Страница:
– Бог ты мой, куда вы так спешите? Можно подумать, вы – похотливый шейх, а я – новая наложница… Давайте выпьем, побеседуем, как подобает серьезным людям. Я вам что, мальчик на побегушках?
Ронни нехотя опустился в соседнее кресло, отставил стакан. Его рука уверенным движением отбросила полу светлого пиджака. Наперед предугадывая такой ход, Мазур цедил виски, лениво глядя, как на свет божий появляется увесистый револьвер с коротким дулом, серьезного калибра. Он поморщился, не двигаясь с места:
– Ронни, вы так давно здесь, надо полагать, и тем не менее, таскаете подмышечную кобуру… Среди настоящих мужчин это не принято категорически…
– Бросьте мне вашу пушку, Джонни, – с напряженной улыбкой, твердым голосом распорядился Ронни, держа его на прицеле. – Тем более что это, строго говоря, моя пушка. Собственные денежки выложил.
– Ну, денежки, предположим, были казенные, а? – сказал Мазур, извлек «Таурус», держа его указательным пальцем за скобу, перебросил собеседнику. – Извольте, мы люди честные, чужого нам не надо.
– Встаньте-ка, повернитесь… Чтобы я мог убедиться, что второго у вас нет.
– Да ради бога, ради бога… – сказал Мазур. – Так? – он распахнул пиджак, медленно крутанулся на месте. – Штаны не заставляйте снимать, а? Я и перед бабами-то стриптиз не исполняю, а уж тем более перед мужиками…
– Ладно, садитесь, – Ронни сунул бразильскую пушку в карман, а свою так и не убрал, положил рядом на подоконник. – Я и так вижу, что второго нет…
«Видишь ты дуду на льду, – подумал Мазур. – Любитель хренов».
– Ну, где пленки?
– Ага, – сказал Мазур. – Я их вам отдам, а вы мне в лоб шарахнете из своего сорок пятого.
– Зачем? – пожал плечами Ронни. – Я играю честно.
– Ой ли?
– Честно. Ну зачем мне вас убивать?
– Ну… – задумчиво протянул Мазур. – Чтобы я не проболтался.
– А вы и так не будете болтать, – ухмыльнулся Ронни. – Не в ваших интересах. Поскольку пленки при вас, то и камни, надо полагать вам удалось добыть?
– Вот камешков попрошу не касаться, – сказал Мазур с надлежащей алчностью на лице.
– Да успокойтесь вы… Каждому свое. Джонни, вы для бывалого авантюриста человек ужасно дерганый…
– Не люблю неизвестности. А вы – сплошная неизвестность.
– Да какая вам разница? Отдадите мне пленку, и расстанемся навсегда. Наслаждайтесь жизнью, как вам угодно… только язычок все же держите за зубами. С меня достаточно пленок.
– Душа умиляется при виде такого полного и законченного бескорыстия, – сказал Мазур. – За идею служите, а? Ради великой американской демократии стараетесь…
Ронни прищурился:
– А разве я говорил, что представляю Америку?
– Да полноте, – сказал Мазур. – Я немало помотался по свету… у вас классический выговор уроженца западного побережья: я бы сказал, Фриско… Я не раз бывал во Фриско.
– Допустим. И что?
– Да ничего, – сказал Мазур. – Мне просто приятно видеть, что в наш циничный, насквозь меркантильный век еще остались люди, служащие высокой идее. Сам-то я – алчный авантюрист… А вам разве не приятно, что на вас смотрят с уважением и восхищением, как на идейного?
– Джонни, – произнес собеседник негромко, насторожено. – Оставьте это словоблудие. Давайте пленки и разбежимся.
– Интересные дела, – сказал Мазур. – Вот так вот взять и отдать?
– А какого черта вы еще хотите?
– Черт мне ни к чему, – сказал Мазур. – От черта в хозяйстве наверняка одни неприятности, да и моя набожная бабушка не одобрила бы, притащи я домой черта…
– Да бросьте вы! Что вы хотите?
– Денег, Ронни, денег, – сказал Мазур с обаятельнейшей улыбкой. – Бабок, хрустов, зелененьких…
– Ну вы и прохвост! – сказал Ронни с некоторым даже восхищением. – А камешки? Ваша доля? Неужели мало?
– Вы знаете, обнаружилась страшная вещь, – сказал Мазур. – Когда я столь резко разбогател, алчность не только не пропала, а, наоборот, окрепла. Захотелось еще и еще. Ничего удивительного, а? Вспомните ваших миллионеров, всех этих Морганов и Рокфеллеров. Никто не останавливается, накопив изрядную сумму – продолжает делать деньги, пока жив… Такова уж человеческая натура, не всем же быть бескорыстными идеалистами вроде вас…
– Ну вы и поросенок, Джонни…
– Какой есть. Америка – страна богатая. Сто тысяч баков – не слишком обременительная для секретного бюджета сумма, а?
– А сто тысяч хороших пинков в жопу? – нахмурясь, спросил Ронни.
– Бросьте, – сказал Мазур. – Это бизнес. Все на свете – бизнес.
– Я вам обещал хоть доллар?
– Нет, – честно признался Мазур. – Ну и что? Если уж у человека есть неплохой товар, грех не потребовать…
Ронни процедил с угрюмым видом:
– У человека должен быть еще и здравый смысл. Вы и так неплохо нажились на этой морской прогулке, Джонни. Уясните быстренько и навсегда: я не намерен с вами торговаться. Вы и так получаете серьезное, весомое, великолепное вознаграждение: мы оставим вас в покое. Право же, это немало. С лихвой достаточно для бродяги и авантюриста, лишившегося всех документов, да к тому же объявленного здешней полицией в розыск за убийство…
– Ах, вот как? – поморщился Мазур, не моргнув глазом. – Выходит, и до вас дошли эти сплетни?
– Это не сплетни. Я своими глазами видел документы. У меня неплохие связи в местной полиции. Как же иначе мне удалось бы слепить вам столь убедительную ксиву? Так что умерьте аппетит, Джонни. В кармане у вас и так приличная сумма – а на хвосте полиция. И только от меня зависит, спокойно будет протекать ваша дальнейшая жизнь или осложнится донельзя… Или вы полагаетесь на вашего новоиспеченного алькальда? Глупости, Джонни, он из-за вас не станет ссориться с влиятельными людьми и ведомствами, сдаст, и глазом не моргнет. Ваш страховой полис – это я. И только я. Так что не ломайтесь. Мы с вами квиты…
– Полагаете? – осведомился Мазур, внешне расслабленный, но напрягшийся, как сжатая пружина. – А я вот думаю, что за вами есть небольшой неоплаченный счет… Это ведь вы послали следом за нами эту старую скотину, дона Хайме с его головорезами?
