Страница:
В течение почти целого месяца, то есть вплоть до возвращения гонцов, посланных управляющим в Марахао, тайна спрятанного сокровища свято соблюдалась. К несчастью, курьеры привели с собой подкрепление и к тому же приволокли большой запас водки.
В тот же вечер на золотом поле состоялась чудовищная оргияnote 391, в которой принимали участие и несколько паталосов, в том числе бывший вождь, приятель Феликса, который, как помнит читатель, выкрасился в синий цвет, чтобы больше походить на своего идола.
Опрокидывая стакан за стаканом, бедолаги совсем потеряли головы, и водка без труда развязала языки.
Неизвестно кто именно проговорился, но только солдаты узнали про драгоценный клад, про желтую землю, спрятанную белыми. Но выведать, где именно находилось сокровище, им так и не удалось. Даже сильное опьянение не заставило индейцев указать заветное место.
Новость, разумеется, передавали из уст в уста. Вскоре она дошла до ушей главного. А тот все время был настороже, готовый к любым подвохам или неожиданностям.
Золотоносная жила, найденная управляющим, и сама по себе была удачей. А уж слухи о кладе и подавно увеличивали ценность находки. Прохвост прекрасно понимал, что здесь пахнет несметными сокровищами, неслыханным, баснословным богатством.
Он заставил привести паталосов, снова напоил их и обманом попытался выведать нужные сведения. В ход шло все: лесть, угрозы, обещания. Но ему так и не удалось ничего узнать.
Протрезвев, бедняги поняли, какую страшную оплошность допустили. Водка, проклятая водка заставила предать Синего человека, их друга, их Бога! Кто мог знать, какие невероятные, неслыханные напасти грозили отныне их племени? А может быть, и все племена паталосов, весь народ теперь исчезнет с лица земли.
Страх еще пуще, чем любовь и преданность Лазурному Богу, накрепко закрыл им рты. Никакими ухищрениями из индейцев не выманить теперь тайны. Ласка, посулы, угрозы, лесть – все бесполезно.
Но слово сказано. Зло сделано. И начиная с этого дня землекопы пядь за пядью перерыли всю округу в надежде отыскать клад и получить крупный приз, обещанный управляющим тому, кто первым наткнется на тайник.
В конце концов все средства иссякли и терпение лопнуло. Солдатам надоело возвращаться каждый вечер не солоно хлебавши, и они, обозленные и уставшие, раздраженные тем, что никакими силами не могут убедить индейцев открыть тайну, решили применить силу, бить до тех пор, пока не заговорят.
Первые палочные удары не дали ни малейших результатов. Солдаты понимали: нельзя забить индейцев до смерти, потому что некому будет показать заветное место. Еле живых паталосов отпустили, обещав, однако, что назавтра экзекуцияnote 392 повторится.
У племени не оставалось никаких иллюзийnote 393 на счет намерений незваных гостей. Мучимые страхом перед будущими истязаниями и перед местью Лазурного Бога, паталосы ночью незаметно исчезли, оставив клад без присмотра, а своих мучителей без последней надежды. Пусть разбираются сами.
Долгое время, к вящей ярости управляющего и его людей, беглецов не могли отыскать. Однако Генипа не решился уйти далеко. Отважный воин понимал, что Синий человек и его друзья могут вот-вот вернуться. Он должен быть на посту. Иначе кто же предупредит их о том, что на золотом поле враг? Кто помешает им попасться в лапы управляющего и его многочисленного отряда?
Потому-то вождь урити и продолжал скитаться неподалеку от золотого поля, один-одинешенек, терзаемый страхом и плохими предчувствиями.
Время от времени он бродил по дороге на Гояс в надежде встретить французов. Но все напрасно. Вновь и вновь краснокожий возвращался ни с чем.
Однажды, сбегав в очередной раз на дорогу и едва дыша, вернувшись обратно, Знаток кураре заснул мертвым сном. Его собака тем временем напала на след какого-то зверька и убежала на поиски.
Индеец проснулся оттого, что почувствовал, как чьи-то грубые руки связывают его. Как ни сопротивлялся он, как ни кричал, ни кусался, ни брыкался, все зря. Генипа ничего не смог поделать против полудюжины негров-атлетов. Те скрутили его и притащили в лагерь, издавая при этом громкие и резкие крики – знак триумфа и радости.
Пленника привели прямо к управляющему, привязали к стволу дерева, словно зверя. Измученный неутолимой алчностью, командир отряда находился тут же, неподалеку, и усиленно обдумывал, как бы ему побороть упрямство краснокожего.
– Ты ведь скажешь мне, где зарыт клад, не так ли?
– Ищи! – последовал гордый ответ.
– Ты не хочешь говорить?
– Нет! Я ничего не знаю.
– Тем не менее сокровища существуют.
– Не знаю.
– Послушай, я дам тебе все, чего пожелаешь. Табак, оружие, водку, одежду…
Знаток кураре молчал.
Управляющий накалился от злости и гнева. Он принялся страшно бранить пленного:
– Грязная индейская собака! Я с тебя живого сдеру кожу и брошу муравьям.
– Он умрет, а вы так ничего и не узнаете, – заметил один из младших офицеров, – не попробовать ли морить дикаря голодом? Быть может, тогда этот негодяй станет разговорчивее.
– А ты, пожалуй, прав. Для начала посадим этого молодца на строгую диету.
Заметив, что туземцу выражение «посадить на строгую диету» ничего не говорит, управляющий приказал объяснить ему, что и как.
– Тебя посадят в пещеру недалеко отсюда. Ты знаешь, где это. Там очень крутой склон и только один выход. Помнишь? Тебя отведут туда сейчас же. Выход мы замуруем и не будем приносить еду до тех пор, пока не решишься что-нибудь нам рассказать. Посидишь без воды и пищи. Может быть, тогда расскажешь, где спрятано сокровище.
Индеец стоял неподвижно. Он спокойно выслушал все, что ему говорили, и даже бровью не повел. Свидетель этой сцены подумал бы, что пленник просто-напросто не понял из сказанного ни слова.
Между тем бразилец продолжал:
– Мы оставим крошечное отверстие. Когда образумишься или захочешь есть и пить, позовешь. Два раза в день буду посылать к тебе человека, чтобы ты мог передать ему свое решение. Эй, вы! – обратился он к неграм. Посадите-ка его в ту пещеру, что находится у дороги.
Генипа внимательно огляделся, чтобы удостовериться в том, что выхода нет. Восемь вооруженных солдат окружили его, готовые вскинуть ружье при первой же попытке бежать.
