Чандлер Рэймонд. Долгое прощание

   Д-р Верингер откинулся на спинку стула.
   – Мне нужны пять тысяч долларов, – спокойно произнес он, – Когда я могу их получить?
   – Вы получите шестьсот пятьдесят, – сварливо отвечал Уэйд. – Не считая мелочи. Что за цены в этом чертовом бардаке?
   – Это копейки, – сказал д-р Верингер. – Я предупреждал, что расценки повысились.
   – Вы не предупреждали, что теперь выше Гималаев.
   – Не будем торговаться, Уэйд, – отрывисто произнес д-р Верингер. – В вашем положении не стоит паясничать. Кроме того, вы злоупотребили моим доверием.
   – Каким еще доверием?
   Д-р Верингер размеренно побарабанил по ручкам кресла.
   – Вы позвонили мне посреди ночи, – заявил он. – В ужасном состоянии.
   Сказали, что покончите с собой, если я не приеду. Я не хотел приезжать – вы знаете, почему. У меня нет лицензии на медицинскую практику в этом штате. Я пытаюсь продать это ранчо, чтобы хоть что-то выручить. Мне нужно заботиться об Эрле, а у него как раз приближался плохой цикл. Я сказал, что это будет стоить дорого. Вы продолжали настаивать, и я приехал. Мне нужны пять тысяч долларов.
   – Я тогда обалдел от спиртного, – сказал Уэйд. – Ничего не соображал. Вам и так чертовски щедро уплачено.
   – А также, – медленно продолжал д-р Верингер, – вы рассказали обо мне своей жене. Сообщили, что я вас забираю.
   Вид у Уэйда стал удивленный.
   – Ничего подобного, – возразил он. – Я ее даже не видел. Она спала.
   – Значит, это было в другой раз. Сюда приехал частный сыщик с расспросами. Откуда он узнал про вас, если ему не сказали? Я от него отделался, но он может вернуться. Поезжайте домой, м-р Уэйд. Но сперва отдайте мои пять тысяч.
   – Мозгов вам все-таки не хватает, док. Если бы моя жена знала, где я, зачем ей частный сыщик? Она приехала бы сама – если, конечно, я ее интересую. Привезла бы Кэнди, нашего слугу. Ваш Голубенький разобраться бы не успел, в каком фильме он сегодня играет главную роль, как Кэнди уже располосовал бы его вдоль и поперек.
   – Злой язык у вас, Уэйд. И вообще вы злой.
   – Злой, не злой, а пять тысчонок-то мои, док. Доберитесь-ка до них.
   – Вы выпишите мне чек, – решительно заявил д-р Верингер. – Сейчас же.
   Потом оденетесь, и Эрл отвезет вас домой.
   – Чек? – Уэйд едва не расхохотался. – А больше ничего не хотите? И в каком банке вы по нему получите? Д-р Верингер спокойно улыбнулся.
   – Вы собираетесь запретить выплату, м-р Уэйд. Но этого не будет. Уверяю вас.
   – У, толстый жулик! – взвыл Уэйд. Д-р Верингер покачал головой.
   – Где-то я и жулик, а где-то и нет. Как у большинства людей, во мне есть разное. Эрл отвезет вас домой.
   – Ну уж нет. У меня от него мурашки, – заявил Уэйд. Д-р Верингер не спеша встал, протянул руку и похлопал лежащего по плечу.
   – При мне Эрл совершенно безобиден, м-р Уэйд. Я знаю, как с ним управляться.
   – Как, например? – сказал чей-то голос, и в дверях возник Эрл в своем наряде под Роя Роджерса. Д-р Верингер обернулся к нему с улыбкой.
   – Уберите от меня этого психа! – завопил Уэйд, теперь уже с настоящим страхом.
   Эрл засунул пальцы под свой роскошный пояс. Лицо у него абсолютно ничего не выражало. Тихонько насвистывая сквозь зубы, он медленно вошел в комнату.
   – Не надо его так называть, – быстро сказал д-р Верингер и повернулся к Эрлу. – Все в порядке, Эрл. Я сам займусь м-ром Уэйдом. Помогу ему одеться, а ты пока пригони машину поближе к коттеджу. М-р Уэйд еще очень слаб.
