Броснан Джон. Небесные Властелины

   Цери почтительно склонила голову перед Мэри Энн и сказала своим тихим, приятным голосом:
   — Принц Меджид хочет знать, готовы ли вы и ваша гостья. Он ждет в салоне.
   — Сейчас мы идем, милая Цери, — ответила Мэри Энн.
   Цери удалилась, и Мэри Энн, суетясь, поправила волосы Джен, выбившиеся из-под диадемы.
   — Час твоей славы близок, — запыхавшись, объявила она. — Ты, должно быть, очень волнуешься.
   — Ах, еще бы, — сказала Джен и улыбнулась отражению Мэри Энн в зеркале.
   Принц Меджид, Верховный Канцлер «Властелина Панглота», выглядел так же нелепо, как в тот день, когда Джен попала в плен. С его длинными тощими ногами в красно-оранжевых полосатых рейтузах и в пышном кафтане с кружевами и отворотами, он походил на какую-то экзотическую птицу. Джен с трудом сдерживала улыбку, глядя на ярко-зеленый кожаный кошель, скрывавший его гениталии. Теперь она знала, что эта штука называется «гульфик».
   Когда они вошли в салон, принц Меджид стоял у окна спиной к ним. Повернувшись, он произнес своим скрипучим голосом:
   — А, наконец-то вы здесь.
   Одной рукой поглаживая бородку, другую возложив на рукоять меча, он нарочито долго и церемонно осматривал Джен, ходил вокруг и что-то бурчал себе под нос. Она подумала, что ей ничего не стоило бы схватить принца за горло, выдернуть меч и воткнуть ему в сердце. Но понимая, что подобный поступок не принесет ей ничего кроме краткого удовлетворения, она отвлеклась на прекрасный вид, открывавшийся в иллюминаторах, из которых состояла целая стена салона. Солнце садилось за отдаленным горным хребтом, и облака горели ослепительным красным огнем.
   — Что ж, думаю, сойдет, — манерно выпятив губу, проскрипел Меджид.
   — Ах, по-моему, она просто прелесть! — вскричала Мэри Энн, сжимая руки.
   — Для амазонки сойдет, — повторил принц. — Теперь пошли. Мы не можем вынуждать принца Каспара ждать.
   — То есть ты не хочешь вынуждать леди Джейн, — фыркнула Мэри Энн.
   Принц Меджид злобно посмотрел на нее, и под этим взглядом она заметно съежилась.
   Следуя с ними по широкому коридору, устланному ковром, Джен нерешительно сказала:
   — Ах, принц Меджид, я думала увидеть сегодня вечером самого Властелина Панглота…
   Принц преувеличенно тяжело вздохнул и сказал снисходительным тоном:
   — Властелина Панглота не существует, девушка.
   Она проснулась в пятый или шестой раз.
   — Что ты делаешь со мной? — спросила Джен, вынырнув из глубокого колодца сна.
   Мило склонился над ней.
   — Успокойся. Просто меняю тебе повязку. Я сделал тебе еще один укол болеутоляющего гормона, так что ты ничего не почувствуешь.
   — Хочу посмотреть, — сказала она, пытаясь поднять голову.
   — Не советую.
   Но теперь у нее хватило сил, и она приподняла голову и взглянула на свое тело. «О Богиня-Мать», — вздохнула она и уронила голову на жесткую подушку. Она увидела рваную рану, которая шла между грудей до самого низа живота. Края раны были сшиты грубыми черными стежками, и похоже было, что лекарь, который накладывал швы, был при этом изрядно навеселе. Джен показалось, что, если она чихнет или шевельнется, ее тело попросту развалится надвое, и все ее внутренности выпадут наружу…
   — Богиня-Мать, — снова пробормотала она и крепко закрыла глаза. Она старалась не дышать глубоко.
   — Не так страшно, как кажется, — заметил Мило.
   Это ее не ободрило.
   — Оставь меня в покое и дай умереть.
