Быстров Андрей. Если останемся живы

   - Что же делать?
   - Подождем, - сказал Шалимов. - Должен же он когда-нибудь прийти домой.
   - А если он уехал?
   - Гм... На радиостанции этого не говорили.
   Девушка оглянулась в поисках удобного наблюдательного пункта:
   - Не можем же мы торчать до вечера посреди улицы!
   - Не можем, - согласился Шалимов. - Но вон из того ресторанчика мы увидим, если кто-нибудь появится у подъезда. Пошли кутить.
   Он подхватил Саманту под локоть и повел к ресторану.
   - Эндрю, а ты узнаешь Корина издали? Ведь ты не видел его уйму лет.
   - Узнаю, - решительно сказал Шалимов. - Обязательно узнаю. Не могу не узнать.
   Он твердо верил, что так оно и будет.
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
   Преследователь
   1
   "Кадиллак" заместителя шефа АНБ Эндрю Берринджера выписывал причудливые коленца на дороге, но отнюдь не потому, что водитель Берринджера был пьян. Водителя вообще не было. Берринджер ехал без шофера и без охраны, впервые с того дня, когда занял высокий пост в Агентстве национальной безопасности три года назад. И также впервые с того дня он принял весомую дозу спиртного. Теперь было можно.
   Из рабочего кабинета в Вашингтоне он ушел в три часа пополудни, предупредив секретаря, чтобы сегодня его не ждали. Непонятный подтекст этой фразы был иным: Берринджер не вернется уже никогда.
   Он отослал охрану и водителя в конференц-зал под предлогом того, что сейчас поднимется к ним и сообщит ряд новых официальных инструкций. Сам же сел за руль "Кадиллака" и поехал домой, в свою двухмиллионную виллу в Антуан-Плэйс. Он хотел остаться один в этот последний день.
   То, что последним станет именно этот день, не вызывало сомнений. По роду службы он располагал огромными возможностями компьютерной, электронной и традиционно-ортодоксальной слежки, а внеслужебная деятельность (создание частных розыскных структур, проникавших в секретнейшие компьютерные сети Америки) позволяла ему знать все и обо всех.
   Но знать - еще не означает контролировать.
   Берринджер был превосходно информирован о каждом шаге полковника Коллинза, возглавляющего группу расследования в Вашингтоне по "списку одиннадцати". Коллинз подбирался к источнику утечки секретных сведений из военно-политических верхов США, и ни остановить, ни хотя бы придержать его Берринджер не мог. А Коллинз пользовался отнюдь не только методом исключения, устанавливая невиновность десяти из одиннадцати человек, одного за другим. Он сумел докопаться до подозрительных связей Берринджера, его не санкционированных ни шефом АНБ, ни Президентом поездок и встреч, поступлений на его номерные счета в Швейцарии немалых сумм неизвестного происхождения и покупки недвижимости в разных странах Запада через подставных лиц.
   С глухой тоской Берринджер видел, как сжимается кольцо, и был бессилен этому помешать. Даже убийство Коллинза не решало проблемы - одного функционера заменили бы другим, и все пошло бы по-прежнему. Еще позавчера Берринджер мог бы попытаться сбежать - шансы на успех составляли двадцать из ста, но он промешкал в бессмысленной надежде, что группе Коллинза не удастся раздобыть прямых улик, а им удалось, и теперь бежать было некуда волка обложили флажками не самые незадачливые из охотников.
   "Кадиллак" Берринджера пронесся по каштановой аллее и затормозил у подъезда виллы, едва не ткнувшись радиатором в каменные ступени крыльца.
   Слуге, вышедшему навстречу хозяину, Берринджер приказал немедленно убираться прочь и прихватить весь обслуживающий персонал. Он поднимался по ступенькам медленно, иногда спотыкаясь. Берринджер отвык от спиртного, координация движений была нарушена, но мозг работал четко, мысли не путались и туман в голове не бродил. Выпивка не достигла цели.
