Броснан Джон. Небесные Властелины

   — Никуда я с тобой не пойду, — сказала Джен.
   — Хочешь остаться здесь? С ним? — Мило показал на оцепеневшего Банчера, который сидел уставившись в пол, по-прежнему обхватив плечи руками.
   — Нет, — созналась Джен. — Но и с тобой никуда не пойду.
   Он вздохнул, потом спросил ее имя. Джен ответила.
   — Слушай, Джен, не дури. Тебе не остается ничего другого. Я — твой единственный шанс выжить. Однажды я уже спас тебе жизнь. Если бы ты убила Банчера, остальные разорвали бы тебя на куски. Да-да, именно — на куски.
   — Почему ты хочешь помочь мне?
   — Потому что ты можешь помочь мне.
   — Как?
   — Это мы обсудим позже — в более интимной обстановке. Пойдем. — Он протянул ей руку.
   После долгого колебания она проговорила:
   — Хорошо, я пойду, но если ты полезешь ко мне, я тебя убью.
   Он улыбнулся в ответ.
   — Крепкие связи устанавливались даже при менее романтическом начале. — Он, кажется, подумал, будто сказал что-то остроумное, но Джен не поняла шутки.
   Жилище Мило находилось в самом конце помещения. По сравнению с берлогой Банчера его обстановку можно было назвать стерильной. Здесь была даже мебель, вполне сносная: кровать, маленький стол и стул, — все искусно сплетенное из прутьев. Соломенная подстилка на полу сравнительно чистая, никаких крошек и объедков. На одной из «стен» даже висела картина. Она была подвешена на крюке, на который натянули матерчатую перегородку. Картина была странной. Вихрь буйных красок, который вроде бы складывался в узор, но Джен не поняла, что это. Казалось, будто смотришь на что-то краешком глаза.
   Мило уселся на плетеный стул, который громко заскрипел под ним, и показал на кровать. Джен осторожно опустилась на нее, не отрывая от Мило подозрительного взгляда.
   — Успокойся, — сказал он. — Я не собираюсь кидаться на тебя и срывать одежду.
   — Знаю. Попробуй только — и тебе конец. — Она сказала это с убежденностью, которой не чувствовала.
   После того что ей пришлось увидеть в кабинке Банчера, Джен понимала, что ей с ним не справиться.
   Он, вероятно, думал то же самое, потому что ее слова, казалось, развеселили его:
   — Бедная амазоночка, судя по твоему виду, тебе и впрямь пришлось повоевать. Вон какая рана на голове. И синяк на щеке. Откуда он? Совсем свежий, правда?
   Джен сказала, что ее ударил Небесный воин. Мило пробормотал что-то сочувственное.
   — А еще есть повреждения кроме видимых? — спросил он.
   — Есть порезы на руках и ногах, но кровь уже не идет.
   — А внутри? Боли или другие симптомы?
   — Живот болит, — призналась она. — С того момента, как этот Бенни коснулся меня своей палкой.
   Мило нахмурился.
   — Что, он пригрел тебя палкой?
   — Да, Это ужасно. Как она действует? Какая-нибудь магия?
   — Почти. — Мило провел ладонью по лысой голове, словно приглаживая волосы. — Слушай, — сказал он. — Я неплохо разбираюсь в медицине и мог бы осмотреть тебя, если ты не против.
   Тут Джен снова насторожилась.
   — Я же сказала — попробуй только тронь.
   — Ладно, ладно, — поспешно пробормотал Мило, поднимая обе руки, как будто защищаясь от удара. — Забудем об этом, идет? Давай отдадимся еде и питью. Хочешь пить? Давно ты в последний раз ела?
   Джен хотела пить и ужасно проголодалась. Неохотно она созналась в этом Мило. Он подошел к плетеному сундуку, такому же, как у Банчера, и отпер его. Достал флягу, бросил ей. Она была до половины наполнена водой. Джен с жадностью стала пить.
