- Разрешите...- послышалось за дверью после легкого стука. Дверь была заперта изнутри. Кроме основного кабинета в офицерском модуле, по иронии судьбы имевшего номер шесть, Михал-Михалыч истребовал у командира полка комнату в подвале казармы второго батальона, расположенной на территории президентского дворца. Второй парашютно- десантный батальон, охранявший эту правительственную резиденцию, где, кстати, жил Бабрак Кармаль с супругой, находился в некотором отрыве от остальных подразделений полка, размещавшегося за стенами дворца, что затрудняло контакты с осведомителями.
Михал-Михалыч подошел к обитой железом двери и открыл. На пороге, как и ожидал, стоял Найденов.
- Через порог не здороваюсь, плохая примета. Заходи. - улыбнулся Михалыч. Найденов слепо озирался - после ослепительного солнечного света снаружи подвал казался необычайно темным и мрачным, кроме стола и двух табуреток в нем ничего не было, запах пыли почему-то отозвался бурчанием в желудке.
- Садись, у меня к тебе просьба. Ты книжку интересную достал. Покажешь?
Спрашивал Михал-Михалыч извиняющимся, просительным тоном, как бы сожалея, что беспокоит вызовом из-за ерунды.
- Товарищ майор, всегда пожалуйста! - с готовностью ответил Найденов. Только вот какую? У меня их много...
На душе у него полегчало, но не надолго.
- Да пухленькая такая, на ней еще колючая проволока нарисована, обложка черно-белая такая... Помнишь?
Сердце у Найденова дрогнуло. Раз особист все знает, запираться не буду, решил он.
- Конечно помню. У меня в сундучке лежит. Когда принести?
- Времени, понимаешь, нет. Пошли сейчас.
После подвала залитый солнцем двор ослепил их, как вспышка электросварки. Казарма же, из-за толстенных стен сохранявшая прохладу в любую жару, встретила их полумраком. Дневальный у входа вяло шевельнулся, имитируя строевую стойку, он стоял сгорбившись, бронежилет, каска и автомат висели на нем, как на вешалке.
- Не прислоняйся к стене. И руки вымой, - через плечо бросил ему замечание Найденов.
Они прошли по темному коридору, осторожно ступая по середине, стараясь не зацепиться за бронежилеты и рюкзаки, набитые патронами и гранатами, которые лежали двумя рядами вдоль стен, т.к. после занятий рота занималась строевой подготовкой на плацу.
В комнату, где жили офицеры и прапорщики роты, кроме командиров взводов - те спали со своими взводами, Найденов вошел первым и сразу направился к своей кровати, стоящей у окна. Михал-Михалыч шел за ним лениво, без интереса, сел на соседнюю кровать, над которой висела репродукция картины Шишкина, вызывающая в этих краях тоску и грусть,--сосновый лес и ручей. Михал Михалыч вдруг вспомнил, что эту репродукцию как-то показывали в передаче ''Что? Где? Когда?'', предлагая определить, в какую сторону течет ручей. Действительно, куда, подумал он, но понял, что отвлекается от дела. Он осмотрелся по сторонам и спросил:
- А что обои у вас все в дырках?
Найденов, возившийся с замком, который вдруг заклинило, отозвался через плечо:
- По случаю достали обои для своей комнаты и поклеили их мучным клейстером. Все дворцовые мыши теперь наши. Вон, кормушку сделали в углу, чтобы обои не жрали и по одеялу ночью не бегали.
Михал-Михалыч посмотрел в угол, куда кивнул Найденов, и усмехнулся, там лежали обгрызенные обломки безвкусного печенья, обычно выдававшегося офицерам в дополнительной пайке. Открыв, наконец, замок, Найденов рывком вытащил из-под кровати большой зеленый ящик от РПГ, традиционно использовавшийся, как сундучок для личных вещей. Демонстративно, чтоб доказать, что ему нечего скрывать, но в тоже время без вызова, чтобы подчеркнуть, какое малое значение он придает этому случаю, Найденов откинул крышку. Михал Михалыч цепко оглядел содержимое: куртка в шуршащей полиэтиленовой упаковке, джинсы, несколько консервных банок с сыром и сгущенным молоком, тельняшка и с десяток книг. Негусто,--подумал Михалыч, но тут же рассудил, что нестандартное поведение, в том числе и непрактичность, повод если не для подозрений, то для размышлений.
- Эта?
Найденов протянул толстенькую, небольшого формата книгу, обложенную в газету, на которой шариковой ручкой довольно коряво было написано ''Пушкин''. Михал-Михалыч взял книгу, открыл титульный лист и шевеля губами прочел надпись на английском языке ''Архипелаг ГУЛАГ''
- Эта, - он кивнул головой и добавил, - пошли оформим, а то как я объясню, откуда у меня книга...
Найденову стало не по себе. Он плелся за особистом обратно в подвал, тоскливо размышляя, кто же его ''вложил'' и какие могут быть для него последствия.
- Что написать? Объяснительную?
- Называется ''объяснение''. Начни так: ''по существу заданных мне вопросов могу сообщить следующее... '' Купил-то где?
- В книжном дукане, напротив ''стекляшки'', что возле ''зеленки''.
- Почем?
- Сто пятьдесят, дешевка.
- Зачем?
- Изучать английский.
- Специально ездил?
- Нужен был англо-русский словарь, инструкцию к магнитофону перевести.
- А обернул зачем?
- Чтоб в глаза не бросалась.
- Знал, значит, что это за книга, скрывал, значит, - сокрушенно сказал Михал-Михалыч и добавил, - это тоже напиши, зачем обернул, зачем написал'' Пушкин'', кому пересказывал...
Найденову показалось, что у него начинает кружиться голова
- Да что тут такого? В ''полтиннике'' с боевыми мешками приносят эту книжку, причем на русском языке...
- У кого видел? - вопрос был задан мягко, но Найденов почувствовал, что Михалыч, лучший шахматист полка, выигравший соревнования среди офицеров в прошлое воскресенье, обыграл его, как ребенка. Нужно было как-то выкручиваться.
- У Овчаренко, прапорщика, инструктора по комсомолу в политотделе.
Найденов действительно видел ''ГУЛАГ'' карманного издания на русском языке, ''духи'' действительно , отступая, порой подбрасывали их на горных тропах для расширения кругозора советских военнослужащих. Книжки эти, толщиной в два спичечных коробка, отпечатанные на тончайшей бумаге миниатюрными буковками, собирались и уничтожались с составлением актов. Миша Овчаренко был хорошим парнем, он уже заменился в Союз. Хоть бы он никогда не узнал об этом позоре, - подумал Найденов.
- Никому не пересказывал?
- Никому.