   – Сейчас будет еще слабее, – объявил Эрл свистящим голосом. – Уйди с дороги, жирный.
   – Ну, ну, Эрл... – доктор протянул руку и схватил своего красавца за локоть. – Ты ведь не хочешь обратно в Камарилло, верно? Стоит мне слово сказать, и...
   Он не успел закончить. Эрл рванулся прочь, и на правой руке у него блеснул кастет. Бронированный кулак сокрушил челюсть д-ру Верингеру. Тот свалился, словно подстреленный. От его падения весь коттедж затрясся. Я рывком взял старт.
   Через секунду я распахнул дверь. Эрл развернулся, присев. Он явно меня не узнал. В горле у него булькало. Он сразу бросился на меня.
   Я выхватил револьвер и показал ему. Никакого впечатления. Его собственные пистолетики либо не были заряжены, либо он про них забыл. Ему хватало и кастета. Он был уже совсем рядом.
   Я выстрелил поверх кровати в открытое окно. Грохот револьвера в маленькой комнате прозвучал сильнее обычного. Эрл застыл на месте. Потом, скособочившись, взглянул на дыру в оконной сетке. Затем на меня. Лицо у него постепенно оттаяло, и он усмехнулся.
   – Чего случилось-то? – бодро осведомился он.
   – Брось кастет, – велел я, глядя ему в глаза. Он с изумлением взглянул на свои пальцы. Стащил насадку и небрежно швырнул в угол.
   – Теперь пояс с оружием, – сказал я. – Револьвер не трогать, только пряжку.
   – Они не заряжены, – сообщил он с улыбкой. – Ты чего, они даже не настоящие, бутафория.
   – Пояс. И поживее.
   Он посмотрел на мой, 32-го калибра с коротким дулом.
   – А у тебя взаправдашний? Ну да, конечно. Сетка ведь. Да, сетка.
   Человека с кровати как ветром сдуло. Он стоял позади Эрла. Быстро протянув руку, он вытащил из кобуры сверкающий револьвер. Эрлу это не понравилось. По лицу было видно.
   – Не лезьте к нему, – сердито велел я. – Положите обратно.
   – А ведь правда, – сказал Уэйд, – фальшивые. – Он отступил и бросил блестящий револьвер на стол. – Черт, какая слабость. Я весь как переломанный.
   – Снимайте пояс, – произнес я в третий раз. – С такими, как Эрл, надо все доводить до конца. Говорить коротко и не менять решений.
   Он наконец-то снял пояс вполне покладисто. Потом, держа его в руках, подошел к столу, забрал револьвер, вложил в кобуру, а пояс снова надел. Я не спорил. Он охнул, быстро скрылся в ванной и вернулся со стеклянным кувшином, полным воды. Воду он вылил д-ру Верингеру на голову. Д-р Верингер забормотал и перевернулся. Потом застонал. Потом схватился за челюсть. Стал вставать на ноги. Эрл ему помогал.
   – Вы уж простите, док. Я, небось, размахнулся, не видел, куда бью.
   – Все в порядке, ничего не сломано, – сообщил Верингер, отмахиваясь от него. – Подгони Машину, Эрл. И не забудь ключ от ворот.
   – Подогнать машину, слушаюсь. Будет сделано. Ключ от ворот. Понял.
   Будет сделано, док. Насвистывая, он вышел из комнаты. Уэйд присел на край, его трясло.
   – Это вы тот самый сыщик? – спросил он. – Как вы меня нашли?
   – Расспросил кое-кого, – объяснил я. – Если хотите домой, можете одеваться.
   Д-р Верингер прислонился к стене, потирая челюсть.
   – Я ему помогу, – сказал он невнятно. – Чем больше помогаешь людям, тем больше получаешь по зубам.
   – Вполне вас понимаю, – заметил я. Я вышел, оставив их наедине.

Глава 20

   Когда они вышли из дома, машина стояла у дверей, но Эрла не было. Он подогнал машину, выключил фары и пошел обратно к главному коттеджу, не сказав мне ни слова. По-прежнему насвистывал какой-то полузабытый мотив.