   — Да нет же. Ты быстро поправляешься, чего и следовало ожидать. Через несколько дней снимем швы.
   — Нет! — в ужасе воскликнула Джен. — Я только на них и держусь!
   Смех Мило не на шутку обидел ее.
   Однако Мило был прав. Через три дня Джен уже могла встать с постели и с помощью Мило добрести до уборной. С крепких бульонов, которыми он пичкал ее, смогла перейти на более твердую пищу.
   Джен была рада, что снова может двигаться, ибо ее угнетала полная зависимость от Мило и чрезмерная близость, неизбежно возникавшая вследствие этого. В то же время она должна была признать, что он ни разу не попытался воспользоваться ситуацией, и к тому же оказался на диво опытной сиделкой. Но в то же время ее долг неуклонно возрастал, и Джен это не нравилось. В конце концов придется расплачиваться, и с процентами.
   Но она была искренне благодарна Мило за то, что он никуда не отходил во время ее выздоровления. Он объяснил, что специально освобожден от работы, чтобы ухаживать за ней. Оказалось, что такое распоряжение поступило от самих аристов, а вовсе не от Банниона.
   — Так что ты у них сейчас — гвоздь программы, — сказал он. — Этим мы и воспользуемся….
   На пятый день Мило объявил Джен, что можно снимать швы. Поскольку запас болеутолителей кончился, процедура оказалась чрезвычайно болезненной. Джен зажмурилась и закусила зубами пальцы, чтобы не закричать.
   Ей показалось, что минуло несколько часов непрерывного страдания, когда Мило наконец сказал: «Готово». Приподняв голову, она осмотрела рану. По-прежнему багровая и страшная на вид, она, однако, затянулась настолько, что казалась просто царапиной. Порезы на лодыжке и плече тоже затянулись.
   — Спасибо, — простонала она.
   — Не за что, — поддразнивая, сказал он.
   Тут Джен сообразила, что рука Мило лежит на ее левом бедре. Под его взглядом она вдруг ощутила себя голой и беззащитной. Оттолкнув его руку, она торопливо натянула одеяло до подбородка.
   Мило весело наблюдал за ее замешательством.
   — Ну, а теперь, когда ты раздувала взрывать «Властелин Панглот» — и меня вместе с ним, — что мешает тебе решиться? Ты готова?
   После долгого молчания она тоненьким голосом ответила:
   — Нет…
   — Хорошо. Вот когда поправишься окончательно, буду ждать от тебя полноценного сотрудничества. — Он встал с кровати. — А теперь постарайся уснуть. Я пойду на рынок, куплю еды. Скоро вернусь.
   Джен не сразу впала в беспокойный сон. Проснувшись, она обнаружила, что над ней маячит здоровенная туша цехового мастера Банниона.

Глава 15

   Как было известно всем, аристы пользовались за счет остальных обитателей «Властелина Панглота», но чем они пользовались при этом бессовестнее всего — так это роскошью пространства. Это стало ясно Джен вскоре после ее прибытия в их часть корабля и стало просто несомненным, когда она вошла в «Гран-салон». Помещение было огромным. Сотни футов в длину и в самом центре — столько же в ширину. Джен поняла, что сам он расположен в передней части «Властелина Панглота», почти под самым его носом. Два ряда высоких окон, размерами превышавших даже те, что были расположены в комнатах Меджида, сходились в закругленной задней части помещения. В окнах проплывали белые обрывки облаков.
   В зале присутствовало не менее трехсот человек, но пространство было так велико, что здесь вовсе не казалось тесно. Большинство присутствующих, судя по одежде, были аристами, но среди них было немало и слуг, или рабов, которые разносили подносы с едой и напитками. На верхней ступеньке короткой лестницы, рядом с принцем Меджидом и Мэри Энн по бокам, Джен вновь ощутила нереальность происходящего. Чувство это усилилось, когда вся толпа внизу повернулась к ней и в зале воцарилось молчание.
