Брянцев Георгий Михайлович. Клинок эмира

   Как бы разгадав его мысли, Керлинг очень мило, с ласковой улыбкой произнес:
   - Вы понадобились мне, как человек с той стороны, - он кивнул головой, - как умный и много знающий человек, могущий дать кое-какие справки. Но вы вправе и не отвечать на вопросы. Неволить вас я не стану. Я - частное лицо, иностранец. Если же мы поймем друг друга, то будьте уверены, что я вас отблагодарю.
   Ахун легким наклоном головы дал понять, что ему все ясно, хотя на самом деле ничего не понимал. Наоборот, его охватили какие-то смутные подозрения. Старик нервно поглаживал свою редкую бороду и с тревогой ожидал, что скажет дальше этот непонятный для него господин.
   Керлинг спросил:
   - Вы, кажется, знаете своего земляка, уважаемого Ахмедбека?
   Ахун кивнул.
   - Хорошо знаете?
   Ахун вновь кивнул.
   - Не можете ли вы сказать мне, ата, куда он девался? Я познакомился с ним еще в Бухаре. Это было очень давно. Я был тогда молод, служил офицером-инструктором и обучал военному делу эмирских сарбазов. - Керлинг лгал, будучи убежден, что старик не сможет уличить его. - Потом мы встречались в Афганистане, а в тридцать первом или тридцать втором году Ахмедбек исчез. И я не могу его отыскать.
   Лицо гостя чуть прояснилось. Это еще не страшно...
   - С той поры и я не видел Ахмедбека, - проговорил он. - А совсем недавно узнал, что он погиб.
   Керлинг встал и с искусно наигранным изумлением воскликнул:
   - Ахмедбек погиб?! Вы уверены в этом?
   - Эту печальную весть сообщил мне его сын. Воля аллаха...
   - Сын? Позвольте... Я ничего не понимаю. Здесь находится его сын?
   - Да, здесь, в Тегеране.
   - И что он делает?
   - Так, ничего. Плохо живет, нуждается... Разгневали мы аллаха. Сын такого знатного и могущественного бека в нищете...
   - Ска-а-жите, пожалуйста! Я слышал, что у Ахмедбека есть сын, но мне казалось, что он остался там, в Советской России.
   - Он и был там, а после гибели отца бежал сюда. Я его недавно видел.
   - Интересно! И он заверил вас, что Ахмедбек погиб?
   - Увы, господин...
   - Никак не ожидал! Никак, - проговорил Керлинг, усиленно потирая лоб. - И как это случилось, сын рассказал?
   Ахун передал подробности, услышанные им от Наруза Ахмеда.
   - Так, так... - тянул Керлинг. - Очень прискорбный факт. Жаль Ахмедбека. Весьма жаль. Достойный был мусульманин и отважный человек. - Он развел руками и продолжал говорить как бы сам с собой: - Что ж... Теперь, видно, никто не сможет ответить на волнующий меня вопрос. Хотя... быть может, сын в курсе дела? Быть может, он знает? Правильно! Почему не попытаться?
   - А что такое? - с тревогой осведомился Ахун.
   - Вы спрашиваете, что такое? - Керлинг пристально всмотрелся в лицо гостя, прищурив глаза. - У вас память хорошая?
   Ахун пожал плечами. На свою память он не жаловался.
   - Скажите, ата, вам не приходилось бывать в бухарском доме Ахмедбека?
   Ахун усмехнулся. Не приходилось ли ему бывать! Наивный вопрос! Да кто же чаще его бывал в доме бека? Кто обучал его сына?
   - Хорошо, хорошо, - продолжал хозяин дома. - Возможно, что вы поможете пролить свет кое на что. Скажите, вам не довелось видеть клинок, которым пожаловал Ахмедбека в свое время эмир Саид Алимхан?
   Старик закрыл глаза, что не укрылось от внимания Керлинга. Поглаживая задрожавшими пальцами бороду, Ахун тихо и не своим голосом ответил:
   - Я знаю этот клинок... Я видел его много раз...
   - Браво! - воскликнул Керлинг и хлопнул в ладоши. - Браво! Значит, знаете и видели много раз?
   Ахун кивнул головой.
   - Вы смогли бы узнать его среди многих других клинков?
