Страница:
- На гражданке это называется использованием не по назначению, говорили они. - "Пешкам" сподручней разведывать, у экипажей есть опыт, а Ла-5 не создан для разведки. Он истребитель.
Полковник Литвинов счел необходимым собрать всех летчиков полка. Беседуя с ними, он напомнил, что с первых же дней войны к воздушной разведке предъявляются самые высокие требования. Ее полагается вести всем без исключения родам авиации. Тем более здесь, на Курской дуге.
- Задача нам по плечу, и ею можно гордиться. Она возвышает истребителей, обладающих превосходными боевыми качествами. Правда, прибавляется дополнительная ответственность, но нам ли бояться ее? Только надо, как писалось в приказах первых дней войны, быть до назойливости настойчивыми и упорными, проявлять твердую волю и хитрость, стать профессором в своем деле, помнить о бесценности разведданных, добытых в каждом полете, особенно над полем боя и передним краем.
Подполковник Винокуров, по природе человек сдержанный и немногословный, словно отдавая приказ, сказал в заключение:
- В самые сложные вылеты на разведку первым буду летать я, а также комэски со своими ведомыми. Учиться - всем!
Ближайшее будущее подтвердило правоту тех, кто видел большие возможности истребителей для ведения разведки.
Значительная часть летчиков 431-го авиаполка, которым командовал майор Андрей Андреевич Кукушкин, состояла из выпускников Борисоглебского авиационного училища.
Боевой путь полка прошел через Подмосковье и Сталинград. Традиции создавались в жестоких схватках с отборными фашистскими асами. Ветераном полка считался капитан Николай Баранов. Он воевал уже долгое время, не раз отличался в боях и приобрел очень богатый боевой опыт. Под стать ему были летчики-истребители капитан Алексей Суравешкин и старший лейтенант Василий Савоськин. Поразительной была сила воздействия их примера на молодых летчиков, которые проходили здесь нелегкую школу - ввод в строй. Без этой школы никто не мог рассчитывать пойти в боевой вылет, даже те, кто отлично закончил летное училище.
Конечно, и до прихода в полк сержанты-пилоты назубок знали требования приказов и директив командования Военно-Воздушных Сил Красной Армии о том, что истребителю без освоения вертикального маневра не ступить и шагу, что высота - это главное, а потеря ее в бою чревата гибельными последствиями. Знали, как ценится умение атаковать на встречных курсах, вести прицельный огонь из отлаженного и пристрелянного оружия, как важны внезапность удара и осмотрительность, взаимодействие и взаимопомощь друг другу. Это были знакомые и не раз повторенные аксиомы. Но, к сожалению, молодежь не имела опыта боевого применения.
- Вылетишь с комэском Суравешкиным в учебный воздушный бой, рассказывали сержанты, - машины одинаковые, те же "яки". Но твоя все внизу да внизу, а его - сверху. На встречных курсах не сойдешься, если командир этого не захочет. Такие фигуры разрисует, что завидно глядеть. Виртуоз, и только!
Очень хотелось этим сержантам летать так, как полковые "художники" своего дела.
- Не падать духом, ребята. Скоро сами станете мастерами, - слышали новички от них.
Часы, проведенные в воздухе с такими наставниками, не пропадали даром. В полку говорили: "Какой бы летчик ни попал в их руки, обязательно становится хорошим. Куда только девается слабина". Под слабиной подразумевали не только робость, но и самонадеянность.
Командиры учили истребителей стремительным атакам, искусству молниеносных решений, внушали молодым пилотам уверенность в своих силах, приучали действовать самостоятельно. Не скупились на похвалу, особенно за решительность и проявление инициативы. Еще недавно были ведомыми сержанты Тихонов, Кулик, Ратушный, Говоров, Оздоев и Фадеев. А в бой пошли ведущими.
Характерно, что перед началом наступательных действий войск фронта ни в одном из полков трехэскадрильного состава не ощущалось недостатка в кадрах. Наоборот, во многих был избыток летчиков, только не избыток "безлошадных" первых месяцев войны, а необходимый резерв.
По приказу Ставки в мае 1943 г. воздушной армии было придано крупное авиационное соединение - 1-й гвардейский истребительный авиакорпус (командир корпуса генерал Е. М. Белецкий). Самолеты Як-1, Як-7, Ла-5 корпуса приземлились на полевых аэродромах в районе Студенец, Паньково, Присады, Выползово, Орлик и сразу же приступили к делу. Подготовка к боям, по мнению командира, проходила нормально, на нее не жалели бензина даже тогда, когда создавался резерв заправок, необходимый для крупных операций. Учебных вылетов совершили столько же, сколько потом, в июле, боевых.
Приказ командующего Военно-Воздушными Силами Красной Армии о применении авиационных корпусов резерва Главного Командования был строг и категоричен: использовать лишь на направлениях главных ударов; не распылять сил корпусов на побочные второстепенные задачи; во время затишья тренировать молодой летный состав. Приказ выполнялся неукоснительно.
Воздушной армии придавался также 3-й штурмовой авиационный корпус под командованием генерал-майора авиации Михаила Иосифовича Горлаченко.
В составе 1-го гвардейского истребительного авиакорпуса находились 3-я гвардейская авиадивизия (командир полковник Валентин Петрович Ухов), 4-я гвардейская авиадивизия (командир полковник Владимир Алексеевич Китаев) ; в 3-м штурмовом авиакорпусе - 307-я штурмовая авиадивизия под командованием полковника Александра Владимировича Кожемякина и 308-я - под командованием полковника Григория Прокофьевича Турыкина.
В свою родную 225-ю штурмовую авиадивизию прибыл из глубокого тыла 810-й штурмовой авиаполк. Летчики одеты с иголочки, у них самолеты Ил-2 последнего выпуска. Легче и пружинистей стала походка у командира полка майора М. И. Сапогова - шагает по аэродрому, с трудом пряча улыбку. Одна только забота теперь у него: поскорей бы заполнить весь штат. Вот-вот начнется боевая страда.
Командирский глаз наметан. Вот в этом старшем лейтенанте, прибывшем на должность командира эскадрильи, чувствуется человек, знающий толк в летном деле. Он не со школьной скамьи, однако - из летного училища, где долгое время учил курсантов. Ему можно сказать напрямик:
- Пожалуй, вам, товарищ Резниченко, для начала лучше поработать заместителем у Рогачева.