   Потом кто-то принялся аплодировать, и вскоре рукоплескали все, кроме слуг. Потрясенная Джен поняла, что аплодисменты предназначены ей.
   Принц Меджид коснулся ее локтя, увлекая за собой. Джен начала спускаться. Принц Меджид и Мэри Энн сопровождали ее по обе стороны. Когда они сошли вниз, собравшиеся аристы, продолжая аплодировать, разделились на две группы, так что между ними образовался широкий коридор по всей длине зала. Там, где ряды окон, закругляясь сходились, возвышался небольшой помост. На нем восседали двое: мужчина и женщина. |
   Джен знала, кто перед ней. Мужчина — принц Каспар. Женщина — его мать, леди Джейн. Насколько Джен понимала, они были правителями на Небесном Властелине.
   Она была крайне удивлена, узнав, что Властелина Панглота не существует. Когда-то в былые времена Властелин Панглот был. И даже не один, но из того немногого, что неохотно сообщил ей по дороге принц Меджид, следовало, что династию Панглотов стерла с лица земли соперничающая с ней семья аристов. Интересно, думала она, не склонны ли и нынешние аристы к подобной семейной вражде.
   Проходя через рукоплескавшую толпу аристов с Меджидом и Мэри Энн чуть позади, Джен разглядывала принца Каспара. Он оказался гораздо моложе, чем она ожидала. Собственно, это был просто юноша ее возраста, а может быть, и моложе. К тому же, с интересом заметила она, принц Каспар был самым красивым мужчиной, когда-либо встречавшимся ей. Его вытянутое, чуть скуластое лицо было обрамлено черными волосами до плеч, гладкая кожа казалась неестественно матово-белой, а карие глаза — необычайно большими.
   Леди Джейн, сидевшая чуть позади принца на возвышении, была копией сына, только старше. Такое же удлиненное красивое лицо, с идеальной формы скулами и бледной кожей, только глаза были не карие, а голубые. И, в отличие от глаз сына, они были холодны.
   Когда Джен, Меджид и Мэри Энн подошли к помосту, принц Каспар и его мать встали. Оба были одеты в черное, за исключением белого кружевного воротника и манжет принца и кроваво-красного рубина на груди леди Джейн. Принц поднял руки, и аплодисменты сразу смолкли. Он взглянул на Джен — сверху вниз — и улыбнулся. Это была очаровательная улыбка. Джен улыбнулась в ответ. Тут принц Меджид ткнул ее пальцем в спину, и Джен вспомнила. Неловко встав на колени, она склонила голову, как научила ее Мэри Энн.
   Принц Каспар заговорил:
   — Джен Дорвин из Минервы, все мы, здесь присутствующие, искренне благодарны тебе. Если бы не твои самоотверженные действия против вторгшегося на борт Хаццини, «Властелин Панглот» был бы уничтожен. — Принц говорил тихо, но чеканя каждое слово. — Поэтому мы с радостью прощаем тебе все прежние преступления и даруем тебе не только свободу, но и почетный статус аристы. Эта значит, что отныне ты будешь пользоваться всеми правами и привилегиями одной из нас, за исключением права выйти замуж за ариста. Добро пожаловать, Джен Дорвин. И спасибо тебе.
   — Спасибо вам, ваше высочество, — сказала Джен, постаравшись, чтобы ее голос звучал как можно искреннее.
   Принц Каспар поднял руки, и аплодисменты возобновились. Джен вновь преклонила колени и поклонилась. Она едва удерживала слезы. Ей было стыдно. «Богиня-Мать, прости меня, — молилась она. — Я не виновата. Я вовсе не хотела спасать „Властелин Панглот“!»