Вождь понял, что на этот раз проиграл. Но он не был сломлен. Пожал плечами и двинулся в путь.
Следуя со своими конвоирами, Знаток кураре дал себе клятву, что, если когда-нибудь ему посчастливится спастись, первое, что он сделает, – это убьет бледнолицего отравленной стрелой. Воистину, если бы управляющий мог знать, что происходит в душе пленника, он немедленно приказал бы расстрелять его, потому что такая клятва была равносильна смерти.
Но с виду Генипа, казалось, смирился и покорился судьбе. Индейца заживо замуровали в каменной могиле, вход в которую завалили той самой гигантской глыбой, которую с таким трудом пришлось отвалить морякам с «Авраама Линкольна».
Так прошло двенадцать часов. Голод мало-помалу начал давать о себе знать. Еще немного – и он мучил уже всерьез.
Ситуация усугублялась еще и тем, что в пещере не было света и ни капли воды.
– Ну что ж, – решил вождь, – я умру здесь, если Синий человек не придет на помощь. Но он придет, обязательно придет. Ведь он обещал. Нужно продержаться как можно дольше.
Пленник поковырял связанными руками устилавший землю песок в слабой надежде найти под ним хоть немного влаги.
Ничего!
Убедившись в бесполезности новых усилий, краснокожий решил, что лучше беречь силы, улегся на землю и, вытянувшись, стал ждать, как умеют ждать только индейцы.
Прошло еще полдня, и Знаток кураре сквозь дрему услышал звонкий лай, доносившийся от входа в пещеру. Он узнал голос своей собаки, подполз к малюсенькому отверстию, оставленному солдатами, просунул в него голову и свистнул.
Пес, услыхав знакомый сигнал, мигом проскользнул в лаз и очутился рядом с хозяином, виляя хвостом и ластясь.
Немного погодя собака убежала и примерно через час вернулась, неся в зубах мышь, пойманную в лесной чаще.
В этом месте рассказ Генипы прервал общий вздох удивления. Слушающие не могли поверить своим ушам, так поразило их сказанное.
– Неужели, – вскричал Синий человек, – неужели твоя собака охотилась совершенно одна, без тебя, и принесла тебе дичь?
– Да, хозяин!
– Но как же она могла сообразить, что от нее требуется? Какой же у нее, по-твоему, ум?
– Не знаю, но я просто сказал ей, чтобы она пошла и поискала что-нибудь поесть.
– Сказал… Это понятно. Я только не в состоянии поверить, что она способна была тебя понять.
– Хозяин, зачем искать объяснение тому, что существует без всяких объяснений? Мышь была еще теплая. Я ногтями разорвал шкурку, выпил кровь и съел мясо. В это время снаружи кто-то позвал меня. Они пришли, чтобы узнать, не передумал ли я и не хочу ли говорить. Я отказался.
На следующий день Уаруку вновь принес с охоты какую-то живность. Он появился внезапно, неся в зубах пальмовую крысу. Генипа тут же с жадностью съел ее.
Так умная тварь приносила Знатоку кураре все, что ей удавалось добыть. Меню оказалось довольно разнообразным, подчас даже слишком экзотическим. Однако и обстоятельства, в которых очутился вождь, были не совсем обыкновенны. Поэтому выбирать не приходилось.
Игуаны, ужи, черепашьи яйца, птенцы прямо из гнезда, четвероногие – все шло в дело. Быть может, не всегда было вкусно, но подопечный Уаруку ничем не брезговал. Ведь только так он мог поддерживать свои силы и не умереть с голоду.
К несчастью, была одна вещь, которую сообразительный пес при всем желании не мог принести Генипе. Он не мог раздобыть ни капельки воды. В течение долгих дней индеец мучился страшной жаждой.
Вскоре беспорядочный режим и полная невозможность двигаться вызвали тяжелую лихорадку. Язвы, которыми покрыты ноги большинства туземцев из-за постоянной ходьбы босиком, начали гноиться, причиняя сильные страдания.
Больной чувствовал ужасную слабость. Оттого, что он никак не мог встать или хотя бы сесть, приходилось все время лежать ничком посреди гниющих отходов: внутренностей, кожи, сухожилий – словом, всего, что оставалось от съеденных животных.
Живя в постоянной тьме, Знаток кураре потерял счет времени, не понимая, день сейчас или ночь. Он уже не разбирал, что именно приносил верный Уаруку, а ел все подряд.
В довершение всех его несчастий и этот последний источник жизни прекратился. Уаруку без конца курсировал из леса в пещеру и обратно, и в конце концов солдаты, дважды в день приходившие к пещере, заметили его. Об этом тут же доложили управляющему, и тот приказал немедленно закрыть лаз наглухо.
Напрасно бедное животное, в кровь разодрав десны и кожу на лапах, пыталось вырыть ход и проникнуть наружу. Поняв наконец, что все его усилия бесполезны, пес взвыл и улегся возле хозяина.
Так и лежали они долго-долго. Генипа – в полузабытьи стоически ожидал смертного часа, без устали оплакивая судьбу дорогого его сердцу Синего человека и не смея надеяться на спасение.
Бедняга пытался утолить голод, поедая валявшиеся вокруг останки. Но это уже не помогало, мучительная тошнота подкатывала к горлу. Уаруку пожирал падаль с меньшим отвращением, сил у него было побольше, чем у хозяина. Пес по-прежнему дни и ночи напролет лежал рядом.
Наконец вождь почувствовал, что смерть близка, последний раз мысленно обратился к тому солнечному миру, где он знал столько счастья, и даже обрадовался, что покидает эту давящую темноту, невыносимую для души, привыкшей к свободе и простору. Генипа приласкал собаку и шепнул:
– Прощай! Знаток кураре умирает.
Потом, когда ему показалось, что душа уже отлетела в тот славный мир, где все вокруг зеленеет и цветет, где бывший охотник вдоволь может добыть дичи, он вдруг очнулся и увидел перед собой Синего человека…
Простой искренний рассказ Генипы о страшных мучениях и жестоких испытаниях растрогал моряков до слез. Они не могли скрыть умиления и восхищения.
И странное дело, чем дольше говорил индеец, тем бодрее и сильнее, казалось, становился. Голос его был теперь увереннее и тверже, жесты энергичнее. И следа в нем не осталось от апатичногоnote 394 аборигена, в безделье проводящего дни напролет лежа в гамаке и равнодушного ко всему, что бы ни происходило вокруг.
