Страница:
– Чьим гением?
– Гением Империи.
– Но смогу ли я? Я не правил Империей при жизни.
– И хорошо. Зато ты всегда думал о ней.
Платиновое сияние охватило всю комнату. У изголовья кровати, на металлических деталях приборов засветились холодные белые огни. И даже оконное стекло из чёрного сделалось серебристым. И лицо Элия покрылось слоем светящейся платины. И стало казаться молодым, почти юным, точной копией того серебряного изображения на загородной вилле.
– Ты станешь новым гением Империи. Так что помогай Постуму изо всех сил. Думаю, работы тебе хватит как минимум на тысячу лет. И мы снова будем вместе. Ты и я. Два исполнителя желаний. Бог и гений.
Платиновое сияние вспыхнуло ещё ярче и стало гаснуть.
Неожиданно Элий распахнул глаза. Он хотел что-то сказать, но кислородная маска мешала. Логос снял её.
– Я хочу проститься с Постумом. Позови его, – попросил он Логоса. Голос его звучал тихо и невнятно.
Император вошёл.
– Как ты? – зачем-то спросил Постум.
– Хорошо… Во время войны с Ганнибалом… сгорел храм Надежды в Риме… Но разве исчезла сама Надежда?..
Элий хотел ещё что-то добавить. Но не смог – дыхание прервалось, и нестерпимая боль вновь пронзила сердце. Напрасно Элий пытался выговорить последнее своё слово: губы дрожали и не повиновались ему. Постум наклонился и уловил губами последний выдох отца. Глаза Элия были открыты. В последний раз Элий глянул на сына. И во взгляде его не было ни боли, ни печали. Чудилось ему, что видит он себя, молодого, много-много лет назад. В тот мир за пределом черты уносил он образ Постума как итог своей жизни. Потому что на Постума был устремлён его последний взгляд. А юноша все удерживал дыхание, удерживал Элия здесь, рядом с собой. Но уж больше не стало сил, и он судорожно выдохнул. Платиновый абрис отделился от его губ и заскользил в вышину. Заскользил и замер под потолком, будто чего-то ожидая. Постум смотрел и не мог пошевелиться.
Потом Постум вытащил из кармашка на поясе серебряный стаканчик с костями – уж много лет не расставался он с этим подарком, смял тонкостенный стаканчик в кулаке, навсегда запечатывая кости Судьбы в серебро, и вложил самодельный шарик в руку умершего. Прежде эти кости всегда сулили Постуму только удачу. Император вручал свою судьбу новому гению. Гению, которого он сам выбрал.
Платиновый абрис под потолком кивнул юному Августу и, прошив потолок, исчез. Новый гений Империи начал свой полет.
А Постум обнял обманчиво тёплое тело умершего и разрыдался.
VI
ГЛАВА IX
I
ГЛАВА X
I
ЭПИЛОГ
I
ГЛОССАРИЙ
– Гением Империи.
– Но смогу ли я? Я не правил Империей при жизни.
– И хорошо. Зато ты всегда думал о ней.
Платиновое сияние охватило всю комнату. У изголовья кровати, на металлических деталях приборов засветились холодные белые огни. И даже оконное стекло из чёрного сделалось серебристым. И лицо Элия покрылось слоем светящейся платины. И стало казаться молодым, почти юным, точной копией того серебряного изображения на загородной вилле.
– Ты станешь новым гением Империи. Так что помогай Постуму изо всех сил. Думаю, работы тебе хватит как минимум на тысячу лет. И мы снова будем вместе. Ты и я. Два исполнителя желаний. Бог и гений.
Платиновое сияние вспыхнуло ещё ярче и стало гаснуть.
Неожиданно Элий распахнул глаза. Он хотел что-то сказать, но кислородная маска мешала. Логос снял её.
– Я хочу проститься с Постумом. Позови его, – попросил он Логоса. Голос его звучал тихо и невнятно.
Император вошёл.
– Как ты? – зачем-то спросил Постум.
– Хорошо… Во время войны с Ганнибалом… сгорел храм Надежды в Риме… Но разве исчезла сама Надежда?..
Элий хотел ещё что-то добавить. Но не смог – дыхание прервалось, и нестерпимая боль вновь пронзила сердце. Напрасно Элий пытался выговорить последнее своё слово: губы дрожали и не повиновались ему. Постум наклонился и уловил губами последний выдох отца. Глаза Элия были открыты. В последний раз Элий глянул на сына. И во взгляде его не было ни боли, ни печали. Чудилось ему, что видит он себя, молодого, много-много лет назад. В тот мир за пределом черты уносил он образ Постума как итог своей жизни. Потому что на Постума был устремлён его последний взгляд. А юноша все удерживал дыхание, удерживал Элия здесь, рядом с собой. Но уж больше не стало сил, и он судорожно выдохнул. Платиновый абрис отделился от его губ и заскользил в вышину. Заскользил и замер под потолком, будто чего-то ожидая. Постум смотрел и не мог пошевелиться.
Потом Постум вытащил из кармашка на поясе серебряный стаканчик с костями – уж много лет не расставался он с этим подарком, смял тонкостенный стаканчик в кулаке, навсегда запечатывая кости Судьбы в серебро, и вложил самодельный шарик в руку умершего. Прежде эти кости всегда сулили Постуму только удачу. Император вручал свою судьбу новому гению. Гению, которого он сам выбрал.
Платиновый абрис под потолком кивнул юному Августу и, прошив потолок, исчез. Новый гений Империи начал свой полет.
А Постум обнял обманчиво тёплое тело умершего и разрыдался.
VI
Тем временем Гет, наплакавшись в своей кладовой, заснул. И снилось ему, что он стал, как прежде, гением. И вот он, бестелесный, кружит над Тибуром, над многочисленными павильонами и садами Адриановой виллы и в небе видит другого гения, очерченного лишь платиновым силуэтом. И Гет только хотел спросить, куда они летят, но тут в животе у него заурчало, и он почувствовал сильнейший приступ голода.