- Кстати, а где Олегов сейчас?
- В городе, заступил в наряд инспектором ВАИ. Что, будете допрашивать его?
- Ты извини, положено. Скажи вечером ему, чтобы зашел. Может, в шахматы сыграем?
- Нет, товарищ майор, в другой раз. Я пойду?
- Счастливо.
Михал-Михалыч встал, пожал вспотевшую руку Найденову и проводил его до двери, еще раз пожал руку и серьезно, глядя прямо в глаза, сказал:
- Спасибо. Благодарю за помощь.
Г Л А В А 12 .
Уперев приклад покрепче в плечо, Сима прицелился, поймал в перекрестие сначала лавку зеленщика, заставленную луком, помидорами, кандагарскими гранатами, мандаринами и прочей снедью, затем перевел перекрестие на '' Тойоту'' бело-желтой раскраски, такси, стоявшую на обочине, на скучающего небритого парня, безучастно стоявшего у стены. Сима рассмотрел его с ног до головы, сместил прицел влево и увидел советского офицера с красной повязкой на рукаве и палкой регулировщика в руке.
Чувствуя себя настоящим охотником, Сима прицелился. Офицер, надвинув на глаза выцветшую панаму, ссутулившись стоял на обочине, помахивая лениво черно-белой палкой. Чуть в стороне, в тени, потели в бронежилетах его патрульные.
Отличная машина, подумал Сима и нажал на спуск. Затвор мягко, почти бесшумно, клацнул. Офицер снял панаму и вытер платком пот со лба . И взводить самому не надо, размышлял Сима и снова прицелился. Офицер вдруг кому-то кивнул. Заинтересовавшись, Сима скользнул прицелом вправо и понял, что тот кивнул небритому парню, явно проявляющему какое-то беспокойство. Сима, на всякий случай, повинуясь интуиции, нажал на спуск, оставив изображение ничем не приметного парня на американской фотопленке.
Офицер оживился, посмотрел по сторонам и, приподняв жезл регулировщика и придерживая за ремень автомат, вышел на проезжую часть.
Тяжело гася скорость, в пяти метрах перед ним остановилась автоцистерна, окрашенная в военный зеленый цвет. Водитель и сидевший рядом с ним военный вышли из кабины. Водитель стал рыться в карманах, а его начальник стоял рядом и потягивался, расправляя затекшие конечности.
Проверка документов, догадался Сима, деловито еще раз клацнув затвором фото-ружья. После проверки документов начальник патруля подошел к кабине, открыл дверцу, подергал руль, перегнувшись, сунул руку туда, где должны быть педали, что-то там пощупал и медленно пошел вдоль машины, осматривая ее.
Проверяет исправность, усмехнулся Сима, сейчас проверит, виден ли номер, исправны ли индикаторные лампочки, и отпустит. Водитель и его начальник понуро брели за инспектором. И вдруг Сима замер от волнения--тот самый небритый парень змеей скользнул в кабину и схватился за рычаги, тут же пронзительно заверещали мальчишки за машиной, и приглушенно бахнул взрыв. Патрульные, до сих пор лениво и безучастно жевавшие резину, вздрогнули, на ходу сдергивая с плеча автоматы, бросились к месту происшествия, которое было скрыто от Симы бензовозом, машина тут же взревела и, быстро набирая скорость, рванула в противоположную сторону.
- Стой! Дришь! - донесся до Симы голос начальника патруля, который, пробежав за бензовозом несколько метров, остановился и вскинул автомат. Подбежавший солдат царандоя ударил по стволу, не давая стрелять в бензовоз, и тут же рухнул, сбитый с ног ударом приклада подбежавшего советского солдата.
Вокруг быстро собралась толпа и заслонила место происшествия. Сима же все щелкал и щелкал затвором, чувствуя, что снимает нечто необычайно ценное для своих новых хозяев. Он бережно положил фоторужье на тюфяк в углу комнаты, служивший ему кроватью, и тяжело сел на единственный табурет. Он был взволнован, невероятность происшедшего не укладывалась у него в голове.
За пленку попрошу десять тысяч и куплю европейский синий костюм, как у настоящих бизнесменов, на рукавах у меня будет по три пуговицы, мечтательно подумал он.
Г Л А В А 13 .
...Зелень оазиса, вдруг открывшаяся с очередной гряды, показалась миражом. Но миражей в этом краю не бывает, это я знал точно. Бойцы оживились, перематывали портянки и обмотки не торопясь, давая ногам отдохнуть перед последним переходом на сегодня. Это был даже не городок, всего лишь большой кишлак, ничего особенного, за полгода мы прошли десятки таких. В котловине между горами речушка, почти ручей, вокруг нее сады, дувалы. Бойцы мои, конечно, рады были отдохнуть хотя бы день у зелени, у воды. Я тоже был этому рад, хотя неизбежные при этом смычки с населением, настойчиво рекомендуемые Реввоенсоветом фронта, доставляли мне немалые хлопоты. До этого я год воевал на Восточном фронте, там были свои проблемы с местным населением, ну а здесь - свои. Здесь, как впрочем, и в других местах, мне не нравилась запуганность населения. А отдельным моим красноармейцам просто за удовольствие было подойти к какому-нибудь торговцу, прицениться к вышитому персидскому платку и с наглой улыбочкой да притворной слезой повздыхать, что, мол, и купил бы, да денег нет, а при этом, как бы невзначай, затвором винтовки пощелкать, поиграть. Торговец, конечно, при этом улыбается до ушей и с радостью делает подарок. Отряду своему я объяснил, что это злоупотребление данными нам полномочиями и очернительство в глазах трудящихся Востока Советской власти. А поскольку не всех удалось убедить словом , я пообещал расстрелять того, кто попадется на мародерстве и вымогательстве. И пошел я, значит, к старейшине всех кишлачных торговцев с просьбой дать нам под расписку овощей и фруктов, а заодно предупредить, чтобы моим парням в лавках ничего не давали, потому как шитый золотом платок у одного--это зависть у десятерых, а в коммунизм мы должны войти, забыв об этом чувстве. У старейшины этого был, по современным понятиям, универсальный магазин, продавалось все, от изюма до гвоздей. Разговариваем мы, а глаза мои притягивает ожерелье из прозрачных сверкающих камней. Никогда такого не видел. Золото видел, оно тусклое и желтое. А тут и звезды, и радуга, и холодный родник одновременно. Так вот, веду я политбеседу, что теперь не надо бояться человека с ружьем, то есть нас. А старик качает головой, мол, война идет, и вы воевать, а, значит, и убивать пришли. Я же говорю, что мы совсем другие, мы не войну, а мир принесли. А тот в ответ говорит, что никогда до сих пор для этого люди с оружием не приходили. Я совсем разгорячился, говорю, мол, смотри, старик, в будущее , время нас рассудит. И тут старик и спрашивает, а уверен ли я в своих словах, не лгу ли я себе и людям. Этот вопрос даже рассердил меня, а старичок вдруг достает пузырек с чем-то и предлагает выпить, чтобы испытать себя. Жидкость, мол, безвредная, если человек уверен в себе и не лжет. А чтобы я не думал, что здесь подвох какой-то, что отравить пытаются, подает мне ожерелье в подарок. Взятка, спрашиваю? Он отвечает, что не взятка, а сделка: за ожерелье, пусть даже и дорогое, получить долгожданный мир--очень выгодная сделка. Я же говорю, что ни в Бога, ни в дьявола не верю, а он в ответ, что убьет не Бог и не дьявол, а ложь, если она есть во мне, а нет лжи, то и жить мне век целый. Вот такая задачка выпала. Не выпить--признать, что лгу. Взять ожерелье--что в отряде скажут? Я ведь там не один был, за спиной два бойца с винтарями , потому, как моим же приказом запрещено было ходить поодиночке даже за бархан по нужде. И все же я решился. Беру ожерелье, кладу в карман. Вытряхиваю содержимое пузырька в пиалу. Выпиваю. После чего вежливо прощаюсь, отхожу на пару шагов, поворачиваюсь и бросаю ожерелье старику на прилавок. Что-то мне тогда подсказало, что именно так надо поступить.
