Правда, может статься, что у парня нет генетической памяти. Что двенадцать лет в рабском ошейнике не прошли даром. Какое разочарование для Корнелия! И единственный шанс сохранения хрупкого равновесия между патрицианскими родами. Сохранение равновесия? Как бы не так! Ведь в этом случае род Валериев Корвинов прервется. Человек без генетической памяти может наследовать деньги и недвижимость, но стать владельцем поместья или заседать в сенате ему не позволят.
   Нет, не стоит себя обольщать с помощью такой хромоногой надежды. Флакк скрипнул зубами. Парень вспомнит все, что нужно Корнелию. Теперь с торопливостью послушного раба он выбалтывает тайны Валериев их злейшему врагу. Неужели сенат поручил командование тайной операцией наварху Корнелию? Невероятно. Что случилось с того дня, как челнок Флакка нырнул в портал Звездного экспресса?
   Трибун еще раз осмотрел бокс. Дверь нейтрализована. Эти боксы полностью автономны, они создаются по мере надобности. Медик госпиталя может их включить или точно так же отключить. Еще такой приказ может отдать капитан корабля. Прямо через свой комбраслет. Надо знать лишь код команды… А что если этот код не изменился с тех пор, как отец трибуна командовал «Сципионом»? Коды связи меняют постоянно. Коды истребителей, аннигиляционных батарей… Много чего приходится менять, учитывая не только происки врагов, но и вековую память патрициев. Но к чему менять коды госпитальных блоков? Право, смешно…
* * *
   От нового удара Марк потерял сознание. Чернота. На этот раз без снов. Чернота, похожая на сон раба. Он цеплялся за нее, не хотел возвращаться. Его заставили вынырнуть – облили водой, сделали какой-то укол.
   – Осторожней! – кричал наварх. – Ты сотрешь ему память.
   – А твои мордовороты переломали ему ребра! – огрызался медик.
   – Плевать на ребра! Почему он не говорит? А? Ведь он ребенок, по твоим словам, пятилетний ребенок. Разве ребенок может выдержать такое? – Наварх отер пот со лба. Последние несколько минут он сам пинал тяжелыми башмаками распростертое на полу тело. И от этих усилий вспотел.
   – Скотина! Он опять нашел убежище, – прошептал медик.
   – Выход из нуль-портала через тридцать пять минут, – раздался бесстрастный голос.
   Синтезированный голос искина разносился по всему линкору. Медик покачал головой. Пожалуй, их план захватить наследника рода Корвинов оказался чересчур смелым.
   Наварх стоял, не двигаясь, тупо глядя на распростертое у ног тело. Он видел, что Марк открыл глаза. Видел, как тяжело и судорожно он дышит, не в силах сделать глубокий вздох из-за боли под ребрами.
   – У нас еще несколько минут, чтобы заставить его говорить, – сказал Корнелий.
   «Наварх всегда был упрям», – подсказал кто-то Марку.
   Медик отрицательно покачал головой:
   – Бесполезно. Он ничего не скажет.
   – Это почему, Орк тебя задери?
   – Теперь он воображает себя рабом, а раба избивают просто так, чтобы причинить боль. Гляди, какая у него спина. – Медик бесцеремонно задрал рубашку на спине Марка. – Сплошная, плохо зажившая рана.
   – Ах, он раб? Отлично! Отвечай, раб, когда господин тебе приказывает! – Наварх ухватил лежащего юношу за ворот, осклизлый от воды и крови. – Говори, раз хозяин велит.
   – Ты не его хозяин, наварх… – неожиданно сказал медик.
   Корнелий зарычал и, развернувшись, хлестнул того по лицу. Медик отшатнулся. Зеленая рубашка окрасилась кровью.
   – Придурок! – прохрипел наварх. – Ты только что подсказал ему выход. Подсказал способ бегства.
   – Выход через нуль-портал через тридцать минут.
   Медик поднес ладонь к лицу. Пальцы тут же сделались алыми.
