Страница:
колоться. Как-то познакомился я с одной татаркой: прекрасные густые волосы,
буквально до колен.
- Как ты можешь? Ты же татарка.
Оказалось, виной всему муж - русский, отучивший свою жену от
мусульманских обычаев. В кумган для интимных омовений он подсыпал ей перец.
По поводу воспетых еще Пушкиным шальвар. Обычно их носят вместо трусов.
Кочевая казашка совершенно свободно могла спросить у своей городской
сверстницы:
- Вай, сестричка, а почему такие коротенькие?
Общение с казахами было весьма поучительным. По роду своих занятий -
коменданта гарнизона и участкового уполномоченного местной милиции, в
которой я имел чин капитана и соответствующую форму - я был "жолдаз бастык"
(товарищ начальник). Под моим контролем находилась территория, равная
половине Черниговской области. В таких условиях вопрос мобильности
приобретал жизненную важность. В моем распоряжении имелась машина ГАЗ-66.
Ах, какая машина была! Солдаты навешали на борта катафотов, раскрасили
"зеброй", навели колеса, короче, разукрасили ГАЗ-66, как попугая. Солдат -
водитель, Толик Рахимов, узбек из Навои, ни слова не знал по-узбекски.
Бывало, идет в столовую в офицерской рубашке с короткими рукавами, так
офицеры отворачиваются, чтобы замечаний не делать. Ел он за поварским
столом. Раз начальник управления возле штаба поставил мне задачу:
- Срочно! Бегом! Выехать для сопровождения грузов.
Как всегда, приказание перемешивалось с истеричными криками:
- Я Вам еще с утра сказал!..
И, как всегда, до меня не довели. Полковник Семенов вообще был козел.
Однажды прицепился ко мне:
- Почему на дороге лежит помятое ведро?
(А я, как комендант, отвечал и за дороги).
- Не знаю, товарищ полковник, почему оно там лежит.
Это не помешало ему меня отодрать:
- Еще раз увижу ведро на дороге - я Вас накажу.
Больше всего Семенов любил читать инструкцию по пользованию утюгом в
бытовке - находил в ней массу ошибок. У меня было такое впечатление, что он
даже носки гладит.
Я в свою очередь, наливаясь злобой, кинулся к дежурному по части,
схватил телефон и позвонил в комендатуру:
- Водителя с машиной срочно к штабу!
Дежурный по комендатуре ответил, что солдат моет машину.
- Бегом!
Уже собралась толпа зевак, меня дерут - интересно. Уебки: туда пройдет,
назад, честь отдает начальнику и в это же время прислушивается. Едва отошел
от штаба, мчится моя машина, останавливается; из кабины вываливается солдат
в трусах и сапогах. Начальник управления от такой исполнительности потерял
дар речи и объявил водителю отпуск. А так как тому предстояло через три
месяца увольняться, отпуск похерили.
Еще меня уважали за свиту: я имел толмача-узбека, водителя и двух
охранников с пулеметом РПК. Казахов поражали сигнальные огни и барабанный
магазин пулемета. Аксакалы восхищенно цокали языком, особенно, когда я давал
указание казашке напоить узников. Под тентом в кузове имелась клетка. Во
время движения, задержанному приходилось стоять, держась руками за прутья.
Только по великой милости могли кинуть фуфайку - подстелить на железный пол.
Это была жизнь! Я, бывало, расхаживал по гарнизону в милицейской форме,
чем приводил в изумление сослуживцев, а иногда выходил в штатском, для
разнообразия. Утром придешь в комендатуру - на лохматом коне скачет
казашенок, везет ясак - трехлитровую банку кумыса. Я брезговал пить из
бурдюка; прежде чем везти, кумыс процеживали через марлю, чтобы не попадали
волосы и мухи. Это была дневная норма, когда заканчивался сезон кумыса
(кобылы доятся всего месяц - в апреле-мае), начинался сезон айрана. На
праздники обязательные подношения в виде свежеосвежеванного барана. По
пятницам - винная порция: по две бутылки водки с юрты. Лежишь в белой
"байской" юрте на кошме, когда тюльпаны цветут. Цветной телевизор, движок
работает, одеяла толстые верблюжьи... "Апа" в пиалу чай подливает, мух
нет... Спросите, откуда в совхозе бай? Кочевой совхоз - девять юрт. Директор
совхоза ездит на УАЗике, овец пасти брезгует. Его младший брат - бай -
контролирует весь технологический процесс. Когда овцы мрут, например, от
бескормицы, то только совхозные, а не их личное поголовье. Пасут те, кто в
серых юртах. А поскольку единоплеменникам даже в пустыне доверять нельзя,
бай и сидит в кочевье. Человека видно сразу: чапан красивый, на корсачьем
меху, не в фуфайке. Возле него водовозка. Не понравишься - может и воды не
дать, хоть подыхай... На юрте красный флаг, внутри телефон (без проводов).
Ему же свозят и каракулевые шкурки. Те хранятся в КУНГах, вокруг целый
городок. Детишки возятся, младшие доят козу и тут же пьют молоко. Старшие
дерут ту же козу за юртой. Хлопцы лет двенадцати уже забавляются с ослицей.
Кочевой быт скромен; от прошлого наследия вековой культуры сохранились
кое-где медные чайники или луженые котлы и самовары - все тульского
производства. Казаху нужен нож, чтобы барана зарезать. Топор уже ни к чему:
в пустыне, если что и растет - не порубишь. Кроме кизяка, разбирают на
топливо технологические трущобы, могут украсть шпалы. Когда в 1972г. из
пустыни начали выселяться ссыльные немцы, после них остались обработанные
поля, сады, виноградники и шикарные дома под черепичной крышей. Продать их
не представлялось никакой возможности. Немцы действительно содержали
подпольные силы самообороны и свирепых овчарок. Чрезмерно приблизившегося к
их поселению казаха могли и убить. Казахи смертельно боялись немцев и
именовали их "фасист". Такой же страх испытывали они и перед дунганами или
корейцами. Они так же могли запросто убить казаха. Изумлял казахов и факт
поедания собак корейцами.
Когда казахи, наконец, заняли немецкие поселения, они вытравили овцами
поля и бахчи, вырубили деревья, запустили овец в дома, превратив их в
окотные кошары и гордо поставили во дворах юрты. Через год, за
ненадобностью, поскольку дождей там мало, разобрали крыши и все деревянные
части на топливо. Учитывая их привычку, открыто отправлять естественные
надобности, все вокруг было загажено, как во времена Чингиз-Хана.
