Бушнелл Кэндес. Все на продажу

   — «Ла-Жардинез»? — переспросила Джейни и закашлялась. Постепенно к ней возвращалась память. Вечеринка у Рашида все разрасталась, смуглых молодых людей становилось все больше — все они говорили по-английски с европейским акцентом и вы глядели очень богатыми; понабежали и молодые красавицы, в том числе две-три знаменитые модели, которых Джейни узнала. Потом все отправились в клуб, наверное, тот самый «Ла-Жардинез», где она много часов проторчала в туалете, беседуя б американкой, повторявшей: «Только не позволяй им похитить твою душу!» Что было дальше, она так и не вспомнила, поэтому спросила:
   — А после клуба?..
   Мы вернулись в шесть утра, — ответила Эстелла и зевнула. — Но ты не тревожься. Ты так нанюхалась, что Сайд дал тебе хальцион, и ты отрубилась на полу. Потом кто-то притащил тебя сюда.
   — Боже! Больше никогда не стану нюхать кокаин!
   — С ума сошла? Нам всего-то и нужно, что чуть-чуть нюхнуть, чтобы проснуться. — И Эстелла разжала кулак, демонстрируя бумажный пакетик. Высыпав немного порошка себе на ноготь, она сунула его Джейни под нос. — Ну, — продолжила она лукаво, — сколько он тебе заплатил?
   — Что?.. — Джейни как раз вдыхала кокаин.
   — Сколько денег тебе дал Рашид?
   — Я думала, это мое личное дело.
   — Мне просто любопытно.
   — Три тысячи долларов.
   Эстелла поразмыслила, глядя на свой пакетик, потом аккуратно его свернула.
   — Это больше, чем он обычно платит девушкам. Наверное, он предназначил часть для меня.
   — Для тебя? — недоверчиво переспросила Джейни. — Разве это не я…
   — Конечно, ты! Но дело не в этом. Правило такое: той, кто приводит ему девушку для секса, полагается пятьсот долларов.
   Сначала Джейни молча смотрела на нее, не желая соглашаться с чудовищностью положения. Неужели возможно, чтобы кто-то, тем более девушка, выдающая себя за ее подругу, проявила такую холодную расчетливость, так ее подставила, продала, как животное! Она отвернулось от Эстеллы, вытерла нос и медленно произнесла:
   — Я не собираюсь водить ему девушек, Эстелла.
   Эстелла перевернулась на другой бок и устремила на нее не мигающий взгляд блестящих глаз.
   — Ты, может, и нет, а я собираюсь. Никуда не денешься, не могу же я заниматься сексом с Рашидом, когда нахожусь с Саидом! Тем более что я хочу выйти за него замуж. И потом не пойму, в чем проблема: я помогла тебе, а ты помоги мне. Ты должна быть мне благодарна.
   — Он заплатил мне тысячедолларовыми бумажками, — прошипела Джейни. — Нельзя же разорвать одну на две части!
   Эстелла села на кровати по-турецки, с — Ну так дай мне тысячу. — Нет!
   — Перестань, Джейни. Не дури! Мы с тобой подруги. В таких делах надо держаться вместе. Кстати, ты же не хочешь, чтобы об этом узнали другие?
   Джейни почувствовала, что бледнеет. Как она могла попасть в такое положение? У нее было ощущение, что она провалилась в черную яму, из которой нельзя выбраться. Натягивая на плечи одеяло, она выдохнула:
   — Не посмеешь!
   — Посмею, еще как! — спокойно ответила Эстелла. — Я такая: со мной никому не сладить.
   Джейни понимала, что вляпалась, что ей не отделаться от Эстеллы и от собственного грехопадения. Не надо было доверять ей, она вообще не годилась ей в подруги. Но Эстелла была практически единственной, кого она знала в Париже; теперь, после близости с Рашидом, ей казалось, что она до конца жизни не отделается от Эстеллы. Выбора не было, приходилось поневоле сохранять с ней хорошие отношения.
