Чайлд Ли. Убедительный довод

   — Ребята, надевайте свободные рубашки, — посоветовал Элиот.
   Радиопередатчик с отдельными кнопками мне предстояло прилепить скотчем к правому запястью. От него шли провода к батарейкам, которые я должен был положить во внутренний карман. Кнопки были достаточно большими, чтобы их можно было нащупать через плащ, пиджак и рубашку. Я решил, что будет выглядеть очень убедительно, если я при стрельбе буду поддерживать правую руку левой. Мы отрепетировали последовательность. Сначала водитель пикапа. Кнопка, ближайшая к запястью. Я нажму ее указательным пальцем левой руки. Затем пассажир пикапа. Средняя кнопка. Средний палец. Последним пожилой мужчина, изображающий полицейского. Кнопка, ближайшая к локтю, и безымянный палец.
   — Потом тебе обязательно нужно будет избавиться от всего этого, — заметил Элиот. — Дома у Бека тебя непременно обыщут. По дороге где-нибудь зайдешь в туалет.
   Мы до бесконечности повторяли предстоящий спектакль. К полуночи все выучили свои роли так хорошо, как только это было в человеческих силах. По нашим расчетам, от начала до конца все должно было занять восемь секунд.
   — Окончательное решение принимаешь ты, — сказала Даффи. — Если в тот момент, когда «тойота» помчится на тебя, почувствуешь что-то неладное, забудь обо всем и пропусти ее. Мы придумаем, как выкрутиться. Но помни, что тебе предстоит сделать три выстрела в людном месте, и я не хочу, чтобы ты случайно зацепил случайного прохожего или велосипедиста. У тебя будет меньше секунды на то, чтобы принять решение.
   — Понял, — сказал я, хотя и не представлял себе, как можно будет выпутаться, если дело зайдет так далеко.
   Наконец Элиот сделал пару звонков и подтвердил, что охрана колледжа одолжит свою машину, а на служебной стоянке торгового центра будет стоять подержанный «ниссан максима». Машина конфискована у одного мелкого торговца марихуаной из штата Нью-Йорк. Там были еще очень строгие законы о наркотиках. На «ниссан» прикрутили фальшивые номера штата Массачусетс и положили в него всякие безделушки, какие возят в машинах женщины.
   — А теперь спать, — подвела итог Даффи. — Завтра у нас трудный день.
   Так завершился день номер десять.
   Рано утром дня номер одиннадцать Даффи принесла мне в номер пончики и кофе — мой завтрак. Мы были одни, я и она. Мы в последний раз прошли сценарий. Даффи показала мне фотографии агента, которую пятьдесят восемь дней назад послали по следу Бека. Это была светловолосая тридцатилетняя женщина по имени Тереза Даниэль, которой удалось устроиться в фирму «Большой базар». Она была миниатюрная, но производила впечатление человека находчивого. Я пристально всмотрелся в фотографии, запоминая изображенное на них лицо, однако у меня перед глазами стояло лицо другой женщины.
   — Я исхожу из предположения, что она до сих пор жива, — сказала Даффи. — У меня нет выбора.
   Я промолчал.
   — Очень постарайся, чтобы тебя взяли на работу, — продолжала она. — Мы проверили твое прошлое, как это может сделать Бек. Картинка получилась довольно расплывчатая. Многих деталей недостает, что меня беспокоит, однако его, думаю, это нисколько не будет волновать. Я протянул ей фотографии.
   — У меня есть все шансы на победу, — сказал я. — Иллюзия будет сама подпитывать себя. Бек лишится людей, при этом он будет считать, что его семья находится под ударом. Но излишнюю настойчивость я проявлять не буду. Больше того, я собираюсь немного поупрямиться. По-моему, любая другая моя реакция будет выглядеть фальшивой.
   — Хорошо, — сказала Даффи. — Перед тобой стоят семь задач, из которых первая, вторая и третья: будь очень осторожен. Можно предположить, что мы имеем дело с чрезвычайно опасными людьми.