Вошли в быт и ванны (солдаты привезли, не выбрасывать же), только не
для мытья - слив забивали колом, - а чтобы туши разделывать или муку
хранить... Возле юрт стояли КУНГи от машин. Их использовали как кладовки.
Хранили комбикорм, чтобы животные мешки не раздирали.
Я был воплощением колониальной администрации в самой уродливой форме.
Прежде всего, в отличие от всех прочих, я не боялся казахов. Мог в четыре
утра провести "шмон" по юртам, наловить безпаспортных родственников. Мы
действовали по методу царских исправников: зацепляли юрту тросом и
сдергивали машиной.
Кроме того, я занимался и просвещением, исполняя нелегкое бремя "белого
человека" по Киплингу. Я научил некоторых гнать самогон, что повлекло за
собой изменение социальной структуры общества. Пока казашата носили кизяки
для топки, "ата" пил горячий самогон ложкой из-под змеевика. А "апа" в это
время была вынуждена пасти овец, что прежде считалось неслыханным. Процесс
самогоноварения в степи определяется издали. Поскольку казашки не ездят
верхом на лошадях, (только незамужние еще рискуют скакать), они
удовлетворяются верблюдами, притом одногорбыми. Эту "коломенскую версту"
видно издали, да еще из юрты, вместо мяса, несет дрожжами. Казахи прежде
пекли пресный хлеб, но благодаря мне выторг на дрожжях и сахаре в
"военторгах" резко пошел вверх. Продавщицы меня обожествляли.
Район назывался Кармакчинский, но поселка с таким названием в природе
не существовало. Данный факт вызывал удивление у казахов, формально там
прописанных. Я думаю, печать с соответствующей надписью тоже у кого-то
хранилась. Это было сделано с целью сохранения военной тайны и затрудняло
привязку полигона к местности. Противник, а вместе с ним и финансовые
органы, вводились в заблуждение. Станция Тюратам не входила ни в какой
административный район, а центром нашего, Кармакчинского, был город союзного
подчинения Ленинск.
Кармакчинский район официально не относился к местам с тяжелыми
климатическими условиями. Доходило до маразма: две площадки, находившиеся на
расстоянии трех километров, имели разные льготы. На одной из них год шел за
полтора, и это порождало лицемерие и двуличие. Все, как коммунисты, "не
могли быть в стороне" и просили их туда перевести. В конце концов, власть
сдалась и объявила район зоной стихийного бедствия. Все вопросы решали из
Москвы люди, никогда там не бывавшие.
Я быстро смекнул, что казахи, как и прочие граждане СССР, никаких прав
не имеют и ограничены в передвижениях. Я мог позволить отдельным избранным
семьям кочевать вокруг воинских частей, что давало им неоспоримые
преимущества. С воинскими частями велся интенсивный обмен. Прапорщики
носились по пустыне на машинах, как сейчас продавцы по электричкам. Ценился
брезент. Как-то с заправщика - цистерны с жидким кислородом - украли
прорезиненный тент. Нашли на юрте... Колеса для "ЗИЛов" и масло шли на
машины совхозных бастыков. Солдаты тащили всевозможные предметы вещевого
довольствия. Можно было увидеть казашку, одетую в телогрейку с протравленной
известкой надписью на спине "Шестая рота". Советская оккупация коренным
образом изменила быт кочевников. Перейти назад от солдатского бушлата к
чапану и бешмету им будет непросто. Я так и не видел "апу" в халате. Даже на
Украине не смогли сразу вернуться к вышиванкам.
На почве обмена доходило и до злоупотреблений. Вместо говяжьей тушенки
неискушенным кочевникам подсовывали аналогичные по весу и внешнему виду
консервы "Щи-Борщи". Казахи оберегали незаконно добытое имущество от моих
набегов, зарывая его, (и даже ружья), в песок, подальше от юрты. Основным
платежным средством у казахов была водка. Ценность последней особенно
возросла в период антиалкогольной кампании, когда стали проводиться
специальные рейды. Обычно водка хранилась в какой-нибудь мазанке на отшибе.
Ящики прикрывала кошма, на которой возлежала какая-нибудь ветхая "апа";
никаких иных функций по хозяйству она уже выполнять не могла, ей не доверяли
даже внуков нянчить. Процесс обмена протекал примерно следующим образом:
"апа" лежит на спине, со сложенными на груди руками, почти холодная.
- Апа, арак бар?
- Десять рублей, тебе много?
"Апа" из-под себя достает бутылку и лежит дальше. Когда вместо денег
стали всучивать облигации, деньги брал сопровождающий.
Советские органы на местах выполняли функцию колониальной
администрации. Одни требовали справки, другие их выдавали. Все кочевники
были прописаны в поселке Кармакчи, по улицам Абая Кунанбаева, Момыш-Улы и
Шевченко. Одна из них плавно перетекала в другую. Так как мазанки были
построены в шахматном порядке, не зная казахского языка разобраться было
невозможно. Впервые после покорителя Туркестана Перовского, я потребовал с
местных документы, чем поверг всех в изумление. Казахов после войны никто
толком не ущемлял. Я даже видел пастуха с партбилетом. Подобная свобода -
положить на власть - в тридцатые годы была невозможна. Даже во времена
Сталина паспортов у местных не было: куда казах убежит в пустыне? Совхоз в
степи - не древне-египетский ном, не административно-хозяйственная единица,
а место, куда он был прописан.
Свидетельства о рождении выдавались казашатам при поступлении в школы.
Там бедных детей пробовали приучить сидеть за столом, они, конечно,
разбегались обратно в кочевья. Но свидетельства выдавали всем. Беспаспортных
волокли в комендатуру, на гауптвахте их кормили свининой. На третий день
правоверный, как миленький, ел "шашка" с перловой кашей и (невиданное!)
впервые в жизни мыл полы. Если я еще скажу, что в политмассовое время они
учили текст присяги и первые шесть статей устава внутренней службы, вы мне
вообще не поверите. Не удивительно, что казахи живо интересовались, не
привезли ли родственнки его паспорт и ясак.
Нужно понять, что ясак - это не взятка, а ритуал с похлопываниемями и
пожиманием рук. Чем больше ясак, тем выше начальник. Любимые ханы
накладывали такие подати, что, случалось, оставались без подданных по вине
черезмерного усердия подчиненных. Те просто вымирали.
Искусству обращения с восточными людьми меня обучил подполковник
Абельгазин Карим Абельгазинович, начальник штаба полка, впоследствии военный
советник президента Назарбаева. Гонял он меня немилосердно, да еще
приговаривал:
- Можешь еще сказать "блад нерусский," но к утру чтобы было сделано.
Сейчас бы в ту среду, я бы им показал суверенитет, обложил бы такой
данью - манаты бы несли мешками.
