Страница:
Селден рывком выдвинул ящик. Сверху по-прежнему лежала «Республика» Платона. Значит ли это, что Джейни не прикасалась к бумагам с того вечера, когда у них побывал Крейг Эджерс, или оставила книгу, чтобы увидеть, что ее бумаги трогали, по тому, как книга будет лежать? Он швырнул книгу на кресло, вытащил ящик из секретера и вывалил все его содержимое на пол. Упав на колени, он приступил к делу. Если все правда, если она действительно виновата, то неужели она так глупа, чтобы хранить улики? Впрочем, виновные чаще всего совершают эту ошибку, воображая себя умниками, способными перехитрить саму истину. Взгляд Селдена упал на официальное письмо, которое он уже видел в этом ящике в вечер визита Крейга, Он нашел на конверте адрес отправителя, и у него упало сердце: «Парадор пикчерс»!
Селден достал письмо, помеченное 15 октября 2000 г. С застывшей на лице гримасой отчаяния начал читать:
"Дорогая миссис Уилкокс!
С 15 июня 2000 г. мы пытаемся обсудить с Вами вопрос о незавершенном сценарии для «Парадор пикчерс». Сейчас мы предпринимаем четвертую по счету попытку с Вами связаться…"
Значит, все правда, ни слова вымысла! Джейни давно все знала, еще до замужества! Она сознательно его обманывала с самого начала. Взглянув на сумму ее долга, он не мог не удивиться. Почему она не попросила его о помощи, почему сама
Не погасила долг? Селден знал, как она прижимиста, но был поражен тем, что Джейни готова из жадности рисковать и своей и его жизнью.
Наверное, у нее попросту нет этих денег. Вдруг она отправила эти деньги, скажем, больной бабушке, заплатила за учебу в частной школе племянника или племянницы? Вдруг осталась на мели, но стеснялась ему об этом сказать?
Он упорно рылся в бумажках, разыскивая банковские документы. Вот и искомое — компьютерная распечатка, состояние банковского счета Джейни. 400 тысяч долларов! Деньги у нее были и есть!
Селден обхватил голову руками и зарыдал, чего с ним не случалось уже много-много лет.
16
Селден достал письмо, помеченное 15 октября 2000 г. С застывшей на лице гримасой отчаяния начал читать:
"Дорогая миссис Уилкокс!
С 15 июня 2000 г. мы пытаемся обсудить с Вами вопрос о незавершенном сценарии для «Парадор пикчерс». Сейчас мы предпринимаем четвертую по счету попытку с Вами связаться…"
Значит, все правда, ни слова вымысла! Джейни давно все знала, еще до замужества! Она сознательно его обманывала с самого начала. Взглянув на сумму ее долга, он не мог не удивиться. Почему она не попросила его о помощи, почему сама
Не погасила долг? Селден знал, как она прижимиста, но был поражен тем, что Джейни готова из жадности рисковать и своей и его жизнью.
Наверное, у нее попросту нет этих денег. Вдруг она отправила эти деньги, скажем, больной бабушке, заплатила за учебу в частной школе племянника или племянницы? Вдруг осталась на мели, но стеснялась ему об этом сказать?
Он упорно рылся в бумажках, разыскивая банковские документы. Вот и искомое — компьютерная распечатка, состояние банковского счета Джейни. 400 тысяч долларов! Деньги у нее были и есть!
Селден обхватил голову руками и зарыдал, чего с ним не случалось уже много-много лет.
16
Заголовки в «Пост» становились все злораднее.
Мими Пакстон ерзала на салфетках, шуршавших под ее голыми ягодицами. Прежняя пациентка оставила на пластмассовом стуле газету. Мими не терпелось взять ее и прочесть. Пока что она сопротивлялась побуждению соскочить с кресла, боясь, что вот-вот появится врач. Если в Нью-Йорке действует хотя бы одно правило, то оно относится к гинекологическому кабинету: врача всегда приходится ждать, какой бы ты ни была богатой.
Она попыталась подоткнуть под себя полу халата. Газета притягивала как магнит. Прошло две недели после появления номера со знаменитым заголовком: «Модель? Писательница? Шлюха?» Некоторые говорили, что это напоминает непревзойденный заголовок: «В топлесс-баре найдено безголовое тело». Впрочем, сюжет обладал тем, что репортеры называют убойной силой: в нем были деньги, секс, власть, как в кино, а в центре, как главная героиня, — красотка, рекламирующая нижнее белье. В газетах по-прежнему печатали материалы об этом скандале, превращая его в нескончаемую «мыльную оперу», но публике хотелось больше и больше, как будто у нее не было других забот. Но таково еще одно нью-йоркское правило: беда одного человека — это победа другого (пусть даже сводящаяся к тому, чтобы быстро поймать такси в час пик дождливого дня); чей-то позор становится развлечением для миллионов.
В каждом номере газеты красовалась фотография Джейни, словно существовал их неисчерпаемый источник. Однажды ее фотографии заняли целую страницу: была представлена вся ее история манекенщицы, с первых шагов, что, по мнению Мими, еще больше ее компрометировало. Впрочем, в номере, лежавшем на стуле, героем фоторепортажа была уже не Джейни, а молодой чернокожий в модных очках, не слишком большой умник с виду. Мими прищурилась и сумела прочесть его имя: Скутер Мендельсон.
Ей не обязательно было читать «Пост», чтобы понять, о чем речь. Она заняла в кресле более удобную позу. Джордж весело рассказывал ей эту историю, утверждая, что это «один из замечательных моментов в бизнесе». Мими готова была согласиться, что для него это замечательный момент. Истинным героем был этот Скутер Мендельсон из Бруклина, уже выдвинутый Джорджем на одну из ведущих должностей в «Парадор пикчерс», что стало для Скутера большой неожиданностью — в двадцать один-то год! Но у Джорджа были на его счет далеко идущие планы: он говорил, что Скутер-олицетворение нравственности, которой «Парадору» раньше так не хватало.