   - Думаю, что узнал бы. Клинок был редкий, очень приметный. Ведь делал его такой мастер... такой мастер...
   - Минутку. Одну минутку. Я сейчас... - Керлинг быстро вышел из комнаты.
   Ахун перевел дыхание. Взяв пиалу, он отхлебнул глоток остывшего чая. Неужели клинок попал в руки иностранца? Неужто именно он купил клинок у дурака Наруза Ахмеда? Что же теперь делать?
   Старик был уверен в том, что сейчас увидит таинственный клинок. Но хозяин вернулся с папкой в руках и раскинул на столе перед Ахуном с полдюжины фотоснимков.
   - Ну-ка, попытайтесь!
   Пытаться было нечего. Ахун сразу узнал клинок Ахмедбека.
   - Правильно, ата! - подтвердил Керлинг. - Совершенно правильно. Этот клинок. Он самый. Но нам это еще ничего не дает...
   Керлинг задумался, вновь потер лоб и прошелся взад и вперед по гостиной. Ахун выжидал, какие неожиданности последуют дальше, и испытующе поглядывал на хозяина. Да, клинок у этого человека. Теперь ясно. И он так дорожит клинком, что боится показать его. Спрятал надежно, а показывает снимок.
   - Да, это еще ничего не дает, - повторил хозяин после долгой паузы. Видите, в чем дело... Я уже говорил вам, что не раз встречался с Ахмедбеком в Афганистане. Клинка у него уже не было, и он частенько заводил разговор об этой потере. Все жаловался, что пропал клинок, а вместе с ним исчезла и какая-то тайна...
   Ахун заерзал на стуле. Ему стало душно, снова захотелось пить. Он распахнул халат, вздохнул и погладил рукой грудь, покрытую седой щетиной.
   - Я не придавал особого значения этим разговорам, - продолжал Керлинг, - и не пытался расспрашивать Ахмедбека. Но как-то раз он опять стал жаловаться и с досадой сказал, что если бы удалось отыскать клинок, то кончились бы его горести и он мог бы сказочно разбогатеть. Я тогда стал подшучивать, посмеиваться. Ахмедбек обиделся. Теперь я уже не смеюсь. И вот почему: три года назад, прогуливаясь по "Эмиру", я заглянул в антикварный магазин Исмаили. Вы знаете его?
   Бледный Ахун отрицательно покачал головой. Нет, Исмаили он не знает.
   - И что бы вы думали? Я увидел клинок. Тот самый клинок Ахмедбека.
   - И вы купили его?
   - Вы угадали, - рассмеялся Керлинг. - Я не мог не купить Это был экземпляр редкой, искусной работы. Но не успел я приобрести клинок, как появились десятки людей, желающих перекупить его... Я думал, думал... Керлинг хотел уже сказать, что обменял клинок на клыч, но старый Ахун не выдержал. Испытание было ему не под силу, и он крикнул:
   - Нет, нет! Ни за что не продавайте!
   - Почему? - спохватился Керлинг и сообразил, что чуть не допустил промаха.
   - Нет, нет, господин, ни за какие деньги!..
   "Ага, вот как, - мелькнуло в голове Керлинга. - Он думает, что клинок у меня. Тогда придется сделать ложный ход".
   Он поставил свой стул против гостя, верхом уселся на него и, пристально посмотрев в глаза старика, начал свой "ход".
   - Позвольте, позвольте... Я припоминаю. Покойный Ахмедбек говорил, что тайна клинка известна лишь двум: ему и еще кому-то. Вот имя я забыл... Уж не вам ли?
   Ахун отвел глаза. Кажется, этот господин все знает. Ахмедбек оказался несерьезным человеком. Видно, и сын в него... Кто тянул за язык Ахмедбека? Рассказывать какому-то иностранцу историю клинка!.. Ведь они поклялись на коране хранить тайну. Только смерть бека давала право раскрыть ее третьему человеку - наследнику, Нарузу Ахмеду. Значит, бек нарушил клятву? Что же теперь делать?
   - Много ли вам дают за клинок, господин? - спросил Ахун. У него появилась шальная мысль приобрести клинок.
   Керлинг назвал сумму и едва сдержал улыбку.
   Старик ахнул Аллах акбар! Шутка сказать! Таких денег не скопить и за двадцать лет!