   По широкой лестнице из холла бывший - да, уже так - заместитель шефа АНБ взобрался в роскошную розовую спальню (одну из четырех на втором этаже). Он знал, что найдет Глорию там. В самом деле, любовница Берринджера, поразительно бездарная актриса Глория Тайсон, возлежала в розовой спальне на императорской кровати под балдахином с бокалом в руке. Она была одета в дикий наряд, по ее мнению эротический, а в действительности безвкусный. Увы, деньги Берринджера не могли купить ей ни таланта, ни ума.
   - Что случилось, дорогой? - медоточивым голосом проворковала Глория. Ты так рано... И кажется, выпил?
   Она подошла к нему, обняла за шею, в ее дыхании смешивались ароматы дорогого ликера и шоколадных конфет. Берринджер выругался и оттолкнул любовницу так, что она упала обратно на постель.
   - Да что происходит? - обиженно спросила она.
   - Тебе лучше уехать, и быстрее!
   Актриса пренебрежительно передернула плечами.
   Наделенная недюжинной интуицией, какой природа в качестве компенсации нередко награждает не очень умных женщин, она давно ожидала этого и была готова к такому повороту. В свое время Берринджер перевел немало долларов на ее личный счет. Она не пропадет. К тому же всегда найдется пожилой идиот, перед которым достаточно повертеть задницей, чтобы посыпался золотой дождь.
   В окно Берринджер увидел, как от виллы отъезжает ее красная "Ланчиа". Он прошагал в кабинет.
   За антикварным письменным столом, приобретенным личным дизайнером Берринджера на аукционе "Сотбис" за двадцать четыре тысячи долларов, он почувствовал себя лучше. Расслабился, снял галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. На столе не было никаких лишних бумаг - Берринджер не любил беспорядка. Он подвинул к себе чистый лист, вынул из кармана пиджака паркеровскую авторучку, несколько минут что-то писал.
   Затем открыл вмонтированный в стену кабинета сейф, достал и положил у бумажного листа фотографию. На нижней полке сейфа угрожающе поблескивал девятимиллиметровый пистолет "спрингфилд П-9". Выстрел разнесет черепную коробку Берринджера вдребезги.
   Он взял пистолет в руки, ощутил холодную основательность его массивной рукоятки. Положил на стол перед собой, закрыл глаза и минут десять сидел неподвижно. Потом поднял пистолет. И снова положил его на стол.
   На аллее послышалось шуршание шин. Берринджер с горькой гримасой презрения к себе подошел к окну, отодвинул штору. Из черного "Крайслера"
   выходили четверо, среди них хорошо знакомые ему генерал Джеймс М. Стюарт и полковник Фрэнк Коллинз. ТВот отличный сценарий самоубийства, мелькнуло у заместителя шефа АНБ. Перестрелять их всех, как только они войдут в кабинет. И тогда окружившие дом оперативники спецгруппы ФБР по борьбе с терроризмом ворвутся сюда и покрошат Берринджера в мелкий винегрет.
   Он тряхнул головой, отгоняя нелепую мысль.
   На лестнице уже близко звучали шаги и негромкие голоса. Он посмотрел на "спрингфилд". Как это сказал Иисус Христос Иуде? "Что делаешь, делай скорее..."
   Берринджер поднял пистолет. Гулко громыхнул выстрел...
   В оставленной записке Берринджер признал свою вину, но заявил, что не знал, на кого работает под давлением шантажирующих его документов. Связь осуществлялась через человека, изображенного на фото. Снимок был сделан на приеме в Балтиморе два года назад. Берринджер признал, что список лучших специалистов ЦРУ и секретные коды "Элиминейтора" передал он. Но основной цели операции с "Атлантисом" он не представлял. Как не представляет, где плутоний и золото. Его, по существу, использовали втемную.
   На следующий день в прессе появилось сообщение о внезапной кончине заместителя шефа АНБ Эндрю Б. Берринджера от инфаркта.
