что…
— На вас она не выглядит дешевой.
— Но…
— Чего вы хотите, Элли? Хотите скрыться, затеряться в толпе, стать незаметной? Или хотите оставаться королевой красоты и носить такую одежду, чтобы люди на вас оборачивались?
— В ваших устах это звучит так, будто я Елена Троянская. Я вовсе не так красива.
— Не кокетничайте. Когда вы входите в комнату, люди оборачиваются, чтобы посмотреть на вас.
— Да как вы не поймете — это ведь единственное, что я умею! — наконец взорвалась она. — Быть красивой — это все, что я умею, все, что я когда-либо делала. Только на это я и гожусь!
Господи! Она говорила совершенно серьезно!
— Сейчас как раз самое время научиться чему-нибудь еще, — нашелся Гарри. — Знаете, слесари тоже зашибают хорошую деньгу…
— Перестаньте меня высмеивать!
— Если серьезно, то в вашем наряде Тротта вас обязательно найдет. И вам еще очень повезет, если его киллер всадит вам пулю в голову, — а ведь Тротта может захватить вас и привезти обратно в Нью-Йорк, чтобы скормить своей собаке. Как вам такой юмор?
Алессандра побледнела.
— Зачем вы пытаетесь запугать меня?
— Ну, это самый крайний случай, худший вариант, так сказать. Но если вы не согласны полностью изменить свою внешность, я отказываюсь везти вас в Колорадо и подвергать опасности жизнь своих детей, которых могут случайно подстрелить в потасовке, когда люди Тротта наконец найдут вас.
— Я изменила…
— Нет.
Она подняла боковое зеркальце, чтобы посмотреться в него.
— С таким цветом волос я выгляжу совершенно по-другому. К тому же никогда в жизни я так не одевалась. Это не мой стиль! — Она и правда верила, что изменилась настолько, что Майкл Тротта теперь не мог бы ее узнать.
Гарри только махнул рукой.
— Прошу прощения. Так не пойдет. Отныне вы не должны носить ничего облегающего, ничего по фигуре, ничего, хоть отдаленно похожего на модную одежду.
— Но почему?
— Лучше поверьте, что я прав. Вы скрываетесь, и, значит, вас никто не должен видеть. Этого можно достигнуть двумя способами — вы или удаляетесь от мира, или становитесь невидимкой, становитесь такой, что никто не посмотрит на вас дважды. Подумайте, что это значит.
Алессандра хотела что-то сказать, но вдруг осеклась. Она сидела молча, с закрытыми глазами, прижав ладони ко лбу, пока машина пожирала шоссе миля за милей.
Когда она наконец заговорила, голос ее звучал глухо:
— Никакого другого выхода нет?
— Пластическая операция. — Гарри оценивающе посмотрел на нее. — Полностью изменить ваше лицо.
— А еще?
— Ну, еще можно, проезжая через следующий город, заглянуть в общественную библиотеку и взять книгу «Десять несложных способов, как укрыться от мафии». Может быть, вы найдете там хоть один, не учтенный мной.
Алессандра бросила на него неодобрительный взгляд:
— Очень смешно!
— По правде говоря, это действительно смешно. Джордж обязательно оценил бы.
— У меня нет денег. — Алессандра задрожала, но все же сумела овладеть собой; когда она заговорила снова, голос ее звучал холодно и бесстрастно. — И на какие средства я смогу приобрести ту уродливую одежду, которую вы рекомендовали мне носить и которая каким-то волшебным образом может сделать меня невидимой?
— Это будет мой подарок, — ухмыльнулся Гарри. Она бросила на него испепеляющий взгляд.
— Прошу прощения, я неловко выразился. Послушайте, Эл, мы будем в Луисвилле, как раз когда там откроются магазины, и найдем какой-нибудь супермаркет. Придется также заняться вашими волосами.
— Разумеется, они будут мышиного цвета? Гарри кивнул: мышиного.
Алессандра отвернулась к окну, стараясь не показать ему своих слез.
— Сделайте мне одолжение, Гарри, — сказала она. — Пожалуйста, попытайтесь не показывать своего удовольствия по этому поводу столь явно.
— К вам пришли.
Джордж открыл глаза и увидел человека, стоящего над его кроватью. Это его удивило. Он пережил сложную операцию и последующее переливание крови, а теперь наконец они перевели его из палаты интенсивной терапии в обычную палату, дав ему возможность отпраздновать тот факт, что он уцелел и жизнь его не кончена. И как же они обставили этот праздник жизни? Вместо того чтобы приставить к нему какую-нибудь красотку, только что выпущенную из медицинского колледжа и полную почтения к красивому и отважному агенту ФБР, получившему тяжелую рану при исполнении служебных обязанностей, они дали ему Стэнли, медбрата, мужчину!
— Пришли? — шепотом спросил Джордж. — Кто?
Стэнли пожал плечами:
— Я не уловил имени, приятель.
Стэнли был серфингистом, что, безусловно, увеличивало его обаяние.
— Посетитель — мужчина или женщина?
— Женщина, притом весьма фигуристая особа.
Ники. Несомненно, Ники. Кто же еще? Он надеялся увидеть ее, еще когда был в палате интенсивной терапии, он спрашивал о ней. Окутанный болью, как туманным облаком, с головой, отупевшей от потери крови, еще опасающийся, что умрет, он думал о Ники. И он звал ее. Он хотел сказать ей, что жалеет обо всем, что между ними произошло, хотел подержать ее за руку, потому что был уверен — если и есть на свете кто-то, кто может вытянуть его с того света, если есть некто сильный и крепкий, то это Ники.
Но она так и не пришла.