   — Свежей еды нет, — сказал он, обшаривая ящик. — Хочешь отведать сушеной солонины?
   Она опустила флягу.
   — Это что, мясо?
   Мило посмотрел на нее вопросительно.
   — Попробую угадать. Ты, похоже, вегетарианка.
   — Конечно. Как и все с Минервы… — Джен умолкла. Она уже успела забыть, что Минервы больше не существует.
   Он, должно быть, снова прочитал ее мысли.
   — Вот тут у меня сухари, — мягко сказал Мило. — Вполне питательные. Никакого мяса.
   Он бросил ей небольшой пакет. С глазами, полными слез, Джен развернула промасленную бумагу и достала сухарь. Он оказался черствым, но вкусным.
   Когда Джен принялась за второй сухарь, Мило сказал:
   — Тебе, очень тяжело говорить о происшедшем?
   Она покачала головой.
   — Нет, мне хочется говорить об этом.
   — Тогда расскажи мне для начала о Минерве. Должен признаться, в последнее время я мало что слышу о ней; мне известно только ее историческое происхождение. Даже странно слышать, что ты говоришь по-американски. Я-то думал, у феминисток уже появился свой язык.
   Джен окинула его хмурым взором. Половины его слов она не поняла. В ближайшие месяцы такое положение станет для нее привычным.
   — Историческое происхождение Минервы… Что это значит?
   — Разве ты не знаешь, как появилась Минерва?
   — Конечно знаю. Богиня-Мать наказала Древних Мужчин за то, что они разрушили Землю, и основала Минерву, чтобы дать женщинам истинную свободу.
   Мило посмотрел на нее, потом тихо произнес:
   — Господи Иисусе.
   — Кто-кто?
   — Неважно. Я расскажу тебе в другой раз. Послушай, в вашем городе что, не было книг по истории?
   — Книг? — озадаченно переспросила она.
   Мило вздохнул.
   — Ну еще бы, откуда тебе знать. Плесень, должно быть, уничтожила всю бумагу столетия назад. А другие источники? Электронные. Компьютеры. У вас там есть компьютеры?
   — Не знаю, что такое компьютер, но у нас не было адских машин, придуманных мужчинами.
   — Значит, ты ничего не знаешь. — Он удивленно покачал головой. — Боже мой, ты еще невиннее, чем кажешься с виду.
   Джен это незнакомое слово показалось оскорбительным.
   — Ну, а ты как думаешь, откуда взялась Минерва? — запальчиво спросила она.
   — Я не думаю, я знаю. Был такой штат в прежней Америке. Точнее, один из ее главных штатов в ту пору, когда Америка вступила в период Генных войн. Надеюсь, про Генные войны ты слышала?
   — Еще бы.
   — Но никогда не слышала о Соединенных Штатах Америки?
   Джен пришлось сознаться в собственном невежестве.
   — Америка, — стал объяснять Мило, — некогда была великой империей. Вместе с другой империей, Советским Союзом, они образовали могущественный альянс — Советско-Американский Альянс — который практически управлял всем миром более пятидесяти лет в двадцать первом веке. — Он умолк и повернулся к ней. — Поняла что-нибудь?
   — Нет, — честно сказала она.
   Он вздохнул, но все равно продолжил рассказ.
   — Ну, и в конце концов Альянс кончился, и две державы начали распадаться на множество независимых государств. Одним из них, довольно большим, и оказалась Минерва. Внутри Минервы располагался еще один небольшой штат, целиком состоявший из женщин, хотя вообще-то Минерва допускала существование граждан противоположного пола. Однако мужчины могли стать гражданами только в том случае, если соглашались на определенные условия — они должны были подвергнуться полному генетическому преобразованию как мозга, так и всего тела. Это генетическое «переписывание» должно было смягчить, если не уничтожить полностью, некоторые нежелательные мужские черты. Одно из изменений заключалось в том, что они стали меньше ростом, в то время как минервианские женщины в результате аналогичных изменений покрупнели. Так одним махом природное физическое превосходство мужчин и первичная причина патриархального женского рабства была лик… — Он осекся.