Ты говоришь, что все это ерунда, что заразу я подхватил от фруктов с рынка, мне же кажется, что он тогда дал мне какой-то ослабленный бациллоноситель, который и убил бы меня тогда, если бы я был не уверен в своей правоте. И все эти десятилетия какой-то вирус жил во мне, ожидая, не придет ли его время. И оно пришло, оттого я и умираю. Хорошо, что я не взял тогда ожерелье...
....Найденов очнулся от сна и тревожно глянул на часы - забытье длилось лишь несколько минут. Надо хлебнуть кофе, решил он и поднялся со скрипучей кровати. Сладко потянувшись, он подошел к столу, достал из-под него электрический чайник и стал осторожно тыкать оголенные концы шнура в электропроводку на стене. Розетки в комнате начальника караула не было, поэтому изоляция на стене была разодрана до металлической жилы в нескольких местах, что позволяло, при желании, одновременно подключить не только электрочайник, но и магнитофон.
На пороге комнаты начальника караула появились две рослые фигуры, заслонив собой и без того скудный свет, падавший из коридора.
- Товарищ старший лейтенант, разрешите поговорить с вами?
Сержант Андрианов, заступивший в караул разводящим, произнес эту фразу и обернулся, как бы за поддержкой, к своему другу ефрейтору Куцему, который стоял чуть сзади и довольно нахально улыбался.
- Чего вам?
- Мы по тому же вопросу.
- Разве я недостаточно ясно объяснил?
- Согласитесь, если бы командир роты составлял список, мы были бы первыми.
Командир роты лег с брюшным тифом в инфекционный госпиталь и, пока Олегов был в колонне, Найденов по своему усмотрению составил список очередности увольнения в запас.
- Вот вы объясните, почему Загорский и Воронин едут, так сказать, в первых рядах?
- Залетов нет, дисциплину не нарушают, - спокойно произнес Найденов.
- Да они такие хорошенькие, потому как до дембеля душками остались, по хилости и трусости такие, - подал обиженно голос Куцый из-за спины Андрианова.
- У Воронина одна бабушка с сорокарублевой пенсией, он вообще непонятно, как в Афган попал. Конечно, ты больше мяса и фруктов ел, пока рос. Вот ты и стоишь теперь передо мной такой высокий, сильный и уверенный в себе. Его я записал первым, чтобы хоть как-то восстановить справедливость...
- Вот-вот, вам нужна справедливость, а командиру роты - внутренний порядок и дисциплина, - желчно произнес Андрианов.
- А как же. Как положено - двухголовый дракон, - усмехнулся Найденов.
- Но ведь у меня залетов-то нет, - не унимался Куцый.
- Изволь, - Найденов достал из кармана памятный блокнот и нараспев прочел, - ''Куцый: кроссовки и дипломат--восемьдесят чеков, наличными--сорок. Извини, но перебор в червонец. Где взял? Вымогательство или мародерство, а, может, воровство или спекуляция? Выбирай статью.
- Что вы все к шмоткам цепляетесь? Вон, чернотики и пехота домой мешками тащат.
- А ты видел?
- Знаю. А кроме того, - Андрианов вдруг ехидно улыбнулся, - помните, вы меня в патруле ''фантой'' угощали? Как вы ее купили? Ведь не только для солдат на чеке написано, что продаже другим лицам не подлежит?!
- Спасибо, друг, больше угощать не буду! Только это моего отношения к вам не меняет.
- Ну хорошо, а почему вы Кострова в первой пятерке записали?
Найденов недоуменно пожал плечами.
- А в чем проблема? Более-менее служит, в конце концов, я же его не первым записал.
Куцый обернулся назад, нет ли кого, наклонился к Найденову и заговорческим голосом произнес:
- А ведь это он настучал на вас особисту.
- Откуда знаешь?
- У нас свое чека. Заметили просто, что когда майор Гаврильцов , проходя мимо роты на разводе, запястье почешет, Костров потом в подвальную каптерку за ветошью ходит.
- Что тебе сказать на это? - Найденов слегка задумался,--он поступает так, как завещал великий Ленин в работе '' Берегитесь шпионов''. За информацию спасибо. Не забуду объявить ему благодарность.
Андрианов и Куцый засмеялись, и один из них сказал:
- А за то, что часы электронные у начальника штаба украл, что объявите?
Найденов вспомнил неприятную историю месячной давности, когда из кабинета начальника штаба полка в обеденный перерыв пропали часы. В штабе в это время никого не было, рядом с кабинетом на первом посту стоял часовой, как раз Костров. Ответить ребятам на этот вопрос он не успел, звякнул полевой телефон на столе. Звонил часовой со входа в президентский дворец.
- Коробочкин с проверкой идет..
- Ну-ка, порядок навести, проверка идет, - Найденов махнул рукой, давая понять, что беседа окончена. Наскоро плеснув в железную кружку кипятку, он сыпанул из жестяной банки растворимого кофе и, выскребя остатки сгущенного молока, все размешал. Попробовал, слегка обжегся, поставил кружку на стол и вышел в коридор.
- Ну-ка, Боря, подклей это, - сказал Найденов Загорному, который брызгал водой из ведра на бетонный пол, чтобы прибить пыль.
- Что?