   Его предсмертная записка дала еще один толчок и без того бешено вращающимся колесам локомотива американских спецслужб. Они спешили, очень спешили: когда Стюарт и Коллинз появились на вилле Берринджера, второй миллиард долларов золотом был сброшен в Карибском море в двадцати градусах северной широты и восьмидесяти градусах западной долготы.
   2
   В Москве непродолжительный период хмурых дождей сменила несусветная жара. Михаил Яковлевич Гольданский, директор и владелец строительной фирмы "Русские ворота" (под столь необычным названием подразумевались, конечно же, ворота между Востоком и Западом), долго стоял в сомнениях и колебаниях перед раскрытым шкафом. Он собирался ехать на важную встречу. Вот-вот должно было состояться подписание контракта с американцами на поставку высококачественных строительных материалов для центральной части нашумевшего проспекта "Москва-Сити". Речь шла о возведении на Краснопресненской набережной супернебоскреба, самой высокой в мире башни "Россия", долженствующей вознестись на шестьсот сорок восемь метров над столицей и оставить далеко, позади и центр международной торговли в Нью-Йорке (420 метров), и отечественную Останкинскую телебашню, набирающую немногим более пятисот сорока. В невиданной громадине планировалось 114 этажей, не считая технических, рестораны, смотровые площадки и ни много ни мало 61 лифт.
   Фирма Гольданского принимала активное участие в осуществлении грандиозного замысла. Территория, выделенная под строительство делового центра России, была уже зачищена, и первую очередь готовились запускать в этом году. Гольданский приложил максимум усилий к тому, чтобы заполучить такой выгодный подряд. Пусть вклад его фирмы в общий котел стройки века будет и невелик, то, что кажется маленьким с точки зрения гигантских масштабов, вполне достаточно для одного человека. Михаилу Яковлевичу пригодились не столько энергия и предприимчивость, сколько связи в верхах, налаженные не совсем обычным путем. В Соединенных Штатах, куда он мотался то и дело для переговоров о поставках материалов, ему пришлось выполнить несколько деликатных поручений. О том, чьи это поручения и каков их истинный смысл, расспрашивать не рекомендовалось.
   Михаил Яковлевич считал, что оказывает услуги российской разведке, которая в свою очередь не остается в долгу и успешно проталкивает "Русские ворота" и на американском, и на отечественном рынке. Зачем разведке понадобилось прибегать к помощи коммерсанта - об этом Гольданский не задумывался. У всех свои резоны.
   Лифт доставил Гольданского на первый этаж. За рулем "Вольво" уже ждал шофер Саша, он же телохранитель директора "Русских ворот". Михаил Яковлевич сел в машину, сильно хлопнул дверцей. Саша тут же лихо рванул с места, и "Вольво" влился в поток машин.
   Гольданскому некогда было глазеть по сторонам и любоваться захламленными улицами Москвы.
   Он достал из "дипломата" почти готовые к подписанию документы, разложил на крышке чемоданчика.
   Как будто все в порядке, но по поводу пятнадцатого пункта о размерах неустойки в случае срыва сроков монтажа можно бы и поспорить.
   "Вольво" затормозил на перекрестке на красный свет. Ни впереди, ни сзади машин не было, поэтому Саша слегка удивился поведению мотоциклиста, который остановился вплотную к задней дверце "Вольво". Одежда мотоциклиста также выглядела странно для жаркого дня - наглухо застегнутая кожаная куртка, на голове шлем с отражателем, прозрачным только в одну сторону. Саша занервничал, подал машину вперед - проскочить под красный он не мог, наперерез "Вольво" один за другим мчались автомобили.
   - Михаил Яковлевич, - предостерегающе окликнул Саша.
   - А? - Гольданский оторвал взгляд от документов. Это раздосадованное восклицание оказалось последним в его жизни.