   Джен зевала.
   — Тебя не интересует происхождение Минервы? — изумился Мило.
   — Минерва произошла совсем не так. Все это чепуха.
   — А то, что Минерву создала Богиня-Мать, по-твоему — не чепуха? — озадаченно спросил он.
   — Конечно нет.
   — Но если Богиня-Мать в самом деле создала Минерву, чтобы женщины получили истинную свободу, — как ты объяснишь вот это? — Он развел руками. — Сотни лет Минерва, как и другие наземные поселения, находится под властью Небесных Властелинов. И это — свобода? Ваша богиня, похоже, надула вас.
   — Это не наша богиня, — раздраженно возразила Джен. — Это единственная, истинная Богиня-Мать, создательница всего мира. И она не дала Минерве абсолютной свободы — она оставила Небесных Властелинов как символ Мужского Зла, чтобы мы никогда не забывали об опасности.
   — Ничего себе символ, — пробормотал Мило. — Не далее как вчера он обратил ваш город в пыль.
   Джен вздрогнула.
   — Можешь не напоминать мне.
   — Извини, я только хочу, чтобы ты поняла меня. Ваша Богиня-Мать, похоже, впадает в крайности, чтобы продемонстрировать вам Мужское Зло. Думаю, мало кто из вас выжил.
   Джен опустила голову.
   — Да, — сказала она. — Кроме меня, никто. В смысле, никто из женщин. На борту еще четверо минервианских мужчин… — Она закрыла лицо руками и заплакала.
   Мило терпеливо ждал, пока она выплачется, потом сказал:
   — Ты не знаешь наверняка, одна ли ты осталась в живых. Бывает, и Небесные воины допускают промах. Наверняка, обшаривая руины, они кого-нибудь упустили.
   Джен отняла руки от лица и уставилась на него.
   — В самом деле? — с надеждой спросила она.
   — Думаю, это вполне вероятно. К тому же не забывай — ваша Минерва была не единственной в своем роде.
   Джен в смятении смотрела на него.
   — О чем ты говоришь?
   — Разве тебе это не известно? Минерва не одна. Я знаю по меньшей мере еще один город такой же величины, который находится под юрисдикцией «Властелина Панглота». Он также называется Минервой и находится в четверти суток полета к востоку. Приходилось мне слышать и о других таких же поселениях. — Мило откинулся на спинку стула и улыбнулся, увидев ее ошарашенное лицо. — Видишь, ты не так уж одинока.

Глава 9

   Общественная уборная полностью оправдала угрожающие прогнозы Мило. Длинное, полное смрада помещение с рядами грязных раковин и унитазами в кабинках без дверей. К счастью, когда Джен вошла, там оказался лишь один посетитель — женщина, которая как раз выходила из кабинки. Она как-то странно посмотрела на Джен, когда та пробегала мимо.
   Когда дверь за женщиной захлопнулась, Джен вошла в кабинку. Ей было не по себе, но она надеялась, что Мило сдержит слово и посторожит у входа. Она объяснила, что не хочет, чтобы мужчины увидели ее наготу — и это отчасти было правдой, — но другая причина состояла в том, что Джен хотела извлечь бомбу. Больше она не могла таскать в себе эту штуку. Было слишком неудобно.
   Она быстро стянула мешковатый комбинезон и, чувствуя. себя голой и уязвимой, вытащила бомбу. Потом, присев на унитаз, чтобы справить нужду, осмотрела ее. Пока бомба находилась в ее теле, она казалась огромной, а сейчас, на ладони — ничтожно крохотной для предназначенного дела. Джен вздохнула и засунула бомбу в один из многочисленных карманов комбинезона.
