Чайлд Ли. Убедительный довод

   — Горничная, — сказал я.
   Никто мне не ответил. Мы долго стояли в комнате, неподвижно, молча. Затем вышли в коридор, развернулись и направились к последней комнате. Вышибли дверь. Я вошел первый, держа пистолет наготове. И застыл на месте.
   Это была тюрьма. И она была пустой.
   Десять на десять. Белые стены, низкий потолок. Без окон. На полу серый линолеум. На линолеуме матрас. На матрасе смятая простыня. Десятки упаковок от продуктов. Пустые пластиковые бутылки из-под воды.
   — Она была здесь, — сказала Даффи.
   Я кивнул.
   — То же самое, что было в подвале особняка.
   Пройдя в комнату, я приподнял матрас. Под ним фамилия «Джастис», выведенная большими буквами пальцем. И сегодняшнее число, шесть цифр, день, месяц, год. Цифры бледнели слева направо, а затем снова становились четкими после того, как Тереза Даниэль обмакнула палец во что-то бурое.
   — Она надеется, мы идем по ее следу, — сказал Виллануэва. — День за днем, место за местом. Умница!
   — Это написано кровью? — спросила Даффи.
   В воздухе пахло несвежей пищей и несвежей одеждой. А также страхом и отчаянием. Тереза слышала, как умирала горничная. Две тонкие двери не могли заглушить страшные крики.
   — Надеюсь, это соус, — сказал я.
   — Давно ее отсюда перевезли?
   Я заглянул в ближайшие упаковки из-под еды.
   — Часа два назад.
   — Проклятье!
   — В таком случае, пошли, — сказал Виллануэва. — Нам нужно ее найти.
   — Дайте мне пять минут, — сказала Даффи. — Мне нужно найти что-нибудь такое, что можно будет передать БАТО. Все должно быть чисто.
   — У нас нет пяти минут, — возразил Виллануэва.
   — Даю тебе две минуты, — сказал я. — Хватай все что сможешь; смотреть будем потом.
   Мы вышли из камеры, стараясь не смотреть на склеп напротив. Даффи направилась сразу в комнату с восточным ковром. «Разумное решение», — мысленно отметил я. Вероятно, это был кабинет самого Куинна. Он был именно таким человеком, который застилает пол в своем кабинете ковром. Даффи схватила со стола толстую папку с надписью «Текущее» и сорвала с доски все записки.
   — Живее! — поторопил ее Виллануэва.
   Мы вышли через переднюю дверь ровно через четыре минуты после того, как я разбил окно в туалете. Казалось, прошло уже четыре часа. Мы быстро забрались в серый «торес» и уже через минуту были на магистрали номер один.
   — Поезжай на север, — сказал я. — Нам нужен центр города.
   Сначала мы молчали. Не смотрели друг на друга. Ничего не говорили.
   Мы думали о горничной. Я снова сел назад, а Даффи спереди разложила на коленях бумаги Куинна. Поток машин тащился через мост медленно. Сотни человек направлялись в центр города за покупками. Все ехали осторожно. Дорожное полотно было скользким от дождя и соленых брызг. Даффи перебирала бумаги, быстро пробегая их взглядом. Наконец она нарушила молчание. Это явилось огромным облегчением.
   — Тут одни сплошные загадки, — сказала Даффи. — Только «ББ» и «КК».
   — "Большой базар" и «Ксавье экспорт», — сказал я.
   — ББ занимается импортом, — продолжала Даффи, — а КК экспортом. Но, несомненно, они связаны друг с другом. Это две половины одного дела.
   — Мне все равно, — сказал я. — Мне нужен только Куинн.
   — И Тереза, — добавил Виллануэва.
   — Баланс за первый квартал, — сказала Даффи. — Если так будет продолжаться и дальше, в этом году ребята заработают больше двадцати двух миллионов долларов. По-моему, для этого нужно очень много оружия.
   — Четверть миллиона дешевых пистолетов, — заметил я. — Или всего четыре танка «Абрамс».
   — "Моссберг", — сказала Даффи. — Тебе знакомо это название?