   Твердой рукой, борясь с внутренней дрожью, она взяла свою сумку, расстегнула кармашек и достала одну купюру. Эстелла взяла бумажку, аккуратно сложила и засунула себе в лифчик.
   — Считай, что вторые пятьсот — это твоя квартирная плата за следующий месяц, — сказала она деловым тоном.
   — Боже, Эстелла! — воскликнула Джейни. — Получается, мы с тобой…
   Эстелла похлопала ее по ноге.
   — Хочешь думать о себе так — твои трудности, — спокойно сказала она. — Я о себе не думаю и не собираюсь. Да плюнь ты! У этих гребаных арабов столько денег! Почему бы нам их не пощипать? Мы все равно будем спать с мужчинами, так давай что-то за это получать! Мужчины — свиньи, но зачем от этого страдать нам? А потом он же не сделал тебе ничего плохого, ничего у тебя не забрал. Таких, как он, уйма: ты будешь с ними спать и воображать, что влюблена, а они будут с тобой обращаться точно так же, как он. — Она встала и потянулась. — У меня для тебя хорошая новость: ты понравилась Сайду. Он сказал, ты можешь поплыть с нами на яхте на следующей неделе. Ты бывала в Сен-Тропезе? — Джейни отрицательно покачала головой. — Увидишь, тебе понравится! Это самое веселое место на свете! Прошлая ночь — чепуха в сравнении с «Ла Вуаль Руж». — И с этими словами Эстелла вышла.
   Джейни осталась сидеть, уставившись в одну точку. Ни в какой Сен-Тропез она с Эстеллой и Саидом не поедет. Завтра же начнет искать другую квартиру; она наврет Эстелле, скажет, что на лето в Париж приезжает ее брат, так что ей
   Придется поселиться с ним. Если она случайно столкнется с Эстеллой, то будет дружелюбна, но тверда; постепенно все уладится…
   Но на следующий день возобновились удручающие просмотры. То же самое было и днем позже. В среду Джейни чуть не разревелась, когда услышала от Жака, что, несмотря на ее участие в одной рекламной кампании, он будет вынужден отослать ее обратно в Нью-Йорк, если она не поторопится с поиском новой работы. Поэтому в четверг, беря у Эстеллы билет на самолет до Ниццы на свое имя, она была слишком огорчена и утомлена, чтобы отказаться.
   То была линия наименьшего сопротивления. Она все время ее придерживалась.
   Сначала в Сен-Тропезе было здорово, как и обещала Эстелла. Каждый день «официально» начинался в два часа коллективным ленчем в пляжном ресторане «55», далее в «Ла Вуаль Руж», где женщины танцевали на столиках, сбросив бюстгальтеры, и где выпивалось несчетное количество бутылок шампанского. После недолгого сна на яхте — утомительная череда вечеринок, заканчивавшаяся в каком-нибудь клубе. Никто не ложился спать раньше шести утра, женщины никогда ни за что не платили. Французская Ривьера оказалась сплошным развлечением, и Джейни быстро уяснила, что на свете больше всего ценятся молодость и красота. Ум не требовался, наоборот, вызывал неудовольствие; хватало поверхностного совершенства, легко достигаемого при помощи модной одежды и готовности от всего и всех получать удовольствие, не обращать внимания на чужую нескромность (или отпускать по этому поводу забавные шуточки) и никогда не показывать своих подлинных чувств.
   Но, проведя на яхте Сайда с Эстеллой и другими распутниками несколько дней, Джейни увидела, что можно стремиться и к более значительным высотам. Сайд считался богачом, тем не менее он и его помешанные на удовольствиях приятели не принадлежали к числу самых состоятельных людей. Куда бы Джейни ни посмотрела, повсюду она видела людей еще более изысканных, более искушенных и уже подумывала о том, чтобы преодолеть новые ступеньки воображаемой лестницы, ведущей вверх.