   В то время как Джен представляли ко двору Мило лежал на койке и видел сон…
   Его бронированный флиппер приземлился ни усыпанной гравием дорожке перед особняком Кагена. Когда он вышел, двуногий кибероид остановился, на мгновение обернулся к нему и, успокоенный, снова принялся обходить стену. Сам Каген, сопровождаемый клонированным воином с тупым застывшим лицом, поспешно вышел из дома и приветствовал его. Он был явно взволнован. Мило разглядывал его с непонятным интересом. Каген настолько модифицировал себя, что в нем уже не осталось ни одной внешней черты прежнего Кагена, и только походка выдавала его. Он по-прежнему ходил как грузный, приземистый человек. Одним словом — толстяк.
   — Рад, что тебе удалось приехать, Хейз. Ты не будешь разочарован! — сказал он, пожимая руку Мило. — Пойдем, посмотришь… Я и не надеялся, что получится, — еле справляясь с одышкой, говорил он, сопровождая Мило к парадному входу. — Первые три плода погибли во время ускорения процесса роста. С четвертым повезло. Белые халаты праздновали неделю подряд.
   Их путь лежал вниз, в подвал. У металлической двери, которую охранял другой клонированный воин, они остановились. Каген положил руку на опознающий замок, и дверь открылась. За ней была темнота.
   — Она не любит света, — объяснил Каген.
   В тусклом свете из коридора Мило увидел очертания сидящей на кровати женской фигуры. Женщина, на первый взгляд, обыкновенная. Две руки, две ноги, одна голова…
   Потом Каген включил свет.
   Женщина — точнее, девушка — вскрикнула и закрыла глаза рукой. Мило пристально смотрел на нее.
   — Уникум, правда? Прямо для коллекционера, — гордо сказал Каген.
   Ее кожа была прозрачной. Под ней ясно виднелись пульсирующие артерии и вены, слои подкожного жира, мышечные ткани…
   — Эй, девчонка, убери руку и смотри сюда! — скомандовал Каген.
   Она неохотно послушалась. Из-под прозрачных век смотрели испуганные глаза. Два зеленых живых озера на недоделанном, сыром черепе.
   Каген повернулся к Мило:
   — Ну, что скажешь?
   Мило проснулся и сел. Сжав голову руками, он застонал. Потом наклонился вперед, и его вырвало на до блеска вымытый пол.
   Джен почувствовала облегчение, когда непрерывно и без устали щебетавшая Мэри Энн попрощалась и оставила ее одну в спальне. Сняв остальное белье — Мэри Энн перед этим помогла ей снять штуку под названием корсет, — она набросила на себя халат из нежнейшей ткани. С усталым вздохом Джен опустилась на мягкую постель и стала смотреть в единственный иллюминатор комнаты на беззвездную ночь. После представления ко двору она очень устала. Все эти улыбки, поклоны — в то время как внутренний голос неустанно нашептывал ей: «Они убили твою мать, твоего отца, твоих подруг… они уничтожили Минерву». «Но у меня не было выбора! — оправдывалась она. — Я должна, как сказал Мило, воспользоваться ситуацией. У него есть план».
   В тот день, когда она проснулась и увидела в кабине здоровенную фигуру цехового мастера, Джен пришла в ужас. Поначалу она решила, что осталась наедине с этим чудовищем, и боялась худшего, но потом разглядела за его спиной Мило и надсмотрщика. Джен боялась, что Баннион заберет ее с собой, но, как оказалось, он только выполнял поручение аристов. С напыщенным видом мастер объявил ей, что «Властелин Панглот» решил милостиво вознаградить ее за героизм, даровав свободу. Как только она окончательно поправится, ее доставят в резиденцию Верховного Канцлера, принца Меджида, и там она будет жить. Потрепав ее по щеке, он с сожалением произнес:
   — Какая потеря, дорогая моя. У меня были на тебя другие виды.
   Когда Баннион с трудом протиснул свою огромную тушу в узкую дверь кабины, Джен ошеломленно уставилась на Мило. Вид у него был веселый.
   — Поздравляю, — сказал он и уселся в свое плетеное кресло.
   — Я не хочу уходить и жить с аристами.
   — Хочешь остаться рабыней? Работать стеклоходкой и в конце концов стать игрушкой Банниона? Такая карьера тебя устраивает?