На лице Ронни не дрогнул ни один мускул:
– О ком вы говорите?
– Да бросьте, – сказал Мазур. – Коли уж вы следили за Кристиной и безусловно взяли ее в разработку, не могли хотя бы не слышать имечко дона Хайме… Ронни, неужели вам не интересно, где они? Там ведь должен был быть ваш человек, вряд ли этот старый хрен и его пристебаи умели обращаться с пеленгатором…
– А в самом деле, где они? – тихо и недобро спросил Ронни.
– Должен вас огорчить. На дне морском, – сказал Мазур. – Нас, австралийцев, только тронь…
– Все? – спросил Ронни бесстрастно.
– Ага, – сказал Мазур. – Старина, вы недооценили офицера кригсмарине, пусть и бывшего, а также бывшего парашютиста. По большому счету, это были не более чем мелкие уголовнички… Я нашел ваш маячок на «Креветке», Ронни. У старого хрыча не хватило бы ни фантазии, ни жизненного опыта, чтобы устроить такую штуку. Здесь уже попахивало конторой, и я подумал в первую очередь о вас. Знаете, Ронни, вы все-таки скотина. Сулили мне дружбу и все блага спокойной жизни, если я привезу вам пленки – а другой рукой отправили следом эту поганую компанию…
– Это и называется – не класть все яйца в одну корзину, – ответил Ронни без улыбки. – Либо вы привезли бы пленки, либо они. Так гораздо надежнее. Ну подумайте сами, разве вы мне друг или брат? И уж не отец родной, даже не соотечественник. Вы на моем месте вели бы себя иначе? Черта с два… Ладно. Несмотря на все происшедшее, я все же готов отпустить вас живым. Если немедленно отдадите пленки.
И он взял с подоконника револьвер, положил на колени.
– Хотите, попытаюсь вас угадать? – спросил Мазур. – Мне плевать, откуда вы там – из ЦРУ или аналогичной конторы, у вас в Штатах их больше, чем блох на уличном барбосе… Какая мне разница? Давайте поговорим о вас. Вы —мелкая сошка, Ронни. То ли вечный неудачник, то ли проштрафились изрядно. Никакой вы, конечно, не резидент. И эту операцию вы крутите на свой собственный страх и риск. Вас достало на то, чтобы раздобыть пеленгатор, оружие и прочее – но вам никто не дал группу твердых профессионалов, которую можно было послать на остров вместо провинциальных гангстеров дона Хайме… Сердце мне подсказывает, что вы – азартный игрок, поставивший все на карту. Ваше начальство если и знает о вашем предприятии, то не особенно в него верит, но скорее всего, не знает вообще. Вы задумали, не сомневаюсь, эффектно приволочь добычу и свалить к ногам начальства…
– А что это меняет в вашем положении? – пожал плечами Ронни. Рука с револьвером лежала на коленях, дуло недвусмысленно смотрело в брюхо Мазуру. – Вы полагает, что-то для вас изменится? Совершено неважно, в курсе начальство, или нет. В любом случае, я располагаю определенными полномочиями… и возможностями. Достаточными, чтобы у вас не осталось ни единого шанса. – Он небрежно показал большим пальцем свободной руки куда-то за спину. – Домик окружен, Джонни. Мои парни засели с четырех сторон сразу после вашего звонка, еще до того, как мы встретились на площади. Пять человек. Не спорю, из тех, кого вы именуете провинциальными гангстерами… но для вас хватит. Пять стволов снаружи, один – у меня. Не многовато ли, даже для бывшего парашютиста? – ствол револьвера чуть приподнялся. – Полагаю, вы не будете выкидывать какие-нибудь глупости?
– Не буду, – сказал Мазур. – Не вчера родился. Значит, вы за нами следили еще тогда…
– Ну разумеется. Когда вы с Кристиной сняли этот домишко, буквально следом за вами в бюро по найму зашел человечек с солидным удостоверением в кармане и расспросил очаровательную сеньориту, оформлявшую вам бумаги…
– Понятно, – сказал Мазур. – Значит, дом ваши парни окружили… А вам не приходило в голову, Ронни, что вы далеко не все просчитали? И упустили кое-какие обстоятельства…
– Что вы имеете в виду?
– Ну, например, все ваши расчеты исходили из того, что я – классический авантюрист, – сказал Мазур. – Уж эти мне американцы с их заштампованным мышлением… Ронни, вам не доводилось слышать, что у Австралии тоже есть своя разведка? Что у Австралии тоже есть свои интересы в этом полушарии, в этой стране? Неужели вы и впрямь полагали, что Австралия – живописная пустыня, где скачут кенгуру, бегают туземцы с бумерангами, и тупые потомки каторжников гонят самогон из кактусов? Мы – вполне современная и развитая страна, Ронни… Мало того, мы произошли от той же доброй старой Англии, что и ваши Штаты, а это – неплохая наследственность. Так что переиграйте все свои расчеты и версии. С поправкой на то, что я – не бесприютный и беззащитный бродяга…
Все это говорилось в предусмотрительном расчете на то, что у чертова янкеса может оказаться при себе микрофон, и где-то неподалеку крутится сейчас магнитофонная кассета, прилежно фиксируя каждое слово. Пусть в таком случае обращают взоры в сторону Австралии, с нее и спрос…
Положительно, Ронни умел держать удар. И не был глупцом. Он молчал всего-то несколько секунд, напряженно привыкая к услышанному. Потом улыбнулся без всякой растерянности:
– Ах, вот оно как… Ну что же, это объясняет кое-какие странноватые моменты… Между прочим, вы серьезно?
– Абсолютно, – сказал Мазур. – Уж простите, не могу вам показать документ с печатью… Мы же профессионалы, вы сами все прекрасно понимаете. Теперь это не ваш архив, Ронни.., да он никогда и не был вашим. Теперь это наш архив и вам следует с этим смириться.
– Ни хрена подобного! Вы правы, я и в самом деле слишком много поставил на карту… Вы не успели никому передать пленки. Они у вас. И вы мне их отдалите.
– Ронни! – укоризненно сказал Мазур. – Мы же союзники, черт возьми! Наши страны на одной стороне, входят в одни и те же блоки…
– Не прикидывайтесь младенчиком! – отрезал американец, – Вы больше похожи на профессионала… Союзники союзниками, а разведка живет по своим правилам… Хотите сказать, что вы, будучи на моем месте, со слезами братского умиления отдали бы мне пленки, когда выяснилось бы, что я – союзник-янки? Ох, не верится…
– Это наши пленки, – сказал Мазур.