- Вот это, - Найденов показал пальцем на слегка оторвавшийся уголок плаката, на котором была изображена смена часовых. Бумажный плакат был наклеен на фанерный лист.
- Где ж я клей возьму?
- Если бы у меня был клей, я бы сам приклеил, - раздраженно ответил Найденов.
Из комнаты бодрствующей смены с довольной улыбкой вышел Тарасов. Он ободряюще похлопал Борю по плечу, подошел к полке, на которой были разложены туалетные принадлежности личного состава караула, взял чей-то тюбик зубной пасты и, выразительно глянув на Найденова, выдавленной пастой приклеил оторвавшийся бумажный лоскуток.
- Учись жизни, Боря, пока я жив, - настоятельно сказал Тарасов. Куцый, через дверь видевший сцену в коридоре, засмеялся:
- Зато справедливость торжествует!
- На обломках нашей молодой жизни...- буркнул в поддержку Андрианов, но Найденов этого уже не слышал, он шел навстречу появившемуся секретарю партийного комитета майору Коробочкину.
- Впустили меня почему? - вместо ответа на рапорт спросил Коробочкин.
- Я видел, как Митрохин в штабе на вас допуск выписывал.
Коробочкин кивнул головой, взял со стола план партийно-политической работы в карауле, прочел его, поднял голову, увидел Тарасова и подозвал его к себе.
- Кто комсгрупорг караула?
- Гирин.
- Твоя фамилия?
- Тарасов.
- С кем соревнуешься?
- С Загорным.
- Гм...Все бьет... Ну ладно, - Коробочкин лукаво прищурился и, склонив голову набок, спросил, - А скажите-ка, что запрещается часовому?
Тарасов бодро затарабанил статью из устава гарнизонной и караульной служб:
- Часовому запрещается есть, пить, курить, справлять естественные надобности...
- Стоп!!! А потеть - естественная надобность?!
- Да... - растерянно ответил Тарасов.
- Значит, нельзя потеть на посту?
- Выходит, да... - еще более растерянно ответил Тарасов, а остальные солдаты весело рассмеялись, довольные шуткой.
Самодовольно улыбаясь, Коробочкин сел за стол, черкнул в постовой ведомости пару строк о проверке и с озабоченным видом сказал Найденову:
- Ладно, я по постам не пойду, дела у меня, а ты сходи, не ленись...
Посидев с минуту в задумчивости после его ухода, Найденов хмуро глянул на Тарасова:
- Ну ты и жук. Ты ведь в прошлом карауле слышал от него же эту шутку про пот?!
Тарасов с лицом примерного ученика ответил:
- Так дяденька хочет казаться остроумным. А мне жалко, что ли...
Надо приглядеться к этому мерзавцу, решил Найденов и направился к выходу, где в коридоре очередной раз Боря сбрызгивал бетонный пол водой. Эту процедуру приходилось делать каждые полчаса, сухой воздух быстро испарял влагу и снова поднималась пыль.
- А скажи, Боря, когда неуставщины не будет?--спросил он, останавливаясь рядом. Боря тяжело разогнулся, виновато склонил голову и неуверенно сказал:
- Не знаю...Может, если бы всем хорошей еды хватало, не давили бы друг друга?..
- Если б так просто, - усмехнулся Найденов, потом вдруг, как будто что-то забыв, он резко повернулся кругом и быстро, чтобы вечно голодный Боря не заметил, как он покраснел, направился в комнату начальника караула. Взяв со стола почти опустошенную банку сгущенки , он осторожно, стараясь не очень шелестеть бумагой, завернул ее в газету и мягко опустил в корзину для мусора, сделанную из пластмассового корпуса итальянской противотанковой мины.
Выходил из караулки он быстрым шагом, стараясь не смотреть на копавшегося в коридоре Борю. Он вспомнил, как полгода назад Загорного уличили в том, что он выбирал остатки плова в мусоре, выброшенном из столовой, где ели офицеры афганской и советской госбезопасности, охранявшие президентский дворец. После этого Борю стыдили на комсомольском собрании роты за то, что тот позорит не только роту, но и моральный облик советского человека.
- Стыдно перед этими обезьянами из-за тебя, Боря, - с чувством тогда говорил Куцый, - беру я тебя на поруки, буду шефствовать над тобой.
Так тогда и порешили, закрепив шефство в протоколе.
Полуденное солнце палило во всю. Безоблачно-синее небо с утра слегка поблекло от пыльной дымки, всплывавшей к обеду над Кабульской котловиной. От сортира несло смрадом. Побеленная половина его принадлежала десантникам, другая, со скользкими от нечистот ступеньками, эксплуатировалась афганскими солдатами. Найденов, отгоняя назойливых мух, прошел около казармы , на стене которой гораздый на выдумку комбат, видно, озабоченный тем, чтобы бойцы не мочились ночью прямо под углом, повесил щит с нарисованной ослиной мордой и крупной надписью: '' Здесь оправляются только ослы.''
Офицеры ХАДа, те из них, что знали русский язык, проходя мимо в свою казарму, недоумевали:
- У вас ведь нет ишаков, у вас во дворце только бронетранспортеры...
Сворачивая за угол, Найденов нос к носу столкнулся с дневальным, который нес в руках две ручных гранаты и горсть патронов разного калибра.
- Куда прешь?--недовольный, что ударился о стальную каску дневального, буркнул Найденов.
-- Топить в сортире, - деловито ответил тот, - командир роты порядок в расположении проверял, вот и нашел лишнее, сверх описи...***
-- Смотри, не обрызгайся, - махнул рукой Найденов и пошел дальше.
***К событиям, описанным в этом произведении, можно относиться как угодно. Я не настаиваю, чтобы мне верили. Однако, на этот эпизод прошу обратить внимание соответствующие службы, ведающие эксплуатацией Президентского дворца: сортир, расположенный возле северо-восточной башни, особенно бывшая советская половина, начинен выброшенными боеприпасами! Будьте осторожны, если вздумаете вычерпывать наше дерьмо. Кровь не должна пролиться снова!
Он щурился на солнце, жалея, что забыл в караулке очки. Не приделали бы очкам ноги, тревожно подумал он, и остановился возле маскировочной сетки, которая завешивала крошечный сухой бассейн с потрескавшимся дном, вода ушла через трещины после последнего землетрясения.
Идти по постам не хотелось, охранять караулу было некого, Бабрак Кармаль опять находился на лечении в Союзе. Над дворцом задорно разносилось:
'' Так лучше быть здоровым , но богатым,
Так лучше водку пить, чем воевать... ''
Это гуляла '' девятка''. Банкет давал прапорщик Матулявичус, родом из Алитуса, техник шестой парашютно-десантной роты, в честь своего дня рождения. Он договорился с парнями из ''девятки'', то есть девятого отдела КГБ, непосредственно охранявшего Кармаля, пригласил своих друзей гульнуть в дворцовых аппартоментах, в частности, в дворцовой бане, которая обычно для этого и использовалась.
