Страница:
через верх, а тепло - через боковые отростки. Ведра солярки хватало на ночь.
В случае пожара от такой печки, палатка сгорала за тридцать секунд, так что
никто не успевал обгореть. Можно было проснуться от дикого холода при
горячей печке и увидеть над собой звездное небо, только потому что какая-то
сволочь поленилась обмотать верх трубы асбестом.
Пустыня - совсем не царство песка, скорее царство ветра. Да, под песком
погребены многие царства, но гнал -то его ветер. Ветер в пустыне возникает
порой ниоткуда. Воздушные ямы - области низкого давления - образуются над
самой поверхностью земли. В такую яму воздух втягивается вместе с мельчайшей
пылью, и буквально на ровном месте возникает сильнейшая пылевая буря, в
одночасье меняющая пейзаж. Однажды, слиняв со службы, я брел по такыру,
чтобы удрать на попутке в город. Важно было успеть набраться пива до того,
как с мотовоза подвалит основная масса посетителей, чтобы слоняться между
ними и варнякать, демонстрируя свое превосходство. Но моя гордыня была
наказана. При приближении к станции на меня набросился шквал. Так - как в
пустыне против ветра идти невозможно, поддавшись стихии, я пошел по ветру.
Буря прекратилась так же внезапно, как и началась. Боже мой! Оказалось, что
я сбился с пути и иду в направлении части. А сам, подобно грузчику с
мукомольного завода, насквозь пропитан мельчайшей пылью. Проклиная все на
свете, чихая и кашляя, я побрел в расположение части отмываться.
Трижды мне довелось быть свидетелем небесных знамений . Как я теперь
понимаю, нашествия насекомых предсказывали начало перестройки, падение
советской власти и распад СССР.
Одним летом мы были вынуждены сосуществовать со стрекозами.Тучи их
носились по небу. В аэропорту "Крайний" на несколько дней даже отменили
полеты. Благо, жизненный путь стрекозы короток: вылетела, спарилась,
отложила яйца и конец. Основная форма существования этого насекомого -
личинка, живущая в воде. Солдаты ловили стрекоз десятками, вставляли в зад
соломинки, соединяли бедных насекомых по-двое, и те носились над плацем,
подобно геликоптерам Сикорского. Таким образом недоросли баловались неделю.
Даже узбеки пристрастились, хотя они обычно брезгуют насекомыми.
Самым красочным стало нашествие бабочек. Над городом повисло облако
цвета павлиньего хвоста - фиолетово-черно - синее. Глядя на это чудо,
водители мерзко сквернословили. Машинам приходилось буквально пробиваться
сквозь тучи бабочек протяженностью 200 - 300 метров. Разбиваясь о ветровое
стекло, насекомые оставли после себя трудновыводимые жирные пятна. Для
солдат красота оборачивалась дополнительной работой.
Но самым опасным оказалось нашествие Божьих коровок. И какой дурак их
так назвал! Это злобное, ядовитое и кусючее насекомое! А было их столько,
что местами машины скользили по ковру из раздавленных насекомых. Они
заползали повсюду: в казармы, в квартиры и беспощадно кусали личный состав и
жителей.
Раз, быть может, в сто лет в пустыне цветет опийный мак.
Я застал это удивительное зрелище. Однажды в апреле вся пустыня за одну
ночь покрылась алыми цветами. Нарвать из них букет не было никакой
возможности - они тут же вяли. Собирать опий тоже никто не сообразил, хотя,
казалось бы, чего проще: надрежь головку и собирай молочко. Только самые
ушлые пытались есть маковые головки, но иного эффекта, кроме рвоты, это не
вызывало. Наиболее отчаянные говорили:
- Эх, хорошо, но мало!
Во время своей службы комендантом я впервые увидел героин и кокаин, а
анашу и за наркотик не считал, благо зарослей конопли вокруг сколько хочешь.