– Джонни. Или как вас там… – сказал Ронни с нехорошей ухмылочкой. – В вашем положении опять-таки ничего не меняется… Пять человек снаружи, вы не забыли? А вы здесь, безусловно, один. С вами можно сделать все, что угодно. И свалить на кого угодно – от герильеро до местных бандитов, решивших выпотрошить залетного гостя в расчете на хорошую поживу… Легко обтяпать все так, что ваши шефы не узнают правды… Разведка – не институт благородных девиц, а вы – не наивная школьница. Черт возьми, вы ведь прикончили моих людей, а это не делает меня добрее ни к врагу, ни к союзнику… Отдайте пленки, а потом мы поговорим об условиях, при которых вы сможете вернуться домой здоровехоньким…
Мазур усмехнулся:
– Ну и аппетиты у вас… Хотите не только пленки отобрать, но и вербануть?
– У вас есть выбор? Влипли вы качественно.
– Ну, это зависит от точки зрения… – сказал Мазур.
Следовало бы нажать на спуск, не рассусоливая и не гоняясь за эффектной концовкой, но он ничего не мог с собой поделать. Душа жаждала отыграться.
– Повторяю, вы далеко не все просчитали, – сказал Мазур. – Речь не только о том, что вы заблуждались касаемо моей подлинной физиономии… Старина, вы читаете детективные романы?
– В руки не беру, – отрезал Ронни. – Потому что все они – дешевый вымысел.
– Не стоит обобщать, – сказал Мазур. – Иногда и в детективах можно почерпнуть неплохие идеи… Ронни, а с чего вы, собственно, решили, что мы сейчас находимся в том самом домике на калле де Альтос, который сняли мы с Кристиной? Вообще-то мы и в самом деле на калле де Альтос, но дом совсем не тот…
Он выхватил из рукава «Вальтер» с глушителем еще до того, как договорил последние слова – потому что револьвер в руке Ронни взлетел с нехорошей быстротой.
… И, в великолепном прыжке взмыв из кресла, дважды нажал на спуск, еще в полете. Коснулся подошвами пола, порядка ради выполнил отточенный пируэт, уходя с линии вероятного огня, но это было ни к чему: лысый, как сидел, так и остался в кресле, откинувшись на потертую спинку в позе задремавшего человека, вот только на лбу у него появилась не такая уж заметная дырочка, а вторая, с опаленными краями, зияла на светлом пиджаке против сердца…
Мазур прижался к стене возле выходившего на задний дворик окна. Довольно долго и терпеливо выжидал дальнейшего развития событий – но никто не вломился в дом ни со стороны двора, ни с парадного входа. Тогда он подошел к покойнику, быстро его осмотрел – и не нашел нигде микрофона.
Это еще не значило, что следует расслабиться, потерять время. У Ронни могли оказаться в рукаве еще какие-то козыри, о которых он благоразумно не поставил Мазура в известность, так что нужно было поторопиться…
Уже через пять минут он выскользнул из задней калитки и, оглядевшись, направился совсем не той дорогой, какой они пришли. В домике не осталось его отпечатков пальцев – зато в левой руке мертвеца зажат обрывок удостоверения тайной полиции, та его часть, где не было фотографии Мазура. Пусть отрабатывают этот след, если будет охота…
Мазур подумал мельком, что детективные романы и в самом деле способны порой подбросить неплохую идею. В особенности если в данном случае речь шла о романе, написанном человеком, долго проработавшим в разведке, причем ни разу не запоровшимся…
Эта идея пришла Мазуру в голову, пока Кристина оформляла бумаги на снятый домик. И он, расставшись не надолго с обустраивавшейся на новом месте сообщницей, не медля, отправился в город, быстренько отыскал другое бюро по найму, которых тут было предостаточно (он прекрасно запомнил, что за слова, пусть и непонятные, написаны на вывеске подобного заведения). Из шестерых служащих выбрал пожилого, затюканного на вид клерка – именно этот старый хрыч большую часть жизни прожил при хунте, а потому иные рефлексы у него должны быть навсегда вбиты в подсознание…
Выложил почти все оставшиеся у него деньги – и снял еще два домика, один неподалеку от того, где осталась Кристина, там же, на калле де Альто, другой, для полной надежности – в противоположном конце города, на улице, названной в честь какого-то здешнего генерала («Калле де хенераль» – тут не нужно быть полиглотом… ).
Когда пришла пора показать документы, Мазур с многозначительным видом, украдкой предъявил карточку «департаменте де политике» и внушительным тоном посоветовал: если старикан хочет провести остаток дней своих без крупных неприятностей, ему следует держать язык за зубами, внести в регистрационную книгу любую вымышленную фамилию – и боже упаси, сболтнуть хоть одной живой душе о клиенте.
Это было, конечно, жуткое нахальство – но он рассчитал все верно. Старый хрыч при виде столь серьезной ксивы, мгновенно преисполнился и клятвенно обещал, что не подведет.
А в итоге все прошло прекрасно, как и задумывалось. В который раз подтвердилась нехитрая истина: порой литература и жизнь все же частенько перемешиваются самым неожиданным и причудливым образом…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Ронни нехотя опустился в соседнее кресло, отставил стакан. Его рука уверенным движением отбросила полу светлого пиджака. Наперед предугадывая такой ход, Мазур цедил виски, лениво глядя, как на свет божий появляется увесистый револьвер с коротким дулом, серьезного калибра. Он поморщился, не двигаясь с места:
– Ронни, вы так давно здесь, надо полагать, и тем не менее, таскаете подмышечную кобуру… Среди настоящих мужчин это не принято категорически…
– Бросьте мне вашу пушку, Джонни, – с напряженной улыбкой, твердым голосом распорядился Ронни, держа его на прицеле. – Тем более что это, строго говоря, моя пушка. Собственные денежки выложил.
– Ну, денежки, предположим, были казенные, а? – сказал Мазур, извлек «Таурус», держа его указательным пальцем за скобу, перебросил собеседнику. – Извольте, мы люди честные, чужого нам не надо.
– Встаньте-ка, повернитесь… Чтобы я мог убедиться, что второго у вас нет.
– Да ради бога, ради бога… – сказал Мазур. – Так? – он распахнул пиджак, медленно крутанулся на месте. – Штаны не заставляйте снимать, а? Я и перед бабами-то стриптиз не исполняю, а уж тем более перед мужиками…
– Ладно, садитесь, – Ронни сунул бразильскую пушку в карман, а свою так и не убрал, положил рядом на подоконник. – Я и так вижу, что второго нет…
«Видишь ты дуду на льду, – подумал Мазур. – Любитель хренов».