   - А не подскажет ли сын Ахмедбека имя того второго, кто знает тайну клинка? - задал Керлинг коварный вопрос.
   - Нет, нет! - испугался Ахун. - К Нарузу не надо обращаться. Он глупый человек. Очень глупый. Как можно было, обладая клинком, продать его? Ведь клинок вывез с той стороны Наруз Ахмед. Вывез, держал столько лет и продал. Ну, разве он не глупец?
   - Вот как? Я этого не знал. Хм...
   - Нарузу ничего не надо говорить, он только испортит дело. То, что знают двое, не обязательно знать троим. Хорошо, когда знает один, хуже двое, совсем плохо - трое. Мы двое знали и, видите, что получилось...
   - О! - радостно воскликнул Керлинг. - Теперь все стало понятным. Значит, вы, достоуважаемый ата, и являетесь одним из двоих, знающих тайну?
   - Я... - тихо уронил Ахун и рукой стер со лба проступивший пот.
   - Так в чем же дело? Что вас смущает? Вы что, собираетесь унести тайну с собой в могилу, как сделал Ахмедбек? Не глупо ли? При вашем положении я не скромничал бы. Надо рассуждать по-деловому. От молчания, могу вас заверить, вы ничего не выиграете. Послушайте, ата: один знает тайну, но у него нет клинка, у второго есть клинок, но он не посвящен в тайну. Какой толк в этом? Но если оба вступят в союз, то будут и деньги, и богатство. Подумайте, Ахун-ата!
   - Плохо все получилось, - смущенно забормотал Ахун. - Очень плохо. Но если сам бек разболтал, то нужно ли мне соблюдать клятву? Хорошо, я расскажу. Но при одном условии: обещаете не обмануть меня? Я очень стар, господин, мне восемьдесят лет. Мне уже трудно собирать травы, ходить по домам. Глаза стали плохо видеть, ноги отказываются носить... Но у меня есть молодая жена, совсем молодая. Ей шестнадцать лет. Она никого не имеет, кроме меня. И она собирается подарить мне наследника. Вы понимаете? Нам много на троих не надо. Если вы...
   - Довольно, все понятно, - нетерпеливо перебил его Керлинг. - Я твердо обещаю и даю в этом слово.
   - Спасибо. Я знал, что вы не обидите старика. Вы - человек образованный, иностранец, хорошо знали Ахмедбека...
   - Да, да... я все понимаю.
   - Тогда слушайте...
   И Ахун рассказал все.
   Освободившись от тайны, он почувствовал облегчение, будто сбросил с плеч долголетний, изрядно надоевший груз, и потянулся к чайнику.
   Керлинг, все время молча слушавший, с досадой хлопнул по столу так, что подскочили вазочки, и воскликнул:
   - Господи! Какой же я идиот! Я ничем не лучше этого Наруза Ахмеда.
   Ладонь Ахуна, протянутая к чайнику, застыла в воздухе.
   - Что вы сказали? - переспросил он.
   - Что я идиот! - повторил Керлинг, не на шутку взволнованный. - Ведь я обменял этот клинок на клыч. По своей собственной воле. Я ведь ничего не знал! Ничего! Вы теперь понимаете?
   Нет, старый Ахун не понимал. Лицо его сразу обрело глупое выражение. Он весь обмяк и готов был расплакаться. Он понял лишь то, что с ним разыграли злую шутку. Его обдурили. Его, восьмидесятилетнего уважаемого табиба, повидавшего на своем веку так много разных людей, обманули, как болтливую женщину. Этому иностранцу просто надо было выведать тайну клинка, и он добился своего. Теперь ему Ахун не нужен. Ай-яй-яй... Что же он натворил?..
   - Вы, я вижу, не верите мне? - обратился к нему Керлинг. - Напрасно. К сожалению, эмирского клинка у меня уже нет. Это правда. Я его обменял, и клинок находится сейчас там, - он неопределенно показал рукой, - в Советской России...
   Ахун молчал. Он поднялся, взял свой узелок, лежавший на полу возле ног, и, не простившись с хозяином, шаткой походкой направился к двери. Сердце его нехорошо, тупо болело от обиды, бессилия и злобы. Он долго не мог попасть ногами в башмаки.