   Я кивнул.
   — Не просто предположить. Если в этом замешан Куинн, это можно гарантировать.
   — Так что веди себя соответственно, — продолжала Даффи. — Принимайся за дело серьезно с самого начала.
   — Да, — согласился я.
   Положив правую руку на грудь, я принялся растирать левое плечо. Затем удивленно остановился. Военный психиатр как-то сказал мне, что этот непроизвольный жест свидетельствует об ощущении уязвимости. Он является защитным. Связан с попыткой спрятаться, укрыться. Это первый шаг к тому, чтобы свернуться клубком на полу. Судя по всему, Даффи читала те же самые книги, потому что, заметив мой жест, она пристально посмотрела на меня.
   — Ты боишься этого Куинна, так? — спросила она.
   — Я никого не боюсь, — заверил ее я. — Но мне определенно было легче на душе, когда он был мертв.
   — Еще не поздно остановиться.
   Я покачал головой.
   — Поверь, я не хочу упускать возможность его найти.
   — Что случилось во время его задержания?
   Я снова покачал головой.
   — Не хочу об этом говорить.
   Она помолчала. Не стала настаивать. Просто отвернулась, выждала немного, снова повернулась ко мне и продолжила последний прогон перед спектаклем. Тихий голос, четкая дикция.
   — Цель номер четыре — найти моего агента, — сказала Даффи. — И вернуть ее.
   Я кивнул.
   — В-пятых, достань мне солидные доказательства, чтобы можно было пригвоздить этого Бека.
   — Хорошо.
   Она снова умолкла.
   — В-шестых, найди Куинна и сделай с ним то, что считаешь нужным. И наконец в-седьмых, выбирайся оттуда поскорее ко всем чертям.
   Я молча кивнул.
   — Следить за тобой мы не будем, — продолжала Даффи. — Малыш может нас засечь. К тому времени у него начнется мания преследования. И мы не будем ставить в «ниссан» пеленгатор, потому что его скорее всего найдут. Как только определишь свое местонахождение, сообщи нам по электронной почте.
   — Хорошо, — подтвердил я.
   — Слабые места? — спросила она.
   Сделав над собой усилие, я перестал думать о Куинне.
   — Я вижу три. Два незначительных и одно серьезное. Начнем с мелочей. Во-первых, я собираюсь выбить выстрелом заднее окно фургона, после чего у мальчишки будет около десяти минут на то, чтобы сообразить, что в салоне нет битого стекла и нет соответствующего отверстия в лобовом стекле.
   — Тогда не надо этого делать.
   — Думаю, лучше это сделать. Нам нужно поддерживать панику на высоком уровне.
   — Хорошо, мы положим в салон коробки. Коробки и так должны там быть, ты ведь что-то развозишь. Они частично скроют заднюю дверь. А в остальном придется надеяться, что мальчишка за десять минут не успеет понять что к чему.
   Я кивнул.
   — Вторая мелочь. Старик Бек обязательно свяжется со здешней полицией. Не знаю когда, не знаю как. Возможно, и с прессой. Он будет искать любую информацию, которая может оказаться полезной.
   — Мы напишем полиции сценарий, как ей себя вести Подкинем что-нибудь газетчикам. Они нам помогут. А что за крупный прокол?
   — Телохранители, — сказал я. — Как долго вы собираетесь их держать? Их нельзя допустить до телефона, так как они сразу же позвонят Беку. Значит, официально арестовать их не получится. Нельзя натравить на них систему. Значит, вам придется держать их без общения с внешним миром, совершенно противозаконно. Как долго вы сможете продержаться?
   Даффи пожала плечами.
   — Четыре-пять дней максимум. Защищать тебя дольше мы не сможем. Так что ты должен будешь поторопиться.
   — Я не собираюсь прохлаждаться. Надолго хватит аккумуляторов в моем передатчике?