– Ну, где пленки?
– Ага, – сказал Мазур. – Я их вам отдам, а вы мне в лоб шарахнете из своего сорок пятого.
– Зачем? – пожал плечами Ронни. – Я играю честно.
– Ой ли?
– Честно. Ну зачем мне вас убивать?
– Ну… – задумчиво протянул Мазур. – Чтобы я не проболтался.
– А вы и так не будете болтать, – ухмыльнулся Ронни. – Не в ваших интересах. Поскольку пленки при вас, то и камни, надо полагать вам удалось добыть?
– Вот камешков попрошу не касаться, – сказал Мазур с надлежащей алчностью на лице.
– Да успокойтесь вы… Каждому свое. Джонни, вы для бывалого авантюриста человек ужасно дерганый…
– Не люблю неизвестности. А вы – сплошная неизвестность.
– Да какая вам разница? Отдадите мне пленку, и расстанемся навсегда. Наслаждайтесь жизнью, как вам угодно… только язычок все же держите за зубами. С меня достаточно пленок.
– Душа умиляется при виде такого полного и законченного бескорыстия, – сказал Мазур. – За идею служите, а? Ради великой американской демократии стараетесь…
Ронни прищурился:
– А разве я говорил, что представляю Америку?
– Да полноте, – сказал Мазур. – Я немало помотался по свету… у вас классический выговор уроженца западного побережья: я бы сказал, Фриско… Я не раз бывал во Фриско.
– Допустим. И что?
– Да ничего, – сказал Мазур. – Мне просто приятно видеть, что в наш циничный, насквозь меркантильный век еще остались люди, служащие высокой идее. Сам-то я – алчный авантюрист… А вам разве не приятно, что на вас смотрят с уважением и восхищением, как на идейного?
– Джонни, – произнес собеседник негромко, насторожено. – Оставьте это словоблудие. Давайте пленки и разбежимся.
– Интересные дела, – сказал Мазур. – Вот так вот взять и отдать?
– А какого черта вы еще хотите?
– Черт мне ни к чему, – сказал Мазур. – От черта в хозяйстве наверняка одни неприятности, да и моя набожная бабушка не одобрила бы, притащи я домой черта…
– Да бросьте вы! Что вы хотите?
– Денег, Ронни, денег, – сказал Мазур с обаятельнейшей улыбкой. – Бабок, хрустов, зелененьких…
– Ну вы и прохвост! – сказал Ронни с некоторым даже восхищением. – А камешки? Ваша доля? Неужели мало?
– Вы знаете, обнаружилась страшная вещь, – сказал Мазур. – Когда я столь резко разбогател, алчность не только не пропала, а, наоборот, окрепла. Захотелось еще и еще. Ничего удивительного, а? Вспомните ваших миллионеров, всех этих Морганов и Рокфеллеров. Никто не останавливается, накопив изрядную сумму – продолжает делать деньги, пока жив… Такова уж человеческая натура, не всем же быть бескорыстными идеалистами вроде вас…
– Ну вы и поросенок, Джонни…
– Какой есть. Америка – страна богатая. Сто тысяч баков – не слишком обременительная для секретного бюджета сумма, а?
– А сто тысяч хороших пинков в жопу? – нахмурясь, спросил Ронни.
– Бросьте, – сказал Мазур. – Это бизнес. Все на свете – бизнес.
– Я вам обещал хоть доллар?
– Нет, – честно признался Мазур. – Ну и что? Если уж у человека есть неплохой товар, грех не потребовать…
Ронни процедил с угрюмым видом:
– У человека должен быть еще и здравый смысл. Вы и так неплохо нажились на этой морской прогулке, Джонни. Уясните быстренько и навсегда: я не намерен с вами торговаться. Вы и так получаете серьезное, весомое, великолепное вознаграждение: мы оставим вас в покое. Право же, это немало. С лихвой достаточно для бродяги и авантюриста, лишившегося всех документов, да к тому же объявленного здешней полицией в розыск за убийство…
– Ах, вот как? – поморщился Мазур, не моргнув глазом. – Выходит, и до вас дошли эти сплетни?
– Это не сплетни. Я своими глазами видел документы. У меня неплохие связи в местной полиции. Как же иначе мне удалось бы слепить вам столь убедительную ксиву? Так что умерьте аппетит, Джонни. В кармане у вас и так приличная сумма – а на хвосте полиция. И только от меня зависит, спокойно будет протекать ваша дальнейшая жизнь или осложнится донельзя… Или вы полагаетесь на вашего новоиспеченного алькальда? Глупости, Джонни, он из-за вас не станет ссориться с влиятельными людьми и ведомствами, сдаст, и глазом не моргнет. Ваш страховой полис – это я. И только я. Так что не ломайтесь. Мы с вами квиты…
– Полагаете? – осведомился Мазур, внешне расслабленный, но напрягшийся, как сжатая пружина. – А я вот думаю, что за вами есть небольшой неоплаченный счет… Это ведь вы послали следом за нами эту старую скотину, дона Хайме с его головорезами?
На лице Ронни не дрогнул ни один мускул:
– О ком вы говорите?
– Да бросьте, – сказал Мазур. – Коли уж вы следили за Кристиной и безусловно взяли ее в разработку, не могли хотя бы не слышать имечко дона Хайме… Ронни, неужели вам не интересно, где они? Там ведь должен был быть ваш человек, вряд ли этот старый хрен и его пристебаи умели обращаться с пеленгатором…
– А в самом деле, где они? – тихо и недобро спросил Ронни.
– Должен вас огорчить. На дне морском, – сказал Мазур. – Нас, австралийцев, только тронь…
– Все? – спросил Ронни бесстрастно.
– Ага, – сказал Мазур. – Старина, вы недооценили офицера кригсмарине, пусть и бывшего, а также бывшего парашютиста. По большому счету, это были не более чем мелкие уголовнички… Я нашел ваш маячок на «Креветке», Ронни. У старого хрыча не хватило бы ни фантазии, ни жизненного опыта, чтобы устроить такую штуку. Здесь уже попахивало конторой, и я подумал в первую очередь о вас. Знаете, Ронни, вы все-таки скотина. Сулили мне дружбу и все блага спокойной жизни, если я привезу вам пленки – а другой рукой отправили следом эту поганую компанию…
– Это и называется – не класть все яйца в одну корзину, – ответил Ронни без улыбки. – Либо вы привезли бы пленки, либо они. Так гораздо надежнее. Ну подумайте сами, разве вы мне друг или брат? И уж не отец родной, даже не соотечественник. Вы на моем месте вели бы себя иначе? Черта с два… Ладно. Несмотря на все происшедшее, я все же готов отпустить вас живым. Если немедленно отдадите пленки.