Гет проснулся. За дверью слышался шум шагов. Все куда-то шли, торопились, бежали. Почти не было слышно голосов. Лишь изредка – женский вскрик и плач.
«Я сплю, – сказал сам себе Гет. – Потому что этого не может быть».
Он закрыл глаза и вновь заснул. И сон его начался ровно с того мига, с которого оборвался.
Платиновый абрис гения встречал его в вышине.
Гет проснулся. За дверью слышался шум шагов. Все куда-то шли, торопились, бежали. Почти не было слышно голосов. Лишь изредка – женский вскрик и плач.
«Я сплю, – сказал сам себе Гет. – Потому что этого не может быть».
Он закрыл глаза и вновь заснул. И сон его начался ровно с того мига, с которого оборвался.
Платиновый абрис гения встречал его в вышине.
ГЛАВА IX
Игры Постума против Бенита
«Бенит Плацидиан скрывается от правосудия».
«Акта диурна», канун Календ ноября[57]
I
Макрин обещал встретить Бенита и Порцию в деревушке. Макрин не погиб. О нет! Цезон Галл застрелился, а Макрин остался в живых и даже не попал в плен. Счастливо переждав все бури, он объявился вновь, готовый служить диктатору, ибо знал, что лишь диктатору стоит служить, а любая другая служба бессмысленна. Макрин обещал переправить Бенита в Новую Атлантиду, где бывшего диктатора ожидал отец.
Бенит был одет, как простой разнорабочий, – в толстую шерстяную тунику с длинными рукавами и брюки, в солдатские калиги. В тихой деревеньке, в крайнем доме немногословная хозяйка уступила Бениту и его спутнице спальню. Беглецы просидели целый день, глядя сквозь крошечное оконце на улицу. Было тихо: вот проехал крестьянин на старом авто, потом появился ослик с поклажей, за ним – старик в широкополой шляпе. По двору степенно расхаживали куры, девушка пронесла корзину с виноградом.
– Хорошо бы винограда, – сказала Порция. Она стояла у окна в одной нижней тунике.
В комнате было жарко натоплено, Бенит то и дело доставал платок и отирал пот, но не пожелал раздеться.
– Они превратили меня в козла отпущения, которого выгоняют из Города в канун Мартовских Ид, нагрузив всеми грехами. Вот и я так же, как тот козёл, изгнан, и все беды свалены на меня.
Бывший диктатор вышел на улицу, попросил у девушки кисть винограда, вернулся. Виноград был спелый, сладкий до приторности. Бенит сел на кровать рядом с Порцией, и они вместе принялись обирать кисть ягода за ягодой. Ели молча, ничего не говоря. Появилась хозяйка, принесла тушёные бобы. Он спросил хозяйку, как её зовут, – она буркнула что-то неразборчивое.
От винограда и фасоли Бенита стало пучить. Несколько раз он выбегал в латрины. И всякий раз выглядывал во двор – не приехал ли Макрин. Макрина по-прежнему не было. Зато появилось открытое авто и в нем несколько странно одетых людей – в туниках хамелеоновой расцветки. Машина медленно объехала двор и остановилась. Вышел парнишка лет восемнадцати, расхлябанной, вовсе не армейской походкой подошёл к Бениту.
– Патруль вигилов, – сообщил он. – Документы есть?
Бенит протянул фальшивый диплом, парнишка мельком глянул на фото, потом внимательно вгляделся в лицо Бенита. Тот нелепо улыбнулся, зябко поднял воротник куртки.
– Отдыхать приехал? – спросил вигил, не торопясь возвращать диплом.
– Да, отдыхать… только поженились мы… да… – промямлил Бенит.
Паренёк нехотя вернул документы, сел в машину, и авто медленно поехало со двора. Паренёк оглянулся, пристально вглядываясь в Бенита. Тот стоял и не мог пошевелиться. Потом, с трудом переставляя ноги, будто к каждой было привязано по огромному камню, вернулся в комнату.
– Кажется, он меня узнал, – пробормотал Бенит.
– Кто узнал? – Порция по-прежнему жевала виноград – на тарелке перед ней лежала новая гроздь.
– Этот парень, что приезжал. Может быть, нам уехать отсюда?
– Может быть, – отвечала Порция.
Но ни он, ни она не двинулись с места. Наступил вечер. Они легли спать – Бенит даже не разделся, только скинул калиги и плащ.
– Может быть, это последняя моя ночь, – сказал Бенит. – Обидно спать. Ты, ты… – он запнулся, – не уйдёшь, когда они придут?
– Я буду с тобой.
– Мамочка моя, – он всхлипнул, вспомнив, что и Сервилию называл вот так – «мамочка». А она бросила его, бросила… А Порция – нет. Он обнял её, хотел предаться Венериным утехам. Но возбуждение тут же угасло. Порция попыталась прийти ему на помощь – не помогло.
– Ну вот и все, – прошептал он. – Теперь в самом деле – все.
Он заснул, прижавшись к своей верной спутнице. Проснулся на рассвете. За окнами в синих осенних сумерках носились какие-то тени, кто-то кричал, тарахтели моторы. Бенит и Порция лежали не двигаясь. Бенит закурил. Дверь распахнулась, и на пороге возник Курций. Казалось, за прошедшие годы он нисколько не постарел, лишь как-то заматерел, плечи сделались ещё шире, голова – ещё массивнее. Где он был все эти годы? В Лондинии, конечно. Где же ещё?
– Бенит Пизон Плацидиан, – объявил Курций низким хриплым голосом, так похожим на голоса гениев, – ты арестован.
В комнату вошли трое преторианцев. Бенит поднялся. Кряхтя наклонился за калигами, принялся их шнуровать. За окном полил дождь – ровный, тихий. Не хотелось из тёплой комнаты на улицу под дождь. Бениту вдруг сделалось так жаль себя, что защипало в носу. Он быстро провёл ладонью по глазам.
– Нас расстреляют? – спросила Порция и придвинулась поближе к Бениту.