   Во вторую субботу, ближе к полудню, в гавань Сен-Тропеза вошла огромная яхта. Джейни и Эстелла загорали с голой грудью на палубе яхты Сайда и так были поглощены беседой, что сначала не заметили вновь прибывших. Эстелла красила ногти на ногах. Джейни видела, что она нервничает.
   Причина была Джейни хорошо известна: Эстелла считала, что она «выпендривается». После той ночи в Париже
   Джейни сдержала по крайней мере одно из своих обещаний: категорически отказывалась от кокаина. Этим она превращала себя в чужую для остальных, делала напряженной атмосферу на яхте.
   — Почему бы тебе не быть немного… посговорчивее? — спрашивала Эстелла. Джейни знала, что подразумевается секс с друзьями Сайда.
   — Если мне надо нанюхаться, чтобы с кем-то переспать, то я против, — упорствовала Джейни.
   — Ты несешь чушь! — возмутилась Эстелла. — Если не нанюхаться, то сексом не займешься — слишком скучно. Да и с Рашидом ты этим занималась…
   — Это другое дело, — сказала Джейни. Она сама точно не знала, в каком смысле «другое», но прозвучало это внушительно.
   — Не пойму, зачем я взялась тебе помогать, — сердито проговорила Эстелла, опуская кисточку в пузырек с лаком и завинчивая крышечку. — Если ты не будешь как все, я не смогу тебя прикрыть. Мужчинам надоедает платить за упрямых женщин. Если честно, я их не виню.
   Джейни разглядывала ногти на руках и хмурилась. Дело было не в ее отказе «быть как все», а в том, что ее не устраивали приятели Сайда.
   — Ну? — спросила Эстелла.
   — Я… — Но Джейни не дал договорить длинный низкий корабельный гудок.
   Эстелла вскочила и подбежала к ограждению. Огромная белая яхта медленно приближалась к ним. На корме были закреплены катера, наверху красовался вертолет. По сравнению с ней девяностофутовая яхта Сайда выглядела как гребная лодка.
   — Это яхта Рашида, — доложила Эстелла, сосредоточенно щурясь. — Скажу Сайду, чтобы он туда сходил и сообщил, что мы здесь.
   Эстелла сбежала вниз по узкой лесенке, а Джейни растянулась на подушках. Как она ни старалась, как ни жмурилась, ее охватывало все более сильное волнение. Она догадывалась, что назревают важные события, что Рашид не оставит ее в покое. И верно, не прошло и получаса, как Эстелла вернулась на палубу с конвертом в руке. Вид у нее был невеселый.
   — Бери! — сказала она Джейни, протягивая ей конверт.
   — Что это? — спросила Джейни с невинным видом.
   — Сама знаешь, — фыркнула Эстелла и села рядом с ней, скрестив ноги.
   Аккуратно держа конверт, Джейни отогнула клапан и вынула карточку с золотым изображением яхты «Мамауда». Прочтя написанное на карточке, Джейни с облегчением перевела дух. Она осталась почти без денег, а теперь сможет в обмен на короткий секс получить средства на обратный билет в Париж и на месячное безбедное существование.
   — Что пишет? — не выдержала Эстелла, пытаясь прочесть за писку через плечо Джейни. Джейни убрала ее в конверт.
   — Это от Рашида. Он приглашает меня на ленч к себе на яхту сегодня в два часа.
   — Тогда ты не попадешь на наш ленч в «55».
   — Боюсь, что нет.
   — Заруби себе на носу: сколько бы он тебе ни заплатил, с тебя пятьсот долларов, — напомнила Эстелла.
   — А как же! — саркастически откликнулась Джейни. На самом деле она не собиралась что-либо ей платить и надеялась на этот раз найти способ не делать этого.