Майор успел мысленно сравнить этих двух офицеров, равных по званию. Есть у Григория Рогачева, этого спокойного, неторопливого комэска, одно преимущество: уже не раз он выполнял со своей эскадрильей боевые задания, бывал с нею в переделках, находил выход из самых трудных положений.
В эскадрилье его любили не за удаль-лихость, как частенько бывает на фронте, а за простоту и сердечность, что ни в коем случае не исключало обязательных для командира всех качеств ведущего.
Даже любовь к стихам и та оборачивалась в его пользу. Он знал их множество, не стеснялся в подходящий момент прочесть несколько строк боевым друзьям.
Не случайно то один, то другой летчик, особенно из молодых, с чувством повторял любимое командиром четверостишие:
Кто, служа великим целям века,
Жизнь свою всецело отдает
На борьбу за брата человека,
Только тот себя переживет.
- Согласны? - продолжает командир полка. - Поработайте немного заместителем. Это принесет вам, а главное - делу, пользу.
Иван Резниченко охотно соглашается с доводами командира, тем более что они совпадают с его мнением и желанием.
- Так и доложим полковнику Обухову, - делает вывод майор Сапогов. Командир полка размышляет:
"Значит, в этой эскадрилье решен кадровый вопрос. Во вторую Козловского. Он не раз отличался в боях. Летчики его уважают. Командир третьей эскадрильи Дятленко на своем месте. Вот о заместителе надо подумать.
Хорошие ребята прибыли из запасного полка. Любого из них даже сам Соляников, мастер штурмовок, согласится взять ведомым. Смущает только вид сержанта, докладывающего с юморком:
- Иван Максимча из Максимовки.
Сам как жердочка, словно месяц не подносил ложки ко рту.
"Положим, кирзы с голенищами раструбом заменим быстро, невероятные бриджи тоже, но куда худоба денется, как будет управлять самолетом?"
Будто разгадав, о чем думает командир, сержант высоко по-петушиному задрал голову и громко, не соразмеряя свой голос с относительной тишиной на аэродроме, крикнул:
- Я от природы такой, не беспокойтесь, товарищ майор, летаю как следует. Оставьте в полку!
Волнение сержанта трогает майора. Он уже готов закрыть глаза на неприглядный вид новичка, отбросить первое неблагоприятное впечатление, произведенное им, по-дружески сказать: "Не робей, парень, воюй на здоровье!"
Да, природа не наделила этого двадцатилетнего пилота-сержанта богатырским сложением, не отличался он стройностью и ловкостью, как другие его однополчане. Зато наградила другим. Вскоре во всей полноте раскрылись лучшие черты солдата - бойца, не знающего слов "трудно", "невозможно", готового сделать то, что требует самых невероятных усилий. Майор убедился в этом, когда начались боевые вылеты над орловской землей.
Заполнен штат летчиков и воздушных стрелков. По своим местам расставлены ведущие и ведомые. Учатся и тренируются. У командира полка есть все основания докладывать полковнику Обухову, а у замполита майора Дмитрия Васильевича Дрозда - начальнику политотдела о том, что личный состав готов к выполнению любой задачи. Штурмовики подобрались один к одному. В чью биографию ни загляни - страсть к авиации возобладала над остальными увлечениями еще в детстве, стала реальной действительностью на аэродроме аэроклуба.
Другие полки 225-й штурмовой авиадивизии - 825-й и 614-й - приводили себя в порядок в прифронтовой зоне. Только экипажи слетали на завод и доставили оттуда нужное количество двухместных "илов".
Штурмовики шлифовали боевое мастерство. Бывалые летчики все чаще задумывались над многими своими наблюдениями. "Как исключить потери от огня зенитной артиллерии или, во всяком случае, добиться их уменьшения? Перестать бы держаться, как слепой за поводыря, только самых заметных ориентиров на пути к цели вроде железных дорог и крупных населенных пунктов, где подстерегают вражеские зенитки, избирать маршрут посложнее, но безопаснее".
В полках задавали тон авиаторы ищущие, инициативные, восстававшие против шаблона, неотвратимости потерь, ратовавшие за маневр, за тактическую грамотность каждого летчика, за его мастерство.
* * *
Много воды утекло с тех пор, как полки 284-й бомбардировочной дивизии вошли в состав воздушной армии и экипажи бомбардировщиков Пе-2 по приказу командующего генерала Пятыхина впервые направились в район Землянска. Тогда, впрочем, вылетали и другие самолеты - ночники. Два полка, вооруженные ими, ежедневно выполняли боевые задания.
Теперь 284-я авиадивизия реорганизовалась в ночную бомбардировочную и в нее влились еще три полка - 638, 640 и 701-й. Такие изменения были продиктованы условиями и характером предстоящих операций на фронте.
С начала мая 1943 г. 284-й авиадивизией командовал майор Григорий Прокофъевич Покоевой (в июле его сменил полковник Иван Андреевич Трушкин), заместителем по политчасти - начальником политотдела дивизии стал вместо старшего батальонного комиссара Тарасова подполковник Александр Николаевич Калинин.
Обновилась дивизия, обновился и летный состав. Но боевые традиции жили в делах экипажей, осваивавших По-2 - этот неказистый с виду, маленький, но с большими возможностями самолет. На фоне новых боевых успехов Федора Савицкого, Гордея Голоцвана, Василия Малеванного, Аркадия Антиполихина, Моисея Амстибовского, Георгия Рылева, Владимира Шаляпина не меркла слава ветеранов, завоеванная в прошлогодних боях. Жила светлая память о коммунисте Артюше Огонджаняне, повторившем над Землянском подвиг Гастелло.
Теперь уже мало кто из летчиков, как бывало в недалеком прошлом, критически оглядывал своего "коня", с горечью сравнивая его с внушительным бомбардировщиком Пе-2.
По-прежнему называли фанерный самолет "кукурузником", но с большой теплотой и дружелюбием. Возникли новые названия: "всепогодный", "палочка-выручалочка" и даже "король воздуха".
Действительно, сколько раз выручал этот "небесный тихоход" многих летчиков в самом, казалось бы, безвыходном положении, позволяя экипажу совершать порой невозможное.
Своеобразной была обстановка, в которой ночные бомбардировщики готовились к ежедневным заданиям. Разведка обнаруживала передвижение вражеских войск по шоссейным, грунтовым и железным дорогам в районах Волхов, Мценск, Орел; Волхов, Хотынец; Орел, Кромы. Одиночные самолеты летали на бомбежку почти непрерывно. Экипажи попутно разведывали ночные аэродромы противника, скопления живой силы и огневые точки на переднем крае, которые становились объектами ударов артиллерии. И так каждую ночь.