По словам Джорджа, Комсток пал не потому, что платил женщинам за несуществующие сценарии, а из-за того, какими способами он пытался это скрыть. Как ни странно, если бы Комсток платил женщинам больше — по 100, 200, даже 300 тысяч, — то скорее всего вышел бы сухим из воды. 100-300 тысяч — стандартная цена киносценария; для кинокомпаний привычное дело заплатить автору и утереться, не получив готовый сценарий. Но когда Комсток вздумал продать часть своей компании и бухгалтеры занялись подсчетами, необычная цифра (30 вместо 300 тысяч) привлекла их внимание, и они запаниковали. Юридический отдел стал рассылать письма, но ни одна из дам не выполнила требования — зачем? Они ведь резонно полагали, что им платят за секс…
А потом, продолжал свой рассказ Джордж, раздуваясь, как индюк, к нему явилась со своим письмом Джейни, чем и надоумила его купить компанию Джорджа: ведь самые удачные сделки заключаются тогда, когда покупатель располагает тайной информацией, которую продавец предпочел бы утаить. Тем не менее, заверил Джордж Мими, эта часть истории никогда не выплывет наружу, ведь он, Джордж, не желает, чтобы люди решили, будто он наживается на беде бедняжки Джейни Уилкокс, вызывающей у большинства сочувствие. Таким образом, о том, что Джейни обращалась к нему за помощью, известно только ему да ей, а также Мими…
То, что дело с «постельными сценариями» выплыло наружу, не имело никакого отношения к Джорджу. Виноват был исключительно сам Комсток Диббл: если бы он сознался в жульничестве, а не попытался перехитрить Джорджа Пакстона, то газеты ни за что ни о чем не пронюхали бы.
По словам Скутера Мендельсона (а Джордж поведал рассказанное им Мими), за два дня до совещания, посвященного предстоящей продаже компании, Комсток Диббл вызвал к себе в кабинет Скутера, тогда помощника ассистента, не более того. Он так сильно потел, что залепил себе всю голову бумажными салфетками. У себя в кабинете Комсток всегда был очень грозен, а в последние две недели стал попросту ужасен: он даже довел до слез своего несгибаемого рекламного агента, человека пятидесяти пяти лет от роду, в свое время, как подозревали, якшавшегося с гангстерами. Скутер знал о слезах, потому что, посещая уборную по малой надобности, услышал шмыганье из кабинки, заглянул в нее снизу и увидел башмаки, по которым безошибочно опознал беднягу. Ясно, что в кабинет Комстока Скутер вполз ни жив ни мертв от страха.
— Имя! — гаркнул Комсток.
Скутер проработал в компании всего полгода, к тому же был слишком напуган, чтобы обидеться.
— Скутер… — пискнул он.
— Сможешь сделать титульный лист к сценарию? — пролаял Комсток.
— Конечно… — прошептал Скутер, не понимая, куда тот клонит.
— Хорошо. Вот тебе имена, вот названия. — Комсток сунул ему список женских имен. — Мне нужно, чтобы ты взял эти сценарии, — он ткнул пальцем в стопку у себя на столе, — оторвал от них обложки и сделал новые. Понял?
Скутер, естественно, не понял ровно ничего, но отказаться побоялся.
— И чтоб новые обложки были другого цвета! — крикнул Комсток вслед Скутеру, торопившемуся из кабинета с охапкой сценариев.
На своем рабочем месте Скутер сделал все так, как велел Ком-сток, не рассуждая, тем более что вместе со всеми сослуживцами уже пришел к твердому заключению, что Комсток Диббл окончательно рехнулся. Последней в списке фигурировала Джейни Уилкокс, которую требовалось превратить в автора сценария «История модели». Он уже собирался снабдить сценарий «Чайнатаун» новой обложкой, и тут его наконец осенило. Имя Джейни Уилкокс, модели, он знал и в том, что она не сценаристка, был уверен. Поставить ее имя на титульном листе сценрия великого фильма было бы насмешкой над кинематографом. По словам Скутера, его это по-настоящему зацепило. Если бы его заставили надеть фальшивую обложку на сценарий фильма «Шоу-герлз», он бы глазом не моргнул.
Оставив препарированные сценарии на столе помощницы Комстока в конце рабочего дня, Скутер отправился домой. «Чайнатаун» не выходил у него из головы, поэтому он взял фильм напрокат и заел его несчетными мини-пиццами. Все его существование было подчинено кино, фильмы были для него всем, святыней, ибо придавали человеческой жизни смысл. С детства, когда мать повела его на картину «Уолл-стрит», он мечтал попасть в кинобизнес. И вот Скутер в него попал, и ему была невыносима мысль, что он сделал что-то нехорошее, ведь Комсток поручил ему незаконное дело!
Он достаточно насмотрелся кино и понимал, что должен принять решение. В кино неспособность к выбору правильного решения кончалась для героев бедой. Его, чего доброго, уволят или, хуже того, навсегда лишат возможности работать в кинематографе — вот ужас-то! Значит, надо кому-то все рассказать — но кому?
За просмотром «Чайнатауна» Скутер вдруг вспомнил о продаже «Парадор пикчерс». Это держали в секрете, но весь офис знал о предстоящих переменах, потому что каждый дрожал за свое место. Он не мог вспомнить фамилию человека, приобретавшего компанию, но в памяти всплыло название его фирмы — «Смагма». Он запомнил его из-за зловещего звучания, напоминающего о злых силах из фильма о Джеймсе Бонде…
Скутер провел бессонную ночь, вскочил ни свет ни заря и уже в половине восьмого названивал в справочную. В Нью-Йорке нашлась фирма «Смагма энтерпрайзиз», и он записал ее телефон. Он не рассчитывал, что в такую рань на другом конце провода снимут трубку, но на всякий случай решил попытать счастья. К его удивлению, на звонок почти без промедления ответил приятный женский голос:
— «Смагма энтерпрайзиз».
— Мне бы главу компании… — взволнованно начал он.
— Мистера Джорджа Пакстона? Кто его спрашивает?
— Вы меня не знаете, но я из «Парадор пикчерс»…
— Не кладите трубку, пожалуйста, — любезно ответила дама, ничуть не удивившись.
А потом в трубке раздался голос самого Джорджа Пакстона, и Скутер все без утайки ему поведал…
Развязка последовала назавтра, когда в помещении «Парадор» появился Джордж Пакстон вместе с шестью серьезными мужчинами в костюмах, чтобы запереться с Комстоком Дибблом и его людьми в комнате для совещаний.
Около четырех часов перед Скутером выросла помощница Комстока с кипой сценариев, поддельных и настоящих, заказанных компанией за последние два года, и свалила все это ему на стол.
— Твоя работа — ты и забирай, — прошипела она. — А я боюсь.
Пришлось Скутеру, сгибаясь под тяжестью сценариев, стучаться в дверь комнаты для совещаний. То, что случилось потом, походило на кульминационную сцену из кинофильма, только было еще лучше, потому что произошло на самом деле.
— Спасибо, м-м… Скутер, — выдавил Комсток, когда тот положил перед ним на длинный стол сценарии. Он видел, что Ком-сток старается держать себя в руках, изображает душку: даже вспомнил с первого раза, как его зовут. Он уже собирался выйти, когда человек, сидевший на другом краю стола, его остановил. Скутер сразу догадался, что это Джордж Пакстон — другой бы не сидел, так по-хозяйски, растопырив ноги.