Положил в тень, и через 15-20 минут продукт готов. К счастью, в то время
среди личного состава процветала токсикомания. Пошла мода носить под
солдатской панамой тампон, смоченный в бензине или ацетоне. Однажды двое
солдат (один из них - водитель начальника политотдела) выпили по кружке
нитрокраски. Мне с врачом пришлось выводить их из коматозного состояния.
Курсы психологической войны
Как-то поутру вызвал меня замначальника политотдела Харитонов,
небезызвестный "Бу-бу", и в свойственной ему манере сказал:
- Ты разгильдяй, ты плохой человек. Вы понимаете, вот Вам великая честь
оказана, Вы понимаете, Вы едете учиться, Вы понимаете. Идите получайте
документы.
Как бегство от действительности, такое приказание было воспринято на
ура. Сбежать от командования ротой, от запаха солдатских портянок хоть на
неделю! Я поспешил в штаб, предварительно зайдя в санчасть - выпить по
пятьдесят грамм, и в столовую - пообедать. Облазил площадку, всех
предупредил, что завтра отправляюсь в командировку. Все ставили выпивку "за
избавление". Часам к двум прибегает прапорщик Абдулапаров и, выпучив глаза,
сует мне пачку документов:
- Вы знаете, что самолет на Алма-Ату, через два часа? А Вы не готовы.
- Ты что, охуел?!
Я-то думал, еду на какую-нибудь 32-ю площадку, на очередные курсы
подрывников -купаться в бассейне, жить с бабами в общежитии.
- Вам разве Харитонов не сказал?
Поволокли меня к командиру части. Там плачущий замполит вопросил:
- Где твой партбилет?
Я достал, он давай размахивать им у меня перед физиономией. Оказалось,
Харитонову было сказано проинструктировать меня с вечера, но тот, по своей
всегдашней бестолковости, забыл и перенес инструктаж на утро.
- В два часа самолет, ты должен успеть.
"... Были сборы недолги". Слава Богу, начальник тыла Карпенко вызвал
прапорщика со склада. Кинулись на склад подбирать форму, ушили ее. Прапорщик
еще пытался заставить меня расписаться в накладной, но не тут-то было.
Негаданно разжившись формой, я отнюдь не собирался ее уступать. Потом, когда
меня, как Швейка, под белы руки свели в БПК, я заподозрил что-то неладное.
Командир с диким воем посадил меня в машину, всю дорогу сопел и молчал. На
все попытки расспросить, огрызался, посылал на хуй. Оказалось, срывается
распоряжение ЦК КПСС.
В аэропорту "Крайний" меня подвезли к транспортному самолету. Там
прапорщик-бортмеханик быстренько осадил наш пыл.
- Иди туда. (на скамейки для десанта - Авт.)
Я сразу заскучал. Еще посадили четверых таких же эфиопов. В
генеральский салончик спереди бортмеханик не пускает:
- А вдруг заблюешь!
- Да я с утра ничего не ел.
- А хуй вас знает. У нас такие случаи были.
И шторку задернул, нагло показав, кто здесь хозяин. Всех удобств в
генеральском салончике на 4-х человек: стол, диваны и занавеска. Но главное
не это, а отсутствие туалета. У взлетной полосы, как искушение, кран с
газированной водой. Техник предупреждает:
- Ну, пейте, посмотрим, как вы будете в самолете. Обосците - будете
мыть.
Благо, в самолете нашлись пустые бутылки.
Самолеты из Алма-Аты летят вдоль Сыр-Дарьи, станций слежения нет (кому
они нужны внутри страны?). Одна в Аральске, еще посадочный радиомаяк в
Ленинске, а дальше река поворачивает и самолет тоже. Раз в пустыне упал
индийский самолет не мог запросить куда летит. Поэтому наши летали, как
израильские летчики в войну "судного дня", на высоте 2-3 тысячи метров, по
наземным ориентирам. Благо, в году всего десяток пасмурных дней, а в небе
нет никаких воздушных коридоров. Как-то экипаж из Чимкентского авиаотряда
пережрался спирта; штурман вышел в салон (дело было во время полета) и,
заикаясь, спросил:
- Никто самолет сажать не умеет?