   — Дней на пять. К тому времени ты уже должен будешь быть на свободе. Зарядное устройство мы тебе дать не можем. Это выглядело бы слишком подозрительно. Но если раздобудешь где-нибудь зарядное устройство для сотового телефона, можешь воспользоваться им.
   — Хорошо.
   Даффи молча посмотрела на меня. Говорить больше было не о чем. Затем она нагнулась и поцеловала меня в щеку. Это произошло совершенно неожиданно. У нее были нежные губы. Они оставили на моей щеке налет сахарной пудры от пончиков.
   — Удачи, — сказала Даффи. — Надеюсь, мы ничего не упустили.
   Но мы упустили многое. В наших расчетах зияли огромные дыры, и сейчас я видел их с ужасом, очень отчетливо.

Глава 3

   Дьюк, телохранитель, вошел ко мне в комнату без пяти семь, что для ужина слишком рано. Я услышал его и по коридору и тихий щелчок замка. Я сидел на кровати. Устройство электронной почты вернулось в ботинок, а ботинок вернулся на ногу.
   — Выспался, осел? — спросил Дьюк.
   — Почему меня заперли? — ответил вопросом на вопрос я.
   — Потому что ты пришил фараона.
   Я отвел взгляд. Возможно, Дьюк сам служил в полиции, перед тем как стать охранником. Очень даже возможно. Многие бывшие полицейские уходят работать в охранные конторы, консультантами и частными сыщиками. Определенно, у Дьюка был на меня зуб, что могло доставить много хлопот. Однако это означало, что он без вопросов купился на рассказ Ричарда Бека, а это уже плюс. Дьюк молча оглядел меня с ног до головы, но его лицо осталось непроницаемым. Затем он знаком приказал мне выйти из комнаты и провел вниз по лестнице на первый этаж, а затем темными коридорами к северному фасаду особняка. Я почувствовал запах соленого морского воздуха и сырых ковров. Ковры были повсюду. Кое-где они застилали пол в два слоя. Остановившись перед дверью, Дьюк толкнул ее и отступил в сторону, пропуская меня в комнату. Она оказалась просторной, квадратной, обшитой темным дубом. Повсюду на полу ковры. Маленькие окна в глубоких нишах. За ними темнота, скалы и серый океан. В глубине комнаты стоял длинный дубовый стол. На нем лежали две мои «Анаконды», разряженные. С откинутыми барабанами. Во главе стола сидел мужчина в массивном дубовом кресле с высокой спинкой. Это был человек с фотографий, сделанных Сюзен Даффи.
   Во плоти он выглядел неприметно. Не высокий, но и не маленький. Футов шесть роста, вес около двухсот фунтов. Седые волосы, не густые и не редкие, не короткие и не длинные. Ему было лет пятьдесят. На нем был серый костюм, сшитый из дорогой ткани без каких-либо намеков на стиль. Рубашка была белая, а галстук совсем не имел цвета, как бензин. Руки и лицо у него были бледные, как будто его естественной средой обитания являлись подземные автостоянки, где он по ночам разглядывал что-то в багажнике своего «кадиллака».
   — Садитесь, — сказал мужчина.
   Его тихий голос прозвучал натянуто, словно донесся откуда-то из трахеи. Я сел напротив за другой конец стола.
   — Я Захария Бек, — продолжал мужчина.
   — Джек Ричер, — сказал я.
   Осторожно прикрыв дверь изнутри, Дьюк прижался к ней своей тушей. В комнате воцарилась тишина. Я мог разобрать шум океана. Не ритмичный гул волн, который слышишь на пляже. Это был непрекращающийся неравномерный грохот прибоя о скалы. В промежутках между взрывами разбивающихся волн слышался шелест гальки. Я начал считать волны. Говорят, особенно сильной бывает каждая седьмая.
   — Итак, — сказал Бек.