   Уэйд осторожно влез на заднее сиденье, я сел рядом. Д-р Верингер уселся за руль. Челюсть у него, наверно, ныла, голова болела, но виду он не подавал и молчал. Мы перевалили за гребень холма и доехали до конца дороги. Эрл уже успел здесь побывать, ворота были отперты и распахнуты. Я сказал Верингеру, где моя машина, и он подвез нас к ней. Уэйд пересел в нее и сидел молча, уставившись в пространство. Верингер вышел, обогнул машину и подошел к окну с другой стороны. Он спокойно произнес:
   – Насчет моих пяти тысяч долларов, м-р Уэйд. Вы обещали мне чек.
   Уэйд сполз пониже и откинулся затылком на спинку.
   – Я еще подумаю.
   – Вы обещали. Мне нужны эти деньги.
   – Это называется вымогательство, Верингер, плюс угрозы. Но теперь меня есть кому защитить.
   – Я вас кормил и обмывал, – упорно продолжал Верингер. – Вставал к вам ночью. Я о вас заботился, я вас вылечил – по крайней мере, на время.
   – На пять тысяч это не тянет, – презрительно ухмыльнулся Уэйд. – Вы из меня и так немало выдоили. Верингер не уступал.
   – Мне обещали, что помогут устроиться на Кубе. Вы богаты, м-р Уэйд.
   Богатые должны помогать бедным. У меня Эрл на руках. Чтобы не упустить этот шанс, мне нужны деньги. Я верну все до цента, когда смогу.
   Я ерзал на сиденье. Хотелось курить, но я боялся, что Уэйду станет плохо от дыма.
   – Черта с два вы вернете, – утомленно произнес Уэйд. – Не успеете. Ваш Голубенький в одну прекрасную ночь прикончит вас во сне.
   Верингер отступил на шаг. Лица я не видел, но голос у него изменился.
   – Это не самая плохая смерть, – сказал он. – Надеюсь, ваша будет пострашнее.
   Он вернулся к своей машине и сел в нее. Выехал в ворота и скрылся. Я дал задний ход, развернулся и направился к городу. Когда мы проехали милю-другую, Уэйд пробормотал:
   – С чего я должен давать этому толстому болвану пять тысяч?
   – Ни с чего.
   – Тогда почему я чувствую себя сволочью, что не дал?
   – Кто ж его знает.
   Он слегка повернулся и взглянул на меня.
   – Он ходил за мной, как за ребенком. Не оставлял одного – боялся, что придет Эрл и меня изобьет. Выгреб у меня из карманов все до последнего цента.
   – Вероятно, вы ему разрешили.
   – Вы что, на его стороне?
   – Кончайте вы, – сказал я. – Для меня это просто работа.
   Мы помолчали еще пару миль. Когда проехали первый пригород. Уйэд опять заговорил, – Может, я дам ему эти деньги. Он разорился, все перешло банку. Он не получит за ранчо ни цента. А все из-за этого психа. Что он с ним возится?
   – Не могу вам сказать.
   – Я писатель, – заявил Уэйд. – Значит, я должен разбираться в людях. Ни черта ни в ком не разбираюсь.
   Я свернул, дорога пошла вверх, и впереди засверкали огоньки бесконечной долины Сан-Фернандо. Мы съехали на северо-западное шоссе, ведущее к Вентуре.
   Вскоре миновали Энсин о. Я остановился у светофора и взглянул вверх, где высоко на склоне светились окна больших домов. В одном из них раньше жили Ленноксы. Мы поехали дальше.
   – Поворот совсем близко, – сказал Уэйд. – Знаете?
   – Знаю.
   – Кстати, вы не сказали, как вас зовут.
   – Филип Марлоу.
   – Хорошо звучит. – Внезапно он резко изменил тон. – Минутку. Это не вы были замешаны в деле Леннокса?
   – Я.
   В машине было темно, но он стал пристально всматриваться в меня. Позади остались последние дома на главной улице Энсино.
   – Я ее знал, – сообщил Уэйд. – Немного. Его никогда не видел. Странная эта история. Полиция, говорят, вас потрепала?