У одного из пассажиров-новичков сразу инфаркт. А зря, шутка такая,
знать надо.
Из аэропорта "Крайний" самолетом ВТА лететь до Алма-Аты часа три.
Сплошные неудобства. У нас, что не построят, все не по уму. Гул
нечеловеческий. Транспортный АН ревет, как бык на базу, трясет словно в
лихорадке, вдоль бортов алюминиевые лавки, вроде унитаза - усидеть
невозможно. Когда самолет поворачивает, тебя заваливает на шпангоуты. В
салоне дубарь даже на высоте 3-4 тысячи метров, а если подняться на 10
тысяч, живым не долетит никто.
Вы не можете себе представить, что такое ледяной свод небес. Смотришь
на высотомер - 9 тысяч метров. Потеплело. Не мог, падла, до 4 тысяч
опуститься. А я за три с половиной часа в летнем кителе промерз до костей,
да и те орлы в кителях летели. Три часа стучали зубами в новеньких
кительках, при температуре
-10, хорошо, хоть не -30, пока самолет не пошел на посадку. Люк для
десанта не закрывался, щель - пальца на три, при желании можно вылезти.
В Алма-Ате на взлетном поле +30, солнце, но мне было не в радость,
говорить не мог. Выпил воды из крана - еще хуже, будто в холодную воду
нырнул. Оказалось, мы никому не нужны. Часа через три, когда собрались
представители прочих частей округа, всех куда-то повезли. Возили, возили,
привезли в военную гостиницу. На входе поставили офицерский патруль -
подполковника и двух прапорщиков, чтобы никто из "пропагандистов" не сбежал.
Майор Голуб, ныне вышибала в одном из минских ресторанов, сразу смекнул:
- Ты легкий. Если прыгнешь со второго этажа на клумбу с розами, тебе
ничего не будет, ну зад немного поколешь. Зато купишь водки, а мы тебя на
простыне поднимем.
Он знал Алма-Ату, указал магазин за углом; дали мне спортивный костюм.
Я принес 6-7 бутылок: сначала подняли их в авоське, потом залез сам. В
буфете накупили жратвы. Утром, как на грех, приходит проверяющий... Комната
полна винных паров, на полу шкурки от скумбрии, идейно все готовы... Мужик
понял: где-то дал маху. Он за нас отвечал, если доложит - с него спросят,
поэтому смолчал.
Нас повели в столовую. Увидев, как там накрыто, мы сразу протрезвели:
поняли - попали в западню. Особенно насторожили вилки и ножи из нержавейки
(в частях все ели алюминиевыми ложками). Голуб мрачно изрек:
- Жопа, мужики. Так быть не может, наверное в Китай пошлют.
Мы разом поникли: за такую кормежку и спросят, как следует. Народ
поглощал завтрак без всякого аппетита. Обстановка, прямо скажем, не
располагала к пищеварению. Столы застелены белыми скатертями, а не
гигиеническим покрытием; снуют молодые официантки, никто не матерится. Поели
- гробовая тишина. Погнали в аудиторию. Там штатские мужики в гастуках
начали распространяться о международном положении:
- А вот в Намибии...
Испуг увеличился: при чем здесь Намибия, когда мы в Казахстане? Неужто
туда зашлют, там вроде тоже пустыня? Дальше - больше: какой-то мужичонка
стал рассказывать, как расстреливали в упор Бишопа с такими подробностями,
будто очевидец. Спросил Голуба:
- Как Вы думаете, товарищ майор...
А он лет двадцать, как ничего не думает. Начал путаться в показаниях,
глаза вращаются. А ведь человек был заправщиком, ничего в жизни не боялся,
кроме жены.
Потом вышел на трибуну один плюгавенький, стал нести о вреде,
приносимом деятельностью империалистических разведок. Все впали в
прострацию: при чем здесь разведки?