И он взял с подоконника револьвер, положил на колени.
– Хотите, попытаюсь вас угадать? – спросил Мазур. – Мне плевать, откуда вы там – из ЦРУ или аналогичной конторы, у вас в Штатах их больше, чем блох на уличном барбосе… Какая мне разница? Давайте поговорим о вас. Вы —мелкая сошка, Ронни. То ли вечный неудачник, то ли проштрафились изрядно. Никакой вы, конечно, не резидент. И эту операцию вы крутите на свой собственный страх и риск. Вас достало на то, чтобы раздобыть пеленгатор, оружие и прочее – но вам никто не дал группу твердых профессионалов, которую можно было послать на остров вместо провинциальных гангстеров дона Хайме… Сердце мне подсказывает, что вы – азартный игрок, поставивший все на карту. Ваше начальство если и знает о вашем предприятии, то не особенно в него верит, но скорее всего, не знает вообще. Вы задумали, не сомневаюсь, эффектно приволочь добычу и свалить к ногам начальства…
– А что это меняет в вашем положении? – пожал плечами Ронни. Рука с револьвером лежала на коленях, дуло недвусмысленно смотрело в брюхо Мазуру. – Вы полагает, что-то для вас изменится? Совершено неважно, в курсе начальство, или нет. В любом случае, я располагаю определенными полномочиями… и возможностями. Достаточными, чтобы у вас не осталось ни единого шанса. – Он небрежно показал большим пальцем свободной руки куда-то за спину. – Домик окружен, Джонни. Мои парни засели с четырех сторон сразу после вашего звонка, еще до того, как мы встретились на площади. Пять человек. Не спорю, из тех, кого вы именуете провинциальными гангстерами… но для вас хватит. Пять стволов снаружи, один – у меня. Не многовато ли, даже для бывшего парашютиста? – ствол револьвера чуть приподнялся. – Полагаю, вы не будете выкидывать какие-нибудь глупости?
– Не буду, – сказал Мазур. – Не вчера родился. Значит, вы за нами следили еще тогда…
– Ну разумеется. Когда вы с Кристиной сняли этот домишко, буквально следом за вами в бюро по найму зашел человечек с солидным удостоверением в кармане и расспросил очаровательную сеньориту, оформлявшую вам бумаги…
– Понятно, – сказал Мазур. – Значит, дом ваши парни окружили… А вам не приходило в голову, Ронни, что вы далеко не все просчитали? И упустили кое-какие обстоятельства…
– Что вы имеете в виду?
– Ну, например, все ваши расчеты исходили из того, что я – классический авантюрист, – сказал Мазур. – Уж эти мне американцы с их заштампованным мышлением… Ронни, вам не доводилось слышать, что у Австралии тоже есть своя разведка? Что у Австралии тоже есть свои интересы в этом полушарии, в этой стране? Неужели вы и впрямь полагали, что Австралия – живописная пустыня, где скачут кенгуру, бегают туземцы с бумерангами, и тупые потомки каторжников гонят самогон из кактусов? Мы – вполне современная и развитая страна, Ронни… Мало того, мы произошли от той же доброй старой Англии, что и ваши Штаты, а это – неплохая наследственность. Так что переиграйте все свои расчеты и версии. С поправкой на то, что я – не бесприютный и беззащитный бродяга…
Все это говорилось в предусмотрительном расчете на то, что у чертова янкеса может оказаться при себе микрофон, и где-то неподалеку крутится сейчас магнитофонная кассета, прилежно фиксируя каждое слово. Пусть в таком случае обращают взоры в сторону Австралии, с нее и спрос…
Положительно, Ронни умел держать удар. И не был глупцом. Он молчал всего-то несколько секунд, напряженно привыкая к услышанному. Потом улыбнулся без всякой растерянности:
– Ах, вот оно как… Ну что же, это объясняет кое-какие странноватые моменты… Между прочим, вы серьезно?
– Абсолютно, – сказал Мазур. – Уж простите, не могу вам показать документ с печатью… Мы же профессионалы, вы сами все прекрасно понимаете. Теперь это не ваш архив, Ронни.., да он никогда и не был вашим. Теперь это наш архив и вам следует с этим смириться.
– Ни хрена подобного! Вы правы, я и в самом деле слишком много поставил на карту… Вы не успели никому передать пленки. Они у вас. И вы мне их отдалите.
– Ронни! – укоризненно сказал Мазур. – Мы же союзники, черт возьми! Наши страны на одной стороне, входят в одни и те же блоки…
– Не прикидывайтесь младенчиком! – отрезал американец, – Вы больше похожи на профессионала… Союзники союзниками, а разведка живет по своим правилам… Хотите сказать, что вы, будучи на моем месте, со слезами братского умиления отдали бы мне пленки, когда выяснилось бы, что я – союзник-янки? Ох, не верится…
– Это наши пленки, – сказал Мазур.
– Джонни. Или как вас там… – сказал Ронни с нехорошей ухмылочкой. – В вашем положении опять-таки ничего не меняется… Пять человек снаружи, вы не забыли? А вы здесь, безусловно, один. С вами можно сделать все, что угодно. И свалить на кого угодно – от герильеро до местных бандитов, решивших выпотрошить залетного гостя в расчете на хорошую поживу… Легко обтяпать все так, что ваши шефы не узнают правды… Разведка – не институт благородных девиц, а вы – не наивная школьница. Черт возьми, вы ведь прикончили моих людей, а это не делает меня добрее ни к врагу, ни к союзнику… Отдайте пленки, а потом мы поговорим об условиях, при которых вы сможете вернуться домой здоровехоньким…
Мазур усмехнулся:
– Ну и аппетиты у вас… Хотите не только пленки отобрать, но и вербануть?
– У вас есть выбор? Влипли вы качественно.
– Ну, это зависит от точки зрения… – сказал Мазур.
Следовало бы нажать на спуск, не рассусоливая и не гоняясь за эффектной концовкой, но он ничего не мог с собой поделать. Душа жаждала отыграться.
– Повторяю, вы далеко не все просчитали, – сказал Мазур. – Речь не только о том, что вы заблуждались касаемо моей подлинной физиономии… Старина, вы читаете детективные романы?
– В руки не беру, – отрезал Ронни. – Потому что все они – дешевый вымысел.