   – Ты мне нос сломал! – заскулил он.
   – Жаль, что я не сломал тебе шею, Денис, – презрительно фыркнул наварх.
   Тут же запнулся, замолчал, глядя на лежащего на полу Марка.
   – Теперь у нас с тобой, Ден, есть только один выход. Самый простой. Сними с него протектор, – приказал наварх. – Застежка сломалась, протектор раскрылся, и парень нечаянно сломал себе шею… Мы не виновны, Терри обвинят в небрежности.
   – А следы побоев?
   – Парня избили на Колеснице. Рабов всегда бьют, – тут же нашелся наварх. – Снимай с него ошейник, Ден. Я хочу сломать ему шею. Сенатор Корвин получит не просто труп ублюдка. Он получит мертвого раба.
   И тут пронзительно взвыл сигнал тревоги: «Повреждение внутренней обшивки на второй палубе».
   Наварх поднес к губам комбраслет:
   – Гораций, что у вас на второй палубе?
   – Все в порядке, – лично отозвался капитан.
   – У меня тут сигнал…
   – Из технического подразделения сообщили, что техник забыл набрать нужный код при ремонте внутренней обшивки. Случается… Не волнуйтесь, госпиталь находится на третьей палубе.
   Этот разговор отвлек внимание и охранников, и медика. Марк собрал все силы и приподнялся. Метнулся к столу, к голограмме. Но Цезон оказался проворней. Вдвоем они покатились по полу.
   – Выход через нуль-портал через двадцать минут… – сообщил синтезированный голос.
   – Прикончи выродка! – крикнул наварх. – Снимай протектор.
   Щелкнули застежки. Белый ошейник, спасительный ошейник оказался в руках Цезона. Все? Конец? Марк даже не испугался. Он смотрел на Цезона и ждал, что будет. Но он не умер. Голова его оказалась вовсе не тяжелой. А Цезон… Цезон почему-то поплыл вверх. Пальцы его разжались, и протектор закружился в воздухе.
   Наварх замахнулся – ударить. Но не ударил, а отлетел к стене.
   Марк оттолкнулся от пола, поднялся в воздух. Желудок дернулся, будто был живым существом. Марк успел дотянуться до протектора… Инерция тащила его к стене. Надо защелкнуть застежки прежде, чем Марка ударит о стену… Скорее! Непослушные пальцы прижимали протектор к тощей цыплячьей шее.
   «Скорее!» – приказывал Марк сам себе.
* * *
   Комбраслет трибуна космических легионеров открывал обычные шлюзы переходов. Но этого было мало для спасения Корвина. Флакк воспользовался комустройством в шлюзе.
   – Центурион Друз из технического сектора! Неполадки в пятнадцатом шлюзе! Срочно явиться!
   Не прошло и пяти минут, как молодой человек в рабочем комбинезоне появился в шлюзе.
   – Флакк! Это ты! Орк! Дружище! А мне сказали, чти ты в госпитале в тяжелом состоянии и к тебе никого не пускают. Я уж, честно, хотел взломать код доступа, но решил этим заняться после выхода из нуль-портала.
   – Состояние у меня действительно тяжелое! В двух словах: наварх захватил мальчишку, которого я спас.
   – Юного Корвина?
   – Ну да. Мне нужен пневморанец, пара заряженных бластеров и доступ к гравигенератору.
   – Ну и задачка… У гравигенераторов всегда охрана.
   – Для тебя нет ничего невозможного!
   Друз усмехнулся, польщенный:
   – Ладно, пошли!
   В лифте они поднялись на вторую палубу, центурион провел Флакка в технический сектор.
   – Выбирай, какой нравится! – инженер разложил перед трибуном пневморанцы.
   Флакк выбрал тот, что был ему знаком по прежним заданиям, отказавшись от новомодных придумок.
   – Теперь оружие.
   – Тут сложнее. К оружию у меня доступа нет. А где твое?
   – Извини, но в госпитале я валялся без бластера. Сумел раздобыть блузу и брюки андроида. Куда спрятаны мои собственные вещи – не знаю.