– Бенита Пизона будут судить, – ответил Курций.
Дверь в комнату вновь отворилась, и вошёл какой-то военный высокого роста в позолоченном нагруднике. Алый плащ с золотой бахромой выдавал в нем главнокомандующего. Бенит вгляделся. Неужели? Постум? Или кто-то другой – старше и жёстче?
Бенит перестал возиться с калигами, так и остался сидеть в одном башмаке. Но не встал. Просто потому, что ноги не держали.
– Я всегда тебя любил, мой мальчик. Клянусь Геркулесом… и…
– Тебя будут судить за незаконное преследование римских граждан, нарушение законов и другие преступления, – сказал император.
– Нас расстреляют? – вновь спросила Порция.
– Бенита Пизона будут судить, – повторил император. – И каков бы ни был приговор, он будет приведён в исполнение. Помилования я не подпишу.
«Обвинитель не посмеет потребовать смертной казни…» – подумал бывший диктатор.
Но он не почувствовал ни радости, ни облегчения. Он как будто уже пережил свою смерть, но остался по какой-то причине жив. Это его не удивило.
– Все, что я делал, я делал ради Империи, мой мальчик, – сказал Бенит.
– Разве это что-то искупает? – Постум Август скривил губы. – Ничего, Бенит. Ровным счётом ничего.
Бенит был одет, как простой разнорабочий, – в толстую шерстяную тунику с длинными рукавами и брюки, в солдатские калиги. В тихой деревеньке, в крайнем доме немногословная хозяйка уступила Бениту и его спутнице спальню. Беглецы просидели целый день, глядя сквозь крошечное оконце на улицу. Было тихо: вот проехал крестьянин на старом авто, потом появился ослик с поклажей, за ним – старик в широкополой шляпе. По двору степенно расхаживали куры, девушка пронесла корзину с виноградом.
– Хорошо бы винограда, – сказала Порция. Она стояла у окна в одной нижней тунике.
В комнате было жарко натоплено, Бенит то и дело доставал платок и отирал пот, но не пожелал раздеться.
– Они превратили меня в козла отпущения, которого выгоняют из Города в канун Мартовских Ид, нагрузив всеми грехами. Вот и я так же, как тот козёл, изгнан, и все беды свалены на меня.
Бывший диктатор вышел на улицу, попросил у девушки кисть винограда, вернулся. Виноград был спелый, сладкий до приторности. Бенит сел на кровать рядом с Порцией, и они вместе принялись обирать кисть ягода за ягодой. Ели молча, ничего не говоря. Появилась хозяйка, принесла тушёные бобы. Он спросил хозяйку, как её зовут, – она буркнула что-то неразборчивое.
От винограда и фасоли Бенита стало пучить. Несколько раз он выбегал в латрины. И всякий раз выглядывал во двор – не приехал ли Макрин. Макрина по-прежнему не было. Зато появилось открытое авто и в нем несколько странно одетых людей – в туниках хамелеоновой расцветки. Машина медленно объехала двор и остановилась. Вышел парнишка лет восемнадцати, расхлябанной, вовсе не армейской походкой подошёл к Бениту.
– Патруль вигилов, – сообщил он. – Документы есть?
Бенит протянул фальшивый диплом, парнишка мельком глянул на фото, потом внимательно вгляделся в лицо Бенита. Тот нелепо улыбнулся, зябко поднял воротник куртки.
– Отдыхать приехал? – спросил вигил, не торопясь возвращать диплом.
– Да, отдыхать… только поженились мы… да… – промямлил Бенит.
Паренёк нехотя вернул документы, сел в машину, и авто медленно поехало со двора. Паренёк оглянулся, пристально вглядываясь в Бенита. Тот стоял и не мог пошевелиться. Потом, с трудом переставляя ноги, будто к каждой было привязано по огромному камню, вернулся в комнату.
– Кажется, он меня узнал, – пробормотал Бенит.
– Кто узнал? – Порция по-прежнему жевала виноград – на тарелке перед ней лежала новая гроздь.
– Этот парень, что приезжал. Может быть, нам уехать отсюда?
– Может быть, – отвечала Порция.
Но ни он, ни она не двинулись с места. Наступил вечер. Они легли спать – Бенит даже не разделся, только скинул калиги и плащ.
– Может быть, это последняя моя ночь, – сказал Бенит. – Обидно спать. Ты, ты… – он запнулся, – не уйдёшь, когда они придут?
– Я буду с тобой.
– Мамочка моя, – он всхлипнул, вспомнив, что и Сервилию называл вот так – «мамочка». А она бросила его, бросила… А Порция – нет. Он обнял её, хотел предаться Венериным утехам. Но возбуждение тут же угасло. Порция попыталась прийти ему на помощь – не помогло.
– Ну вот и все, – прошептал он. – Теперь в самом деле – все.
Он заснул, прижавшись к своей верной спутнице. Проснулся на рассвете. За окнами в синих осенних сумерках носились какие-то тени, кто-то кричал, тарахтели моторы. Бенит и Порция лежали не двигаясь. Бенит закурил. Дверь распахнулась, и на пороге возник Курций. Казалось, за прошедшие годы он нисколько не постарел, лишь как-то заматерел, плечи сделались ещё шире, голова – ещё массивнее. Где он был все эти годы? В Лондинии, конечно. Где же ещё?
– Бенит Пизон Плацидиан, – объявил Курций низким хриплым голосом, так похожим на голоса гениев, – ты арестован.
В комнату вошли трое преторианцев. Бенит поднялся. Кряхтя наклонился за калигами, принялся их шнуровать. За окном полил дождь – ровный, тихий. Не хотелось из тёплой комнаты на улицу под дождь. Бениту вдруг сделалось так жаль себя, что защипало в носу. Он быстро провёл ладонью по глазам.
– Нас расстреляют? – спросила Порция и придвинулась поближе к Бениту.
– Бенита Пизона будут судить, – ответил Курций.