   В руке мотоциклиста блеснула вороненая сталь пистолета с глушителем. Выстрел был только один, но ювелирно аккуратный. Пуля попала в самую середину лба. Коммерсант нелепо дернул руками, обмяк и сполз по спинке сиденья. "Дипломат" соскользнул на пол с его колен, бумаги закружились в воздухе, как огромные бабочки.
   Саша выхватил пистолет, но серебристое крыло мотоцикла уже скрылось за углом.
   Милиция отнесла убийство Гольданского на счет разборок в криминально-коммерческих кругах столицы. Преступление было явно заказное, а следовательно, практически нераскрываемое.
   Фрэнк Коллинз, опросив присутствовавших на приеме в Балтиморе два года назад лиц, установил, что на снимке, оставленном Берринджером, изображен русский коммерсант Михаил Гольданский.
   Михаил Яковлевич оказывал услуги отнюдь не разведке, как он считал то ли по простоте душевной, то ли из нежелания лезть в опасные дебри. Он был единственным звеном, связывавшим заместителя шефа АНБ и российскую группу заговорщиков, единственной нитью, за которую могло потянуть ЦРУ. Поэтому независимо от судьбы Берринджера он был обречен.
   3
   Лесли Энджел продолжал неусыпные бдения на своем наблюдательном посту. Поимка наемного убийцы в компании Стефи и особенно записанный на пленку допрос последнего уже давали ему материал для сенсационной статьи, но что это за история без захватывающего финала? Лесли жаждал присутствовать при окончании пьесы.
   В бинокль он видел входящего в подъезд дома Корина Андрея Шалимова и отметил портретное сходство незнакомца с фотографией погибшего космонавта в газете, но посчитал это совпадением.
   Лицо Шалимова не обладало ярко выраженной индивидуальностью, он не был ни писаным красавцем, ни прирожденным уродом. Лица такого типа встречаются не так уж редко. Но Лесли запомнил пришедшего и зафиксировал его визит в записной книжке, как делал всегда, когда в дом Корина входил неизвестный ему человек (постоянных жильцов он давно изучил). Он даже заметил, как на улице к неизвестному подошла темнокожая девушка, и они направились в ресторан.
   Шалимов и Саманта сидели в притемненном зале третий час. За это время они съели и выпили все, что могли (не особенно, правда, налегая на спиртное), и официанты начинали коситься на них, подозревая неплатежеспособных клиентов. Шалимов устроился у занавешенного окна и наблюдал за улицей в приоткрытую щель.
   Промчавшийся мимо них ураганом "Ситроен"
   как вкопанный встал у коринского дома. Водитель вышел из машины, поднял капот и с недовольным видом принялся ковыряться в моторе.
   - Это Корин, - шепнул Шалимов Саманте.
   - Ты не ошибаешься?
   - Нет, это он... - Шалимов порывисто встал.
   Перед ним как из-под земли вырос официант со счетом. Саманта полезла в сумочку за деньгами, а Шалимов, мешая французские и английские слова, объяснил, что ненадолго отлучится, а девушка подождет его здесь. Раз было заплачено и в сумочке оставалось немного наличности, официант не возражал.
   Саманта сжала руку Андрея.
   - Пусть все будет хорошо!
   Шалимов поцеловал ее в щеку и вышел, Каждый шаг давался ему с трудом. Метрах в трех от "Ситроена" он остановился. Корин видел его краешком глаза, но не придал значения. Когда не ладится с двигателем, вечно набегают любопытные и советчики.
   - Корин, - тихо позвал Андрей.
   Корин недоуменно вскинул голову. В отличие от Лесли и остальных он мгновенно понял, кто стоит перёд ним. И не только то, что это человек с газетного снимка. Он слишком хорошо знал брата Андрея, а между братьями существовало несомненное сходство. Немного ошарашенный Корин видел перед собой считавшегося погибшим космонавта Андрея Шалимова, брата его старого московского друга. Корин захлопнул капот и открыл дверцу.
