Страница:
— Начало не имеет к тебе никакого отношения. Одиннадцать недель назад тебя еще не было.
— Расскажите мне, с чего именно все началось.
Элиот пожал плечами. Мысленно разложил все по полочкам.
— Мы получили сообщение из Лос-Анджелеса относительно того, что одна большая шишка купила билет первого класса до Портленда, штат Мэн.
Я кивнул.
— Вы проследили за этим человеком и установили, что он встретился с Беком. И даже засняли его на фото. Чем он занимался на фото?
— Осматривал образцы, — сказала Даффи. — Заключал сделку.
— В частном гараже, — подхватил я. — Да, кстати, раз у вас возникли проблемы с Четвертой поправкой, наверное, следовало бы задуматься, а как там очутился Бек.
Даффи промолчала.
— И что дальше? — сказал я.
— Мы присмотрелись к Беку, — сказал Элиот. — Пришли к выводу, что он крупный импортер и дистрибьютор.
— Что полностью соответствует действительности, — подтвердил я. — И вы направили к нему Терезу.
— Не имея официальных полномочий, — добавил Элиот.
— Это уже мелочи.
— Так в чем же мы ошиблись?
— Вы построили карточный домик, — сказал я. — Допустили в самом начале одну маленькую ошибку. Но эта ошибка аннулировала все ваши последующие рассуждения.
— Какую именно?
— И я должен был заметить эту ошибку гораздо раньше.
— Что же это?
— А вы хорошенько подумайте, почему в компьютерах нет никаких следов горничной.
— Она тоже действовала неофициально. Это единственное объяснение.
Я покачал головой.
— Она действовала совершенно официально. Она фигурирует во всех архивах. Я нашел ее записи. Ее статус не вызывает сомнений.
Даффи пристально посмотрела на меня.
— Ричер, к чему ты клонишь?
— У Бека работает механик, — сказал я. — Что-то вроде слесаря. Чем он занимается?
— Понятия не имею, — сказала она.
— Я даже не задавался этим вопросом, — усмехнулся я. — А следовало бы. Хотя на самом деле я должен был бы догадаться обо всем еще до того, как встретил этого чертова механика. Но я попал в колею и не мог из нее выбраться. Как и вы.
— В какую колею?
— Бек знает розничную цену «кольта анаконды», — продолжал я. — Знает, сколько он весит. У Дьюка был «штейр СПП», редкий австрийский пистолет. У Энджела Долла был ПСМ, редчайший российский пистолет. А у Поли есть пулемет НСВ, вероятно, единственный в Соединенных Штатах. Бек никак не мог взять в толк, почему во время инсценировки нападения мы были вооружены «узи», а не «Х-К». Он может отличить «Берет-ту 92ФС» от обычного М9 армейского образца.
— Ну и?
— Он не тот, за кого мы его принимали.
— Так кто же он? Ты сам только что подтвердил, что он определенно является крупным импортером и дистрибьютором.
— Совершенно верно.
— И?
— Даффи, ты искала не в том компьютере. Горничная работала не на министерство юстиции, а на министерство финансов.
— В секретной службе?
Я покачал головой.
— В бюро по контролю за продажей алкоголя, табачных изделий и оружия.
В комнате наступила тишина.
— Бек — не наркоторговец, — закончил я. — Он торговец контрабандным оружием.
Молчание длилось долго. Даффи переглянулась с Элиотом. Затем оба посмотрели на Виллануэву. Тот отвернулся к окну. Я ждал, когда до них дойдет главное последствие этой ошибки. Пока они еще ничего не поняли.
— Так чем же занимался тот тип из Лос-Анджелеса? — наконец спросила Даффи.
— Изучал образцы, — сказал я, — разложенные в багажнике «кадиллака». Как вы и предположили. Но только это были образцы оружия, которое предлагал Бек. Можно сказать, он сам во всем мне признался. Он пожаловался на то, что наркоторговцы подвержены влиянию моды. Гоняются за всем новым. Постоянно меняют оружие, всегда стремятся получить новейшие образцы.
— Он тебе это сказал?
— Если честно, я его не слушал, — признался я. — Мне чертовски хотелось спать. И это заявление затерялось среди разглагольствований о кроссовках, машинах и часах.
— Дьюк работал в министерстве финансов, — сказала Даффи. — После того, как ушел из полиции.
Я кивнул.
— Вероятно, тогда Бек и познакомился с ним. И его подкупил.
— А каким боком сюда подходит Куинн?
— По моим предположениям, он руководил конкурирующей организацией, — сказал я. — Вероятно, Куинн занялся оружием с тех самых пор, как сбежал из больницы в Калифорнии. У него было полгода на то, чтобы составить планы на дальнейшую жизнь. И оружие для такого человека подходит гораздо больше, чем наркотики. По всей вероятности, на определенном этапе Куинн увидел в Беке опасного конкурента. Может быть, захотел перехватить у него связи с наркоторговцами. Или Куинну просто понравились ковры. Прикрытие это замечательное. И он перешел к действию. Пять лет назад Куинн похитил Ричарда и добился подписи Бека в нужном месте.
— Но ведь Бек сказал тебе, что те ребята из Хартфорда — его клиенты, — сказал Элиот.
— Сказал, — подтвердил я. — Но только покупали они у него не наркоту, а оружие. Вот почему Бека поставили в тупик «узи». Вероятно, он только что продал хартфордским ребятам крупную партию «Х-К», и вдруг они используют «узи» ? Он никак не мог это понять. Должно быть, он решил, что они обратились к другому поставщику.
— Какими же тупыми мы были! — вздохнул Виллануэва.
— Самым тупым оказался я, просто поразительно туп. Улики были у меня перед носом. Для наркоторговца Бек недостаточно богат. Конечно, он зарабатывает большие деньги, и все же до миллиона в неделю ему далеко. Бек заметил метки, которые я нацарапал на барабанах «кольтов». Он знал стоимость и вес лазерного прицела, который устанавливается на моей «беретте». Когда мы отправились на одно дело в Коннектикут, он захватил с собой пару «Хеклер и Кохов», новеньких, с иголочки. Вероятно, достал из только что пришедшей партии. У него есть коллекция антикварных «томпсонов».
— А для чего Беку нужен механик?
— Механик готовит оружие к продаже, — сказал я. — По крайней мере, это моя догадка. Проверяет, регулирует, подгоняет. Среди клиентов Бека есть такие, которым нужен товар только высшего качества.
— Мы таких не знаем, — заметила Даффи.
— За ужином Бек говорил об М-16, — продолжал я. — Черт побери, человек за ужином рассуждает об автоматической винтовке! А перед этим он просил меня сравнить «узи» и «Х-К», причем его очень интересовало мое мнение. Сперва я решил, что Бек просто помешан на оружии, но на самом деле он проявлял профессиональный интерес. У него есть доступ к компьютерам завода «глок» в австрийском городе Дейч-Ваграм.