   – Спросил бы у Терри.
   – Через мой браслет ни с кем не связаться. Можно лишь пройти по шлюзам. Видимо, никто не подумал, что я смогу удрать из госпиталя.
   – Возьми мой бластер, – предложил Друз. – В нем две батареи. И двойной диапазон стрельбы.
   Флакк забрал бластер вместе с кобурой. Поинтересовался:
   – А что ты скажешь начальству?
   – Надеюсь, они не успеют меня спросить…
   – Отключишь генератор?
   – Да раз плюнуть. Только за это меня отдадут под трибунал.
   – Не успеют. У тебя на часах лацийское время?
   – Конечно. Сейчас двенадцать двадцать.
   – В двенадцать тридцать отключишь генератор. Что бы ни происходило в этот миг на корабле, все пойдет иначе. Только не перепутай. Через десять минут…
   – Меня попрут со «Сципиона», как пить дать.
   – Если у нас все получится, если мы спасем Корвина, твоя карьера будет обеспечена.
   – Не сомневаюсь! Я буду настраивать автоматические латрины[6] на Петре. Ладно, все сделаю. Ради тебя, Флакк, и в память о моем отце, который был лучшим другом того, другого Корвина. Идем!
   Друз открыл внутренний туннель, и Флакк нырнул в его чрево.
   – Орк! Я забыл набрать код доступа… – услышал трибун позади себя бормотание Друза. – Не волнуйся, я предупрежу техническую службу.
   Флакк торопился. Десяти минут должно было хватить, чтобы добраться по внутренним туннелям до каюты наварха. Никто лучше капитана не знает свой корабль. Отец трибуна семнадцать лет командовал этим кораблем и лишь два года назад сдал командование. После того как погибла Эмми.
   Флакк снял панель облицовки.
   Где-то вдалеке голос искина оповестил:
   – Выход через нуль-портал через двадцать минут.
   И тут отключилась гравитация.
   Пневморанец вынес трибуна из внутреннего туннеля в коридор. Поворот. Шлюз. Еще поворот. Вот дверь в каюту наварха. Трибун перевел бластер на максимальный режим. Уже когда вдавил кнопку разрядника, вспомнил, что Друз упомянул «двойную батарею». От двери ничего не осталось – только красные языки нехотя облизывали изуродованный косяк. Флакк спешно перевел бластер в минимальный режим. Тут же взвыли сирены тревоги. Пожарные поглотители слизнули огонь. Трибун нырнул в раскрытый проем. Навстречу ему плыл человек в синей форме без знаков отличия с окровавленным лицом. На шее белела полоса протектора. Капли крови отделялись от ссадин и тянулись в невесомости алыми бусинами. Кружились. Раненый дергался, будто пытался от кого-то отбиться. Да нет, всего лишь пробовал убежать. Инерция толкала его к Флакку. Потом трибун увидел Цезона, телохранителя наварха, его верного пса. Опасного пса. Цезон уже выхватил бластер из кобуры. Но нажать на разрядник не успел: Флакк оказался быстрее. Луч угодил Цезону точнехонько в лоб. Второй выстрел прожег наварху плечо. Третий – сжег другому телохранителю пальцы.
   Трибун затормозил с помощью ранца и занял вертикальное положение. Подошвы почти коснулись палубы. Сейчас генератор вновь включится. Остальные об этом не знают. Сейчас… Гравитация!
   Наварх, зависший под самым потолком, шлепнулся на пол. Денис упал на него. Спешно отполз.
   – Я был против! Против! – закричал Денис. – Смотрите, они разбили мне нос! – Он демонстративно размазал кровь по лицу.
   – Что это значит? – Глаза наварха, и без того красные, сделались алыми. – Кто позволил, трибун?
   – Переход через нуль-портал через пятнадцать минут, – сообщил компьютер. – Выход в секторе планеты Лаций.