— Лучше поздно, чем никогда, — прошептал он, отвечая Стэнли. — Так-то, приятель. Медбрат проверил капельницу.
— Похоже, вы искренне рады.
— Да. — Джордж закрыл глаза, и на губах его появилась слабая улыбка.
Наконец-то Николь была здесь.
Он слышал, как вышел Стэнли, как закрылась и снова открылась дверь. Потом он услышал шаги — она приближалась к его постели.
— Господь всемогущий! Ты выглядишь ужасно!
Джордж открыл глаза.
Это была не Ники. Это была Ким. Она неуверенно улыбнулась:
— Я-то думала, что ты должен чувствовать себя много лучше, после того как выкарабкался из лап смерти…
Ким. Он пытался преодолеть медлительность и тупость, вызванные постоянно поступающим в кровь лекарством.
— Ну как ты?
Она села возле его постели. В стерильной больничной палате Ким выглядела крайне неуместно — на ней были джинсы и майка с короткими рукавами, но, несмотря на одежду, она все-таки оставалась похожей на стриптизершу. Ее роскошный бюст казался слишком большим по сравнению со всем остальным. Как сказал Стэнли? Фигуристая. Джордж должен был догадаться.
— Твой напарник рассказал мне, что случилось, и подвез меня.
Его напарник?
— Гарри!
Ким покачала головой.
— Женщина по имени Кристина.
Крис? Почему она привезла Ким сюда? Ах да, она не очень-то жаловала Ники, а та, должно быть, сказала, что ей плевать, жив Джордж или мертв. И Крис по доброте своей привезла сюда посидеть у его постели другую, ту, которую смогла найти.
Джордж пытался не позволить пролиться слезам, навернувшимся на глаза, боясь, что Ким может их заметить и понять причину, но было слишком поздно. Она увидела. Впрочем, Ким так и не поняла ничего — она взяла его за руку и, нежно улыбнувшись, отвела волосы с его лба.
— Ты ведь рад меня видеть, правда? — спросила она. — Знаешь, солнышко, я тоже рада, что приехала.
Глава 11
— То, что я жива, вовсе не заслуга вашей Программы защиты свидетелей, а ваша лично, — поправила Алессандра. — Если бы не вы, Гарри О'Делл, меня бы уже не было на свете.
— К вопросу о тех, кто действительно мог умереть, — переменил тему Гарри. — Джорджа уже перевели из интенсивной терапии в обычную палату. С ним все будет в порядке. Я только что звонил в Нью-Йорк.
— Слава Богу!
— Слава вам! — тихо поправил Гарри. — Это вы спасли ему жизнь, Эл.
— Я ему, вы мне… — Алессандра досадливо махнула рукой. — Но это ничего не меняет. Прежде всего нападения не должно было случиться — там никто не должен был в нас стрелять. Если бы я погибла, то ваша Программа защиты свидетелей была бы повинна в моей смерти так же, как Майкл Тротта.
— Ну, уж если и впрямь искать виноватых и покопаться поглубже, дорогая, то спросите свою совесть. Вы облегчили Тротта задачу найти вас. Мы дали возможность просочиться слухам о вашем местонахождении; но остальное вы сделали сами. Все, что надо было сделать Айво, — это поспрашивать, не поселилась ли в округе женщина, выглядящая как супермодель.
— Я не похожа на супермодель.
— В таком случае как кинозвезда, — пожал плечами Гарри. — Вы ведь не похожи на обычную рядовую фермершу из Пол-Ривер, это факт.
— Я даже не выходила из дома!
— И не должны были. Вам достаточно было проехать по городку, что вы и сделали, взять ключи у агента по недвижимости. Вы сидели в машине с таким видом, будто случайно забыли дорогу на ленч со своим агентом. Люди вас заметили.
Алессандра покачала головой:
— Ну, это глупости. Я просто сидела, и все.
— Как вы считаете, сколько человек в тот день отметили ваше появление?
Алессандра пожала плечами:
— Понятия не имею.
— А вы подумайте!
Она вздохнула:
— Не знаю. Ну, двое, трое…
— Двадцать пять, самое меньшее. Это только те, о ком мы знаем, а ведь возможно, их больше. Каждый кому-то сказал о вас, родным, знакомым. Мы узнали об этом, когда искали Айво после стрельбы в супермаркете. Итак, люди в этом городишке знали, что какая-то необыкновенно красивая женщина поселилась в доме Арчера на Делвин-роуд. — Гарри недовольно посмотрел на нее. — Да, вот так. К вашему сведению, даже если вас заметили только два или три человека, это уже много. — Он помолчал, давая ей переварить сказанное. — Вы и в самом деле хотите уцелеть?
Ответ последовал без колебаний:
— Да.
— В таком случае вам придется стать невидимкой, Элли. Одежда, которую вы покупали, когда выезжали с Кристиной Макфолл… — Он покачал головой. — В такой одежде вы никогда не будете незаметной.
Гарри окинул взглядом ее туалет: черная, плотно обтягивавшая блузка, пара шелковистых легких черных брюк, туфли на высоком каблуке. Господи! После ночи в машине она должна была выглядеть всклокоченной и помятой, но ничего подобного не произошло — она снова была фотомоделью, готовой сниматься для модного журнала.
— Вы упаковали все свои вещи?
— Конечно.
— Где они?
Алессандра смотрела на него, непонимающе моргая.
— В моей дорожной сумке. На заднем сиденье.