Дверь в комнату вновь отворилась, и вошёл какой-то военный высокого роста в позолоченном нагруднике. Алый плащ с золотой бахромой выдавал в нем главнокомандующего. Бенит вгляделся. Неужели? Постум? Или кто-то другой – старше и жёстче?
Бенит перестал возиться с калигами, так и остался сидеть в одном башмаке. Но не встал. Просто потому, что ноги не держали.
– Я всегда тебя любил, мой мальчик. Клянусь Геркулесом… и…
– Тебя будут судить за незаконное преследование римских граждан, нарушение законов и другие преступления, – сказал император.
– Нас расстреляют? – вновь спросила Порция.
– Бенита Пизона будут судить, – повторил император. – И каков бы ни был приговор, он будет приведён в исполнение. Помилования я не подпишу.
«Обвинитель не посмеет потребовать смертной казни…» – подумал бывший диктатор.
Но он не почувствовал ни радости, ни облегчения. Он как будто уже пережил свою смерть, но остался по какой-то причине жив. Это его не удивило.
– Все, что я делал, я делал ради Империи, мой мальчик, – сказал Бенит.
– Разве это что-то искупает? – Постум Август скривил губы. – Ничего, Бенит. Ровным счётом ничего.
ГЛАВА X
Игры Тиберия против прошлого
«Вчера бывший диктатор Бенит Пизон был приговорён судом присяжных к пожизненному изгнанию. Местом изгнания назначен остров Крит. Осуждённый Бенит Пизон заявил, что не будет подавать прошение о помиловании на имя императора Постума Августа».
«Акта диурна», канун Нон февраля[58]– 1996 года
I
Морозец стоял неслабый. Месяц просинец был на исходе. Тиберий Деций поплотнее запахнул подбитую мехом куртку. С утра он ездил смотреть мастерскую, но помещение ему не понравилось: холодная мансинкула[59] под самой крышей, светло, но окна на юг – летом солнечный свет будет не давать писать картины. В хорошей мастерской окна должны выходить на запад или на север.
Тиберий и сам не знал, почему свернул в этот переулок. Будто узнал этот поворот, и дом с массивным балконом, что держали кариатиды, показался знакомым. Тиберий бывал здесь. К стеклу, тусклому, давно не мытому, была прилеплена записка с коротенькой надписью «Loco».[60]
Тиберий поднялся на третий этаж. Постучал. Дверь тут же отворила немолодая женщина.
– Хочешь посмотреть квартиру?
– Именно.
– Тебе повезло, доминус. Я здесь редко бываю, а вот сегодня зашла. Эту квартиру уже много лет никто не снимает.
Пол, набранный из разных пород дерева, как мукой, припорошила седая пыль. Комната была светлая. Окна выходили на запад. Даже сейчас, зимой, она была залита светом. Но сама квартира нуждалась в ремонте. Потолок потемнел, штукатурка на стенах облупилась. На видном месте бурой краской кто-то начертал: «Звезда любви спустится на землю… »
– Звезда Любви… – прочёл Тиберий вслух.
– Это старое поверье, – объяснила хозяйка. – Говорят, много лет назад гладиатор, прозванный Императором, сражался на арене, чтобы исполнить это пророчество. Он не проиграл ни одного поединка. Но последний его противник оказался трусишкой и убежал с арены. И тогда звезда Любви покинула землю…
– Я сниму эту квартиру, – сказал Тиберий, даже не поинтересовавшись ценой. – А теперь можно мне остаться одному?
Когда дверь за хозяйкой закрылась, он сбросил куртку, расстелил и на полу и лёг. Закрыл глаза. И сразу ему представилась женщина с белой как снег кожей и ярким румянцем, таким ярким, что он напоминал кровь, пролитую на снег.
– Люба моя… – позвал Тиберий, продолжая лежать с закрытыми глазами.
– Я приду к тебе… – долетел неведомо откуда пришедший голос.
Тиберий и сам не знал, почему свернул в этот переулок. Будто узнал этот поворот, и дом с массивным балконом, что держали кариатиды, показался знакомым. Тиберий бывал здесь. К стеклу, тусклому, давно не мытому, была прилеплена записка с коротенькой надписью «Loco».[60]
Тиберий поднялся на третий этаж. Постучал. Дверь тут же отворила немолодая женщина.
– Хочешь посмотреть квартиру?
– Именно.
– Тебе повезло, доминус. Я здесь редко бываю, а вот сегодня зашла. Эту квартиру уже много лет никто не снимает.
Пол, набранный из разных пород дерева, как мукой, припорошила седая пыль. Комната была светлая. Окна выходили на запад. Даже сейчас, зимой, она была залита светом. Но сама квартира нуждалась в ремонте. Потолок потемнел, штукатурка на стенах облупилась. На видном месте бурой краской кто-то начертал: «Звезда любви спустится на землю… »
– Звезда Любви… – прочёл Тиберий вслух.
– Это старое поверье, – объяснила хозяйка. – Говорят, много лет назад гладиатор, прозванный Императором, сражался на арене, чтобы исполнить это пророчество. Он не проиграл ни одного поединка. Но последний его противник оказался трусишкой и убежал с арены. И тогда звезда Любви покинула землю…
– Я сниму эту квартиру, – сказал Тиберий, даже не поинтересовавшись ценой. – А теперь можно мне остаться одному?
Когда дверь за хозяйкой закрылась, он сбросил куртку, расстелил и на полу и лёг. Закрыл глаза. И сразу ему представилась женщина с белой как снег кожей и ярким румянцем, таким ярким, что он напоминал кровь, пролитую на снег.
– Люба моя… – позвал Тиберий, продолжая лежать с закрытыми глазами.
– Я приду к тебе… – долетел неведомо откуда пришедший голос.
ЭПИЛОГ
«Сегодня, в годовщину победы в Третьей Северной войне император Гай Мессий Деций Постум Август открывает Аполлоновы игры».