   Несмотря на беспокойство, вызванное тем, что Джен могла только гадать о том, что ждет ее на борту Небесного Властелина, настроение у нее улучшилось. Рассказ Мило изменил все. Поначалу она никак не могла поверить ему. Как же так, ведь никто в ее государстве не знал о других минервианских поселениях, однако Мило объяснял очень убедительно. «Я же говорил тебе, Минерва занимала огромную площадь. Когда по стране стало расползаться опустошение, Минерва, как и прочие земли, оказалась раздробленной. Поскольку вы, минервианцы, не признаете таких „злых“ изобретений, как радио, насколько я понимаю, связь между вашими поселениями прервалась столетия назад».
   Мысль о том, что где-то совсем неподалеку есть другая Минерва, пусть даже населенная незнакомыми ей людьми, изменила все. Любой ценой когда-нибудь Джен туда доберется. Но сначала ей нужно выполнить непростую задачу: уничтожить «Властелин Панглот», да еще постараться остаться при этом в живых.
   В полу рядом с унитазом торчал рычаг с обшарпанной рукояткой. Закончив, Джен нажала на него, думая, что сейчас польется вода. Но воды не было; вместо этого в унитазе послышалось шипение воздуха. Рычаг, как она поняла, был воздушным насосом, который качал отходы с Небесного Властелина, сбрасывая их на землю.
   Джен быстро оделась и вышла из кабинки. Приблизившись к одной из грязных раковин, она открыла кран. Потекла тоненькая ржавая струйка. Мило говорил ей, что запас воды на воздушном корабле строго ограничен. Такая вода годилась только для мытья. Ей хотелось еще раз принять душ — как Танит и предупреждал ее, от белой жидкости кожа у нее чесалась, — но пришлось ограничиться ополаскиванием лица и рук.
   Направляясь к выходу из уборной, она услышала громкие голоса. На дорожке коридора стоял Мило, а против него трое. Вид у них был агрессивный, но, как заметила Джен, они старательно держались на расстоянии.
   — Ты слышал приказ Бенни, Мило! — говорил один. — Амазонку отдали Банчеру, При чем здесь ты?
   — Я же вам сказал, — отвечал Мило спокойным голосом. — Банчер сказал, чтобы я забирал ее. Он передумал. Может быть, он боится заразиться.
   — Чушь! — крикнул другой мужчина. — Ты заставил его отдать ее тебе, признайся!
   — Почему бы вам не спросить самого Банчера, если вы не верите мне?
   — Мы его спрашивали. Он говорит то же, что и ты.
   — Тогда в чем дело?
   — С ним что-то не так, Мило. Он плохо выглядит. Мы так думаем, что ты его обидел.
   — Я? Обидел Банчера? — Мило засмеялся. — Какая чепуха!
   — Мы знаем твой фокусы, Мило. Ты должен вернуть ее.
   Мило скрестил руки на груди.
   — Нет. Она останется со мной. А если кто-то попробует отнять ее у меня, я буду очень недоволен. А это для нас нежелательно, ведь правда, ребята?
   Каждый из трех мужчин был крупнее Мило, на никто из них не сделал и шага к нему. Последовало долгое напряженное молчание, пока наконец один из них не сказал сердито:
   — Рано или поздно мы до тебя доберемся Мило. Тебе не может везти вечно, и ты это знаешь. И тогда девчонка вернется к Банчеру. — Он указал на Джен. — А когда ему надоест, мы все поразвлечемся с ней по очереди. Мы не потерпим здесь необъезженной амазонки — амазонки, которая не знает своего места.
   — Предоставьте обучение этой дамы моим искусным рукам, — сказал Мило. — А теперь, если это восхитительное светское собрание закончено, мы пойдем. Вперед, Джен.
   Несколько секунд трое мужчин не двигались; потом все они разом повернулись и покинули коридор.
   — Они тебя боятся, — тихо сказала Джен, когда они направились следом за тремя мужчинами в главный зал.