— Погодите-ка, Скутер, — сказал Джордж. — Побудьте немного с нами. Думаю, вам понравится.
Скутер покосился на Комстока. У того были безумные глаза, что обычно подсказывало его подчиненным: пора разбегаться в разные стороны. Но сейчас главным был Джордж Пакстон, а Комсток помалкивал.
— Я вас слушаю, — сказал Джордж, кивая Комстоку. Тот за говорил, указывая на листок бумаги:
— Это список сценариев, которые мы заказали за последние три года, а это, — он похлопал по стопке, — предоставленные сценарии.
— Понимаю, — кивнул Джордж Пакстон, пробежал глазами спи сок (у всех присутствующих были одинаковые списки) и сказал:
— Хотелось бы взглянуть на сценарий Джейни Уилкокс, если можно.
— Он не из лучших, — сказал Комсток Диббл. Перед ним сто яла, как водится, коробка с салфетками, и он принялся промокать ими потную физиономию. — Хуже того, это полный провал. Просто мы решили узнать, есть ли у этой женщины другие способности, помимо тех, что на виду…
Все засмеялись. Комсток попытался отвлечь внимание Джорджа.
— Скутер! — позвал он. — Сделайте полезное дело, покажите мистеру Пакстону сценарий Даррен Стар. Вот по-настоящему гениальная штука, Джордж…
— Нисколько не сомневаюсь, — ответил Джордж, потирая ладони. — Но мне все равно хочется взглянуть на сценарий Джейни Уилкокс.
— Но сценарий Даррен… — начал было возражать Комсток.
— Нет, Джейни Уилкокс, — повторил Джордж, приподнимая бровь.
Легенда, обошедшая город, гласила, что после этого Джордж встал, открыл затребованный сценарий и зачитал знаменитую строку из «Чайнатауна»: «Моя дочь, моя сестра, моя дочь, моя сестра…»
Представляя себе этот фарс, Мими неодобрительно качала головой и все поглядывала на газету. Одно никто не мог взять в толк: почему Комсток так сглупил? Джордж, правда, объяснял — на дружеских сборищах, заменявших им в последнее время обычный светский календарь, — что люди, кажущиеся успешными, сплошь и рядом внезапно терпят крах, особенно если занимаются незаконными делишками. Они все сильнее распаляются, все больше рискуют, и чем дольше это сходит им с рук, тем меньше они заботятся об исправлении своих ошибок; можно подумать, они сами желают разоблачения. История кишит субъектами вроде Комстока Диббла, подчеркивал Джордж; неблагоприятные тенденции на фондовом рынке готовят нам немало встреч с близнецами Собачонки Диббла в ближайшем будущем…
Мими со вздохом посмотрела на часы. Сколько ей еще так сидеть в ожидании? Скоро полчаса, как она пришла!
Она распахнула халат и посмотрела на свой живот. Он становился все более заметным, еще немного — и придется признаться знакомым, что она ждет ребенка. Мими была беременна уже три месяца, и хотя в ее возрасте лучше было подождать с признаниями до первого ультразвукового исследования (на случай, если оно выявит порок в развитии плода и необходимость аборта, хотя ей не хотелось об этом думать), Джейни откуда-то все пронюхала уже две недели назад, что стало ясно, когда они встретились тогда в салоне «Кристиан Диор».
Мими смотрела на серую больничную дверь, мечтая, чтобы она побыстрее открылась. В ожидании оставалось разглядывать ногти. Она не виделась с Джейни с той их встречи в Париже, но слышала, что она по-прежнему в Нью-Йорке. Мими считала, что такое поведение характерно для Джейни: разумная женщина поспешила бы прочь из города, как поступила, к примеру, Моргон Бинчли. Та уехала в Палм-Бич, спряталась в доме матери и закатила с ней на пару нескончаемую истерику. Мать Морган культивировала старомодное представление о том, что леди попадает в газеты только трижды в жизни: когда рождается, когда выходит замуж и когда умирает, а ее дочь умудрилась за какие-то две недели превысить эту квоту в десять раз. Как невесту (теперь бывшую) Комстока Диббла ее упоминали почти в каждой статейке; «Пост» даже наградил ее кличкой Гибкая Светская Дамочка. Морган все это тоже сводило с ума: она спрашивала всех подряд, что «они» хотят этим сказать. На взгляд Мими, Морган просто пожалели, учитывая, как она на самом деле выглядела.
Она утомленно закрыла глаза. Больше всего досталось Джейни Уилкокс, которую газеты вообще нарекли «модельной проституткой»; если это и было перехлестом, если она и не была потаскухой в строгом смысле слова (хотя нет, была — целое лето, когда не гнушалась Комстоком), ни она, ни Селден ничего не могли сделать, чтобы спасти лицо. Джейни превратилась в публичную фигуру и теперь могла испытать на собственной шкуре, что это значит.
И все же Мими было ее немного жаль. Ни одна женщина не заслуживает, чтобы ее ежедневно называли проституткой в прессе, за исключением тех, кто сознательно избрал это ремесло. Лучше уж прослыть содержательницей притона, как прославленная Сидни Биддл Барроуз, чем проституткой, потому что это предполагает хотя бы наличие деловой сметки; беда же Джейни в том и заключалась, что у нее не было вообще никакой деловой сметки… Так по крайней мере Мими твердила тем, кто спрашивал ее мнение о Джейни Уилкокс.
Зная Джейни, Мими предполагала, что самой ей на все это наплевать. Скорее всего она все тщательно обдумала и убедила себя, что эту брань можно даже считать пиаром…
Во всяком случае, в те несколько минут в салоне «Кристиан Диор» Джейни вела себя как самая настоящая сумасшедшая. Вспоминая тот день, Мими не сводила взгляда с часов. Хотя нормальное поведение при тех обстоятельствах трудно было себе представить… И все-таки если бы сама Мими очутилась в таком положении, если бы это ей Гарольд Уэйн сообщил, что на первой странице «Нью-Йорк пост» ее назвали шлюхой, то она ни за что не помчалась бы на такси в «Кристиан Диор», поскольку находилась бы в растрепанных чувствах… Сначала Джейни выглядела до смерти напуганной, потом из ее глаз пропало всякое выражение, будто она перенеслась в другой мир, а ее телом завладел киборг…
— Мими! — позвала она своим музыкальным голоском, заходя в примерочный зал. Но интонация была слишком неестественной, словно она изображала нормальную Джейни, а глаза смотрели дико. Мими вздрогнула от страха, отчего помогавшая ей при примерке нарядов маленькая француженка в униформе по имени Колетт уколола себе булавкой палец.