Темные глаза краснокожего сверкали, лицо было подвижно, он все время жестикулировал и, поднявшись на ноги, крикнул:
– Хозяин, господин! Белый должен умереть от моей стрелы, а ты должен забрать желтую землю.
– Не торопись, друг мой, – ответил Феликс, внимательно оглядывая Генипу, – ты еще слишком слаб!
– Хозяин, послушай… время не ждет… Они скоро придут, я чувствую!..
Как будто желая придать словам вождя больший вес, Уаруку, все это время бегавший вокруг ни разу не присев, вдруг насторожился. Шерсть на его спине встала дыбом, он громко залаял.
– Хозяин! Видишь собаку… Слышишь?.. Уаруку никогда не ошибается.
– Ну хорошо! Будь по-твоему. Идем! Нужно покинуть это проклятое место, где ты так много и жестоко страдал, страдал за меня, верный мой друг. Иди к своим лесам, к высоким деревьям, к солнцу, к голубому небу.
Моряки собрали оружие и отправились в путь. Впереди шел Жан-Мари, неся над головой факел. Рядом бежала собака, которая все злее рычала и все больше нервничала.
Внезапно страшное ругательство сорвалось с уст Жана-Мари. Он остановился.
Вся цепочка тоже прекратила движение.
Теперь в тишине слышалось лишь глухое рычание пса да громовые возгласы отставного сержанта.
– Ну, что там, Жан-Мари? Что случилось, дружище? – спросил Феликс, подойдя ближе.
– Случилось?.. Да уж, случилось! А то случилось, месье, что я хотел бы поджечь весь лес и поджарить заживо тех негодяев, которые замуровали нас в этой пещере!
– Замуровали?..
– Да, месье! Именно замуровали… Они устроили нам ловушку, словно лисьему выводку, который необходимо выкурить из норы.
– Что вы хотите этим сказать?
– То, что вход в пещеру замурован. Даю вам слово.
ГЛАВА 11
Однако это длилось недолго. Мужественные люди все же нашли в себе силы не пасть духом. Новая беда, внезапно обрушившаяся на их головы, не смогла парализовать силы путешественников.
Моряки собрали всю волю в кулак, каждый в отдельности и все вместе показали неслыханную твердость.
Пятьдесят часов длилась неравная борьба. Только смертельная опасность могла заставить людей так работать.
Пятьдесят часов без пищи, воды, света, почти без воздуха!
Пятьдесят часов непосильного, нечеловеческого, безнадежного труда. Даже стальные инструменты не выдержали – сломались, затупились. К тому же они стали слишком тяжелы для измученных, искалеченных, окровавленных рук.
С первых же часов работа была строго организована. Нельзя впустую тратить силы. Держали совет. Досконально исследовали пещеру, каждую стену, каждый угол, обошли все закоулки, все ответвления.
Никакого выхода, никакой лазейки. Ни единого места, где стена оказалась бы тоньше. Повсюду один и тот же глухой звук, свидетельствовавший о равномерной толщине гранитного монолита. Это была огромная глыба, внутри которой невероятным образом ветвились никуда не выводившие ходы. Всюду – тупик.
Но ведь их же тринадцать! А со Знатоком кураре даже четырнадцать. Они без устали атаковали каменные стены. С ними их сила, их мужество.
Съестные запасы на исходе. Собрав все, что осталось, подвели итог: пищи хватит на четыре неплотных обеда.
Значит, они будут работать натощак!
Нет ни капли воды. Между тем в пещере невыносимо жарко.
Пусть так! Они не будут пить. Это даже и лучше. Меньше будут потеть.
Все силы решили сосредоточить на том участке, где еще недавно находился выход, заваленный во время грустного повествования Генипы огромными каменными глыбами.
Работая, каждый надеялся, что вот-вот блеснет перед глазами уголок синего неба. Однако все были готовы к тому, что у входа их ждет засада. Поэтому те, кто в данную минуту отдыхали, а работали они по очереди, – держали наготове карабины.
Но все бесполезно!
Толщина стены достигала нескольких метров. Она состояла в основном из кварца, и никакие кирки не брали ее, только высекали бесчисленные искры.
– Между тем, – заметил капитан, – вспомните: когда мы шли сюда, эти глыбы тоже находились у входа, но между ними можно было пройти без особых усилий. Стало быть, кто-то намеренно придвинул их поближе. Но кто? И как? Ведь прошло слишком мало времени.
Пленники пещеры никак не могли взять в толк, что же произошло, почему приключилась с ними эта катастрофа?
А дело было так.
В тот самый час, когда начался ураган, к пещере шли четверо солдат во главе с сержантом. Управляющий послал их, чтобы в последний раз попытать счастье и узнать, не хочет ли индеец открыть им тайну клада. Солдаты шли через лес, когда налетел первый порыв ветра. Испугавшись, они ускорили шаг, а затем спрятались под нависшей скалой, недалеко от входа в пещеру.
Каково же было их удивление, когда в двух шагах появилась группа европейцев с поклажей, которые прямо перед их носом заняли укрытие, на которое солдаты так рассчитывали.
Негры не решились присоединиться к незнакомцам. Бедняги прижались к гранитной стене и все время, пока лил дождь и валил град, стояли, боясь выдать себя и надеясь, что, как только буря прекратится, непрошеные гости уйдут восвояси.
Но ничуть не бывало. Белые не только не собирались уходить, но заметили вход в пещеру и проникли в подземелье.
Солдаты хорошо понимали, как нужен их пленник командиру. Опасаясь, что Знаток кураре вскоре получит возможность выйти из заточения, они тихонько подкрались к выходу и прислушались. Ничего ни услышав, не долго думая, стали заваливать ход камнями.
Для четверых негров-великанов это не было тяжелой работой. Словно по иронии судьбы одна глыба, которая весила, должно быть, не меньше тонны, стояла непрочно, покачивалась. Оказалось достаточно небольшого усилия, чтобы она плотно закрыла собою вход в пещеру.
Гордые своей удачной выдумкой, солдаты со всех ног бросились обратно в лагерь и рассказали командиру о невероятном открытии, не упустив, конечно, из виду и успешную операцию.
Управляющий шахтами не колебался ни секунды. Сомнений нет! Белые – это те, кому принадлежат сокровища. Пришельцы многочисленны, сильны и, надо думать, прекрасно вооружены. Теперь они попали в каменный мешок. Важно не выпустить их оттуда, не дать улизнуть. Это редкое везение, врагов удалось заманить в ловушку, не сделав ни единого выстрела, вообще не приложив ни малейших усилий. Какая радость держать этих баловней судьбы в своей власти.