   – Неужели нужны какие-то объяснения? – В одно мгновение трибун окутал молекулярной нитью наварха. – Вам придется посидеть взаперти до прибытия на планету.
   – Мальчишка – всего лишь раб, хотя с него и сняли ошейник. Что ты позволяешь себе, Флакк? – Корнелий скрипнул зубами. – Что вы можете сделать? Вы, Валерии? Ты или старик Корвин? Вы в меньшинстве. Уже давно в меньшинстве.
   – Все может перемениться.
   Трибун повернулся к медику:
   – Вызови Терри. Скорее!
   Флакку очень хотелось перевести бластер Друза в максимальный режим и сжечь медика дотла. Но трибун космических легионеров умел контролировать свои чувства.
   Марк сидел на полу, по щекам его катились слезы.
   – Как ты? – спросил Флакк.
   – Они сняли с меня протектор… чтобы… голова отломилась, как у раба.
   Флакк спешно проверил новый «ошейник». Застежки были закрыты.
   – Запомни, Марк Валерий Корвин… ты еще, конечно, не настоящий Марк Корвин, но скоро им станешь. Так вот, запомни, – голос его, как всегда был бесстрастен, но от этой бесстрастности у Марка мурашки побежали по спине. – Не все на Лации рады твоему возвращению. Отнюдь не все.
   Терри, вызванная Денисом, появилась в каюте и тут же принялась хлопотать возле мальчишки, напыляя на ссадины искусственную кожу.
   – Советую занять посадочные места. Мы скоро проходим через нуль-портал, – сказал Флакк. – Не стоит мчаться к своим каютам. Наварх любезно предоставил нам в распоряжение свои апартаменты. Мест хватит на всех.

Глава III
Сектор Лация

   Марк сидел за пультом управления звездолета. Он знал, что это истребитель класса «Центавр», он знал, что его корабль называется «Бешеный», и еще знал, что этот кораблик дважды спасал ему жизнь. На обзорном экране чернело бархатистое небо с белыми каплями звезд, слева наплывал голубой диск планеты, а справа маячили два светлых блюдца, увешанных гроздьями плазменных ракет. Вражеские истребители. Марк выжимал из своего корабля максимальную скорость, пытаясь уйти от преследователей. Боеприпасы у него почти закончились. Лишь три автономных лазерных заряда остались в стволе правого орудия. Три заряда на два корабля. Он не понимал, почему эти двое не стреляют, почему не превратили его кораблик в облако раскаленных атомов, пока не увидел, что слева к нему подбирается еще один истребитель Колесницы. Марка примитивно пытались взять в клещи. Слева один. Справа двое.
   «Мишень слева», – отдал он приказ искину корабля.
   Увидел, как на голограмме сужается алое кольцо вокруг белого блюдца, и вдавил кнопку. Белая вспышка. Обзорный экран автоматически поблек, защищая глаза пилота. Что, не ожидали? Марк рассмеялся. Это было безумием – сражаться сразу с тремя истребителями. Три заряда на три корабля. Но ведь его и называли порой безумным…
   – Луций, где ты, Орк тебя задери! На помощь! – выкрикнул он.
   Откуда-то издалека, сквозь помехи и хрипы отозвался голос:
   – Иду.
 
   Марк очнулся весь мокрый от пота. Мокрыми были и простыни, и подушки. Он – пилот истребителя. Ну да, да… не он сам – его отец. Во время войны с Империей Колесницы. Ускоренный курс пилота – и в космос. Лаций в те годы мало нуждался в следователях. Во всяком случае, куда меньше, чем в пилотах.
   Марк вскочил, прошел в тесную кабинку душа, включил воду. Индикатор замер почти на нуле – юноша расходовал воду, не скупясь. Ну и дьябль с ней, с водой! Марк запрокинул голову, подставил лицо под прохладные струи. Вода затекала за протектор, капли щекотали кожу. Неужели каждый день ему будут сниться подобные сны? Что это – плата за свободу? Не слишком ли она велика? Сначала убийство Друза, потом этот неравный бой. Что еще вывернет услужливая память?