   — Нет, — признала она. — Но…
   — Ага, понятно. Не хочешь расставаться со мной.
   — Чепуха, — выпалила Джен и тут же пожалела, что так поторопилась. Но Мило продолжал улыбаться. Его реакция озадачила ее. — А ты, кажется, не очень расстроен моим неизбежным уходом. Я думала, у тебя тоже на меня «виды».
   — И правильно думала. Но теперь они другие.
   Джен нахмурилась.
   — Не понимаю.
   — Теперь я имею виды не на твое тело, а на твою карьеру в нашем воздушном обществе. Ты займешь положение, которое принесет мне большую выгоду.
   — Какую именно? — подозрительно спросила она, заранее представив, как она ворует для Мило столовое серебро и драгоценности.
   — А именно — возможность сделать то, к чему я стремился все три долгих года, которые вынужденно провел на борту этой воздушной тюрьмы. И если ты поможешь мне, я обещаю тебе выполнить два твоих самых потаенных желания.
   — Какие же?
   — Свобода и месть «Властелину Панглоту».
   В дверь Джен постучали. Она мысленно застонала, решив, что вернулась Мэри Энн. Однако, к счастью, за дверью оказалась Цери. Она была одета в белое неглиже, с неубранной прической. Джен решила, что она прямо из постели.
   — Госпожа просила меня посмотреть, не нужно ли вам что-нибудь, — сказала Цери. — Отныне считайте меня своей служанкой.
   — Мне ничего не надо — благодарю, и я вовсе не собираюсь обращаться с тобой как со служанкой, — твердо сказала Джен.
   — Я предпочитаю делать то, что говорит госпожа, — сказала Цери. — Так спокойнее жить.
   — Она тебя обижает?
   Цери слегка пожала плечами.
   — Нет, я бы не сказала. Но если она не получает желаемого, то может наделать неприятностей.
   — А принц Меджид?
   Цери снова пожала плечами.
   — Он тоже лучше, когда доволен, — загадочно ответила она.
   Джен указала на кровать рядом с собой.
   — Садись. Мне хочется поговорить с тобой. Если ты, конечно, не хочешь поскорее вернуться в постель.
   — Нет. — Цери подошла и села. Они оглядели друг друга.
   — Ты очень красивая, — сказала Джен.
   — Спасибо. Вы тоже.
   После недолгого молчания Цери спросила:
   — Вам понравился сегодняшний вечер?
   Джен поморщилась.
   — Просто пытка. Странный народ эти аристы. С кем ни заговоришь, все — только о себе. Дежурный вопрос — пришла я в себя после нападения Хаццини — и этим их интерес к моей персоне исчерпывается; остальной разговор — об их личных проблемах. Хотя, кажется, настоящих проблем у них нет.
   — Нет, они живут в своем мире. Все, что лежит за его пределами, их не интересует. Аристы только и делают, что играют, смотрят свои «развлекалки», занимаются любовью и льстят наперебой принцу Каспару и его матери, — сказала Цери. — Кстати, вас представили им? Принцу и леди Джейн?
   — О да. А потом я с ним немного поболтала. Он меня пригласил на завтра на обед в его личной резиденции. Идти не хочется, но, видимо, у меня нет выбора.
   — Как он вам понравился? — спросила Цери.
   — Очень красивый. Для мужчины… — Намек повис между ними в воздухе. Джен внезапно ощутила непреодолимую потребность обнять Цери. Ей необходимо было утешение в объятиях женщины! Так давно…
   Она поддалась импульсу. Наклонившись, она прижалась к Цери, уткнувшись лицом в ее шею.
   — Обними меня, — попросила она.
   Цери обвила Джен руками, но некрепко. Несколько минут они оставались в таком положении, потом Цери тихо спросила:
   — Вы хотите, чтобы я спала с вами?
   — О да, да, — вздохнула Джен. — Больше всего на свете.