Меня боялись. На Востоке нет такого понятия, как уважение. На Востоке
вообще нет ничего хорошего: долбанутая страна, долбанутые люди... Жить в
песке, родиться и умереть на кошме... Вы бы смогли?
"Той" в простонародье - это повальная обжираловка для мужиков (если
пускать еще и баб, продуктов на всех не хватит).
Водку пьют пиалами, нажираются, что свиньи. Вообще, пьяный казах - это
нечто. Казахская кухня меня не прельщала. Тот же бешбармак - мясо с шерстью
и порезанные треугольниками куски теста. Все это заправлено луком и сварено
в котле сомнительной чистоты. Единственное, что я ел смело и с
удовольствием, это баурсаки - простое тесто, зажаренное в кипящем сливочном
масле. Можно есть сколько угодно и не брезгуя - мне их доставляли
завернутыми в платок. Толпа лежит, жрет это мясо с блюда, запивает араком .
Самый крутой ритуал, когда достают баранью голову и начинают делить.
Уважаемому гостю дают глаз. Прапорщик Козятинский, прежде чем заглотнуть
глаз, выпил пиалу водки (это почти бутылка), потом запил его еще двумя,
чтобы не вырвать. Так как отрыгивать водкой - непозволительная роскошь,
прапорщик свалился, как сноп. Когда проснулся - остались только мослы. Очень
жалел, что проспал весь той.
Акыны поют, пока голос не потеряют, кто кого перепоет. Молодежь одета
кто в фуфайку, кто в офицерские галифе, "кыз", девушки,- в исподнем. Все
скачут на разномастных лошадях. Кроме скачек, культурная программа обычно
состояла из козлодрания. Это мероприятие было запрещено советской властью в
тридцатые годы, но потом возродилось по недосмотру. Всадники таскают
освежеванного, выпотрошенного барана. Победитель получает его в награду и
варит вместе с пылью и конским потом. Вымыть что-либо в пустыне - проблема,
да и в голову никому не приходит.
Важнейшим фактором в деятельности колониальной администрации является
использование соплеменников на определенных должностях. Даже мои зверства
меркли по сравнению с поведением начальника гарнизонной гаупвахты прапорщика
Жанабаева Жакпека Комбаровича, в просторечии Жоры. Прежде он служил в
Чехословакии, где испортил зрение. "Там кругом деревья," - рассказывал он в
каптерке. Прапорщик был из рода чингизидов, чем очень гордился. Бил казахов
камчой и приговаривал, когда мы ехали на машине: "Дави их, черных". Его
старший сын, очень красивый, женился на русской - дочери полковника. Всего
детей у него было человек восемь. Помню, как один, классе в шестом-седьмом,
носил из машины в квартиру неподъемные ящики с тушенкой, пока "ата" пил чай.
Не надорвался только из жадности.
Роль толмача заслуживает отдельного разговора.
В казахском алфавите сорок букв, из них четыре - буквы "к" - простая,
присвыстывающая, хрипящая и шипящая. К счастью, словарный запас кочевника
весьма ограничен. Литературный язык существует, разве что, в городах.
Казахское произношение также весьма простое и изучить язык месяца за три не
составляет труда . В казахском нет понятий "тетя", "дядя", "бабушка",
"дедушка", вообще родства дальше первого колена. Ровестники - "брат",
"сестра"; все, кто старше тебя - "отец", "мать". У узбеков уже есть термины
"дядя" или "тетя". "Саддалык-апа" - сестра матери - объяснял мне один на
пальцах. В казахском, как и во всех примитивных языках, нет лиц глагола,
зато очень много времен; одних настоящих не меньше шести. Например: "Я
сейчас сижу в юрте". Когда сейчас? В какой юрте? Надо выражаться очень
конкретно, иначе тебя не поймут. Это мы абстрагируемся от времени: "Я вчера
был на свадьбе". Казаху такая фраза ни о чем не говорит. Обычно для общения
с ними мне было достаточно "кет" (а в прежнее время еще и камчой полагалось
оттянуть). Но как это "кет" произнести, когда много зависит от интонации?
Так же надпись "шикни пиниздер" - целая масса понятий, связанных с курением:
здесь курить нельзя, курить нельзя вообще, где курить можно. Со временем я
так поднаторел в тюркском, что в подлиннике понимал самые душещипательные
диалоги заключительной серии фильма "Королек - птичка певчая". И все
благодаря знанию только трех ключевых слов: "кыз" - девушка, "бобо" - старик
и "кет" - прочь.
Но горе тому администратору, которому прийдет в голову подобная блажь -
изъясняться на казахском. Он будет осмеян каждым. Неудивительно, что
казахские милиционеры составляют протоколы на полуграмотном русском.
По-казахски можно только принять ясак или послать на хуй. Когда дают
прочесть казаху, тот расписывается, понимая, что спасения нет: не откупишься
- посадят (что вообще-то способствует прогрессу и цивилизации). Один на моей
памяти вышел из тюрьмы, научившись прилично говорить по-русски). Но это
большая редкость, так как мало кто из кочевников сидел.
Хотя Буденный и обещал научить казахов мочиться стоя, но обещания
своего не сдержал. Старики все так же делают это, припав на одно колено.
Иначе на ветру задувало полы халата и брызги летели в лицо. Мочились только
верхом на лошади, стоя в стременах спиной к ветру.
Я глубоко убежден - кзыл-ордынских казахов ни к чему нельзя приучить,
такую они испытывают ненависть к цивилизационным процессам. Однажды я сам,
под изумленным взглядом одного аборигена, запустил змея. Перед этим он
скептически смотрел на кусок бумаги с хвостом из тряпок. Солдат отпустил
нитку - змей полетел; но в пустыне много чего летает. Зато когда змей,
послушный воле солдата, замер в небе... Я предложил ему подержаться за
нитку, но казах так и не решился. Он неделю был в восторге. Я его так
изумил, что он подарил мне две шкурки каракуля. Я забыл их на антресоли.
Как-то открыл дверцу, а оттуда вылетела целая стая бабочек. Моль съела даже
кожу. По прожорливости ее личинки не уступали тутовому шелкопряду.
Казахами всегда правили иноверцы. Хивинцы говорили по-узбекски,
хорезмийцы и бухарцы - по-таджикски, кара-киргизы - на уйгурском. Даже улемы
и муллы у казахов, как правило, узбеки или татары. Ну какой прок от муллы в
юрте? Чокан Валиханов, хотя владел многими языками, изъяснялся по-русски.