   — Они суеверны, — ответил Мило. — Невежественные кретины. Почти все рабы — это бывшие мародеры. Когда они решили, что хватит с них борьбы за существование на опустошенных землях, они подали «Властелину Панглоту» сигналы, что хотят попасть на корабль, хотя и знали, что это означает для них рабство.
   Они вернулись в кабинку Мило. Теперь Джен слышала звуки из соседних кабинок за перегородками: подозрительно-приглушенные.
   Мило снова указал ей на кровать, а сам сел на стул.
   — Ты выглядишь лучше, — с одобрением заметил он.
   — Твоими молитвами, — пробормотала она сдержанно.
   Внезапно кровать слегка накренилась, и Джен пришлось ухватиться за край, чтобы удержать равновесие.
   — Что это? — с тревогой спросила она.
   — Ничего страшного, смена курса, — успокоил Мило.
   Пол вновь выровнялся. Джен успокоилась.
   — Просто невероятно. До этого момента я вообще ничего не чувствовала. Приходилось все время напоминать себе, что мы летим…
   — Небесный Властелин почти все время идет гладко, даже в шторм. Конечно, когда кому-нибудь приходит в голову идиотская мысль лететь сквозь грозу, как прошлой ночью, тогда качает здорово.
   — Просто ужас, — сказала Джен и содрогнулась, вспомнив об этом полете.
   — А все ради тебя, — продолжал он, — и ради других минервианцев. Аристы устроили это представление, чтобы выбить из вас спесь. Но сами они больше верят в громоотвод Небесного Властелина, чем я. К тому же насколько мне известно, у корабля много повреждений. Однако вы, минервианцы, здорово напугали их вчера своими ракетами, так что можно понять, почему они перестарались.
   — Наши ракеты, — с горечью сказала Джен. — Что толку от них?
   — Замечательный план — и он почти сработал. Хотя я сомневаюсь в том, что его можно назвать разумным, — сухо добавил он.
   — Эти лучи уничтожили ракеты — все до единой. У нас не было шансов.
   — Откуда же вы могли знать об автоматической лазерной системе обороны? Многие на борту «Панглота» с огромным облегчением обнаружили, что она еще работает. Ее не включали вот уже несколько лет.
   Джен нахмурилась.
   — Не поняла.
   — Эти лучи называются лазерами. Особая, понимаешь ли, разновидность света, которой в природе не существует. И прекрасное оружие. Небесным Властелином управляет компьютер — механический мозг — который уничтожает лазером предметы, приближающиеся к кораблю на опасное расстояние.
   Джен ломала голову над тем, что сказал Мило. Мысль о «механическом мозге» казалась совершенно невероятной, так же как и о том, что свет может оказаться оружием. Но она же сама видела, как голубые лучи сжигали ракеты минервианцев.
   — Если Небесный Властелин обладает такой мощью, — сказала она, — почему он не использовал ее, чтобы дотла сжечь Минерву? Зачем было сбрасывать бомбы?
   — Я же говорю, система автоматическая. Аристы не могут управлять ею настолько, насколько бы им хотелось. Компьютер, который ею управляет, запечатан и где-то спрятан. Он находится отдельно от других компьютерных систем — от тех, что еще действуют, — и если технари из первоначальной группы, захватившей этот корабль, не получат к нему доступа, то у этой технически отсталой компании ничего не выйдет.
   Джен непонимающе смотрела на него.
   Он глубоко вздохнул.
   — Ну ладно, попробую объяснить по-другому: лучи — чисто оборонительное оружие, которое действует помимо воли аристов. К тому же лучи направлены только на неодушевленные предметы — неживые, вроде ракет и прочих снарядов. Они не могут уничтожить и птицы, не говоря уже о человеке.
   — Почему же в этом Небесные Властелины такие добрые, а в остальном — такие жестокие? — спросила она, вконец сбитая с толку.