   На столе перед ним стояла рюмка из толстого стекла с жидкостью янтарного цвета. Тягучей, словно виски или бурбон. Захария Бек кивнул Дьюку. Тот взял вторую рюмку. Рюмка ждала меня на столике у стены. В ней была та же самая тягучая янтарная жидкость. Дьюк неуклюже взял ее за основание большим и указательным пальцами. Пересек комнату и, наклонившись, осторожно поставил рюмку передо мной. Я улыбнулся. Я знал, для чего это.
   — Итак, — повторил Бек.
   Я ждал.
   — Мой сын рассказал о ваших неприятностях, — сказал он.
   Это была дословно та самая фраза, которую употребила его жена.
   — Закон неумышленных последствий, — заметил я.
   — Я поставлен в трудное положение, — продолжал век. Я простой бизнесмен, пытаюсь определить, чем я вам обязан.
   Я ждал.
   — Естественно, мы вам благодарны, — поспешил заверить меня он. — Пожалуйста, не поймите меня превратно.
   — Но?
   — У вас возникли определенные проблемы с законом, не так ли? — с раздражением в голосе произнес Бек, словно он стал жертвой неподвластных ему обстоятельств.
   — Речь идет не о космических технологиях, — заметил я. — Мне нужно, чтобы вы закрыли глаза на это. По крайней мере, на время. Добро за добро. Если, конечно, ваша совесть сможет это вытерпеть.
   В комнате снова воцарилась тишина. Я слушал океан. Я мог различить весь спектр звуков. Я слышал даже шелест жестких водорослей по граниту и шорох гальки, откатывающейся вместе с отступающим прибоем на восток. Взгляд Захарии Века метался по всему помещению. Он смотрел на стол, затем на пол, потом в пустоту. У него было узкое лицо. Почти никакого подбородка. Близко посаженные глаза. Пересеченный сосредоточенными морщинами лоб. Тонкие поджатые губы. Голова Бека чуть двигалась. В целом картина напоминала правдоподобное факсимиле обычного бизнесмена, ломающего голову над сложной проблемой.
   — Это была ошибка? — наконец спросил Бек.
   — Полицейский? — уточнил я. — Разумеется. Но тогда я просто старался довести дело до конца.
   Он провел еще какое-то время в раздумье, затем кивнул.
   — Хорошо. В данных обстоятельствах мы, возможно, согласимся помочь вам выпутаться из этой передряги. Вы оказали нашему семейству большую услугу.
   — Мне нужны деньги, — сказал я.
   — Зачем?
   — Мне придется путешествовать.
   — Когда?
   — Прямо сейчас.
   — Разумно ли это?
   Я покачал головой.
   — Не очень. Я бы предпочел переждать здесь пару дней, пока не уляжется первая паника. Но мне бы не хотелось злоупотреблять вашим хорошим отношением.
   — Сколько денег?
   — Думаю, хватит пяти тысяч долларов.
   Бек ничего не ответил. Снова начал игру глазами. На этот раз в его взгляде было больше сосредоточенности.
   — У меня есть к вам несколько вопросов, — наконец заговорил он. — Мне хотелось бы узнать ответы на них до того, как вы нас покинете. Если вы нас вообще покинете. Два момента первостепенной важности. Во-первых, кто это был?
   — А вы не знаете?
   — У меня много соперников и врагов.
   — Которые готовы зайти настолько далеко?
   — Я занимаюсь импортом ковров, — сказал Бек. — Я не собирался превращать это занятие в дело всей жизни, но так распорядилась судьба. Вероятно, вы считаете, что я имею дело только с магазинами и художественными салонами, но в действительности мне приходится общаться со всевозможными неприятными типами в самых разных зарубежных задницах, где порабощенные дети вынуждены трудиться по восемнадцать часов в день, стирая в кровь пальцы. Хозяева этих малолетних рабов убеждены, что я граблю их страны и насилую их культуру, и, сказать по правде, возможно, в этом они правы, хотя я виновен в таком положении дел ничуть не меньше их самих. Эти люди не сахар. Для того чтобы мой бизнес процветал, мне необходимо проявлять в отношении них определенную твердость. И, надо признаться, так же поступают мои конкуренты. В нашем бизнесе царят очень жесткие порядки. Так что я могу назвать полдюжины разных людей, начиная от моих поставщиков до конкурентов, которые пошли бы на похищение моего сына, чтобы добраться до меня. В конце концов, один из них уже проделал это пять лет назад, о чем, насколько я понимаю, мой сын вам рассказал.