Индеец не желает говорить! Ну что ж! Европейцы не так выносливы, как дикари. Они заговорят.
Стоит помучиться несколько часов от голода и жажды, потерять силы и надежду, как обещание спасти жизнь заставит открыть тайну клада.
Обещание же это ни к чему не обязывает. Как только клад будет в его руках, они умрут, причем самой мучительной и жестокой смертью. Уж он, управляющий, об этом позаботится. Он помнит о своем изуродованном лице и, чтобы отомстить, готов дать не одно ложное обещание этим негодяям.
Все это вместе взятое до такой степени обрадовало бразильца, вселило такую надежду и умиление, что, забыв о своей обычной скупости, он мигом отсыпал солдатам целую пригоршню золота, которую те честно поделили между собой.
Этот человек был из той породы людей, которые ничего не делают наполовину. Ни секунды не медля, он собрал двадцать негров и отправился с ними к гроту, чтобы привалить еще одну огромную глыбу к выходу. Он был абсолютно убежден в том, что пленники при всем желании не смогут убежать. Довольный собой и удачно прожитым днем, управляющий вернулся в лагерь на золотом поле.
Не подозревая, что происходит снаружи, узники тем временем работали не покладая рук, чтобы выбраться из проклятого заточения.
Тяжелые кирки со звоном ударялись о камень, отбивая крошечные кусочки. Когда одна группа выбивалась из сил, ее заменяла другая. Даже Ивон, больной Феликс и полумертвый Генипа вкалывали наравне с другими.
Шли часы. Жажда становилась невыносимой. Дышать было почти нечем, в воздухе летала каменная пыль.
За сутки им удалось пробить каких-то шестьдесят сантиметров. Но мужество не покинуло людей.
Быть может, им суждено умереть с голоду. Пускай! Все равно! Они будут сражаться не переставая.
Невероятно, но самоотверженная работа продолжалась еще целых двадцать четыре часа.
Феликс перетрудился, и ему сделалось дурно. Дыхание стало прерывистым, грудь судорожно вздымалась. Он неподвижно лежал возле плачущего Ивона. Мальчик сбил в кровь руки и не мог больше держать кирку.
Артур еще шутил, посмеивался над старухой смертью, приближение которой уже явно ощущали все.
Мариус не уступал, уверяя, что в Марселе гранит еще прочнее, чем здесь. Чего ни придумаешь, чего ни сделаешь, чтобы только не сдаться, не опустить руки.
Джим решил, что самое время покувыркаться и походить на руках. Нормандец ворчал. Только бретонцам, этим железным ребятам, не было износу. Они упорно долбили скалу и страшно ругались.
Но никто не уступал злой судьбе. Никто не отказывался продолжать работу, хотя ее бесполезность становилась чем дальше, тем очевиднее.
У них не было надежды. Но они не сдавались.
Работали уже давно в темноте. В запасе осталась всего одна свеча, ее берегли на самый черный день. Мало ли что могло случиться.
– Слава Богу, – в сотый раз произносил Беник, – вот мы и спеклись. Это должно было когда-нибудь произойти. Сколько же можно испытывать судьбу, убить сатанита в море, отправиться в путь тринадцатого числа в отряде из тринадцати человек!..
– Ты говоришь глупости, – вмешался Жан-Мари, – теперь-то нас уже четырнадцать!
– Четырнадцать и собака! Лучшая из всех известных мне собак! – добавил Ларош.
– Которая копает и трудится не хуже любого из нас, бедняга…
– Которая страдает от голода и не жалуется.
– Вам бы все шутить, – ворчал Беник, – а между тем инструменты уже вышли из строя. По-моему, нужна мина, чтобы выбраться отсюда.
– Мина!.. А почему бы и нет, матрос, – вскричал Артур, ударив себя по лбу.
– У нас есть порох!
– И патроны!
– Ты прав, дружище!
– А вы думали, я только трепаться могу?
– Давай-ка сюда фитиль.
– Вот, возьми. У каждого из нас по двести пятьдесят патронов к винчестеру. Джим, я ведь правильно произношу слово винчестер?
– Лучше не бывает! Как картавый попугай.
– Ну ладно! Патроны есть у двенадцати человек, а не у тринадцати. У хозяина их нет. Значит, двести пятьдесят умножить на двенадцать… равно… равно… Черт побери! Счет – это не по мне, я тут не очень силен и в школе не был примерным учеником.
– Три тысячи, – подсказал Геркулес.
– Стало быть, три тысячи. В каждом патроне по пять граммов пороха. Три тысячи на пять… Три тысячи на пять… Получается пятнадцать тысяч граммов… Или пятнадцать кило.
– Пятнадцать кило! Из этого может получиться неплохая мина.
– А куда ее нужно положить? – поинтересовался Беник.
– В самом начале пещеры, у входа, в том месте, где мы пытаемся копать. Как раз там, между двумя глыбами, есть подходящее местечко.
– Скажите, капитан, что вы думаете обо всем этом?
– Думаю, что идея рулевого хороша. Это единственный и последний наш шанс. Надо попытать счастье. Разве мы имеем право упустить такой случай? Жан-Мари, зажги свечу и поставь чуть подальше, чтобы не снесло взрывной волной. А теперь давайте сюда патроны.
– Куда будем ссыпать порох?
– Каждый в свою шапку.
– А тот, кто голоден, может преспокойно проглотить гильзы, не правда ли, капитан? Так, по крайней мере, хоть брюхо набьешь!
Несмотря на напряженную ситуацию, никто не удержался от смеха. Артур Ларош не изменял себе. К тому же к людям возвращалась надежда, и ее слабый, мерцающий свет заставлял забыть о недавних испытаниях и горестях.
– Однако, – вновь серьезно заговорил капитан Корсон, – каждому нужно сохранить хотя бы по десять патронов на случай боя.
Десять патронов – решено! У них имеются еще револьверы.
Наконец все гильзы опустошены. С легко понятной поспешностью моряки бросились к выходу. В каждой шапке оказалось по кучке пороха. Его ссыпали в молочную флягу. Получилось довольно много. Все действовали очень быстро, но слаженно, не суетясь.
Артур с удовлетворением отметил, что его идея, пожалуй, сработает. Пороха хватит на добрый взрыв.
– Сможешь ли ты это сделать? – спросил Беник начальственным тоном, вдруг вспомнивший, что он боцман.
В тот же вечер на золотом поле состоялась чудовищная оргияnote 391, в которой принимали участие и несколько паталосов, в том числе бывший вождь, приятель Феликса, который, как помнит читатель, выкрасился в синий цвет, чтобы больше походить на своего идола.