Михал-Михалыч подошел к обитой железом двери и открыл. На пороге, как и ожидал, стоял Найденов.
- Через порог не здороваюсь, плохая примета. Заходи. - улыбнулся Михалыч. Найденов слепо озирался - после ослепительного солнечного света снаружи подвал казался необычайно темным и мрачным, кроме стола и двух табуреток в нем ничего не было, запах пыли почему-то отозвался бурчанием в желудке.
- Садись, у меня к тебе просьба. Ты книжку интересную достал. Покажешь?
Спрашивал Михал-Михалыч извиняющимся, просительным тоном, как бы сожалея, что беспокоит вызовом из-за ерунды.
- Товарищ майор, всегда пожалуйста! - с готовностью ответил Найденов. Только вот какую? У меня их много...
На душе у него полегчало, но не надолго.
- Да пухленькая такая, на ней еще колючая проволока нарисована, обложка черно-белая такая... Помнишь?
Сердце у Найденова дрогнуло. Раз особист все знает, запираться не буду, решил он.
- Конечно помню. У меня в сундучке лежит. Когда принести?
- Времени, понимаешь, нет. Пошли сейчас.
После подвала залитый солнцем двор ослепил их, как вспышка электросварки. Казарма же, из-за толстенных стен сохранявшая прохладу в любую жару, встретила их полумраком. Дневальный у входа вяло шевельнулся, имитируя строевую стойку, он стоял сгорбившись, бронежилет, каска и автомат висели на нем, как на вешалке.
- Не прислоняйся к стене. И руки вымой, - через плечо бросил ему замечание Найденов.
Они прошли по темному коридору, осторожно ступая по середине, стараясь не зацепиться за бронежилеты и рюкзаки, набитые патронами и гранатами, которые лежали двумя рядами вдоль стен, т.к. после занятий рота занималась строевой подготовкой на плацу.
В комнату, где жили офицеры и прапорщики роты, кроме командиров взводов - те спали со своими взводами, Найденов вошел первым и сразу направился к своей кровати, стоящей у окна. Михал-Михалыч шел за ним лениво, без интереса, сел на соседнюю кровать, над которой висела репродукция картины Шишкина, вызывающая в этих краях тоску и грусть,--сосновый лес и ручей. Михал Михалыч вдруг вспомнил, что эту репродукцию как-то показывали в передаче ''Что? Где? Когда?'', предлагая определить, в какую сторону течет ручей. Действительно, куда, подумал он, но понял, что отвлекается от дела. Он осмотрелся по сторонам и спросил:
- А что обои у вас все в дырках?
Найденов, возившийся с замком, который вдруг заклинило, отозвался через плечо:
- По случаю достали обои для своей комнаты и поклеили их мучным клейстером. Все дворцовые мыши теперь наши. Вон, кормушку сделали в углу, чтобы обои не жрали и по одеялу ночью не бегали.
Михал-Михалыч посмотрел в угол, куда кивнул Найденов, и усмехнулся, там лежали обгрызенные обломки безвкусного печенья, обычно выдававшегося офицерам в дополнительной пайке. Открыв, наконец, замок, Найденов рывком вытащил из-под кровати большой зеленый ящик от РПГ, традиционно использовавшийся, как сундучок для личных вещей. Демонстративно, чтоб доказать, что ему нечего скрывать, но в тоже время без вызова, чтобы подчеркнуть, какое малое значение он придает этому случаю, Найденов откинул крышку. Михал Михалыч цепко оглядел содержимое: куртка в шуршащей полиэтиленовой упаковке, джинсы, несколько консервных банок с сыром и сгущенным молоком, тельняшка и с десяток книг. Негусто,--подумал Михалыч, но тут же рассудил, что нестандартное поведение, в том числе и непрактичность, повод если не для подозрений, то для размышлений.
- Эта?
Найденов протянул толстенькую, небольшого формата книгу, обложенную в газету, на которой шариковой ручкой довольно коряво было написано ''Пушкин''. Михал-Михалыч взял книгу, открыл титульный лист и шевеля губами прочел надпись на английском языке ''Архипелаг ГУЛАГ''
- Эта, - он кивнул головой и добавил, - пошли оформим, а то как я объясню, откуда у меня книга...
Найденову стало не по себе. Он плелся за особистом обратно в подвал, тоскливо размышляя, кто же его ''вложил'' и какие могут быть для него последствия.
- Что написать? Объяснительную?
- Называется ''объяснение''. Начни так: ''по существу заданных мне вопросов могу сообщить следующее... '' Купил-то где?
- В книжном дукане, напротив ''стекляшки'', что возле ''зеленки''.
- Почем?
- Сто пятьдесят, дешевка.
- Зачем?
- Изучать английский.
- Специально ездил?
- Нужен был англо-русский словарь, инструкцию к магнитофону перевести.
- А обернул зачем?
- Чтоб в глаза не бросалась.
- Знал, значит, что это за книга, скрывал, значит, - сокрушенно сказал Михал-Михалыч и добавил, - это тоже напиши, зачем обернул, зачем написал'' Пушкин'', кому пересказывал...
Найденову показалось, что у него начинает кружиться голова
- Да что тут такого? В ''полтиннике'' с боевыми мешками приносят эту книжку, причем на русском языке...
- У кого видел? - вопрос был задан мягко, но Найденов почувствовал, что Михалыч, лучший шахматист полка, выигравший соревнования среди офицеров в прошлое воскресенье, обыграл его, как ребенка. Нужно было как-то выкручиваться.
- У Овчаренко, прапорщика, инструктора по комсомолу в политотделе.
Найденов действительно видел ''ГУЛАГ'' карманного издания на русском языке, ''духи'' действительно , отступая, порой подбрасывали их на горных тропах для расширения кругозора советских военнослужащих. Книжки эти, толщиной в два спичечных коробка, отпечатанные на тончайшей бумаге миниатюрными буковками, собирались и уничтожались с составлением актов. Миша Овчаренко был хорошим парнем, он уже заменился в Союз. Хоть бы он никогда не узнал об этом позоре, - подумал Найденов.
- Никому не пересказывал?
- Никому.
- Кстати, а где Олегов сейчас?
- В городе, заступил в наряд инспектором ВАИ. Что, будете допрашивать его?
- Ты извини, положено. Скажи вечером ему, чтобы зашел. Может, в шахматы сыграем?
- Нет, товарищ майор, в другой раз. Я пойду?