   Я молчал.
   — Мне нужно знать, кто это, — твердо произнес Бек.
   Выждав мгновение, я рассказал ему все, секунда за секундой, миля за милей. Я точно, в мельчайших подробностях описал двух высоких светловолосых помощников Даффи из «тойоты».
   — Мне эти люди ничего не говорят, — заметил Бек.
   Я промолчал.
   — Вы запомнили номер «тойоты»? — спросил он.
   Подумав, я сказал ему правду.
   — Я видел пикап только спереди. Номера не было.
   — Так, значит машина была из штата, в котором передний номер не требуется. Что ж, полагаю, это несколько сужает круг поисков.
   Я ничего не сказал. Помолчав, Бек тряхнул головой.
   — Информация очень скудная. Мой помощник связался с местным полицейским управлением, окольными путями. Один полицейский убит, один охранник колледжа убит, двое неопознанных мужчин в лимузине «линкольн» убиты, двое неопознанных мужчин в пикапе «тойота» убиты. Единственным оставшимся в живых свидетелем случившегося является второй охранник, но он до сих пор не пришел в себя после автокатастрофы, происшедшей в пяти милях от колледжа. Пока что никто не знает, что произошло. Никто не знает, почему это произошло. Известно только то, что имела место кровавая бойня, причем без каких-либо видимых причин. Полиция полагает, что речь идет о гангстерских разборках.
   — Что будет после того, как проверят номер «линкольна»? — спросил я.
   Бек замялся.
   — Машина зарегистрирована на компанию. Напрямую сюда она не выведет.
   Я кивнул.
   — Хорошо. И все же к тому времени, как второй охранник очнется, я хочу убраться на западное побережье. Он наверняка успел хорошенько меня разглядеть.
   — А я хочу узнать, кто за этим стоит.
   Я взглянул на лежавшие на столе «Анаконды». Револьверы были вычищены и слегка смазаны. Внезапно я очень обрадовался тому, что выбросил стреляные гильзы. Я взял рюмку, стиснул ее всеми пятью пальцами и понюхал содержимое. Я понятия не имел, что это может быть. Сейчас я предпочел бы чашку кофе. Я поставил рюмку на стол.
   — С Ричардом все в порядке? — спросил я.
   — Жить будет, — уклончиво ответил Бек. — Я хочу знать, кто именно нанес удар.
   — Я рассказал вам все, что видел, — сказал я. — Документы мне никто не предъявлял. Этих ребят я видел первый раз в жизни. Сам я там оказался совершенно случайно. Какой ваш второй первостепенный вопрос?
   Последовала долгая пауза. За окнами шумел и грохотал прибой.
   — Я человек очень осторожный, — наконец сказал Бек. — И мне бы не хотелось вас обижать.
   — Но?
   — Но мне очень интересно, кто вы такой на самом деле.
   — Я тот, кто спас вашему мальчишке второе ухо, — сказал я.
   Бек взглянул на Дьюка. Тот шагнул вперед и ловко подхватил мою рюмку. Взяв ее тем же самым неуклюжим движением, зажимая большим и указательным пальцами за основание.
   — А теперь у вас есть и мои пальчики, — заметил я. — Все чисто и аккуратно.
   Бек снова кивнул, словно человек, принимающий ответственное решение. Он указал на лежащие на столе револьверы.
   — Хорошее оружие.
   Я ничего не ответил. Протянув руку, Бек уперся в одну «Анаконду» костяшками пальцев. Резко толкнул ее мне. Тяжелая сталь издала глухой звук, скользя по дубовой поверхности.