   Цери осторожно высвободилась из рук Джен, встала, сняла через голову белую ночную рубашку и бросила на пол. Под ней ничего не было. Она стояла и смотрела на Джен. Потом холодно произнесла:
   — Быстро же вы научились.
   — Чему? — спросила Джен, удивленная ее поведением.
   — Обращаться со служанками. При таких темпах из вас быстро получится настоящая ариста что надо.
   Джен ахнула.
   — Ты думаешь… я заставляю тебя спать со мной?
   — А разве нет?
   — Нет! Конечно нет! — Джен была потрясена, что Цери могла такое о ней подумать. — Просто я подумала, что тебе этого хочется.
   — Я же не минервианка, Джен, — тихо сказала Цери.
   Джен наконец стала понимать. Она закрыла рот рукой.
   — О, я не сообразила. То есть я просто… — Она была растеряна. — Тебе не нравятся женщины? В смысле — ты не спишь с женщинами?
   — Я сплю с женщинами. Когда мне приходится делать это. А с тех пор как я служу у аристов, я переспала с кучей женщин. И с кучей их мужчин тоже.
   — Ты хочешь сказать, они заставляют тебя?
   Цери пожала плечами.
   — Скажем так, у меня нет выбора. Если я не хочу снова стать обычной рабыней. По крайней мере, условия жизни здесь лучше.
   Джен не знала, что сказать. Она испытывала смешанные чувства: обиду, возмущение… и возбуждение. Возбуждение, вызванное обнаженным телом Цери. Она поспешно сказала:
   — Надень, пожалуйста, рубашку. Извини за недоразумение.
   — Ничего, — сказала Цери, нагибаясь и накидывая белое ночное одеяние.
   Пока она одевалась, Джен сказала ей:
   — Останься, пожалуйста, и поговори со мной немного. Но только как подруга. Не сочти это за обязанность.
   Цери испытующе посмотрела на нее, а потом улыбнулась.
   — Я буду рада побыть с тобой как подруга. — Она снова села на кровать рядом с Джен.
   Джен спросила:
   — Ты давно на борту «Властелина Панглота», Цери?
   — Три года. До этого я жила в море. Ты знаешь, что это такое?
   — Вообще-то да. Раб, с которым я… ну, подружилась, тоже жил в морской среде обитания. Он говорит, что это вроде плавучего города. — Вдруг ее осенило. — Может быть, ты знаешь человека по имени Мило?
   При упоминании этого имени Цери помрачнела.
   — Мило? Это человек, с которым ты подружилась?
   — Да. Так ты его знаешь? Он странный человек, но он спас мне жизнь. И думаю, не один раз.
   — Я хорошо знаю Мило, — слегка нахмурившись, сказала Цери. — И он мне не нравится. Из-за него погиб наш морской город. В конце концов он уговорил Совет переместиться ближе к берегу. Действительно, условия в океане ухудшились, но мы могли бы жить там еще годы и годы. Не спрашивай меня, зачем ему нужно было, но с самого своего появления в городе он пытался убедить людей, что нужно перебираться к берегу.
   — Но ведь он говорил, что родился в вашем плавучем городе.
   — Он так говорил? — Цери покачала головой. — Ложь. Он появился лет за десять до того, как «Властелин Панглот» нас потопил. Он приплыл в странной плавучей капсуле, герметичной и, по-видимому, почти непробиваемой. Вместе с ним в капсуле оказалось три тела. Они были мертвы уже несколько недель. Мило был в глубокой коме, и все решили, что ему тоже осталось жить недолго, но он пришел в сознание.
   Джен нахмурилась.
   — Интересно, почему он солгал мне? Не пойму…
   — Мило всегда было трудно понять, — сказала Цери. — Его никто особо не любил, но, поскольку он много знал, особенно в области техники и электроники, он стал ценным пополнением нашего сообщества. Пока он не привел нас к полному уничтожению. Я потеряла все. Родителей. Мужа…
   — Значит, у нас с тобой много общего, — тихо сказала Джен. Ей снова захотелось дотронуться до Цери, но она решила, что лучше удержаться. Мысли Джен вернулись к Мило. — Он мне столько всего рассказывал. Интересно, правда ли это?