   Джейни решила, что под ленчем Рашид имеет в виду секс, но, ступив на яхту, убедилась, что это именно ленч. На корме был накрыт большой стол: скатерть, салфетки, хрусталь, серебро. Молоденькая блондинка в белых перчатках раскладывала по тарелкам икру из серебряного блюда, смазливый блондин в белой рубашке и шортах разливал розовое шампанское и смешивал коктейли. Гостей оказалось несколько, одни стояли, другие сидели на скамеечках. Обстановка была безупречной, даже слишком элегантной, создавалось впечатление, что эти взрослые люди — на самом деле дети, важно изображающие взрослых. Выделялся только Рашид. Увидев Джейни, он поспешил ей навстречу и учтиво пожал руку.
   — Мисс Уилкокс! — Он поклонился. — Очень рад, что вы пришли.
   — Большое спасибо за приглашение, — сказала она, глядя через плечо Рашида на толстяка средних лет, проследовавшего за хозяином яхты к ней. У него была жирная обгоревшая шея, одет он был в клетчатую рубашку с короткими рукавами. Мужчина не сводил с Джейни голодного взгляда. Рашид с чуть заметной улыб кой представил толстяка:
   — Мистер Даугри. Кажется, он ваш земляк.
   — Пол Даугри. — Толстяк протянул мясистую ладонь. У него были водянистые голубые глаза и седеющие светлые волосы, зачесанные наверх от самых ушей. Собственных физических недостатков он, судя по всему, не замечал, более того, считал себя неотразимым. — Значит, вы американка, — сказал он и, не дожидаясь ответа, продолжил:
   — Всегда рад встречам с земляками. Во Франции слишком много этих чертовых французов!
   Пока он хохотал над собственной шуткой, Рашиду что-то говорил на ухо высокий ослепительно красивый молодой человек с выгоревшей от солнца шевелюрой. Рашид покивал.
   — Прошу меня извинить, — сказал он. — Предоставлю вам, американцам, возможность вспомнить Средний Запад: насколько я понимаю, это завораживающее место. — И он спустился в трюм.
   — Так вы со Среднего Запада? — спросил Пол.
   — Нет, из Массачусетса, — соврала Джейни.
   — А я из Индианаполиса. Моя невеста настояла на путешествии во Францию. Она утверждала, что так все делают. — И он указал подбородком на женщину в возрасте около сорока лет, явную поклонницу аэробики, чопорно сидевшую в обществе молодой брюнетки и Джастина Маринелли — его Джейни встретила тогда, в первый раз, в апартаментах Рашида. — Пол засмеялся. — Ну, я и решил убить одним выстрелом двух зайцев: у нее светская жизнь, у меня дела с мистером…
   Джейни кивала, мечтая от него сбежать. Она провела в Европе полгода и уже успела измениться: теперь она понимала, почему европейцы считают американцев шумными грубиянами. Она сделала шаг в сторону, но Пол не собирался ее отпускать.
   — Чем вы здесь занимаетесь? — спросил он с усмешкой, показывая крупные желтые зубы; Джейни он почему-то напомнил пса породы ретривер.
   — Я модель.
   Он наклонился к ней с восторженной улыбкой:
   — Слушайте, вы американка, вы наверняка в курсе дела. Объясните мне, в чем тут суть?
   — Суть?.. — непонимающе переспросила Джейни.
   — Ну да, суть, — шепотом подтвердил Пол. — Вот эти три девушки… — Он покосился на трех скучающих молодых дамочек, молча сидевших на скамеечке и пивших шампанское. — Они что… ну, вы знаете… — Он неопределенно повел рукой.
   Джейни отступила.
   — Понятия не имею, — ответила она строго. — Я всего раз встречалась с Рашидом, а теперь он пригласил меня на ленч.
   — Вам же знакомы слухи! Кажется, вся эта троица не говорит по-английски или притворяется, что не говорит…
   — А вы чем занимаетесь? — поспешно спросила его Джейни
   — Военное снаряжение. — Он сложил руки на груди. — Мы с Рашидом подготовили небольшую сделку. Я владею компанией, производящей гильзы. Ну а Рашид, со всеми его роскошными яхтами и всем прочим, — всего лишь контрабандист, промышляющий перевозкой оружия.