А на земле тоже не затихала напряженная фронтовая жизнь. Несколько месяцев назад в армейский полк связи влилось новое пополнение. Это были преимущественно девушки с предприятий, из колхозов и учебных заведений.
На первых порах им приходилось трудно. Часами выстукивали они на ключе точки-тире, передавая строи цифр, или напряженно вслушивались в писк морзянки в наушниках - без хорошего слуха радистке не обойтись. Телеграфистки осваивали буквопечатающие аппараты. Всем хотелось скорее заслужить право сесть за СТ-35 и "Бодо", работать на радиостанции, дежурить на телефонном коммутаторе или в экспедиции узла связи.
Прошло немного времени, и в документах штаба полка появилась запись: "Обученное специальности пополнение обеспечивает устойчивую связь на всех пунктах воздушной армии".
В Военно-Воздушных Силах радиосвязь занимает одно из ведущих мест в боевой работе. На совместных учениях авиации с наземными войсками Брянского фронта радистам представилась возможность показать себя. В поддержании устойчивой связи с частями воздушной армии значительными были заслуги начальника коротковолнового приемо-передающего узла Сергея Александровича Козлова.
Ответственность связистов возрастала по мере приближения дня начала операции, с которого открывалась бессменная вахта на вспомогательных пунктах управления, командных пунктах и пунктах наведения.
...Двухместный самолет приземлился неподалеку от собравшихся в кружок офицеров. Летчик, легко выпрыгнув из передней кабины, сказал своему пассажиру - девушке в аккуратно отглаженной гимнастерке с сержантскими погонами:
- Вот вы и на месте. Видите, кто-то из начальства прорабатывает разведчиков? Может, и некстати попали. Но вы, видать, не из робкого десятка. Ни пуха ни пера.
И он ободряюще улыбнулся.
Девушка в ответ тоже улыбнулась, провела пальцами по поясу гимнастерки, тщательно расправляя складки, скосила глаза на свои сапоги, чуть-чуть заломила пилотку и, стараясь не споткнуться, направилась к группе. Однако чем ближе подходила она, тем ее шаг становился менее уверенным, а когда приблизилась к летчикам, под перекрестными взглядами тридцати пар глаз и вовсе стушевалась, залилась румянцем и с ужасом подумала, что забыла слова подготовленного рапорта. Все же, взяв себя в руки, она подошла к старшему по званию и скороговоркой доложила:
- Сержант Надежда Журкина прибыла для дальнейшего прохождения службы в вверенной вам части. - Надя решила, что высокий грузный майор командует разведывательным полком.
- На какую же это должность? - критически оглядывая девушку, спросил начальник штаба.
- На должность стрелка-радиста, - снова покраснела она, поймав его иронический взгляд.
- На тебе! - с усмешкой произнес майор. - В нашем полку, извините, девиц на такой должности сроду не бывало. Да вы небось сегодня в первый раз в самолет сели, и то в качестве балласта.
Он хмыкнул, довольный своей остротой и реакцией на нее офицеров, среди которых послышался откровенный смешок.
У Нади больно сжалось сердце. Однако она сдержала себя. Не говорить же ей сейчас начальнику штаба полка то, что уже десятки раз повторяла командиру дивизии, подстерегая его то на КП, то возле столовой, то на узле связи, твердя одно и то же:
- Отпустите в летную часть.
И не отступала, в какой уже раз слыша:
- Вы, девушка, и так в летной.
- Нет, в бой! Стрелком-радистом на Пе-2!
Не открываться же ей, да еще при людях, этому неприятному майору в том, что волновало, не давало покоя долгие месяцы, - о своей цели, в которой видела теперь весь смысл жизни.
- Я, товарищ майор, летала самостоятельно в аэроклубе и даже была инструктором-общественником, - вполголоса, но твердо сказала Журкина, не изменяя стойки "смирно". - Знаю азбуку Морзе. Смогу и стрелять, когда потребуется.
- Как бы не так! В первом же вылете "мессеры" прикончат - вот и вся недолга. Или от холода закричите: "Ой, мама!"
И, все более распаляясь, майор продолжал:
- Покоя от вас нет. Каждый в воздушные стрелки норовит. От своих не отобьешься - то один, то другой с рапортом подкарауливает. Теперь и Вася, комсомольский вожак, в небеса задумал: оружейником, видите ли, ему служить наскучило. Из тира не выгонишь, от ключа не оттянешь!
Его тираду внезапно прервал красивый лейтенант с чубом, закрывающим пол-лба:
- Я с таким воздушным стрелком в бой не пойду.
Несколькими минутами раньше Надя обязательно вспыхнула бы, а то и расплакалась. Сейчас, глядя прямо в глаза лейтенанту, она спокойно произнесла:
- А я с трусом летать не собираюсь.
Разорвись рядом бомба, это не подействовало бы так, как фраза, брошенная девушкой. Сразу будто ветром сдуло с лиц усмешки. Летчики поспешили отвести глаза: кто-то стал внимательно рассматривать защелку на планшете, а один не мог удержаться от вздоха. Лишь негромкий басок нарушил тягостную тишину:
- Вот так отбрила. И кого? Пашу Хрусталева, орденоносного штурмана, аса разведки! Дивчина что надо, ее бы в нашу эскадрилью.
Майору тоже стало не по себе. Он понял, что затеянные им "смотрины" принимают неприятный оборот, и, отдавая Журкиной предписание, виновато проговорил:
- Вечером прилетит командир, доложите ему, а сейчас идите вон в тот дом под черепицей. Устраивайтесь на квартиру к связисткам.
Журкина четко повернулась и отошла, глотая на ходу слезы, которые текли все сильнее, потому что сзади послышалось:
- Зря обидели казака-дивчину.
Теперь можно было дать волю слезам: их никто не увидит.
Никогда потом, за все месяцы пребывания в полку, даже в самые трудные минуты она так не плакала, разве только тогда, когда не возвращался с задания кто-нибудь из полковой семьи, окружившей девушку заботой и вниманием.
Прилетев из штаба армии, подполковник Н. П. Щенников долго беседовал с Надей. Или его там предупредили обо всех обстоятельствах, предшествующих направлению девушки в полк, или сам стал на её сторону, узнав о причинах, побудивших связистку добиваться своего, но дальше все пошло относительно просто.