«У художников есть такое правило… Когда картину пишешь, надо то широко раскрытым взглядом смотреть – распахнуть глаза, и как бы весь мир обнимать. „Коровий“ взгляд называется. А потом прищуриться, и всякие мелочи замечать. Так вот – и в жизни так: приходится постоянно зрение своё менять – то весь мир взглядом обхватывать, то в мелочи вглядываться», – сказал знаменитый художник Тиберий Деций».
«Вчера в Летнем саду Северной Пальмиры была установлена статуя Нимфы воздуха его работы. Самое удивительное, что Тиберий Деций до сих пор не свиделся со своим братом-императором. Когда его спрашивают, не собирается ли он посетить Рим, художник отвечает: „Ещё не время“.
«Акта диурна», праздничный выпуск, канун Ион июля[61] 2006 года от основания Рима
I
Молодой человек, одетый в белую тогу, держался уверенно, даже дерзко. Пока Гепом вёл его по переходам Палатина, он оглядывался с любопытством. Так оглядывается арендатор, подыскивая для себя пригодное помещение. В просторной зале он остановился, разглядывая огромное полотно: алое небо и падающие статуи с крыш. Люди, красивые, как боги, за миг до своей гибели. Молодой человек смотрел и не мог оторвать взгляда.
– Император тебя ждёт, – Гепом распахнул дверь в таблин Постума.
Молодой человек вошёл, и дверь захлопнулась.
Спустя десять лет после разора, устроенного здесь патронами римского народа, таблин отделали заново с прежней роскошью. И бюст Элия работы Марции Пизон стоял на видном месте.
Император, как и положено императору, в пурпурной тоге, поднялся гостю навстречу. Постум в тридцать выглядел несколько старше своих лет.
– Рад, что ты откликнулся на моё приглашение, Марк…
– Я, честно говоря, Постум Август… не знаю, что и сказать. Насколько я понял из письма, ты хочешь поставить меня во главе Физической академии. Так?
– Не совсем, Марк. Присаживайся, – Постум указал молодому человеку на кресло.
Внешне они были немного похожи – пожалуй, овалом лица. Ведь Марк – сын Валерии и Марка Габиния – доводился Постуму двоюродным братом.
– Я наслышан о твоих успехах в Александрийской академии и хотел бы поставить тебя во главе новой лаборатории. Ты можешь пригласить в свою группу самых лучших учёных, любого, кого сочтёшь нужным.
– Если речь о Трионовой бомбе…
– Нет. Речь о другом. И я хотел бы, чтобы ты внимательно выслушал меня, Марк. – Постум взял в руки футляр старинного свитка. Взял с видимым усилием. Как будто свиток, что хранился внутри, был необыкновенно тяжёл. – Рим всегда вёл политику экспансии. В этом его суть. Он жил, пока завоёвывал новые страны и расширял свои границы, пока покорял, организовывал, строил дороги, акведуки, театры и библиотеки. Как только он остановился, он начал умирать. Боги спасли Империю, но она превратилась в монумент самой себе. Со временем мы поняли, что уничтожать другие государства и обращать города в пыль недопустимо. Но при этом Империя напоминала волчицу, которую посадили, как собаку, на цепь. И стоило божественной опеке исчезнуть, как Рим тут же взялся за прежнее. Бенит хотел завоевать всю землю. И едва не погубил Империю.
– Получается, выхода нет. Рим не может не воевать, а воюя, сам себя и погубит? – спросил Марк Габиний. – Норма Галликан считает, что мы должны себя переделать, утратить агрессивность и прекратить воевать…
– Нет. Нельзя отказываться от своей сути. Надо лишь найти приемлемую форму для неё.
– И ты нашёл?
Император открыл футляр и положил перед Марком Габинием золотое яблоко.
– Вот зерно, из которого можно вырастить волшебный сад Гесперид.
– Что это?
– Божественный скафандр. Причём единственный. А если точнее – ключ к межпланетным и межзвёздным перелётам. Ключ к новой экспансии. Новое, подобное старому. В хаосе нашей жизни одно всегда подобно другому. И новый Рим подобен самому себе, или он перестанет быть Римом. Характер тот же. Мечта – иная. Ты видел картину в большом зале приёмов? Марк кивнул.
– Такова наша жизнь – на крошечной площади в тени рассыпающихся храмов под небом, залитым огнём мирового пожара. Пока. До тех пор пока ты не узнаешь тайну яблока.
Марк Габиний взял в руки дар богов.
– Здесь надпись на греческом: «Достойнейшему». Кому же оно принадлежит?
– Гению Империи.
Марк смутился. Потом осмелел и спросил:
– Ты разговариваешь с ним?
– Иногда. Реже, чем мне бы хотелось.
Из-под стола высунулась огромная плоская голова старого змея:
– А я говорю с ним каждый день, вернее, каждую ночь… Во сне. Рассказываю все, что творится в Городе.
– Старый соглядатай, – усмехнулся император. И вновь обратился к Марку: – Сегодня открываются Аполлоновы игры. Я хочу, чтобы ты был сегодня в моей ложе, Марк. Вместе с Маргаритой и Гаем Цезарем.
– Не слишком ли это демонстративно? А что если боги против?
Постум пожал плечами:
– А без соизволения Минервы ничто не начинается, мой брат.
– Император тебя ждёт, – Гепом распахнул дверь в таблин Постума.
Молодой человек вошёл, и дверь захлопнулась.
Спустя десять лет после разора, устроенного здесь патронами римского народа, таблин отделали заново с прежней роскошью. И бюст Элия работы Марции Пизон стоял на видном месте.
Император, как и положено императору, в пурпурной тоге, поднялся гостю навстречу. Постум в тридцать выглядел несколько старше своих лет.
– Рад, что ты откликнулся на моё приглашение, Марк…
– Я, честно говоря, Постум Август… не знаю, что и сказать. Насколько я понял из письма, ты хочешь поставить меня во главе Физической академии. Так?
– Не совсем, Марк. Присаживайся, – Постум указал молодому человеку на кресло.
Внешне они были немного похожи – пожалуй, овалом лица. Ведь Марк – сын Валерии и Марка Габиния – доводился Постуму двоюродным братом.