   Джейни насторожилась, но внимание Пола, к счастью, привлекли поднявшийся на борт яхты знаменитый киноактер шестидесяти с лишним лет и его изящная жена в синем тюрбане. Возникший словно из ниоткуда Рашид приветствовал новых гостей со сдержанным воодушевлением.
   — Он обладает магнетизмом, этого у него не отнять, — шепнул Пол на ухо Джейни. — Хотя я знаю, что Ким мечтала встретиться с каким-нибудь европейским принцем…
   Джейни ответила Полу улыбкой и сбежала от него на противоположный борт. Оттуда она, опершись на ограждение, стала любоваться знакомым видом гавани Сен-Тропеза, будто игрушечными желтыми домиками и синими навесами дешевых кафе. Это зрелище ее неизменно восхищало, напоминая, что, невзирая на испытания последних двух недель, она все-таки удержалась в этом раю. Но сейчас главной ее целью было тайком понаблюдать за другими гостями.
   Все три «модели» были, судя по всему, девушками Рашида и. никого больше не интересовали при всей своей обворожительности. Джейни сразу решила, что они ей не конкурентки, а разве что пример того, как низко можно пасть. Она жаждала получить от Рашида деньги — в подарок, как она это называла, но притом не собиралась превращаться в безликое тело, заполняющее место, за обеденным столом и отдающееся по первому требованию; впервые она поняла, что быть американкой иногда полезно. Она перевела взгляд на Ким, невесту Пола: оба беседовали с киноактером и его женой, и их возбужденные жесты свидетельствовали а воодушевлении, обычно охватывающем обыкновенных людей при встрече со знаменитостями. Сначала Джейни прониклась неприязнью к Ким, сочтя ее облик воплощением безвкусицы: от обесцвеченных волос с черными корнями до одежды, дорогой, но неудачно подобранной; но теперь, наблюдая, как Ким очаровывает актера со свойственным одним американкам умением, она решила, что та ей скорее симпатична: не скрывает, что в своем немолодом уже возрасте ищет в жизни удовольствия; если для этого необходимо было связаться с Полом — ничего не поделаешь; к тому же со стороны создавалось впечатление, что она его любит.
   Ким не представляла для Джейни опасности, как и темноволосая красавица, которую она сочла женой Джастина. Судя по надменности, та происходила из респектабельной французской семьи, возможно, даже носила старинный аристократический титул… Джейни стало забавно: брюнетка определенно стеснялась находиться на яхте вместе с публикой, которую считала сомнительной. Волосы были собраны у нее на затылке в тугой узел, словно строгая прическа могла сберечь ее репутацию. Джастин о чем-то с ней беседовал вполголоса. Судя по выражению лица, он привык к постоянному недовольству своей жены, тем не менее не переставал ее любить. Глядя на них, Джейни вдруг испугалась за себя, вспомнив о двусмысленности собственного положения.
   Она ненадолго отвернулась и увидела, как двое в белом бесшумно, как привидения, исчезают в одной из многочисленных дверей. Джейни снова стала смотреть на Джастина и его супругу. Та, не глядя на мужа, изящно откусила кусочек тоста с маленькими черными икринками; компания не отвечала ее требованиям, тем не менее она не брезговала хозяйской икрой. Джастин хмуро посмотрел на жену, потом отвернулся и встретился глазами с Джейни, которая почему-то покраснела, хоть и не отвела взгляд. Обоим было любопытно, но первым сдался он, с виноватым видом снова воззрившись на жену. Джейни сделала вид, что заинтересовалась матросом, скребущим палубу судна.