   Марк вернулся в каюту. В кресле, положив на софу еще не зажившую ногу, сидел Флакк. На нем была форма трибуна космических легионеров. Красный мундир с золотым шитьем, парадный броненагрудник отсвечивал призрачным лунным блеском. Золотой орел с хищно выгнутым клювом на груди казался живым.
   – Мне нужно поговорить с тобой, Марк.
   – Вообще-то я не завтракал.
   – Завтракай. Я тоже с удовольствием выпью кофе.
   Марк достал из шкафчика упаковку со стандартным пайком и дважды нажал на пищевом комбайне кнопку. Одно название, что комбайн. Все, что он умеет делать, – это баночки с горячим и жиденьким кофе и клейкие сдобные булочки. Впрочем, не рабу с усадьбы Фейра привередничать. Только откуда Марк знает, как питаются рабы?
   – Итак? – спросил он, отхлебывая кофе. Подумал: «Сейчас речь пойдет о моей карьере сыщика».
   – Прежде всего: что ты сказал Корнелию?
   – О чем?
   – О своих снах, конечно. Ведь он спрашивал тебя, что тебе снилось, после того как сняли ошейник, не так ли?
   – Мои сны – только мои, – пробормотал Марк.
   – Великолепно. Надо полагать, именно так ты и ответил наварху?
   – Именно так. Корнелий пришел в ярость.
   – Не сомневаюсь. Так что ты ему рассказал?
   – Отец сжег все улики по делу наварха.
   – Что еще?
   – Клянусь, ничего.
   – Чем… или кем ты можешь поклясться, Марк?
   – Не знаю… На Колеснице мы клялись… нет, я решил забыть все, что было на Колеснице. Я не знаю, чем мне теперь клясться, Флакк.
   – Клянись памятью рода Валериев Корвинов, это теперь самая большая ценность, какая у тебя есть.
   – Клянусь памятью нашего рода… Он ничего не узнал. Хотя и клялся, что был другом моего отца. Вранье…
   – На Лации говорят: «Врать патрицию бесполезно». Наварх, видимо, считал, что тебя нетрудно обмануть. Я хочу тебе кое-что объяснить, Марк.
   На голографическом экране мелькали какие-то пейзажи. Марк не смотрел на экран.
   – Как ты уже догадался, патриции Лация обладают генетической памятью. Она передается ребенку, даже если только один из родителей принадлежит к патрицианскому роду. Эта наша особенность и одновременно проклятие, жернов на шее. Если отец командовал космическим кораблем, то сыну дорога только в космос. Потому что, выбери он другую профессию, все его преимущества обратятся в дым, он будет соревноваться с плебеями, не имея ни их цепкости, ни их сноровки.
   – Патриции… почему нас называют патрициями? И кто тогда плебеи?
   – Мы так себя назвали. Потомки первых колонистов Лация, получившие в наследство от отцов и матерей генетическую память. Кто-то из отцов-основателей грезил римской историей. Патриции – это избранные, помнящие все от начала времен… То есть от начала времен колонизации. Плебеи – все остальные. Ты будешь смеяться, но каждый гражданин Лация обязан иметь тогу. Он надевает ее по праздникам. Каждая колония хочет быть в чем-то неповторимой. Мы выбираем себе прошлое, а будущее наступает само собой. Жители Лация воображают себя римлянами. На Колеснице царит французский дух. Древний Египет ожил на Александрии.
   – А на Неронии?
   – Нерония… – Флакк нахмурился. – Нерония – типичный космополит. Там царит дух гедонизма. Быть может, чтобы позлить наших республиканцев, они назвали свою планету «Нерония». Но поверь, название – единственное, что связывает их с Нероном.
   – Я… то есть мой отец… он бывал когда-то на Неронии, – сказал Марк.
   – Тебе уже снился сон об этом?
   – Нет… Пока нет. Но я знаю. – Марк жевал какую-то серую галету и не чувствовал вкуса. Ему вдруг невыносимо захотелось маисоли со специями, жаренной на огне.