Его примеру следовало и советское байство, обучавшее своих детей в
Кзыл-Ордынском пединституте имени Гоголя, на факультете "Учитель русского
языка и литературы". Там же, за ясак - спирт - обучались и престарелые
майоры со средним образованием, предпочитавшие почему-то факультет "Учитель
истории". Посещения института не требовалось, ясак доставляли два раза в
год. В Алма-Ате по чину могли обучаться только дети районного начальства.
Смотрю как-то - моя знакомая прапорщица-казашка (к слову, очень
толковая и внешне симпатичная, хорошая девка) сидит и учит старославянский.
- Что ты учишь?
- Не пойму, оно и по-русски трудно.
Пальцем водит: "Аз есмь червь".
Она сама - техник связи, пошла традиционным для прапорщика путем.
Спирта у нее не было, приходилось сдавать экзамены. Оказалось, в Кзыл-Орде
нет факультета казахской филологии. Преподаватели русской - сплошь казахи.
Как ссыльные закончились, национальные кадры преподают все.
Хотел ее трахнуть на почве взаимной симпатии, но она не дала:
- Я отдамся только казаху.
- Ты что националистка?
Впоследствии, она стала-таки одним из лидеров национального движения в
Ленинске. Я ее даже в кабак водил. А что такое повести тогда казашку в
кабак? Для этого надо иметь смелость. Бытовой расизм ударяет по обоим. Над
русским будут смеяться: "Что тебе русских баб не хватает?" А ей связь с
русским офицером грозит тем, что пацаны набьют морду. Замуж не выйдет или
отдадут в серую юрту, крытую тентом (приедут вечером, завезут за Джусалы,
третьей-четвертой женой). Власть над ней имеют потому, что она из младшего
джуза. На юге казахи куда более эмансипированы. Немцы, греки, татары
разложили их полностью. С другой стороны, если бы побывала замужем и слиняла
- была бы в моральном плане абсолютно свободна. Могла бы и публичный дом
открыть в Тюратаме. Только, как простой казашке разойтись? Она рожает через
каждые девять месяцев пятнадцать лет подряд, обвалом. Какой там развод?
Назарбаеву не составляет труда управлять двумя третями Казахстана; с
кочевниками никаких проблем не бывает. Казах с удовольствием продал бы
каждого шестого и последующего ребенка, чтобы содержать остальных.
Четверых-пятерых еще можно прокормить. Казашка запрограммирована рожать
рабов. Ситуация изменилась, а программа осталась. Что можно продать в
пустыне: овец, верблюдов и детей. Хуже со славянским населением целинных
земель. Индустрия на севере Казахстана вышла из "зон". Директорами шахт в
карагандинском угольном бассейне до конца пятидесятых годов были
расконвоированные зэки. При Сталине в совхозы, колхозы и на предприятия
АЛЖИРа просто не давали техники. "Машина ОСО - две ручки одно колесо", и
будешь гонять до полной победы социализма в отдельно взятой стране. Управлял
всей этой империей какой-нибудь подполковник. Целина спасла Россию от
революции в 50-х годах. Избыточное население из сел согнали туда. При
неразвитости инфраструктуры в тогдашних городах, безработица началась на
несколько десятилетий позже. Это была одна из самых удачных авантюр партии.
Увы, при Брежневе все запустили. Он начал урбанизацию, в то время как Сталин
запрещал жилищное строительство. Возникающие проблемы решались путем
"уплотнения". Иосиф Виссарионович явно не был марксистом; его деятельность
выдает приверженность к физиократам Сею и Мальтусу. Промышленность, как это
видно на примере СССР, не создает никакой прибавочной стоимости, лишь
перераспределяет. Только энергия солнца и природное плодородие почв
производят продукты питания. Пока СССР был аграрной страной, он был
непобедим. Города монополизированы и культивируют разве что ненависть к
производительному труду и печатание денег. Коварные горожане соблазнили
малых сих, за энергоносители выманивая у поселян, как у индейцев за бусы,
продукты питания. А кто вертит эти турбины? Кто их строил? Те же
селяне-рабы. Прежде в село продавали разве что иконы и водку. Социализм на
селе был ликвидирован задолго до "перестройки", когда Косыгин, вместо
абстрактных трудодней, ввел товарно-денежные отношения. Великим борцом за
аграризацию общества показал себя Пол Пот. Избежать урбанизации возможно
только путем непроизводительных расходов - строить кумирни или мостить
дороги камнем, а потом перекладывать дорожное покрытие другой стороной.
Когда англичане колонизовали Индию, они поняли, что колонизовать афганцев,
отрицающих производительный труд не удастся. Их и оставили в покое до 1979
года. Казахи это понимали - они пасли баранов, узбеки же - нет, они рыли
арыки.
Центром полигона была станция Тюратам. От нее веером расходились
железнодорожные линии к площадкам. По ним мотовозами осуществлялись
перевозки офицеров личного состава и техники. В целях маскировки, никакого
строительства на станции не производились, кроме современного шикарного
здания вокзала.
Так как казахи не могли селиться в городе, они расселялись вокруг
станции. Поселок служил местом самой разнообразной преступной деятельности.
Строители продавали ворованные материалы. Это надо было видеть: полное
отсутствие деревьев на улицах, дувалы, через которые выглядывают верблюды и
за которыми блеют овцы и шатающиеся строители с унитазами на горбу. Излишне
любопытному запросто могли набить морду. Ворованное перепродавалось дальше.
Как уже упоминалось, основным платежным средством служила водка.
Бардачное место - грязища, ишаки, света нет, вода из колонок течет и
летом и зимой... Казахи относились к водопроводу, как к Божьему дару.
Скажешь ему:
- Закрой кран! - Смотрит на тебя, как на идиота.
Хатки - мазанки; беленые стены, печка, как у китайцев, только с плитой
и комфорками. Если семья зажиточная - на лежанках ватные стеганные одеяла из
верблюжьего пуха, теплые, но воняют немилосердно. Жена как-то купила одно -
до сих пор жалеет, что не два.
Оседлые казахи - искалеченные люди. Города для них исполняют функции
резерваций. Живет такая семья где-нибудь на втором этаже. Овец, кроме
одной-двух, держать не могут, огородничать из них умеют только "урала" -
метисы от казаков. Те держат огороды, теплицы, торгуют огурцами. Нормально
живут еще "бастыки" - учителя, учительницы, рабочие на ж/д, весовщики,
уборщицы, писаря в сельсовете, даже мусорщики... Мусорщик - уже человек,
ходит в хромовых сапогах с галошами, в галифе, держит корову, собирает для
нее объедки. Если нет работы, мужик ищет, где заработать, баба каждый год
рожает. Живут на пособие матери-героини. "Отрожавшие", в возрасте лет 45-50,
мечтают устроиться санитаркой.