   Я не ответил.
   – Может, вы не хотите об этом говорить? – сказал он.
   – Возможно. А вас почему это интересует?
   – Я же писатель, черт побери. Это потрясающий сюжет.
   – На сегодня возьмите отгул. У вас, наверно, еще слабость не прошла.
   – О'кей, Марлоу. О'кей. Я вам не нравлюсь. Понял. Я свернул, и впереди замаячили невысокие холмы с просветом посередине – это была Беспечная Долина.
   – Дело не в том, нравитесь вы мне или нет, – сказал я. – Ни то, ни другое. Я вас не знаю. Ваша жена попросила найти вас и доставить домой. На этом моя миссия закончится. Не знаю, почему она выбрала именно меня. Я уже сказал – это просто работа.
   Мы обогнули склон и очутились на широкой, хорошо вымощенной дороге. Он сказал, что дом будет через милю, справа. Назвал номер дома, который я знал и без него. Этот парень, несмотря на свое состояние, так и рвался поговорить.
   – Сколько она вам платит? – поинтересовался он.
   – Об этом речи не было.
   – Сколько бы ни заплатила, все будет мало. Я вам страшно обязан. Вы здорово поработали, приятель. Я того не стою.
   – Это вам сейчас так кажется. Он засмеялся.
   – Знаете что, Марлоу? Пожалуй, вы мне симпатичны. В вас сволочизм есть – и во мне тоже.
   Мы подъехали к дому. Он был двухэтажный, обшитый дранкой, крыша веранды опиралась на тонкие колонны. Длинная лужайка тянулась от дома до густых зарослей кустарника, огороженного белым забором.
   Над входом горел свет. Я въехал на асфальтированную дорожку и остановился возле гаража.
   – Сами дойдете?
   – Конечно. – Он вылез из машины. – Хотите зайти, выпить или просто так?
   – Спасибо, в другой раз. Подожду, пока вам откроют. У него участилось дыхание.
   – Пока, – отрывисто произнес он.
   Он осторожно двинулся по мощеной тропинке к дому. На секунду ухватился за белую колонну, потом толкнул дверь. Она открылась, он вошел. Дверь осталась открытой, на зеленую лужайку падал свет. Внутри сразу послышались голоса. Я дал задний ход и стал отъезжать. Кто-то меня окликнул.
   Я поднял глаза и увидел, что на пороге стоит Эйлин Уэйд. Я не остановился, и она побежала вслед. Пришлось затормозить. Я выключил фары и вылез. Когда она подошла, я сказал:
   – Надо было мне вам позвонить, но я боялся от него отойти.
   – Конечно. Сложно это все оказалось?
   – Ну... не просто визит вежливости.
   – Зайдите, пожалуйста, и расскажите мне подробно.
   – Его надо уложить спать. Завтра будет как новенький.
   – Его уложит Кэнди, – сказала она. – Сегодня он пить не будет, если вы об этом.
   – Ив мыслях не было. Спокойной ночи, м-с Уэйд.
   – Вы, наверно, устали. Сами не хотите выпить? Я закурил. Казалось, что я не пробовал табака уже пару недель. Просто наслаждение.
   – Можно мне разок затянуться? Она подошла поближе, и я передал ей сигарету. Она вдохнула дым, закашлялась и со смехом отдала ее обратно.
   – Чистое дилетанство, как видите.
   – Значит, вы знали Сильвию Леннокс, – сказал я. – Вы потому и решили меня нанять?
   – Кого я знала? – в голосе звучало удивление.
   – Сильвию Леннокс. – Отобрав назад сигарету, я затянулся как следует.
   – А, эту женщину, которую... убили, – произнесла она тревожно. – Нет, мы не были знакомы. Но я про нее слыхала. Разве я вам не говорила?
   – Простите, уже забыл, что вы мне говорили.
   Она притихла, стройная, высокая, в белом платье. Свет из открытой двери падал сзади на волосы, они мягко поблескивали.
   – Почему вы спросили, связано ли это с тем, что я вас – как вы выразились – наняла? – Когда я замешкался с ответом, она добавила:
   – Может, Роджер сказал, что они были знакомы?
