Быстров Андрей. Если останемся живы

   - Пошел ты к черту...
   Он слабел на глазах. "Черт, - подумал Корин, - тебе бы жить, парень, только ты можешь назвать заказчика покушения".
   Но еще через десяток секунд глаза бандита остекленели. Корин быстро обыскал труп. Ничего, кроме пружинного ножа, опасного и мощного в умелых руках оружия. Корин опустил нож в карман и медленно опустился на пол, прислонившись спиной к холодному металлу.
   - Вот так, - выдохнул он.
   Он снова убил человека. Да, этот человек стрелял в него и без раздумий отправил бы на тот свет.
   Но все равно на душе у Корина скребли кошки.
   Он встал и, не оглядываясь, направился к выходу.
   Застрявший в завале "Ситроен" оказалось нелегко вызволить. Провозившись с полчаса, Корин все-таки вывел машину на площадку перед воротами. Еще некоторое время ушло на то, чтобы снять продырявленные пулями лобовое и заднее стекло - не так-то просто будет объяснить дорожной полиции, что отверстия в стеклах его автомобиля не связаны с трупами на заводе (как там, кстати, последний охранник, может, жив?).
   Пять трупов вместо намечавшегося одного - он уцелел, другие погибли. В том числе трое ни в чем не повинных охранников - только потому, что, спасая свою жизнь, он свернул к заводу, а не проехал мимо.
   В зеркале заднего обзора Корин видел темную тушу вражеской машины, похожую на притаившуюся в океанских глубинах акулу. И когда он уже поворачивал на трассу к Аржантею, "Порше" взорвался.
   На миг стало светло, как днем. Исполинский факел взметнулся выше прожекторных мачт, ударная волна переломила несколько деревьев. От машины не осталось буквально ничего. Мелкие осколки стекла и металла просыпались вокруг "Ситроена".
   - Черт побери! - пробормотал Корин.
   Выходит, убийцы в любом случае были обречены. По дороге к Аржантею ему пришлось свернуть в лес, не выбирая дороги: к заводу неслись, полыхая мигалками и завывая сиренами, пожарные и полицейские машины. Пропустив караван, Корин задним ходом выполз на шоссе и прибавил газ.
   Он ехал в Париж, не вполне осознавая, что делает и зачем. Один вопрос не давал ему покоя: мог ли он поступить по-другому? Ответа не находилось.
   Ладно, случилось то, что случилось. Прошлое прошло, и следовало подумать о настоящем, а главное - о будущем. Никому не дано знать наперед...
   Тут только он вспомнил о Стефи.
   - О Господи... - Корин развернул машину к аэропорту. Он знал Стефи, а Стефи знала его и была справедливо убеждена, что никакие катастрофы не заставят Корина изменить данному обещанию. Она будет ждать на стоянке столько, сколько потребуется.
   Похолодало, и ночной ветер свободно гулял в лишенном защиты стекол салоне. Корин поднял воротник куртки, выжимая из многострадального "Строена" больше, чем тот мог дать.
   Еще издали он заметил фигурку Стефи на асфальтовом поле платной аэропортовской стоянки.
   Она тоже увидела "Строен", побежала навстречу.
   Корин лихо затормозил. Стефи на секунду замерла в недоумении перед помятой, грязной, без стекол машиной, рванула ручку дверцы и бросилась на шею Корину. Он обнял ее с нежностью и тревогой, гладил ее мягкие волосы, а она со слезами смотрела в его измученное, опустошенное лицо. Разумеется, она сразу поняла, что с Кориным случилась не банальная дорожная авария.
   В пути до аэропорта Корин раздумывал, как поступить со Стефи: рассказать ей все, преподнести смягченную версию событий или солгать во спасение. Однако два соображения склонили его к первому. Убийцы, кто бы они ни были и какова бы ни была их цель, повторят покушение. Они могут напасть на квартиру Корина. Стефи подвергнется опасностям, поэтому ей лучше знать все. И она имеет на это право. Она уже спасала ему жизнь. Она обладает мужеством и самоотверженностью, и она любит его.