Утром на построении командир полка, представляя сержанта Журкину личному составу, сказал, что гвардейцы рады такому пополнению их дружной семьи, и не преминул заметить:
- В воздухе не новичок, радио знает, стрелять научим.
И, обращаясь к командиру эскадрильи майору Гаврилову, распорядился:
- Месяц срока для ввода воздушного стрелка в строй. А вам, товарищ Сафронов, - повернувшись к начальнику связи полка, сказал командир, - нужно заняться с сержантом радиоделом. Пусть возьмет над ней шефство старший лейтенант Никулин. Дмитрий Егорыч многих радистов вывел в люди.
Щенников коротко подытожил:
- Хочет летать - будет летать. Экзамен в воздухе приму лично.
Надя успешно сдала этот экзамен. И не только она одна. В ту пору стремились попасть в экипажи Пе-2 стрелками-радистами если не все, то многие механики, прибористы, оружейники. Их поддерживал секретарь комсомольского бюро старшина Василий Власов, который был твердо убежден в том, что место комсомольца на самых опасных участках, Он нашел себе союзника в лице парторга полка капитана Семена Михайловича Зайченко.
Своей цели старшина добился. На первое задание вылетел в конце весны, немного раньше Надежды Журкиной, и вошел в боевой расчет.
Вовремя прибыло в 32-й разведывательный авиаполк новое пополнение летчиков и штурманов. Не успели младшие лейтенанты перешагнуть порог штаба, как стали осторожно прощупывать обстановку, стараясь поточнее выяснить тревожащие их вопросы: "Скоро ли развернутся боевые действия на нашем фронте!", "В какую эскадрилью проситься, чтобы сразу пойти в разведку?", "Кто лучшие разведчики в полку!".
Молодым офицерам отвечали без обиняков:
- Начнете со школы ввода в строй. У нас хорошие учителя - всех не перечтешь. О боевом пути части и его героях скоро узнаете от ветеранов.
Пополнение быстро втягивалось в ритм жизни полка. Виктор Богуцкий, Алексей Галкин, Тимофей Горячкин, Алексей Пульков, Василий Воропаев, Николай Уткин, Георгий Семенов, Борис Данько, Константин Рог, Лев Волков и другие - все пятнадцать молодых офицеров - на каждом шагу убеждались в том, что попали в крепкий, дружный гвардейский коллектив, который умеет и поддержать и потребовать.
Началась учеба на аэродроме, в скромном штурманском классе, в воздухе, где учили по принципу "делай, как я" лучшие разведчики - командиры эскадрилий и их заместители Захар Маркович Иваненко, Петр Иванович Гаврилов, Тихон Михайлович Берестов, Иван Леонтьевич Михайлов, опытнейший штурман полка Николай Васильевич Баранов.
Состоялось открытое полковое партийное собрание, которое посвящалось самому важному вопросу на фронте - боевой готовности.
В полку теперь насчитывалось более ста членов и кандидатов партии сила, способная на большие дела.
На собрании сидели рядом член ВКП(б) Дмитрий Никулин и беспартийный Захар Иваненко, коммунист Иван Багрич и отличившийся в боях комсомолец Александр Кривобоков, летчик-герой капитан Сергей Ямбарцев и скромная телеграфистка Раиса Бабурина, парторг эскадрильи, штурман звена, обстрелянный фронтовик Иван Злыденный и новичок Николай Уткин, бессменный член партбюро Николай Сергеенков, окруженный комсомольцами их вожак Василий Власов, строгий инженер полка Николай Алексеенко.
Собрание проходило с высоким накалом. Здесь одновременно учили и учились, слушая выступление товарища. Общим для всех выступавших было высказанное от всего сердца желание взять на себя полную ответственность за исход боя. Шел откровенный разговор о том, что потери в вылетах на разведку не случайны, что происходят они по причине недооценки отдельными экипажами маневра и огня во время атак вражеских истребителей.
Адресуясь в первую очередь к новому пополнению, командиры на фактах убеждали молодых летчиков и штурманов в необходимости тщательного изучения района предстоящих полетов. Много было сказано о значении сплоченности экипажа, вреде шаблона в методах и способах разведывательных полетов, об искусстве фотосъемок и о главном условии успешного полета - маневре.
Никто в полку не терял драгоценного времени. Его использовали для глубокого усвоения разнообразных методов ведения разведки. Коммунист начальник связи эскадрильи - воздушный стрелок радист Дмитрий Никулин, был озабочен тем, чтобы возросло число снайперов эфира и огня. Старший дешифровальщик Хуснула Нагимович Уразаев хотел, чтобы полнота дешифрирования фотоснимков, производимого всеми специалистами отделений, была максимальной, а сроки выполнения - минимальными. Коммунист инженер Н. А. Алексеенко стремился так учить своих подчиненных, чтобы о каждом механике в полку можно было сказать: механик - золотые руки.
* * *
Всю весну и начало лета 1943 г. в штабе воздушной армии безотлучно находился заместитель командующего Военно-Воздушными Силами Красной Армии генерал-полковник авиации Г. А. Ворожейкин. Он не мог не вспомнить июльские дни минувшего года, когда в этих местах при его участии началось формирование воздушной армии. Генерал отметил разительные перемены. Тогда лишь несколько полков входили в ее состав, начинали вести боевую работу в чрезвычайно неблагоприятных условиях. Теперь территория дислокации частей разрослась в ширину и глубину. Чтобы изучить ее, требовалось значительное время. Тем не менее генерал Ворожейкин настаивал на усилении авиации Брянского фронта. Начальник штаба армии А. А. Саковнин, исходя из тщательных расчетов и учитывая ограниченное количество аэродромов, а также обслуживающих подразделений, высказывал мнение о необходимости увеличения лишь числа бомбардировочных полков, вооруженных самолетами Пе-2.
- "Пешек" пока нет, - ответил Ворожейкин, - другие самолеты будут.
Вскоре после этого разговора в армию прибыло еще одно соединение. Это была 313-я авиационная дивизия ночных бомбардировщиков под командованием полковника Александра Алексеевича Воеводина. Шесть ее полков - 690, 707, 765, 990, 997, 998-й (почти двести самолетов) разместились на полевых аэродромах прифронтовой полосы.
Обстановка в частях дивизии как нельзя лучше благоприятствовала подготовке к боевым действиям. Учились с полным напряжением сил, совершили десять тысяч учебных вылетов, по 40 летных часов на каждый экипаж. Полезным дополнением к занятиям на земле и в воздухе были летно-тактические конференции во всех полках. Недаром накануне отправки на фронт дивизия получила высокую оценку от инспекции.