Мими, не ожидавшая встречи в этот час, ответила удивленным «Джейни?!». Женщины пожирали друг друга глазами, соображая, как много известно одной и другой.
Сцена вышла такой отталкивающей, что Мими не могла вспомнить ее без содрогания. Она бы простила Джейни все, думала Мими, прикасаясь к животу, но только не сцену с Зизи. Она не ставила бы ей в вину ни скандал со сценарием, ни даже секс с Джорджем — она подозревала, что если это еще не случилось, то скоро все равно случится. Но Зизи — совсем другое дело, Зизи — ее любовь!
Накануне скандала Мими тайно встретилась с Зизи в своем номере отеля «Афины-Плаза». Что бы ни придумывала Джейни, Мими не знала, что Зизи в Париже, пока не столкнулась в «Гермесе» с Гарольдом Уэйном, покупавшим новое седло. Джейни осталась у себя в отеле под тем предлогом, что ей надо сделать несколько важных звонков, поэтому Мими отправилась на прогулку одна. Гарольд сказал, что он и Зизи остановились в «Ритце», но через два дня уедут в Довиль по своим делам.
Мими давала себе слово, что не будет преследовать Зизи, но теперь считала делом чести предупредить его, что, возможно, беременна от него. Ей ничего не было от него нужно, уходить от Джорджа она не собиралась. Но, услышав о ребенке, Зизи сломался и рассказал ей об истинной причине своего бегства. Его посетила «эта шлюха» Джейни Уилкокс, и он испугался, что может ей уподобиться…
Не утаил он и правду о том, каким хитрым способом Джейни проникла к нему в квартиру, как попыталась его соблазнить. Мими пришла в ужас — и не от известия, что Джейни хотела переспать с Зизи, а от ее хитрости; она вспомнила версию о бедной Патти (а ведь всем было ясно как день, что Джейни на сестру наплевать, она поддерживает с ней связь, только чтобы ее использовать), о том, что той якобы позарез потребовалась ее квартира.
Мстительность Джейни тоже стала для Мими открытием. Сначала она отказывалась в это верить, подозревая недоразумение, ошибку. Но женская интуиция подсказывала, что все так и есть. В Мими вспыхнула лютая ненависть к Джейни, подозрение, что та способна на все, вплоть до убийства; потом она задумалась о том, какую непростительную ошибку совершила сама, взяв Джейни к себе под крылышко. Как будто ее не предупреждали, что та брала деньги с мужчин, разбила несколько браков, занималась сексом в туалетах! Несмотря на настойчивость недоброжелателей Джейни, Мими упрямо повторяла, что та ни в чем не виновата, что стала жертвой злобных слухов, причина которых — ее красота. Мими сама угодила в ее ловушку, и немудрено: с самого детства она выбирала себе в лучшие подруги несчастных, жертв обстоятельств. Взять хоть Морган Бинчли, над ко-
Торой смеялись другие девочки, хоть Пиппи Мос, помешанную на выпивке, наркотиках и сексе. Потом к ним добавилась Джейни Уилкокс, женщина с дурной репутацией. Мими помнила старые сплетни про то, как Джейни плавала на яхте с богатым арабом… Но правда это или ложь? Мими была слишком гордой и упрямой: казалось, выбирая таких подруг, она пыталась доказать окружающим, что они ошибаются, права она, а эти женщины достойны ее дружбы.
Что ж, Морган и Пиппи — ее давние подруги и при всех своих недостатках всегда оставались ей верны. А Джейни сознательно пыталась причинить ей боль, и Мими ощущала это остро, как предательство возлюбленного. Нет, Джейни совершила нечто худшее: от подруги не ждешь того, на что считаешь способным мужчину.
Поэтому Мими решила разобраться с Джейни и навсегда с ней распрощаться. Правда, это не спасло бы их от встреч: поскольку Джейни замужем за Селденом, этого не избежать. Но Мими даст ей ясно понять, что с дружбой покончено — во всяком случае, на длительное время.
Но встреча получилась совсем не такой, как она рассчитывала.
В половине первого, когда Мими вышла из отеля, моросил дождь. Было холодно и мрачно, в точности как у нее на душе. Торопливо шагая по. бульвару, она мысленно воевала с Джейни Уилкокс. Напрасно та считает ее такой слабой и беззащитной, напрасно надеется, что подлость сойдет ей с рук. Джейни не могла не предвидеть, что Зизи все расскажет Мими… А ведь именно поэтому, сообразила Мими только сейчас, Джейни постаралась прогнать Зизи с квартиры. Неуклюжий, почти жалкий маневр! В пятый или даже в шестой раз за день Мими спрашивала себя, как ей быть. Может, лучше промолчать? В конце концов, зло уже причинено, с тех пор прошло целых два месяца, в ее жизни это утратило смысл. Она молча прощала измены друзьям; но никто из них не поступал с ней настолько подло. Приближаясь по бульвару к салону «Кристиан Диор», Мими все отчетливее понимала, что беда не в том, что Джейни натворила в прошлом, а в том, что она еще совершит в будущем.
— Добрый день, мадам Пакстон, — радостно приветствовали се в салоне. — Вы на примерку?
— Да. В час дня я ожидаю одну знакомую, Джейни Уилкокс. Обязательно пропустите ее ко мне.
— Конечно, мадам, — ответила администратор, закрывая за ней дверь. — Примерка состоится в зале «Сен-Лоран».
— Спасибо, я знаю, где это.
И она заторопилась по розовато-бежевому коридору к залу, где показывал свою первую коллекцию Ив Сен-Лоран. Лишь потом ей пришло в голову: в том, что примерку назначили именно здесь, заключалась горькая ирония. Ведь после того, как Ив Сен-Лоран представил первую коллекцию, на бульваре не было прохода от папарацци и поклонников. Это был тот переломный момент, когда человек вдруг становится знаменитым…
Сам зал, впрочем, был совершенно обыкновенный: длинный, узкий, с высоким потолком и окнами до пола со ставнями; одна стена была зеркальная. Обои и ковры розовато-бежевого цвета.
У стены стояла длинная вешалка с чудесными платьями, которые Мими заказала осенью, посередине зала — деревянный помост, куда вели две ступеньки. Мими разделась до бюстгальтера без бретелек и колготок. Примерщица Колетт сняла с вешалки синее платье и помогла Мими его натянуть.
Мими нервничала. Одежда была ей, естественно, чуть тесна, и она еще не решила, как быть: распустить швы по пополневшей фигуре или перенести примерку на следующий год. Колетт осторожно потянула молнию, пытаясь свести половинки корсажа. Наконец это удалось, и обе с облегчением перевели дух.
Колетт смотрела на Мими с легким неодобрением.
— Мадам несколько?..