   - Садитесь в машину, - пригласил он. Шалимов пригнулся и забрался на переднее сиденье рядом с водительским местом. С полминуты оба молчали, приглядываясь друг к другу.
   - Полагаю, вы догадались, кто я, - произнес Шалимов по-русски.
   - Да. - Корин также ответил на родном языке. - Вы космонавт Шалимов, брат Дмитрия.
   - Что ж, раз представляться излишне, разговор будет проще Только вот я не знаю, с чего начать.
   Понимаете... - он замялся.
   - Сергей Николаевич, - помог Корин.
   - Понимаете, Сергей Николаевич, эта история... Словом, в нее нелегко поверить.
   - Возможно, я бы и не поверил, расскажи ее мне кто-нибудь другой, успокаивающе заметил Корин, - Но вы передо мной, и я не предвижу ничего более невероятного.
   Лесли, врубивший подслушивающее устройство, проклинал все на свете. Они говорили на незнакомом языке! А между тем одинаково звучащие на всех языках мира слова "космонавт Шалимов" недвусмысленно указывали, что он наконец-то на пороге еще одной суперсенсации. Это не совпадение, не просто похожее лицо. Это - Шалимов, похороненный в закрытом гробу, и он здесь! А Лесли не может понять ни слова из их беседы... Ладно, переводчика будем искать потом, сейчас главное - записывать и наблюдать. Лесли приник к окулярам бинокля. С высоты второго этажа он разглядел только фигуру Шалимова ниже плеч и руку Корина.
   - Наверное, вы правы, - сказал Шалимов. - Очень коротко так: на "Атлантисе" не было никаких технических повреждений. На нас напали террористы, убили весь экипаж. Мне удалось бежать, но меня преследуют. Когда я ехал в аэропорт, чтобы лететь во Францию, они обстреляли мою машину...
   Шалимов твердо решил не упоминать о Саманте, пока не сориентируется в обстановке.
   - Почему же вы обратились ко мне, а не к американским властям? спросил Корин, думая о Коллинзе: "Ай-ай, господин полковник, секретность дело святое, но не будь вы таким скрытным, глядишь, и я оказался бы более полезным вам..."
   - Потому что я - уникальный свидетель, - пояснил Шалимов. - И это не обычный налет гангстеров. Такая операция невозможна без массы крупных и мелких информаторов во всех правительственных структурах. Если же террористы узнают, где меня содержат, тогда я и дня не проживу хоть в бронированном бункере со взводом охраны.
   - И чем, по-вашему, могу помочь я, обозреватель радио? - Корин полез за сигаретами. В пачке сиротливо болталась одна, Корин рассудил, что космонавт вряд ли курит, и зажег ее сам.
   - Именно тем, что вы журналист. Программа об этом превратит вас в звезду. Нашу смерть придумало правительство... - он прикусил язык, а Корин сделал вид, что злосчастная оговорка прошла мимо, и спрятался за дымовой завесой. Не время расспрашивать о том, кто еще уцелел. Когда Шалимов станет доверять ему больше, он все выложит сам.
   - Мою смерть придумало правительство, - неловко поправился Шалимов, чтобы скрыть собственное фиаско и беспомощность перед террористами. За мной охотятся убийцы, а мы с вами устроим охоту на них. Ну, как? По-моему, это тема не для жалкой радиопередачи или статейки. Это тема для книги, самого потрясающего документального бестселлера в истории журналистики.
   - Заманчиво, - сказал Корин. - Но что можем противопоставить мы вдвоем... Едва ли не всемирному заговору, по вашим словам?
   - Я пришел к вам, потому что верю вам... Дима верил. Как у журналиста, у вас должны быть определенные связи... Или подходы... Словом, это ваша кухня, вам лучше знать. Мы обязаны найти выход на группу людей - в спецслужбах ли, в полиции или администрации - к которым мы... К которым я смогу питать доверие. Тогда я передам им информацию, ведущую напрямую к террористам, в обмен на заботу о сохранении моей жизни. А вы опишете все это в книге.