– Не стоит обобщать, – сказал Мазур. – Иногда и в детективах можно почерпнуть неплохие идеи… Ронни, а с чего вы, собственно, решили, что мы сейчас находимся в том самом домике на калле де Альтос, который сняли мы с Кристиной? Вообще-то мы и в самом деле на калле де Альтос, но дом совсем не тот…
Он выхватил из рукава «Вальтер» с глушителем еще до того, как договорил последние слова – потому что револьвер в руке Ронни взлетел с нехорошей быстротой.
… И, в великолепном прыжке взмыв из кресла, дважды нажал на спуск, еще в полете. Коснулся подошвами пола, порядка ради выполнил отточенный пируэт, уходя с линии вероятного огня, но это было ни к чему: лысый, как сидел, так и остался в кресле, откинувшись на потертую спинку в позе задремавшего человека, вот только на лбу у него появилась не такая уж заметная дырочка, а вторая, с опаленными краями, зияла на светлом пиджаке против сердца…
Мазур прижался к стене возле выходившего на задний дворик окна. Довольно долго и терпеливо выжидал дальнейшего развития событий – но никто не вломился в дом ни со стороны двора, ни с парадного входа. Тогда он подошел к покойнику, быстро его осмотрел – и не нашел нигде микрофона.
Это еще не значило, что следует расслабиться, потерять время. У Ронни могли оказаться в рукаве еще какие-то козыри, о которых он благоразумно не поставил Мазура в известность, так что нужно было поторопиться…
Уже через пять минут он выскользнул из задней калитки и, оглядевшись, направился совсем не той дорогой, какой они пришли. В домике не осталось его отпечатков пальцев – зато в левой руке мертвеца зажат обрывок удостоверения тайной полиции, та его часть, где не было фотографии Мазура. Пусть отрабатывают этот след, если будет охота…
Мазур подумал мельком, что детективные романы и в самом деле способны порой подбросить неплохую идею. В особенности если в данном случае речь шла о романе, написанном человеком, долго проработавшим в разведке, причем ни разу не запоровшимся…
Эта идея пришла Мазуру в голову, пока Кристина оформляла бумаги на снятый домик. И он, расставшись не надолго с обустраивавшейся на новом месте сообщницей, не медля, отправился в город, быстренько отыскал другое бюро по найму, которых тут было предостаточно (он прекрасно запомнил, что за слова, пусть и непонятные, написаны на вывеске подобного заведения). Из шестерых служащих выбрал пожилого, затюканного на вид клерка – именно этот старый хрыч большую часть жизни прожил при хунте, а потому иные рефлексы у него должны быть навсегда вбиты в подсознание…
Выложил почти все оставшиеся у него деньги – и снял еще два домика, один неподалеку от того, где осталась Кристина, там же, на калле де Альто, другой, для полной надежности – в противоположном конце города, на улице, названной в честь какого-то здешнего генерала («Калле де хенераль» – тут не нужно быть полиглотом… ).
Когда пришла пора показать документы, Мазур с многозначительным видом, украдкой предъявил карточку «департаменте де политике» и внушительным тоном посоветовал: если старикан хочет провести остаток дней своих без крупных неприятностей, ему следует держать язык за зубами, внести в регистрационную книгу любую вымышленную фамилию – и боже упаси, сболтнуть хоть одной живой душе о клиенте.
Это было, конечно, жуткое нахальство – но он рассчитал все верно. Старый хрыч при виде столь серьезной ксивы, мгновенно преисполнился и клятвенно обещал, что не подведет.
А в итоге все прошло прекрасно, как и задумывалось. В который раз подтвердилась нехитрая истина: порой литература и жизнь все же частенько перемешиваются самым неожиданным и причудливым образом…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ЧЕТЫРЕ ЧЕТВЕРТИ ПУТИ
Обдумав случившееся, он давно уже начал подозревать, что проныра Ронни отнюдь не случайно, не по дружбе с донной Розой смастрячил Мазуру удостоверение полицейского шпика. Вероятнее всего, задумал очередную комбинацию, быть может, хотел подобраться к алькальду, к кокаиновой тропинке – опять-таки, чтобы выслужиться, выломаться из роли мелкого участкового. Мазур даже добросовестно построил в уме несколько таковых комбинаций – исключительно для того, чтобы убить время и занять мозги. Потому что наступил не самый сложный, но самый поганый момент, когда приходилось просто ждать, тупо выжидать несколько часов, сгорая от нетерпения перед последним броском домой. Дождаться пресловутого «часа волка», он же – час быка, он же – время между собакой и волком. Середина ночи, когда клонит в сон часовых и вахтенных, когда слабеет рвение у ночных полицейских патрулей, а мирные граждане засыпают особенно крепко – как безмятежно дрыхнувшая в соседней комнатке Кристина…
Он сидел на тесной кухоньке, не зажигая света, возле притворенного окна. За окном простиралась влажная теплая темнота, кое-где пронизанная желтыми огоньками светящихся окон, цепочками уличных фонарей и фарами редких машин – и никто не ловил обнаглевшего австралийца, никто не пытался проникнуть в домик, а это свидетельствовало, что поработал он хорошо: хвосты обрубил, следов не оставил, а те, что остались, никоим образом не вели к союзу нерушимому республик свободных. Все следы, все прегрешения и скудные улики отягощали лишь некоего беспутного авантюриста с непроизносимой фамилией, которому через пару часов предстояло растаять навсегда. Точно, хорошая работа. Даже с перевыполнением социалистических обязательств – в виде микрофильмов…
Взглянув на часы, он понял, что время пришло. Тихонько встал, накинул холщовую куртку с бесценным содержимым Подкладки, прошедшую с ним все здешние «огни и воды, застегнул на пуговицу внутренний карман, отягощенный футляром с микрофильмами. Проверил оружие. Распахнул обе створки окна.
Слепящий электрический свет залил кухоньку совершенно неожиданно для него, но он не растерялся, действовал привычно – отпрянул от окна к стене, выхватил пистолет.
И чуть опустил дуло, когда увидел, что держит под прицелом Кристину в небрежно запахнутом халатике – в руках у нее не было ничего и она вовсе не выглядела только что проснувшейся… Морщась от досады и нетерпения, Мазур криво усмехнулся за отсутствием толковых реплик.
– Ты куда? – спросила она растерянно.
– Ухожу, – сказал Мазур.
– Куда?
– Какая тебе разница? – сказал он мягко. – В пространство. Насовсем. Я не хотел устраивать голливудских прощаний, знаешь ли… В общем, прощай. Лучше тебе побыстрее отсюда уехать, не годится торчать тут одной с кучей бриллиантов в кармане. В этом милом городке и за десять долларов глотку перехватят, а у тебя целое состояние.