- Вопросы есть?
Все побоялись спрашивать, памятуя о том, чем обычно кончаются такие
вопросы. Повели на обед, он был еще страшнее завтрака. Подают огромное меню.
- Голод-то голод, но хуй его знает.
Глазами косят, но есть боятся, может оно все с психотронными
препаратами. Опыты какие-то проводят. В такой ситуации всегда найдется один,
кто вещает сквозь зубы. Спорить с ним бояться. Человек 40 "ебасов" собрали
из гарнизонов, как козлищ на заклание.
Обед прошел в дикой умственной сумятице; снова пошли плюгавенькие и
плешивые. Вечером наступила разрядка. Выступил генерал начальник полиотдела:
- Мужики, все что здесь говорили, это хуйня...
Поддатый, веселый, свой человек; от блядей, наверное, приехал. А уж
когда отодрал двух спавших в первых рядах майоров со стертыми пуговицами и
отвисшими галстуками, все враз воспряли духом.
- Как еда?
- Хорошая, но боязно с ножа-то есть.
- С завтрашнего дня будете питаться в офицерской столовой.
Народ возрадовался, на ужин пошли галдя, на официанток не косились, ели
все подряд, без ножей. Вечером я сиганул на газон второй раз, провели
военный совет:
- Может, ничего плохого из этого и не выйдет.
Начальник политотдела оказался великим психологом: нельзя выделять из
народа его часть. Теперь мы были в своем коллективе. То, что за спиной стоит
очередь и сзади кроют ебом, успокаивало. Оглянешься: все в порядке, с
подносами через головы лезут. Еда тоже привычная: свекла вареная, яйцо под
майонезом. И плешивые начали нравиться, безобидные ведь мужики, с трибуны не
матерятся. Мы уже об учебе не думали, стало ясно - нас не убьют, в Китай не
пошлют, ну, читай, помучай лекциями. Уже и Голуб начал придремывать,
поглаживая пузо. Конспектировать перестали.
На третий день ясность внес полковник в генеральских туфлях (что
означает - на генеральской должности). Разъяснил, что мы здесь находимся в
распоряжении Военного Отдела ЦК КПСС, Управления спецпропаганды и ведения
психологической войны. Но так как мы попали, наконец, в нормальные условия,
то могли выдержать все, что угодно, благо, иммунитет к знаниям был железный.
Однако, к нашему ужасу, в конце дня начали проверять конспекты. У некоторых
не было нарисовано ничего, кроме голых баб; у домовитых еще письма женам;
Хабаров, тот любил рисовать солдатскую задницу со свисающим членом над
унитазом. И эту публику бросили на борьбу с империализмом. Но, думаю в
Ленгли сидела такая же, иначе бы они в 1985г. не договорились. Попробуй
договориться с тем же японцем, который все принимает всерьез.
Нам вправляли о том, что мы являемся бойцами психологического фронта и
будем вести борьбу с империализмом, а для этого надо тренироваться в своих
коллективах. Услышав об этом, каждый вспомнил свою часть и загрустил. Как их
доведешь после всего? Чтобы народ действительно восстал брат на брата, людей
нужно ссорить на почве еды, а не работы. Я таки сумел натравить всех прочих
на узбеков, когда в столовой пошел слух о том, что узбеки едят котлеты, а
остальным дают разваренную, и притом не порционную говядину. Народ загалдел.
А когда еще вынесли миску котлет, заранее зажаренных в санчасти, народ начал
роптать. Узбеки в кои-то веки вздумали отмахиваться, это их и сгубило.
Началось побоище. Майор Гришин - дежурный по части, несусветный дурак,
вместо того, чтобы уйти в курилку, решил вмешаться. У него сорвали пистолет
вместе с кобурой и бросили в туалет. Три дня откачивали, пока нашли. Он все
это время писал объяснительные и плакал. У некоторых закралось подозрение,
не сам ли украл, тем более,что тот путался в ответах на простые вопросы.