— Нет! — Мими решительно покачала головой и положила ладони на живот. Лицо Колетт понимающе посветлело. Она час то закивала:
— C'est tres bien, n'est-ce pas?[9]
— Oui. Je suis tres heureuse.[10]
Без пяти минут час в примерочную вошел Франсуа, очаровательный француз, один из управляющих «Кристиан Диор».
— Полагаю, вам будет любопытно взглянуть, — сказал он, показывая Мими факс. Увидев тот самый отвратительный заголовок, Мими вскрикнула.
— Excusez-moi[11], — сказал Франсуа. — Я не хотел вас огорчать. Просто подумал, она ваша знакомая.
— Да, знакомая. Вернее, бывшая, — ответила Мими смущен но. — Сейчас она направляется сюда…
— Не думаю, что она придет, — сказал Франсуа. — В мире моды сейчас только об этом и говорят. Кажется, она работала в Париже моделью много лет назад?
— Вполне возможно, — ответила Мими неопределенным то ном, не желая снабжать Франсуа лишними сведениями.
После ухода Франсуа первая мысль Мими была о том, что Джейни заслуживает сочувствия. Конечно, за свое поведение Джейни должна была понести наказание. Мими не хотела бы оказаться в ее шкуре. Взглянув еще раз на факс, она поймала себя на том, что не слишком удивлена, даже совсем не удивлена. Новость уже разнеслась по всему Нью-Йорку, факсы дошли до Парижа, Лондона, Милана… Обо всем можно прочитать в Интернете. Сама Джейни тоже должна быть в курсе дела, что непременно помешает ей прийти на встречу. Учитывая последние события, Мими могла теперь надеяться, что столкновения с Джейни можно, будет избежать. Она почувствовала большое облегчение.
Мими Пакстон ерзала на салфетках, шуршавших под ее голыми ягодицами. Прежняя пациентка оставила на пластмассовом стуле газету. Мими не терпелось взять ее и прочесть. Пока что она сопротивлялась побуждению соскочить с кресла, боясь, что вот-вот появится врач. Если в Нью-Йорке действует хотя бы одно правило, то оно относится к гинекологическому кабинету: врача всегда приходится ждать, какой бы ты ни была богатой.
Она попыталась подоткнуть под себя полу халата. Газета притягивала как магнит. Прошло две недели после появления номера со знаменитым заголовком: «Модель? Писательница? Шлюха?» Некоторые говорили, что это напоминает непревзойденный заголовок: «В топлесс-баре найдено безголовое тело». Впрочем, сюжет обладал тем, что репортеры называют убойной силой: в нем были деньги, секс, власть, как в кино, а в центре, как главная героиня, — красотка, рекламирующая нижнее белье. В газетах по-прежнему печатали материалы об этом скандале, превращая его в нескончаемую «мыльную оперу», но публике хотелось больше и больше, как будто у нее не было других забот. Но таково еще одно нью-йоркское правило: беда одного человека — это победа другого (пусть даже сводящаяся к тому, чтобы быстро поймать такси в час пик дождливого дня); чей-то позор становится развлечением для миллионов.
В каждом номере газеты красовалась фотография Джейни, словно существовал их неисчерпаемый источник. Однажды ее фотографии заняли целую страницу: была представлена вся ее история манекенщицы, с первых шагов, что, по мнению Мими, еще больше ее компрометировало. Впрочем, в номере, лежавшем на стуле, героем фоторепортажа была уже не Джейни, а молодой чернокожий в модных очках, не слишком большой умник с виду. Мими прищурилась и сумела прочесть его имя: Скутер Мендельсон.
Ей не обязательно было читать «Пост», чтобы понять, о чем речь. Она заняла в кресле более удобную позу. Джордж весело рассказывал ей эту историю, утверждая, что это «один из замечательных моментов в бизнесе». Мими готова была согласиться, что для него это замечательный момент. Истинным героем был этот Скутер Мендельсон из Бруклина, уже выдвинутый Джорджем на одну из ведущих должностей в «Парадор пикчерс», что стало для Скутера большой неожиданностью — в двадцать один-то год! Но у Джорджа были на его счет далеко идущие планы: он говорил, что Скутер-олицетворение нравственности, которой «Парадору» раньше так не хватало.
По словам Джорджа, Комсток пал не потому, что платил женщинам за несуществующие сценарии, а из-за того, какими способами он пытался это скрыть. Как ни странно, если бы Комсток платил женщинам больше — по 100, 200, даже 300 тысяч, — то скорее всего вышел бы сухим из воды. 100-300 тысяч — стандартная цена киносценария; для кинокомпаний привычное дело заплатить автору и утереться, не получив готовый сценарий. Но когда Комсток вздумал продать часть своей компании и бухгалтеры занялись подсчетами, необычная цифра (30 вместо 300 тысяч) привлекла их внимание, и они запаниковали. Юридический отдел стал рассылать письма, но ни одна из дам не выполнила требования — зачем? Они ведь резонно полагали, что им платят за секс…
А потом, продолжал свой рассказ Джордж, раздуваясь, как индюк, к нему явилась со своим письмом Джейни, чем и надоумила его купить компанию Джорджа: ведь самые удачные сделки заключаются тогда, когда покупатель располагает тайной информацией, которую продавец предпочел бы утаить. Тем не менее, заверил Джордж Мими, эта часть истории никогда не выплывет наружу, ведь он, Джордж, не желает, чтобы люди решили, будто он наживается на беде бедняжки Джейни Уилкокс, вызывающей у большинства сочувствие. Таким образом, о том, что Джейни обращалась к нему за помощью, известно только ему да ей, а также Мими…
То, что дело с «постельными сценариями» выплыло наружу, не имело никакого отношения к Джорджу. Виноват был исключительно сам Комсток Диббл: если бы он сознался в жульничестве, а не попытался перехитрить Джорджа Пакстона, то газеты ни за что ни о чем не пронюхали бы.
По словам Скутера Мендельсона (а Джордж поведал рассказанное им Мими), за два дня до совещания, посвященного предстоящей продаже компании, Комсток Диббл вызвал к себе в кабинет Скутера, тогда помощника ассистента, не более того. Он так сильно потел, что залепил себе всю голову бумажными салфетками. У себя в кабинете Комсток всегда был очень грозен, а в последние две недели стал попросту ужасен: он даже довел до слез своего несгибаемого рекламного агента, человека пятидесяти пяти лет от роду, в свое время, как подозревали, якшавшегося с гангстерами. Скутер знал о слезах, потому что, посещая уборную по малой надобности, услышал шмыганье из кабинки, заглянул в нее снизу и увидел башмаки, по которым безошибочно опознал беднягу. Ясно, что в кабинет Комстока Скутер вполз ни жив ни мертв от страха.