   Он повернул ключ зажигания. Стефи погрузила в багажник чемодан и сумку, села рядом, и машина на малом ходу направилась в Париж. Корин рассказал о происшествии в подробностях, будто освобождаясь от давящего груза. Стефи слушала внешне невозмутимо, лишь человек, хорошо изучивший ее - такой, как Корин, - мог ощутить истинное сумасшедшее напряжение ее чувств. Она была действительно мужественной женщиной.
   - А потом я поехал за тобой, - заметил Корин.
   Стефи нервно засмеялась.
   - Но кто? - отрывисто спросила она скорее саму себя, нежели Корина. Отголоски старого или...
   Корин пожал плечами.
   - Не знаю, любимая. Ни малейшего представления.
   - Но как только мы приедем домой...
   Корин задумался, он не слушал ее больше. С заднего сиденья он достал замшевую куртку и велел Стефи накинуть ее - она мерзла в легком платьице.
   Никаких иллюзий у Корина не было. Один, без помощи и поддержки, не владея информацией и не имея даже догадок о подоплеке покушения, он не мог противостоять внезапно обрушившейся на него силе. И в Париже вряд ли кто мог помбчь ему! Он был не слишком общителен, круг знакомых ограничивался сослуживцами по "Радио Европа", но эти люди никоим образом не годились. О полиции не возникало и мысли. Погрузиться в трясину официального расследования, оказаться в положении подозреваемого невесть в чем, окруженного недоверием со всех сторон - значило наверняка погубить себя и, может быть, Стефи.
   И тут Корин вспомнил об Эпилгейте.
   - Нет, любимая, - сказал Корин, прерывая Стефи на полуслове. - Домой мы не поедем.
   - А куда?
   - К моему другу, он живет в отеле "Лион". Какое-то время тебе придется побыть у него. Не беспокойся, это ненадолго.
   - Ненадолго...
   Корин со вздохом представил полукруг бутылок шампанского на столе в их доме, золотые часики "Картье", купленные для Стефи, букет бледных роз, тщательно подобранный и перебранный им.
   Держась за руки, они вошли в подъезд "Лиона", залитый светом реклам. В холле никого не было, если не считать прикорнувшего на диване сомнительного персонажа, сморенного дозой наркотика.
   Минуя лифт, Корин и Стефи поднялись по лестнице на третий этаж. Как-то Эпилгейт отреагирует на их ночной - вернее, раннеутренний визит?
   Перед дверью номера 300 Корин в недоумении остановился, отстранил Стефи и прислушался.
   Дверь против ожидания была приоткрыта, и вертикальная полоска желтого света виднелась в щели.
   Но в номере господствовала тишина. Корин собрался было постучать, но передумал и толкнул позолоченную ручку. Дверь медленно отворилась.
   Корин, а за ним Стефи вошли в освещенную гостиную.
   Майор Александр Эпилгейт сидел лицом к ним в глубоком кресле у низкого столика, заваленного журналами. Одного взгляда хватило, чтобы убедиться, что он мертв - посередине лба майора зияло темное отверстие, из него на переносицу текла коричневатая струйка крови. Но майор находился в комнате не один.
   В дальней углу возле телевизора стоял худощавый молодой человек лет тридцати в джинсах и ковбойке, с густой копной каштановых волос и испуганными серыми глазами. С полминуты Корин и незнакомец пристально и молча изучали друг друга.
   Молодой человек заговорил по-английски.
   - Это не я, господа, - его голос заметно подрагивал. - Я не убивал его, я даже не знаю, кто это такой. Я только что вошел. Я журналист, меня зовут Лесли Энджел.
   Корин прикинул диспозицию. Он надежно прикрывал дверь, и бежать мистеру Энджелу, если его так действительно звали, было некуда. В обтягивающих джинсах и легкой рубашке не просматривалось спрятанного оружия.
   - Что вы здесь делаете? - резко проговорил Корин, намеренно оставляя в стороне вопрос о смерти Эпилгейта.