Все молчали. Я закрыл глаза, снова открыл их.
— Потом тот запах в подвале, — сказал я. — Я должен был его узнать. Это был запах картона, пропитанного оружейной смазкой. Он появляется, когда коробки с новым оружием пролежат в помещении неделю.
Все молчали.
— Ну а цены в каталоге компании «Большой базар», — продолжал я. — Низкие, средние и высокие. Низкие — это боеприпасы, средние — пистолеты, а высокие — винтовки и экзотика.
Даффи сидела, уставившись в стену, напряженно думая.
— Ладно, — сказал Виллануэва. — Полагаю, все мы были хороши.
Даффи повернулась к нему. Затем посмотрела на меня. Наконец до нее дошло главное последствие.
— Это дело находится не в нашей юрисдикции, — сказала она.
Все молчали.
— Этим должно заниматься БАТО, а не УБН.
— Мы совершили ошибку, но с кем не бывает, — заметил Элиот.
Даффи покачала головой.
— Я имею в виду не прошлое, а настоящее. Мы не имеем права вести это дело. Нам необходимо немедленно выходить из игры.
— Я никуда не выхожу, — сказал я.
— Ты должен. Потому что мы должны. Мы должны свернуть палатки и убраться. А ты не можешь оставаться один, без поддержки.
Понятие «работать в одиночку» приобретало совершенно новый смысл.
— Я остаюсь, — решительно произнес я.
В течение целого года после того, как это случилось, я рылся у себя в душе, и в конце концов пришел к выводу, что дал бы такой же ответ, даже если бы Коль, задавая свой роковой вопрос, не сидела рядом со мной в полутемном баре, благоухающая, в одной тонкой блузке на голое тело. «Ты разрешишь мне самой произвести задержание?» Я ответил бы «да» в любом случае. В этом не было сомнений. Даже если бы вместо Коль передо мной в моем кабинете стоял бы по стойке смирно уродливый верзила из Техаса или Миннесоты. Коль проделала всю работу. Она заслужила награду. Конечно, я в те времена еще был смутно заинтересован в продвижении по служебной лестнице, возможно, в меньшей степени, чем большинство людей. Но все же любая структура, имеющая табель о рангах, подталкивает человека к стремлению расти вверх. Так что некоторая заинтересованность у меня была. Но я был не из тех, кто отнимает у подчиненных их победы, чтобы набавить себе цену. Я этим никогда не занимался. Если кто-то выполнял отличную работу, делал свое дело, я с радостью отступал в сторону, позволяя этому человеку пожинать плоды. Этому принципу я неукоснительно следовал в течение всей службы в армии. Достаточно было и того, что и на меня падал отраженный свет. В конце концов, эти люди служили под моим началом. В армии бывает такая вещь, как признание коллективных заслуг. Иногда бывает.
К тому же, меня восторгало то, что сержант военной полиции одолела подполковника военной разведки. Я знал, что Куинна это приведет в бешенство. Он воспримет это как величайший позор. Человек, покупающий «лексусы» и яхты, не потерпит, чтобы его арестовал какой-то сержант.
— Ты разрешишь мне самой произвести задержание? — повторила Коль.
— С радостью, — ответил я.
— Закон по этому поводу выражается совершенно четко, — сказала Даффи.
— Мне закон не писан, — сказал я.
— Мы не имеем права заниматься этим делом.
— Я работаю не на вас.
— Это же самоубийство! — вмешался Элиот.
— До сих пор я жив.
— Только потому, что Даффи отключила телефоны.
— Телефоны остались в прошлом, — сказал я. — Проблема с телохранителями разрешилась сама собой. Так что ваше прикрытие мне больше не нужно.
— Без прикрытия тебе никак не обойтись. В любом случае.
— Прикрытие БАТО горничной не помогло.
— Мы дали тебе машину. Постоянно оказывали тебе поддержку.
— Мне больше не нужны ваши машины. Бек дал мне связку ключей от дома. И пистолет. С патронами. Теперь я его правая рука. Он доверил мне защищать свою семью.
Они ничего не смогли возразить на это.
— И я могу спасти Терезу Даниэль, — добавил я.
— БАТО тоже сможет ее спасти, — сказал Элиот. -Теперь, когда выяснилось, что мы чисты перед своим ведомством, мы можем обратиться к БАТО. Горничная была их человеком, а не нашим. Так что мы тут ни при чем.
— БАТО не станет торопиться, — возразил я. — И Тереза попадет под перекрестный огонь.
Последовало долгое молчание.
— До понедельника, — первым нарушил его Виллануэва. — Мы будем сидеть молча до понедельника. Но самое позднее в понедельник мы должны будем связаться с БАТО.
— Нам надо было бы связаться с ними прямо сейчас, — заметил Элиот.
Виллануэва кивнул.
— Но мы не будем этого делать. Если необходимо, я лично об этом позабочусь. Мы даем Ричеру срок до понедельника.
Элиот ничего не сказал. Молча отвернулся. Даффи откинула голову на подушку и уставилась в потолок.
— Проклятье! — выругалась она.
— К понедельнику все будет кончено, — заверил я. — Я верну вам Терезу, и тогда вы сможете отправляться домой и звонить кому угодно.
Даффи молчала целую минуту. Затем заговорила:
— Хорошо. Можешь возвращаться. Наверное, ты уже должен быть на месте. Ты и так отсутствовал слишком долго. Это уже само по себе подозрительно.
— Согласен, — сказал я.
— И все же сначала подумай, — продолжала она. — Ты абсолютно уверен, что поступаешь правильно?
— Вы за меня не отвечаете.
— Неважно. Ответь на мой вопрос. Ты уверен?
— Да, — сказал я.
— А теперь подумай еще раз. По-прежнему уверен?
— Да, — повторил я.
— Мы будем здесь. Если что, связывайся с нами.
— Хорошо.
— Не передумал?
— Нет.
— Тогда возвращайся.
Даффи не встала. Никто не встал. Я поднялся с кровати и вышел из притихшей комнаты. Прошел полпути до «Кадиллака», когда следом за мной вышел Виллануэва. Он двигался медленно и скованно, как и полагалось в его возрасте.
— Возьми меня с собой, — сказал пожилой агент. — Если что, я хочу быть с тобой.
Я промолчал.
— Я смогу тебе помочь.
— Ты мне уже помог.
— Этого мало. Я должен сделать что-то еще. Ради девочки.
— Ради Даффи?
Он покачал головой.
— Нет, ради Терезы.
— Кем она тебе приходится?
— Я за нее отвечаю.
— Почему?
— Я был ее наставником. И теперь я за нее в ответе. Ты понимаешь, что это значит?