— Пожалуйста, откройте. — Гарри чувствовал себя до предела измотанным — надо было где-нибудь остановиться и выпить кофе. С другой стороны, все, что ему требовалось сделать, чтобы не уснуть, — это глубоко дышать, потому что при каждом вздохе грудь жгло будто огнем. — Берите же свою сумку — у вас там где-то должны лежать по меньшей мере три пары обтягивающих штанов — черные, серые и ярко-синие. Вытаскивайте их, и мы поговорим о вашей одежде.
— Это леггинсы, — сообщила ему Алессандра, сражаясь с дешевой нейлоновой дорожной сумкой, купленной для нее Джорджем.
— Не важно. Доставайте черную полосатую водолазку, — подсказал Гарри. — Ту, что так плотно вас обтягивает.
— Это особая вязка, — объяснила Алессандра, расстегивая сумку. — Рубчатая.
— Ах, рубчатая! Наконец-то! Теперь, когда вы объяснили, моя жизнь несказанно обогатилась.
Гарри взял у нее из рук леггинсы, свитер и некоторое время держал их, расправляя и разглядывая.
— В обтяжку. Слишком в обтяжку, хотя и красиво, — прокомментировал он. — В такой одежде вы выглядите очень привлекательной, хоть и чересчур ухоженной.
Он положил одежду на колени, потом его рука нырнула в сумку и извлекла две очень тоненькие маечки с короткими рукавами — одна была чисто белой, без всяких узоров и отделки, вторая — оливково-зеленой. На ощупь они оказались удивительно мягкими и нежными. Потом последовал синий свитер, который согревал ее вчера.
— Он тоже вам очень к лицу. Что там еще?
— Несколько рубашек. Юбка. Пара джинсов.
— Дайте-ка посмотреть.
Гарри опустил майки себе на колени, где уже лежала ее одежда, и взял джинсы.
— Да, пойдет.
— А юбка?
Алессандра вытащила и расправила юбку — черную и очень короткую. Выглядела она очень сексуально — в ней ее ноги должны были казаться еще длиннее. Гарри положил юбку на все растущую гору одежды у себя на коленях и сунул руку в сумку, чтобы достать две последние рубашки. Одна из них оказалась очень длинной и с короткими рукавами. Затем он вытряхнул из сумки несколько пар атласных трусиков и кружевных бюстгальтеров. То, что она носила под одеждой, значения не имело, потому что этого никто не должен был видеть, и он в особенности. Эта мысль почему-то уязвила его больнее, чем сломанные ребра.
— Теперь туфли, — сказал он. — Дайте-ка мне одну.
С усталым вздохом она сняла туфлю и протянула Гарри.
— А в чем дело?
— Высокие каблуки, — разъяснил он. — Выглядит слишком вызывающе, слишком сексуально. Теперь вам придется отдавать предпочтение низким, возможно, даже носить кроссовки.
Он передвинулся на левое сиденье, опустил стекло и выкинул всю новую одежду Алессандры вместе с туфлей, которую держал в руке.
— Боже мой! — Алессандра резко повернулась на сиденье и теперь смотрела, как ее одежда летела на землю со скоростью семьдесят пять миль в час. Потом она с ужасом взглянула на него. — Вы что, окончательно спятили? Зачем вы это сделали?
— Вы ведь хотите остаться в живых?
— Остановите машину! — Она была в ярости. — Сейчас же остановитесь и вернитесь за моей одеждой!
— Я не стану этого делать, и к тому же здесь нет поворота. Как федеральный агент, я… Она сильно ударила его по руке:
— Вы идиот! Это все, что я имела стоящего, а вы все выбросили! О Господи! Как вы могли сделать такое?
— Вам не удалось бы поносить ничего из этого, Эл, а если бы вы не послушались, то вас бы убили.
— По-вашему, я теперь не имею права носить хорошую одежду, не имею права выглядеть просто мало-мальски привлекательной…
Гарри пришлось повысить голос, чтобы перекричать ее.
— Мало-мальски привлекательной? Да вы с ума сошли! — Он ткнул в нее пальцем. — Надеть эту одежду — все равно что раструбить о вас в двадцать фанфар! Любой с одного взгляда определит, что по соседству появилась одна из десятка красивейших женщин на свете. Это все равно что забить во все колокола, застучать в барабаны, включить сирены! В этой вашей одежде нет ни малейшего намека на скромность. Так что стоит ли говорить о «мало-мальской привлекательности»?
— Ладно, если уж вы так считаете, Может быть, мне стоит несколько изменить своему стилю, немного, но…
— Никаких «может быть», и никаких «но».
— Я пыталась не переборщить с косметикой, и все же, когда посмотрела на себя в зеркало… с этими своими светлыми волосами я показалась себе такой бледной. — Алессандра покачала головой. — То же самое произошло, когда мы отправились покупать одежду — она была такой дешевой, и я подумала, что…
— На вас она не выглядит дешевой.
— Но…
— Чего вы хотите, Элли? Хотите скрыться, затеряться в толпе, стать незаметной? Или хотите оставаться королевой красоты и носить такую одежду, чтобы люди на вас оборачивались?
— В ваших устах это звучит так, будто я Елена Троянская. Я вовсе не так красива.
— Не кокетничайте. Когда вы входите в комнату, люди оборачиваются, чтобы посмотреть на вас.
— Да как вы не поймете — это ведь единственное, что я умею! — наконец взорвалась она. — Быть красивой — это все, что я умею, все, что я когда-либо делала. Только на это я и гожусь!
Господи! Она говорила совершенно серьезно!
— Сейчас как раз самое время научиться чему-нибудь еще, — нашелся Гарри. — Знаете, слесари тоже зашибают хорошую деньгу…
— Перестаньте меня высмеивать!