   Когда Ахун наконец обулся и за ним закрылась дверь, Керлинг усмехнулся:
   - Старая обезьяна! Не поверил! И еще обиделся. Ну и черт с тобой! Для меня теперь ясно одно: дело это стоит крупной ставки. Надо вспомнить имя советского офицера во что бы то ни стало!
   8
   Стояла темная безлунная ночь. Из комнатушки Наруза Ахмеда тускло светился рыжий огонек. Ахун подкрался к оконцу и прислушался. Наруз Ахмед был не один. Слышались два голоса. Старик попытался заглянуть в окно, но ничего не увидел: стекло было мутное, затянутое густым слоем пыли.
   "Кто там у него? - подумал Ахун. - С кем он водит дружбу, этот ишак?"
   Прижавшись к стене, будто сонная птица, Ахун стоял, обдумывая происшедшее. Медленно ворочались мысли. Как ни глуп был сын Ахмедбека в глазах старого табиба, но сам себе старик казался еще глупее этого щенка. Если Наруз Ахмед, не зная сути тайны, продал клинок, то Ахун сделал худшее - он выболтал все сокровенное. Снедаемый стыдом и раскаянием, он пришел сюда, чтобы поделиться с Нарузом Ахмедом, обсудить положение, найти выход.
   Старик ждал, когда гость уйдет от Наруза Ахмеда, но тот, видимо, не торопился. Стоять под окном было и трудно и неловко. Мало ли что могут подумать соседи. И Ахун решил войти в дом. Наруз Ахмед догадается, зачем явился табиб, и постарается выпроводить гостя.
   Ахун пробрался во двор, вошел в открытую дверь и оказался в совершенно темных сенцах. Лишь по звуку голосов он на ощупь взял нужное направление и отыскал вход.
   В комнате было двое: Наруз Ахмед и незнакомый человек, по-видимому иранец. Это был приятель Наруза Ахмеда полотер Масуд.
   - Салям! - коротко бросил старик, приложив руку к груди.
   - А! Достопочтенный Ахун-ата! Салям алейкум! - весело отозвался Наруз, вышел из-за стола и, подойдя к старику, пожал его дряблую руку своими сильными руками. - Вы очень плохо выглядите, - заметил он. - Что случилось? Больны, устали или неприятность какая-нибудь?
   - Всего понемногу! - неопределенно ответил Ахун и опустился на низенькую скамеечку.
   - Это заметно, - сказал Наруз Ахмед и вернулся к столу. - Я сразу увидел. В тот раз вы были значительно лучше.
   Старик глубоко вздохнул и обвел взглядом комнату. Удивительно! За короткое время она преобразилась. Над кроватью висит цветистый коврик, сама кровать покрыта синим шелковым покрывалом. На полу - дорожка. Ничего этого раньше не было. Не было и квадратного стола на низеньких ножках, и полдюжины скамеек. В углу пыхтит медный самовар - тоже обновка! Появилась лампа... Глаз Ахуна умеет замечать. Все это новенькое появилось только что. А на столе? А на столе голубые чайники с красными узорами, такие же пиалы, белые лепешки, сахар, сушеные фрукты, мед и бутылка. Если судить по тому, как разговорчив и приветлив хозяин, тогда ясно, с чем она. На Нарузе свежий чесучовый костюм. И всем своим видом он выражает воплощенное благополучие. Вот что значат деньги! И все это позволил себе Наруз Ахмед, конечно, благодаря великодушию старого фокусника Али Мансура, не иначе!
   От чая Ахун не отказался и принял из рук хозяина пиалу.
   Разговор начался было о погоде, но скоро прервался.
   Ахун отхлебывал чай маленькими глотками, посапывал и исподлобья разглядывал Масуда.
   Когда старик покончил с пиалой, Масуд почувствовал, что он здесь лишний, распрощался и вышел.
   После того как стихли его шаги, Ахун поинтересовался:
   - Кто это?
   - Местный житель, хороший человек и мой давний знакомый. Мы когда-то работали вместе в отеле "Дербент" полотерами. А что?
   - Ничего. Я к тебе по делу.
   - Я так и подумал.
   - Беда случилась, - проговорил Ахун упавшим голосом.
   Наруз Ахмед насторожился:
   - Какая беда, с кем?
   - С тобой и со мной, - ответил Ахун. Он достал из-за пояса кубышку с насом, повертел ее в руках и сунул обратно.