   — Потому, моя невинная амазоночка, что первоначально у Небесных Властелинов было совсем другое назначение… Вообще-то их называли Небесными Ангелами, ибо они спустились с небес.
   — С небес?
   Мило ткнул пальцем в низкий серый потолок.
   — Ну да, с небес. Точнее, из внешнего космоса. Они были построены на гигантской орбитальной космической фабрике почти в тысяче миль от поверхности Земли.
   Джен взглянула на него с подозрением. Что он, смеется над ней, или в самом деле сбрендил?
   — А как можно было построить фабрику так далеко от земли, да чтобы она еще не упала при этом вниз?
   Мило закатил глаза в преувеличенном отчаянии.
   — Мне некогда сейчас преподавать тебе элементарные законы природы. Уж поверь на слово — в старину люди умели выходить в космос. В ракетах, вроде тех, какими стреляли вы, только размером побольше. Да-да! И знай — когда поднимаешься высоко вверх, за пределами неба притяжения больше не чувствуешь. Именно из-за отсутствия притяжения Небесных Ангелов создавали в космосе. Специальные сплавы и материалы, из которых строился каркас и внешняя обшивка кораблей, можно было произвести только в невесомости. Они чрезвычайно прочные, но сверхлегкие.
   — Понятно, — кивнула Джен.
   Мило усмехнулся:
   — Да неужели? Сомневаюсь. Вы, минервианцы, веками кисли в невежестве. Я расскажу тебе еще кое-что, что тоже покажется тебе невероятным. В космосе были не только фабрики, но и города. На орбите вокруг Земли, и на Луне, и на Марсе.
   — Сдается мне, что ты сегодня немного перебрал крепкого пива.
   Он снова засмеялся.
   — А, так ты и про пиво знаешь. Рад слышать, что у вас, амазонок, имеется хоть один порок. И что, много в Минерве пили пива?
   — Очень много, — признала она. — Правда, когда запасы зерна иссякли, мы перестали варить сусло. Ко вчерашнему дню в хранилищах мало что оставалось, и рационы были урезаны. У нас, правда, был спиртовой завод, но питьевого спирта он не производил, только технический. Для стряпни, отопления и прочего.
   — Пропанол, да? Или бутанол?
   Она пожала плечами.
   — Мы называли его просто спиртом. Он готовился в таких больших чанах на заводе. В них плескалась какая-то коричневая масса, живая. Ее нужно было кормить — листьями, травой, объедками, чем угодно — она-то и делала спирт.
   Мило кивнул.
   — Знаю, о чем ты говоришь. Это синтетические бактерии, которые перерабатывают органику в бутанол или пропанол. Жаль, что генная инженерия ныне — утраченное искусство. Немножко повозиться бы с этими бактериями — и у вас был бы чан, производящий чистейший этиловый спирт. Его можно пить.
   Джен была шокирована.
   — Неужели, по-твоему, мы пошли бы на такое кощунство, даже если бы умели?
   — А почему бы и нет? Ведь вы же уже пользовались «злой» наукой, столько лет эксплуатируя ваш завод.
   — Но я уверена, никто в Минерве не знал, что завод — дело рук генных инженеров… — возразила Джен.
   — Кто-то должен был знать.
   — Ни одна минервианка не стала бы пользоваться тем, что создали генные инженеры — эти мужчины, которые больше всех виноваты, что мир стал таким, какой он есть.
   — Какое ханжество! — рассмеялся Мило. — Во-первых, среди генных инженеров было немало женщин. И Минерва в старые времена не стеснялась обращаться к этой науке, и результаты налицо. Стоит посмотреть на ваших минервианских мужчин… да что там — взгляни на себя, в конце концов.
   — На себя?