– Я наслышан о твоих успехах в Александрийской академии и хотел бы поставить тебя во главе новой лаборатории. Ты можешь пригласить в свою группу самых лучших учёных, любого, кого сочтёшь нужным.
– Если речь о Трионовой бомбе…
– Нет. Речь о другом. И я хотел бы, чтобы ты внимательно выслушал меня, Марк. – Постум взял в руки футляр старинного свитка. Взял с видимым усилием. Как будто свиток, что хранился внутри, был необыкновенно тяжёл. – Рим всегда вёл политику экспансии. В этом его суть. Он жил, пока завоёвывал новые страны и расширял свои границы, пока покорял, организовывал, строил дороги, акведуки, театры и библиотеки. Как только он остановился, он начал умирать. Боги спасли Империю, но она превратилась в монумент самой себе. Со временем мы поняли, что уничтожать другие государства и обращать города в пыль недопустимо. Но при этом Империя напоминала волчицу, которую посадили, как собаку, на цепь. И стоило божественной опеке исчезнуть, как Рим тут же взялся за прежнее. Бенит хотел завоевать всю землю. И едва не погубил Империю.
– Получается, выхода нет. Рим не может не воевать, а воюя, сам себя и погубит? – спросил Марк Габиний. – Норма Галликан считает, что мы должны себя переделать, утратить агрессивность и прекратить воевать…
– Нет. Нельзя отказываться от своей сути. Надо лишь найти приемлемую форму для неё.
– И ты нашёл?
Император открыл футляр и положил перед Марком Габинием золотое яблоко.
– Вот зерно, из которого можно вырастить волшебный сад Гесперид.
– Что это?
– Божественный скафандр. Причём единственный. А если точнее – ключ к межпланетным и межзвёздным перелётам. Ключ к новой экспансии. Новое, подобное старому. В хаосе нашей жизни одно всегда подобно другому. И новый Рим подобен самому себе, или он перестанет быть Римом. Характер тот же. Мечта – иная. Ты видел картину в большом зале приёмов? Марк кивнул.
– Такова наша жизнь – на крошечной площади в тени рассыпающихся храмов под небом, залитым огнём мирового пожара. Пока. До тех пор пока ты не узнаешь тайну яблока.
Марк Габиний взял в руки дар богов.
– Здесь надпись на греческом: «Достойнейшему». Кому же оно принадлежит?
– Гению Империи.
Марк смутился. Потом осмелел и спросил:
– Ты разговариваешь с ним?
– Иногда. Реже, чем мне бы хотелось.
Из-под стола высунулась огромная плоская голова старого змея:
– А я говорю с ним каждый день, вернее, каждую ночь… Во сне. Рассказываю все, что творится в Городе.
– Старый соглядатай, – усмехнулся император. И вновь обратился к Марку: – Сегодня открываются Аполлоновы игры. Я хочу, чтобы ты был сегодня в моей ложе, Марк. Вместе с Маргаритой и Гаем Цезарем.
– Не слишком ли это демонстративно? А что если боги против?
Постум пожал плечами:
– А без соизволения Минервы ничто не начинается, мой брат.
ГЛОССАРИЙ
Август– титул правителя Римской Империи.
Авентин – один из семи холмов Рима. Он был местом, куда в знак протеста против засилья патрициев удалились плебеи. Отсюда название Авентинской партии.
Аквилон – северный ветер.
Аид– царство мёртвых. Подробно описано в «Энеиде» Вергилия.
«Акта диурна»– ежедневные ведомости. Издавались в древности на отбеленной гипсом доске. В романе – центральная газета Империи.
Алеаториум – игорный дом.
Амфитеатр– монументальное сооружение для публичных зрелищ преимущественно эллипсовидной формы.
Амфора – глиняный сосуд с двумя ручками, суживающийся книзу. Служил для хранения жидких и сыпучих тел.
Амфора – мера объёма, равна 26, 26 л.
Антиганимед – урод. Ганимед – красавец.
Антиной – фаворит императора Адриана. Сохранилось огромное количество его статуй.
Апиций – римский оратор и писатель, автор кулинарной книги. Его имя стало нарицательным именем чревоугодника.
Аполлон Теменит – колоссальная статуя на Палатине.
Аппиева дорога – первая римская мощёная дорога. Проложена при цензоре Аппии Клавдии Слепом между Римом и Капуей, позже доведена до Брундизия.
Архиятер – врач на государственной службе.
Аспазия – знаменитая гетера и вторая жена Перикла. Отличалась умом, красотой и образованностью.
Ас c – мелкая монета, равна четверти сестерция.
Атрий – центральное помещение в доме, куда выходили двери всех помещений. Нечто вроде холла с бассейном в центре.
Аулеум – занавес, напоминающий декорацию. Он не опускался, а поднимался из специальной прорези.
Аурей (золотой) – равен ста сестерциям.
Базилика – здание прямоугольной формы, разделённое рядами колонн на несколько нефов. Предназначалась для судебных заседаний и других публичных собраний,
Байи – курортный город в Кампании, к западу от Неаполя, где обычно отдыхала римская знать.
Бальнеатор – банщик.
Безларник – человек без ларов, то есть бездомный.
Бестиарий – борец, выступавший на арене в схватках с животными. Б романе – дрессировщик зверей.
Библион – по-гречески «книга». Термин использован для замены слова «роман», который первоначально обозначал произведение, написанное не по-латыни.
Булла – амулет, приносящий удачу. Каждый ребёнок носил его до 14 – 15 лет.
Варвары – не греки и не римляне, чужеземцы, не причастные к греко-римской цивилизации.
Веларий – тент над амфитеатром.
Велитры – древний римский город недалеко от Рима.
Венера Косская – картина Апеллеса, изображавшая Венеру выходящей из морской воды. Находилась в храме Божественного Цезаря.
Вергилий (Публий Вергилий Марон) – римский поэт периода принципата Октавиана Августа.