   — Ты не хочешь рассказать мне, почему одно из гнезд отмечено нацарапанным крестиком?
   Я вслушался в шум океана.
   — Понятия не имею, — сказал я. — Мне они достались уже такими.
   — Ты купил их подержанными?
   — В Аризоне.
   — В оружейном магазине?
   — Не совсем.
   — Почему?
   — Не люблю, когда копаются в моем прошлом, — объяснил я.
   — Ты не поинтересовался насчет царапин?
   — Я решил, это какие-то отметки, — сказал я. — Возможно, какой-нибудь умник протестировал револьверы и отметил самое точное гнездо. Или самое неточное.
   — А что, гнездо барабана как-то сказывается на точности выстрела?
   — На точности сказывается все, — заверил его я. — Особенности производства.
   — Даже когда речь идет о револьверах стоимостью восемьсот долларов?
   — Все зависит от того, насколько разборчивый подход. Если опускаться до стотысячных долей дюйма, в мире не найдется двух совершенно одинаковых вещей.
   — Это так важно?
   — Только не для меня, — сказал я. — Когда я направляю на кого-то оружие, меня не интересует, в какую именно клеточку организма я попаду.
   Какое-то время Бек молчал. Затем сунул руку в карман и достал патрон. Сверкающая латунная гильза, матовая свинцовая пуля. Бек поставил патрон вертикально на стол, словно маленький артиллерийский снаряд. Затем повалил его и покатал пальцем. Потом аккуратно положил и щелчком толкнул ко мне. Патрон описал широкую изящную дугу, гулко гремя по дереву. Это был патрон 44-го калибра «Ремингтон магнум». Пуля без оболочки, тяжелая, больше трехсот гран. Страшная штуковина. Вероятно, патрон стоил почти доллар. Вынутый из кармана, он хранил тепло тела Бека.
   — Тебе когда-нибудь приходилось играть в «русскую рулетку»? — спросил Захария Бек.
   — Мне нужно избавиться от угнанной машины, — сказал я.
   — От нее уже избавились.
   — Как?
   — Она там, где ее не найдут.
   Он умолк. Я ничего не ответил. Просто смотрел на него, словно размышляя: "Так ли ведет себя обычный бизнесмен? " А также почему лимузин зарегистрирован на компанию? Откуда ему известна цена «кольта Анаконды»? Зачем он снял отпечатки пальцев своего гостя?
   — Тебе приходилось когда-нибудь играть в «русскую рулетку»? — повторил Бек.
   — Нет, — сказал я. — Никогда не приходилось.
   — Мне нанесли удар, — продолжал он. — И я только что потерял двоих человек. А сейчас мне нужно людей приобретать, а не терять.
   Я выждал пять секунд, десять — делая вид, будто пытаюсь понять, к чему он клонит.
   — Вы предлагаете мне наняться к вам? — наконец спросил я. — Не знаю, смогу ли я задержаться в ваших краях.
   — Я ничего не прошу, — сказал Бек. — Я хочу принять решение. Ты мне кажешься человеком полезным. Эти пять тысяч долларов ты мог бы получить за то, что останешься.
   Я молчал.
   — Эй, если я тебя захочу, я тебя получу, — сказал Бек. — На тебе висит убитый полицейский в Массачусетсе, у меня есть твое имя и твои пальчики.
   — Но?
   — Но я не знаю, кто ты такой.
   — Привыкайте к этому, — сказал я. — Как вообще можно узнать, кто есть кто?
   — Я это узнаю, — сказал он. — Я проверяю людей. Предположим, я попрошу тебя убить еще одного фараона. Доказать свою преданность.
   — Я откажусь. Повторяю, первый стал результатом роковой случайности, о чем я очень сожалею. И я начну гадать, такой ли уж вы обычный бизнесмен, каким пытаетесь себя представить.
   — Тебя не должен волновать мой бизнес.
   Я промолчал.
   — Сыграй в «русскую рулетку», — предложил Бек.
   — И что это докажет?