На лице у нее было странное выражение, которого Мазур не мог понять, как ни пытался.
– Я подумала было… – сказала она растерянно. – Но камни на месте, все до одного… Джонни, что случилось?
– Да ничего, – сказал Мазур. Совершенно ничего. – Я просто исчезаю навсегда и ничего тут не поделаешь. Такова жизнь. Приходится…
– Ты что, все-таки шпион?
– Милая, ты не глупая девочка, – сказал Мазур. – Очень даже неглупая. К чему эти дурацкие вопросы и ненужные тебе сложности? Привыкай к роли молодой миллионерши… По крайне мере тебя я ничем не обидел, а? И ни в чем перед тобой не виноват. Так что…
Он нетерпеливо пошевелился, давно уже убрав пистолет.
– Бог ты мой… – сказала Кристина, и невероятная тоска в ее голосе заставила Мазура, уже положившего было руку на подоконник, остаться на месте. – А я-то думала, дура, а мне-то показалось…
Мазур смотрел на нее внимательно и цепко. В глазах у нее стояли слезы, а лицо было горестным, как у ребенка, которого вдруг обманули так несправедливо и жестоко, что хуже и представить невозможно.
До него только теперь дошло. Что на сей раз здоровая профессиональная паранойя его чертовски подвела. Что никаких потаенных замыслов у Кристины не было. Что эта дуреха…
В голове у него пронеслось множество самых разнообразных мыслей. Он подумал, что в него давненько уже не влюблялись всерьез – но сейчас это вызывает скорее досаду, чем мужскую гордость. Он подумал, что, не окажись таким идиотом, все проведенные с ней дни были бы определенно другими – ничего не изменилось бы, произошли бы те же самые события и не лишенные приятности сцены, но он смотрел бы на девушку совершенно другими глазами и совершенно другие чувства испытывал бы. Он подумал, что не стоит себя винить за подозрительность – как-никак был на работе.
А потом подумал, что с этим побыстрее надо кончать – как-никак это жизнь, а не цветная пленка синематографа, и времени у него нет, а расслабляться не позволительно…
– Забудь все побыстрее, ладно? – сказал он мягко. – Собственно говоря, я тебе попросту приснился. Меня никогда и не было, вот ведь какая штука… Прощай.
И ловко перемахнул наружу, в высокую влажную траву. Оглянулся не удержавшись, увидел ярко освещенную кухоньку и очаровательное печальное женское лицо, словно сошедшее с картин Боттичелли. Но это уже осталось в прошлой жизни, а прошлая жизнь была миражом, и он, отвернувшись, поднял из травы мопед, покатил его к задней калитке. Оказавшись на темной улице, ударил ногой по педали, вскочил на тарахтелку и выжал газ, насколько удалось.
Лучик жиденького света от небольшой фары с грехом пополам освещал дорогу – а там он вылетел на оживленную, ярко освещенную улицу. И погнал по ней, выжимая из японской безделушки все, что мог: пародия на Джеймса Бонда, супермен на мопедике, тающий призрак, незваный гость с другого конца света. Несколько раз попадались полицейские патрули, пешие и моторизированные, но джигит на тарахтящей двухколеске выглядел настолько своим, здешним и безобидным, что никто ему не препятствовал. Следовало только держаться подальше от тротуара – а то примут за моторизированного «сумочника», прицепятся профилактики ради…
Мазур не оглядывался – и ему казалось, что все, мимо чего он пролетает, дома и люди, фонари и фонтаны, тут же тает без следа, превращается в туман, в дым, потому что никогда не суждено этого увидеть вновь, а значит, оно как бы и не существует более…
Не было ни эмоций, ни чувств – затаились где-то подспудом, придавленные тренированной волей. Он действовал, как не рассуждающий механизм: добрался до одного из бесчисленных деревянных причалов, где оставил осиротевшую «Креветку», поднялся на борт, прошел в рубку, выбрал якорную цепь и включил двигатель. Отойдя в море на пару кабельтовых, повел суденышко параллельно берегу, держа курс на акваторию порта. Он прекрасно знал, где стоит «Заря» – еще сегодня утром проскочил на мопеде в порт, пристроившись в колоне идущих на загрузку машин, повертелся возле трапа сухогруза под австралийским флагом, задав вахтенному пару пустых вопросов, а по дороге высмотрел «Зарю»…
Ни погони, ни преград – благодать, да и только. Крайне просто проникнуть в гражданский морской порт, это вам не военная база – хотя и на самые охраняемые базы мы умеем проникать, учены на совесть…
Ночной покой, тишина и безмятежность. Справа, в открытом море, шло параллельным курсом какое-то большое судно, судя по цепочкам светящихся иллюминаторов, пассажирское. Оттуда доносилась музыка. Слева, как ни в чем не бывало жил своими буднями порт – в холодном свете фонарей виднелись краны, где-то грохотала лебедка, на пирсе с могучим грохотом разворачивался грузовик…
Увидев наконец «Зарю» метрах в двухстах по левому борту, Мазур, держа одной рукой штурвал, проворно разделся, выключил двигатель и вышел на палубу. Выбросил за борт оба пистолета, взял в зубы пластиковый пакет с трофеями и «солдатиком» перемахнул через фальшборт. Погрузился с головой, в два сильных гребка оказался на поверхности. «Креветка», замедляя ход, по инерции шла прежним курсом, вскоре ей предстояло врезаться либо в пирс, либо в борт одного из стоявших под погрузкой судов, но это не могло нанести особого ущерба ни пирсу, ни кораблю, так что нельзя сказать, будто Мазур на прощанье особенно уж набуянил…
Он сидел на тесной кухоньке, не зажигая света, возле притворенного окна. За окном простиралась влажная теплая темнота, кое-где пронизанная желтыми огоньками светящихся окон, цепочками уличных фонарей и фарами редких машин – и никто не ловил обнаглевшего австралийца, никто не пытался проникнуть в домик, а это свидетельствовало, что поработал он хорошо: хвосты обрубил, следов не оставил, а те, что остались, никоим образом не вели к союзу нерушимому республик свободных. Все следы, все прегрешения и скудные улики отягощали лишь некоего беспутного авантюриста с непроизносимой фамилией, которому через пару часов предстояло растаять навсегда. Точно, хорошая работа. Даже с перевыполнением социалистических обязательств – в виде микрофильмов…
Взглянув на часы, он понял, что время пришло. Тихонько встал, накинул холщовую куртку с бесценным содержимым Подкладки, прошедшую с ним все здешние «огни и воды, застегнул на пуговицу внутренний карман, отягощенный футляром с микрофильмами. Проверил оружие. Распахнул обе створки окна.