Я кивнул. Я прекрасно понимал, что имел в виду Виллануэва.
— Тереза долго работала у меня, — продолжал он. — Можно сказать, я научил ее всему, что она знала. Затем ее перевели. Но десять недель назад она пришла ко мне и спросила, стоит ли ей соглашаться на это задание. У нее были сомнения.
— Но ты сказал, чтобы она соглашалась.
Виллануэва кивнул.
— Я поступил как полный идиот.
— А ты мог ее отговорить?
Он снова кивнул.
— Думаю, мог. Если бы я объяснил, почему ей не следует соглашаться, Тереза меня послушалась бы. Окончательное решение принимала она, но она прислушалась бы к моему совету.
— Я тебя понимаю.
И я действительно его понимал, тут не могло быть никаких вопросов.
Я сел в машину и выехал на шоссе, а Виллануэва остался стоять на стоянке, провожая меня взглядом.
По магистрали номер один я проехал через Биддефорд, Сако и Олд-Орчард-Бич, а затем свернул на восток на длинную пустынную дорогу к дому. Подъезжая к нему, я взглянул на часы и понял, что отсутствовал целых два часа, из которых оправданными были только сорок минут. Двадцать минут до склада, двадцать минут обратно. Но я не думал, что мне придется объясняться перед кем бы то ни было. Бек не узнает о том, что я не поехал прямо домой, а остальные не догадываются о том, что я должен был так поступить. По моим расчетам, наступил эндшпиль, и я катил навстречу победе.
Однако я ошибался.
Я понял это еще до того, как Поли закончил открывать ворота. Выйдя из своего домика, он подошел к запору, Он был в костюме. Без плаща. Поднял запор движением стиснутого кулака. До сих пор все было как всегда. Я уже с десяток раз видел, как Поли открывает ворота, и пока что он делал все как обычно. Поли обхватил своими огромными лапищами прутья решетки. Начал раскрывать ворота. Но не раскрыл их до конца. Протиснулся между приоткрытыми створками и шагнул мне навстречу. Подошел к моей двери, и когда до машины оставалось шесть футов, остановился и, улыбнувшись, достал из карманов два револьвера. Все это произошло меньше чем за секунду. Два кармана, две руки, два револьвера. Это были мои «Анаконды». В тусклом сером свете сталь казалась матовой. Я увидел, что оба револьвера были заряжены. Из каждого гнезда барабанов мне подмигивали тупоносые пули в ярких латунных оболочках. Можно не сомневаться, «Ремингтон магнум» 44-го калибра. По восемнадцать долларов за коробку с двадцатью патронами. Плюс налоги. Итого девяносто пять центов за патрон. Двенадцать патронов. Высококачественные боеприпасы стоимостью одиннадцать долларов сорок центов, готовые к применению, по пять долларов семьдесят центов в каждой руке. И эти руки застыли совершенно неподвижно. Как скалы. Левая направляла револьвер чуть впереди переднего колеса «кадиллака». Правая целилась прямо мне в голову. Указательные пальцы напряглись на спусковых крючках. Дула не шевелились. Ни на волосок. Поли походил на каменное изваяние.
Я сделал все как положено. Быстро просчитал все варианты.
«Кадиллак» машина большая, и двери у него длинные, но Поли предусмотрительно остановился на некотором расстоянии, чтобы я не смог его достать, резко распахнув свою дверь. И машина стояла неподвижно.
Если я нажму на газ, Поли выстрелит разом из обоих револьверов. Пуля из правого, вполне возможно, пролетит мимо моей головы, но переднее колесо обязательно окажется на линии прицеливания левого. Потом я налечу на ворота и потеряю момент инерции. Итого со спущенным передним колесом и, вероятно, поврежденным рулевым управлением я превращусь в неподвижную мишень. Поли успеет выстрелить десять раз, и даже если не убьет меня, то серьезно ранит, и искалечит машину. После этого подойдет ко мне и, наблюдая, как я истекаю кровью, спокойно перезарядит револьверы.
Я мог постараться незаметно включить заднюю передачу и дать задний ход, однако задом большинство легковых машин ездит очень медленно. И мне придется двигаться относительно Поли по прямой. Никакого поперечного смещения. Никаких обычных преимуществ движущейся цели. А пуля патрона «Ремингтон магнум» покидает ствол со скоростью свыше восьмисот миль в час. Убежать от такой непросто.
Можно попытаться воспользоваться «береттой». Быстро выхватить ее и выстрелить через стекло. Но на «кадиллаках» стекла достаточно толстые. Это делается для того, чтобы в салоне было тихо. Даже если я успею сделать выстрел раньше Поли, рассчитывать на попадание не придется. Конечно, стекло разлетится вдребезги, но если я не обеспечу строгую перпендикулярность траектории пули относительно поверхности стекла, а это потребует времени, пуля отклонится в сторону. Быть может, вообще не попадет в Поли. А я еще не забыл, как лягнул его по почкам. Если пуля не попадет в глаз или в сердце, громила решит, что его ужалила пчела.
Я мог попробовать опустить стекло. Но этот процесс очень медленный. И я мог заранее предсказать, что произойдет в этом случае. Пока стекло будет ползти вниз, Поли выпрямит правую руку, и зажатый в ней «кольт» окажется в трех футах от моей головы. Даже если мне удастся выхватить «беретту» очень быстро, все равно у Поли будет с лихвой времени, чтобы расправиться со мной.
Итак, расклад был плохой. Отвратительный. «Постарайтесь остаться в живых, — говорил Леон Гарбер. — Постарайтесь остаться в живых и посмотреть, что принесет следующая минута».
Следующая минута прошла под диктовку Поли.
— Поставь на парковку, — крикнул он.
Я отчетливо услышал его даже сквозь толстое стекло. Перевел рукоятку передач на парковку.
— Держи правую руку так, чтобы я ее видел, — продолжал Поли.
Я поднес правую руку ладонью к стеклу, растопырив пальцы, как тогда, когда подавал Дьюку знак: «Вижу пятерых».
— Левой открывай дверь, — крикнул Поли.
Пошарив левой рукой, я нащупал рукоятку. Правой нажал на стекло. Дверь приоткрылась. В салон ворвался холодный воздух. Я ощутил его коленями.
— Обе руки так, чтобы я их видел, — произнес Поли уже тише.
Теперь, когда передача была отключена, «кольт» в левой руке также был направлен на меня. Я посмотрел на дула-близнецы. У меня возникло ощущение, будто я стою на палубе линкора и смотрю в дула орудий главного калибра. Я вытянул обе руки так, чтобы они были видны Поли.
— Ноги из машины, — продолжал он.
Я медленно развернулся на кожаном сиденье. Опустил ноги на асфальт.