- Так слева сорвали или справа?
Добро, еще с кобурой.
Я в таких случаях никогда не вмешивался, знал: потерпевших доставят в
санчасть, а зачинщиков - ко мне в комендатуру. Гришин вообще был чмошный;
один прапорщик дочиста обобрал его каптерку. Как-то ходит он по площадке:
- Они тут вчера висели...
- Кто висел?
Отмахивается. Наконец, сам командир части заинтересовался:
- Кто висел-то?
- Да штаны мои. Кто-то украл.
Когда садились в мотовоз - сразу засыпал, как и на любом совещании. Не
знали куда деть - не пил, не курил, выгнать со службы за "аморалку" нельзя,
все исполнял честно, но наоборот. Раз вырыл траншею под кабель глубиной 4
метра. Или он "косил". Отправили в Москву, туда сплавляли самых отпетых
дураков. Майор Коробко трахал его жену, говорил - такая-же.
Закат полигона неразрывно связан с личностью майора Кобелева. Глаза
голубые-голубые, по-детски бессовестные. Сам он не был склонен к питию, но
благодаря спирту успешно убирал конкурентов по расхищению воинского
имущества. В том числе и командира полка Захарова, которого он споил и
уволил. Чуваш оказался недалеким. Воинский путь Кобелева был прям и
доблестен. Безо всякого военного образования, он за спирт купил майорскую
должность начальника МТО. Там, на складе, были даже медные гвозди и круги
воска. Кобелев сперва не знал куда все это деть, пока не наступила эпоха
кооператоров.
Перестройка окончательно подорвала материально-техническую базу РВСН .
Вековые свалки вдруг оказались Клондайком цветных и редкоземельных металлов.
Сначала разграблению подверглись заброшенные старты, потом в ход пошли и
боевые. Эту жилу открыли государственные преступники, начавшие продавать
кабель корейцам. Первыми пали магистральные кабеля СНЭСТ, СМК ПВБ и СМК ПВК
и другие. В караулах солдаты рубили кабеля на рельсе пожарным топором на
куски сантиметров по тридцать. Обрубки бросали в бочку и поджигали.
Полихлорвиниловая оболочка и смола выгорали; оставался медный провод,
который перевозили на 141-ю площадку, находившуюся в распоряжении начальника
штаба полка Гриднева (кличка "Слива"). Сначала там была бахча. На площадке
испытывали пироболты, и он на этом поднялся, потом обустроил небольшой
медеплавильный заводик - изготовлял медные слитки, насыпая внутрь для веса
кварцевый песок, и продавал корейцам. Жены из экономии он не заводил, у него
не было даже гражданской одежды. Когда прибыли иностранцы и всем приказали
явиться в штатском, он прибыл в рубашке без погон и форменных брюках.
Командир полка орал:
- Тебе что, тридцатку дать, чтоб ты себе штаны купил?
Сами иностранцы смеялись над этими наивными попытками скрыть военный
характер советских космических программ. Раздавали альбомы с цветными
фотографиями, сделанными со спутников, на которых были видны все военные
объекты. Резкость изображения была такая, что блестели даже звездочки на
офицерских погонах. Глядя на толпы людей в черных робах и солдатских
ботинках, бредущих в пятидесятиградусную жару, шпионы из ЦРУ недоумевали:
неужели и здесь у них зэки? Один дотошный француз подошел к "гражданскому" в
черной робе и на хорошем русском спросил:
- Сколько тебе, сынок, до дембеля осталось?
"Сынок" расплылся в улыбке:
- Восемь месяцев.
За что получил жевачку и презерватив. Жвачку он съел, а презерватив
надувал к вящей радости товарищей.
Гриднев жил за пайковые на 20 рублей в месяц. Когда было трудно с
финансами, "Слива" ходил в наряд через день, ел на кухне. Наряды продавались
прапорщиками, не хотевшими идти на кухню. Все, собранные им за жизнь деньги
, отнял у него Гайдар, введя в России новые тысячерублевые купюры. А Слива в
Казахстане об этом не знал, так как пил немилосердно. Когда хватился - было
уже поздно.