- Счастливо.
Михал-Михалыч встал, пожал вспотевшую руку Найденову и проводил его до двери, еще раз пожал руку и серьезно, глядя прямо в глаза, сказал:
- Спасибо. Благодарю за помощь.
Г Л А В А 12 .
Уперев приклад покрепче в плечо, Сима прицелился, поймал в перекрестие сначала лавку зеленщика, заставленную луком, помидорами, кандагарскими гранатами, мандаринами и прочей снедью, затем перевел перекрестие на '' Тойоту'' бело-желтой раскраски, такси, стоявшую на обочине, на скучающего небритого парня, безучастно стоявшего у стены. Сима рассмотрел его с ног до головы, сместил прицел влево и увидел советского офицера с красной повязкой на рукаве и палкой регулировщика в руке.
Чувствуя себя настоящим охотником, Сима прицелился. Офицер, надвинув на глаза выцветшую панаму, ссутулившись стоял на обочине, помахивая лениво черно-белой палкой. Чуть в стороне, в тени, потели в бронежилетах его патрульные.
Отличная машина, подумал Сима и нажал на спуск. Затвор мягко, почти бесшумно, клацнул. Офицер снял панаму и вытер платком пот со лба . И взводить самому не надо, размышлял Сима и снова прицелился. Офицер вдруг кому-то кивнул. Заинтересовавшись, Сима скользнул прицелом вправо и понял, что тот кивнул небритому парню, явно проявляющему какое-то беспокойство. Сима, на всякий случай, повинуясь интуиции, нажал на спуск, оставив изображение ничем не приметного парня на американской фотопленке.
Офицер оживился, посмотрел по сторонам и, приподняв жезл регулировщика и придерживая за ремень автомат, вышел на проезжую часть.
Тяжело гася скорость, в пяти метрах перед ним остановилась автоцистерна, окрашенная в военный зеленый цвет. Водитель и сидевший рядом с ним военный вышли из кабины. Водитель стал рыться в карманах, а его начальник стоял рядом и потягивался, расправляя затекшие конечности.
Проверка документов, догадался Сима, деловито еще раз клацнув затвором фото-ружья. После проверки документов начальник патруля подошел к кабине, открыл дверцу, подергал руль, перегнувшись, сунул руку туда, где должны быть педали, что-то там пощупал и медленно пошел вдоль машины, осматривая ее.
Проверяет исправность, усмехнулся Сима, сейчас проверит, виден ли номер, исправны ли индикаторные лампочки, и отпустит. Водитель и его начальник понуро брели за инспектором. И вдруг Сима замер от волнения--тот самый небритый парень змеей скользнул в кабину и схватился за рычаги, тут же пронзительно заверещали мальчишки за машиной, и приглушенно бахнул взрыв. Патрульные, до сих пор лениво и безучастно жевавшие резину, вздрогнули, на ходу сдергивая с плеча автоматы, бросились к месту происшествия, которое было скрыто от Симы бензовозом, машина тут же взревела и, быстро набирая скорость, рванула в противоположную сторону.
- Стой! Дришь! - донесся до Симы голос начальника патруля, который, пробежав за бензовозом несколько метров, остановился и вскинул автомат. Подбежавший солдат царандоя ударил по стволу, не давая стрелять в бензовоз, и тут же рухнул, сбитый с ног ударом приклада подбежавшего советского солдата.
Вокруг быстро собралась толпа и заслонила место происшествия. Сима же все щелкал и щелкал затвором, чувствуя, что снимает нечто необычайно ценное для своих новых хозяев. Он бережно положил фоторужье на тюфяк в углу комнаты, служивший ему кроватью, и тяжело сел на единственный табурет. Он был взволнован, невероятность происшедшего не укладывалась у него в голове.
За пленку попрошу десять тысяч и куплю европейский синий костюм, как у настоящих бизнесменов, на рукавах у меня будет по три пуговицы, мечтательно подумал он.
Г Л А В А 13 .
...Зелень оазиса, вдруг открывшаяся с очередной гряды, показалась миражом. Но миражей в этом краю не бывает, это я знал точно. Бойцы оживились, перематывали портянки и обмотки не торопясь, давая ногам отдохнуть перед последним переходом на сегодня. Это был даже не городок, всего лишь большой кишлак, ничего особенного, за полгода мы прошли десятки таких. В котловине между горами речушка, почти ручей, вокруг нее сады, дувалы. Бойцы мои, конечно, рады были отдохнуть хотя бы день у зелени, у воды. Я тоже был этому рад, хотя неизбежные при этом смычки с населением, настойчиво рекомендуемые Реввоенсоветом фронта, доставляли мне немалые хлопоты. До этого я год воевал на Восточном фронте, там были свои проблемы с местным населением, ну а здесь - свои. Здесь, как впрочем, и в других местах, мне не нравилась запуганность населения. А отдельным моим красноармейцам просто за удовольствие было подойти к какому-нибудь торговцу, прицениться к вышитому персидскому платку и с наглой улыбочкой да притворной слезой повздыхать, что, мол, и купил бы, да денег нет, а при этом, как бы невзначай, затвором винтовки пощелкать, поиграть. Торговец, конечно, при этом улыбается до ушей и с радостью делает подарок. Отряду своему я объяснил, что это злоупотребление данными нам полномочиями и очернительство в глазах трудящихся Востока Советской власти. А поскольку не всех удалось убедить словом , я пообещал расстрелять того, кто попадется на мародерстве и вымогательстве. И пошел я, значит, к старейшине всех кишлачных торговцев с просьбой дать нам под расписку овощей и фруктов, а заодно предупредить, чтобы моим парням в лавках ничего не давали, потому как шитый золотом платок у одного--это зависть у десятерых, а в коммунизм мы должны войти, забыв об этом чувстве. У старейшины этого был, по современным понятиям, универсальный магазин, продавалось все, от изюма до гвоздей. Разговариваем мы, а глаза мои притягивает ожерелье из прозрачных сверкающих камней. Никогда такого не видел. Золото видел, оно тусклое и желтое. А тут и звезды, и радуга, и холодный родник одновременно. Так вот, веду я политбеседу, что теперь не надо бояться человека с ружьем, то есть нас. А старик качает головой, мол, война идет, и вы воевать, а, значит, и убивать пришли. Я же говорю, что мы совсем другие, мы не войну, а мир принесли. А тот в ответ говорит, что никогда до сих пор для этого люди с оружием не приходили. Я совсем разгорячился, говорю, мол, смотри, старик, в будущее , время нас рассудит. И тут старик и спрашивает, а уверен ли я в своих словах, не лгу ли я себе и людям. Этот вопрос даже рассердил меня, а старичок вдруг достает пузырек с чем-то и предлагает выпить, чтобы испытать себя. Жидкость, мол, безвредная, если человек уверен в себе и не лжет. А чтобы я не думал, что здесь подвох какой-то, что отравить пытаются, подает мне ожерелье в подарок. Взятка, спрашиваю? Он отвечает, что не взятка, а сделка: за ожерелье, пусть даже и дорогое, получить долгожданный мир--очень выгодная сделка. Я же говорю, что ни в Бога, ни в дьявола не верю, а он в ответ, что убьет не Бог и не дьявол, а ложь, если она есть во мне, а нет лжи, то и жить мне век целый. Вот такая задачка выпала. Не выпить--признать, что лгу. Взять ожерелье--что в отряде скажут? Я ведь там не один был, за спиной два бойца с винтарями , потому, как моим же приказом запрещено было ходить поодиночке даже за бархан по нужде. И все же я решился. Беру ожерелье, кладу в карман. Вытряхиваю содержимое пузырька в пиалу. Выпиваю. После чего вежливо прощаюсь, отхожу на пару шагов, поворачиваюсь и бросаю ожерелье старику на прилавок. Что-то мне тогда подсказало, что именно так надо поступить.