Я чувствовал себя так же, как, должно быть, чувствовал себя Терри Виллануэва рано утром дня номер одиннадцать у ворот колледжа.
— Встань, — приказал Поли. — Отойди от машины. Я выпрямился. Отступил от машины. Оба револьвера были направлены мне в грудь. Поли стоял от меня в четырех футах.
— Стой не двигаясь.
Я стоял не двигаясь.
— Ричард! — окликнул он.
Из домика привратника вышел Ричард Бек. Он был бледен как полотно. У него за спиной я разглядел Элизабет Бек. Ее блузка была расстегнута. Она придерживала ее руками. Поли неожиданно ухмыльнулся. Словно лунатик. Однако револьверы не дрогнули. Ни на волосок Они оставались неподвижными, словно каменные.
— Ты вернулся слишком рано, — сказал Поли. — Я тут как раз собирался трахнуть его мать.
— Ты спятил? — воскликнул я. — Черт побери, что происходит?
— Мне позвонили, — сказал он. — Вот что происходит.
Я должен был вернуться час двадцать минут тому назад.
— Тебе звонил Бек? — спросил я.
Поли покачал головой.
— Не Бек. Мой босс.
— Ксавье?
— Мистер Ксавье, — поправил он.
Поли с вызовом смотрел на меня. Револьверы не шевелились.
— Я завернул в магазин, — сказал я.
«Постарайтесь остаться в живых и посмотреть, что принесет следующая минута».
— Мне наплевать на то, чем ты был занят.
— Я не смог сразу найти то что нужно. Вот почему я задержался.
— А мы предвидели, что ты задержишься.
— Почему?
— Потому что мы получили новую информацию.
Я промолчал.
— Иди задом, — приказал Поли. — Проходи в ворота.
Держа револьверы в четырех футах от моей груди, он шел за мной, пока я пятился в ворота. Подстраиваясь под мой шаг. Отойдя от ворот футов на двадцать, я остановился посреди дороги. Поли шагнул в сторону и чуть развернулся, чтобы держать на виду Ричарда и Элизабет справа от себя и меня слева.
— Ричард, — окликнул он. — Запри ворота.
Держа «кольт» в левой руке направленным на меня. Поли перевел дуло «кольта» в правой на Ричарда. Увидев наведенное на него черное дуло, мальчишка шагнул вперед, схватил ворота и закрыл их. Створки встретились с громким металлическим лязгом.
— Теперь надень цепочку.
Ричард завозился с цепочкой. Снова послышался грохот и звон стали, перекрывающий шум двигателя «кадиллака», тихо и послушно работавшего на холостых оборотах. До машины было всего сорок футов, но нас уже разделяли ворота. Издалека доносился шум прибоя, размеренный и ровный. В дверях домика привратника показалась Элизабет Бек. Она была всего в десяти футах от огромного пулемета, качавшегося на цепи. Советский НСВ не имеет предохранителя. Однако Поли находился в мертвой зоне. Из заднего окна его видно не было.
— Запри ворота, — крикнул Поли.
Ричард опустил задвижку.
— А теперь со своей мамашей встань за Ричером.
Мать и сын встретились у двери домика привратника. Направились в мою сторону. Прошли мимо. Оба были бледные как смерть и дрожали. Ветер развевал волосы Ричарда. Я успел разглядеть шрам. У Элизабет была расстегнута блузка. Она шла, обхватив грудь руками. Мать и сын остановились позади меня. Я услышал их шаги по асфальту. Поли вышел на середину дороги. Повернулся ко мне лицом. Он стоял в десяти футах от меня. Оба дула целились мне в грудь, одно чуть влево, другое чуть вправо. Пули 44-го калибра пройдут насквозь через меня, а затем, возможно, и через Элизабет и Ричарда. Быть может, долетят до самого особняка. И разобьют окна на первом этаже.
— Теперь Ричер опускает руки, — окликнул меня Поли.
Я вытянул руки вдоль тела.
— Ричард снимает с Ричера плащ, — продолжал Поли. — Берет за воротник и стаскивает вниз.
Я почувствовав на затылке руки Ричарда. Они были холодные. Руки схватили плащ за воротник и потащили его. Плащ соскользнул с плеч, сполз по рукам и соскочил с запястий, сначала с одного, затем с другого.
— Скатай плащ, — приказал Поли.
Я услышал, как Ричард шуршит тканью.
— Принеси сюда.
Ричард вышел у меня из-за спины, держа в руках свернутый плащ. Он остановился в пяти футах от Поли.
— Забрось его за ворота, — продолжал Поли. — Как можно дальше.
Ричард забросил плащ за ворота. Как можно дальше. Рукава, развернувшись в воздухе, придали плащу подъемную силу. Послышался глухой стук: «беретта» в кармане ударилась о капот «кадиллака».
— То же самое с пиджаком.
Ричард проделал то же самое с моим пиджаком. Пиджак упал на капот «кадиллака» рядом с плащом, сполз по сверкающей краске и бесформенной кучкой свалился на асфальт. Мне стало холодно. Со стороны моря дул ветер, а я остался в одной тонкой рубашке. Из-за спины доносилось дыхание Элизабет, частое и порывистое. Ричард безвольно стоял в пяти футах перед Поли, ожидая дальнейших распоряжений.
— А теперь ты с мамашей отойди на пятьдесят шагов, — приказал Поли. — Назад к дому.
Развернувшись, Ричард снова прошел мимо меня. Я услышал, как его мать направилась следом за ним. Повернув голову, я увидел, что они отошли ярдов на сорок и снова развернулись лицом к воротам. Поли попятился назад. Один шаг, два, три. Остановился в пяти футах от ворот. Спиной к ним. Он стоял в пятнадцати футах передо мной; наверное, у меня за спиной ему были видны Элизабет и Ричард, до которых было футов сто. Все мы стояли на дороге вдоль прямой линии, Поли у ворот, лицом к особняку, Ричард и Элизабет на полдороге, к особняку спиной, а я посередине, думая о том, как остаться в живых и посмотреть, что принесет следующая минута. Лицом к Поли, глядя ему прямо в глаза.
Поли усмехнулся.
— Отлично. А теперь смотри внимательно.
Он ни на секунду не отвернулся от меня. Постоянно сохраняя контакт взглядом. Присев, Поли аккуратно положил револьверы на асфальт, а затем оттолкнул их назад к воротам. Послышался скрежет стальных рам по грубой поверхности дороги. Оба револьвера остановились где-то в ярде за спиной у Поли. Он поднял руки. Пустые. Шагнул вперед и показал ладони.
— Оружие мне не нужно, — сказал Поли. — Я убью тебя голыми руками.
Глава 12
— Расскажите мне, с чего именно все началось.
Элиот пожал плечами. Мысленно разложил все по полочкам.