   – Можно вспоминать и наяву. Если сосредоточиться. Но тут нужен определенный навык. И потом – наяву нет таких ярких видений, как во сне, – объяснял тем временем Флакк.
   – Скажу честно: я совсем не гонюсь за остротой ощущений.
   – Итак, как ты понял, род Валериев Корвинов всегда занимался расследованием особо важных дел… Все тайны Лация сосредоточены вот здесь. – Флакк коснулся лба Марка. – Вскоре ты вспомнишь немало такого, от чего у тебя волосы встанут дыбом. Ты будешь знать все или почти все о громких преступлениях Лация.
   – И я буду заниматься… расследованиями?
   – Именно. Но преступлениями в высших сферах, а не обычными бытовыми убийствами.
   Марк отложил недоеденную галету. Аппетит пропал. Начисто.
   – Извини, но это какой-то бред… Ты увозишь меня с планеты и говоришь, что я суперсыщик. Привозишь на линкор. Здесь на меня накидывается спятивший от злости наварх…
   – Почему «спятивший от злости»? Он всего лишь хотел знать, что известно тебе о его деле.
   «Ему ничего не угрожало…» – чуть не ляпнул Марк. Но вовремя прикусил язык. О находках отца на Психее и о том, что следователь эти находки до времени скрыл, похоже, не знал никто. Наварх как-то пронюхал, правда…
   Ма фуа! Да тут немудрено запутаться во всех этих диких интригах.
   Марк затряс головой:
   – Пойми: я ничего не умею.
   Он готов был разрыдаться. Как никогда прежде ощутил свою беспомощность.
   – Я – никто! – выкрикнул он, вскакивая.
   Трибун отрицательно покачал головой:
   – Ты – Марк Валерий Корвин. И этим все сказано.
   Марк упал в кресло.
   – Отпусти меня… – попросил жалобно.
   – Не могу. Только ты способен узнать, что случилось с моей сестрой на Психее.
   – Но… этого дела мой отец не расследовал.
   – Нет. Сестра погибла два года назад. Со смерти твоего отца прошло семнадцать с половиной лет.
   – А если я откажусь? – с вызовом крикнул Марк.
   – Ты не можешь отказаться, – сухо отвечал Флакк. – Это ноша патриция. От нее никто не отказывается.
   – Я сбегу. – Нелепый жест отчаяния.
   – Не получится.
   – А если кто-то еще, как наварх Корнелий, захочет узнать, что мне известно, какие тайны хранит мой мозг? Или меня просто-напросто захотят прикончить – что тогда?
   – Я буду тебя охранять. И не я один. Такое не повторится.
   – Кстати, а что наварх Корнелий, как он поживает?
   – Он под арестом. Пока здесь, на «Сципионе». О его выходке известно на Лации. Все наши порталы галанета только об этом и твердят. Сенаторы в ярости. Разумеется, у многих это показная ярость, но для нас сойдет и такая. Патриция может судить только сенат. Никто, разумеется, не посмеет безмерно унизить род Корнелиев, тем более что теперь у сенатора Корвина появился наследник. Равновесие прежде всего – вот девиз сената. Но твои тайны теперь Корнелиям недоступны, клянусь звездой Фидес и всеми ее планетами.
   – А ты сам? Разве тебе не хочется узнать какую-нибудь мою тайну?
   Если Марк рассчитывал уязвить трибуна, то он ошибся.
   – Нисколько.
   – Ты не хочешь узнать, чем именно интересовался наварх Корнелий?
   – Нет.
   – Так я скажу тебе без всякой просьбы. Его интересовало, что узнал мой отец о судьбе уничтоженной колонии на планете Психея. Вот! – выдохнул Марк.
   Он вдруг почувствовал громадное облегчение, выпалив эти слова в лицо Флакку. Ну, как? Нравится обладать тайной?