   Когда она снова оглянулась, Джастин направлялся к актеру и его жене. У него были уверенные, располагающие манеры, облик не склонного пасовать и стесняться молодого человека, часто свойственный американцам, а также европейское жизнелюбие. Джейни сразу угадала в нем прекрасного кандидата в женихи — только уже женатого… При этом она испытывала огорчение: такой, как он, ни за что не женился бы на такой, как она. На яхту к Рашиду его привели те же причины, что и ее; разница лишь в том, что ею двигало отчаяние, а им — амбиции. Она понимала, что слишком заурядна, чтобы такой молодой человек, как Джастин, пожелал взять ее в жены. Он, по всей видимости, поднял женитьбой свой общественный статус, не посчитавшись с критикой, которой в связи с этим подвергся. Собственная проницательность привела Джейни в уныние: кто бы что ни говорил, этот мир принадлежит мужчинам, его правила позволяют им получать желаемое, а женщинам остается надеяться и ждать-или выбиваться из сил…
   Она в отчаянии огляделась. Рашид тихо беседовал с Полом и двумя арабами — наверное, своими прихвостнями. Она не понимала, зачем ее пригласили: здесь занимались делами, прикидываясь, что предаются светским увеселениям. Уж не для того ли ее позвали, чтобы уравнять число женщин и мужчин? Рашид почти не обращал на нее внимания. Сомневаясь, что у них дойдет сегодня до секса, она вдруг поймала себя на том, что совсем не прочь спрятать в сумочку две-три тысячи долларов, которые ей вручили бы за выполнение столь нехитрой повинности. Рассматривая присутствующих, Джейни чувствовала себя более одинокой, чем все несколько последних недель. Одиночество было как прозрачная белая вуаль, отделяющая ее от мира. Ей даже показалось, что она стала невидимой, хотя она сознавала, что каждое ее движение многократно увеличивается, приобретает небывалую рельефность. Она резким движением перебросила через плечо волосы, жалея, что не последовала совету Эстеллы и не стала курить — было бы по крайней мере чем занять руки. Но облегчение не заставило себя ждать: рядом с ней вырос тот самый красивый молодой человек, на которого она уже обращала внимание.
   — Судя по вашему виду, вам не мешает выпить, — сказал он с веселой непосредственностью. Его акцент не был английским. — Неужели никто не предложил вам шампанского?
   — Не знаю… — пролепетала она, понимая, что таким ответом выставляет себя идиоткой. Но он оказался непридирчив.
   — Раз вы стоите без бокала, значит, вас обошли. — И молодой человек подозвал официанта в белом. Уже через несколько секунд Джейни с облегчением потягивала шампанское и благодарно взирала на него большими синими глазами.
   — А вы? — спросила она его.
   — Я не могу, — был ответ. — Служба!
   — Как это? — не поняла она.
   — Хотите верьте, хотите нет, но я — капитан этого корабля, — сообщил он, весело подмигивая. — Йен Кармайкл, — пред ставился он, протягивая ей руку.
   — Джейни Уилкокс.
   — Что же привело вас, Джейни Уилкокс, милая американка, на «Мамауду»? — Он улыбался, но его глаза были серьезны.
   — Сама не знаю, — призналась она.
   Он вопросительно рассматривал ее, словно оценивая, насколько искренне ее отчаяние. Потом, заговорщически подавшись к ней, сказал:
   — На этом судне никто не знает, зачем он здесь, за исключением самого господина Рашида. Он все знает, а они, — Йен об вел рукой гостей, — не знают ничего. Но по-моему, эта игра представляет для них интерес. — Он помолчал, потом вернулся к прежнему легкому тону:
   — Вы знакомы с Робертом Расселом?
   — С прославленным актером? — Джейни покачала головой. — Нет, я не знакома ни с кем из знаменитостей.
   — Он приятный человек, его жена тоже. Обязательно с ними познакомьтесь.
   — У меня нет ни малейшего желания!
   — Придется, — сказал капитан. — Не можете же вы проболтать весь день со мной, как бы мне это ни нравилось.
   Она посмотрела ему в глаза. Предупреждение это или просто дружеский совет? Она уже испытывала к нему сексуальное влечение и гадала, влечет ли его к ней. Но его глаза были спокойны, как лазурная вода гавани. Удаляясь от него, Джейни поймала себя на пугающем ощущении, что покидает реальность и присоединяется к киношной массовке.