буквально до колен.
- Как ты можешь? Ты же татарка.
Оказалось, виной всему муж - русский, отучивший свою жену от
мусульманских обычаев. В кумган для интимных омовений он подсыпал ей перец.
По поводу воспетых еще Пушкиным шальвар. Обычно их носят вместо трусов.
Кочевая казашка совершенно свободно могла спросить у своей городской
сверстницы:
- Вай, сестричка, а почему такие коротенькие?
Общение с казахами было весьма поучительным. По роду своих занятий -
коменданта гарнизона и участкового уполномоченного местной милиции, в
которой я имел чин капитана и соответствующую форму - я был "жолдаз бастык"
(товарищ начальник). Под моим контролем находилась территория, равная
половине Черниговской области. В таких условиях вопрос мобильности
приобретал жизненную важность. В моем распоряжении имелась машина ГАЗ-66.
Ах, какая машина была! Солдаты навешали на борта катафотов, раскрасили
"зеброй", навели колеса, короче, разукрасили ГАЗ-66, как попугая. Солдат -
водитель, Толик Рахимов, узбек из Навои, ни слова не знал по-узбекски.
Бывало, идет в столовую в офицерской рубашке с короткими рукавами, так
офицеры отворачиваются, чтобы замечаний не делать. Ел он за поварским
столом. Раз начальник управления возле штаба поставил мне задачу:
- Срочно! Бегом! Выехать для сопровождения грузов.
Как всегда, приказание перемешивалось с истеричными криками:
- Я Вам еще с утра сказал!..
И, как всегда, до меня не довели. Полковник Семенов вообще был козел.
Однажды прицепился ко мне:
- Почему на дороге лежит помятое ведро?
(А я, как комендант, отвечал и за дороги).
- Не знаю, товарищ полковник, почему оно там лежит.
Это не помешало ему меня отодрать:
- Еще раз увижу ведро на дороге - я Вас накажу.
Больше всего Семенов любил читать инструкцию по пользованию утюгом в
бытовке - находил в ней массу ошибок. У меня было такое впечатление, что он
даже носки гладит.
Я в свою очередь, наливаясь злобой, кинулся к дежурному по части,
схватил телефон и позвонил в комендатуру:
- Водителя с машиной срочно к штабу!
Дежурный по комендатуре ответил, что солдат моет машину.
- Бегом!
Уже собралась толпа зевак, меня дерут - интересно. Уебки: туда пройдет,
назад, честь отдает начальнику и в это же время прислушивается. Едва отошел
от штаба, мчится моя машина, останавливается; из кабины вываливается солдат
в трусах и сапогах. Начальник управления от такой исполнительности потерял
дар речи и объявил водителю отпуск. А так как тому предстояло через три
месяца увольняться, отпуск похерили.
Еще меня уважали за свиту: я имел толмача-узбека, водителя и двух
охранников с пулеметом РПК. Казахов поражали сигнальные огни и барабанный
магазин пулемета. Аксакалы восхищенно цокали языком, особенно, когда я давал
указание казашке напоить узников. Под тентом в кузове имелась клетка. Во
время движения, задержанному приходилось стоять, держась руками за прутья.
Только по великой милости могли кинуть фуфайку - подстелить на железный пол.
Это была жизнь! Я, бывало, расхаживал по гарнизону в милицейской форме,
чем приводил в изумление сослуживцев, а иногда выходил в штатском, для
разнообразия. Утром придешь в комендатуру - на лохматом коне скачет
казашенок, везет ясак - трехлитровую банку кумыса. Я брезговал пить из
бурдюка; прежде чем везти, кумыс процеживали через марлю, чтобы не попадали
волосы и мухи. Это была дневная норма, когда заканчивался сезон кумыса
(кобылы доятся всего месяц - в апреле-мае), начинался сезон айрана. На
праздники обязательные подношения в виде свежеосвежеванного барана. По
пятницам - винная порция: по две бутылки водки с юрты. Лежишь в белой
"байской" юрте на кошме, когда тюльпаны цветут. Цветной телевизор, движок
работает, одеяла толстые верблюжьи... "Апа" в пиалу чай подливает, мух
нет... Спросите, откуда в совхозе бай? Кочевой совхоз - девять юрт. Директор
совхоза ездит на УАЗике, овец пасти брезгует. Его младший брат - бай -
контролирует весь технологический процесс. Когда овцы мрут, например, от
бескормицы, то только совхозные, а не их личное поголовье. Пасут те, кто в
серых юртах. А поскольку единоплеменникам даже в пустыне доверять нельзя,
бай и сидит в кочевье. Человека видно сразу: чапан красивый, на корсачьем
меху, не в фуфайке. Возле него водовозка. Не понравишься - может и воды не
дать, хоть подыхай... На юрте красный флаг, внутри телефон (без проводов).
Ему же свозят и каракулевые шкурки. Те хранятся в КУНГах, вокруг целый
городок. Детишки возятся, младшие доят козу и тут же пьют молоко. Старшие
дерут ту же козу за юртой. Хлопцы лет двенадцати уже забавляются с ослицей.
Кочевой быт скромен; от прошлого наследия вековой культуры сохранились
кое-где медные чайники или луженые котлы и самовары - все тульского
производства. Казаху нужен нож, чтобы барана зарезать. Топор уже ни к чему:
в пустыне, если что и растет - не порубишь. Кроме кизяка, разбирают на
топливо технологические трущобы, могут украсть шпалы. Когда в 1972г. из
пустыни начали выселяться ссыльные немцы, после них остались обработанные
поля, сады, виноградники и шикарные дома под черепичной крышей. Продать их
не представлялось никакой возможности. Немцы действительно содержали
подпольные силы самообороны и свирепых овчарок. Чрезмерно приблизившегося к
их поселению казаха могли и убить. Казахи смертельно боялись немцев и
именовали их "фасист". Такой же страх испытывали они и перед дунганами или
корейцами. Они так же могли запросто убить казаха. Изумлял казахов и факт
поедания собак корейцами.
Когда казахи, наконец, заняли немецкие поселения, они вытравили овцами
поля и бахчи, вырубили деревья, запустили овец в дома, превратив их в
окотные кошары и гордо поставили во дворах юрты. Через год, за
ненадобностью, поскольку дождей там мало, разобрали крыши и все деревянные
части на топливо. Учитывая их привычку, открыто отправлять естественные
надобности, все вокруг было загажено, как во времена Чингиз-Хана.
Вошли в быт и ванны (солдаты привезли, не выбрасывать же), только не
для мытья - слив забивали колом, - а чтобы туши разделывать или муку
хранить... Возле юрт стояли КУНГи от машин. Их использовали как кладовки.