— Имя! — гаркнул Комсток.
Скутер проработал в компании всего полгода, к тому же был слишком напуган, чтобы обидеться.
— Скутер… — пискнул он.
— Сможешь сделать титульный лист к сценарию? — пролаял Комсток.
— Конечно… — прошептал Скутер, не понимая, куда тот клонит.
— Хорошо. Вот тебе имена, вот названия. — Комсток сунул ему список женских имен. — Мне нужно, чтобы ты взял эти сценарии, — он ткнул пальцем в стопку у себя на столе, — оторвал от них обложки и сделал новые. Понял?
Скутер, естественно, не понял ровно ничего, но отказаться побоялся.
— И чтоб новые обложки были другого цвета! — крикнул Комсток вслед Скутеру, торопившемуся из кабинета с охапкой сценариев.
На своем рабочем месте Скутер сделал все так, как велел Ком-сток, не рассуждая, тем более что вместе со всеми сослуживцами уже пришел к твердому заключению, что Комсток Диббл окончательно рехнулся. Последней в списке фигурировала Джейни Уилкокс, которую требовалось превратить в автора сценария «История модели». Он уже собирался снабдить сценарий «Чайнатаун» новой обложкой, и тут его наконец осенило. Имя Джейни Уилкокс, модели, он знал и в том, что она не сценаристка, был уверен. Поставить ее имя на титульном листе сценрия великого фильма было бы насмешкой над кинематографом. По словам Скутера, его это по-настоящему зацепило. Если бы его заставили надеть фальшивую обложку на сценарий фильма «Шоу-герлз», он бы глазом не моргнул.
Оставив препарированные сценарии на столе помощницы Комстока в конце рабочего дня, Скутер отправился домой. «Чайнатаун» не выходил у него из головы, поэтому он взял фильм напрокат и заел его несчетными мини-пиццами. Все его существование было подчинено кино, фильмы были для него всем, святыней, ибо придавали человеческой жизни смысл. С детства, когда мать повела его на картину «Уолл-стрит», он мечтал попасть в кинобизнес. И вот Скутер в него попал, и ему была невыносима мысль, что он сделал что-то нехорошее, ведь Комсток поручил ему незаконное дело!
Он достаточно насмотрелся кино и понимал, что должен принять решение. В кино неспособность к выбору правильного решения кончалась для героев бедой. Его, чего доброго, уволят или, хуже того, навсегда лишат возможности работать в кинематографе — вот ужас-то! Значит, надо кому-то все рассказать — но кому?
За просмотром «Чайнатауна» Скутер вдруг вспомнил о продаже «Парадор пикчерс». Это держали в секрете, но весь офис знал о предстоящих переменах, потому что каждый дрожал за свое место. Он не мог вспомнить фамилию человека, приобретавшего компанию, но в памяти всплыло название его фирмы — «Смагма». Он запомнил его из-за зловещего звучания, напоминающего о злых силах из фильма о Джеймсе Бонде…
Скутер провел бессонную ночь, вскочил ни свет ни заря и уже в половине восьмого названивал в справочную. В Нью-Йорке нашлась фирма «Смагма энтерпрайзиз», и он записал ее телефон. Он не рассчитывал, что в такую рань на другом конце провода снимут трубку, но на всякий случай решил попытать счастья. К его удивлению, на звонок почти без промедления ответил приятный женский голос:
— «Смагма энтерпрайзиз».
— Мне бы главу компании… — взволнованно начал он.
— Мистера Джорджа Пакстона? Кто его спрашивает?
— Вы меня не знаете, но я из «Парадор пикчерс»…
— Не кладите трубку, пожалуйста, — любезно ответила дама, ничуть не удивившись.
А потом в трубке раздался голос самого Джорджа Пакстона, и Скутер все без утайки ему поведал…
Развязка последовала назавтра, когда в помещении «Парадор» появился Джордж Пакстон вместе с шестью серьезными мужчинами в костюмах, чтобы запереться с Комстоком Дибблом и его людьми в комнате для совещаний.
Около четырех часов перед Скутером выросла помощница Комстока с кипой сценариев, поддельных и настоящих, заказанных компанией за последние два года, и свалила все это ему на стол.
— Твоя работа — ты и забирай, — прошипела она. — А я боюсь.
Пришлось Скутеру, сгибаясь под тяжестью сценариев, стучаться в дверь комнаты для совещаний. То, что случилось потом, походило на кульминационную сцену из кинофильма, только было еще лучше, потому что произошло на самом деле.
— Спасибо, м-м… Скутер, — выдавил Комсток, когда тот положил перед ним на длинный стол сценарии. Он видел, что Ком-сток старается держать себя в руках, изображает душку: даже вспомнил с первого раза, как его зовут. Он уже собирался выйти, когда человек, сидевший на другом краю стола, его остановил. Скутер сразу догадался, что это Джордж Пакстон — другой бы не сидел, так по-хозяйски, растопырив ноги.
— Погодите-ка, Скутер, — сказал Джордж. — Побудьте немного с нами. Думаю, вам понравится.
Скутер покосился на Комстока. У того были безумные глаза, что обычно подсказывало его подчиненным: пора разбегаться в разные стороны. Но сейчас главным был Джордж Пакстон, а Комсток помалкивал.
— Я вас слушаю, — сказал Джордж, кивая Комстоку. Тот за говорил, указывая на листок бумаги:
— Это список сценариев, которые мы заказали за последние три года, а это, — он похлопал по стопке, — предоставленные сценарии.
— Понимаю, — кивнул Джордж Пакстон, пробежал глазами спи сок (у всех присутствующих были одинаковые списки) и сказал:
— Хотелось бы взглянуть на сценарий Джейни Уилкокс, если можно.
— Он не из лучших, — сказал Комсток Диббл. Перед ним сто яла, как водится, коробка с салфетками, и он принялся промокать ими потную физиономию. — Хуже того, это полный провал. Просто мы решили узнать, есть ли у этой женщины другие способности, помимо тех, что на виду…
Все засмеялись. Комсток попытался отвлечь внимание Джорджа.
— Скутер! — позвал он. — Сделайте полезное дело, покажите мистеру Пакстону сценарий Даррен Стар. Вот по-настоящему гениальная штука, Джордж…
— Нисколько не сомневаюсь, — ответил Джордж, потирая ладони. — Но мне все равно хочется взглянуть на сценарий Джейни Уилкокс.
— Но сценарий Даррен… — начал было возражать Комсток.
— Нет, Джейни Уилкокс, — повторил Джордж, приподнимая бровь.