Слепящий электрический свет залил кухоньку совершенно неожиданно для него, но он не растерялся, действовал привычно – отпрянул от окна к стене, выхватил пистолет.
И чуть опустил дуло, когда увидел, что держит под прицелом Кристину в небрежно запахнутом халатике – в руках у нее не было ничего и она вовсе не выглядела только что проснувшейся… Морщась от досады и нетерпения, Мазур криво усмехнулся за отсутствием толковых реплик.
– Ты куда? – спросила она растерянно.
– Ухожу, – сказал Мазур.
– Куда?
– Какая тебе разница? – сказал он мягко. – В пространство. Насовсем. Я не хотел устраивать голливудских прощаний, знаешь ли… В общем, прощай. Лучше тебе побыстрее отсюда уехать, не годится торчать тут одной с кучей бриллиантов в кармане. В этом милом городке и за десять долларов глотку перехватят, а у тебя целое состояние.
На лице у нее было странное выражение, которого Мазур не мог понять, как ни пытался.
– Я подумала было… – сказала она растерянно. – Но камни на месте, все до одного… Джонни, что случилось?
– Да ничего, – сказал Мазур. Совершенно ничего. – Я просто исчезаю навсегда и ничего тут не поделаешь. Такова жизнь. Приходится…
– Ты что, все-таки шпион?
– Милая, ты не глупая девочка, – сказал Мазур. – Очень даже неглупая. К чему эти дурацкие вопросы и ненужные тебе сложности? Привыкай к роли молодой миллионерши… По крайне мере тебя я ничем не обидел, а? И ни в чем перед тобой не виноват. Так что…
Он нетерпеливо пошевелился, давно уже убрав пистолет.
– Бог ты мой… – сказала Кристина, и невероятная тоска в ее голосе заставила Мазура, уже положившего было руку на подоконник, остаться на месте. – А я-то думала, дура, а мне-то показалось…
Мазур смотрел на нее внимательно и цепко. В глазах у нее стояли слезы, а лицо было горестным, как у ребенка, которого вдруг обманули так несправедливо и жестоко, что хуже и представить невозможно.
До него только теперь дошло. Что на сей раз здоровая профессиональная паранойя его чертовски подвела. Что никаких потаенных замыслов у Кристины не было. Что эта дуреха…
В голове у него пронеслось множество самых разнообразных мыслей. Он подумал, что в него давненько уже не влюблялись всерьез – но сейчас это вызывает скорее досаду, чем мужскую гордость. Он подумал, что, не окажись таким идиотом, все проведенные с ней дни были бы определенно другими – ничего не изменилось бы, произошли бы те же самые события и не лишенные приятности сцены, но он смотрел бы на девушку совершенно другими глазами и совершенно другие чувства испытывал бы. Он подумал, что не стоит себя винить за подозрительность – как-никак был на работе.
А потом подумал, что с этим побыстрее надо кончать – как-никак это жизнь, а не цветная пленка синематографа, и времени у него нет, а расслабляться не позволительно…
– Забудь все побыстрее, ладно? – сказал он мягко. – Собственно говоря, я тебе попросту приснился. Меня никогда и не было, вот ведь какая штука… Прощай.
И ловко перемахнул наружу, в высокую влажную траву. Оглянулся не удержавшись, увидел ярко освещенную кухоньку и очаровательное печальное женское лицо, словно сошедшее с картин Боттичелли. Но это уже осталось в прошлой жизни, а прошлая жизнь была миражом, и он, отвернувшись, поднял из травы мопед, покатил его к задней калитке. Оказавшись на темной улице, ударил ногой по педали, вскочил на тарахтелку и выжал газ, насколько удалось.
Лучик жиденького света от небольшой фары с грехом пополам освещал дорогу – а там он вылетел на оживленную, ярко освещенную улицу. И погнал по ней, выжимая из японской безделушки все, что мог: пародия на Джеймса Бонда, супермен на мопедике, тающий призрак, незваный гость с другого конца света. Несколько раз попадались полицейские патрули, пешие и моторизированные, но джигит на тарахтящей двухколеске выглядел настолько своим, здешним и безобидным, что никто ему не препятствовал. Следовало только держаться подальше от тротуара – а то примут за моторизированного «сумочника», прицепятся профилактики ради…
Мазур не оглядывался – и ему казалось, что все, мимо чего он пролетает, дома и люди, фонари и фонтаны, тут же тает без следа, превращается в туман, в дым, потому что никогда не суждено этого увидеть вновь, а значит, оно как бы и не существует более…
Не было ни эмоций, ни чувств – затаились где-то подспудом, придавленные тренированной волей. Он действовал, как не рассуждающий механизм: добрался до одного из бесчисленных деревянных причалов, где оставил осиротевшую «Креветку», поднялся на борт, прошел в рубку, выбрал якорную цепь и включил двигатель. Отойдя в море на пару кабельтовых, повел суденышко параллельно берегу, держа курс на акваторию порта. Он прекрасно знал, где стоит «Заря» – еще сегодня утром проскочил на мопеде в порт, пристроившись в колоне идущих на загрузку машин, повертелся возле трапа сухогруза под австралийским флагом, задав вахтенному пару пустых вопросов, а по дороге высмотрел «Зарю»…
Ни погони, ни преград – благодать, да и только. Крайне просто проникнуть в гражданский морской порт, это вам не военная база – хотя и на самые охраняемые базы мы умеем проникать, учены на совесть…
Ночной покой, тишина и безмятежность. Справа, в открытом море, шло параллельным курсом какое-то большое судно, судя по цепочкам светящихся иллюминаторов, пассажирское. Оттуда доносилась музыка. Слева, как ни в чем не бывало жил своими буднями порт – в холодном свете фонарей виднелись краны, где-то грохотала лебедка, на пирсе с могучим грохотом разворачивался грузовик…
Увидев наконец «Зарю» метрах в двухстах по левому борту, Мазур, держа одной рукой штурвал, проворно разделся, выключил двигатель и вышел на палубу. Выбросил за борт оба пистолета, взял в зубы пластиковый пакет с трофеями и «солдатиком» перемахнул через фальшборт. Погрузился с головой, в два сильных гребка оказался на поверхности. «Креветка», замедляя ход, по инерции шла прежним курсом, вскоре ей предстояло врезаться либо в пирс, либо в борт одного из стоявших под погрузкой судов, но это не могло нанести особого ущерба ни пирсу, ни кораблю, так что нельзя сказать, будто Мазур на прощанье особенно уж набуянил…