Ты говоришь, что все это ерунда, что заразу я подхватил от фруктов с рынка, мне же кажется, что он тогда дал мне какой-то ослабленный бациллоноситель, который и убил бы меня тогда, если бы я был не уверен в своей правоте. И все эти десятилетия какой-то вирус жил во мне, ожидая, не придет ли его время. И оно пришло, оттого я и умираю. Хорошо, что я не взял тогда ожерелье...
....Найденов очнулся от сна и тревожно глянул на часы - забытье длилось лишь несколько минут. Надо хлебнуть кофе, решил он и поднялся со скрипучей кровати. Сладко потянувшись, он подошел к столу, достал из-под него электрический чайник и стал осторожно тыкать оголенные концы шнура в электропроводку на стене. Розетки в комнате начальника караула не было, поэтому изоляция на стене была разодрана до металлической жилы в нескольких местах, что позволяло, при желании, одновременно подключить не только электрочайник, но и магнитофон.
На пороге комнаты начальника караула появились две рослые фигуры, заслонив собой и без того скудный свет, падавший из коридора.
- Товарищ старший лейтенант, разрешите поговорить с вами?
Сержант Андрианов, заступивший в караул разводящим, произнес эту фразу и обернулся, как бы за поддержкой, к своему другу ефрейтору Куцему, который стоял чуть сзади и довольно нахально улыбался.
- Чего вам?
- Мы по тому же вопросу.
- Разве я недостаточно ясно объяснил?
- Согласитесь, если бы командир роты составлял список, мы были бы первыми.
Командир роты лег с брюшным тифом в инфекционный госпиталь и, пока Олегов был в колонне, Найденов по своему усмотрению составил список очередности увольнения в запас.
- Вот вы объясните, почему Загорский и Воронин едут, так сказать, в первых рядах?
- Залетов нет, дисциплину не нарушают, - спокойно произнес Найденов.
- Да они такие хорошенькие, потому как до дембеля душками остались, по хилости и трусости такие, - подал обиженно голос Куцый из-за спины Андрианова.
- У Воронина одна бабушка с сорокарублевой пенсией, он вообще непонятно, как в Афган попал. Конечно, ты больше мяса и фруктов ел, пока рос. Вот ты и стоишь теперь передо мной такой высокий, сильный и уверенный в себе. Его я записал первым, чтобы хоть как-то восстановить справедливость...
- Вот-вот, вам нужна справедливость, а командиру роты - внутренний порядок и дисциплина, - желчно произнес Андрианов.
- А как же. Как положено - двухголовый дракон, - усмехнулся Найденов.
- Но ведь у меня залетов-то нет, - не унимался Куцый.
- Изволь, - Найденов достал из кармана памятный блокнот и нараспев прочел, - ''Куцый: кроссовки и дипломат--восемьдесят чеков, наличными--сорок. Извини, но перебор в червонец. Где взял? Вымогательство или мародерство, а, может, воровство или спекуляция? Выбирай статью.
- Что вы все к шмоткам цепляетесь? Вон, чернотики и пехота домой мешками тащат.
- А ты видел?
- Знаю. А кроме того, - Андрианов вдруг ехидно улыбнулся, - помните, вы меня в патруле ''фантой'' угощали? Как вы ее купили? Ведь не только для солдат на чеке написано, что продаже другим лицам не подлежит?!
- Спасибо, друг, больше угощать не буду! Только это моего отношения к вам не меняет.
- Ну хорошо, а почему вы Кострова в первой пятерке записали?
Найденов недоуменно пожал плечами.
- А в чем проблема? Более-менее служит, в конце концов, я же его не первым записал.
Куцый обернулся назад, нет ли кого, наклонился к Найденову и заговорческим голосом произнес:
- А ведь это он настучал на вас особисту.
- Откуда знаешь?
- У нас свое чека. Заметили просто, что когда майор Гаврильцов , проходя мимо роты на разводе, запястье почешет, Костров потом в подвальную каптерку за ветошью ходит.
- Что тебе сказать на это? - Найденов слегка задумался,--он поступает так, как завещал великий Ленин в работе '' Берегитесь шпионов''. За информацию спасибо. Не забуду объявить ему благодарность.
Андрианов и Куцый засмеялись, и один из них сказал:
- А за то, что часы электронные у начальника штаба украл, что объявите?
Найденов вспомнил неприятную историю месячной давности, когда из кабинета начальника штаба полка в обеденный перерыв пропали часы. В штабе в это время никого не было, рядом с кабинетом на первом посту стоял часовой, как раз Костров. Ответить ребятам на этот вопрос он не успел, звякнул полевой телефон на столе. Звонил часовой со входа в президентский дворец.
- Коробочкин с проверкой идет..
- Ну-ка, порядок навести, проверка идет, - Найденов махнул рукой, давая понять, что беседа окончена. Наскоро плеснув в железную кружку кипятку, он сыпанул из жестяной банки растворимого кофе и, выскребя остатки сгущенного молока, все размешал. Попробовал, слегка обжегся, поставил кружку на стол и вышел в коридор.
- Ну-ка, Боря, подклей это, - сказал Найденов Загорному, который брызгал водой из ведра на бетонный пол, чтобы прибить пыль.
- Что?
- Вот это, - Найденов показал пальцем на слегка оторвавшийся уголок плаката, на котором была изображена смена часовых. Бумажный плакат был наклеен на фанерный лист.
- Где ж я клей возьму?
- Если бы у меня был клей, я бы сам приклеил, - раздраженно ответил Найденов.