   - Ну, ну... Говорите... Что же вы? - подтолкнул его обеспокоенный Наруз.
   - Сейчас. Сейчас, сын мой. Если бы ты знал только, как мне тяжело говорить об этом, как больно моему старому сердцу, как тягостно на душе. Все случилось какой-нибудь час назад, а я, кажется, постарел на добрый десяток лет. - Ахун сделал глубокий вздох, часто заморгал глазами и начал щипать свою бороду.
   - Пока ничего не понимаю...
   - А я ничего еще и не сказал, - строго заметил Ахун, - И ты не торопи меня! - Он нахмурился, выждал немного и продолжал: - Сегодня вечером ко мне пришел незнакомый иранец. Он сказал, что меня зовет какой-то знатный господин, и велел торопиться. Мы сели в машину и поехали. Остановились возле особняка на улице Лалезар. - Старик закашлялся и потянулся к пиале.
   Название улицы привело в смятение Наруза Ахмеда. Он хотел было задать вопрос, но сдержался и промолчал.
   - Слушай дальше, - продолжал Ахун. - Иранец провел меня в богатый дом, и там встретил нас хозяин, такой же больной, как ты сейчас.
   - Кто же он? - перебил его Наруз Ахмед.
   - Богатый иностранец.
   - Каков из себя?
   - Хм... Разве это важно? Ну, как сказать... Пожилой, лет под шестьдесят. Светлый. Волосы гладкие, прилизанные. Ростом, пожалуй, с тебя. Хорошо одет. Свободно говорит по-нашему.
   "Он... он..." - мелькнуло в голове Наруза Ахмеда и он поторопил рассказчика:
   - Ну, ну... Говорите дальше.
   Ахун продолжал:
   - Этот иностранец знает кое-что обо мне и о твоем отце. Он познакомился с Ахмедбеком еще в Бухаре. Встречался с ним в Афганистане. Ахмедбек показывал ему свой клинок и рассказал тайну клинка.
   - Быть не может! Что за ерунда! - воскликнул Наруз Ахмед, изменившись в лице.
   Ахун покачал головой:
   - Я сам вначале не поверил, но это так.
   - Чушь! Отец ничего не говорил мне об этом иностранце. Он говорил о вас.
   - Не знаю, не знаю, - пробормотал Ахун. - Я передаю тебе то, что я слышал. Оказывается, на этом свете нет ничего невозможного.
   - Не могу поверить, чтобы отец... А зачем вас позвал иностранец?
   - Я долго не мог догадаться, а потом он объяснил. Он рассказал мне все и спросил, могу ли я подтвердить, что в клинке таится важный секрет.
   - И что же сказали вы?
   - Я сказал, что Ахмедбека знал, что видел в его доме клинок, но ни о какой тайне никогда ничего не слышал. Он рассмеялся и говорит: "Я не верю вам. Но если вы забыли тайну, то я могу напомнить вам о ней". Иностранец вышел из комнаты и вернулся с клинком в руках. В глазах у меня помутилось. Это был клинок твоего отца, подаренный ему эмиром. Ошибиться я не мог... Иностранец спросил, подавая мне клинок: "Это он?" Я преодолел волнение, охватившее меня, и твердо сказал, что это не тот клинок. "Не тот?" удивленно спросил он. Я повторил, что не тот. Он обнажил клинок, положил его на стол, склонился над ним и произнес: "А может быть, вы ошибаетесь? Смотрите сюда!" - А у меня дрожали руки и ноги. - "Видите вот эти узоры, черепа и цифры? Ведь суть-то в них. Неужели я спутал? Не может быть на свете второго такого же клинка!" Я сделал вид, будто не понимаю, и повторил, что ни разу не видел этого клинка.
   - Вы не спросили, откуда у иностранца клинок?
   - Спросил. Он ответил, что ему подарил его Ахмедбек перед уходом на советскую землю.
   - Но это же ложь! Почему вы не разоблачили его?
   Ахун пожал плечами.