Хранили комбикорм, чтобы животные мешки не раздирали.
Я был воплощением колониальной администрации в самой уродливой форме.
Прежде всего, в отличие от всех прочих, я не боялся казахов. Мог в четыре
утра провести "шмон" по юртам, наловить безпаспортных родственников. Мы
действовали по методу царских исправников: зацепляли юрту тросом и
сдергивали машиной.
Кроме того, я занимался и просвещением, исполняя нелегкое бремя "белого
человека" по Киплингу. Я научил некоторых гнать самогон, что повлекло за
собой изменение социальной структуры общества. Пока казашата носили кизяки
для топки, "ата" пил горячий самогон ложкой из-под змеевика. А "апа" в это
время была вынуждена пасти овец, что прежде считалось неслыханным. Процесс
самогоноварения в степи определяется издали. Поскольку казашки не ездят
верхом на лошадях, (только незамужние еще рискуют скакать), они
удовлетворяются верблюдами, притом одногорбыми. Эту "коломенскую версту"
видно издали, да еще из юрты, вместо мяса, несет дрожжами. Казахи прежде
пекли пресный хлеб, но благодаря мне выторг на дрожжях и сахаре в
"военторгах" резко пошел вверх. Продавщицы меня обожествляли.
Район назывался Кармакчинский, но поселка с таким названием в природе
не существовало. Данный факт вызывал удивление у казахов, формально там
прописанных. Я думаю, печать с соответствующей надписью тоже у кого-то
хранилась. Это было сделано с целью сохранения военной тайны и затрудняло
привязку полигона к местности. Противник, а вместе с ним и финансовые
органы, вводились в заблуждение. Станция Тюратам не входила ни в какой
административный район, а центром нашего, Кармакчинского, был город союзного
подчинения Ленинск.
Кармакчинский район официально не относился к местам с тяжелыми
климатическими условиями. Доходило до маразма: две площадки, находившиеся на
расстоянии трех километров, имели разные льготы. На одной из них год шел за
полтора, и это порождало лицемерие и двуличие. Все, как коммунисты, "не
могли быть в стороне" и просили их туда перевести. В конце концов, власть
сдалась и объявила район зоной стихийного бедствия. Все вопросы решали из
Москвы люди, никогда там не бывавшие.
Я быстро смекнул, что казахи, как и прочие граждане СССР, никаких прав
не имеют и ограничены в передвижениях. Я мог позволить отдельным избранным
семьям кочевать вокруг воинских частей, что давало им неоспоримые
преимущества. С воинскими частями велся интенсивный обмен. Прапорщики
носились по пустыне на машинах, как сейчас продавцы по электричкам. Ценился
брезент. Как-то с заправщика - цистерны с жидким кислородом - украли
прорезиненный тент. Нашли на юрте... Колеса для "ЗИЛов" и масло шли на
машины совхозных бастыков. Солдаты тащили всевозможные предметы вещевого
довольствия. Можно было увидеть казашку, одетую в телогрейку с протравленной
известкой надписью на спине "Шестая рота". Советская оккупация коренным
образом изменила быт кочевников. Перейти назад от солдатского бушлата к
чапану и бешмету им будет непросто. Я так и не видел "апу" в халате. Даже на
Украине не смогли сразу вернуться к вышиванкам.
На почве обмена доходило и до злоупотреблений. Вместо говяжьей тушенки
неискушенным кочевникам подсовывали аналогичные по весу и внешнему виду
консервы "Щи-Борщи". Казахи оберегали незаконно добытое имущество от моих
набегов, зарывая его, (и даже ружья), в песок, подальше от юрты. Основным
платежным средством у казахов была водка. Ценность последней особенно
возросла в период антиалкогольной кампании, когда стали проводиться
специальные рейды. Обычно водка хранилась в какой-нибудь мазанке на отшибе.
Ящики прикрывала кошма, на которой возлежала какая-нибудь ветхая "апа";
никаких иных функций по хозяйству она уже выполнять не могла, ей не доверяли
даже внуков нянчить. Процесс обмена протекал примерно следующим образом:
"апа" лежит на спине, со сложенными на груди руками, почти холодная.
- Апа, арак бар?
- Десять рублей, тебе много?
"Апа" из-под себя достает бутылку и лежит дальше. Когда вместо денег
стали всучивать облигации, деньги брал сопровождающий.
Советские органы на местах выполняли функцию колониальной
администрации. Одни требовали справки, другие их выдавали. Все кочевники
были прописаны в поселке Кармакчи, по улицам Абая Кунанбаева, Момыш-Улы и
Шевченко. Одна из них плавно перетекала в другую. Так как мазанки были
построены в шахматном порядке, не зная казахского языка разобраться было
невозможно. Впервые после покорителя Туркестана Перовского, я потребовал с
местных документы, чем поверг всех в изумление. Казахов после войны никто
толком не ущемлял. Я даже видел пастуха с партбилетом. Подобная свобода -
положить на власть - в тридцатые годы была невозможна. Даже во времена
Сталина паспортов у местных не было: куда казах убежит в пустыне? Совхоз в
степи - не древне-египетский ном, не административно-хозяйственная единица,
а место, куда он был прописан.
Свидетельства о рождении выдавались казашатам при поступлении в школы.
Там бедных детей пробовали приучить сидеть за столом, они, конечно,
разбегались обратно в кочевья. Но свидетельства выдавали всем. Беспаспортных
волокли в комендатуру, на гауптвахте их кормили свининой. На третий день
правоверный, как миленький, ел "шашка" с перловой кашей и (невиданное!)
впервые в жизни мыл полы. Если я еще скажу, что в политмассовое время они
учили текст присяги и первые шесть статей устава внутренней службы, вы мне
вообще не поверите. Не удивительно, что казахи живо интересовались, не
привезли ли родственнки его паспорт и ясак.
Нужно понять, что ясак - это не взятка, а ритуал с похлопываниемями и
пожиманием рук. Чем больше ясак, тем выше начальник. Любимые ханы
накладывали такие подати, что, случалось, оставались без подданных по вине
черезмерного усердия подчиненных. Те просто вымирали.
Искусству обращения с восточными людьми меня обучил подполковник
Абельгазин Карим Абельгазинович, начальник штаба полка, впоследствии военный
советник президента Назарбаева. Гонял он меня немилосердно, да еще
приговаривал:
- Можешь еще сказать "блад нерусский," но к утру чтобы было сделано.
Сейчас бы в ту среду, я бы им показал суверенитет, обложил бы такой
данью - манаты бы несли мешками.