Опрокидывая стакан за стаканом, бедолаги совсем потеряли головы, и водка без труда развязала языки.
Неизвестно кто именно проговорился, но только солдаты узнали про драгоценный клад, про желтую землю, спрятанную белыми. Но выведать, где именно находилось сокровище, им так и не удалось. Даже сильное опьянение не заставило индейцев указать заветное место.
Новость, разумеется, передавали из уст в уста. Вскоре она дошла до ушей главного. А тот все время был настороже, готовый к любым подвохам или неожиданностям.
Золотоносная жила, найденная управляющим, и сама по себе была удачей. А уж слухи о кладе и подавно увеличивали ценность находки. Прохвост прекрасно понимал, что здесь пахнет несметными сокровищами, неслыханным, баснословным богатством.
Он заставил привести паталосов, снова напоил их и обманом попытался выведать нужные сведения. В ход шло все: лесть, угрозы, обещания. Но ему так и не удалось ничего узнать.
Протрезвев, бедняги поняли, какую страшную оплошность допустили. Водка, проклятая водка заставила предать Синего человека, их друга, их Бога! Кто мог знать, какие невероятные, неслыханные напасти грозили отныне их племени? А может быть, и все племена паталосов, весь народ теперь исчезнет с лица земли.
Страх еще пуще, чем любовь и преданность Лазурному Богу, накрепко закрыл им рты. Никакими ухищрениями из индейцев не выманить теперь тайны. Ласка, посулы, угрозы, лесть – все бесполезно.
Но слово сказано. Зло сделано. И начиная с этого дня землекопы пядь за пядью перерыли всю округу в надежде отыскать клад и получить крупный приз, обещанный управляющим тому, кто первым наткнется на тайник.
В конце концов все средства иссякли и терпение лопнуло. Солдатам надоело возвращаться каждый вечер не солоно хлебавши, и они, обозленные и уставшие, раздраженные тем, что никакими силами не могут убедить индейцев открыть тайну, решили применить силу, бить до тех пор, пока не заговорят.
Первые палочные удары не дали ни малейших результатов. Солдаты понимали: нельзя забить индейцев до смерти, потому что некому будет показать заветное место. Еле живых паталосов отпустили, обещав, однако, что назавтра экзекуцияnote 392 повторится.
У племени не оставалось никаких иллюзийnote 393 на счет намерений незваных гостей. Мучимые страхом перед будущими истязаниями и перед местью Лазурного Бога, паталосы ночью незаметно исчезли, оставив клад без присмотра, а своих мучителей без последней надежды. Пусть разбираются сами.
Долгое время, к вящей ярости управляющего и его людей, беглецов не могли отыскать. Однако Генипа не решился уйти далеко. Отважный воин понимал, что Синий человек и его друзья могут вот-вот вернуться. Он должен быть на посту. Иначе кто же предупредит их о том, что на золотом поле враг? Кто помешает им попасться в лапы управляющего и его многочисленного отряда?
Потому-то вождь урити и продолжал скитаться неподалеку от золотого поля, один-одинешенек, терзаемый страхом и плохими предчувствиями.
Время от времени он бродил по дороге на Гояс в надежде встретить французов. Но все напрасно. Вновь и вновь краснокожий возвращался ни с чем.
Однажды, сбегав в очередной раз на дорогу и едва дыша, вернувшись обратно, Знаток кураре заснул мертвым сном. Его собака тем временем напала на след какого-то зверька и убежала на поиски.
Индеец проснулся оттого, что почувствовал, как чьи-то грубые руки связывают его. Как ни сопротивлялся он, как ни кричал, ни кусался, ни брыкался, все зря. Генипа ничего не смог поделать против полудюжины негров-атлетов. Те скрутили его и притащили в лагерь, издавая при этом громкие и резкие крики – знак триумфа и радости.
Пленника привели прямо к управляющему, привязали к стволу дерева, словно зверя. Измученный неутолимой алчностью, командир отряда находился тут же, неподалеку, и усиленно обдумывал, как бы ему побороть упрямство краснокожего.
– Ты ведь скажешь мне, где зарыт клад, не так ли?
– Ищи! – последовал гордый ответ.
– Ты не хочешь говорить?
– Нет! Я ничего не знаю.
– Тем не менее сокровища существуют.
– Не знаю.
– Послушай, я дам тебе все, чего пожелаешь. Табак, оружие, водку, одежду…
Знаток кураре молчал.
Управляющий накалился от злости и гнева. Он принялся страшно бранить пленного:
– Грязная индейская собака! Я с тебя живого сдеру кожу и брошу муравьям.
– Он умрет, а вы так ничего и не узнаете, – заметил один из младших офицеров, – не попробовать ли морить дикаря голодом? Быть может, тогда этот негодяй станет разговорчивее.
– А ты, пожалуй, прав. Для начала посадим этого молодца на строгую диету.
Заметив, что туземцу выражение «посадить на строгую диету» ничего не говорит, управляющий приказал объяснить ему, что и как.
– Тебя посадят в пещеру недалеко отсюда. Ты знаешь, где это. Там очень крутой склон и только один выход. Помнишь? Тебя отведут туда сейчас же. Выход мы замуруем и не будем приносить еду до тех пор, пока не решишься что-нибудь нам рассказать. Посидишь без воды и пищи. Может быть, тогда расскажешь, где спрятано сокровище.
Индеец стоял неподвижно. Он спокойно выслушал все, что ему говорили, и даже бровью не повел. Свидетель этой сцены подумал бы, что пленник просто-напросто не понял из сказанного ни слова.
Между тем бразилец продолжал:
– Мы оставим крошечное отверстие. Когда образумишься или захочешь есть и пить, позовешь. Два раза в день буду посылать к тебе человека, чтобы ты мог передать ему свое решение. Эй, вы! – обратился он к неграм. Посадите-ка его в ту пещеру, что находится у дороги.
Генипа внимательно огляделся, чтобы удостовериться в том, что выхода нет. Восемь вооруженных солдат окружили его, готовые вскинуть ружье при первой же попытке бежать.
Вождь понял, что на этот раз проиграл. Но он не был сломлен. Пожал плечами и двинулся в путь.
Следуя со своими конвоирами, Знаток кураре дал себе клятву, что, если когда-нибудь ему посчастливится спастись, первое, что он сделает, – это убьет бледнолицего отравленной стрелой. Воистину, если бы управляющий мог знать, что происходит в душе пленника, он немедленно приказал бы расстрелять его, потому что такая клятва была равносильна смерти.