   — Федеральный агент на это не пойдет.
   — Почему вас так беспокоят федеральные агенты?
   — Это также не должно тебя волновать.
   — Я не федеральный агент, — сказал я.
   — Так докажи это. Сыграй со мной в «русскую рулетку». Я имею в виду, я и так, образно говоря, уже играю с тобой в «русскую рулетку», хотя бы тем, что впустил тебя в свой дом, не зная, кто ты такой.
   — Я спас вашего сына.
   — И я очень признателен за это. Настолько признателен, что до сих пор разговариваю с тобой вежливо. Настолько признателен, что, возможно, предложу тебе убежище и работу. Потому что мне нравятся люди, доводящие дело до конца.
   — Я не ищу работу, — сказал я. — Я хочу только укрыться где-нибудь на пару дней, а затем двинуться дальше в путь.
   — Мы о тебе позаботимся. Тебя никто не найдет. Здесь ты будешь в полной безопасности. Если пройдешь испытание.
   — Вы имеете в виду «русскую рулетку»?
   — Безотказное испытание. Насколько я могу судить.
   Я промолчал. В комнате воцарилась тишина. Захария Бек подался вперед.
   — Ты либо со мной, либо против меня, — сказал он. — И сейчас ты покажешь, кто ты на самом деле. Искренне надеюсь, ты сделаешь мудрый выбор.
   Дьюк отошел к двери. Под его ногами скрипнула половица. Я прислушался к шуму океана. Брызги взлетали вверх, ветер набрасывался на них словно сумасшедший, и тяжелые капли пены, ленивыми дугами изгибаясь в воздухе, барабанили в оконное стекло. Гулко обрушилась на скалы седьмая волна, более мощная, чем предыдущие. Я взял лежавшую передо мной «Анаконду». Достав из подмышки пистолет, Дьюк направил его на меня на тот случай, если я был настроен на что-то отличное от рулетки. У него был «штейр СПП», по сути дела, пистолет-пулемет «Штейр ТМП», укороченный до пистолета. Эта редкая штучка из Австрии даже в его лапе казалась огромной и отвратительной. Оторвав от нее взгляд, я сосредоточил внимание на «кольте». Воткнув патрон большим пальцем в гнездо барабана, я закрыл барабан и крутанул его. В тишине отчетливо прозвучало мягкое ворчание храповика.
   — Играй, — предложил Бек.
   Крутанув барабан еще раз, я поднял револьвер и приставил дуло к виску. Сталь была холодной. Глядя Беку прямо в глаза, я затаил дыхание и надавил на спусковой крючок. Барабан повернулся, курок взвелся. Движение было мягким, словно шелк скользил по шелку. Я нажал на спусковой крючок до конца. Курок упал. Послышался громкий щелчок. Я прочувствовал удар курка через сталь ствола до самого виска. И больше ничего. Выдохнув, я опустил револьвер и, не разжимая пальцы, положил руку на стол. Затем перевернул руку и достал указательный палец из спусковой скобы.
   — Ваша очередь, — сказал я.
   — Я просто хотел взглянуть, как у тебя получится, — сказал Бек.
   Наступила тишина. Я улыбнулся.
   — Хотите посмотреть еще раз? — предложил я.
   Бек промолчал. Взяв револьвер, я снова крутанул барабан и дал ему остановиться. Приставил дуло к виску. Ствол был такой длинный, что мне пришлось максимально отставить локоть. Я нажал на спусковой крючок, быстро и решительно. В тишине отчетливо прозвучал громкий щелчок. Звук точного механизма стоимостью восемьсот долларов, работающего так, как ему положено. Опустив револьвер, я крутанул барабан в третий раз. Поднял револьвер. Нажал на спусковой крючок. Ничего. Я проделал то же самое в четвертый раз, быстро. Ничего. В пятый раз, еще быстрее. Ничего.
   — Хватит, — сказал Бек.
   — Расскажите мне о восточных коврах, — сказал я.