   — А что?
   — КК только что получил от него партию товара.
   — "О. Ф. Моссберг и сыновья", — сказал я, — завод по производству охотничьих ружей. Расположен в Нью-Хейвене, штат Коннектикут.
   — А что такое «Убедительный довод»?
   — Марка ружья. «Моссберг М500», прозванное «Убедительным доводом». Такое любит полиция.
   — КК отправляет куда-то эти «Убедительные доводы». Двести штук. Общая сумма по накладной шестьдесят тысяч долларов. На самом деле это бартер на что-то, полученное ББ.
   — Импортно-экспортные операции, — заметил я. — Так все и делается.
   — Но только суммы не сходятся, — продолжала Даффи. — Согласно накладным, ББ получает товар на семьдесят тысяч. То есть, КК получает чистых десять тысяч прибыли.
   — Магия капитализма, — усмехнулся я.
   — Нет, подожди, вот еще бумага. Теперь все сходится. Двести «Убедительных доводов» и подарок на десять тысяч долларов, чтобы быть в расчете.
   — Какой подарок? — спросил я.
   — Здесь не сказано. Что может стоить десять тысяч?
   — Мне все равно, — повторил я.
   Даффи снова зашуршала бумагами.
   — Кист и Мейден. Где мы видели эти фамилии?
   — На здании рядом с конторой Куинна. Доставка продуктов.
   — Он их нанял. Они должны привезти ему что-то. Сегодня.
   — Куда?
   — Не сказано.
   — Что именно?
   — Не сказано. Восемнадцать предметов по пятьдесят пять долларов каждый. Это что-то стоит почти тысячу долларов.
   — Куда сейчас? — вмешался Виллануэва.
   Свернув с моста, мы сделали петлю, поворачивая на север, а затем на запад. Парк остался слева от нас.
   — Второй поворот направо, — сказал я.
   Мы проехали прямо к подземной стоянке под миссией. В кабинке дежурил охранник в форме. Он без лишних вопросов пропустил нас. Затем Виллануэва показал ему значок УБН и приказал сидеть тихо и не высовываться. И никому не звонить. В гараже было тихо. На восьмидесяти с лишним местах стояло не больше дюжины машин. Но одной из них был серый «меркурий», который сегодня утром я видел перед складом Бека.
   — Именно здесь я сделала фотографии, — сказала Даффи.
   Проехав на стоянку, мы остановились в углу. Вышли из машины и поднялись на лифте в вестибюль. Унылый мрамор и указатель компаний, чьи офисы расположены в здании. «Ксавье экспорт» делила четвертый этаж с юридической конторой «Льюис, Стрэндж и Гревилл». Мы этому очень обрадовались. Значит, на этаже должен быть коридор. Мы не выйдем из лифта прямо в кабинет Куинна.
   Зайдя в кабину лифта, мы нажали на цифру "4". Повернулись лицом к дверям. Двери закрылись, и зажужжал мотор. Кабина остановилась на четвертом этаже. Послышались голоса. Зазвонил звонок. Двери открылись. Вкоридоре толпились адвокаты. Слева была дверь из красного дерева с латунной табличкой «Льюис, Стрэндж и Гревилл, юридические услуги». Дверь была открыта.
   Из нее только что вышли трое. Они остановились, ожидая, когда один из них запрет дверь. Двое мужчин и одна женщина. Все в официальной одежде. Все с чемоданчиками. Все очень довольные. Они обернулись и посмотрели на нас. Мы вышли из лифта. Адвокаты улыбнулись и кивнули, как здороваются с незнакомыми людьми в узких коридорах. А может быть, они решили, что мы пришли воспользоваться их профессиональными услугами. Улыбнувшись в ответ, Виллануэва кивнул на дверь офиса «Ксавье экспорт». «Мы не к вам, а сюда». Женщина первой прошла мимо нас в лифт, Ее коллеги, заперев офис, присоединились к ней. Двери лифта закрылись, и снова зажужжал мотор.
   — Свидетели, — шепотом выругалась Даффи. — Черт!
   Виллануэва указал на дверь «Ксавье экспорт».
   — И там кто-то есть. Адвокаты нисколько не удивились, что мы заявились сюда в субботу, в такое время. Значит, они точно знают, что там кто-то есть. Возможно, они подумали, что нам была назначена встреча.
   Я кивнул.
   — Одна из машин, которые сейчас стоят на стоянке, сегодня утром была у склада Бека.
   — Куинн? — спросила Даффи.
   — Очень на это надеюсь.
   — Мы же договорились, сначала Тереза, — вмешался Виллануэва. — Только потом Куинн.
   — Я меняю план, — сказал я. — Я никуда не ухожу. Раз он может быть здесь. Такой шанс нельзя упускать.
   — Но мы все равно не сможем туда войти, — возразила Даффи. — Нас увидят.
   — Это вы не можете, — сказал я. — А я могу.
   — Что, один?
   — Я как раз так и хочу. Только он и я.
   — Мы оставим следы.
   — В таком случае, разворачивайтесь и уходите. Спуститесь в гараж и уезжайте. Охранник зарегистрирует ваш отъезд. Затем через пять минут позвоните в офис. Звонок тоже зарегистрируется. Этим вы докажете, что за время вашего присутствия здесь ничего не произошло.
   — Ну а ты? Охранник скажет, что ты остался здесь.
   — Сомневаюсь, — возразил я. — Не думаю, что он обратил на нас внимание. Вряд ли сосчитал по головам. Он просто записал номер машины.
   Даффи промолчала.
   — В любом случае, мне наплевать, — продолжал я. — Проследить меня очень трудно. И я собираюсь сделать так, чтобы это стало еще труднее.
   Она посмотрела на дверь адвокатской конторы. Затем на офис «Ксавье экспорт». Потом на лифт. И наконец на меня.
   — Ну хорошо, — сдалась Даффи. — Оставляем тебя здесь. Поверь, мне очень этого не хочется, но у меня нет выбора. Понимаешь?
   — Абсолютно, — подтвердил я.
   — Возможно, Тереза находится здесь, — шепнул Виллануэва.
   Я кивнул.
   — В этом случае я привезу ее к вам. Ждите меня в конце улицы. Через десять минут после звонка в офис.
   Мгновение они еще мялись, затем Даффи нажала на кнопку вызова лифта. Из шахты донесся звук мотора.
   — Будь осторожен, — произнесла на прощание Даффи.
   Звякнул звонок, и двери открылись. Даффи и Виллануэва зашли в кабину. Бросив на меня взгляд, он ткнул кнопку, и двери закрылись, словно занавес в театре. Я прислонился к стене рядом с дверью в офис Куинна, радуясь тому, что наконец мне предстояло действовать одному. Нащупав в кармане рукоятку «беретты», я стал ждать. Представляя себе, как Даффи и Виллануэва выходят из лифта и идут в гараж. Садятся в машину и выезжают на улицу. Отмечаются у охранника. Заворачивают за угол и звонят в справочную. Узнают номер телефона офиса Куинна. Развернувшись, я уставился на дверь. Представил за ней Куинна, сидящего за столом, рядом с телефонным аппаратом. Я смотрел на дверь так, словно мог видеть сквозь нее.
   Впервые я увидел Куинна в день его задержания. Фраскони обработал сирийца по полной программе. С такими заданиями он справлялся прекрасно. Дать ему время, поставить перед ним четкую задачу — и о лучшем исполнителе не надо мечтать. Сириец принес с собой из посольства наличные, и мы сосчитали их в присутствии судьи. Всего оказалось пятьдесят тысяч долларов. Как мы предположили, последняя выплата. Мы пометили каждую купюру. Пометили даже чемоданчик. Написали бесцветным лаком для ногтей инициалы судьи у одной из петель. Судья зафиксировал все это в специальном протоколе, после чего Фраскони, выполнив свое дело, передал чемоданчик сирийцу и Коль, а я занял позицию для наблюдения. Фотограф уже стоял у окна на втором этаже в здании напротив кафе. Судья присоединился к нам через двадцать минут. Мы устроились в крытом грузовичке с однонаправленными зеркальными стеклами, стоящем на углу. Коль одолжила его у ФБР. Для полноты картины она пригласила трех морских пехотинцев, и те, в спецовках телефонной компании, копали рядом с грузовичком траншею.
   Мы стали ждать. Все молчали. В кузове было душно. Погода снова стала теплой. Через сорок минут появился сириец. Он неторопливо шел по улице. Его предупредили, что с ним будет, если он попытается нас предать. Коль составила текст, Фраскони его зачитал. В нем были угрозы, которые мы вряд ли осуществили бы, но сириец этого не знал. На мой взгляд, у нас получилось очень убедительно, особенно на фоне того, что происходит с людьми в Сирии.
   Сириец сел за столик на улице. В десяти футах от нас. Поставил чемоданчик под столик. Подошедший официант принял заказ. Вернулся через минуту с чашкой кофе. Сириец закурил сигарету. Выкурил ее до половины и смял в пепельнице.
   — Сириец ждет, — тихо произнесла Коль.
   Она захватила с собой диктофон, собираясь в качестве дополнительной улики составить в реальном времени аудиозапись происходящего. Коль была в парадной форме, готовая произвести задержание. Форма ей очень шла.
   — Подтверждаю, сириец ждет, — сказал судья.
   Допив кофе, сириец сделал жест официанту, прося повторить. Затем закурил новую сигарету.
   — Он всегда курит так много? — спросил я.
   — А что? — удивилась Коль.
   — Вдруг он предупреждает Куинна об опасности?
   — Нет, он заядлый курильщик, — заверила Коль.
   — Хорошо, но они наверняка договорились об условном сигнале отмены встречи.
   — Сириец им не воспользуется. Фраскони запугал его как надо.
   Мы стали ждать дальше. Сириец докурил вторую сигарету. Положил руки на стол. Забарабанил пальцами. Внешне все выглядело вполне убедительно. Человек кого-то ждал, а тот, кого он ждал, задерживался. Сириец закурил новую сигарету.
   — Не нравится мне то, как он курит, — заметил я.
   — Успокойся, он всегда такой, — сказала Коль.
   — Заметно, что он нервничает. Это может спугнуть Куинна.
   — Не забывай, сириец с Ближнего Востока. Там такое пристрастие к табаку в порядке вещей.
   Мы продолжали ждать. В кафе становилось все оживленнее.
   Приближалось время обеда.
   — А теперь приближается Куинн, — вдруг сказала Коль.
   — Подтверждаю, приближается Куинн, — сказал судья.
   Я увидел мужчину, аккуратного и ухоженного, около шести футов двух дюймов ростом и весом чуть меньше двухсот фунтов. Для своих сорока он выглядел молодо. Черные волосы на висках были тронуты проседью. На нем были синий костюм, белая рубашка и красный галстук. Куинн ничем не отличался от прочих обитателей Вашингтона. Он шел быстро, но при этом его движения казались медлительными. Очень аккуратными. Он был в отличной спортивной форме. Наверняка занимается бегом. В руке у него был чемоданчик «Халлибертон». Полный близнец чемоданчика сирийца. На солнце блестящий металл приобрел золотистый оттенок.
   Положив сигарету в пепельницу, сириец махнул рукой. Он заметно нервничал, но я решил, что это в порядке вещей. В конце концов, шпионаж в столице главного врага — это не шутка. Заметив сирийца, Куинн направился к столику. Сириец поднялся, и они пожали друг другу руки. Я улыбнулся. Все было просчитано до мелочей. Для деловых кварталов Вашингтона этот жест настолько обычный, что его никто не замечает. Американец в костюме пожимает руку иностранцу через столик с чашкой кофе и пепельницей. Затем оба сели. Куинн поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее, и поставил свой чемоданчик вплотную к тому, что уже был под столиком. Если не приглядываться внимательно, два чемоданчика казались одним, только вдвое толще.
   — Чемоданчики стоят рядом, — сказала Коль в микрофон.
   — Подтверждаю, чемоданчики стоят рядом, — сказал судья.
   Вернулся официант со второй чашечкой для сирийца. Куинн что-то ему сказал, и официант снова ушел. Куинн улыбнулся. В его улыбке сквозило полное самообладание. Полное самодовольство. Сириец что-то ему сказал. Он играл свою роль. Полагал, что спасает свою жизнь. Куинн выгнул шею, провожая взглядом официанта. Сириец поднял из пепельницы недокуренную сигарету, затянулся и, отвернувшись, выпустил дым в налгу сторону. Затем снова положил сигарету в пепельницу. Вернулся официант с заказом Куинна. Большая чашка. Вероятно, кофе с молоком. Сириец потягивал черный кофе. Куинн пил кофе с молоком. Оба молчали.
   — Они нервничают, — заметила Коль.
   — Они в восторженном возбуждении, — поправил я. — Дело почти завершено. Это последняя встреча. Впереди финишная ленточка. Для обоих. Они хотят поскорее со всем покончить.
   — Следите за чемоданчиками, — сказала Коль.
   — Слежу, — подтвердил судья.
   Куинн поставил чашку на блюдце. Отодвинул стул. Протянул руку вниз. Поднял чемоданчик сирийца.
   — Куинн взял чемоданчик сирийца, — сказал судья.
   Куинн встал. Сказал что-то на прощание, развернулся и пошел прочь. Пружинистой походкой. Мы провожали его взглядом до тех пор, пока он не скрылся из вида. Сирийцу пришлось платить по счету. Расплатившись, он встал и направился в противоположную сторону. Появившийся из двери соседнего здания Фраскони схватил его за руку и повел назад к нам. Коль открыла заднюю дверь грузовика, и Фраскони втолкнул сирийца в кузов. Впятером нам стало тесно.
   — Открывайте чемоданчик, — распорядился судья.
   Вблизи выяснилось, что сириец нервничает значительно сильнее, чем казалось в бинокль. Он весь вспотел, и от него плохо пахло. Положив чемоданчик на пол, сириец присел на корточки. Обвел нас взглядом, щелкнул замками и поднял крышку.
   Внутри было пусто.
   В офисе компании «Ксавье экспорт» зазвонил телефон. За толстой, массивной дверью звук показался глухим и отдаленным. Но это был телефон, и он звонил ровно через пять минут после того, как Даффи и Виллануэва должны были покинуть гараж. После второго звонка трубку сняли. Слов я не услышал. Наверняка Даффи придумала что-нибудь насчет неверно набранного номера. И постаралась затянуть разговор настолько, чтобы он был зарегистрирован. Я выждал минуту. При ошибке номером разговор не может длиться больше шестидесяти секунд.
   Достав из кармана "беретту ", я открыл дверь на себя. Шагнул в просторную приемную. Темное дерево и ковер. Налево дверь в кабинет, закрытая. Направо дверь в кабинет, закрытая. Прямо передо мной письменный стол, а за ним человек, вешавший трубку. Не Куинн. Это была женщина. Лет тридцати. Светловолосая. Голубоглазая. Перед ней черная табличка на деревянной подставке. С надписью «Эмили Смит». У стены вешалка. На ней плащ. И черное вечернее платье, на плечиках, в пакете. Пошарив за спиной левой рукой, я нащупал дверь в коридор и закрыл ее. Глядя в глаза Эмили Смит. Та изумленно таращилась на меня. Не отрывая взгляда. Не бросая его влево или вправо на двери кабинетов. Так что, похоже, Эмили Смит была здесь одна. И ее взгляд не метнулся к сумочке или ящику стола. Так что, похоже, она была безоружна.
   — Вы должны были быть мертвы, — сказала она.
   — Вот как?
   Эмили Смит растерянно кивнула, не в силах поверить своим глазам.
   — Вы Ричер, — продолжала она. — Поли сказал, что расправился с вами.
   Я кивнул.
   — Хорошо, я призрак. Не надо трогать телефон.
   Шагнув вперед, я посмотрел на стол. Оружия на нем не было. Телефонный аппарат представлял собой коммутатор с множеством кнопок. Перегнувшись через стол, я левой рукой выдернул провод из розетки.
   — Встаньте, — приказал я.
   Эмили Смит встала. Отодвинула кресло назад и выпрямилась.
   — Давайте заглянем в другие комнаты, — сказал я.
   — Там никого нет, — сказала она.
   В ее голосе прозвучал страх, так что, вероятно, она говорила правду.
   — Все равно, давайте проверим.
   Эмили Смит вышла из-за стола. Она была на фут ниже меня ростом. На ней были темная юбка и темная рубашка. На ногах модельные туфли, которые позже подойдут к вечернему платью. Приставив дуло «беретты» ей к спине, я схватил ее за шиворот и подтолкнул вперед. Она оказалась маленькой и хрупкой. Ее волосы рассыпались по моей руке. От них исходил приятный аромат. Сначала мы заглянули в левый кабинет. Эмили Смит открыла дверь, я втолкнул ее внутрь и шагнул в сторону, освобождая дверной проем. Мне не хотелось, чтобы мне выстрелили в спину из противоположного конца приемной.
   Это оказался обычный кабинет. Приличных размеров. Внутри никого. Письменный стол, восточный ковер на полу. Туалетная комната. Крошечная кабинка с унитазом и раковиной. В ней никого. Тогда я развернул Эмили Смит, вытолкнул ее в приемную и подошел к правому кабинету. Такое же оформление внутри. Такой же ковер, такой же стол. Кабинет был пуст. Никого. Туалетной комнаты не было. Крепко держа Эмили Смит за воротник, я вывел ее назад в приемную. Поставил рядом с ее столом.
   — Здесь никого нет, — сказал я.
   — Я же вам говорила.
   — В таком случае, где все?
   Эмили Смит ничего не ответила. Я почувствовал, как она напряглась, готовясь к тому, чтобы не отвечать мне любой ценой.
   — Уточняю, где Тереза Даниэль? — спросил я.
   Молчание.
   — Где Ксавье? — продолжал я.
   Молчание.
   — Откуда вам известна моя фамилия?
   — Бек сказал Ксавье. Попросил у него разрешение взять вас к себе на работу.
   — Ксавье меня проверял?
   — Насколько мог.
   — И дал Беку добро?
   — Судя по всему.
   — В таком случае, почему сегодня утром он натравил на меня Поли?
   Эмили Смит снова напряглась.
   — Ситуация изменилась.
   — Сегодня утром? Каким образом?
   — Он получил новую информацию.
   — Какую информацию?
   — Я точно не знаю. Что-то насчет машины. «Сааб»? Исчезнувшие записи горничной?
   — Он сопоставил некоторые факты, — продолжала Эмили Смит. — Теперь ему известно о вас все.
   — Это лишь оборот речи, — возразил я. — Всё обо мне не знает никто.
   — Ему известно, что вы были связаны с БАТО.
   — Как я уже сказал, на самом деле никто ничего не знает.
   — Ему известно, чем вы здесь занимались.
   — Вот как? А вам?
   — Мне он ничего не сказал.
   — А какова тут ваша роль?
   — Я веду его дела.
   Крепче схватив левой рукой Эмили Смит за шиворот, я почесал дулом «беретты» ссадину, набухающую под кожей. Подумал об Энджеле Долле, о Джоне Чепмене Дьюке, о двух телохранителях, чьи имена я так и не узнал, и о Поли. Пришел к выводу, что в макрокосмических масштабах мне ничего не стоит добавить к этому списку Эмили Смит. Я приставил дуло ей к виску. Донесся гул самолета, взлетающего из аэропорта. Он с ревом пролетел по небу меньше чем в миле от нас. Я решил дождаться следующего и нажать на спусковой крючок. Никто ничего не услышит. А Эмили Смит, вероятно, заслужила этого.
   А может быть, и не заслужила.
   — Где он? — спросил я.
   — Не знаю.
   — Вам известно, что он сделал десять лет назад?
   Жизнь или смерть, Эмили. Если ей известно, она скажет об этом. Из тщеславия, чтобы придать себе важность. Не сможет промолчать. Но если ей это известно, она заслуживает смерти. Знать и работать на этого человека — тут приговор может быть только один.
   — Нет, он мне ничего не рассказывал, — сказала Эмили Смит. — А десять лет назад я его еще не знала.
   — Точно?
   — Да.
   Я ей поверил.
   — Вам известно, что произошло с горничной Бека? — продолжал я.
   Человек искренний тоже может ответить «нет», но обычно он сначала задумывается. А потом добавляет что-нибудь вроде «извините». Возможно, в свою очередь задает какие-то вопросы. Такова человеческая природа.
   — С кем? — переспросила она. — Нет, что?
   Я выдохнул.
   — Ладно.
   Убрав «беретту» в карман, я отпустил воротник Эмили Смит, развернул ее к себе спиной и схватил оба запястья в левую руку. Правой оторвал телефонный шнур. Затолкнул ее в левый кабинет и запихнул в туалетную комнату.
   — Адвокаты из соседней конторы уже ушли домой, — сказал я. — До утра понедельника в здании никого не будет. Так что можете кричать сколько вам вздумается — вас все равно никто не услышит.
   Я закрыл дверь. Привязал телефонный шнур к ручке, распахнул до конца дверь в кабинет и привязал к ее ручке второй конец шнура. Эмили Смит может дергать за дверь туалетной комнаты хоть все выходные — это ей ничего не даст. Разорвать телефонный шнур не по силам даже Поли. Я решил, Эмили Смит сдастся после первого часа и остальное время будет сидеть спокойно, пить воду из-под крана, пользоваться унитазом и стараться хоть как-нибудь скоротать время.
   Я уселся за ее стол в надежде, что у секретарши, ведущей дела, должны найтись любопытные бумаги. Но я ошибался. Самым интересным, что я смог найти, была копия заказа компании «Кист и Мейден», занимающейся доставкой продуктов. «18 по 55 долларов». Внизу приписка карандашом, женской рукой. Возможно, рукой Эмили Смит. «Баранина, не свинина!» Крутанувшись в кресле, я посмотрел на вечернее платье на вешалке. Затем развернулся назад и взглянул на часы. Мои десять минут подходили к концу.
   Спустившись на лифте в гараж, я вышел через дверь пожарного выхода. Охранник меня не увидел. Обойдя квартал, я подошел к Даффи и Виллануэве сзади. Их машина стояла на углу, они сидели спереди, глядя прямо перед собой. Наверное, ожидая, что из здания к ним выйдут двое. Открыв дверь, я плюхнулся на заднее сиденье, и они разом обернулись. Разочарованно нахмурились. Я покачал головой.
   — Ни ее, ни его.
   — На звонок ответили, — сказала Даффи.
   — Некая Эмили Смит, — объяснил я. — Секретарша. Она мне ничего не сказала.
   — Что ты с ней сделал?
   — Запер в туалете. До понедельника она выведена из игры.
   — Надо было бы допросить ее с пристрастием, — сказал Виллануэва. — Вырвать ей ногти.
   — Это не мой стиль, — возразил я. — Но если хочешь, валяй. Можешь сам этим заняться. Она все еще там. И никуда не денется.
   Он грустно покачал головой.
   — Что будем делать дальше? — спросила Даффи.
   — Что будем делать дальше? — спросила Коль.
   Мы сидели в кузове грузовичка. Коль, судья и я. Фраскони увез сирийца. Мы с Коль напряженно думали а судья готовился умыть руки.
   — Я присутствовал только для того, чтобы наблюдать, — заявил он. — Не могу ничего вам посоветовать. Это было бы нарушением закона. И если честно, мне все равно нечего вам сказать.
   Бросив на нас презрительный взгляд, судья вылез из кузова и просто ушел прочь. Ни разу не оглянувшись. Наверное, это расплата за то, чтобы приглашать в качестве наблюдателя крочкотвора-юриста. Непредвиденные последствия.
   — Я хочу знать, что произошло? — спросила Коль. — Чему именно мы стали свидетелями?