   - Ну... - замялся молодой человек. - Это не так-то легко объяснить.
   - И все же придется, - мягко нажал Корин.
   - А кто вы такие, господа? - с внезапным подозрением осведомился Лесли Энджел. - Вы не похожи на полицию... Кто вы?
   - Мы друзья погибшего джентльмена, - объяснил Корин, - и мы намерены заняться выяснением обстоятельств его смерти. И прежде всего - вами.
   - Мной!.. - Лесли всплеснул руками. - Да если бы вы только знали... Ах, черт... - Он подошел к бару, извлек первую попавшуюся бутылку, налил себе солидную дозу и проглотил. Стефи обогнула стол, взяла оставленную Энджелом бутылку и наполнила для себя второй бокал.
   Негромко, музыкально зазвонил телефон. Корин поднял трубку, прижал к уху, но не откликнулся. Незримый абонент также молчал, потом подал реплику.
   - Эпилгейт! Александр, отвечайте! Это вы?
   Корин мгновенно узнал голос Коллинза. Трудно было не узнать голос человека, когда-то бывшего его персональным врагом, а затем ставшего другом.
   Корин с облегчением перевел дыхание.
   - Алло, полковник... Говорит Корин.
   - Корин? - удивленно и встревоженно отозвался Колинз. - Что вы там делаете? Где Эпилгейт?
   - Эпилгейт рядом со мной, но он мертв.
   Коллинз застонал.
   - Эпилгейт! Теперь еще и он!
   - Теперь еще? Фрэнк, что это значит? Только что и меня пытались убить. Эпилгейта застрелили в гостинице. Что происходит?
   Коллинз помолчал, словно решая, что можно сообщить Корину и в каких пределах.
   - Слушайте, - сказал он наконец. - Я во Флориде, сейчас вылетаю в Лэнгли. В Париже я смогу быть завтра. Как с вами связаться?
   - Не знаю. Со мной Стефания... Не хочу возвращаться домой. Вы можете перезвонить минут через двадцать?
   - Да, до самолета есть время.
   - Хорошо. Попробую что-нибудь придумать. - Корин вернул трубку на аппарат и снова обратился к Лесли. - Так я вас слушаю, молодой человек.
   Лесли скривился.
   - Слушать придется долго! И почему я должен вам доверять?
   - Потому что в противном случае я вызову полицию, - Корин по глазам Лесли понял, что нащупал верную струну.
   - Нет, только не это! Меня и без того ищут...
   Я не убивал этого джентльмена, клянусь, и мистера Каннингхэма я также не убивал... - Лесли спохватился и инстинктивно прикрыл рот рукой, но было уже поздно.
   - Каннингхэма? - Корин прищурился. - Джона Каннингхэма?
   - Вы и его знаете?! Черт, ну и влип же я в дерьмо!
   - Хорошо. Допустим, я вам верю. Вы не убивали, - постарался успокоить его Корин. - Но вы назвали одно имя, из чего следует, что у вас имеется некая информация. Мне она необходима. Расскажите все, а потом подумаем, как быть дальше.
   - Рассказывать... Здесь?! - Лесли сделал жест, указывающий на тело майора, замершее в кресле. - Да если кто-нибудь... Я живу в номере 320, давайте перейдем хотя бы туда.
   Позвонил Коллинз.
   - Вероятно, я буду в этом же отеле, в номере 320, - сказал ему Корин, но если меня там не окажется, жду вашего звонка завтра... Скажем, в двадцать один, подходит?
   - Да.
   - В холле "Плазы". Аварийный ход - ресторан "Латойя". Найдете в справочнике...
   Полковник попрощался, послышались гудки.
   Прежде чем отправиться вслед за Лесли в его апартаменты, Корин на коленях облазил номер Эпилгейта и ничего не нашел, даже стреляной гильзы.
   - Пошли, - распорядился он и подхватил Стефи под локоть.
   То, что Лесли Энджел говорит правду и его опасаться не надо, Корин понял довольно быстро.