Но с виду Генипа, казалось, смирился и покорился судьбе. Индейца заживо замуровали в каменной могиле, вход в которую завалили той самой гигантской глыбой, которую с таким трудом пришлось отвалить морякам с «Авраама Линкольна».
Так прошло двенадцать часов. Голод мало-помалу начал давать о себе знать. Еще немного – и он мучил уже всерьез.
Ситуация усугублялась еще и тем, что в пещере не было света и ни капли воды.
– Ну что ж, – решил вождь, – я умру здесь, если Синий человек не придет на помощь. Но он придет, обязательно придет. Ведь он обещал. Нужно продержаться как можно дольше.
Пленник поковырял связанными руками устилавший землю песок в слабой надежде найти под ним хоть немного влаги.
Ничего!
Убедившись в бесполезности новых усилий, краснокожий решил, что лучше беречь силы, улегся на землю и, вытянувшись, стал ждать, как умеют ждать только индейцы.
Прошло еще полдня, и Знаток кураре сквозь дрему услышал звонкий лай, доносившийся от входа в пещеру. Он узнал голос своей собаки, подполз к малюсенькому отверстию, оставленному солдатами, просунул в него голову и свистнул.
Пес, услыхав знакомый сигнал, мигом проскользнул в лаз и очутился рядом с хозяином, виляя хвостом и ластясь.
Немного погодя собака убежала и примерно через час вернулась, неся в зубах мышь, пойманную в лесной чаще.
В этом месте рассказ Генипы прервал общий вздох удивления. Слушающие не могли поверить своим ушам, так поразило их сказанное.
– Неужели, – вскричал Синий человек, – неужели твоя собака охотилась совершенно одна, без тебя, и принесла тебе дичь?
– Да, хозяин!
– Но как же она могла сообразить, что от нее требуется? Какой же у нее, по-твоему, ум?
– Не знаю, но я просто сказал ей, чтобы она пошла и поискала что-нибудь поесть.
– Сказал… Это понятно. Я только не в состоянии поверить, что она способна была тебя понять.
– Хозяин, зачем искать объяснение тому, что существует без всяких объяснений? Мышь была еще теплая. Я ногтями разорвал шкурку, выпил кровь и съел мясо. В это время снаружи кто-то позвал меня. Они пришли, чтобы узнать, не передумал ли я и не хочу ли говорить. Я отказался.
На следующий день Уаруку вновь принес с охоты какую-то живность. Он появился внезапно, неся в зубах пальмовую крысу. Генипа тут же с жадностью съел ее.
Так умная тварь приносила Знатоку кураре все, что ей удавалось добыть. Меню оказалось довольно разнообразным, подчас даже слишком экзотическим. Однако и обстоятельства, в которых очутился вождь, были не совсем обыкновенны. Поэтому выбирать не приходилось.
Игуаны, ужи, черепашьи яйца, птенцы прямо из гнезда, четвероногие – все шло в дело. Быть может, не всегда было вкусно, но подопечный Уаруку ничем не брезговал. Ведь только так он мог поддерживать свои силы и не умереть с голоду.
К несчастью, была одна вещь, которую сообразительный пес при всем желании не мог принести Генипе. Он не мог раздобыть ни капельки воды. В течение долгих дней индеец мучился страшной жаждой.
Вскоре беспорядочный режим и полная невозможность двигаться вызвали тяжелую лихорадку. Язвы, которыми покрыты ноги большинства туземцев из-за постоянной ходьбы босиком, начали гноиться, причиняя сильные страдания.
Больной чувствовал ужасную слабость. Оттого, что он никак не мог встать или хотя бы сесть, приходилось все время лежать ничком посреди гниющих отходов: внутренностей, кожи, сухожилий – словом, всего, что оставалось от съеденных животных.
Живя в постоянной тьме, Знаток кураре потерял счет времени, не понимая, день сейчас или ночь. Он уже не разбирал, что именно приносил верный Уаруку, а ел все подряд.
В довершение всех его несчастий и этот последний источник жизни прекратился. Уаруку без конца курсировал из леса в пещеру и обратно, и в конце концов солдаты, дважды в день приходившие к пещере, заметили его. Об этом тут же доложили управляющему, и тот приказал немедленно закрыть лаз наглухо.
Напрасно бедное животное, в кровь разодрав десны и кожу на лапах, пыталось вырыть ход и проникнуть наружу. Поняв наконец, что все его усилия бесполезны, пес взвыл и улегся возле хозяина.
Так и лежали они долго-долго. Генипа – в полузабытьи стоически ожидал смертного часа, без устали оплакивая судьбу дорогого его сердцу Синего человека и не смея надеяться на спасение.
Бедняга пытался утолить голод, поедая валявшиеся вокруг останки. Но это уже не помогало, мучительная тошнота подкатывала к горлу. Уаруку пожирал падаль с меньшим отвращением, сил у него было побольше, чем у хозяина. Пес по-прежнему дни и ночи напролет лежал рядом.
Наконец вождь почувствовал, что смерть близка, последний раз мысленно обратился к тому солнечному миру, где он знал столько счастья, и даже обрадовался, что покидает эту давящую темноту, невыносимую для души, привыкшей к свободе и простору. Генипа приласкал собаку и шепнул:
– Прощай! Знаток кураре умирает.
Потом, когда ему показалось, что душа уже отлетела в тот славный мир, где все вокруг зеленеет и цветет, где бывший охотник вдоволь может добыть дичи, он вдруг очнулся и увидел перед собой Синего человека…
Простой искренний рассказ Генипы о страшных мучениях и жестоких испытаниях растрогал моряков до слез. Они не могли скрыть умиления и восхищения.
И странное дело, чем дольше говорил индеец, тем бодрее и сильнее, казалось, становился. Голос его был теперь увереннее и тверже, жесты энергичнее. И следа в нем не осталось от апатичногоnote 394 аборигена, в безделье проводящего дни напролет лежа в гамаке и равнодушного ко всему, что бы ни происходило вокруг.
Темные глаза краснокожего сверкали, лицо было подвижно, он все время жестикулировал и, поднявшись на ноги, крикнул:
– Хозяин, господин! Белый должен умереть от моей стрелы, а ты должен забрать желтую землю.
– Не торопись, друг мой, – ответил Феликс, внимательно оглядывая Генипу, – ты еще слишком слаб!
– Хозяин, послушай… время не ждет… Они скоро придут, я чувствую!..