   – Когда я назвал свое имя, он вспомнил об этом деле. Сразу про меня не сообразил, только потом. Он так много наговорил, что я и половины не помню.
   – Понятно. Я побегу, м-р Марлоу, а то вдруг мужу что-то понадобится.
   Так что если вы не хотите зайти...
   – Это вам на память, – сказал я.
   Я обнял ее, притянул к себе и запрокинул ее лицо. И крепко поцеловал в губы. Она не сопротивлялась и не отвечала. Спокойно отстранившись, она посмотрела на меня.
   – Не надо было этого делать, – произнесла она. – Это нехорошо. Вы слишком славный человек.
   – Верно. Очень нехорошо, – согласился я. – Но я целый день был таким славным, верным, послушным псом. Вы меня соблазнили на одно из глупейших дел в моей жизни, и, черт побери, оно оказалось словно по нотам расписано.
   Знаете что? По-моему, вы с самого начала знали, где он находится или, по крайней мере, знали, что доктора зовут Верингер. Вы просто хотели, чтобы я познакомился с вашим мужем и впутался в эту историю. Чтобы почувствовал себя ответственным за него. Может, я сошел с ума?
   – Конечно, сошли, – холодно заявила она. – Никогда не слышала такой возмутительной чепухи. – Она повернулась, чтобы уйти.
   – Минутку, – сказал я. – От этого поцелуя шрама не останется. Вам только так кажется. И не говорите, что я такой славный. Лучше бы я был мерзавцем.
   Она оглянулась.
   – Почему?
   – Если бы у Терри Леннокса не было такого славного друга, как я, он сейчас был бы жив.
   – Да, – спокойно произнесла она. – Почему вы так уверены? Спокойной ночи, м-р Марлоу. И большое вам спасибо почти за все.
   Она пошла вдоль газона. Я проводил ее глазами. Дверь закрылась. Свет у крыльца погас. Я помахал в пустоту и уехал.

Глава 21

   На следующее утро я встал поздно, поскольку заработал накануне большой гонорар. Выпил лишнюю чашку кофе, выкурил лишнюю сигарету, съел лишний кусок канадского бекона и в трехсотый раз поклялся себе, что никогда больше не буду пользоваться электробритвой. Все это пустило день по привычной колее. В конторе я очутился около десяти, взял почту, вскрыл конверты и оставил все валяться на столе. Я широко открыл окна, чтобы выветрить запах пыли и копоти, который скопился за ночь и висел в неподвижном воздухе, в углах комнаты, между створками жалюзи. На углу стола распростерся дохлый мотылек.
   По подоконнику ползла пчела с посеченными крыльями и жужжала слабо и устало, словно знала, что все без толку, скоро конец, она сделала слишком много вылетов и до улья ей уже не добраться.
   Я знал, что день будет бестолковый. У всех бывают такие дни. На тебя сваливаются одни чокнутые – идиоты, у которых мозги заклеены жвачкой, механики, у которых шариков не хватает, домохозяйки, у которых не все дома.
   Первым оказался здоровенный блондин хамского вида по фамилии Кюиссенен или что-то в этом же финском роде. Он втиснул массивный зад в кресло для посетителей, водрузил на стол две мозолистые лапы и поведал, что работает на экскаваторе, живет в Калвер-сити, а чертова баба из соседнего дома хочет отравить его собаку. Каждое утро, выпуская собаку погулять, он обыскивает весь двор, потому что соседка забрасывает к нему фрикадельки. Пока что он нашел их девять штук, и во всех был зеленоватый порошок – мышьячная отрава против сорняков.
   – Сколько возьмете посторожить и поймать ее на этом деле? – Он уставился на меня не мигая, словно рыба в аквариуме.
   – А сами почему не можете?
   – Мне надо на жизнь зарабатывать, мистер. Вот сижу здесь, и то теряю по четыре двадцать пять в час.
   – В полицию не обращались?
   – Обращался и в полицию. Может, на будущий год они и соберутся. Сейчас слишком заняты – лижут задницу ?Метро-Голдвин-Майер?.