   У Наруза Ахмеда все перемешалось в голове. Рассказ старика он принял за чистую монету, а потому и не мог разобраться в создавшемся положении. Зачем только понадобилось Керлингу выдумывать, будто клинок подарил ему отец, когда он купил его у Исмаили? Как мог Керлинг знать Ахмедбека? При чем здесь Бухара, Афганистан? Почему отец при жизни не обмолвился об этом ни словом? Да и мог ли отец посвятить в тайну клинка чужеземца? Нет, нет, это не похоже на отца. О клинке Керлинг узнал от него же, от Наруза, в ту злосчастную ночь... Но Наруз ни словом не обмолвился о каких-то узорах, черепах... Он сам ничего не знал, кроме того, что клинок может принести богатство. Только это он и сказал Керлингу. Выходит, что клинок все же у Керлинга. А откуда он мог узнать об Ахуне? О черт! Да Наруз сам назвал имя старика...
   Ахун и Наруз Ахмед сидели у стола друг против друга, взволнованные, в глубоком молчании, думая каждый о своем.
   - Что же теперь делать? - проговорил наконец Наруз Ахмед.
   - Выкрасть клинок у иностранца, - твердо сказал Ахун.
   - Что? - переспросил Наруз Ахмед, будто не расслышал.
   Ахун повторил.
   Наруз усмехнулся: хорошенькое дело - выкрасть! Если бы знал старик, чем закончилась попытка выкрасть клинок, он не предложил бы такой глупости.
   - Что же ты молчишь, сын мой? - спросил Ахун.
   - Думаю
   - Да, верно, думать надо. Выкрасть клинок - нелегкое дело.
   - Я тоже так полагаю. Очень нелегкое. Мне кажется, что не стоит и браться за такое дело.
   В глазах старика блеснули злые огоньки.
   - Если ты намерен и дальше жить нищим и отказываешься от богатства, идущего тебе в руки, тогда не стоит браться. Ты однажды уже оказался глупцом, хочешь стать им вторично?
   Наруз Ахмед вскочил. Ярость сузила его глаза. Он подошел вплотную к старику и дрожащим от гнева голосом не произнес, а прошипел:
   - Вот что я скажу вам, уважаемый Ахун-ата... Этот клинок со своей проклятой тайной сидит у меня в печенках. Я не мальчик. Я не верю, что смогу когда-нибудь стать богатым. Это лишь слова... Мне надоело их слушать... Я продал клинок, потому что не знал тайны, и считаю, что правильно поступил. На кой черт мне тайна, которой я не знаю. А теперь запомните: до той поры, пока вы не откроете, в чем заключается секрет, я не ударю пальцем о палец!
   Ошеломленный Ахун смотрел на него, выпучив глаза, и беззвучно шевелил губами.
   - Нашли ишака! - кричал Наруз Ахмед. - Ведь вы не полезете за клинком в дом этого господина? Значит, лезть придется мне? А знаете, чем это пахнет, если я попадусь? Так вот, досточтимый Ахун-ата, я должен знать, во имя чего я пойду на такой риск, ради чего стану жертвовать шкурой. Поэтому выкладывайте все начистоту! Тогда и будем вместе ломать голову. Не хотите? Ваше дело. Но в таком случае я вам больше не слуга... Возитесь сами с клинком... Подумайте: тайну знали отец, вы и иностранец. Но почему я один, вслепую, ничего не зная, должен красть клинок? Да быть может, эта тайна гроша ломаного не стоит! Или я хуже всех? Или мне нельзя доверить серьезное дело? Или вы хотите только использовать меня, а потом оставить в дураках?..
   - Хватит! Успокойся! - наконец перебил его Ахун. - Садись и слушай!
   Наруз Ахмед сел за стол и закурил.
   Старик начал рассказ.
   9
   Немалых трудов стоило Керлингу узнать имя советского офицера-переводчика, у которого он выменял клыч. Керлинг побывал в издательстве, которое устроило тогда прием корреспондентов, в редакции газеты, где он встречался с лейтенантом. Но тщетно, почти никто офицера не помнил, а те немногие, что смутно вспоминали, не могли назвать его фамилию.
   И тут он вспомнил о таджике, владельце ошханы16, который, по словам лейтенанта, подарил ему клыч. Правда, прошло три года с лишним, ошханщик мог умереть, уехать из Тегерана или бросить дело. Но все равно необходимо было попытаться отыскать его. Быть может, он назовет имя и фамилию лейтенанта.
   Керлинг обрядился в восточный костюм, надел на пояс клыч и отправился на поиски. Он обходил по очереди все ошханы и чайханы. Клыч обращал на себя внимание, его разглядывали, щупали, вынимали из ножен, но не нашелся ни один ошханщик, который признал бы в клыче вещь, когда-то ему принадлежавшую.