   Заметив ее, Роберт Рассел позвал:
   — Сюда, юная леди!
   Она рассудила, что ему не терпится избавиться от общества Ким. Еще несколько секунд — и она присоединилась к их компании. Через считанные минуты Зара, жена Роберта, подтверждая свою добрую репутацию, уже обещала записать для нее название магазинчика, где купила свой тюрбан.
   Компания собравшихся делилась на две части. На одном конце стола сидел Рашид со своими прихлебателями, моделями и Полом, на другом — Джейни, Рассел и Зара, Ким и Джастин с женой (ее звали Шанталь). Трапеза включала пять перемен блюд, вино лилось рекой. Сев за стол, Джейни вспомнила свое воспитание: развитию ума и полезных навыков не уделялось внимания, чего нельзя было сказать о манерах; во всяком случае, она никогда не путала вилки. Этот навык, а также выпитое шампанское обеспечили ей уверенность в себе в этой довольно затруднительной ситуации. Ей было весело наблюдать, как Ким, к возмущению Шанталь, расправляется с копченой лососиной с помощью салатной вилки. С другой стороны, у Шанталь, Ким и Зары было общее: все три были матерями. Джейни казалось, что в приличном обществе женщины должны разделяться на две категории — имеющих детей и бездетных; между женщинами, посвященными в загадку материнства, не должно существовать ненависти…
   На вопрос о родах (его задала Ким, еще за первым блюдом) Шанталь скромно потупила взор.
   — Что бы мужчины ни говорили, им этого не понять, — сказала она, выразительно взглянув на Джастина. Джейни было любопытно, в этом ли причина неприязненного отношения Шанталь к мужу, или это всего лишь одна придирка среди неисчислимого множества.
   После этого разговор почему-то зашел о занавесках, начавшись с тех, стоимостью двадцать тысяч долларов, которые Ким присмотрела для их с Полом нью-йоркской квартиры. Джейни реагировала на застольную беседу надлежащей мимикой и учтивыми звуками, но при этом не могла побороть головокружение. Возможно ли, чтобы на свете было столько денег? Двадцать тысяч на украшение одного окна! В городке, где она росла, все играли в теннис и в гольф, но притом не брезговали вырезать купоны, дающие право на скидки, и радовались, когда покупали мясо для жарки по полтора, а не по три доллара за фунт. Она была в этом мире чужой, тем не менее не видела причин, почему бы в него не вторгнуться — и не остаться надолго. Изучая Шанталь, Джейни думала, что не уступает той в привлекательности, хотя понимала, что ей недостает элегантности. Что ж, элегантности можно научиться. Она стала почти бессознательно подражать тому, как Шанталь держит вилку, как прикасается салфеткой к уголкам рта.
   Справа от Джейни сидел Джастин. Она чувствовала, что он ею заинтересовался. То, что он женат на Шанталь, делало и его интересным: Джейни уже размышляла, трудно ли заманить его в постель. Ею руководил не злой умысел, а свойственное молодости желание испытать свои силы. Она с улыбкой повернулась к Джастину:
   — У вас тоже есть яхта?
   Джастин удивленно на нее посмотрел, словно решил, что она шутит.
   — Нет. У родителей Шанталь вилла в Мужене. — И он по смотрел на Рашида, занятого на другом конце стола беседой с Полом и одним из арабов. Проследив его взгляд, Джейни спросила:
   — Вы работаете на Рашида?
   — Я занимаюсь инвестициями.
   — Ясно. — Джейни понимающе кивнула, хотя не знала, где расположен Мужен и что подразумевается под инвестициями. Она была девственно-чистым листком, на котором можно было написать что угодно — она все запомнила бы, ведь ее память не была ничем отягощена. Джейни стала расспрашивать его о бизнесе. Она удивительно мало знала о мужчинах, но Джастин почти сразу воодушевился, и она сделала мысленную зарубку: вот, значит, как можно привлечь мужское внимание!