— Если серьезно, то в вашем наряде Тротта вас обязательно найдет. И вам еще очень повезет, если его киллер всадит вам пулю в голову, — а ведь Тротта может захватить вас и привезти обратно в Нью-Йорк, чтобы скормить своей собаке. Как вам такой юмор?
Алессандра побледнела.
— Зачем вы пытаетесь запугать меня?
— Ну, это самый крайний случай, худший вариант, так сказать. Но если вы не согласны полностью изменить свою внешность, я отказываюсь везти вас в Колорадо и подвергать опасности жизнь своих детей, которых могут случайно подстрелить в потасовке, когда люди Тротта наконец найдут вас.
— Я изменила…
— Нет.
Она подняла боковое зеркальце, чтобы посмотреться в него.
— С таким цветом волос я выгляжу совершенно по-другому. К тому же никогда в жизни я так не одевалась. Это не мой стиль! — Она и правда верила, что изменилась настолько, что Майкл Тротта теперь не мог бы ее узнать.
Гарри только махнул рукой.
— Прошу прощения. Так не пойдет. Отныне вы не должны носить ничего облегающего, ничего по фигуре, ничего, хоть отдаленно похожего на модную одежду.
— Но почему?
— Лучше поверьте, что я прав. Вы скрываетесь, и, значит, вас никто не должен видеть. Этого можно достигнуть двумя способами — вы или удаляетесь от мира, или становитесь невидимкой, становитесь такой, что никто не посмотрит на вас дважды. Подумайте, что это значит.
Алессандра хотела что-то сказать, но вдруг осеклась. Она сидела молча, с закрытыми глазами, прижав ладони ко лбу, пока машина пожирала шоссе миля за милей.
Когда она наконец заговорила, голос ее звучал глухо:
— Никакого другого выхода нет?
— Пластическая операция. — Гарри оценивающе посмотрел на нее. — Полностью изменить ваше лицо.
— А еще?
— Ну, еще можно, проезжая через следующий город, заглянуть в общественную библиотеку и взять книгу «Десять несложных способов, как укрыться от мафии». Может быть, вы найдете там хоть один, не учтенный мной.
Алессандра бросила на него неодобрительный взгляд:
— Очень смешно!
— По правде говоря, это действительно смешно. Джордж обязательно оценил бы.
— У меня нет денег. — Алессандра задрожала, но все же сумела овладеть собой; когда она заговорила снова, голос ее звучал холодно и бесстрастно. — И на какие средства я смогу приобрести ту уродливую одежду, которую вы рекомендовали мне носить и которая каким-то волшебным образом может сделать меня невидимой?
— Это будет мой подарок, — ухмыльнулся Гарри. Она бросила на него испепеляющий взгляд.
— Прошу прощения, я неловко выразился. Послушайте, Эл, мы будем в Луисвилле, как раз когда там откроются магазины, и найдем какой-нибудь супермаркет. Придется также заняться вашими волосами.
— Разумеется, они будут мышиного цвета? Гарри кивнул: мышиного.
Алессандра отвернулась к окну, стараясь не показать ему своих слез.
— Сделайте мне одолжение, Гарри, — сказала она. — Пожалуйста, попытайтесь не показывать своего удовольствия по этому поводу столь явно.
— К вам пришли.
Джордж открыл глаза и увидел человека, стоящего над его кроватью. Это его удивило. Он пережил сложную операцию и последующее переливание крови, а теперь наконец они перевели его из палаты интенсивной терапии в обычную палату, дав ему возможность отпраздновать тот факт, что он уцелел и жизнь его не кончена. И как же они обставили этот праздник жизни? Вместо того чтобы приставить к нему какую-нибудь красотку, только что выпущенную из медицинского колледжа и полную почтения к красивому и отважному агенту ФБР, получившему тяжелую рану при исполнении служебных обязанностей, они дали ему Стэнли, медбрата, мужчину!
— Пришли? — шепотом спросил Джордж. — Кто?
Стэнли пожал плечами:
— Я не уловил имени, приятель.
Стэнли был серфингистом, что, безусловно, увеличивало его обаяние.
— Посетитель — мужчина или женщина?
— Женщина, притом весьма фигуристая особа.
Ники. Несомненно, Ники. Кто же еще? Он надеялся увидеть ее, еще когда был в палате интенсивной терапии, он спрашивал о ней. Окутанный болью, как туманным облаком, с головой, отупевшей от потери крови, еще опасающийся, что умрет, он думал о Ники. И он звал ее. Он хотел сказать ей, что жалеет обо всем, что между ними произошло, хотел подержать ее за руку, потому что был уверен — если и есть на свете кто-то, кто может вытянуть его с того света, если есть некто сильный и крепкий, то это Ники.
Но она так и не пришла.
— Лучше поздно, чем никогда, — прошептал он, отвечая Стэнли. — Так-то, приятель. Медбрат проверил капельницу.
— Похоже, вы искренне рады.
— Да. — Джордж закрыл глаза, и на губах его появилась слабая улыбка.
Наконец-то Николь была здесь.
Он слышал, как вышел Стэнли, как закрылась и снова открылась дверь. Потом он услышал шаги — она приближалась к его постели.
— Господь всемогущий! Ты выглядишь ужасно!
Джордж открыл глаза.
Это была не Ники. Это была Ким. Она неуверенно улыбнулась:
— Я-то думала, что ты должен чувствовать себя много лучше, после того как выкарабкался из лап смерти…
Ким. Он пытался преодолеть медлительность и тупость, вызванные постоянно поступающим в кровь лекарством.
— Ну как ты?