Весталка – жрица богини Весты. Девочки поступали в храм в возрасте 9-11 лет, давали обет девственности на тридцать лет, после чего могли покинуть храм и выйти замуж.
Вигилы – ночная стража, или «неспящие» – пожарные и полиция.
Виссон – тонкое полупрозрачное хлопковое полотно.
Витрувий – римский архитектор, автор сочинений по архитектуре. Высказал версию о вреде свинца.
Всадники – вторая сословная группа после сенаторов в Риме. Носили на пальце левой руки золотое кольцо и тогу с узкой пурпурной полосой.
Гален (Клавдий Гален) – выдающийся врач, последователь школы Гиппократа. Родился в Пергаме, жил в Риме, был придворным врачом Марка Аврелия, оставил множество трудов по медицине.
Геликон – гора в юго-западной части Беотии, обиталище муз.
Гений – дух места, объединения, человека; посредник между человеком и богами.
Герма – четырехгранный межевой столб, обычно с головой Гермеса (Меркурия).
Герон – (Герон Александрийский) – знаменитый учёный. Родился, возможно, в Египте, работал в Александрии, оставил работы по механике, математике и физике. Создал прибор, работающий по принципу паровой машины, а также множество других изобретений, в том числе т. н. фонтан Герона, подающий воду под давлением.
Гимнасий – площадка для упражнений.
Гомер – древнегреческий поэт, легендарный автор эпических поэм «Илиада» и «Одиссея».
Гораций (Квинт Гораций Флакк) – знаменитый римский поэт. Его стихотворение «Памятник» чрезвычайно популярно.
Готы – племена восточных германцев. В романе их царство находится в Крыму. Столица Готии – Танаис.
Данубий – Дунай.
Доминус – господин. Обращение слуги (в древности – раба) к хозяину, сына к отцу.
Домна – госпожа.
Диоген – греческий философ, основатель школы киников. Киники проповедовали максимальное опрощение и отказ от богатства.
Еврипид – один из наиболее известных афинских драматургов, автор более 90 трагедий.
Иды – в римском календаре – 15-е число марта, мая, июля и октября и 13-е число остальных месяцев. Мартовские иды – день убийства Юлия Цезаря, В этот день не проводилось заседание сената.
Император – высший титул правителя. Первоначально – почётный воинский титул, позже – титул главы государства.
Империя (или империй) – в Древнем Риме одна из форм высшей власти. Одновременно этот термин обозначал и территорию, на которую эта власть распространялась. Сами римляне Рим империей не именовали, но только республикой. Б романе с основанием династии Траяна Деция Рим именуется Империей, хотя в том виде, в каком он описан в романе, Рим является конституционной монархией.
Инсула – многоквартирный дом.
Календы – первый день каждого месяца.
Кальцеи – римские башмаки.
Капитель – венчающая часть колонны.
Капитолий – холм вблизи реки Тибр в Риме. На нем располагались храмы Юпитера, Юноны и Минервы, статуи царей (всех, кроме Тарквиния Гордого, изгнанного из Рима). На Капитолии находились огромная статуя Юпитера, которая видна с Альбанской горы, статуя Аполлона, статуя Геракла.
Карины – аристократический район Рима.
Каннелюры – вертикальные желоба в колонне.
Кассий Херея – трибун преторианской гвардии, убийца Калигулы. Казнён императором Клавдием.
Квадрант – мелкая монета, равна четверти асса.
Квадрига – четвёрка лошадей.
Квирит – полноправный римский гражданин.
Киники – см. Диоген.
Кинктус – набедренная повязка, трусы.
Клиент (то же самое, что паразит) – свободный человек, который искал покровительства богатого патрона. Обычно получал родовое имя покровителя, постоянно ссужался деньгами, но обязан был нести различные повинности в пользу своего покровителя.
Когорта – подразделение римской армии. Численность первой когорты – 1105 человек, со второй по десятую когорты имели численность 555 человек. Один легион состоял из десяти когорт. В романе командир когорты – военный трибун.
Колизей – амфитеатр в Риме, построенный Флавиями. Вмещал 50 тысяч человек. В древности он назывался амфитеатром Флавиев, и только в Средние века стал называться Колизеем.
Коллегия децемвиров – орган городского самоуправления.
Коллинские ворота – ворота в стене Сервия Туллия у Квиринальского холма.
Конкубина – любовница, сожительница.
Консульские фасты – список консулов по годам.
Консулы – в Древнем Риме два высших магистрата, избираемые на один год. В романе первый консул – премьер-министр, второй – министр иностранных дел. В Древнем Риме такого деления не было. В Риме второго тысячелетия выборы проводятся раз в пять лет.
Авентин – один из семи холмов Рима. Он был местом, куда в знак протеста против засилья патрициев удалились плебеи. Отсюда название Авентинской партии.
Аквилон – северный ветер.
Аид– царство мёртвых. Подробно описано в «Энеиде» Вергилия.
«Акта диурна»– ежедневные ведомости. Издавались в древности на отбеленной гипсом доске. В романе – центральная газета Империи.
Алеаториум – игорный дом.
Амфитеатр– монументальное сооружение для публичных зрелищ преимущественно эллипсовидной формы.
Амфора – глиняный сосуд с двумя ручками, суживающийся книзу. Служил для хранения жидких и сыпучих тел.
Амфора – мера объёма, равна 26, 26 л.
Антиганимед – урод. Ганимед – красавец.
Антиной – фаворит императора Адриана. Сохранилось огромное количество его статуй.
Апиций – римский оратор и писатель, автор кулинарной книги. Его имя стало нарицательным именем чревоугодника.
Аполлон Теменит – колоссальная статуя на Палатине.
Аппиева дорога – первая римская мощёная дорога. Проложена при цензоре Аппии Клавдии Слепом между Римом и Капуей, позже доведена до Брундизия.
Архиятер – врач на государственной службе.
Аспазия – знаменитая гетера и вторая жена Перикла. Отличалась умом, красотой и образованностью.
Ас c – мелкая монета, равна четверти сестерция.