Как будто желая придать словам вождя больший вес, Уаруку, все это время бегавший вокруг ни разу не присев, вдруг насторожился. Шерсть на его спине встала дыбом, он громко залаял.
– Хозяин! Видишь собаку… Слышишь?.. Уаруку никогда не ошибается.
– Ну хорошо! Будь по-твоему. Идем! Нужно покинуть это проклятое место, где ты так много и жестоко страдал, страдал за меня, верный мой друг. Иди к своим лесам, к высоким деревьям, к солнцу, к голубому небу.
Моряки собрали оружие и отправились в путь. Впереди шел Жан-Мари, неся над головой факел. Рядом бежала собака, которая все злее рычала и все больше нервничала.
Внезапно страшное ругательство сорвалось с уст Жана-Мари. Он остановился.
Вся цепочка тоже прекратила движение.
Теперь в тишине слышалось лишь глухое рычание пса да громовые возгласы отставного сержанта.
– Ну, что там, Жан-Мари? Что случилось, дружище? – спросил Феликс, подойдя ближе.
– Случилось?.. Да уж, случилось! А то случилось, месье, что я хотел бы поджечь весь лес и поджарить заживо тех негодяев, которые замуровали нас в этой пещере!
– Замуровали?..
– Да, месье! Именно замуровали… Они устроили нам ловушку, словно лисьему выводку, который необходимо выкурить из норы.
– Что вы хотите этим сказать?
– То, что вход в пещеру замурован. Даю вам слово.
ГЛАВА 11
Пятьдесят часов агонии. – Роковая встреча. – Кто и почему замуровал пещеру. – Тяжелая работа не приносит плодов. – Дерзкий план. – Мина. – Пятнадцать кило пороха. – Что, можно сделать из трех тысяч патронов. – Озарение. – Все не так просто. – Взрыв. – Свободны!.. – На золотом поле. – Одни. – Сокровища исчезли.
Жестокие проклятья, изрыгаемые моряками, понявшими, что они тоже стали пленниками пещеры, сменились физической и моральной апатией, с которой трудно было бороться.Однако это длилось недолго. Мужественные люди все же нашли в себе силы не пасть духом. Новая беда, внезапно обрушившаяся на их головы, не смогла парализовать силы путешественников.
Моряки собрали всю волю в кулак, каждый в отдельности и все вместе показали неслыханную твердость.
Пятьдесят часов длилась неравная борьба. Только смертельная опасность могла заставить людей так работать.
Пятьдесят часов без пищи, воды, света, почти без воздуха!
Пятьдесят часов непосильного, нечеловеческого, безнадежного труда. Даже стальные инструменты не выдержали – сломались, затупились. К тому же они стали слишком тяжелы для измученных, искалеченных, окровавленных рук.
С первых же часов работа была строго организована. Нельзя впустую тратить силы. Держали совет. Досконально исследовали пещеру, каждую стену, каждый угол, обошли все закоулки, все ответвления.
Никакого выхода, никакой лазейки. Ни единого места, где стена оказалась бы тоньше. Повсюду один и тот же глухой звук, свидетельствовавший о равномерной толщине гранитного монолита. Это была огромная глыба, внутри которой невероятным образом ветвились никуда не выводившие ходы. Всюду – тупик.
Но ведь их же тринадцать! А со Знатоком кураре даже четырнадцать. Они без устали атаковали каменные стены. С ними их сила, их мужество.
Съестные запасы на исходе. Собрав все, что осталось, подвели итог: пищи хватит на четыре неплотных обеда.
Значит, они будут работать натощак!
Нет ни капли воды. Между тем в пещере невыносимо жарко.
Пусть так! Они не будут пить. Это даже и лучше. Меньше будут потеть.
Все силы решили сосредоточить на том участке, где еще недавно находился выход, заваленный во время грустного повествования Генипы огромными каменными глыбами.
Работая, каждый надеялся, что вот-вот блеснет перед глазами уголок синего неба. Однако все были готовы к тому, что у входа их ждет засада. Поэтому те, кто в данную минуту отдыхали, а работали они по очереди, – держали наготове карабины.
Но все бесполезно!
Толщина стены достигала нескольких метров. Она состояла в основном из кварца, и никакие кирки не брали ее, только высекали бесчисленные искры.
– Между тем, – заметил капитан, – вспомните: когда мы шли сюда, эти глыбы тоже находились у входа, но между ними можно было пройти без особых усилий. Стало быть, кто-то намеренно придвинул их поближе. Но кто? И как? Ведь прошло слишком мало времени.
Пленники пещеры никак не могли взять в толк, что же произошло, почему приключилась с ними эта катастрофа?
А дело было так.
В тот самый час, когда начался ураган, к пещере шли четверо солдат во главе с сержантом. Управляющий послал их, чтобы в последний раз попытать счастье и узнать, не хочет ли индеец открыть им тайну клада. Солдаты шли через лес, когда налетел первый порыв ветра. Испугавшись, они ускорили шаг, а затем спрятались под нависшей скалой, недалеко от входа в пещеру.
Каково же было их удивление, когда в двух шагах появилась группа европейцев с поклажей, которые прямо перед их носом заняли укрытие, на которое солдаты так рассчитывали.
Негры не решились присоединиться к незнакомцам. Бедняги прижались к гранитной стене и все время, пока лил дождь и валил град, стояли, боясь выдать себя и надеясь, что, как только буря прекратится, непрошеные гости уйдут восвояси.
Но ничуть не бывало. Белые не только не собирались уходить, но заметили вход в пещеру и проникли в подземелье.
Солдаты хорошо понимали, как нужен их пленник командиру. Опасаясь, что Знаток кураре вскоре получит возможность выйти из заточения, они тихонько подкрались к выходу и прислушались. Ничего ни услышав, не долго думая, стали заваливать ход камнями.
Для четверых негров-великанов это не было тяжелой работой. Словно по иронии судьбы одна глыба, которая весила, должно быть, не меньше тонны, стояла непрочно, покачивалась. Оказалось достаточно небольшого усилия, чтобы она плотно закрыла собою вход в пещеру.
Гордые своей удачной выдумкой, солдаты со всех ног бросились обратно в лагерь и рассказали командиру о невероятном открытии, не упустив, конечно, из виду и успешную операцию.
Управляющий шахтами не колебался ни секунды. Сомнений нет! Белые – это те, кому принадлежат сокровища. Пришельцы многочисленны, сильны и, надо думать, прекрасно вооружены. Теперь они попали в каменный мешок. Важно не выпустить их оттуда, не дать улизнуть. Это редкое везение, врагов удалось заманить в ловушку, не сделав ни единого выстрела, вообще не приложив ни малейших усилий. Какая радость держать этих баловней судьбы в своей власти.