   – Никогда… – сказал очень тихим ровным голосом Флакк, – Никогда, – повторил совершенно бесстрастно, – не делись своими тайнами с другими. Это может оказаться смертельно опасным, Марк.
   Юноша отвернулся. Он испытывал и странное торжество, и стыд одновременно. Неужели он не способен взвалить на плечи ношу патриция? Или это жалкий раб взбунтовался и кричал?
   – Скажи, как это происходит? Я помню то, что было не со мной. С моим дедом или отцом. Или прадедом… До конца, кто есть кто, я не разобрался, потому что кажется, что везде только я…
   Флакк посмотрел на экран. Пейзажи сменились реальной картинкой. С Лация стартовал военный катер, теперь он приближался к линкору. Интересно, кто решил пожаловать на борт?
   – Никто не знает механизма, – объяснил Флакк. – Если потомок патриция рождается на Лации, он всегда обладает генетической памятью. Это наш дар и наше проклятие. Человек приходит в этот мир, помня, что до его рождения сотворили отец или дед. Разумеется, передается та память, которой патриций обладал до зачатия своего потомка. Чтобы скрыть нежелательную информацию, случается, что отцы отправляют своих жен рожать детей на другие планеты. Если известно, что родится девочка, ее зачастую стараются лишить генетической памяти, чтобы она могла выйти замуж за любого из патрициев. Утративший память ребенок лишается патрицианского звания, и ноши патрициев – тоже. Патриции роднятся друг с другом, но сберегают свои тайны.
   – Значит, чтобы обладать генетической памятью, надо быть патрицием и родиться на Лации? – переспросил Марк.
   – И быть зачатым на Лации.
   – А я… я тоже родился на Лации?
   – Я же говорил… Да, ты родился на Лации, но почти сразу же был увезен на Вер-ри-а. Сенатор Корвин опасался за твою жизнь. У тебя были няньки, телохранители, охрана… Помнишь?
   – Да, помню… большой дом. Но я все время был с мамой. Остальные люди от меня как бы прятались… Странно… – Марк улыбнулся. Теперь и свою прежнюю жизнь он вспоминал куда четче, чем в те дни, когда носил ошейник.
   – Увы, все расчеты рухнули. Началась война, Вер-ри-а захватили войска Империи, и ты был увезен на Колесницу вместе с другими пленными.
   – Разве ошейник раба не уничтожает генетическую память?
   – Только если его надеть сразу после рождения. В этом случае так и происходит. Раньше по закону Лация любой незаконнорожденный ребенок патриция имел право появиться на свет только за пределами Лация, и сразу же после рождения его делали рабом. В твоем случае память только угасла на время.
   – Но у вас же на Лации нет рабства! – Марка вдруг привела в ярость манера Флакка обо всем говорить отстраненно. Не поймешь, одобряет он то, о чем рассказывает, приветствует или относится индифферентно.
   – На Лации нет, – подтвердил Флакк, не обратив внимания на вспышку Марка. – Но было на Вер-ри-а. И есть на Петре.
   – Значит, оно вам выгодно, это рабство?
   – Мы его используем. Вернее, использовали. Десять лет назад закон об обязательном превращении незаконных детей в рабов отменили. Теперь достаточно лишить их памяти – то есть их матери должны до родов покинуть Лаций. Отныне незаконные дети становятся гражданами Лация. Плебеями.
   – А плебеи… Они не обладают генетической памятью?
   – Нет. Таких казусов еще не бывало.
   Марк расхохотался – зло, ядовито, пытаясь заглушить нелепые слезы, которые почему-то наворачивались на глаза:
   – Представь… какая-нибудь патрицианка наставит рога своему муженьку. Родится ребенок… А он… он не помнит ничегошеньки о прошлом папаши, дедушки и прадедушки. Какой… как ты сказал… казус!
   – Мой младший брат лишен генетической памяти нашего рода. И патрицианского звания, разумеется. Дело в том, что он был зачат здесь, на «Сципионе». Теперь он – лидер одной из плебейских партий. Самый яростный враг патрициев.