Легенда, обошедшая город, гласила, что после этого Джордж встал, открыл затребованный сценарий и зачитал знаменитую строку из «Чайнатауна»: «Моя дочь, моя сестра, моя дочь, моя сестра…»
Представляя себе этот фарс, Мими неодобрительно качала головой и все поглядывала на газету. Одно никто не мог взять в толк: почему Комсток так сглупил? Джордж, правда, объяснял — на дружеских сборищах, заменявших им в последнее время обычный светский календарь, — что люди, кажущиеся успешными, сплошь и рядом внезапно терпят крах, особенно если занимаются незаконными делишками. Они все сильнее распаляются, все больше рискуют, и чем дольше это сходит им с рук, тем меньше они заботятся об исправлении своих ошибок; можно подумать, они сами желают разоблачения. История кишит субъектами вроде Комстока Диббла, подчеркивал Джордж; неблагоприятные тенденции на фондовом рынке готовят нам немало встреч с близнецами Собачонки Диббла в ближайшем будущем…
Мими со вздохом посмотрела на часы. Сколько ей еще так сидеть в ожидании? Скоро полчаса, как она пришла!
Она распахнула халат и посмотрела на свой живот. Он становился все более заметным, еще немного — и придется признаться знакомым, что она ждет ребенка. Мими была беременна уже три месяца, и хотя в ее возрасте лучше было подождать с признаниями до первого ультразвукового исследования (на случай, если оно выявит порок в развитии плода и необходимость аборта, хотя ей не хотелось об этом думать), Джейни откуда-то все пронюхала уже две недели назад, что стало ясно, когда они встретились тогда в салоне «Кристиан Диор».
Мими смотрела на серую больничную дверь, мечтая, чтобы она побыстрее открылась. В ожидании оставалось разглядывать ногти. Она не виделась с Джейни с той их встречи в Париже, но слышала, что она по-прежнему в Нью-Йорке. Мими считала, что такое поведение характерно для Джейни: разумная женщина поспешила бы прочь из города, как поступила, к примеру, Моргон Бинчли. Та уехала в Палм-Бич, спряталась в доме матери и закатила с ней на пару нескончаемую истерику. Мать Морган культивировала старомодное представление о том, что леди попадает в газеты только трижды в жизни: когда рождается, когда выходит замуж и когда умирает, а ее дочь умудрилась за какие-то две недели превысить эту квоту в десять раз. Как невесту (теперь бывшую) Комстока Диббла ее упоминали почти в каждой статейке; «Пост» даже наградил ее кличкой Гибкая Светская Дамочка. Морган все это тоже сводило с ума: она спрашивала всех подряд, что «они» хотят этим сказать. На взгляд Мими, Морган просто пожалели, учитывая, как она на самом деле выглядела.
Она утомленно закрыла глаза. Больше всего досталось Джейни Уилкокс, которую газеты вообще нарекли «модельной проституткой»; если это и было перехлестом, если она и не была потаскухой в строгом смысле слова (хотя нет, была — целое лето, когда не гнушалась Комстоком), ни она, ни Селден ничего не могли сделать, чтобы спасти лицо. Джейни превратилась в публичную фигуру и теперь могла испытать на собственной шкуре, что это значит.
И все же Мими было ее немного жаль. Ни одна женщина не заслуживает, чтобы ее ежедневно называли проституткой в прессе, за исключением тех, кто сознательно избрал это ремесло. Лучше уж прослыть содержательницей притона, как прославленная Сидни Биддл Барроуз, чем проституткой, потому что это предполагает хотя бы наличие деловой сметки; беда же Джейни в том и заключалась, что у нее не было вообще никакой деловой сметки… Так по крайней мере Мими твердила тем, кто спрашивал ее мнение о Джейни Уилкокс.
Зная Джейни, Мими предполагала, что самой ей на все это наплевать. Скорее всего она все тщательно обдумала и убедила себя, что эту брань можно даже считать пиаром…
Во всяком случае, в те несколько минут в салоне «Кристиан Диор» Джейни вела себя как самая настоящая сумасшедшая. Вспоминая тот день, Мими не сводила взгляда с часов. Хотя нормальное поведение при тех обстоятельствах трудно было себе представить… И все-таки если бы сама Мими очутилась в таком положении, если бы это ей Гарольд Уэйн сообщил, что на первой странице «Нью-Йорк пост» ее назвали шлюхой, то она ни за что не помчалась бы на такси в «Кристиан Диор», поскольку находилась бы в растрепанных чувствах… Сначала Джейни выглядела до смерти напуганной, потом из ее глаз пропало всякое выражение, будто она перенеслась в другой мир, а ее телом завладел киборг…
— Мими! — позвала она своим музыкальным голоском, заходя в примерочный зал. Но интонация была слишком неестественной, словно она изображала нормальную Джейни, а глаза смотрели дико. Мими вздрогнула от страха, отчего помогавшая ей при примерке нарядов маленькая француженка в униформе по имени Колетт уколола себе булавкой палец.
Мими, не ожидавшая встречи в этот час, ответила удивленным «Джейни?!». Женщины пожирали друг друга глазами, соображая, как много известно одной и другой.
Сцена вышла такой отталкивающей, что Мими не могла вспомнить ее без содрогания. Она бы простила Джейни все, думала Мими, прикасаясь к животу, но только не сцену с Зизи. Она не ставила бы ей в вину ни скандал со сценарием, ни даже секс с Джорджем — она подозревала, что если это еще не случилось, то скоро все равно случится. Но Зизи — совсем другое дело, Зизи — ее любовь!
Накануне скандала Мими тайно встретилась с Зизи в своем номере отеля «Афины-Плаза». Что бы ни придумывала Джейни, Мими не знала, что Зизи в Париже, пока не столкнулась в «Гермесе» с Гарольдом Уэйном, покупавшим новое седло. Джейни осталась у себя в отеле под тем предлогом, что ей надо сделать несколько важных звонков, поэтому Мими отправилась на прогулку одна. Гарольд сказал, что он и Зизи остановились в «Ритце», но через два дня уедут в Довиль по своим делам.
Мими давала себе слово, что не будет преследовать Зизи, но теперь считала делом чести предупредить его, что, возможно, беременна от него. Ей ничего не было от него нужно, уходить от Джорджа она не собиралась. Но, услышав о ребенке, Зизи сломался и рассказал ей об истинной причине своего бегства. Его посетила «эта шлюха» Джейни Уилкокс, и он испугался, что может ей уподобиться…
Не утаил он и правду о том, каким хитрым способом Джейни проникла к нему в квартиру, как попыталась его соблазнить. Мими пришла в ужас — и не от известия, что Джейни хотела переспать с Зизи, а от ее хитрости; она вспомнила версию о бедной Патти (а ведь всем было ясно как день, что Джейни на сестру наплевать, она поддерживает с ней связь, только чтобы ее использовать), о том, что той якобы позарез потребовалась ее квартира.