Меня боялись. На Востоке нет такого понятия, как уважение. На Востоке
вообще нет ничего хорошего: долбанутая страна, долбанутые люди... Жить в
песке, родиться и умереть на кошме... Вы бы смогли?
"Той" в простонародье - это повальная обжираловка для мужиков (если
пускать еще и баб, продуктов на всех не хватит).
Водку пьют пиалами, нажираются, что свиньи. Вообще, пьяный казах - это
нечто. Казахская кухня меня не прельщала. Тот же бешбармак - мясо с шерстью
и порезанные треугольниками куски теста. Все это заправлено луком и сварено
в котле сомнительной чистоты. Единственное, что я ел смело и с
удовольствием, это баурсаки - простое тесто, зажаренное в кипящем сливочном
масле. Можно есть сколько угодно и не брезгуя - мне их доставляли
завернутыми в платок. Толпа лежит, жрет это мясо с блюда, запивает араком .
Самый крутой ритуал, когда достают баранью голову и начинают делить.
Уважаемому гостю дают глаз. Прапорщик Козятинский, прежде чем заглотнуть
глаз, выпил пиалу водки (это почти бутылка), потом запил его еще двумя,
чтобы не вырвать. Так как отрыгивать водкой - непозволительная роскошь,
прапорщик свалился, как сноп. Когда проснулся - остались только мослы. Очень
жалел, что проспал весь той.
Акыны поют, пока голос не потеряют, кто кого перепоет. Молодежь одета
кто в фуфайку, кто в офицерские галифе, "кыз", девушки,- в исподнем. Все
скачут на разномастных лошадях. Кроме скачек, культурная программа обычно
состояла из козлодрания. Это мероприятие было запрещено советской властью в
тридцатые годы, но потом возродилось по недосмотру. Всадники таскают
освежеванного, выпотрошенного барана. Победитель получает его в награду и
варит вместе с пылью и конским потом. Вымыть что-либо в пустыне - проблема,
да и в голову никому не приходит.
Важнейшим фактором в деятельности колониальной администрации является
использование соплеменников на определенных должностях. Даже мои зверства
меркли по сравнению с поведением начальника гарнизонной гаупвахты прапорщика
Жанабаева Жакпека Комбаровича, в просторечии Жоры. Прежде он служил в
Чехословакии, где испортил зрение. "Там кругом деревья," - рассказывал он в
каптерке. Прапорщик был из рода чингизидов, чем очень гордился. Бил казахов
камчой и приговаривал, когда мы ехали на машине: "Дави их, черных". Его
старший сын, очень красивый, женился на русской - дочери полковника. Всего
детей у него было человек восемь. Помню, как один, классе в шестом-седьмом,
носил из машины в квартиру неподъемные ящики с тушенкой, пока "ата" пил чай.
Не надорвался только из жадности.
Роль толмача заслуживает отдельного разговора.
В казахском алфавите сорок букв, из них четыре - буквы "к" - простая,
присвыстывающая, хрипящая и шипящая. К счастью, словарный запас кочевника
весьма ограничен. Литературный язык существует, разве что, в городах.
Казахское произношение также весьма простое и изучить язык месяца за три не
составляет труда . В казахском нет понятий "тетя", "дядя", "бабушка",
"дедушка", вообще родства дальше первого колена. Ровестники - "брат",
"сестра"; все, кто старше тебя - "отец", "мать". У узбеков уже есть термины
"дядя" или "тетя". "Саддалык-апа" - сестра матери - объяснял мне один на
пальцах. В казахском, как и во всех примитивных языках, нет лиц глагола,
зато очень много времен; одних настоящих не меньше шести. Например: "Я
сейчас сижу в юрте". Когда сейчас? В какой юрте? Надо выражаться очень
конкретно, иначе тебя не поймут. Это мы абстрагируемся от времени: "Я вчера
был на свадьбе". Казаху такая фраза ни о чем не говорит. Обычно для общения
с ними мне было достаточно "кет" (а в прежнее время еще и камчой полагалось
оттянуть). Но как это "кет" произнести, когда много зависит от интонации?
Так же надпись "шикни пиниздер" - целая масса понятий, связанных с курением:
здесь курить нельзя, курить нельзя вообще, где курить можно. Со временем я
так поднаторел в тюркском, что в подлиннике понимал самые душещипательные
диалоги заключительной серии фильма "Королек - птичка певчая". И все
благодаря знанию только трех ключевых слов: "кыз" - девушка, "бобо" - старик
и "кет" - прочь.
Но горе тому администратору, которому прийдет в голову подобная блажь -
изъясняться на казахском. Он будет осмеян каждым. Неудивительно, что
казахские милиционеры составляют протоколы на полуграмотном русском.
По-казахски можно только принять ясак или послать на хуй. Когда дают
прочесть казаху, тот расписывается, понимая, что спасения нет: не откупишься
- посадят (что вообще-то способствует прогрессу и цивилизации). Один на моей
памяти вышел из тюрьмы, научившись прилично говорить по-русски). Но это
большая редкость, так как мало кто из кочевников сидел.
Хотя Буденный и обещал научить казахов мочиться стоя, но обещания
своего не сдержал. Старики все так же делают это, припав на одно колено.
Иначе на ветру задувало полы халата и брызги летели в лицо. Мочились только
верхом на лошади, стоя в стременах спиной к ветру.
Я глубоко убежден - кзыл-ордынских казахов ни к чему нельзя приучить,
такую они испытывают ненависть к цивилизационным процессам. Однажды я сам,
под изумленным взглядом одного аборигена, запустил змея. Перед этим он
скептически смотрел на кусок бумаги с хвостом из тряпок. Солдат отпустил
нитку - змей полетел; но в пустыне много чего летает. Зато когда змей,
послушный воле солдата, замер в небе... Я предложил ему подержаться за
нитку, но казах так и не решился. Он неделю был в восторге. Я его так
изумил, что он подарил мне две шкурки каракуля. Я забыл их на антресоли.
Как-то открыл дверцу, а оттуда вылетела целая стая бабочек. Моль съела даже
кожу. По прожорливости ее личинки не уступали тутовому шелкопряду.
Казахами всегда правили иноверцы. Хивинцы говорили по-узбекски,
хорезмийцы и бухарцы - по-таджикски, кара-киргизы - на уйгурском. Даже улемы
и муллы у казахов, как правило, узбеки или татары. Ну какой прок от муллы в
юрте? Чокан Валиханов, хотя владел многими языками, изъяснялся по-русски.