   Лесли с гордостью для идентификации своей личности продемонстрировал ветхую газетную вырезку на немецком языке. Заметка с мутной фотографией улыбающегося Лесли повествовала о выходе на германской фирме "Раудрайдер" первого альбома Лесли Энджела под названием "Энджел Даст ин Хэвен" "Ангельская пыль в небесах" - каламбур, которым автор очень гордился, ибо он намекал и на рай, и на наркотики, и на фамилию музыканта...
   - Никогда не слышал, - проговорил Корин, возвращая заметку.
   - Ну... По правде сказать, я не очень знаменит, - смутился Лесли. - Но это довольно интересная музыка. Немного похоже на то, что делает Джо Сатриани, но тяжелее, с такими киссовскими интонациями...
   - Музыковедением займемся после, - жестко оборвал Корин. - А сейчас выкладывайте по порядку все о Каннингхэме и о том, как вы оказались в номере майора Эпилгейта.
   - Майора?! Он что, тоже...
   - Тоже, - усмехнулся Корин. - И не пейте пока больше. Вы мне нужны в нормальной форме.
   Лесли отдернул руку от бутылки. Он говорил почти час, начав со скандала на яхте Арчибальда до встречи с Кориным в номере 300. Он продемонстрировал документы на имя Каннингхэма и Лундквиста, три подобранные в деревянном домике гильзы и записку "Лион-300". Корин и Стефи слушали, не прерывая.
   - Дверь была открыта, - закончил рассказ Лесли, - я вошел, зажег свет и увидел мертвого майора. Тут появились вы... Вот и все. - Он облизнул пересохшие губы и выпил-таки бокал виски.
   Корин рассматривал гильзы.
   - Это бельгийские гильзы, - сказал он. - Такие патроны используются в "FN Р-90", да и по вашему описанию я сразу узнал эту машину примечательная штуковина, ни с чем не спутаешь... Знаете, мистер Энджел, на вашем месте я пока воздержался бы от каких бы то ни было публикаций...
   - Я не самоубийца, - пробормотал Лесли. - Но что же теперь делать?
   - Вот что, - проговорил Корин. - Пока я и мисс Джонсон останемся у вас. Завтра в Париж прибудет полковник Коллинз из ЦРУ, и всю эту историю вы повторите ему. А пока, если вы не возражаете, я хотел бы немного поспать. Вас же попрошу не слишком накачиваться. - После этого предостережения Корин в сопровождении Стефи удалился в спальню.
   - Ты не боишься оставлять его одного? - шепнула Стефи, когда за ними закрылась дверь. Корин пожал плечами. Конечно, он не мог безоговорочно доверять Энджелу, как не мог доверять никому, исключая, разумеется, Стефи и еще, пожалуй, Коллинза. Но рассказанная журналистом история была слишком невероятной для выдумки.
   - Да черт с ним, - беспечно ответил Корин. - Я ему верю. Джо Сатриани с киссовскими интонациями! Такое не придумаешь...
   Тело майора Эпилгейта обнаружила горничная в девять утра. Прибывшая полиция, не найдя материальных улик, принялась за опрос вероятных свидетелей, и в первую очередь всех постояльцев третьего этажа. Но никто из них, включая американского журналиста мистера Энджела и его гостей редактора отдела "Радио Европа" мсье Корина с супругой, как он представил Стефи, ничего не видел и не слышал.
   Когда полицейские откланялись, Лесли заметил:
   - Там куча наших отпечатков, в комнате майора.
   - Но чтобы сличить их, им надо прежде всего взять отпечатки у нас, пояснил Корин. - А для этого нужны очень серьезные законные основания.
   Но как бы то ни было, им не удастся пришить нам это убийство.
   - Почему?
   - Потому что мы найдем настоящего убийцу.
   А если нет, к тому времени мы все будем мертвы.
   10
   Заложив ногу на ногу, Коллинз сидел в просторном кабинете генерала Джеймса М. Стюарта.
   Он только что сообщил генералу известие о гибели Эпилгейта и о покушении на Корина в Париже.