   И тут Корин совершил ошибку, абсолютно непростительную для профессионала. Известие о том, что у Шалимова имеются важнейшие сведения для Коллинза, заставило его почти непроизвольно сделать то, что сам он всегда считал грубейшим промахом в работе, - поторопиться.
   - Такие люди есть, - бухнул Корин без предисловий.
   Шалимов искоса посмотрел на него:
   - И почему я должен им верить?
   - А почему вы доверились мне?
   - Потому что вы рисковали собой, спасая моего брата в Москве...
   Это было правдой. Но в Швейцарии Коллинз получил пулю, загоняя в угол вместе с Кориным банду доктора-убийцы Ферреро.
   - Так кто же эти люди? - настороженно осведомился Шалимов.
   - Фрэнк Коллинз, полковник ЦРУ.
   Корин рассчитывал, что упоминание о ЦРУ произведет на Шалимова впечатление. И произвело, но совершенно противоположное рассчитываемому. Корин не учел, что в мозгу человека, получившего воспитание и образование в СССР, навсегда отпечатаны подсознательные матрицы, а в них запечатлен не самый привлекательный образ американской разведки.
   Шалимов побледнел. ЦРУ! Корин хочет отдать его в лапы ведомства, где все продажны с ног до головы. Уж в ЦРУ агенты террористической организации наверняка чувствуют себя как дома. Какое счастье, что он не успел рассказать Корину о Саманте... Но как теперь выпутаться, черт... Неужели влип окончательно?!
   Корин взглянул в побелевшее лицо Шалимова.
   - Вам нехорошо?
   Заботливый вопрос подсказал Шалимову ход.
   Вместо ответа он прикрыл глаза и начал медленно сползать с сиденья. Встревоженный Корин наклонился над ним. Шалимов резко выпрямился и нанес ему сокрушительный удар ребром ладони по шее, вложив в него всю силу. Даже из неудобного положения удар вышел великолепный. Корин не успел среагировать, поскольку не ожидал выпада.
   Без звука он повалился на рулевое колесо. Шалимов рывком распахнул дверцу и бросился бежать к ресторану. Редкие прохожие оглядывались на него с недоумением.
   Лесли понял, что нельзя терять ни секунды. Вслушиваясь в разговор по-русски, он уловил имя Фрэнка Коллинза, а спустя какое-то время в машине произошла молниеносная схватка. Все равно, чего они там не поделили Шалимов удирает от Корина, это ясно. Лесли поможет ему.
   Он швырнул бинокль, кубарем скатился по лестнице, прыгнул в "Сааб" и повернул ключ зажигания. Мгновение ему казалось, что двигатель не заводится, но мотор заурчал как обычно, и Лесли дал газ.
   С визгом покрышек он затормозил перед астронавтом, перегородив машиной улицу, толкнул дверцу и крикнул (по-английски, разумеется):
   - Садитесь, Шалимов!
   Андрей остановился как вкопанный. Что происходит, кто выследил его? Террористы? Они бы стреляли сразу. Неужели ЦРУ? Неужели за ним следили от самого аэропорта? Но когда Корин...
   Эти бессмысленные обрывки вопросов без ответов пронеслись перед ним меньше чем за полсекунды, когда он стоял и ошеломленно смотрел на Лесли.
   Энджел высунулся, насильно втянул Шалимова в машину, захлопнул дверцу. Тот даже не сопротивлялся, находясь как будто в ступоре.
   - Не бойтесь, Шалимов, - частил запыхавшийся Лесли. - Я хочу помочь вам. Я журналист, меня зовут Лесли Энджел, я случайно вас опознал...
   Где ваша девушка? Надо скорее срываться отсюда!
   Не сидите же как столб! Или вы хотите, чтобы вас поймали?