Она села возле его постели. В стерильной больничной палате Ким выглядела крайне неуместно — на ней были джинсы и майка с короткими рукавами, но, несмотря на одежду, она все-таки оставалась похожей на стриптизершу. Ее роскошный бюст казался слишком большим по сравнению со всем остальным. Как сказал Стэнли? Фигуристая. Джордж должен был догадаться.
— Твой напарник рассказал мне, что случилось, и подвез меня.
Его напарник?
— Гарри!
Ким покачала головой.
— Женщина по имени Кристина.
Крис? Почему она привезла Ким сюда? Ах да, она не очень-то жаловала Ники, а та, должно быть, сказала, что ей плевать, жив Джордж или мертв. И Крис по доброте своей привезла сюда посидеть у его постели другую, ту, которую смогла найти.
Джордж пытался не позволить пролиться слезам, навернувшимся на глаза, боясь, что Ким может их заметить и понять причину, но было слишком поздно. Она увидела. Впрочем, Ким так и не поняла ничего — она взяла его за руку и, нежно улыбнувшись, отвела волосы с его лба.
— Ты ведь рад меня видеть, правда? — спросила она. — Знаешь, солнышко, я тоже рада, что приехала.
Глава 11
Элис Плоткин.
Женщина, смотревшая на нее из зеркала в мотеле, безусловно, заслуживала имени Элис Плоткин.
Алессандра Ламонт исчезла, возможно, навсегда, а вместо нее появилась неуклюжая Элис, жизнь которой была расписана на много дней вперед, и каждый новый день означал, что она будет видеть в зеркале эту женщину с ужасными волосами.
Прямая челка свисала на глаза; к типу ее лица она совершенно не шла. А цвет! Собственно, и определить-то его было нельзя. Волосы ее были неопределенного неряшливого тусклого цвета, скорее мышиного, чем темно-каштанового.
Без косметики она выглядела одновременно и моложе, и старше — глаза ее казались обнаженными и усталыми, когда косметика не скрывала мешков под ними, но зато веснушки придавали ей вид четырнадцатилетней девочки.
А одежда!
Не было ни одной вещи, которая подходила бы ей. Джинсы настолько мешковаты, что Алессандре пришлось надеть ремень, чтобы удержать их на месте. Рубашка с короткими рукавами выглядела непомерно огромной — она поглотила ее груди и свисала до бедер, полностью скрывая талию. Рукава спускались ниже локтей. Весь костюм, если его можно было так назвать, придавал ей вид тощей клячи.
Кроссовки тоже не отличались изяществом — в них присутствовали ярко-белый и ядовито-синий цвета. Смесь эта отличалась редкостным уродством дешевого изделия из пластика и искусственной кожи.
Увы, в ближайшем будущем ни один человек не посмотрит вслед Элис Плоткин, которая похожа на ничем не примечательного подростка. Это перевоплощение было идеей Гарри. Постепенно, через несколько лет, когда люди в городе привыкнут к облику Элис Плоткин, она станет немного старше и будет носить одежду, более подходящую для ее фигуры, и стрижку, при которой станет выглядеть несколько приличнее. В конце концов при условии везения она снова станет хорошенькой.
Алессандра вздохнула.
На одной из двух кроватей за ее спиной Гарри спал мертвым сном, так и не сняв куртки и бейсбольной шапочки, сползшей и неуклюже примятой его головой. Он записал в регистрационном журнале мотеля фальшивые имена, расплатился наличными, открыл дверь номера, бросил сумки с ее новой одеждой, купленной в дешевом магазине, на туалетный столик и повалился на ближайшую кровать лицом вниз.
Они были одни в комнате мотеля, и Гарри мгновенно уснул. Алессандра так и не смогла для себя решить, должна она принять это как оскорбление или нет. Не было ничего удивительного в том, что он не попытался поцеловать ее снова, зажечь заново огонь, вспыхнувший почти три дня назад, — ведь теперь она была похожа на четырнадцатилетнего мальчишку. Да Алессандра бы и не ответила на поцелуй после его предательства. И все же ей хотелось, чтобы он, потеряв ее, мучился, лежал без сна, сгорая от желания и приходя в отчаяние.
Сидя на своей кровати, Алессандра не сводила глаз с Гарри. Лицо его расслабилось во сне, рот был полуоткрыт. И что же в нем такого притягательного? Этот человек лгал ей, и из-за него ее чуть не убили. А теперь он заставил ее махнуть рукой на свою красоту, отказаться от ее единственного достоинства, в котором она была на сто процентов уверена.
— Ты просто мерзавец! — прошептала она и снова посмотрела на себя в зеркало. Элис Плоткин! Господи, ну что за имя он для нее придумал! Элис Плоткин — неуклюжая и простоватая, неловкая, нежеланная и совершенно недостойная любви.
Ну и пусть! Зато она волевая и сильная — намного сильнее, чем считал ее Гриффин. Она сильнее и умнее, чем предполагали Айво, Майкл Тротта и даже Гарри. Пусть она потеряла все, чем, как ей казалось прежде, дорожила в жизни, но сердце ее продолжало биться, она могла дышать полной грудью, а это означало, что она выиграла. Теперь, когда ее постиг тяжелый удар, она оказалась на самом дне, и хуже уже быть не могло, могло стать только лучше. Во всяком случае, она надеялась на это.
— Отец не сказал точно, когда приедет, — проворчала Мардж, — но он уже выехал и едет на машине.
Шон отвел глаза, стараясь сделать так, чтобы лицо его не выразило охвативших его чувств.
Теперь он никогда не позволял своим надеждам воспарить высоко: до тех пор, пока Гарри не прибыл, всегда оставалась вероятность, что он позвонит, извинится и расскажет о каких-то непредвиденных обстоятельствах, не терпящих отлагательства, которые не позволяют ему приехать.