Индеец не желает говорить! Ну что ж! Европейцы не так выносливы, как дикари. Они заговорят.
Стоит помучиться несколько часов от голода и жажды, потерять силы и надежду, как обещание спасти жизнь заставит открыть тайну клада.
Обещание же это ни к чему не обязывает. Как только клад будет в его руках, они умрут, причем самой мучительной и жестокой смертью. Уж он, управляющий, об этом позаботится. Он помнит о своем изуродованном лице и, чтобы отомстить, готов дать не одно ложное обещание этим негодяям.
Все это вместе взятое до такой степени обрадовало бразильца, вселило такую надежду и умиление, что, забыв о своей обычной скупости, он мигом отсыпал солдатам целую пригоршню золота, которую те честно поделили между собой.
Этот человек был из той породы людей, которые ничего не делают наполовину. Ни секунды не медля, он собрал двадцать негров и отправился с ними к гроту, чтобы привалить еще одну огромную глыбу к выходу. Он был абсолютно убежден в том, что пленники при всем желании не смогут убежать. Довольный собой и удачно прожитым днем, управляющий вернулся в лагерь на золотом поле.
Не подозревая, что происходит снаружи, узники тем временем работали не покладая рук, чтобы выбраться из проклятого заточения.
Тяжелые кирки со звоном ударялись о камень, отбивая крошечные кусочки. Когда одна группа выбивалась из сил, ее заменяла другая. Даже Ивон, больной Феликс и полумертвый Генипа вкалывали наравне с другими.
Шли часы. Жажда становилась невыносимой. Дышать было почти нечем, в воздухе летала каменная пыль.
За сутки им удалось пробить каких-то шестьдесят сантиметров. Но мужество не покинуло людей.
Быть может, им суждено умереть с голоду. Пускай! Все равно! Они будут сражаться не переставая.
Невероятно, но самоотверженная работа продолжалась еще целых двадцать четыре часа.
Феликс перетрудился, и ему сделалось дурно. Дыхание стало прерывистым, грудь судорожно вздымалась. Он неподвижно лежал возле плачущего Ивона. Мальчик сбил в кровь руки и не мог больше держать кирку.
Артур еще шутил, посмеивался над старухой смертью, приближение которой уже явно ощущали все.
Мариус не уступал, уверяя, что в Марселе гранит еще прочнее, чем здесь. Чего ни придумаешь, чего ни сделаешь, чтобы только не сдаться, не опустить руки.
Джим решил, что самое время покувыркаться и походить на руках. Нормандец ворчал. Только бретонцам, этим железным ребятам, не было износу. Они упорно долбили скалу и страшно ругались.
Но никто не уступал злой судьбе. Никто не отказывался продолжать работу, хотя ее бесполезность становилась чем дальше, тем очевиднее.
У них не было надежды. Но они не сдавались.
Работали уже давно в темноте. В запасе осталась всего одна свеча, ее берегли на самый черный день. Мало ли что могло случиться.
– Слава Богу, – в сотый раз произносил Беник, – вот мы и спеклись. Это должно было когда-нибудь произойти. Сколько же можно испытывать судьбу, убить сатанита в море, отправиться в путь тринадцатого числа в отряде из тринадцати человек!..
– Ты говоришь глупости, – вмешался Жан-Мари, – теперь-то нас уже четырнадцать!
– Четырнадцать и собака! Лучшая из всех известных мне собак! – добавил Ларош.
– Которая копает и трудится не хуже любого из нас, бедняга…
– Которая страдает от голода и не жалуется.
– Вам бы все шутить, – ворчал Беник, – а между тем инструменты уже вышли из строя. По-моему, нужна мина, чтобы выбраться отсюда.
– Мина!.. А почему бы и нет, матрос, – вскричал Артур, ударив себя по лбу.
– У нас есть порох!
– И патроны!
– Ты прав, дружище!
– А вы думали, я только трепаться могу?
– Давай-ка сюда фитиль.
– Вот, возьми. У каждого из нас по двести пятьдесят патронов к винчестеру. Джим, я ведь правильно произношу слово винчестер?
– Лучше не бывает! Как картавый попугай.
– Ну ладно! Патроны есть у двенадцати человек, а не у тринадцати. У хозяина их нет. Значит, двести пятьдесят умножить на двенадцать… равно… равно… Черт побери! Счет – это не по мне, я тут не очень силен и в школе не был примерным учеником.
– Три тысячи, – подсказал Геркулес.
– Стало быть, три тысячи. В каждом патроне по пять граммов пороха. Три тысячи на пять… Три тысячи на пять… Получается пятнадцать тысяч граммов… Или пятнадцать кило.
– Пятнадцать кило! Из этого может получиться неплохая мина.
– А куда ее нужно положить? – поинтересовался Беник.
– В самом начале пещеры, у входа, в том месте, где мы пытаемся копать. Как раз там, между двумя глыбами, есть подходящее местечко.
– Скажите, капитан, что вы думаете обо всем этом?
– Думаю, что идея рулевого хороша. Это единственный и последний наш шанс. Надо попытать счастье. Разве мы имеем право упустить такой случай? Жан-Мари, зажги свечу и поставь чуть подальше, чтобы не снесло взрывной волной. А теперь давайте сюда патроны.
– Куда будем ссыпать порох?
– Каждый в свою шапку.
– А тот, кто голоден, может преспокойно проглотить гильзы, не правда ли, капитан? Так, по крайней мере, хоть брюхо набьешь!
Несмотря на напряженную ситуацию, никто не удержался от смеха. Артур Ларош не изменял себе. К тому же к людям возвращалась надежда, и ее слабый, мерцающий свет заставлял забыть о недавних испытаниях и горестях.
– Однако, – вновь серьезно заговорил капитан Корсон, – каждому нужно сохранить хотя бы по десять патронов на случай боя.
Десять патронов – решено! У них имеются еще револьверы.
Наконец все гильзы опустошены. С легко понятной поспешностью моряки бросились к выходу. В каждой шапке оказалось по кучке пороха. Его ссыпали в молочную флягу. Получилось довольно много. Все действовали очень быстро, но слаженно, не суетясь.
Артур с удовлетворением отметил, что его идея, пожалуй, сработает. Пороха хватит на добрый взрыв.
– Сможешь ли ты это сделать? – спросил Беник начальственным тоном, вдруг вспомнивший, что он боцман.