   Последняя фраза дала эффект. Шалимов моментально осознал смысл слов Энджела. Перед ним журналист, он на автомобиле, а что еще нужно?!
   Главное сейчас - убраться как можно дальше от Корина, а там увидим. Шалимов выскочил из машины, дернул дверь ресторана.
   - Саманта!
   Та с испугом в глазах сорвалась с места и бросилась к Шалимову. Без объяснений он втащил девушку в "Сааб" и ткнул Энджела в спину.
   - Гони!
   Лесли не заставил себя упрашивать. Полминуты спустя они были уже далеко от улицы Риволи.
   Превозмогая резкую боль в голове, Корин с усилием оттолкнулся руками от руля, оперся затылком на подголовник. Его сигарета дымилась на полу. Корин посмотрел на нее с усмешкой: он-то подумал, что Шалимову стало плохо от непривычной концентрации табачного дыма!
   Конечно, космонавта поблизости не было.
   Исчез и темно-синий "Сааб", принадлежавший, повидимому, владельцу двухэтажного особняка. Шалимов угнал машину? Какая теперь разница... Корин вспомнил знаменательную оговорку Шалимова: "Нашу смерть придумало правительство..." Кто еще спасся из экипажа "Атлантиса", сколько их, где эти люди?
   Необходимо срочно связаться с Коллинзом, и уж теперь полковник не станет темнить.
   Корин включил мотор, который так и не успел отрегулировать, и направился в резиденцию Аллендейла, откуда он мог вызвать Лэнгли.
   На сей раз Коллинза искали долго, а когда нашли, полковник не скрывал раздражения.
   - Послушайте, Корин, у вас вошло в привычку звонить по ночам?! Поверьте, я только что прилег на диване в кабинете, и спать мне придется не больше часа, надеюсь, вы беспокоите меня не напрасно.
   - У меня состоялась интересная встреча, - устало поведал Корин, игнорируя тираду полковника.
   - К вам приезжал Папа римский? - устало пошутил Коллинз.
   - Почти. Человек из космоса.
   Эти три слова Корин произнес с нажимом, но мог бы обойтись и без него Коллинзу не требовалось дополнительных намеков. Он мигом стряхнул остатки сна.
   - Тот самый... Один из трех? Он в Париже?
   - Я и не знал, что их трое, - ответил Корин. - Было так: он попросил связать его с заслуживающими доверия людьми из спецслужб. Я назвал ваше имя. Он шарахнул меня по голове и исчез.
   - Ну и дела, Корин... Я хотел сказать, вы молодец... В общем, это сейчас важнее всего остального.
   Я немедленно вылетаю в Париж. Где я вас найду?
   - Дома. Я буду ждать.
   Полковник дал отбой. Спеша по коридору в кабинет Стюарта, он предвкушал поездку в Париж не только потому, что объявился один из пропавших астронавтов - Корин подразумевал мужчину, значит, Шалимов или Ратников. В самолете Коллинзу наконец-то удастся выспаться...
   "Сааб" Лесли Энджела остановился на набережной Сены. Лесли вытряхнул сигарету из пачки, закурил и обернулся к прижавшимся друг к другу на заднем сиденье пассажирам.
   - Вот теперь здравствуйте, мистер Шалимов, и вы, мисс Ларрена. Очень рад видеть вас у себя в гостях. Как я уже говорил в менее подходящей для светских церемоний обстановке, мое имя Лесли Энджел. Я американский журналист (Лесли умышленно не уточнил, из какой газеты. Пусть считают, что он представляет солидное издание). И раз уж мы познакомились, может быть, вы объясните мне, что происходит? - Он достал из бардачка стеклянную фляжку. - Виски хотите?
   Ни Шалимов, ни Саманта не отказались, Лесли следом отхлебнул больше, чем они вместе взятые.
   - Спасибо, что помогли, мистер Энджел, - сказал Шалимов. - Мы рады, что встретили вас. Мы искали журналиста со связями.