— Тетя, сделай мне одолжение, — сказал Шон. — Не говори Эм. Она будет разочарована, если отец не появится.
— Он получил письмо от адвоката, — сказала Мардж, — и очень расстроен.
— Все равно не говори ей, ладно?
— Ладно, — со вздохом согласилась Мардж. — Что касается вопроса об опекунстве…
Шону не хотелось обсуждать это — его сердце болезненно сжималось, и ему хотелось плакать. Он встал из-за стола и отнес свою тарелку, чтобы сполоснуть в раковине и поставить в посудомоечную машину; потом с трудом заставил себя улыбнуться, так, чтобы улыбка коснулась и глаз, чтобы Мардж знала, что ему наплевать на Гарри.
— У меня много уроков.
Мардж тоже отнесла свою тарелку к раковине.
— Ты так похож на него.
— Нет, — возразил Шон, скрываясь в коридоре. — Нет, не похож.
Алессандра пошевелилась. Гарри посмотрел на нее и убедился, что она не спит.
В окна машины струился прохладный утренний воздух. Она озябла и подтянула ноги к самому подбородку, спрятав их под один из непомерно огромных свитеров, купленных им для нее. Без косметики красота ее выглядела более тонкой и изысканной. Странно, но с самой уродливой стрижкой, какую только можно вообразить, Алессандра казалась ему еще более привлекательной, чем раньше, — он даже боялся, что, несмотря на принятые предосторожности, многие обратят на нее внимание. Ей придется расстаться с этой ее царственной манерой сидеть и двигаться, придется начать сутулиться и опускать голову. Она должна перестать казаться королевой, переодетой в обноски своего младшего брата.
Гарри улыбнулся: впервые увидев ее, он и думать не мог о том, что ему придется решать подобные вопросы.
— Что вас так развеселило? — спросила Алессандра.
За все дни, что они провели в мотеле, она едва ли пару раз заговорила с ним, зато он без конца инструктировал ее, как лучше всего сделаться невидимой. Она не должна пользоваться духами, особенно теми, которыми пользовалась всегда, и должна всеми силами скрывать свою аллергию на молочные продукты, вплоть до того, чтобы иногда заходить в молочную и покупать там мороженое, путь даже с целью выбросить его в ближайшую урну, когда никто не будет этого видеть. Ей придется найти работу и заняться тем, чем она никогда не занималась раньше, придется изменить стиль жизни и привычки, преодолеть свой страх перед собаками и завести пса, причем большого, с огромными зубами. К тому же она должна будет повсюду брать его с собой.
Алессандра слушала детектива молча, мрачно соглашаясь со всем, кроме предложения завести собаку. Она иногда задавала вопросы, но ни разу ее вопрос не звучал так, как теперь:
— Что вас так развеселило?
Гарри был готов принять этот вопрос как признак того, что ей захотелось поговорить.
— Я думал о Джордже, — сказал он, и это не являлось полной не правдой. — Он был бы горд, если бы увидел, как вам идет этот маскарад.
Алессандра издала какой-то непонятный звук и переключила внимание на сцену, промелькнувшую за окном машины.
О'кей! Черт возьми, если у нее не было охоты разговаривать, то у него была. Ему давно чертовски скучно. По радио раздавался только треск статического электричества, а ее напряженное и нарочитое молчание ему ужасно надоело.
— Знаете, я собирался кое о чем спросить вас, Эл. Где вы научились приемам оказания первой помощи? Не каждый сообразит, что делать, когда у стоящего рядом человека вдруг фонтаном хлынет кровь из вены.
Алессандра посмотрела на него.
— Из артерии.
— Из вены или из артерии — какая разница?
— Разница есть. Артерии несут кровь от сердца, и потому для жизни опаснее, когда повреждаются именно они.
Гарри с любопытством посмотрел на нее, но она уже снова отвернулась к окну.
— Итак, где вы этому научились? Если скажете, что учились на медицинском факультете, я упаду в обморок — не уверен, что у меня хватит сил перенести еще какие-нибудь сюрпризы.
— Медицинский факультет? — фыркнула она. — Ничего подобного.
— В таком случае где?
Она ответила не сразу.
— Я проходила курс по оказанию первой помощи в десятом классе школы. Мне это нравилось, и потому я на все обращала внимание.
— Но все же не пошли учиться на врача?
Последовала новая пауза, а за ней долгий холодный взгляд. Гарри чувствовал, что Алессандра его изучает, будто раздумывает, отвечать или нет.
— Мне это и в голову никогда не приходило, — сказала она наконец. — Моя мать была бы в восторге, если бы я вышла замуж за врача, но стать врачом самой? Нет, ни в коем случае. К тому же, оканчивая среднюю школу, я уже знала, что не пойду в колледж — на это не было денег, а с моими отметками стипендия не полагалась, хотя они не были такими уж плохими, скорее средними.
Гарри поскреб подбородок.
— А я полагал, ваш отец связан с банковским делом.
— Только днем, — сказала Алессандра. — А по вечерам и в выходные он был игроком. Его официальная работа не слишком хорошо оплачивалась.
— Господи, как жаль! Должно быть, это высасывало все деньги из семьи?
— Да, верно. — Алессандра рассмеялась, но смех ее был невеселым. — Так я познакомилась с Гриффином.
— Во время игры?
Она молча посмотрела на него, потом нехотя произнесла:
— Должно быть, вам очень скучно, если вы задаете такие вопросы.