   Стюарт угрюмо смотрел в широкое панорамное окно на бегущие облака.
   - Каннингхэм, Самбора, Эпилгейт... Корин.
   Кто следующий? - генерал пристально воззрился на Коллинза. - На наших людей объявлена охота?
   - Похоже, что вы правы, сэр. - Коллинз катал в пальцах незажженную сигарету. - Это невероятно, и тем не менее вывод напрашивается такой.
   - Ваши соображения? - спросил Стюарт. - Только без дипломатических уверток. Этого дерьма я наелся в комиссии конгресса и в президентской администрации. Что вы думаете на самом деле?
   - Видите ли, сэр, - начал Коллинз, нащупывая тропинку в потемках, - все трое погибших, а также уцелевший Корин относятся к одному типу.
   Это мобильные международные агенты, эффективные субъекты действия, творческие личности, сильные аналитики и превосходно подготовленные профессионалы, независимо от того, состоят они у нас в штате, как Эпилгейт и Каннингхэм, или работают автономно, как Самбора и Корин. Образно выражаясь, это и есть пресловутые длинные руки ЦРУ. И похоже, кто-то пытается отрубить эти руки. Причем, учитывая идентичность покушений на Каннингхэма и Самбору, угроза исходит из одного источника.
   - Резонно, - кивнул головой генерал. - Но смысл? Какие-нибудь левые экстремисты вроде "Красного октября"?
   - Не думаю, - покачал головой полковник. - Те обычно стараются наделать побольше шуму. Они выбрали бы в качестве жертв известных высокопоставленных лиц. А тут... Я бы сказал, что прослеживается некий умысел. - Стюарт постукивал по столу кончиком карандаша, что обычно выражало крайнюю степень заинтересованности. Коллинз продолжал: Вероятно, что-то готовится, сэр. Достаточно масштабное преступление. И его авторы стремятся обезопасить себя заранее, лишая нас наиболее ценных людей.
   - Но это невозможно! - буркнул генерал. - Нельзя же перебить всех одного за другим...
   - Всех и не нужно, - возразил Коллинз. - Достаточно уничтожить человек десять-двенадцать, способных к активным действиям на межгосударственной арене. Их не так много, сэр...
   - Да, но кроме нас, существуют еще ФБР, АНБ, спецслужбы других стран...
   - И все же удар направлен именно против нас.
   - Пока все это ваши домыслы, - проговорил Стюарт и забросил карандаш в пластмассовый стаканчик. - Тем не менее, что можно предпринять, чтобы прекратить эту эпидемию убийств?
   - По-моему, следует действовать в двух направлениях. Установить, откуда идет утечка информации о наших людях. Она может идти либо отсюда, из Лэнгли, либо из близких к президенту кругов, курирующих спецслужбы...
   - Это уже делается, - перебил генерал. - Мы начали осторожную проверку на всех уровнях.
   - И второе, - сказал Коллинз. - Необходимо срочно предупредить об опасности сотрудников, подвергающихся потенциальной угрозе.
   - Кого конкретно?
   - Бордена, Шнайдера... Рутковски, может быть, Тревиса...
   В дверь легонько постучали. Вошла мисс Бэйтси и протянула генералу запечатанный пакет.
   - Из немецкого отдела, сэр, - пояснила она и величественной поступью покинула кабинет.
   Стюарт разорвал плотную бумагу, обработанную химическим составом, исключающим просвечивание специальной аппаратурой, вынул единственный лист с кратким текстом, прочел и поверх листа уставился на Коллинза.
   - Шнайдера предупреждать не трудитесь, он убит в Мюнхене, - тяжело уронил Стюарт. - Ваши предположения, похоже, подтверждаются. - Коллинз отметил, что генерал употребил на этот раз "предположения" вместо недавних "домыслов". - Жду от вас конкретных предложений по ситуации.
   И определите, чем займетесь лично.
   - С вашего позволения, сэр, я вылечу в Париж и возьмусь за расследование во Франции. Это сейчас самая горячая точка. Единственный уцелевший после покушения человек находится там, и его информация может оказаться бесценной, не говоря уж о том, что вдвоем мы сделаем больше, чем я один...