   — Ты представляешь собой так называемый Первичный Стандарт согласно Генетическому Уставу Объединенных Наций 2062 года. Это дает тебе массу преимуществ перед всеми предшествующими поколениями. Во-первых, твоя продолжительность жизни — двести с чем-то лет, а физически ты никогда не станешь старше тридцати пяти — и даже этого возраста не достигнешь в ближайшие сорок лет. Таким образом ты избавлена от кошмаров старости, и твоя смерть, если она будет естественной, окажется быстрой и безболезненной.
   К тому же у тебя феноменальная иммунная система, — продолжал Мило. — Врожденный иммунитет ко всем распространенным инфекциям и к болезням вроде рака, которые так долго были бичом человечества. Конечно, ты уязвима для более изощренных вирусов, специально созданных и выпущенных в разгаре Генных войн, и для некоторых плесеней-мутантов, которые сейчас распространяются повсюду, но эти недостатки есть у всех людей Первичного Стандарта — в целом же тебе очень повезло. У тебя невероятная способность к выздоровлению — твои кости срастаются очень быстро, если они сломаны, а нервные клетки восстанавливаются. Травмы, от которых твоих предшественников мог бы разбить паралич, у тебя проходят в течение нескольких недель. К тому же и менструации у тебя бывают лишь раз в двадцать лет, если ты не забеременеешь в период размножения.
   Мысли Джен лихорадочно метались.
   — Что раз в двадцать лет?
   — Менструации, — повторил Мило, забавляясь ее растерянностью. — Во времена, предшествовавшие Первичному Стандарту, у женщин были менструации каждый месяц, с пубертата до менопаузы. — Заметив, что она ничего не понимает, Мило замолчал. — И чему тебя учили в твоей Минерве? Что ты знаешь о своем организме?
   — Меня учили жить в гармонии со своим телом, — отвечала Джен. — Медитировать и принимать энергию Богини-Матери…
   — Нет, не то, — тут же оборвал он ее. — Тебя учили, как работает твое тело?
   — Да. Конечно.
   — Ты знаешь, что такое репродуктивная система? Что когда ты рождаешься, в тебе уже есть яйцеклетки?
   Джен кивнула утвердительно.
   — А знаешь, сколько их — этих яйцеклеток?
   — Думаю, сто или около того.
   — Правильно. Но в прежние времена девочка рождалась, имея в яичниках полмиллиона яйцеклеток.
   — Ну да… — недоверчиво сказала Джен.
   — Именно так. А потом, когда девочка достигала половой зрелости, то есть ее репродуктивная система начинала действовать, яйцеклетка для оплодотворения опускалась у нее в матку ежемесячно. Если в течение двух недель оплодотворение не происходило, ее выбрасывало из матки вместе с оболочкой. Это называлось менструацией, и, хотя женщины переносили ее по-разному, большинство считало эти ощущения весьма неприятными. Кровь, боль и связанное со всем этим психическое угнетение. Когда яйцеклетка находилась в матке, гормоны готовили внутренние половые органы к оплодотворению. Подобные радикальные изменения были очень неприятны для женщин.
   — Не могу я в это поверить. Богиня-Мать не допустила бы, чтобы женщины так страдали.
   — Твоей Богини-Матери в то время еще не было на свете, — сухо сказал Мило. — Всем заправлял Бог-Отец: он, видно, и устроил это женщинам.
   — Богиня-Мать всегда была и всегда будет, — твердо возразила Джен.
   — Ну, как знаешь. Так или иначе, когда в середине двадцать первого века генные инженеры наконец нашли способ выключать молекулярные часы, которые вызывали саморазрушение клеток, известное как процесс старения, — бессмертие человечества было уже не за горизонтом. Но, конечно, если бы все человечество стало бессмертным, на Земле скоро не осталось бы ресурсов, поэтому были введены пределы длительности жизни для генетического перепрограммирования. Долго шли споры, и наконец Организация Объединенных Наций ввела закон о двухстах с небольшим лет. В те годы Организация Объединенных Наций еще имела авторитет, потому что ее поддерживал Советско-Американский альянс.