— Просто меня интересует… По правде говоря, вы так хорошо справляетесь с этой ситуацией, что мне интересно все узнать о вас. Вы оказались сильнее и умнее, чем я предполагал раньше. Откровенно говоря, я так и не понял, почему такая женщина, как вы, связалась с Ламонтом и его дружками. Это первое, что я хотел бы знать.
— Как просто. — Она вздохнула. — Пленительная искренность и честность. Очень подкупает, как вы выкладываете карты на стол, Гарри. — Внезапно голос ее обрел жесткость. — Если не считать того, что в последний раз, когда вы это делали, у вас в рукаве была вся колода. Вы извините мое любопытство, если я спрошу, что вы от меня скрываете на этот раз?
Женщина, смотревшая на нее из зеркала в мотеле, безусловно, заслуживала имени Элис Плоткин.
Алессандра Ламонт исчезла, возможно, навсегда, а вместо нее появилась неуклюжая Элис, жизнь которой была расписана на много дней вперед, и каждый новый день означал, что она будет видеть в зеркале эту женщину с ужасными волосами.
Прямая челка свисала на глаза; к типу ее лица она совершенно не шла. А цвет! Собственно, и определить-то его было нельзя. Волосы ее были неопределенного неряшливого тусклого цвета, скорее мышиного, чем темно-каштанового.
Без косметики она выглядела одновременно и моложе, и старше — глаза ее казались обнаженными и усталыми, когда косметика не скрывала мешков под ними, но зато веснушки придавали ей вид четырнадцатилетней девочки.
А одежда!
Не было ни одной вещи, которая подходила бы ей. Джинсы настолько мешковаты, что Алессандре пришлось надеть ремень, чтобы удержать их на месте. Рубашка с короткими рукавами выглядела непомерно огромной — она поглотила ее груди и свисала до бедер, полностью скрывая талию. Рукава спускались ниже локтей. Весь костюм, если его можно было так назвать, придавал ей вид тощей клячи.
Кроссовки тоже не отличались изяществом — в них присутствовали ярко-белый и ядовито-синий цвета. Смесь эта отличалась редкостным уродством дешевого изделия из пластика и искусственной кожи.
Увы, в ближайшем будущем ни один человек не посмотрит вслед Элис Плоткин, которая похожа на ничем не примечательного подростка. Это перевоплощение было идеей Гарри. Постепенно, через несколько лет, когда люди в городе привыкнут к облику Элис Плоткин, она станет немного старше и будет носить одежду, более подходящую для ее фигуры, и стрижку, при которой станет выглядеть несколько приличнее. В конце концов при условии везения она снова станет хорошенькой.
Алессандра вздохнула.
На одной из двух кроватей за ее спиной Гарри спал мертвым сном, так и не сняв куртки и бейсбольной шапочки, сползшей и неуклюже примятой его головой. Он записал в регистрационном журнале мотеля фальшивые имена, расплатился наличными, открыл дверь номера, бросил сумки с ее новой одеждой, купленной в дешевом магазине, на туалетный столик и повалился на ближайшую кровать лицом вниз.
Они были одни в комнате мотеля, и Гарри мгновенно уснул. Алессандра так и не смогла для себя решить, должна она принять это как оскорбление или нет. Не было ничего удивительного в том, что он не попытался поцеловать ее снова, зажечь заново огонь, вспыхнувший почти три дня назад, — ведь теперь она была похожа на четырнадцатилетнего мальчишку. Да Алессандра бы и не ответила на поцелуй после его предательства. И все же ей хотелось, чтобы он, потеряв ее, мучился, лежал без сна, сгорая от желания и приходя в отчаяние.
Сидя на своей кровати, Алессандра не сводила глаз с Гарри. Лицо его расслабилось во сне, рот был полуоткрыт. И что же в нем такого притягательного? Этот человек лгал ей, и из-за него ее чуть не убили. А теперь он заставил ее махнуть рукой на свою красоту, отказаться от ее единственного достоинства, в котором она была на сто процентов уверена.
— Ты просто мерзавец! — прошептала она и снова посмотрела на себя в зеркало. Элис Плоткин! Господи, ну что за имя он для нее придумал! Элис Плоткин — неуклюжая и простоватая, неловкая, нежеланная и совершенно недостойная любви.
Ну и пусть! Зато она волевая и сильная — намного сильнее, чем считал ее Гриффин. Она сильнее и умнее, чем предполагали Айво, Майкл Тротта и даже Гарри. Пусть она потеряла все, чем, как ей казалось прежде, дорожила в жизни, но сердце ее продолжало биться, она могла дышать полной грудью, а это означало, что она выиграла. Теперь, когда ее постиг тяжелый удар, она оказалась на самом дне, и хуже уже быть не могло, могло стать только лучше. Во всяком случае, она надеялась на это.
— Отец не сказал точно, когда приедет, — проворчала Мардж, — но он уже выехал и едет на машине.
Шон отвел глаза, стараясь сделать так, чтобы лицо его не выразило охвативших его чувств.
Теперь он никогда не позволял своим надеждам воспарить высоко: до тех пор, пока Гарри не прибыл, всегда оставалась вероятность, что он позвонит, извинится и расскажет о каких-то непредвиденных обстоятельствах, не терпящих отлагательства, которые не позволяют ему приехать.
— Тетя, сделай мне одолжение, — сказал Шон. — Не говори Эм. Она будет разочарована, если отец не появится.
— Он получил письмо от адвоката, — сказала Мардж, — и очень расстроен.
— Все равно не говори ей, ладно?
— Ладно, — со вздохом согласилась Мардж. — Что касается вопроса об опекунстве…
Шону не хотелось обсуждать это — его сердце болезненно сжималось, и ему хотелось плакать. Он встал из-за стола и отнес свою тарелку, чтобы сполоснуть в раковине и поставить в посудомоечную машину; потом с трудом заставил себя улыбнуться, так, чтобы улыбка коснулась и глаз, чтобы Мардж знала, что ему наплевать на Гарри.