— Мы получили сообщение из Лос-Анджелеса относительно того, что одна большая шишка купила билет первого класса до Портленда, штат Мэн.
Я кивнул.
— Вы проследили за этим человеком и установили, что он встретился с Беком. И даже засняли его на фото. Чем он занимался на фото?
— Осматривал образцы, — сказала Даффи. — Заключал сделку.
— В частном гараже, — подхватил я. — Да, кстати, раз у вас возникли проблемы с Четвертой поправкой, наверное, следовало бы задуматься, а как там очутился Бек.
Даффи промолчала.
— И что дальше? — сказал я.
— Мы присмотрелись к Беку, — сказал Элиот. — Пришли к выводу, что он крупный импортер и дистрибьютор.
— Что полностью соответствует действительности, — подтвердил я. — И вы направили к нему Терезу.
— Не имея официальных полномочий, — добавил Элиот.
— Это уже мелочи.
— Так в чем же мы ошиблись?
— Вы построили карточный домик, — сказал я. — Допустили в самом начале одну маленькую ошибку. Но эта ошибка аннулировала все ваши последующие рассуждения.
— Какую именно?
— И я должен был заметить эту ошибку гораздо раньше.
— Что же это?
— А вы хорошенько подумайте, почему в компьютерах нет никаких следов горничной.
— Она тоже действовала неофициально. Это единственное объяснение.
Я покачал головой.
— Она действовала совершенно официально. Она фигурирует во всех архивах. Я нашел ее записи. Ее статус не вызывает сомнений.
Даффи пристально посмотрела на меня.
— Ричер, к чему ты клонишь?
— У Бека работает механик, — сказал я. — Что-то вроде слесаря. Чем он занимается?
— Понятия не имею, — сказала она.
— Я даже не задавался этим вопросом, — усмехнулся я. — А следовало бы. Хотя на самом деле я должен был бы догадаться обо всем еще до того, как встретил этого чертова механика. Но я попал в колею и не мог из нее выбраться. Как и вы.
— В какую колею?
— Бек знает розничную цену «кольта анаконды», — продолжал я. — Знает, сколько он весит. У Дьюка был «штейр СПП», редкий австрийский пистолет. У Энджела Долла был ПСМ, редчайший российский пистолет. А у Поли есть пулемет НСВ, вероятно, единственный в Соединенных Штатах. Бек никак не мог взять в толк, почему во время инсценировки нападения мы были вооружены «узи», а не «Х-К». Он может отличить «Берет-ту 92ФС» от обычного М9 армейского образца.
— Ну и?
— Он не тот, за кого мы его принимали.
— Так кто же он? Ты сам только что подтвердил, что он определенно является крупным импортером и дистрибьютором.
— Совершенно верно.
— И?
— Даффи, ты искала не в том компьютере. Горничная работала не на министерство юстиции, а на министерство финансов.
— В секретной службе?
Я покачал головой.
— В бюро по контролю за продажей алкоголя, табачных изделий и оружия.
В комнате наступила тишина.
— Бек — не наркоторговец, — закончил я. — Он торговец контрабандным оружием.
Молчание длилось долго. Даффи переглянулась с Элиотом. Затем оба посмотрели на Виллануэву. Тот отвернулся к окну. Я ждал, когда до них дойдет главное последствие этой ошибки. Пока они еще ничего не поняли.
— Так чем же занимался тот тип из Лос-Анджелеса? — наконец спросила Даффи.
— Изучал образцы, — сказал я, — разложенные в багажнике «кадиллака». Как вы и предположили. Но только это были образцы оружия, которое предлагал Бек. Можно сказать, он сам во всем мне признался. Он пожаловался на то, что наркоторговцы подвержены влиянию моды. Гоняются за всем новым. Постоянно меняют оружие, всегда стремятся получить новейшие образцы.
— Он тебе это сказал?
— Если честно, я его не слушал, — признался я. — Мне чертовски хотелось спать. И это заявление затерялось среди разглагольствований о кроссовках, машинах и часах.
— Дьюк работал в министерстве финансов, — сказала Даффи. — После того, как ушел из полиции.
Я кивнул.
— Вероятно, тогда Бек и познакомился с ним. И его подкупил.
— А каким боком сюда подходит Куинн?
— По моим предположениям, он руководил конкурирующей организацией, — сказал я. — Вероятно, Куинн занялся оружием с тех самых пор, как сбежал из больницы в Калифорнии. У него было полгода на то, чтобы составить планы на дальнейшую жизнь. И оружие для такого человека подходит гораздо больше, чем наркотики. По всей вероятности, на определенном этапе Куинн увидел в Беке опасного конкурента. Может быть, захотел перехватить у него связи с наркоторговцами. Или Куинну просто понравились ковры. Прикрытие это замечательное. И он перешел к действию. Пять лет назад Куинн похитил Ричарда и добился подписи Бека в нужном месте.
— Но ведь Бек сказал тебе, что те ребята из Хартфорда — его клиенты, — сказал Элиот.
— Сказал, — подтвердил я. — Но только покупали они у него не наркоту, а оружие. Вот почему Бека поставили в тупик «узи». Вероятно, он только что продал хартфордским ребятам крупную партию «Х-К», и вдруг они используют «узи» ? Он никак не мог это понять. Должно быть, он решил, что они обратились к другому поставщику.
— Какими же тупыми мы были! — вздохнул Виллануэва.
— Самым тупым оказался я, просто поразительно туп. Улики были у меня перед носом. Для наркоторговца Бек недостаточно богат. Конечно, он зарабатывает большие деньги, и все же до миллиона в неделю ему далеко. Бек заметил метки, которые я нацарапал на барабанах «кольтов». Он знал стоимость и вес лазерного прицела, который устанавливается на моей «беретте». Когда мы отправились на одно дело в Коннектикут, он захватил с собой пару «Хеклер и Кохов», новеньких, с иголочки. Вероятно, достал из только что пришедшей партии. У него есть коллекция антикварных «томпсонов».
— А для чего Беку нужен механик?
— Механик готовит оружие к продаже, — сказал я. — По крайней мере, это моя догадка. Проверяет, регулирует, подгоняет. Среди клиентов Бека есть такие, которым нужен товар только высшего качества.
— Мы таких не знаем, — заметила Даффи.
— За ужином Бек говорил об М-16, — продолжал я. — Черт побери, человек за ужином рассуждает об автоматической винтовке! А перед этим он просил меня сравнить «узи» и «Х-К», причем его очень интересовало мое мнение. Сперва я решил, что Бек просто помешан на оружии, но на самом деле он проявлял профессиональный интерес. У него есть доступ к компьютерам завода «глок» в австрийском городе Дейч-Ваграм.
Все молчали. Я закрыл глаза, снова открыл их.