   - Хорошо, - подытожил Стюарт. - Кого возьмете с собой?
   Коллинз ненадолго задумался.
   - Кристофера Шеннона, сэр. Этот парень отлично зарекомендовал себя в Ирландии. И мисс Маллиган.
   Генерал удивленно поднял брови.
   - Ее? На кой черт вам специалистка по обольщению?
   - Кто знает, как оно повернется, сэр... Я с ней недавно работал. Кроме основных... э-э-э... качеств, мисс Маллиган выбивает в тире десять из десяти, ей нет равных в каратэ, да и с мозгами у нее все в порядке...
   - Ладно, - согласился Стюарт. - Вы сами передадите им приказ или лучше, чтобы это сделал я?
   - Лучше вы, сэр. Уровень будет соответствовать важности операции, я хочу подготовить их психологически... Мы отправимся разными рейсами, а встречу в Париже назначу на завтра на двадцать два... - Полковник вспомнил телефонный разговор с Кориным. - В ресторане "Латойя" на Сен-Дени. Разрешите идти, сэр?
   - Действуйте, полковник. Да поможет вам Бог...
   Когда Коллинз был у самых дверей, генерал окликнул его.
   - Да, вот еще что... Когда вы намечали список имен сотрудников, которых необходимо предупредить, одно имя забыли...
   - Какое, сэр?
   - Фрэнк Коллинз.
   Полковник сдержанно улыбнулся, слегка поклонился и вышел.
   11
   Машина была серого цвета, не роскошная и не затрапезная. За рулем восседал тот седой стройный мужчина, что обсуждал со своим гостем список из восьми имен и поспорил из-за Корина. Положение этого человека на иерархической лестнице позволяло и обязывало пользоваться представительским автомобилем с шофером, но веские причины заставили его выехать в одиночку на чужой машине.
   За перекрестком водитель подрулил к тротуару на минимальной скорости, и на заднее сиденье ловко ввинтился высокий худой морщинистый человек лет пятидесяти (незадолго до этого, кстати, он встречался и с лысоватым гостем хозяина машины). Автомобиль плавно набрал ход.
   Приветствия не последовало. Сидящий сзади протянул через плечо водителя квадрат хрустящей полупрозрачной бумаги. Сверху донизу его покрывали те же восемь имен в прежнем порядке: Каннингхэм, Борден, Шнайдер, Коллинз, Корин, Тревис, Эпилгейт и Самбора. Первый, третий, седьмой и восьмой номера перечеркивала тонкая линия.
   Мужчина за рулем пробежал список глазами, удовлетворенно кивнул, но тут же нахмурился, заметив против пятого номера крохотный вопросительный знак.
   - Что с пятым? - бросил он, не оборачиваясь.
   - Плохо. Стандартная схема не сработала.
   К счастью, исполнители были уничтожены в процессе самим пятым номером, хоть с этой стороны сложностей не ожидается.
   Водитель покачал головой.
   - Ай да номер пять... Не прост, а? Жаль, что он не с нами... А остальные?
   - Продолжаем по графику.
   Человек за рулем поджег бумажку зажигалкой и положил догорать в пепельницу.
   - Думаю, не стоит напоминать вам о сроках, - негромко проговорил он. Времени остается все меньше, и в дальнейшем допускать ошибок не следует. Вы успеете подготовить новый... сюрприз для номера пять?
   - Надеюсь, - вздохнул высокий.
   - Попробуйте, - тоном приказа изрек седой. - Я не хочу, чтобы он вцепился нам в загривок Я приторможу вон у того светофора.
   Это означало, что беседа окончена. Возле указанного светофора лысоватый пассажир выскользнул из салона, а машина покатилась дальше, сразу спрятавшись в потоке множества похожих на нее автомобилей.