Полковник Литвинов счел необходимым собрать всех летчиков полка. Беседуя с ними, он напомнил, что с первых же дней войны к воздушной разведке предъявляются самые высокие требования. Ее полагается вести всем без исключения родам авиации. Тем более здесь, на Курской дуге.
- Задача нам по плечу, и ею можно гордиться. Она возвышает истребителей, обладающих превосходными боевыми качествами. Правда, прибавляется дополнительная ответственность, но нам ли бояться ее? Только надо, как писалось в приказах первых дней войны, быть до назойливости настойчивыми и упорными, проявлять твердую волю и хитрость, стать профессором в своем деле, помнить о бесценности разведданных, добытых в каждом полете, особенно над полем боя и передним краем.
Подполковник Винокуров, по природе человек сдержанный и немногословный, словно отдавая приказ, сказал в заключение:
- В самые сложные вылеты на разведку первым буду летать я, а также комэски со своими ведомыми. Учиться - всем!
Ближайшее будущее подтвердило правоту тех, кто видел большие возможности истребителей для ведения разведки.
Значительная часть летчиков 431-го авиаполка, которым командовал майор Андрей Андреевич Кукушкин, состояла из выпускников Борисоглебского авиационного училища.
Боевой путь полка прошел через Подмосковье и Сталинград. Традиции создавались в жестоких схватках с отборными фашистскими асами. Ветераном полка считался капитан Николай Баранов. Он воевал уже долгое время, не раз отличался в боях и приобрел очень богатый боевой опыт. Под стать ему были летчики-истребители капитан Алексей Суравешкин и старший лейтенант Василий Савоськин. Поразительной была сила воздействия их примера на молодых летчиков, которые проходили здесь нелегкую школу - ввод в строй. Без этой школы никто не мог рассчитывать пойти в боевой вылет, даже те, кто отлично закончил летное училище.
Конечно, и до прихода в полк сержанты-пилоты назубок знали требования приказов и директив командования Военно-Воздушных Сил Красной Армии о том, что истребителю без освоения вертикального маневра не ступить и шагу, что высота - это главное, а потеря ее в бою чревата гибельными последствиями. Знали, как ценится умение атаковать на встречных курсах, вести прицельный огонь из отлаженного и пристрелянного оружия, как важны внезапность удара и осмотрительность, взаимодействие и взаимопомощь друг другу. Это были знакомые и не раз повторенные аксиомы. Но, к сожалению, молодежь не имела опыта боевого применения.
- Вылетишь с комэском Суравешкиным в учебный воздушный бой, рассказывали сержанты, - машины одинаковые, те же "яки". Но твоя все внизу да внизу, а его - сверху. На встречных курсах не сойдешься, если командир этого не захочет. Такие фигуры разрисует, что завидно глядеть. Виртуоз, и только!
Очень хотелось этим сержантам летать так, как полковые "художники" своего дела.
- Не падать духом, ребята. Скоро сами станете мастерами, - слышали новички от них.
Часы, проведенные в воздухе с такими наставниками, не пропадали даром. В полку говорили: "Какой бы летчик ни попал в их руки, обязательно становится хорошим. Куда только девается слабина". Под слабиной подразумевали не только робость, но и самонадеянность.
Командиры учили истребителей стремительным атакам, искусству молниеносных решений, внушали молодым пилотам уверенность в своих силах, приучали действовать самостоятельно. Не скупились на похвалу, особенно за решительность и проявление инициативы. Еще недавно были ведомыми сержанты Тихонов, Кулик, Ратушный, Говоров, Оздоев и Фадеев. А в бой пошли ведущими.
Характерно, что перед началом наступательных действий войск фронта ни в одном из полков трехэскадрильного состава не ощущалось недостатка в кадрах. Наоборот, во многих был избыток летчиков, только не избыток "безлошадных" первых месяцев войны, а необходимый резерв.
По приказу Ставки в мае 1943 г. воздушной армии было придано крупное авиационное соединение - 1-й гвардейский истребительный авиакорпус (командир корпуса генерал Е. М. Белецкий). Самолеты Як-1, Як-7, Ла-5 корпуса приземлились на полевых аэродромах в районе Студенец, Паньково, Присады, Выползово, Орлик и сразу же приступили к делу. Подготовка к боям, по мнению командира, проходила нормально, на нее не жалели бензина даже тогда, когда создавался резерв заправок, необходимый для крупных операций. Учебных вылетов совершили столько же, сколько потом, в июле, боевых.
Приказ командующего Военно-Воздушными Силами Красной Армии о применении авиационных корпусов резерва Главного Командования был строг и категоричен: использовать лишь на направлениях главных ударов; не распылять сил корпусов на побочные второстепенные задачи; во время затишья тренировать молодой летный состав. Приказ выполнялся неукоснительно.
Воздушной армии придавался также 3-й штурмовой авиационный корпус под командованием генерал-майора авиации Михаила Иосифовича Горлаченко.
В составе 1-го гвардейского истребительного авиакорпуса находились 3-я гвардейская авиадивизия (командир полковник Валентин Петрович Ухов), 4-я гвардейская авиадивизия (командир полковник Владимир Алексеевич Китаев) ; в 3-м штурмовом авиакорпусе - 307-я штурмовая авиадивизия под командованием полковника Александра Владимировича Кожемякина и 308-я - под командованием полковника Григория Прокофьевича Турыкина.
В свою родную 225-ю штурмовую авиадивизию прибыл из глубокого тыла 810-й штурмовой авиаполк. Летчики одеты с иголочки, у них самолеты Ил-2 последнего выпуска. Легче и пружинистей стала походка у командира полка майора М. И. Сапогова - шагает по аэродрому, с трудом пряча улыбку. Одна только забота теперь у него: поскорей бы заполнить весь штат. Вот-вот начнется боевая страда.
Командирский глаз наметан. Вот в этом старшем лейтенанте, прибывшем на должность командира эскадрильи, чувствуется человек, знающий толк в летном деле. Он не со школьной скамьи, однако - из летного училища, где долгое время учил курсантов. Ему можно сказать напрямик:
- Пожалуй, вам, товарищ Резниченко, для начала лучше поработать заместителем у Рогачева.
Майор успел мысленно сравнить этих двух офицеров, равных по званию. Есть у Григория Рогачева, этого спокойного, неторопливого комэска, одно преимущество: уже не раз он выполнял со своей эскадрильей боевые задания, бывал с нею в переделках, находил выход из самых трудных положений.