— Потом тот запах в подвале, — сказал я. — Я должен был его узнать. Это был запах картона, пропитанного оружейной смазкой. Он появляется, когда коробки с новым оружием пролежат в помещении неделю.
Все молчали.
— Ну а цены в каталоге компании «Большой базар», — продолжал я. — Низкие, средние и высокие. Низкие — это боеприпасы, средние — пистолеты, а высокие — винтовки и экзотика.
Даффи сидела, уставившись в стену, напряженно думая.
— Ладно, — сказал Виллануэва. — Полагаю, все мы были хороши.
Даффи повернулась к нему. Затем посмотрела на меня. Наконец до нее дошло главное последствие.
— Это дело находится не в нашей юрисдикции, — сказала она.
Все молчали.
— Этим должно заниматься БАТО, а не УБН.
— Мы совершили ошибку, но с кем не бывает, — заметил Элиот.
Даффи покачала головой.
— Я имею в виду не прошлое, а настоящее. Мы не имеем права вести это дело. Нам необходимо немедленно выходить из игры.
— Я никуда не выхожу, — сказал я.
— Ты должен. Потому что мы должны. Мы должны свернуть палатки и убраться. А ты не можешь оставаться один, без поддержки.
Понятие «работать в одиночку» приобретало совершенно новый смысл.
— Я остаюсь, — решительно произнес я.
В течение целого года после того, как это случилось, я рылся у себя в душе, и в конце концов пришел к выводу, что дал бы такой же ответ, даже если бы Коль, задавая свой роковой вопрос, не сидела рядом со мной в полутемном баре, благоухающая, в одной тонкой блузке на голое тело. «Ты разрешишь мне самой произвести задержание?» Я ответил бы «да» в любом случае. В этом не было сомнений. Даже если бы вместо Коль передо мной в моем кабинете стоял бы по стойке смирно уродливый верзила из Техаса или Миннесоты. Коль проделала всю работу. Она заслужила награду. Конечно, я в те времена еще был смутно заинтересован в продвижении по служебной лестнице, возможно, в меньшей степени, чем большинство людей. Но все же любая структура, имеющая табель о рангах, подталкивает человека к стремлению расти вверх. Так что некоторая заинтересованность у меня была. Но я был не из тех, кто отнимает у подчиненных их победы, чтобы набавить себе цену. Я этим никогда не занимался. Если кто-то выполнял отличную работу, делал свое дело, я с радостью отступал в сторону, позволяя этому человеку пожинать плоды. Этому принципу я неукоснительно следовал в течение всей службы в армии. Достаточно было и того, что и на меня падал отраженный свет. В конце концов, эти люди служили под моим началом. В армии бывает такая вещь, как признание коллективных заслуг. Иногда бывает.
К тому же, меня восторгало то, что сержант военной полиции одолела подполковника военной разведки. Я знал, что Куинна это приведет в бешенство. Он воспримет это как величайший позор. Человек, покупающий «лексусы» и яхты, не потерпит, чтобы его арестовал какой-то сержант.
— Ты разрешишь мне самой произвести задержание? — повторила Коль.
— С радостью, — ответил я.
— Закон по этому поводу выражается совершенно четко, — сказала Даффи.
— Мне закон не писан, — сказал я.
— Мы не имеем права заниматься этим делом.
— Я работаю не на вас.
— Это же самоубийство! — вмешался Элиот.
— До сих пор я жив.
— Только потому, что Даффи отключила телефоны.
— Телефоны остались в прошлом, — сказал я. — Проблема с телохранителями разрешилась сама собой. Так что ваше прикрытие мне больше не нужно.
— Без прикрытия тебе никак не обойтись. В любом случае.
— Прикрытие БАТО горничной не помогло.
— Мы дали тебе машину. Постоянно оказывали тебе поддержку.
— Мне больше не нужны ваши машины. Бек дал мне связку ключей от дома. И пистолет. С патронами. Теперь я его правая рука. Он доверил мне защищать свою семью.
Они ничего не смогли возразить на это.
— И я могу спасти Терезу Даниэль, — добавил я.
— БАТО тоже сможет ее спасти, — сказал Элиот. -Теперь, когда выяснилось, что мы чисты перед своим ведомством, мы можем обратиться к БАТО. Горничная была их человеком, а не нашим. Так что мы тут ни при чем.
— БАТО не станет торопиться, — возразил я. — И Тереза попадет под перекрестный огонь.
Последовало долгое молчание.
— До понедельника, — первым нарушил его Виллануэва. — Мы будем сидеть молча до понедельника. Но самое позднее в понедельник мы должны будем связаться с БАТО.
— Нам надо было бы связаться с ними прямо сейчас, — заметил Элиот.
Виллануэва кивнул.
— Но мы не будем этого делать. Если необходимо, я лично об этом позабочусь. Мы даем Ричеру срок до понедельника.
Элиот ничего не сказал. Молча отвернулся. Даффи откинула голову на подушку и уставилась в потолок.
— Проклятье! — выругалась она.
— К понедельнику все будет кончено, — заверил я. — Я верну вам Терезу, и тогда вы сможете отправляться домой и звонить кому угодно.
Даффи молчала целую минуту. Затем заговорила:
— Хорошо. Можешь возвращаться. Наверное, ты уже должен быть на месте. Ты и так отсутствовал слишком долго. Это уже само по себе подозрительно.
— Согласен, — сказал я.
— И все же сначала подумай, — продолжала она. — Ты абсолютно уверен, что поступаешь правильно?
— Вы за меня не отвечаете.
— Неважно. Ответь на мой вопрос. Ты уверен?
— Да, — сказал я.
— А теперь подумай еще раз. По-прежнему уверен?
— Да, — повторил я.
— Мы будем здесь. Если что, связывайся с нами.
— Хорошо.
— Не передумал?
— Нет.
— Тогда возвращайся.
Даффи не встала. Никто не встал. Я поднялся с кровати и вышел из притихшей комнаты. Прошел полпути до «Кадиллака», когда следом за мной вышел Виллануэва. Он двигался медленно и скованно, как и полагалось в его возрасте.
— Возьми меня с собой, — сказал пожилой агент. — Если что, я хочу быть с тобой.
Я промолчал.
— Я смогу тебе помочь.
— Ты мне уже помог.
— Этого мало. Я должен сделать что-то еще. Ради девочки.
— Ради Даффи?
Он покачал головой.
— Нет, ради Терезы.
— Кем она тебе приходится?
— Я за нее отвечаю.
— Почему?
— Я был ее наставником. И теперь я за нее в ответе. Ты понимаешь, что это значит?
Я кивнул. Я прекрасно понимал, что имел в виду Виллануэва.