   – А в ОЗЖ? К кошатникам?
   – Кто такие?
   Я рассказал про ?кошатников? – Общество защиты животных. Он остался равнодушен. Знал он про ОЗЖ. Пошли бы они подальше. Животные мельче лошади их не интересуют.
   – На дверях написано, что вы расследуете, – сварливо заявил он. – Так какого лешего, идите и расследуйте. Полсотни, если вы ее поймаете.
   – Извините, – отозвался я. – Я сейчас занят. К тому же две недели прятаться в сусличьей норке у вас на заднем дворе не по моей части – даже за полсотни.
   Он хмуро встал.
   – Важная шишка, – сказал он. – Деньги ему не нужны. Брезгует спасти жизнь паршивой собаке. Ну хрен с тобой, важная шишка.
   – У меня свои неприятности, м-р Кюиссенен.
   – Поймаю – отверну ей шею к черту, – пообещал он, и я не усомнился, что так и будет. Он слону заднюю ногу мог бы отвернуть. – Потому я и хотел, чтоб кто-то другой за это взялся. Мешает ей, что бедняга гавкает, когда машина возле дома проходит. У, сука кривомордан! – Он направился к двери.
   – Вы уверены, что она именно на эту собаку нацелилась? – осведомился я у его спины.
   – Еще бы не уверен. – Он был уже на полпути, когда до него дошло. Он резко развернулся. – А ну, повтори, умник.
   Я только покачал головой. Не хотел с ним связываться. Он мог дать мне по голове моим же письменным столом. Фыркнув, он удалился, едва не снеся дверь с петель.
   Следующим номером нашей программы оказалась женщина, не старая и не молодая, не слишком чистая и не слишком грязная, на вид бледная, обтрепанная, сварливая и глупая. Девушка, с которой она вместе снимала квартиру – по ее понятиям, всякая работающая женщина есть девушка – таскала деньги у нее из сумочки. То доллар, то пятьдесять центов, но порядочно. Она считала, что всего пропало долларов двадцать. Такими деньгами она бросаться на могла. Бросаться деньгами на переезд в другую квартиру тоже не могла.
   Бросаться деньгами на сыщика не могла. Она подумала, может, я припугну сожительницу, ну, по телефону, что ли, не называя имен.
   На то, чтобы это изложить, у нее ушло минут двадцать. Рассказывая, она не переставала комкать матерчатую сумку.
   – Это может сделать любой ваш знакомый, – сказал я.
   – Ну, вы как-никак сыщик.
   – У меня нет лицензии на запугивание людей, о которых я ничего не знаю.
   – А я ей скажу, что у вас была. Как будто я кого-то другого подозреваю.
   Просто скажу, что вы за это взялись.
   – Я бы не советовал. Если назовете мое имя, она может мне позвонить.
   Если позвонит, я скажу ей правду.
   Она вскочила, прижимая к животу свою обтрепанную сумку.
   – Вы не джентльмен, – визгливо заявила она.
   – Где написано, что я должен быть джентльменом?
   Она удалилась, бормоча себе под нос.
   После ленча я принял м-ра Болдуина У. Эдельвейса. В подтверждение этого у него имелась визитная карточка. Он был управляющим агентства по продаже швейных машин. Это был маленький, усталый человек, лет сорока восьми ? пятидесяти, с маленькими ручками и ступнями. Рукава коричневого костюма слишком длинные, поверх тугого белого воротничка повязан лиловый галстук в черный ромбик. Он присел на край стула и воззрился на меня грустными черными глазами. Шевелюра у него была тоже черная, густая и пышная, без единого седого волоса. Аккуратно подстриженные усы имели рыжеватый оттенок. Он мог бы сойти за тридцатипятилетнего, если не смотреть на кисти рук.
   – Меня зовут Болдуин, но можете называть просто Балдой, – объявил он.?
   Все так зовут. Так мне и надо. Я еврей, женат на христианке, двадцати четырех лет, красавице. Она уже пару раз убегала из дома.
   Он достал фотографию и показал мне. Возможно, ему она казалась красавицей. На снимке была неряшливая женщина со слабовольным ртом.