В эскадрилье его любили не за удаль-лихость, как частенько бывает на фронте, а за простоту и сердечность, что ни в коем случае не исключало обязательных для командира всех качеств ведущего.
Даже любовь к стихам и та оборачивалась в его пользу. Он знал их множество, не стеснялся в подходящий момент прочесть несколько строк боевым друзьям.
Не случайно то один, то другой летчик, особенно из молодых, с чувством повторял любимое командиром четверостишие:
Кто, служа великим целям века,
Жизнь свою всецело отдает
На борьбу за брата человека,
Только тот себя переживет.
- Согласны? - продолжает командир полка. - Поработайте немного заместителем. Это принесет вам, а главное - делу, пользу.
Иван Резниченко охотно соглашается с доводами командира, тем более что они совпадают с его мнением и желанием.
- Так и доложим полковнику Обухову, - делает вывод майор Сапогов. Командир полка размышляет:
"Значит, в этой эскадрилье решен кадровый вопрос. Во вторую Козловского. Он не раз отличался в боях. Летчики его уважают. Командир третьей эскадрильи Дятленко на своем месте. Вот о заместителе надо подумать.
Хорошие ребята прибыли из запасного полка. Любого из них даже сам Соляников, мастер штурмовок, согласится взять ведомым. Смущает только вид сержанта, докладывающего с юморком:
- Иван Максимча из Максимовки.
Сам как жердочка, словно месяц не подносил ложки ко рту.
"Положим, кирзы с голенищами раструбом заменим быстро, невероятные бриджи тоже, но куда худоба денется, как будет управлять самолетом?"
Будто разгадав, о чем думает командир, сержант высоко по-петушиному задрал голову и громко, не соразмеряя свой голос с относительной тишиной на аэродроме, крикнул:
- Я от природы такой, не беспокойтесь, товарищ майор, летаю как следует. Оставьте в полку!
Волнение сержанта трогает майора. Он уже готов закрыть глаза на неприглядный вид новичка, отбросить первое неблагоприятное впечатление, произведенное им, по-дружески сказать: "Не робей, парень, воюй на здоровье!"
Да, природа не наделила этого двадцатилетнего пилота-сержанта богатырским сложением, не отличался он стройностью и ловкостью, как другие его однополчане. Зато наградила другим. Вскоре во всей полноте раскрылись лучшие черты солдата - бойца, не знающего слов "трудно", "невозможно", готового сделать то, что требует самых невероятных усилий. Майор убедился в этом, когда начались боевые вылеты над орловской землей.
Заполнен штат летчиков и воздушных стрелков. По своим местам расставлены ведущие и ведомые. Учатся и тренируются. У командира полка есть все основания докладывать полковнику Обухову, а у замполита майора Дмитрия Васильевича Дрозда - начальнику политотдела о том, что личный состав готов к выполнению любой задачи. Штурмовики подобрались один к одному. В чью биографию ни загляни - страсть к авиации возобладала над остальными увлечениями еще в детстве, стала реальной действительностью на аэродроме аэроклуба.
Другие полки 225-й штурмовой авиадивизии - 825-й и 614-й - приводили себя в порядок в прифронтовой зоне. Только экипажи слетали на завод и доставили оттуда нужное количество двухместных "илов".
Штурмовики шлифовали боевое мастерство. Бывалые летчики все чаще задумывались над многими своими наблюдениями. "Как исключить потери от огня зенитной артиллерии или, во всяком случае, добиться их уменьшения? Перестать бы держаться, как слепой за поводыря, только самых заметных ориентиров на пути к цели вроде железных дорог и крупных населенных пунктов, где подстерегают вражеские зенитки, избирать маршрут посложнее, но безопаснее".
В полках задавали тон авиаторы ищущие, инициативные, восстававшие против шаблона, неотвратимости потерь, ратовавшие за маневр, за тактическую грамотность каждого летчика, за его мастерство.
* * *
Много воды утекло с тех пор, как полки 284-й бомбардировочной дивизии вошли в состав воздушной армии и экипажи бомбардировщиков Пе-2 по приказу командующего генерала Пятыхина впервые направились в район Землянска. Тогда, впрочем, вылетали и другие самолеты - ночники. Два полка, вооруженные ими, ежедневно выполняли боевые задания.
Теперь 284-я авиадивизия реорганизовалась в ночную бомбардировочную и в нее влились еще три полка - 638, 640 и 701-й. Такие изменения были продиктованы условиями и характером предстоящих операций на фронте.
С начала мая 1943 г. 284-й авиадивизией командовал майор Григорий Прокофъевич Покоевой (в июле его сменил полковник Иван Андреевич Трушкин), заместителем по политчасти - начальником политотдела дивизии стал вместо старшего батальонного комиссара Тарасова подполковник Александр Николаевич Калинин.
Обновилась дивизия, обновился и летный состав. Но боевые традиции жили в делах экипажей, осваивавших По-2 - этот неказистый с виду, маленький, но с большими возможностями самолет. На фоне новых боевых успехов Федора Савицкого, Гордея Голоцвана, Василия Малеванного, Аркадия Антиполихина, Моисея Амстибовского, Георгия Рылева, Владимира Шаляпина не меркла слава ветеранов, завоеванная в прошлогодних боях. Жила светлая память о коммунисте Артюше Огонджаняне, повторившем над Землянском подвиг Гастелло.
Теперь уже мало кто из летчиков, как бывало в недалеком прошлом, критически оглядывал своего "коня", с горечью сравнивая его с внушительным бомбардировщиком Пе-2.
По-прежнему называли фанерный самолет "кукурузником", но с большой теплотой и дружелюбием. Возникли новые названия: "всепогодный", "палочка-выручалочка" и даже "король воздуха".
Действительно, сколько раз выручал этот "небесный тихоход" многих летчиков в самом, казалось бы, безвыходном положении, позволяя экипажу совершать порой невозможное.
Своеобразной была обстановка, в которой ночные бомбардировщики готовились к ежедневным заданиям. Разведка обнаруживала передвижение вражеских войск по шоссейным, грунтовым и железным дорогам в районах Волхов, Мценск, Орел; Волхов, Хотынец; Орел, Кромы. Одиночные самолеты летали на бомбежку почти непрерывно. Экипажи попутно разведывали ночные аэродромы противника, скопления живой силы и огневые точки на переднем крае, которые становились объектами ударов артиллерии. И так каждую ночь.