   Керлинг напрасно исколесил и исходил все трущобы и закоулки города. Надежды его угасали.
   Гуссейн принимал близко к сердцу неудачи хозяина. Он не переставал расспрашивать базарный люд и однажды пришел с известием, что где-то на южных окраинах города есть ошхана таджика Турдыева. Был ли там господин?
   Приунывший было Керлинг воспрянул духом и снова двинулся на поиски. Он нашел ошхану на кривой зловонной улочке. Правда, вид ее не слишком обнадеживал: не верилось, что советский офицер мог посещать такую лачугу. Но едва Керлинг, переступив порог, уселся за низенький столик, как хозяин заведения, маленький старичок с колючими глазками, выскочил из-за стойки и подбежал к нему.
   - Господин! Где вы купили эту вещь? - спросил он, не соблюдая никаких церемоний и даже не приветствуя гостя.
   - Она знакома вам? - хитро улыбнулся Керлинг, поправляя ремешок, на котором висел клыч.
   - Гм... Кажется, была знакома...
   - Вот потому-то я и пришел сюда. У вас найдется тут подходящее местечко? - спросил Керлинг и обвел взглядом комнату с низким небеленым потолком. В воздухе стоял чад, пахло шашлыком и луком. На земляном полу восседала группа оборванных посетителей.
   Хозяин, приложив руку к сердцу, поклонился и пригласил Керлинга следовать за ним.
   Он вывел его во двор и усадил на пустой ящик, предварительно сбросив с него сырую овечью шкуру.
   - Ваша фамилия Турдыев? - спросил Керлинг.
   - Ганифа Турдыев, уважаемый господин, Ганифа Турдыев... - несколько испуганно подтвердил хозяин.
   - Скажите, этот клыч не принадлежал вам когда-нибудь?
   Хозяин, не понимая, к чему ведет речь этот иностранец, на всякий случай затягивал время и долго вертел клыч в руках.
   Керлинг потерял терпение и напомнил:
   - Мне сказали, что в сорок шестом году вы подарили этот клыч своему земляку...
   Сообразив, что, собственно говоря, опасаться ему нечего, хозяин затараторил:
   - Да, да, да... Вы напомнили... Это давно было... Подарил сыну старого друга, Джуме Садыкову. А как попал клыч к вам?
   "Я старюсь, - думал в это время Керлинг. - Джума Садыков! Конечно, Джума Садыков, Как я мог забыть?"
   Турдыеву он сказал:
   - Садыков мой хороший знакомый... Умный, образованный человек. Он был моим гостем и перед отъездом на юг Ирана оставил клыч. На обратном пути он не попал в Тегеран. Клыч остался у меня. Вещь ценная, я давно хотел вернуть ее Садыкову, но не знаю адреса. Где его искать?
   - Ну, это беда небольшая, - улыбнулся Турдыев. - Садыкова надо искать в Бухаре. Он и родился в ней, и живет там.
   - В Бухаре?
   - В Бухаре, - почему-то вздохнул хозяин.
   - А вы давно оттуда?
   - О! Очень давно, с шестнадцатого года, еще до русской революции уехал. Вместе с отцом Джумы мы бежали в Иран, когда началась мобилизация на царскую службу. Война тогда была, много народу уходило из Бухары. Отец Джумы умер десять лет назад, не дождался встречи с сыном, а я все живу и только собираюсь умирать...
   - Вам еще рановато, - вежливо возразил Керлинг. - Вы молодо выглядите.
   Старик усмехнулся:
   - Сладкие слова... Слушать их приятно, но помолодеть от них нельзя.
   Керлинг встал.
   - Что ж... Попытаюсь отыскать Садыкова. Большое вам спасибо...
   Этой же ночью Керлинг выехал на машине далеко за город и остановил машину в пустынном месте. Он вынул из небольшого чемоданчика портативную коротковолновую радиостанцию, установил ее на заднем сиденье и поднял над кузовом автомобиля длинный и гибкий стержень антенны. Подключив питание, он надел наушники и стал настраиваться. Через минуту рука его привычно запрыгала на малюсенькой пуговке ключа, выстукивая шифр. В эфир полетели точки и тире. Они означали: