Страница:
Больше других привлекал внимание штурмовиков район озера Рушоны. Сюда в разгар наступления лейтенант Г. Гофман привел шесть "илов", сопровождаемых девяткой "яков". Задача: штурмовать колонны противника, отходящего по шоссейной дороге к Даугавпилсу. Последовал бомбовый удар. При повторных заходах штурмовики открыли огонь из пушек и пулеметов. В штурмовке гитлеровцев участвовали также истребители сопровождения. На шоссе образовалась пробка. Этим воспользовалась группа капитана В. И. Догаева, прилетевшая сюда сразу после первой.
Вскоре с идрицкого аэродрома в тот же район вылетел с шестеркой штурмовиков старший лейтенант И. И. Самохвалов. Объектом ударов была колонна на соседнем шоссе.
Группу "ильюшиных" 502-го штурмового авиаполка возглавил лейтенант Михаил Корнилов. Она появилась над участком дороги, ведущей к Даугавпилсу, и сделала четыре захода на цель. Хотя здесь ее положение осложнилось пришлось вести бой с двумя "мессершмиттами" и четырьмя "фокке-вульфами" задача была выполнена.
Чем ближе к Даугавпилсу, тем интенсивнее становилась боевая работа 214-й штурмовой авиадивизии. Группы водили сюда лейтенанты Л. М. Рощин, К. А. Абазовский, К. А. Рябов.
В этих вылетах сказывался опыт боев за Крым. Командование дивизии смело выдвигало молодых. Опытные летчики А. Н. Колбеев, Д. Э. Тавадзе, Д. И. Луговской, И. Г. Воробьев водили группы чаще во вражеские тылы.
Иван Воробьев. Воробушком прозвали в 190-м авиаполку этого широкоплечего круглолицего летчика, уравновешенного и спокойного, а вместе с тем яростного и дерзкого в бою. Над Голубой линией на Кубани его "ил" был подбит вражескими зенитчиками. Воробьев посадил горящий самолет на фюзеляж. Раненный и обожженный, он очутился во фронтовом госпитале, и оттуда медсестра писала под диктовку летчика командиру эскадрильи Тавадзе:
"Дорогой Давид!
В эти тяжелые для меня минуты я обращаюсь к тебе. Мне очень плохо, не знаю, увижу ли когда-нибудь вас. Если сможешь, возьми меня отсюда. Лучше я полежу в своем лазарете, чем здесь. И если суждено - пусть умру среди друзей. Твой друг Воробушек".
"Дорогой ты мой Воробушек, - отвечал Тавадзе. - Письмо твое получил. Сделано все необходимое, чтобы облегчить твою участь. Тебя быстро увезут в Москву. Я уверен, что все кончится хорошо. Ты скоро вернешься в полк, и мы с тобой еще не раз будем вместе выполнять боевые задания. Не забывай, что мужество и храбрость нужны не только в бою, но и в любых тяжелых случаях, а при теперешнем твоем положении - особенно. Не падай духом, мы все с нетерпением ждем тебя. Ты еще будешь летать.
Твой друг Давид".
Надежды Тавадзе и его однополчан оправдались. Все обошлось благополучно благодаря исключительным мерам, принятым военными медиками, и участию друзей. Через несколько месяцев Воробьев поднялся на ноги и возвратился в родной полк. Пошел снова ведущим шестерки штурмовиков в район, где полки дивизии сопровождали подвижные группы наступающих армий.
Три рубежа обороны преграждали войскам 2-го Прибалтийского фронта путь к Резекне и Даугавпилсу.
Это были сильно укрепленные рубежи, вроде "Пантеры". Фашистское командование зашифровало первый из них названием "синий", второй "зеленый" и третий - "коричневый". В двадцатых числах июля бои шли близ "коричневого", в направлении Даугавпилс, Резекне, Карсава.
22-я армия овладела городом Дагда, а 4-я ударная - Краславой. Однако трудно приходилось взаимодействующему с ней 5-му танковому корпусу, одна из бригад которого хотя и перерезала дорогу Дагда - Краслава и прорвалась в тыл врага, но подверглась ожесточенным контратакам противника.
Бои непосредственно за Даугавпилс начались 24 июля мощной артиллерийской подготовкой. Массированный огонь велся по огневым точкам врага, его переднему краю, артиллерийским и минометным позициям, наблюдательным пунктам и узлам связи, местам скопления боевой техники и живой силы. С больших и малых высот врага бомбила авиация. Штурмовики обстреливали укрывшуюся в траншеях пехоту.
В этот день личный состав 2-го Прибалтийского фронта получил приветствие и пожелания новых боевых успехов от калининцев в связи с полным освобождением области от немецко-фашистских захватчиков. Горячее слово
удваивало силы летчиков, вызывало желание помочь наземным войскам скорее изгнать врага из Латвии.
Над пунктами, расположенными вблизи Даугавпилса, где сопротивление гитлеровцев было особенно ожесточенным, снова и снова появлялись "илы" 214-й штурмовой авиадивизии; их вели командиры полков Иван Алексеевич Емельянов, Иван Павлович Бахтин и Сергей Александрович Смирнов многоопытные летчики, знатоки маневра и меткого удара. Ведущими в группах, значительных по своему составу, были умелые штурмовики - командиры эскадрилий и их заместители.
Особенной точностью отличались действия дивизии по вражеской артиллерии, которая пыталась задержать продвижение соединений 4-й ударной армии в районе Крижи, Кудрайне, Инчуки, Петени, Нерети.
Сказывались отличная подготовка экипажей, их боевой опыт, накопленный в предыдущих боях. К тому же успешным было сопровождение групп истребителями 315-й авиадивизии, особенно 431-го полка. Пожалуй, наиболее точно определил отношения между летчиками обеих дивизий генерал Сухачев "нашли общий язык". Это было сказано на одном из обязательных разборов боевых вылетов, происходившем на аэродроме, где базировались истребители и штурмовики.
Тесно взаимодействовали полки 11-го смешанного авиакорпуса в полосе наступления 10-й гвардейской и 3-й ударной армий на другом участке фронта: 4, 148, 293-й истребительный с 658-м и 724-м штурмовыми.
От командира корпуса генерала Степана Павловича Данилова до ведущих пар в полках - все были уверены в том, что боевые вылеты во время наступления будут результативными. Генерал Данилов имел огромный опыт. Он принадлежал к поколению авиаторов, справедливо названных в тридцатые годы поколением победителей, которые подружились с небом с детства. В пору юности он уверенно шагал со ступени на ступень летного мастерства. Окружающую его среду знал как самого себя, любил своих товарищей по небу.
До Великой Отечественной воины, будучи капитаном, Данилов успел побывать в сражениях и заслужить высшую награду страны - звание Героя Советского Союза. Перед тем как стать командиром корпуса, он возглавлял 287-ю истребительную авиадивизию, где летчики были один другого сильнее. Его любили и уважали, покоренные не только примером командира в летном деле, но и его справедливой строгостью, дружелюбием, жизнерадостностью.
У генерала были хорошие помощники, умелые организаторы - заместитель по политической части полковник Кузьма Иванович Баранов и начальник штаба полковник Леонид Денисович Бугаенко.
Не будет преувеличением сказать, что летчики 11-го смешанного авиакорпуса работали под грозовым латвийским небосводом с таким же напряжением, с такой отдачей и столь же успешно, как истребители 1-го гвардейского авиакорпуса в небе Орловщины.
...Как в далекие времена суворовские солдаты до седьмого пота штурмовали крепость, созданную по подобию Измаила, так сейчас в полках корпуса обращались к добытому боевому опыту, проигрывали на полигонах к юго-востоку от Опочки варианты совместных штурмовых ударов экипажей "илов" и "яков", порой с одного аэродрома.
На совещаниях во всех тонкостях разбирали варианты предстоящей боевой работы, подвергали глубокому анализу особенности ориентировки на прибалтийском театре военных действий, методы вождения групп Ил-2 и Як-9 в сложных условиях, приемы воздушного боя на малых высотах, способы ударов по укрепленным районам при сильном противодействии зенитной артиллерии. Внимательно прислушивались к советам, высказанным не только офицерами крупных штабов, но и рангом пониже; пищу для размышлений и выводов давали выступления комэска 724-го штурмового авиаполка старшего лейтенанта Грешникова, летчиков 293-го истребительного авиаполка младшего лейтенанта Яроцкого и лейтенанта Ку-делькина, командира звена лейтенанта Мороза, воздушных стрелков 724-го штурмового авиаполка старшины Чернова и старшего сержанта Корышко.
* * *
Позади наступающих войск 2-го Прибалтийского фронта отвоеванные в трудных боях десятки квадратных километров территории Советской Латвии, перед ними - временно оккупированные врагом районы, страдающее под фашистским игом население сел и городов. Одна мысль у солдат, партизан в латвийских лесах, летчиков, стартующих на "илах", "яках", "лавочкиных" в суровое небо Прибалтики: вперед и вперед. Ближайшая задача - овладение Даугавпилсом и Резекне. Последующую вслух назовут через несколько дней.
Тем временем в эфире слышится:
- Я - "Вираж-2". Идете правильно. Правее рощицы батареи противника. Атакуйте!
Это встречает группы "илов" 825-го штурмового авиаполка заместитель командира 225-й авиадивизии подполковник М. И. Сапогов, представитель авиации в 3-й ударной армии. Десять - пятнадцать минут назад тот же голос слышался на КП полка. Он требовал направить в район боев подвижной группы наземных войск две восьмерки. Координаты названы. И вот уже над небольшим озером у опушки леса появляется первая группа штурмовиков. Ее ведет старший лейтенант А. И. Полунин.
В подвижной группе войск 10-й гвардейской армии начальник оперативного отдела смешанного авиационного корпуса подполковник В. В. Полосухин. На аэродром 293-го истребительного авиаполка, расположенный километрах в сорока от передовой, он радирует в тот момент, когда истекает время пребывания над полем боя истребителей 148-го авиаполка. Подполковник А. И. Кетов немедленно вылетает с двумя четверками истребителей.
Бригада 5-го танкового корпуса заняла исходные позиции, и вот-вот наступит время для новой атаки: автоматчики уже на танках. Командир корпуса генерал М. Г. Сахно даст сигнал, как только приблизятся штурмовики 214-й авиадивизии, вызванные представителем воздушной армии полковником А. А. Гладковым.
Над полками 4-й армии пока не видно ни одного самолета. Перед ее новым броском артиллерия обрушивает шквал огня на ожившие точки противника. Вслед за тем появляется 502-й штурмовой авиаполк. Время его удара предварительно согласовано подполковником В. И. Дюжевым в штабе 4-й армии.
Где-то над районом Дарвас, Ирбиниеки группа майора А. К. Рязанова сражается с "фокке-вульфами", которые стремятся отвлечь "яков" от штурмовиков. Но вражеские уловки своевременно разгаданы опытным командиром. Обязанности в группе распределены заранее: бой ведется только частью сил, остальные экипажи не отходят от "илов".
Удача сопутствует Алексею Рязанову. Ему удается поджечь двух истребителей противника, третьего "фокке-вульфа" сбивает старший лейтенант Михаил Погорелов. От огня лейтенанта Валерия Шмана дымит еще один вражеский самолет и со снижением уходит в сторону. К станции Гостини западнее Резекне сопровождает штурмовиков четверка Як-9 4-го истребительного авиаполка, ведомая капитаном Иваном Степаненко. Воздушный бой с "фокке-вульфами", пробивающимися к "илам", разгорается близ озера Алаужи. Он заканчивается двумя сбитыми гитлеровскими самолетами. Удар по эшелонам в Гостини производится точно в назначенное время. Ведет группу "илов" в район Краце, Прейли, Аглона командир эскадрильи 622-го штурмового авиаполка старший лейтенант Владимир Догаев. На его счету без малого сто вылетов на штурмовки, десять из них сделаны после начала наступления в Прибалтике. Командир полка подполковник Иван Алексеевич Емельянов, не задумываясь, посылает эту эскадрилью в район, где осложняется обстановка, и часто - по личной просьбе командира эскадрильи, чья жажда летать просто неутолима. Правда, Емельянову приходится выдерживать такой же нажим других ведущих Ивана Беляева, Александра Дубенко и Анатолия Семенюка. Он умеет тактично ладить с ними, никто не остается в обиде.
Удар группы Догаева приходится по колонне автомашин противника. Ее сменяет эскадрилья Беляева.
Вылетает со своей пятеркой успевший понюхать пороху над Керчью и Сапун-горой прилежнейший ученик капитана Тавадзе лейтенант Константин Рябов. В полдень штурмовики появляются над целью - станцией Вишки. Сюда только что прибыли два эшелона с вражеской техникой. Сначала пятерка Рябова, вслед за ней группа капитана Александра Колбеева, штурмана полка, делают несколько заходов и направляются на другие цели, движущиеся по дороге из Розентово на Цауни.
Капитан Колбеев тщательно подсчитывает потери противника. Они весьма значительны, особенно на станции, где выведен из строя паровоз и несколько вагонов.
Низко-низко над зеленым ковром латвийской земли, над разбросанными по ней мызами, над зеркалами озер проносятся "илы" группы лейтенанта Бориса Золотухина. Сейчас "Игра-4", радиостанция наведения при командире 24-го стрелкового корпуса, укажет им цель. Летчики только разворачиваются после удара на обратный курс, а командиру 502-го авиаполка подполковнику Смирнову уже известны результаты успешного удара. Улыбнется краешком губ, подумает о Золотухине: "Молодец Боря - способный паренек".
Не выпускает из своего поля зрения истребителей дивизионная радиостанция наведения "Крона-2", которой сообщает сведения о подходе вражеских бомбардировщиков радиолокационная станция "Редут".
"Редут" авторитетен в 315-й истребительной авиадивизии. Пользу приносит значительную. Благодаря этой станции обнаружения почти исключена необходимость непрерывного патрулирования истребителей над полем боя для прикрытия своих войск: дежурные звенья вызываются по первой необходимости, когда "Редут" засекает приближающиеся вражеские самолеты. Специалисты на станциях один к одному, с большим практическим опытом. Не занимать его и радистам на приемных станциях: умеют вести борьбу с радиопомехами. Ну а истребители взлетают из положения дежурства почти мгновенно, в их руках кодированные карты, фотосхемы; сигналы с пунктов наведения служат путеводной нитью к цели вплоть до начала воздушного боя. "Редут" также используется для предупреждения экипажей истребителей о появлении противника и для восстановления ориентировки.
Средства управления были достаточно надежными. Дальность обнаружения самолетов противника значительно увеличилась после того, как радиолокационную станцию подняли на холм. Появилась возможность отыскивать врага, летящего на малой высоте.
Летчики не стремились в первую очередь перехватить "фокке-вульфов" и "мессершмиттов", направляемых для расчистки воздушного пространства: все внимание - идущим вслед за ними бомбардировщикам, которые подчас оставались без прикрытия.
Вражеская авиация не проявляла особой активности. Она лишь пыталась на отдельных участках наносить бомбоштурмовые удары значительными группами по 6-14 самолетов, действуя исподтишка, прикрываясь облаками. Поэтому у наших истребителей работы по горло. Одна 315-я авиадивизия совершила полторы тысячи вылетов, большую часть которых - на сопровождение штурмовиков. Разведчики 50-го истребительного авиаполка летали с утра до вечера.
Боевые донесения пестрели строками, в которых чаще других повторялись имена Виктора Полякова, Ивана Пронякина, Леонида Корнакова, Георгия Новокрещенова, Ивана Мавренкина, Владимира Авдеева. Успешно вели разведку Николай Зинченко, Григорий Байдужий, Борис Поляков, Иван Прудкий. Хорошо знакомые в штабе названия пунктов на подступах к Даугавпилсу и Резекне чередовались с новыми, расположенными вдали от этих городов.
С 18 июля 171-й авиаполк прикрывал войска в районе Мозули, Лубаны. Потом действовал южнее. Чем дальше - нагрузка на истребителей возрастала. В строю уже находились новички Егор Чечулин и Леонид Ткачев, отобранные в запасном авиаполку майором Вишняковым. В их летных книжках адъютант эскадрильи 23 июля сделал первую запись: "Разведка войск противника в районе Даугавпилса".
Аэродром весь в движении. В такие часы и минуты кажется странным слово "стоянка". Долго не застоится здесь самолет. Подготовка к очередному вылету предельно уплотнена - об этом позаботились люди в промасленных комбинезонах, давно потерявших свой первоначальный цвет. Никто не назовет их профессию романтичной, но знает любой: отмени ее на один день - щемящая тишина наступит в воздухе.
Взаимопомощь техников и механиков разных профилей и специальностей сейчас проявлялась с особенной силой. Иначе разве смог бы после вчерашнего тяжелого воздушного боя близ Резекне взлететь сегодня утром Ла-7 No 76 майора Вишнякова? Одновременно с окончанием ночного ремонта механики дорисовали на самолете тринадцатую по счету звездочку. Тринадцатая победа в воздухе!
Это послужило поводом для очередной беседы агитатора политотдела дивизии капитана Рябова, который уже несколько дней находился в полку. Он видел, как приземлялась четверка Вишнякова, с замиранием сердца следил за посадкой на поврежденном самолете его ведомого в этом вылете старшего лейтенанта Нестеренко, всматривался с механиками в пулевые и осколочные пробоины на плоскостях и фюзеляже самолетов. Капитан видел, как трудились ночь напролет эскадрильские специалисты, с помощью соседей ремонтировали поврежденные в бою машины.
Ему привелось наблюдать в госпитале: так сосредоточенно работали хирурги. Только те ничем не проявляли своих чувств и переживаний, а инженер эскадрильи старший техник-лейтенант Владимир Петрович Дымченко сокрушенно покачивал головой, увидев вмятины на трубках высокого давления бензинового насоса и гидросистемы, поврежденный винт, а на другом самолете развороченный маслорадиатор.
Механики, подобно врачам, всякое повидали на своем веку. Для них даже исключительные случаи в практике обслуживания самолетов выглядели обыденными. Консилиум длился недолго. Техник-лейтенант Владимир Николаев и старший сержант Антон Борисенко взялись за ремонт гидросистемы. Рядом с ними Владимир Иванов, Григорий Манецкий и Петр Самусенко. Винтом занялся классный специалист техник звена Геннадий Митюхляев. Вооруженцы углубились в демонтаж и монтаж пушек, которые вскоре вступили в строй. У радиостанций орудовал Дмитрий Тихонович Столяров со своими помощниками.
К утру стало ясно, что эти самолеты сегодня снова смогут подняться в небо.
Так уже повелось в полку - "берись дружно, не будет грузно". Вот когда проявлялся характер каждого. Инженер Николай Иванович Кириллов, знаток техники, его главные помощники Федор Песков и Иван Клименко, инженер эскадрильи чкаловских времен Владимир Владимирович Смогловский - кого ни возьми - мастер своего дела, смекалистый, трудолюбивый, упорный, а в целом это спаянный коллектив техников и механиков, начиная от Анатолия Куранова, незаменимых техников звеньев Павла Жильцова, Устина Николаева и Сергея Вечкаева, кончая четырнадцатилетним мотористом, воспитанником полка Мишей Вишняковым.
В ту самую ночь на 24 июля, когда шел аврал в эскадрилье имени Олега Кошевого, здесь находились вожаки партийной организации: избранный в этом году в партийное бюро коммунист ленинского призыва самый старший по возрасту Николай Сергеевич Култашев и самый молодой в бюро старшина Василий Ильич Ивасенко.
- Все самолеты введены в строй, - докладывал ранним утром Кириллов инженеру 315-й авиадивизии.
...Необычная для здешних мест жара.
- Схожая с прошлогодней на Орловщине, - вспоминает вслух Дубинин.
- Пекло, - отдуваясь, говорит Нестеренко, - сейчас бы полезть в то озерцо или подскочить к речке.
- На стартере или на бензовозе? - спрашивает с ехидцей Григорьев.
- Хотя бы на своих двоих...
Четверка Нестеренко уже успела сделать один вылет в район Даугавпилса. Ждут команды на следующий. Примяли чуть тронутую желтизной высокую траву под плоскостями. Кто на боку, кто растянулся пластом; взгляды устремлены вверх или куда-то вдаль. Курить не хочется, да и не разрешается у самолета. Вздремнуть? Нельзя: в любой момент раздастся хлопок ракеты.
Плывут, плывут над ними затейливые облака, которые кажутся то белым медведем, то гигантской улиткой, то уродливым драконом или вдруг красавицей яблоней в белом цвету.
Откуда ни возьмись налетают стрекозы и, шелестя крыльями, кружатся возле Нестеренко, совершая головокружительные виражи.
За ними следит и капитан Рябов, а больше за выражением глаз летчика удивленных и восторженных. Сейчас, он знает, Нестеренко начнет свои философские рассуждения, навеянные тишиной, полетом стрекоз и плывущими по небу облаками.
Ошибиться трудно. За это время капитан близко узнал летчиков, сдружился с ними, и они без стеснения вступают с агитатором политотдела в самые доверительные разговоры. Нестеренко не исключение - с ним давно установились особенно теплые отношения. Рябов как в воду глядел:
- Сильны, черти, в пилотаже. - Под чертями Нестеренко подразумевает стрекоз. - Вот бы им еще турманами завертеться - без экзаменов в высшую школу.
И сразу переход:
- Как думаешь, товарищ капитан, куда мне податься после окончания войны?..
Трудно ответить на этот вопрос. Командиру звена через 5-10 минут вести четверку туда, где идут жестокие бои. Вчера ему с большим трудом удалось посадить искалеченную машину, а сейчас он загадывает о конце войны.
Нестеренко чувствует, что своим вопросом поставил в затруднительное положение агитатора, и поясняет:
- Вам легче. До армии учительствовали, институт закончили. Пойдете по проторенной дорожке. Директором школы станете. А нам? - И он показывает глазами на Иванова и сразу переводит взгляд на фигуру командира эскадрильи Вишнякова. - Сотрем фашистов, зачем тогда истребители?
- Армия долго-долго будет нужна. Вспомним, как Дзержинский говорил, правда, по другому поводу: "...умрет на час позже, но ни на минуту раньше мировой буржуазии".
- И военная авиация?
- У авиации большое будущее, без нее сейчас не победишь. Война уже научила.
- Пожалуй, останусь служить после победы. Без самолета жизнь не мила, он для меня все. Хорошо бы к Лавочкину попроситься, испытателем. Или, чем черт не шутит, - поступить на командный факультет академии, конечно, после подготовки...
До Иванова долетают только обрывки фраз из этого разговора, хотя он полулежит рядом, возле своего Ла-7. Мысли переносят Юру далеко-далеко, в холодную землянку на тыловом аэродроме. Там, кажется, только вчера происходили те встречи, которые заставляют сейчас учащенно биться сердце.
Юра непроизвольно тянется рукой к карману гимнастерки, где под несколькими слоями газеты спрятана фотография, и тут же приказывает себе не трогать ее, потому что дал такое слово после размолвки. А ведь напрасно. "Мы же встретимся, и все пойдет по-старому, станет на свои места... Никто из нас, наверное, даже не вспомнит выпаленных сгоряча слов".
Он прикрывает глаза, и странное дело - между полузакрытыми ресницами возникает разноцветная радуга, изумляя его, вызывая радостную улыбку.
- Юра, не спи. - Голос Нестеренко заставляет летчика встрепенуться, сразу перенестись в будничную обстановку фронтового аэродрома с гулом опробуемых моторов, хлопками приземляющихся на малом газу самолетов, скрипом тормозов бензозаправщиков и стартеров.
- Не до сна, - с ноткой обиды отвечает Иванов. - Что, летим?
- Вон спешит начштаба. Наверняка поступило приказание.
Тревожные Юрины мысли мгновенно улетучиваются. Теперь он во власти других. Сейчас вылет. Надо еще раз взглянуть на планшет, закрепить в памяти маршрут, по которому он вторично пойдет сегодня в звене Нестеренко, заметить, где проходила утром линия боевого соприкосновения и куда переместилась за эти часы. Она ближе и ближе к Даугавпилсу - уходит дальше на запад. Не любитель громких фраз, он способен бесконечно повторять слова "на запад", самые популярные сейчас в наступающих войсках. Слова эти обязательно присутствуют в его коротких письмах, посылаемых при первой возможности родным.
...Летчик не спеша направляется к кабине. Позабыты только что пережитые волнения. Предстартовое спокойствие, присущее авиаторам, овладело им. Сейчас сигнал позовет Юру Иванова в воздух.
* * *
Представьте себя в положении человека, пишущего о летчиках фронтового неба, с которыми он сроднился, которые стали ему близкими и которых так полюбил. Они жили, сражались, совершали подвиги. Их труд ни с чем не сравним. Познавшие войну помнят, они могут свидетельствовать: "Не было почти ни одного спокойного и безопасного полета. Зенитки... Прожекторы... Истребители. Однако выполняли поставленную задачу и приказ, несмотря на опасность, которая в любых случаях грозила не простой неприятностью, а смертью. Сейчас это кажется далеким и полузабытым. Но все было гораздо сложнее. Воля, нервы и тело человека были в постоянном напряжении. Ведь борьба шла не на жизнь, а на смерть..."{65}.
Боевой вылет. Из иного случалось кому-то не вернуться на свою базу. И надо ставить горестную точку. А перо не слушается, словно ты повинен в том, что произошло худшее, словно ты в силах предотвратить это худшее.
Из политического донесения 171-го иап: "Нестеренко А. М. и Иванов Ю. П. вели бой с 4 самолетами. Сбит один самолет противника. Не вернулся с задания младший лейтенант Юрий Петрович Иванов".
Из специального выпуска боевого листка: "Юрий Петрович Иванов родился в 1923 г. в г. Москве в семье рабочего. Без отрыва от производства закончил аэроклуб в 1941 г. В этом же году Иванов поступает в Борисоглебскую военную школу летчиков, которую окончил в 1942 г.
Заслуги молодого летчика отмечены двумя правительственными наградами: орденами Красного Знамени и Отечественной войны I степени.
Вскоре с идрицкого аэродрома в тот же район вылетел с шестеркой штурмовиков старший лейтенант И. И. Самохвалов. Объектом ударов была колонна на соседнем шоссе.
Группу "ильюшиных" 502-го штурмового авиаполка возглавил лейтенант Михаил Корнилов. Она появилась над участком дороги, ведущей к Даугавпилсу, и сделала четыре захода на цель. Хотя здесь ее положение осложнилось пришлось вести бой с двумя "мессершмиттами" и четырьмя "фокке-вульфами" задача была выполнена.
Чем ближе к Даугавпилсу, тем интенсивнее становилась боевая работа 214-й штурмовой авиадивизии. Группы водили сюда лейтенанты Л. М. Рощин, К. А. Абазовский, К. А. Рябов.
В этих вылетах сказывался опыт боев за Крым. Командование дивизии смело выдвигало молодых. Опытные летчики А. Н. Колбеев, Д. Э. Тавадзе, Д. И. Луговской, И. Г. Воробьев водили группы чаще во вражеские тылы.
Иван Воробьев. Воробушком прозвали в 190-м авиаполку этого широкоплечего круглолицего летчика, уравновешенного и спокойного, а вместе с тем яростного и дерзкого в бою. Над Голубой линией на Кубани его "ил" был подбит вражескими зенитчиками. Воробьев посадил горящий самолет на фюзеляж. Раненный и обожженный, он очутился во фронтовом госпитале, и оттуда медсестра писала под диктовку летчика командиру эскадрильи Тавадзе:
"Дорогой Давид!
В эти тяжелые для меня минуты я обращаюсь к тебе. Мне очень плохо, не знаю, увижу ли когда-нибудь вас. Если сможешь, возьми меня отсюда. Лучше я полежу в своем лазарете, чем здесь. И если суждено - пусть умру среди друзей. Твой друг Воробушек".
"Дорогой ты мой Воробушек, - отвечал Тавадзе. - Письмо твое получил. Сделано все необходимое, чтобы облегчить твою участь. Тебя быстро увезут в Москву. Я уверен, что все кончится хорошо. Ты скоро вернешься в полк, и мы с тобой еще не раз будем вместе выполнять боевые задания. Не забывай, что мужество и храбрость нужны не только в бою, но и в любых тяжелых случаях, а при теперешнем твоем положении - особенно. Не падай духом, мы все с нетерпением ждем тебя. Ты еще будешь летать.
Твой друг Давид".
Надежды Тавадзе и его однополчан оправдались. Все обошлось благополучно благодаря исключительным мерам, принятым военными медиками, и участию друзей. Через несколько месяцев Воробьев поднялся на ноги и возвратился в родной полк. Пошел снова ведущим шестерки штурмовиков в район, где полки дивизии сопровождали подвижные группы наступающих армий.
Три рубежа обороны преграждали войскам 2-го Прибалтийского фронта путь к Резекне и Даугавпилсу.
Это были сильно укрепленные рубежи, вроде "Пантеры". Фашистское командование зашифровало первый из них названием "синий", второй "зеленый" и третий - "коричневый". В двадцатых числах июля бои шли близ "коричневого", в направлении Даугавпилс, Резекне, Карсава.
22-я армия овладела городом Дагда, а 4-я ударная - Краславой. Однако трудно приходилось взаимодействующему с ней 5-му танковому корпусу, одна из бригад которого хотя и перерезала дорогу Дагда - Краслава и прорвалась в тыл врага, но подверглась ожесточенным контратакам противника.
Бои непосредственно за Даугавпилс начались 24 июля мощной артиллерийской подготовкой. Массированный огонь велся по огневым точкам врага, его переднему краю, артиллерийским и минометным позициям, наблюдательным пунктам и узлам связи, местам скопления боевой техники и живой силы. С больших и малых высот врага бомбила авиация. Штурмовики обстреливали укрывшуюся в траншеях пехоту.
В этот день личный состав 2-го Прибалтийского фронта получил приветствие и пожелания новых боевых успехов от калининцев в связи с полным освобождением области от немецко-фашистских захватчиков. Горячее слово
удваивало силы летчиков, вызывало желание помочь наземным войскам скорее изгнать врага из Латвии.
Над пунктами, расположенными вблизи Даугавпилса, где сопротивление гитлеровцев было особенно ожесточенным, снова и снова появлялись "илы" 214-й штурмовой авиадивизии; их вели командиры полков Иван Алексеевич Емельянов, Иван Павлович Бахтин и Сергей Александрович Смирнов многоопытные летчики, знатоки маневра и меткого удара. Ведущими в группах, значительных по своему составу, были умелые штурмовики - командиры эскадрилий и их заместители.
Особенной точностью отличались действия дивизии по вражеской артиллерии, которая пыталась задержать продвижение соединений 4-й ударной армии в районе Крижи, Кудрайне, Инчуки, Петени, Нерети.
Сказывались отличная подготовка экипажей, их боевой опыт, накопленный в предыдущих боях. К тому же успешным было сопровождение групп истребителями 315-й авиадивизии, особенно 431-го полка. Пожалуй, наиболее точно определил отношения между летчиками обеих дивизий генерал Сухачев "нашли общий язык". Это было сказано на одном из обязательных разборов боевых вылетов, происходившем на аэродроме, где базировались истребители и штурмовики.
Тесно взаимодействовали полки 11-го смешанного авиакорпуса в полосе наступления 10-й гвардейской и 3-й ударной армий на другом участке фронта: 4, 148, 293-й истребительный с 658-м и 724-м штурмовыми.
От командира корпуса генерала Степана Павловича Данилова до ведущих пар в полках - все были уверены в том, что боевые вылеты во время наступления будут результативными. Генерал Данилов имел огромный опыт. Он принадлежал к поколению авиаторов, справедливо названных в тридцатые годы поколением победителей, которые подружились с небом с детства. В пору юности он уверенно шагал со ступени на ступень летного мастерства. Окружающую его среду знал как самого себя, любил своих товарищей по небу.
До Великой Отечественной воины, будучи капитаном, Данилов успел побывать в сражениях и заслужить высшую награду страны - звание Героя Советского Союза. Перед тем как стать командиром корпуса, он возглавлял 287-ю истребительную авиадивизию, где летчики были один другого сильнее. Его любили и уважали, покоренные не только примером командира в летном деле, но и его справедливой строгостью, дружелюбием, жизнерадостностью.
У генерала были хорошие помощники, умелые организаторы - заместитель по политической части полковник Кузьма Иванович Баранов и начальник штаба полковник Леонид Денисович Бугаенко.
Не будет преувеличением сказать, что летчики 11-го смешанного авиакорпуса работали под грозовым латвийским небосводом с таким же напряжением, с такой отдачей и столь же успешно, как истребители 1-го гвардейского авиакорпуса в небе Орловщины.
...Как в далекие времена суворовские солдаты до седьмого пота штурмовали крепость, созданную по подобию Измаила, так сейчас в полках корпуса обращались к добытому боевому опыту, проигрывали на полигонах к юго-востоку от Опочки варианты совместных штурмовых ударов экипажей "илов" и "яков", порой с одного аэродрома.
На совещаниях во всех тонкостях разбирали варианты предстоящей боевой работы, подвергали глубокому анализу особенности ориентировки на прибалтийском театре военных действий, методы вождения групп Ил-2 и Як-9 в сложных условиях, приемы воздушного боя на малых высотах, способы ударов по укрепленным районам при сильном противодействии зенитной артиллерии. Внимательно прислушивались к советам, высказанным не только офицерами крупных штабов, но и рангом пониже; пищу для размышлений и выводов давали выступления комэска 724-го штурмового авиаполка старшего лейтенанта Грешникова, летчиков 293-го истребительного авиаполка младшего лейтенанта Яроцкого и лейтенанта Ку-делькина, командира звена лейтенанта Мороза, воздушных стрелков 724-го штурмового авиаполка старшины Чернова и старшего сержанта Корышко.
* * *
Позади наступающих войск 2-го Прибалтийского фронта отвоеванные в трудных боях десятки квадратных километров территории Советской Латвии, перед ними - временно оккупированные врагом районы, страдающее под фашистским игом население сел и городов. Одна мысль у солдат, партизан в латвийских лесах, летчиков, стартующих на "илах", "яках", "лавочкиных" в суровое небо Прибалтики: вперед и вперед. Ближайшая задача - овладение Даугавпилсом и Резекне. Последующую вслух назовут через несколько дней.
Тем временем в эфире слышится:
- Я - "Вираж-2". Идете правильно. Правее рощицы батареи противника. Атакуйте!
Это встречает группы "илов" 825-го штурмового авиаполка заместитель командира 225-й авиадивизии подполковник М. И. Сапогов, представитель авиации в 3-й ударной армии. Десять - пятнадцать минут назад тот же голос слышался на КП полка. Он требовал направить в район боев подвижной группы наземных войск две восьмерки. Координаты названы. И вот уже над небольшим озером у опушки леса появляется первая группа штурмовиков. Ее ведет старший лейтенант А. И. Полунин.
В подвижной группе войск 10-й гвардейской армии начальник оперативного отдела смешанного авиационного корпуса подполковник В. В. Полосухин. На аэродром 293-го истребительного авиаполка, расположенный километрах в сорока от передовой, он радирует в тот момент, когда истекает время пребывания над полем боя истребителей 148-го авиаполка. Подполковник А. И. Кетов немедленно вылетает с двумя четверками истребителей.
Бригада 5-го танкового корпуса заняла исходные позиции, и вот-вот наступит время для новой атаки: автоматчики уже на танках. Командир корпуса генерал М. Г. Сахно даст сигнал, как только приблизятся штурмовики 214-й авиадивизии, вызванные представителем воздушной армии полковником А. А. Гладковым.
Над полками 4-й армии пока не видно ни одного самолета. Перед ее новым броском артиллерия обрушивает шквал огня на ожившие точки противника. Вслед за тем появляется 502-й штурмовой авиаполк. Время его удара предварительно согласовано подполковником В. И. Дюжевым в штабе 4-й армии.
Где-то над районом Дарвас, Ирбиниеки группа майора А. К. Рязанова сражается с "фокке-вульфами", которые стремятся отвлечь "яков" от штурмовиков. Но вражеские уловки своевременно разгаданы опытным командиром. Обязанности в группе распределены заранее: бой ведется только частью сил, остальные экипажи не отходят от "илов".
Удача сопутствует Алексею Рязанову. Ему удается поджечь двух истребителей противника, третьего "фокке-вульфа" сбивает старший лейтенант Михаил Погорелов. От огня лейтенанта Валерия Шмана дымит еще один вражеский самолет и со снижением уходит в сторону. К станции Гостини западнее Резекне сопровождает штурмовиков четверка Як-9 4-го истребительного авиаполка, ведомая капитаном Иваном Степаненко. Воздушный бой с "фокке-вульфами", пробивающимися к "илам", разгорается близ озера Алаужи. Он заканчивается двумя сбитыми гитлеровскими самолетами. Удар по эшелонам в Гостини производится точно в назначенное время. Ведет группу "илов" в район Краце, Прейли, Аглона командир эскадрильи 622-го штурмового авиаполка старший лейтенант Владимир Догаев. На его счету без малого сто вылетов на штурмовки, десять из них сделаны после начала наступления в Прибалтике. Командир полка подполковник Иван Алексеевич Емельянов, не задумываясь, посылает эту эскадрилью в район, где осложняется обстановка, и часто - по личной просьбе командира эскадрильи, чья жажда летать просто неутолима. Правда, Емельянову приходится выдерживать такой же нажим других ведущих Ивана Беляева, Александра Дубенко и Анатолия Семенюка. Он умеет тактично ладить с ними, никто не остается в обиде.
Удар группы Догаева приходится по колонне автомашин противника. Ее сменяет эскадрилья Беляева.
Вылетает со своей пятеркой успевший понюхать пороху над Керчью и Сапун-горой прилежнейший ученик капитана Тавадзе лейтенант Константин Рябов. В полдень штурмовики появляются над целью - станцией Вишки. Сюда только что прибыли два эшелона с вражеской техникой. Сначала пятерка Рябова, вслед за ней группа капитана Александра Колбеева, штурмана полка, делают несколько заходов и направляются на другие цели, движущиеся по дороге из Розентово на Цауни.
Капитан Колбеев тщательно подсчитывает потери противника. Они весьма значительны, особенно на станции, где выведен из строя паровоз и несколько вагонов.
Низко-низко над зеленым ковром латвийской земли, над разбросанными по ней мызами, над зеркалами озер проносятся "илы" группы лейтенанта Бориса Золотухина. Сейчас "Игра-4", радиостанция наведения при командире 24-го стрелкового корпуса, укажет им цель. Летчики только разворачиваются после удара на обратный курс, а командиру 502-го авиаполка подполковнику Смирнову уже известны результаты успешного удара. Улыбнется краешком губ, подумает о Золотухине: "Молодец Боря - способный паренек".
Не выпускает из своего поля зрения истребителей дивизионная радиостанция наведения "Крона-2", которой сообщает сведения о подходе вражеских бомбардировщиков радиолокационная станция "Редут".
"Редут" авторитетен в 315-й истребительной авиадивизии. Пользу приносит значительную. Благодаря этой станции обнаружения почти исключена необходимость непрерывного патрулирования истребителей над полем боя для прикрытия своих войск: дежурные звенья вызываются по первой необходимости, когда "Редут" засекает приближающиеся вражеские самолеты. Специалисты на станциях один к одному, с большим практическим опытом. Не занимать его и радистам на приемных станциях: умеют вести борьбу с радиопомехами. Ну а истребители взлетают из положения дежурства почти мгновенно, в их руках кодированные карты, фотосхемы; сигналы с пунктов наведения служат путеводной нитью к цели вплоть до начала воздушного боя. "Редут" также используется для предупреждения экипажей истребителей о появлении противника и для восстановления ориентировки.
Средства управления были достаточно надежными. Дальность обнаружения самолетов противника значительно увеличилась после того, как радиолокационную станцию подняли на холм. Появилась возможность отыскивать врага, летящего на малой высоте.
Летчики не стремились в первую очередь перехватить "фокке-вульфов" и "мессершмиттов", направляемых для расчистки воздушного пространства: все внимание - идущим вслед за ними бомбардировщикам, которые подчас оставались без прикрытия.
Вражеская авиация не проявляла особой активности. Она лишь пыталась на отдельных участках наносить бомбоштурмовые удары значительными группами по 6-14 самолетов, действуя исподтишка, прикрываясь облаками. Поэтому у наших истребителей работы по горло. Одна 315-я авиадивизия совершила полторы тысячи вылетов, большую часть которых - на сопровождение штурмовиков. Разведчики 50-го истребительного авиаполка летали с утра до вечера.
Боевые донесения пестрели строками, в которых чаще других повторялись имена Виктора Полякова, Ивана Пронякина, Леонида Корнакова, Георгия Новокрещенова, Ивана Мавренкина, Владимира Авдеева. Успешно вели разведку Николай Зинченко, Григорий Байдужий, Борис Поляков, Иван Прудкий. Хорошо знакомые в штабе названия пунктов на подступах к Даугавпилсу и Резекне чередовались с новыми, расположенными вдали от этих городов.
С 18 июля 171-й авиаполк прикрывал войска в районе Мозули, Лубаны. Потом действовал южнее. Чем дальше - нагрузка на истребителей возрастала. В строю уже находились новички Егор Чечулин и Леонид Ткачев, отобранные в запасном авиаполку майором Вишняковым. В их летных книжках адъютант эскадрильи 23 июля сделал первую запись: "Разведка войск противника в районе Даугавпилса".
Аэродром весь в движении. В такие часы и минуты кажется странным слово "стоянка". Долго не застоится здесь самолет. Подготовка к очередному вылету предельно уплотнена - об этом позаботились люди в промасленных комбинезонах, давно потерявших свой первоначальный цвет. Никто не назовет их профессию романтичной, но знает любой: отмени ее на один день - щемящая тишина наступит в воздухе.
Взаимопомощь техников и механиков разных профилей и специальностей сейчас проявлялась с особенной силой. Иначе разве смог бы после вчерашнего тяжелого воздушного боя близ Резекне взлететь сегодня утром Ла-7 No 76 майора Вишнякова? Одновременно с окончанием ночного ремонта механики дорисовали на самолете тринадцатую по счету звездочку. Тринадцатая победа в воздухе!
Это послужило поводом для очередной беседы агитатора политотдела дивизии капитана Рябова, который уже несколько дней находился в полку. Он видел, как приземлялась четверка Вишнякова, с замиранием сердца следил за посадкой на поврежденном самолете его ведомого в этом вылете старшего лейтенанта Нестеренко, всматривался с механиками в пулевые и осколочные пробоины на плоскостях и фюзеляже самолетов. Капитан видел, как трудились ночь напролет эскадрильские специалисты, с помощью соседей ремонтировали поврежденные в бою машины.
Ему привелось наблюдать в госпитале: так сосредоточенно работали хирурги. Только те ничем не проявляли своих чувств и переживаний, а инженер эскадрильи старший техник-лейтенант Владимир Петрович Дымченко сокрушенно покачивал головой, увидев вмятины на трубках высокого давления бензинового насоса и гидросистемы, поврежденный винт, а на другом самолете развороченный маслорадиатор.
Механики, подобно врачам, всякое повидали на своем веку. Для них даже исключительные случаи в практике обслуживания самолетов выглядели обыденными. Консилиум длился недолго. Техник-лейтенант Владимир Николаев и старший сержант Антон Борисенко взялись за ремонт гидросистемы. Рядом с ними Владимир Иванов, Григорий Манецкий и Петр Самусенко. Винтом занялся классный специалист техник звена Геннадий Митюхляев. Вооруженцы углубились в демонтаж и монтаж пушек, которые вскоре вступили в строй. У радиостанций орудовал Дмитрий Тихонович Столяров со своими помощниками.
К утру стало ясно, что эти самолеты сегодня снова смогут подняться в небо.
Так уже повелось в полку - "берись дружно, не будет грузно". Вот когда проявлялся характер каждого. Инженер Николай Иванович Кириллов, знаток техники, его главные помощники Федор Песков и Иван Клименко, инженер эскадрильи чкаловских времен Владимир Владимирович Смогловский - кого ни возьми - мастер своего дела, смекалистый, трудолюбивый, упорный, а в целом это спаянный коллектив техников и механиков, начиная от Анатолия Куранова, незаменимых техников звеньев Павла Жильцова, Устина Николаева и Сергея Вечкаева, кончая четырнадцатилетним мотористом, воспитанником полка Мишей Вишняковым.
В ту самую ночь на 24 июля, когда шел аврал в эскадрилье имени Олега Кошевого, здесь находились вожаки партийной организации: избранный в этом году в партийное бюро коммунист ленинского призыва самый старший по возрасту Николай Сергеевич Култашев и самый молодой в бюро старшина Василий Ильич Ивасенко.
- Все самолеты введены в строй, - докладывал ранним утром Кириллов инженеру 315-й авиадивизии.
...Необычная для здешних мест жара.
- Схожая с прошлогодней на Орловщине, - вспоминает вслух Дубинин.
- Пекло, - отдуваясь, говорит Нестеренко, - сейчас бы полезть в то озерцо или подскочить к речке.
- На стартере или на бензовозе? - спрашивает с ехидцей Григорьев.
- Хотя бы на своих двоих...
Четверка Нестеренко уже успела сделать один вылет в район Даугавпилса. Ждут команды на следующий. Примяли чуть тронутую желтизной высокую траву под плоскостями. Кто на боку, кто растянулся пластом; взгляды устремлены вверх или куда-то вдаль. Курить не хочется, да и не разрешается у самолета. Вздремнуть? Нельзя: в любой момент раздастся хлопок ракеты.
Плывут, плывут над ними затейливые облака, которые кажутся то белым медведем, то гигантской улиткой, то уродливым драконом или вдруг красавицей яблоней в белом цвету.
Откуда ни возьмись налетают стрекозы и, шелестя крыльями, кружатся возле Нестеренко, совершая головокружительные виражи.
За ними следит и капитан Рябов, а больше за выражением глаз летчика удивленных и восторженных. Сейчас, он знает, Нестеренко начнет свои философские рассуждения, навеянные тишиной, полетом стрекоз и плывущими по небу облаками.
Ошибиться трудно. За это время капитан близко узнал летчиков, сдружился с ними, и они без стеснения вступают с агитатором политотдела в самые доверительные разговоры. Нестеренко не исключение - с ним давно установились особенно теплые отношения. Рябов как в воду глядел:
- Сильны, черти, в пилотаже. - Под чертями Нестеренко подразумевает стрекоз. - Вот бы им еще турманами завертеться - без экзаменов в высшую школу.
И сразу переход:
- Как думаешь, товарищ капитан, куда мне податься после окончания войны?..
Трудно ответить на этот вопрос. Командиру звена через 5-10 минут вести четверку туда, где идут жестокие бои. Вчера ему с большим трудом удалось посадить искалеченную машину, а сейчас он загадывает о конце войны.
Нестеренко чувствует, что своим вопросом поставил в затруднительное положение агитатора, и поясняет:
- Вам легче. До армии учительствовали, институт закончили. Пойдете по проторенной дорожке. Директором школы станете. А нам? - И он показывает глазами на Иванова и сразу переводит взгляд на фигуру командира эскадрильи Вишнякова. - Сотрем фашистов, зачем тогда истребители?
- Армия долго-долго будет нужна. Вспомним, как Дзержинский говорил, правда, по другому поводу: "...умрет на час позже, но ни на минуту раньше мировой буржуазии".
- И военная авиация?
- У авиации большое будущее, без нее сейчас не победишь. Война уже научила.
- Пожалуй, останусь служить после победы. Без самолета жизнь не мила, он для меня все. Хорошо бы к Лавочкину попроситься, испытателем. Или, чем черт не шутит, - поступить на командный факультет академии, конечно, после подготовки...
До Иванова долетают только обрывки фраз из этого разговора, хотя он полулежит рядом, возле своего Ла-7. Мысли переносят Юру далеко-далеко, в холодную землянку на тыловом аэродроме. Там, кажется, только вчера происходили те встречи, которые заставляют сейчас учащенно биться сердце.
Юра непроизвольно тянется рукой к карману гимнастерки, где под несколькими слоями газеты спрятана фотография, и тут же приказывает себе не трогать ее, потому что дал такое слово после размолвки. А ведь напрасно. "Мы же встретимся, и все пойдет по-старому, станет на свои места... Никто из нас, наверное, даже не вспомнит выпаленных сгоряча слов".
Он прикрывает глаза, и странное дело - между полузакрытыми ресницами возникает разноцветная радуга, изумляя его, вызывая радостную улыбку.
- Юра, не спи. - Голос Нестеренко заставляет летчика встрепенуться, сразу перенестись в будничную обстановку фронтового аэродрома с гулом опробуемых моторов, хлопками приземляющихся на малом газу самолетов, скрипом тормозов бензозаправщиков и стартеров.
- Не до сна, - с ноткой обиды отвечает Иванов. - Что, летим?
- Вон спешит начштаба. Наверняка поступило приказание.
Тревожные Юрины мысли мгновенно улетучиваются. Теперь он во власти других. Сейчас вылет. Надо еще раз взглянуть на планшет, закрепить в памяти маршрут, по которому он вторично пойдет сегодня в звене Нестеренко, заметить, где проходила утром линия боевого соприкосновения и куда переместилась за эти часы. Она ближе и ближе к Даугавпилсу - уходит дальше на запад. Не любитель громких фраз, он способен бесконечно повторять слова "на запад", самые популярные сейчас в наступающих войсках. Слова эти обязательно присутствуют в его коротких письмах, посылаемых при первой возможности родным.
...Летчик не спеша направляется к кабине. Позабыты только что пережитые волнения. Предстартовое спокойствие, присущее авиаторам, овладело им. Сейчас сигнал позовет Юру Иванова в воздух.
* * *
Представьте себя в положении человека, пишущего о летчиках фронтового неба, с которыми он сроднился, которые стали ему близкими и которых так полюбил. Они жили, сражались, совершали подвиги. Их труд ни с чем не сравним. Познавшие войну помнят, они могут свидетельствовать: "Не было почти ни одного спокойного и безопасного полета. Зенитки... Прожекторы... Истребители. Однако выполняли поставленную задачу и приказ, несмотря на опасность, которая в любых случаях грозила не простой неприятностью, а смертью. Сейчас это кажется далеким и полузабытым. Но все было гораздо сложнее. Воля, нервы и тело человека были в постоянном напряжении. Ведь борьба шла не на жизнь, а на смерть..."{65}.
Боевой вылет. Из иного случалось кому-то не вернуться на свою базу. И надо ставить горестную точку. А перо не слушается, словно ты повинен в том, что произошло худшее, словно ты в силах предотвратить это худшее.
Из политического донесения 171-го иап: "Нестеренко А. М. и Иванов Ю. П. вели бой с 4 самолетами. Сбит один самолет противника. Не вернулся с задания младший лейтенант Юрий Петрович Иванов".
Из специального выпуска боевого листка: "Юрий Петрович Иванов родился в 1923 г. в г. Москве в семье рабочего. Без отрыва от производства закончил аэроклуб в 1941 г. В этом же году Иванов поступает в Борисоглебскую военную школу летчиков, которую окончил в 1942 г.
Заслуги молодого летчика отмечены двумя правительственными наградами: орденами Красного Знамени и Отечественной войны I степени.