Из комнаты бодрствующей смены с довольной улыбкой вышел Тарасов. Он ободряюще похлопал Борю по плечу, подошел к полке, на которой были разложены туалетные принадлежности личного состава караула, взял чей-то тюбик зубной пасты и, выразительно глянув на Найденова, выдавленной пастой приклеил оторвавшийся бумажный лоскуток.
- Учись жизни, Боря, пока я жив, - настоятельно сказал Тарасов. Куцый, через дверь видевший сцену в коридоре, засмеялся:
- Зато справедливость торжествует!
- На обломках нашей молодой жизни...- буркнул в поддержку Андрианов, но Найденов этого уже не слышал, он шел навстречу появившемуся секретарю партийного комитета майору Коробочкину.
- Впустили меня почему? - вместо ответа на рапорт спросил Коробочкин.
- Я видел, как Митрохин в штабе на вас допуск выписывал.
Коробочкин кивнул головой, взял со стола план партийно-политической работы в карауле, прочел его, поднял голову, увидел Тарасова и подозвал его к себе.
- Кто комсгрупорг караула?
- Гирин.
- Твоя фамилия?
- Тарасов.
- С кем соревнуешься?
- С Загорным.
- Гм...Все бьет... Ну ладно, - Коробочкин лукаво прищурился и, склонив голову набок, спросил, - А скажите-ка, что запрещается часовому?
Тарасов бодро затарабанил статью из устава гарнизонной и караульной служб:
- Часовому запрещается есть, пить, курить, справлять естественные надобности...
- Стоп!!! А потеть - естественная надобность?!
- Да... - растерянно ответил Тарасов.
- Значит, нельзя потеть на посту?
- Выходит, да... - еще более растерянно ответил Тарасов, а остальные солдаты весело рассмеялись, довольные шуткой.
Самодовольно улыбаясь, Коробочкин сел за стол, черкнул в постовой ведомости пару строк о проверке и с озабоченным видом сказал Найденову:
- Ладно, я по постам не пойду, дела у меня, а ты сходи, не ленись...
Посидев с минуту в задумчивости после его ухода, Найденов хмуро глянул на Тарасова:
- Ну ты и жук. Ты ведь в прошлом карауле слышал от него же эту шутку про пот?!
Тарасов с лицом примерного ученика ответил:
- Так дяденька хочет казаться остроумным. А мне жалко, что ли...
Надо приглядеться к этому мерзавцу, решил Найденов и направился к выходу, где в коридоре очередной раз Боря сбрызгивал бетонный пол водой. Эту процедуру приходилось делать каждые полчаса, сухой воздух быстро испарял влагу и снова поднималась пыль.
- А скажи, Боря, когда неуставщины не будет?--спросил он, останавливаясь рядом. Боря тяжело разогнулся, виновато склонил голову и неуверенно сказал:
- Не знаю...Может, если бы всем хорошей еды хватало, не давили бы друг друга?..
- Если б так просто, - усмехнулся Найденов, потом вдруг, как будто что-то забыв, он резко повернулся кругом и быстро, чтобы вечно голодный Боря не заметил, как он покраснел, направился в комнату начальника караула. Взяв со стола почти опустошенную банку сгущенки , он осторожно, стараясь не очень шелестеть бумагой, завернул ее в газету и мягко опустил в корзину для мусора, сделанную из пластмассового корпуса итальянской противотанковой мины.
Выходил из караулки он быстрым шагом, стараясь не смотреть на копавшегося в коридоре Борю. Он вспомнил, как полгода назад Загорного уличили в том, что он выбирал остатки плова в мусоре, выброшенном из столовой, где ели офицеры афганской и советской госбезопасности, охранявшие президентский дворец. После этого Борю стыдили на комсомольском собрании роты за то, что тот позорит не только роту, но и моральный облик советского человека.
- Стыдно перед этими обезьянами из-за тебя, Боря, - с чувством тогда говорил Куцый, - беру я тебя на поруки, буду шефствовать над тобой.
Так тогда и порешили, закрепив шефство в протоколе.
Полуденное солнце палило во всю. Безоблачно-синее небо с утра слегка поблекло от пыльной дымки, всплывавшей к обеду над Кабульской котловиной. От сортира несло смрадом. Побеленная половина его принадлежала десантникам, другая, со скользкими от нечистот ступеньками, эксплуатировалась афганскими солдатами. Найденов, отгоняя назойливых мух, прошел около казармы , на стене которой гораздый на выдумку комбат, видно, озабоченный тем, чтобы бойцы не мочились ночью прямо под углом, повесил щит с нарисованной ослиной мордой и крупной надписью: '' Здесь оправляются только ослы.''
Офицеры ХАДа, те из них, что знали русский язык, проходя мимо в свою казарму, недоумевали:
- У вас ведь нет ишаков, у вас во дворце только бронетранспортеры...
Сворачивая за угол, Найденов нос к носу столкнулся с дневальным, который нес в руках две ручных гранаты и горсть патронов разного калибра.
- Куда прешь?--недовольный, что ударился о стальную каску дневального, буркнул Найденов.
-- Топить в сортире, - деловито ответил тот, - командир роты порядок в расположении проверял, вот и нашел лишнее, сверх описи...***
-- Смотри, не обрызгайся, - махнул рукой Найденов и пошел дальше.
***К событиям, описанным в этом произведении, можно относиться как угодно. Я не настаиваю, чтобы мне верили. Однако, на этот эпизод прошу обратить внимание соответствующие службы, ведающие эксплуатацией Президентского дворца: сортир, расположенный возле северо-восточной башни, особенно бывшая советская половина, начинен выброшенными боеприпасами! Будьте осторожны, если вздумаете вычерпывать наше дерьмо. Кровь не должна пролиться снова!
Он щурился на солнце, жалея, что забыл в караулке очки. Не приделали бы очкам ноги, тревожно подумал он, и остановился возле маскировочной сетки, которая завешивала крошечный сухой бассейн с потрескавшимся дном, вода ушла через трещины после последнего землетрясения.
Идти по постам не хотелось, охранять караулу было некого, Бабрак Кармаль опять находился на лечении в Союзе. Над дворцом задорно разносилось:
'' Так лучше быть здоровым , но богатым,
Так лучше водку пить, чем воевать... ''
Это гуляла '' девятка''. Банкет давал прапорщик Матулявичус, родом из Алитуса, техник шестой парашютно-десантной роты, в честь своего дня рождения. Он договорился с парнями из ''девятки'', то есть девятого отдела КГБ, непосредственно охранявшего Кармаля, пригласил своих друзей гульнуть в дворцовых аппартоментах, в частности, в дворцовой бане, которая обычно для этого и использовалась.