Мстительность Джейни тоже стала для Мими открытием. Сначала она отказывалась в это верить, подозревая недоразумение, ошибку. Но женская интуиция подсказывала, что все так и есть. В Мими вспыхнула лютая ненависть к Джейни, подозрение, что та способна на все, вплоть до убийства; потом она задумалась о том, какую непростительную ошибку совершила сама, взяв Джейни к себе под крылышко. Как будто ее не предупреждали, что та брала деньги с мужчин, разбила несколько браков, занималась сексом в туалетах! Несмотря на настойчивость недоброжелателей Джейни, Мими упрямо повторяла, что та ни в чем не виновата, что стала жертвой злобных слухов, причина которых — ее красота. Мими сама угодила в ее ловушку, и немудрено: с самого детства она выбирала себе в лучшие подруги несчастных, жертв обстоятельств. Взять хоть Морган Бинчли, над ко-
Торой смеялись другие девочки, хоть Пиппи Мос, помешанную на выпивке, наркотиках и сексе. Потом к ним добавилась Джейни Уилкокс, женщина с дурной репутацией. Мими помнила старые сплетни про то, как Джейни плавала на яхте с богатым арабом… Но правда это или ложь? Мими была слишком гордой и упрямой: казалось, выбирая таких подруг, она пыталась доказать окружающим, что они ошибаются, права она, а эти женщины достойны ее дружбы.
Что ж, Морган и Пиппи — ее давние подруги и при всех своих недостатках всегда оставались ей верны. А Джейни сознательно пыталась причинить ей боль, и Мими ощущала это остро, как предательство возлюбленного. Нет, Джейни совершила нечто худшее: от подруги не ждешь того, на что считаешь способным мужчину.
Поэтому Мими решила разобраться с Джейни и навсегда с ней распрощаться. Правда, это не спасло бы их от встреч: поскольку Джейни замужем за Селденом, этого не избежать. Но Мими даст ей ясно понять, что с дружбой покончено — во всяком случае, на длительное время.
Но встреча получилась совсем не такой, как она рассчитывала.
В половине первого, когда Мими вышла из отеля, моросил дождь. Было холодно и мрачно, в точности как у нее на душе. Торопливо шагая по. бульвару, она мысленно воевала с Джейни Уилкокс. Напрасно та считает ее такой слабой и беззащитной, напрасно надеется, что подлость сойдет ей с рук. Джейни не могла не предвидеть, что Зизи все расскажет Мими… А ведь именно поэтому, сообразила Мими только сейчас, Джейни постаралась прогнать Зизи с квартиры. Неуклюжий, почти жалкий маневр! В пятый или даже в шестой раз за день Мими спрашивала себя, как ей быть. Может, лучше промолчать? В конце концов, зло уже причинено, с тех пор прошло целых два месяца, в ее жизни это утратило смысл. Она молча прощала измены друзьям; но никто из них не поступал с ней настолько подло. Приближаясь по бульвару к салону «Кристиан Диор», Мими все отчетливее понимала, что беда не в том, что Джейни натворила в прошлом, а в том, что она еще совершит в будущем.
— Добрый день, мадам Пакстон, — радостно приветствовали се в салоне. — Вы на примерку?
— Да. В час дня я ожидаю одну знакомую, Джейни Уилкокс. Обязательно пропустите ее ко мне.
— Конечно, мадам, — ответила администратор, закрывая за ней дверь. — Примерка состоится в зале «Сен-Лоран».
— Спасибо, я знаю, где это.
И она заторопилась по розовато-бежевому коридору к залу, где показывал свою первую коллекцию Ив Сен-Лоран. Лишь потом ей пришло в голову: в том, что примерку назначили именно здесь, заключалась горькая ирония. Ведь после того, как Ив Сен-Лоран представил первую коллекцию, на бульваре не было прохода от папарацци и поклонников. Это был тот переломный момент, когда человек вдруг становится знаменитым…
Сам зал, впрочем, был совершенно обыкновенный: длинный, узкий, с высоким потолком и окнами до пола со ставнями; одна стена была зеркальная. Обои и ковры розовато-бежевого цвета.
У стены стояла длинная вешалка с чудесными платьями, которые Мими заказала осенью, посередине зала — деревянный помост, куда вели две ступеньки. Мими разделась до бюстгальтера без бретелек и колготок. Примерщица Колетт сняла с вешалки синее платье и помогла Мими его натянуть.
Мими нервничала. Одежда была ей, естественно, чуть тесна, и она еще не решила, как быть: распустить швы по пополневшей фигуре или перенести примерку на следующий год. Колетт осторожно потянула молнию, пытаясь свести половинки корсажа. Наконец это удалось, и обе с облегчением перевели дух.
Колетт смотрела на Мими с легким неодобрением.
— Мадам несколько?..
— Нет! — Мими решительно покачала головой и положила ладони на живот. Лицо Колетт понимающе посветлело. Она час то закивала:
— C'est tres bien, n'est-ce pas?[9]
— Oui. Je suis tres heureuse.[10]
Без пяти минут час в примерочную вошел Франсуа, очаровательный француз, один из управляющих «Кристиан Диор».
— Полагаю, вам будет любопытно взглянуть, — сказал он, показывая Мими факс. Увидев тот самый отвратительный заголовок, Мими вскрикнула.
— Excusez-moi[11], — сказал Франсуа. — Я не хотел вас огорчать. Просто подумал, она ваша знакомая.
— Да, знакомая. Вернее, бывшая, — ответила Мими смущен но. — Сейчас она направляется сюда…
— Не думаю, что она придет, — сказал Франсуа. — В мире моды сейчас только об этом и говорят. Кажется, она работала в Париже моделью много лет назад?
— Вполне возможно, — ответила Мими неопределенным то ном, не желая снабжать Франсуа лишними сведениями.
После ухода Франсуа первая мысль Мими была о том, что Джейни заслуживает сочувствия. Конечно, за свое поведение Джейни должна была понести наказание. Мими не хотела бы оказаться в ее шкуре. Взглянув еще раз на факс, она поймала себя на том, что не слишком удивлена, даже совсем не удивлена. Новость уже разнеслась по всему Нью-Йорку, факсы дошли до Парижа, Лондона, Милана… Обо всем можно прочитать в Интернете. Сама Джейни тоже должна быть в курсе дела, что непременно помешает ей прийти на встречу. Учитывая последние события, Мими могла теперь надеяться, что столкновения с Джейни можно, будет избежать. Она почувствовала большое облегчение.