— У меня много уроков.
Мардж тоже отнесла свою тарелку к раковине.
— Ты так похож на него.
— Нет, — возразил Шон, скрываясь в коридоре. — Нет, не похож.
Алессандра пошевелилась. Гарри посмотрел на нее и убедился, что она не спит.
В окна машины струился прохладный утренний воздух. Она озябла и подтянула ноги к самому подбородку, спрятав их под один из непомерно огромных свитеров, купленных им для нее. Без косметики красота ее выглядела более тонкой и изысканной. Странно, но с самой уродливой стрижкой, какую только можно вообразить, Алессандра казалась ему еще более привлекательной, чем раньше, — он даже боялся, что, несмотря на принятые предосторожности, многие обратят на нее внимание. Ей придется расстаться с этой ее царственной манерой сидеть и двигаться, придется начать сутулиться и опускать голову. Она должна перестать казаться королевой, переодетой в обноски своего младшего брата.
Гарри улыбнулся: впервые увидев ее, он и думать не мог о том, что ему придется решать подобные вопросы.
— Что вас так развеселило? — спросила Алессандра.
За все дни, что они провели в мотеле, она едва ли пару раз заговорила с ним, зато он без конца инструктировал ее, как лучше всего сделаться невидимой. Она не должна пользоваться духами, особенно теми, которыми пользовалась всегда, и должна всеми силами скрывать свою аллергию на молочные продукты, вплоть до того, чтобы иногда заходить в молочную и покупать там мороженое, путь даже с целью выбросить его в ближайшую урну, когда никто не будет этого видеть. Ей придется найти работу и заняться тем, чем она никогда не занималась раньше, придется изменить стиль жизни и привычки, преодолеть свой страх перед собаками и завести пса, причем большого, с огромными зубами. К тому же она должна будет повсюду брать его с собой.
Алессандра слушала детектива молча, мрачно соглашаясь со всем, кроме предложения завести собаку. Она иногда задавала вопросы, но ни разу ее вопрос не звучал так, как теперь:
— Что вас так развеселило?
Гарри был готов принять этот вопрос как признак того, что ей захотелось поговорить.
— Я думал о Джордже, — сказал он, и это не являлось полной не правдой. — Он был бы горд, если бы увидел, как вам идет этот маскарад.
Алессандра издала какой-то непонятный звук и переключила внимание на сцену, промелькнувшую за окном машины.
О'кей! Черт возьми, если у нее не было охоты разговаривать, то у него была. Ему давно чертовски скучно. По радио раздавался только треск статического электричества, а ее напряженное и нарочитое молчание ему ужасно надоело.
— Знаете, я собирался кое о чем спросить вас, Эл. Где вы научились приемам оказания первой помощи? Не каждый сообразит, что делать, когда у стоящего рядом человека вдруг фонтаном хлынет кровь из вены.
Алессандра посмотрела на него.
— Из артерии.
— Из вены или из артерии — какая разница?
— Разница есть. Артерии несут кровь от сердца, и потому для жизни опаснее, когда повреждаются именно они.
Гарри с любопытством посмотрел на нее, но она уже снова отвернулась к окну.
— Итак, где вы этому научились? Если скажете, что учились на медицинском факультете, я упаду в обморок — не уверен, что у меня хватит сил перенести еще какие-нибудь сюрпризы.
— Медицинский факультет? — фыркнула она. — Ничего подобного.
— В таком случае где?
Она ответила не сразу.
— Я проходила курс по оказанию первой помощи в десятом классе школы. Мне это нравилось, и потому я на все обращала внимание.
— Но все же не пошли учиться на врача?
Последовала новая пауза, а за ней долгий холодный взгляд. Гарри чувствовал, что Алессандра его изучает, будто раздумывает, отвечать или нет.
— Мне это и в голову никогда не приходило, — сказала она наконец. — Моя мать была бы в восторге, если бы я вышла замуж за врача, но стать врачом самой? Нет, ни в коем случае. К тому же, оканчивая среднюю школу, я уже знала, что не пойду в колледж — на это не было денег, а с моими отметками стипендия не полагалась, хотя они не были такими уж плохими, скорее средними.
Гарри поскреб подбородок.
— А я полагал, ваш отец связан с банковским делом.
— Только днем, — сказала Алессандра. — А по вечерам и в выходные он был игроком. Его официальная работа не слишком хорошо оплачивалась.
— Господи, как жаль! Должно быть, это высасывало все деньги из семьи?
— Да, верно. — Алессандра рассмеялась, но смех ее был невеселым. — Так я познакомилась с Гриффином.
— Во время игры?
Она молча посмотрела на него, потом нехотя произнесла:
— Должно быть, вам очень скучно, если вы задаете такие вопросы.
— Просто меня интересует… По правде говоря, вы так хорошо справляетесь с этой ситуацией, что мне интересно все узнать о вас. Вы оказались сильнее и умнее, чем я предполагал раньше. Откровенно говоря, я так и не понял, почему такая женщина, как вы, связалась с Ламонтом и его дружками. Это первое, что я хотел бы знать.
— Как просто. — Она вздохнула. — Пленительная искренность и честность. Очень подкупает, как вы выкладываете карты на стол, Гарри. — Внезапно голос ее обрел жесткость. — Если не считать того, что в последний раз, когда вы это делали, у вас в рукаве была вся колода. Вы извините мое любопытство, если я спрошу, что вы от меня скрываете на этот раз?