Атрий – центральное помещение в доме, куда выходили двери всех помещений. Нечто вроде холла с бассейном в центре.
Аулеум – занавес, напоминающий декорацию. Он не опускался, а поднимался из специальной прорези.
Аурей (золотой) – равен ста сестерциям.
Базилика – здание прямоугольной формы, разделённое рядами колонн на несколько нефов. Предназначалась для судебных заседаний и других публичных собраний,
Байи – курортный город в Кампании, к западу от Неаполя, где обычно отдыхала римская знать.
Бальнеатор – банщик.
Безларник – человек без ларов, то есть бездомный.
Бестиарий – борец, выступавший на арене в схватках с животными. Б романе – дрессировщик зверей.
Библион – по-гречески «книга». Термин использован для замены слова «роман», который первоначально обозначал произведение, написанное не по-латыни.
Булла – амулет, приносящий удачу. Каждый ребёнок носил его до 14 – 15 лет.
Варвары – не греки и не римляне, чужеземцы, не причастные к греко-римской цивилизации.
Веларий – тент над амфитеатром.
Велитры – древний римский город недалеко от Рима.
Венера Косская – картина Апеллеса, изображавшая Венеру выходящей из морской воды. Находилась в храме Божественного Цезаря.
Вергилий (Публий Вергилий Марон) – римский поэт периода принципата Октавиана Августа.
Весталка – жрица богини Весты. Девочки поступали в храм в возрасте 9-11 лет, давали обет девственности на тридцать лет, после чего могли покинуть храм и выйти замуж.
Вигилы – ночная стража, или «неспящие» – пожарные и полиция.
Виссон – тонкое полупрозрачное хлопковое полотно.
Витрувий – римский архитектор, автор сочинений по архитектуре. Высказал версию о вреде свинца.
Всадники – вторая сословная группа после сенаторов в Риме. Носили на пальце левой руки золотое кольцо и тогу с узкой пурпурной полосой.
Гален (Клавдий Гален) – выдающийся врач, последователь школы Гиппократа. Родился в Пергаме, жил в Риме, был придворным врачом Марка Аврелия, оставил множество трудов по медицине.
Геликон – гора в юго-западной части Беотии, обиталище муз.
Гений – дух места, объединения, человека; посредник между человеком и богами.
Герма – четырехгранный межевой столб, обычно с головой Гермеса (Меркурия).
Герон – (Герон Александрийский) – знаменитый учёный. Родился, возможно, в Египте, работал в Александрии, оставил работы по механике, математике и физике. Создал прибор, работающий по принципу паровой машины, а также множество других изобретений, в том числе т. н. фонтан Герона, подающий воду под давлением.
Гимнасий – площадка для упражнений.
Гомер – древнегреческий поэт, легендарный автор эпических поэм «Илиада» и «Одиссея».
Гораций (Квинт Гораций Флакк) – знаменитый римский поэт. Его стихотворение «Памятник» чрезвычайно популярно.
Готы – племена восточных германцев. В романе их царство находится в Крыму. Столица Готии – Танаис.
Данубий – Дунай.
Доминус – господин. Обращение слуги (в древности – раба) к хозяину, сына к отцу.
Домна – госпожа.
Диоген – греческий философ, основатель школы киников. Киники проповедовали максимальное опрощение и отказ от богатства.
Еврипид – один из наиболее известных афинских драматургов, автор более 90 трагедий.
Иды – в римском календаре – 15-е число марта, мая, июля и октября и 13-е число остальных месяцев. Мартовские иды – день убийства Юлия Цезаря, В этот день не проводилось заседание сената.
Император – высший титул правителя. Первоначально – почётный воинский титул, позже – титул главы государства.
Империя (или империй) – в Древнем Риме одна из форм высшей власти. Одновременно этот термин обозначал и территорию, на которую эта власть распространялась. Сами римляне Рим империей не именовали, но только республикой. Б романе с основанием династии Траяна Деция Рим именуется Империей, хотя в том виде, в каком он описан в романе, Рим является конституционной монархией.
Инсула – многоквартирный дом.
Календы – первый день каждого месяца.
Кальцеи – римские башмаки.
Капитель – венчающая часть колонны.
Капитолий – холм вблизи реки Тибр в Риме. На нем располагались храмы Юпитера, Юноны и Минервы, статуи царей (всех, кроме Тарквиния Гордого, изгнанного из Рима). На Капитолии находились огромная статуя Юпитера, которая видна с Альбанской горы, статуя Аполлона, статуя Геракла.
Карины – аристократический район Рима.
Каннелюры – вертикальные желоба в колонне.
Кассий Херея – трибун преторианской гвардии, убийца Калигулы. Казнён императором Клавдием.
Квадрант – мелкая монета, равна четверти асса.
Квадрига – четвёрка лошадей.
Квирит – полноправный римский гражданин.
Киники – см. Диоген.
Кинктус – набедренная повязка, трусы.
Клиент (то же самое, что паразит) – свободный человек, который искал покровительства богатого патрона. Обычно получал родовое имя покровителя, постоянно ссужался деньгами, но обязан был нести различные повинности в пользу своего покровителя.
Когорта – подразделение римской армии. Численность первой когорты – 1105 человек, со второй по десятую когорты имели численность 555 человек. Один легион состоял из десяти когорт. В романе командир когорты – военный трибун.
Колизей – амфитеатр в Риме, построенный Флавиями. Вмещал 50 тысяч человек. В древности он назывался амфитеатром Флавиев, и только в Средние века стал называться Колизеем.
Коллегия децемвиров – орган городского самоуправления.
Коллинские ворота – ворота в стене Сервия Туллия у Квиринальского холма.
Конкубина – любовница, сожительница.
Консульские фасты – список консулов по годам.
Консулы – в Древнем Риме два высших магистрата, избираемые на один год. В романе первый консул – премьер-министр, второй – министр иностранных дел. В Древнем Риме такого деления не было. В Риме второго тысячелетия выборы проводятся раз в пять лет.