— Тереза долго работала у меня, — продолжал он. — Можно сказать, я научил ее всему, что она знала. Затем ее перевели. Но десять недель назад она пришла ко мне и спросила, стоит ли ей соглашаться на это задание. У нее были сомнения.
— Но ты сказал, чтобы она соглашалась.
Виллануэва кивнул.
— Я поступил как полный идиот.
— А ты мог ее отговорить?
Он снова кивнул.
— Думаю, мог. Если бы я объяснил, почему ей не следует соглашаться, Тереза меня послушалась бы. Окончательное решение принимала она, но она прислушалась бы к моему совету.
— Я тебя понимаю.
И я действительно его понимал, тут не могло быть никаких вопросов.
Я сел в машину и выехал на шоссе, а Виллануэва остался стоять на стоянке, провожая меня взглядом.
По магистрали номер один я проехал через Биддефорд, Сако и Олд-Орчард-Бич, а затем свернул на восток на длинную пустынную дорогу к дому. Подъезжая к нему, я взглянул на часы и понял, что отсутствовал целых два часа, из которых оправданными были только сорок минут. Двадцать минут до склада, двадцать минут обратно. Но я не думал, что мне придется объясняться перед кем бы то ни было. Бек не узнает о том, что я не поехал прямо домой, а остальные не догадываются о том, что я должен был так поступить. По моим расчетам, наступил эндшпиль, и я катил навстречу победе.
Однако я ошибался.
Я понял это еще до того, как Поли закончил открывать ворота. Выйдя из своего домика, он подошел к запору, Он был в костюме. Без плаща. Поднял запор движением стиснутого кулака. До сих пор все было как всегда. Я уже с десяток раз видел, как Поли открывает ворота, и пока что он делал все как обычно. Поли обхватил своими огромными лапищами прутья решетки. Начал раскрывать ворота. Но не раскрыл их до конца. Протиснулся между приоткрытыми створками и шагнул мне навстречу. Подошел к моей двери, и когда до машины оставалось шесть футов, остановился и, улыбнувшись, достал из карманов два револьвера. Все это произошло меньше чем за секунду. Два кармана, две руки, два револьвера. Это были мои «Анаконды». В тусклом сером свете сталь казалась матовой. Я увидел, что оба револьвера были заряжены. Из каждого гнезда барабанов мне подмигивали тупоносые пули в ярких латунных оболочках. Можно не сомневаться, «Ремингтон магнум» 44-го калибра. По восемнадцать долларов за коробку с двадцатью патронами. Плюс налоги. Итого девяносто пять центов за патрон. Двенадцать патронов. Высококачественные боеприпасы стоимостью одиннадцать долларов сорок центов, готовые к применению, по пять долларов семьдесят центов в каждой руке. И эти руки застыли совершенно неподвижно. Как скалы. Левая направляла револьвер чуть впереди переднего колеса «кадиллака». Правая целилась прямо мне в голову. Указательные пальцы напряглись на спусковых крючках. Дула не шевелились. Ни на волосок. Поли походил на каменное изваяние.
Я сделал все как положено. Быстро просчитал все варианты.
«Кадиллак» машина большая, и двери у него длинные, но Поли предусмотрительно остановился на некотором расстоянии, чтобы я не смог его достать, резко распахнув свою дверь. И машина стояла неподвижно.
Если я нажму на газ, Поли выстрелит разом из обоих револьверов. Пуля из правого, вполне возможно, пролетит мимо моей головы, но переднее колесо обязательно окажется на линии прицеливания левого. Потом я налечу на ворота и потеряю момент инерции. Итого со спущенным передним колесом и, вероятно, поврежденным рулевым управлением я превращусь в неподвижную мишень. Поли успеет выстрелить десять раз, и даже если не убьет меня, то серьезно ранит, и искалечит машину. После этого подойдет ко мне и, наблюдая, как я истекаю кровью, спокойно перезарядит револьверы.
Я мог постараться незаметно включить заднюю передачу и дать задний ход, однако задом большинство легковых машин ездит очень медленно. И мне придется двигаться относительно Поли по прямой. Никакого поперечного смещения. Никаких обычных преимуществ движущейся цели. А пуля патрона «Ремингтон магнум» покидает ствол со скоростью свыше восьмисот миль в час. Убежать от такой непросто.
Можно попытаться воспользоваться «береттой». Быстро выхватить ее и выстрелить через стекло. Но на «кадиллаках» стекла достаточно толстые. Это делается для того, чтобы в салоне было тихо. Даже если я успею сделать выстрел раньше Поли, рассчитывать на попадание не придется. Конечно, стекло разлетится вдребезги, но если я не обеспечу строгую перпендикулярность траектории пули относительно поверхности стекла, а это потребует времени, пуля отклонится в сторону. Быть может, вообще не попадет в Поли. А я еще не забыл, как лягнул его по почкам. Если пуля не попадет в глаз или в сердце, громила решит, что его ужалила пчела.
Я мог попробовать опустить стекло. Но этот процесс очень медленный. И я мог заранее предсказать, что произойдет в этом случае. Пока стекло будет ползти вниз, Поли выпрямит правую руку, и зажатый в ней «кольт» окажется в трех футах от моей головы. Даже если мне удастся выхватить «беретту» очень быстро, все равно у Поли будет с лихвой времени, чтобы расправиться со мной.
Итак, расклад был плохой. Отвратительный. «Постарайтесь остаться в живых, — говорил Леон Гарбер. — Постарайтесь остаться в живых и посмотреть, что принесет следующая минута».
Следующая минута прошла под диктовку Поли.
— Поставь на парковку, — крикнул он.
Я отчетливо услышал его даже сквозь толстое стекло. Перевел рукоятку передач на парковку.
— Держи правую руку так, чтобы я ее видел, — продолжал Поли.
Я поднес правую руку ладонью к стеклу, растопырив пальцы, как тогда, когда подавал Дьюку знак: «Вижу пятерых».
— Левой открывай дверь, — крикнул Поли.
Пошарив левой рукой, я нащупал рукоятку. Правой нажал на стекло. Дверь приоткрылась. В салон ворвался холодный воздух. Я ощутил его коленями.
— Обе руки так, чтобы я их видел, — произнес Поли уже тише.
Теперь, когда передача была отключена, «кольт» в левой руке также был направлен на меня. Я посмотрел на дула-близнецы. У меня возникло ощущение, будто я стою на палубе линкора и смотрю в дула орудий главного калибра. Я вытянул обе руки так, чтобы они были видны Поли.
— Ноги из машины, — продолжал он.
Я медленно развернулся на кожаном сиденье. Опустил ноги на асфальт.
Я чувствовал себя так же, как, должно быть, чувствовал себя Терри Виллануэва рано утром дня номер одиннадцать у ворот колледжа.