А на земле тоже не затихала напряженная фронтовая жизнь. Несколько месяцев назад в армейский полк связи влилось новое пополнение. Это были преимущественно девушки с предприятий, из колхозов и учебных заведений.
На первых порах им приходилось трудно. Часами выстукивали они на ключе точки-тире, передавая строи цифр, или напряженно вслушивались в писк морзянки в наушниках - без хорошего слуха радистке не обойтись. Телеграфистки осваивали буквопечатающие аппараты. Всем хотелось скорее заслужить право сесть за СТ-35 и "Бодо", работать на радиостанции, дежурить на телефонном коммутаторе или в экспедиции узла связи.
Прошло немного времени, и в документах штаба полка появилась запись: "Обученное специальности пополнение обеспечивает устойчивую связь на всех пунктах воздушной армии".
В Военно-Воздушных Силах радиосвязь занимает одно из ведущих мест в боевой работе. На совместных учениях авиации с наземными войсками Брянского фронта радистам представилась возможность показать себя. В поддержании устойчивой связи с частями воздушной армии значительными были заслуги начальника коротковолнового приемо-передающего узла Сергея Александровича Козлова.
Ответственность связистов возрастала по мере приближения дня начала операции, с которого открывалась бессменная вахта на вспомогательных пунктах управления, командных пунктах и пунктах наведения.
...Двухместный самолет приземлился неподалеку от собравшихся в кружок офицеров. Летчик, легко выпрыгнув из передней кабины, сказал своему пассажиру - девушке в аккуратно отглаженной гимнастерке с сержантскими погонами:
- Вот вы и на месте. Видите, кто-то из начальства прорабатывает разведчиков? Может, и некстати попали. Но вы, видать, не из робкого десятка. Ни пуха ни пера.
И он ободряюще улыбнулся.
Девушка в ответ тоже улыбнулась, провела пальцами по поясу гимнастерки, тщательно расправляя складки, скосила глаза на свои сапоги, чуть-чуть заломила пилотку и, стараясь не споткнуться, направилась к группе. Однако чем ближе подходила она, тем ее шаг становился менее уверенным, а когда приблизилась к летчикам, под перекрестными взглядами тридцати пар глаз и вовсе стушевалась, залилась румянцем и с ужасом подумала, что забыла слова подготовленного рапорта. Все же, взяв себя в руки, она подошла к старшему по званию и скороговоркой доложила:
- Сержант Надежда Журкина прибыла для дальнейшего прохождения службы в вверенной вам части. - Надя решила, что высокий грузный майор командует разведывательным полком.
- На какую же это должность? - критически оглядывая девушку, спросил начальник штаба.
- На должность стрелка-радиста, - снова покраснела она, поймав его иронический взгляд.
- На тебе! - с усмешкой произнес майор. - В нашем полку, извините, девиц на такой должности сроду не бывало. Да вы небось сегодня в первый раз в самолет сели, и то в качестве балласта.
Он хмыкнул, довольный своей остротой и реакцией на нее офицеров, среди которых послышался откровенный смешок.
У Нади больно сжалось сердце. Однако она сдержала себя. Не говорить же ей сейчас начальнику штаба полка то, что уже десятки раз повторяла командиру дивизии, подстерегая его то на КП, то возле столовой, то на узле связи, твердя одно и то же:
- Отпустите в летную часть.
И не отступала, в какой уже раз слыша:
- Вы, девушка, и так в летной.
- Нет, в бой! Стрелком-радистом на Пе-2!
Не открываться же ей, да еще при людях, этому неприятному майору в том, что волновало, не давало покоя долгие месяцы, - о своей цели, в которой видела теперь весь смысл жизни.
- Я, товарищ майор, летала самостоятельно в аэроклубе и даже была инструктором-общественником, - вполголоса, но твердо сказала Журкина, не изменяя стойки "смирно". - Знаю азбуку Морзе. Смогу и стрелять, когда потребуется.
- Как бы не так! В первом же вылете "мессеры" прикончат - вот и вся недолга. Или от холода закричите: "Ой, мама!"
И, все более распаляясь, майор продолжал:
- Покоя от вас нет. Каждый в воздушные стрелки норовит. От своих не отобьешься - то один, то другой с рапортом подкарауливает. Теперь и Вася, комсомольский вожак, в небеса задумал: оружейником, видите ли, ему служить наскучило. Из тира не выгонишь, от ключа не оттянешь!
Его тираду внезапно прервал красивый лейтенант с чубом, закрывающим пол-лба:
- Я с таким воздушным стрелком в бой не пойду.
Несколькими минутами раньше Надя обязательно вспыхнула бы, а то и расплакалась. Сейчас, глядя прямо в глаза лейтенанту, она спокойно произнесла:
- А я с трусом летать не собираюсь.
Разорвись рядом бомба, это не подействовало бы так, как фраза, брошенная девушкой. Сразу будто ветром сдуло с лиц усмешки. Летчики поспешили отвести глаза: кто-то стал внимательно рассматривать защелку на планшете, а один не мог удержаться от вздоха. Лишь негромкий басок нарушил тягостную тишину:
- Вот так отбрила. И кого? Пашу Хрусталева, орденоносного штурмана, аса разведки! Дивчина что надо, ее бы в нашу эскадрилью.
Майору тоже стало не по себе. Он понял, что затеянные им "смотрины" принимают неприятный оборот, и, отдавая Журкиной предписание, виновато проговорил:
- Вечером прилетит командир, доложите ему, а сейчас идите вон в тот дом под черепицей. Устраивайтесь на квартиру к связисткам.
Журкина четко повернулась и отошла, глотая на ходу слезы, которые текли все сильнее, потому что сзади послышалось:
- Зря обидели казака-дивчину.
Теперь можно было дать волю слезам: их никто не увидит.
Никогда потом, за все месяцы пребывания в полку, даже в самые трудные минуты она так не плакала, разве только тогда, когда не возвращался с задания кто-нибудь из полковой семьи, окружившей девушку заботой и вниманием.
Прилетев из штаба армии, подполковник Н. П. Щенников долго беседовал с Надей. Или его там предупредили обо всех обстоятельствах, предшествующих направлению девушки в полк, или сам стал на её сторону, узнав о причинах, побудивших связистку добиваться своего, но дальше все пошло относительно просто.
Утром на построении командир полка, представляя сержанта Журкину личному составу, сказал, что гвардейцы рады такому пополнению их дружной семьи, и не преминул заметить:
- В воздухе не новичок, радио знает, стрелять научим.