   – Чем могу помочь, м-р Эдельвейс? Бракоразводными делами не занимаюсь.?
   Я попытался отдать ему фото. Он отмахнулся. – Клиент для меня всегда ?мистер?
   – добавил я. – Во всяком случае, пока он не наврет с три короба.
   Он усмехнулся.
   – Врать не привык, это не бракоразводное дело.
   Я просто хочу, чтобы Мейбл вернулась. Но она не вернется, пока я ее не найду. Может, для нее это такая игра.
   Он стал рассказывать о ней терпеливо, без злости. Она пила, погуливала, была, по его понятиям, не самой лучшей женой, но, может быть, его слишком строго воспитали. Сердце у нее, по его словам, было из чистого золота, и он ее любил. Понимал, что сам он – не предел мечтаний, просто честный работяга, который тащит домой все, что заработал. Счет в банке у них был общий. Она сняла с него все деньги, но это его не удивляло. Он примерно представлял, с кем она удрала, и если он прав, то человек этот, конечно, обчистит ее и бросит.
   – Зовут Керриган, – сказал он. – Монро Керриган. Я против католиков ничего не имею. Плохих евреев тоже полно. Этот Керриган парикмахер, когда работает. Против парикмахеров тоже ничего не имею. Но много среди них лентяев, да и на скачках играют. Ненадежные люди.
   – Она вам напишет, когда ее обчистят?
   – Ей жутко стыдно бывает. Как бы чего с собой не сделала.
   – Тут надо розыск объявлять, м-р Эдельвейс. Подайте заявление.
   – Нет, я против полиции ничего не имею, но это не дело. Унизительно будет для Мейбл.
   Мир, казалось, так и кишел людьми, против которых м-р Эдельвейс ничего не имел. Он выложил на стол деньги.
   – Двести долларов, – сказал он. – Первый взнос. Так будет лучше.
   – Это опять повторится, – сказал я.
   – Конечно, – он пожал плечами и мягко развел руками. – Но – двадцать четыре года, а мне скоро пятьдесят. Как же может быть иначе? В конце концов она успокоится. Плохо, что детей нет. Она не может иметь детей. У евреев любят большую семью. Так Мейбл это знает. Вот и мучается.
   – Умеете вы прощать, м-р Эдельвейс.
   – Ну, я не христианин, – заметил он. – То есть, я против христиан ничего не имею, вы же понимаете. Но уж такой я. Это не просто слова. Я так живу.
   Ох, забыл самое главное.
   Он достал открытку и положил ее на стол рядом с деньгами.
   – Из Гонолулу она это прислала. В Гонолулу жизнь дорогая. У моего дяди там ювелирная торговля. Сейчас он уже старый. Живет в Сиэтле.
   Я снова взял фотографию.
   – Это мне понадобится, – сообщил я. – И копии придется снять.
   – Так и знал, м-р Марлоу, что вы это скажете. Так я уже приготовился.?
   Он извлек конверт, в нем было пять экземпляров фото. – Керриган у меня тоже есть, только моментальный снимок.
   Он полез в другой карман и вручил мне другой конверт. Я взглянул на Керригана. У него была смазливая жуликоватая физиономия, что меня не удивило. Три экземпляра Керригана.
   М-р Болдуин Эдельвейс оставил еще одну визитную карточку, на которой были его имя, адрес, номер телефона. Он выразил надежду, что это обойдется не слишком дорого, но был готов сразу предоставить нужные средства и сказал, что будет ждать от меня известий.
   – Двух сотен хватит, если она все еще в Гонолулу, – сказал я. – Теперь мне нужно подробное описание их обоих, чтобы передать по телефону. Рост, вес, возраст, цвет волос, шрамы или особые приметы, что на ней было надето и сколько денег она забрала из банка. Если такое уже случалось, м-р Эдельвейс, значит, вы знаете, что мне нужно.
   – Странное у меня предчувствие насчет этого Керригана. Нехорошее.
   Еще полчаса я вытягивал из него и записывал нужные сведения. Потом он молча встал, молча пожал мне руку, поклонился и молча вышел из кабинета.