   12
   В Вашингтоне, в квартире на шестнадцатом этаже высокой башни на Элм-стрит, Фрэнк Коллинз выключил бормочущий телевизор и продолжил яростное истребление вылезшей на подбородке щетины аккумуляторной электробритвой. До отъезда в аэропорт оставалось еще минут тридцать, вполне достаточно времени для сборов.
   В плоский чемодан Коллинз уложил дорожный джентльменский набор, подумал и сунул сбоку извлеченную из холодильника квадратную бутылку виски "Баллантайн", столь любимого Кориным. На выходе он машинально оглядел себя в зеркало, остался доволен безупречным серым костюмом, идеально сидевшим на подтянутой фигуре. Коллинз запер дверь на два замка (при попытке открыть верхний автоматически включалась вмонтированная в глазок миниатюрная телекамера) и пружинистым шагом направился к лифту по устланному вытертым паласом коридору.
   Разговор с генералом Стюартом не удовлетворил полковника, вернее, не удовлетворили его собственные, Коллинза, умозаключения и реакция генерала. Стюарт явно не договаривал, оставляя некую лишнюю карту в рукаве и по каким-то причинам не желая посвящать Коллинза в ход своих мыслей.
   В других обстоятельствах это было бы естественно - Коллинз отвечал за ограниченный участок работы, генералу же приходилось охватывать всю широту проблемы и отчитываться не только перед директором ЦРУ Майклом Каренсом, но и перед конгрессом, а в данном случае, вероятно, и перед Президентом. Но в том-то и дело, что "других обстоятельств" не существовало. В конкретной обстановке Стюарту следовало бы быть более откровенным.
   Лифт распахнул перед Коллинзом створки дверей, полковник шагнул в кабину и ткнул пальцем в кнопку первого этажа. Светящиеся цифры на матовой панели сменяли друг друга. 16... 15... 14...
   На девятом этаже лифт остановился. Полковник ждал, когда раскроются створки и войдет попутчик, но ничего не произошло. Коллинз раздраженно вдавил клавишу связи с ремонтной службой.
   Дежурный должен был откликнуться немедленно, однако маленький динамик молчал. Более того, Коллинз не услышал даже характерного шороха задействованной линии.
   Одна из ламп на потолке неожиданно погасла, за ней вторая. Кабина освещалась теперь лишь тусклой аварийной лампочкой под пластиковым покрытием потолочного люка.
   - Э-э, мистер Коллинз, - тихо пробурчал полковник, - не забыли ли вы еще одно имя?
   Он фальшиво засмеялся и снова несколько раз резко нажал клавишу связи без всякого результата.
   Где-то снаружи раздалось едва уловимое шипение, и к ногам Коллинза через дверную щель поползли клубы белого пара. Едкий запах Коллинз узнал мгновенно. Этот газ он сам применял в Гонконге в 1989 году, когда не было иного способа выкурить забаррикадировавшегося на чердаке террориста, уже успевшего ранить из винтовки двух оперативников группы захвата. При низкой концентрации газ не являлся смертельным, но в замкнутом пространстве лифта все будет кончено меньше чем через минуту. Потом двери откроют для проветривания. Полицейский врач констатирует смерть от сердечного приступа.
   Коллинз лихорадочно выхватил из кармана носовой платок, прижал к лицу. Сухой платок бесполезен... Полковник, ломая ногти, сорвал замки чемодана, выхватил бутылку виски. Свинчивать пробку означало потерять несколько драгоценных секунд.
   Коллинз с силой ударил горлышком бутылки по замку кейса и, полив платок дорогим "Баллантайном", закрыл нос и рот. Краткая передышка получена.
   Удерживая платок левой рукой, полковник правой подхватил чемодан и принялся колотить им в потолочный люк. Пластик треснул и рассыпался, осколки усеяли пол. На пятом ударе хрустнул замок. Коллинз вытолкнул крышку люка, бросил платок, подпрыгнул и уцепился за край отверстия.
   Ядовитый дым уже доходил до колен. Аварийная лампочка, держащаяся после атаки полковника на хилом проводке, мигнула пару раз и погрузила кабину во тьму. Но Коллинз выбрался на крышу лифта.