И, обращаясь к командиру эскадрильи майору Гаврилову, распорядился:
- Месяц срока для ввода воздушного стрелка в строй. А вам, товарищ Сафронов, - повернувшись к начальнику связи полка, сказал командир, - нужно заняться с сержантом радиоделом. Пусть возьмет над ней шефство старший лейтенант Никулин. Дмитрий Егорыч многих радистов вывел в люди.
Щенников коротко подытожил:
- Хочет летать - будет летать. Экзамен в воздухе приму лично.
Надя успешно сдала этот экзамен. И не только она одна. В ту пору стремились попасть в экипажи Пе-2 стрелками-радистами если не все, то многие механики, прибористы, оружейники. Их поддерживал секретарь комсомольского бюро старшина Василий Власов, который был твердо убежден в том, что место комсомольца на самых опасных участках, Он нашел себе союзника в лице парторга полка капитана Семена Михайловича Зайченко.
Своей цели старшина добился. На первое задание вылетел в конце весны, немного раньше Надежды Журкиной, и вошел в боевой расчет.
Вовремя прибыло в 32-й разведывательный авиаполк новое пополнение летчиков и штурманов. Не успели младшие лейтенанты перешагнуть порог штаба, как стали осторожно прощупывать обстановку, стараясь поточнее выяснить тревожащие их вопросы: "Скоро ли развернутся боевые действия на нашем фронте!", "В какую эскадрилью проситься, чтобы сразу пойти в разведку?", "Кто лучшие разведчики в полку!".
Молодым офицерам отвечали без обиняков:
- Начнете со школы ввода в строй. У нас хорошие учителя - всех не перечтешь. О боевом пути части и его героях скоро узнаете от ветеранов.
Пополнение быстро втягивалось в ритм жизни полка. Виктор Богуцкий, Алексей Галкин, Тимофей Горячкин, Алексей Пульков, Василий Воропаев, Николай Уткин, Георгий Семенов, Борис Данько, Константин Рог, Лев Волков и другие - все пятнадцать молодых офицеров - на каждом шагу убеждались в том, что попали в крепкий, дружный гвардейский коллектив, который умеет и поддержать и потребовать.
Началась учеба на аэродроме, в скромном штурманском классе, в воздухе, где учили по принципу "делай, как я" лучшие разведчики - командиры эскадрилий и их заместители Захар Маркович Иваненко, Петр Иванович Гаврилов, Тихон Михайлович Берестов, Иван Леонтьевич Михайлов, опытнейший штурман полка Николай Васильевич Баранов.
Состоялось открытое полковое партийное собрание, которое посвящалось самому важному вопросу на фронте - боевой готовности.
В полку теперь насчитывалось более ста членов и кандидатов партии сила, способная на большие дела.
На собрании сидели рядом член ВКП(б) Дмитрий Никулин и беспартийный Захар Иваненко, коммунист Иван Багрич и отличившийся в боях комсомолец Александр Кривобоков, летчик-герой капитан Сергей Ямбарцев и скромная телеграфистка Раиса Бабурина, парторг эскадрильи, штурман звена, обстрелянный фронтовик Иван Злыденный и новичок Николай Уткин, бессменный член партбюро Николай Сергеенков, окруженный комсомольцами их вожак Василий Власов, строгий инженер полка Николай Алексеенко.
Собрание проходило с высоким накалом. Здесь одновременно учили и учились, слушая выступление товарища. Общим для всех выступавших было высказанное от всего сердца желание взять на себя полную ответственность за исход боя. Шел откровенный разговор о том, что потери в вылетах на разведку не случайны, что происходят они по причине недооценки отдельными экипажами маневра и огня во время атак вражеских истребителей.
Адресуясь в первую очередь к новому пополнению, командиры на фактах убеждали молодых летчиков и штурманов в необходимости тщательного изучения района предстоящих полетов. Много было сказано о значении сплоченности экипажа, вреде шаблона в методах и способах разведывательных полетов, об искусстве фотосъемок и о главном условии успешного полета - маневре.
Никто в полку не терял драгоценного времени. Его использовали для глубокого усвоения разнообразных методов ведения разведки. Коммунист начальник связи эскадрильи - воздушный стрелок радист Дмитрий Никулин, был озабочен тем, чтобы возросло число снайперов эфира и огня. Старший дешифровальщик Хуснула Нагимович Уразаев хотел, чтобы полнота дешифрирования фотоснимков, производимого всеми специалистами отделений, была максимальной, а сроки выполнения - минимальными. Коммунист инженер Н. А. Алексеенко стремился так учить своих подчиненных, чтобы о каждом механике в полку можно было сказать: механик - золотые руки.
* * *
Всю весну и начало лета 1943 г. в штабе воздушной армии безотлучно находился заместитель командующего Военно-Воздушными Силами Красной Армии генерал-полковник авиации Г. А. Ворожейкин. Он не мог не вспомнить июльские дни минувшего года, когда в этих местах при его участии началось формирование воздушной армии. Генерал отметил разительные перемены. Тогда лишь несколько полков входили в ее состав, начинали вести боевую работу в чрезвычайно неблагоприятных условиях. Теперь территория дислокации частей разрослась в ширину и глубину. Чтобы изучить ее, требовалось значительное время. Тем не менее генерал Ворожейкин настаивал на усилении авиации Брянского фронта. Начальник штаба армии А. А. Саковнин, исходя из тщательных расчетов и учитывая ограниченное количество аэродромов, а также обслуживающих подразделений, высказывал мнение о необходимости увеличения лишь числа бомбардировочных полков, вооруженных самолетами Пе-2.
- "Пешек" пока нет, - ответил Ворожейкин, - другие самолеты будут.
Вскоре после этого разговора в армию прибыло еще одно соединение. Это была 313-я авиационная дивизия ночных бомбардировщиков под командованием полковника Александра Алексеевича Воеводина. Шесть ее полков - 690, 707, 765, 990, 997, 998-й (почти двести самолетов) разместились на полевых аэродромах прифронтовой полосы.
Обстановка в частях дивизии как нельзя лучше благоприятствовала подготовке к боевым действиям. Учились с полным напряжением сил, совершили десять тысяч учебных вылетов, по 40 летных часов на каждый экипаж. Полезным дополнением к занятиям на земле и в воздухе были летно-тактические конференции во всех полках. Недаром накануне отправки на фронт дивизия получила высокую оценку от инспекции.