   — Что рассказывал?
   — О прошлом. О древней истории. О том, что было до начала Генных войн. Он сказал, что узнал это от исторических машин вашего города.
   Цери покачала головой.
   — Это тоже ложь. В нашей библиотеке ничего не оставалось, кроме технических пособий и романов на микрофильмах, да еще нескольких голографических фильмов. По истории у нас ничего не было.
   Джен хотела спросить, что значит «романы» и «голографические фильмы», но тут ей в голову пришла ужасная мысль.
   — Он мне кое-что еще говорил… ты должна сказать мне, правда ли это.
   Цери посмотрела на нее с тревогой.
   — Что случилось? Ты вся такая бледная.
   — Мило сказал, что наш город — только часть Минервы, — взволнованно сказала Джен. — Он говорил, что есть и другие части, о которых мне не известно… такие же города, как мой. Он ведь говорил правду, да? — умоляющим взором она смотрела на Цери.
   Цери рассматривала свои руки, сцепленные на коленях.
   — Мне очень жаль, Джен, — наконец тихо сказала она. — Мне ничего не известно о других сохранившихся частях Минервы. Твой город был единственным.
   Джен втянула в себя воздух с резким, судорожным всхлипом. Ее била дрожь. Вера в то, что Минерва продолжает существовать — пусть где-нибудь в другой стороне света, — стала для нее насущной необходимостью. Эта вера питала ее волю к жизни, напоминая, что где-то подобные ей хранят дух минервианства. Но теперь…
   Теперь ее снова поставили перед чудовищным фактом: она — последняя минервианка. Тело Джен содрогалось от рыданий. Она не переживет этого.
   Сквозь слезы она смутно сознавала, что Цери обнимает ее, нежно укачивая.
   — Ну, послушай, Джен, успокойся, — ворковала Цери. — Все будет хорошо. Господи, да ты же совсем ребенок…
   Джен судорожно вцепилась в нее. Наконец она совладала с истерикой, но продолжала цепляться за Цери.
   — Все, Джен, тебе пора в постель.
   Джен неохотно отпустила подругу. Она не хотела оставаться одна, но не могла больше удерживать Цери. Она смотрела, как служанка стелет ей постель, потом покорно улеглась в нее. К ее удивлению, Цери тоже скользнула в постель.
   — Как… — начала она, но Цери приложила два пальца к ее губам:
   — Тсс. Я делаю то, что хочу. Как подруга. Хорошо?
   Джен улыбнулась.
   — Хорошо.
   — И ни слова больше, — сказала Цери, обнимая ее.
   Мило стоял, облокотясь о перила и глядя на опустошенные земли, над которыми они пролетали. Он обернулся, когда Джен появилась на узкой открытой смотровой площадке, где они договорились встретиться. С улыбкой он оглядел ее с головы до ног.
   — Маскарадное платье тебе к лицу, — сообщил он ей.
   — Самое простое, что мне удалось найти, — холодно ответила она.
   На ней в самом деле было простое платье, длинное, до пола, черное с серым, и, несмотря на протесты Мэри Энн, под ним ничего не было. Джен терпеть не могла этого тесного нижнего белья и решила носить его только по формальным случаям.
   Мило довольно оглядел и ощупал ее шею.
   — Ты быстро поправляешься. Шрама уже не видно.
   Джен с вызовом скрестила руки на груди.
   — Ну, как вчерашний вечер? Имела успех в свете? Видела Властелина Панглота? — нетерпеливо спросил он.
   — Мило, наш договор отменяется. Не знаю, чего именно ты хочешь, но делать этого не собираюсь. И не хочу больше видеть тебя. И разговаривать с тобой не хочу. Я пришла только для того, чтобы сообщить тебе об этом.