Его примеру следовало и советское байство, обучавшее своих детей в
Кзыл-Ордынском пединституте имени Гоголя, на факультете "Учитель русского
языка и литературы". Там же, за ясак - спирт - обучались и престарелые
майоры со средним образованием, предпочитавшие почему-то факультет "Учитель
истории". Посещения института не требовалось, ясак доставляли два раза в
год. В Алма-Ате по чину могли обучаться только дети районного начальства.
Смотрю как-то - моя знакомая прапорщица-казашка (к слову, очень
толковая и внешне симпатичная, хорошая девка) сидит и учит старославянский.
- Что ты учишь?
- Не пойму, оно и по-русски трудно.
Пальцем водит: "Аз есмь червь".
Она сама - техник связи, пошла традиционным для прапорщика путем.
Спирта у нее не было, приходилось сдавать экзамены. Оказалось, в Кзыл-Орде
нет факультета казахской филологии. Преподаватели русской - сплошь казахи.
Как ссыльные закончились, национальные кадры преподают все.
Хотел ее трахнуть на почве взаимной симпатии, но она не дала:
- Я отдамся только казаху.
- Ты что националистка?
Впоследствии, она стала-таки одним из лидеров национального движения в
Ленинске. Я ее даже в кабак водил. А что такое повести тогда казашку в
кабак? Для этого надо иметь смелость. Бытовой расизм ударяет по обоим. Над
русским будут смеяться: "Что тебе русских баб не хватает?" А ей связь с
русским офицером грозит тем, что пацаны набьют морду. Замуж не выйдет или
отдадут в серую юрту, крытую тентом (приедут вечером, завезут за Джусалы,
третьей-четвертой женой). Власть над ней имеют потому, что она из младшего
джуза. На юге казахи куда более эмансипированы. Немцы, греки, татары
разложили их полностью. С другой стороны, если бы побывала замужем и слиняла
- была бы в моральном плане абсолютно свободна. Могла бы и публичный дом
открыть в Тюратаме. Только, как простой казашке разойтись? Она рожает через
каждые девять месяцев пятнадцать лет подряд, обвалом. Какой там развод?
Назарбаеву не составляет труда управлять двумя третями Казахстана; с
кочевниками никаких проблем не бывает. Казах с удовольствием продал бы
каждого шестого и последующего ребенка, чтобы содержать остальных.
Четверых-пятерых еще можно прокормить. Казашка запрограммирована рожать
рабов. Ситуация изменилась, а программа осталась. Что можно продать в
пустыне: овец, верблюдов и детей. Хуже со славянским населением целинных
земель. Индустрия на севере Казахстана вышла из "зон". Директорами шахт в
карагандинском угольном бассейне до конца пятидесятых годов были
расконвоированные зэки. При Сталине в совхозы, колхозы и на предприятия
АЛЖИРа просто не давали техники. "Машина ОСО - две ручки одно колесо", и
будешь гонять до полной победы социализма в отдельно взятой стране. Управлял
всей этой империей какой-нибудь подполковник. Целина спасла Россию от
революции в 50-х годах. Избыточное население из сел согнали туда. При
неразвитости инфраструктуры в тогдашних городах, безработица началась на
несколько десятилетий позже. Это была одна из самых удачных авантюр партии.
Увы, при Брежневе все запустили. Он начал урбанизацию, в то время как Сталин
запрещал жилищное строительство. Возникающие проблемы решались путем
"уплотнения". Иосиф Виссарионович явно не был марксистом; его деятельность
выдает приверженность к физиократам Сею и Мальтусу. Промышленность, как это
видно на примере СССР, не создает никакой прибавочной стоимости, лишь
перераспределяет. Только энергия солнца и природное плодородие почв
производят продукты питания. Пока СССР был аграрной страной, он был
непобедим. Города монополизированы и культивируют разве что ненависть к
производительному труду и печатание денег. Коварные горожане соблазнили
малых сих, за энергоносители выманивая у поселян, как у индейцев за бусы,
продукты питания. А кто вертит эти турбины? Кто их строил? Те же
селяне-рабы. Прежде в село продавали разве что иконы и водку. Социализм на
селе был ликвидирован задолго до "перестройки", когда Косыгин, вместо
абстрактных трудодней, ввел товарно-денежные отношения. Великим борцом за
аграризацию общества показал себя Пол Пот. Избежать урбанизации возможно
только путем непроизводительных расходов - строить кумирни или мостить
дороги камнем, а потом перекладывать дорожное покрытие другой стороной.
Когда англичане колонизовали Индию, они поняли, что колонизовать афганцев,
отрицающих производительный труд не удастся. Их и оставили в покое до 1979
года. Казахи это понимали - они пасли баранов, узбеки же - нет, они рыли
арыки.
Центром полигона была станция Тюратам. От нее веером расходились
железнодорожные линии к площадкам. По ним мотовозами осуществлялись
перевозки офицеров личного состава и техники. В целях маскировки, никакого
строительства на станции не производились, кроме современного шикарного
здания вокзала.
Так как казахи не могли селиться в городе, они расселялись вокруг
станции. Поселок служил местом самой разнообразной преступной деятельности.
Строители продавали ворованные материалы. Это надо было видеть: полное
отсутствие деревьев на улицах, дувалы, через которые выглядывают верблюды и
за которыми блеют овцы и шатающиеся строители с унитазами на горбу. Излишне
любопытному запросто могли набить морду. Ворованное перепродавалось дальше.
Как уже упоминалось, основным платежным средством служила водка.
Бардачное место - грязища, ишаки, света нет, вода из колонок течет и
летом и зимой... Казахи относились к водопроводу, как к Божьему дару.
Скажешь ему:
- Закрой кран! - Смотрит на тебя, как на идиота.
Хатки - мазанки; беленые стены, печка, как у китайцев, только с плитой
и комфорками. Если семья зажиточная - на лежанках ватные стеганные одеяла из
верблюжьего пуха, теплые, но воняют немилосердно. Жена как-то купила одно -
до сих пор жалеет, что не два.
Оседлые казахи - искалеченные люди. Города для них исполняют функции
резерваций. Живет такая семья где-нибудь на втором этаже. Овец, кроме
одной-двух, держать не могут, огородничать из них умеют только "урала" -
метисы от казаков. Те держат огороды, теплицы, торгуют огурцами. Нормально
живут еще "бастыки" - учителя, учительницы, рабочие на ж/д, весовщики,
уборщицы, писаря в сельсовете, даже мусорщики... Мусорщик - уже человек,
ходит в хромовых сапогах с галошами, в галифе, держит корову, собирает для
нее объедки. Если нет работы, мужик ищет, где заработать, баба каждый год
рожает. Живут на пособие матери-героини. "Отрожавшие", в возрасте лет 45-50,
мечтают устроиться санитаркой.