— Встань, — приказал Поли. — Отойди от машины. Я выпрямился. Отступил от машины. Оба револьвера были направлены мне в грудь. Поли стоял от меня в четырех футах.
— Стой не двигаясь.
Я стоял не двигаясь.
— Ричард! — окликнул он.
Из домика привратника вышел Ричард Бек. Он был бледен как полотно. У него за спиной я разглядел Элизабет Бек. Ее блузка была расстегнута. Она придерживала ее руками. Поли неожиданно ухмыльнулся. Словно лунатик. Однако револьверы не дрогнули. Ни на волосок Они оставались неподвижными, словно каменные.
— Ты вернулся слишком рано, — сказал Поли. — Я тут как раз собирался трахнуть его мать.
— Ты спятил? — воскликнул я. — Черт побери, что происходит?
— Мне позвонили, — сказал он. — Вот что происходит.
Я должен был вернуться час двадцать минут тому назад.
— Тебе звонил Бек? — спросил я.
Поли покачал головой.
— Не Бек. Мой босс.
— Ксавье?
— Мистер Ксавье, — поправил он.
Поли с вызовом смотрел на меня. Револьверы не шевелились.
— Я завернул в магазин, — сказал я.
«Постарайтесь остаться в живых и посмотреть, что принесет следующая минута».
— Мне наплевать на то, чем ты был занят.
— Я не смог сразу найти то что нужно. Вот почему я задержался.
— А мы предвидели, что ты задержишься.
— Почему?
— Потому что мы получили новую информацию.
Я промолчал.
— Иди задом, — приказал Поли. — Проходи в ворота.
Держа револьверы в четырех футах от моей груди, он шел за мной, пока я пятился в ворота. Подстраиваясь под мой шаг. Отойдя от ворот футов на двадцать, я остановился посреди дороги. Поли шагнул в сторону и чуть развернулся, чтобы держать на виду Ричарда и Элизабет справа от себя и меня слева.
— Ричард, — окликнул он. — Запри ворота.
Держа «кольт» в левой руке направленным на меня. Поли перевел дуло «кольта» в правой на Ричарда. Увидев наведенное на него черное дуло, мальчишка шагнул вперед, схватил ворота и закрыл их. Створки встретились с громким металлическим лязгом.
— Теперь надень цепочку.
Ричард завозился с цепочкой. Снова послышался грохот и звон стали, перекрывающий шум двигателя «кадиллака», тихо и послушно работавшего на холостых оборотах. До машины было всего сорок футов, но нас уже разделяли ворота. Издалека доносился шум прибоя, размеренный и ровный. В дверях домика привратника показалась Элизабет Бек. Она была всего в десяти футах от огромного пулемета, качавшегося на цепи. Советский НСВ не имеет предохранителя. Однако Поли находился в мертвой зоне. Из заднего окна его видно не было.
— Запри ворота, — крикнул Поли.
Ричард опустил задвижку.
— А теперь со своей мамашей встань за Ричером.
Мать и сын встретились у двери домика привратника. Направились в мою сторону. Прошли мимо. Оба были бледные как смерть и дрожали. Ветер развевал волосы Ричарда. Я успел разглядеть шрам. У Элизабет была расстегнута блузка. Она шла, обхватив грудь руками. Мать и сын остановились позади меня. Я услышал их шаги по асфальту. Поли вышел на середину дороги. Повернулся ко мне лицом. Он стоял в десяти футах от меня. Оба дула целились мне в грудь, одно чуть влево, другое чуть вправо. Пули 44-го калибра пройдут насквозь через меня, а затем, возможно, и через Элизабет и Ричарда. Быть может, долетят до самого особняка. И разобьют окна на первом этаже.
— Теперь Ричер опускает руки, — окликнул меня Поли.
Я вытянул руки вдоль тела.
— Ричард снимает с Ричера плащ, — продолжал Поли. — Берет за воротник и стаскивает вниз.
Я почувствовав на затылке руки Ричарда. Они были холодные. Руки схватили плащ за воротник и потащили его. Плащ соскользнул с плеч, сполз по рукам и соскочил с запястий, сначала с одного, затем с другого.
— Скатай плащ, — приказал Поли.
Я услышал, как Ричард шуршит тканью.
— Принеси сюда.
Ричард вышел у меня из-за спины, держа в руках свернутый плащ. Он остановился в пяти футах от Поли.
— Забрось его за ворота, — продолжал Поли. — Как можно дальше.
Ричард забросил плащ за ворота. Как можно дальше. Рукава, развернувшись в воздухе, придали плащу подъемную силу. Послышался глухой стук: «беретта» в кармане ударилась о капот «кадиллака».
— То же самое с пиджаком.
Ричард проделал то же самое с моим пиджаком. Пиджак упал на капот «кадиллака» рядом с плащом, сполз по сверкающей краске и бесформенной кучкой свалился на асфальт. Мне стало холодно. Со стороны моря дул ветер, а я остался в одной тонкой рубашке. Из-за спины доносилось дыхание Элизабет, частое и порывистое. Ричард безвольно стоял в пяти футах перед Поли, ожидая дальнейших распоряжений.
— А теперь ты с мамашей отойди на пятьдесят шагов, — приказал Поли. — Назад к дому.
Развернувшись, Ричард снова прошел мимо меня. Я услышал, как его мать направилась следом за ним. Повернув голову, я увидел, что они отошли ярдов на сорок и снова развернулись лицом к воротам. Поли попятился назад. Один шаг, два, три. Остановился в пяти футах от ворот. Спиной к ним. Он стоял в пятнадцати футах передо мной; наверное, у меня за спиной ему были видны Элизабет и Ричард, до которых было футов сто. Все мы стояли на дороге вдоль прямой линии, Поли у ворот, лицом к особняку, Ричард и Элизабет на полдороге, к особняку спиной, а я посередине, думая о том, как остаться в живых и посмотреть, что принесет следующая минута. Лицом к Поли, глядя ему прямо в глаза.
Поли усмехнулся.
— Отлично. А теперь смотри внимательно.
Он ни на секунду не отвернулся от меня. Постоянно сохраняя контакт взглядом. Присев, Поли аккуратно положил револьверы на асфальт, а затем оттолкнул их назад к воротам. Послышался скрежет стальных рам по грубой поверхности дороги. Оба револьвера остановились где-то в ярде за спиной у Поли. Он поднял руки. Пустые. Шагнул вперед и показал ладони.
— Оружие мне не нужно, — сказал Поли. — Я убью тебя голыми руками.
Глава 12
До меня по-прежнему доносился шум двигателя «кадиллака», нежно работающего на холостых оборотах. Ворчливый шепот восьми цилиндров и слабое бульканье выхлопных труб. Шелест приводных ремней под капотом. Периодическое жужжание вентилятора, приспосабливающегося к меняющейся температуре.