Будучи начальником тыла, Кобелев нашел другую золотую жилу: крышки от с
аккумуляторных контейнеров . Из этих крышек он изловчился собирать гаражи.
Так как этих крышек на полигоне валялось несметное количество, он набивал
ими товарные вагоны и отправлял на историческую родину. Кто-то из
проезжающих мимо Оренбурга однополчан обнаружил вдоль железной дороги
километровый забор из аккумуляторных крышек. Это были знаменитые Кобелевские
гаражи. Кроме гаражей, он шестерым брательникам построил в Оренбурге по
частному дому. Благополучно перевез туда оставшееся складское имущество,
даже холодильники из караулов (не побрезговал и аммиачными), и уехал сам,
женившись на Отичевой.
Под конец, когда все повалилось, ночью в казармах в дежурных бросали
сапогами и табуретками (куда-нибудь в автороту офицеры боялись и заходить);
меня за большие подношения приглашали в казармы - проводить подъем. Я один
мог заставить чеченца или узбека мыть полы. В гарнизоне дисциплина держалась
на комендатуре.
Когда в 1987г. командиру полка на совещаниях стали задавать вопросы, я
понял: служить дальше бессмысленно, и начал "линять". Среди офицеров тоже
господствовали дембельские настроения. Служба считалась за бесцельно
прожитую жизнь. Отсюда - такое наплевательское отношение к служебным
обязанностям. Больше всего меня заботило получение квартиры в Чернигове.
Тогда я еще не подозревал, что судьба сведет меня с украинской армией.
Из воспоминаний безработного разведчика
Здание ГРУ - "Аквариум" - напоминает несколько подросший киевский
универмаг "Украина", каким он был до реставрации: "стекляшка", мутные окна,
разве что потолки пониже. Адрес: Залещенский переулок. Вокруг хрущевки с
частными гаражами и плетнями. На Ленгли совсем не похоже. Порядки, как в
обыкновенной воинской части - проходной двор. Ворота черного хода открыты
настежь. Когда подъезжает машина, водитель показывает пропуск, солдат
опускает натянутую цепь. Сходство дополняют побеленные бордюры, да неровный
асфальт.
- Где у вас тут людей сжигают?
- Пошли посмотришь.
На поверку крематорий оказался обычной котельной, два замурзанных
"эфиопа" топят углем. Там же, снаружи, и испражняются.
На КПП стоит солдат-разгильдяй, вооруженный штык-ножем; пряжка ремня на
уровне гениталий, сшибает сигареты:
- У вас не найдется закурить?
Мой спутник отодрал беднягу немилосердно:
- Еблан ушастый, ремень подтяни!
Тот демонстративно подтянул ремень на живот, он тут же сполз на прежнее
место.
В подтягивании ремня есть своя специфика: "затянуть" и "подтянуть".
Если подтягивает со спины - значит глубоко тебя не уважает. Должен снять и
укоротить ремень.
- Узнаешь? Как у нас в штабе?
Дисциплина исчезает мгновенно. Стоит только найти "бычки" у кабинета
командира полка, чтобы понять - сели на голову.
Лифт до третьего этажа не включается, на него и ниже поднимаются
пешком, мышцы качают. Это называется заниматься спортом. Мы поднялись на
пятый этаж: в коридорах воняет мочой и окурками, в туалетах курят. В бывшем
кабинете Резуна, обычный "блошатник": конторская мебель желтого цвета, на
десяти квадратных метрах ютится куча народа, раздевают на компьютерах баб.
Живые - необъятные "мамки"- переростки, жены подполковников и полковников,
работают писарями. Все заняты сбором информации - кто куда поедет.
- Вот Петровы второй раз едут в Германию. Сколько же он дал?
Стремятся уехать хоть "легалами", хоть "нелегалами", согласны на любую
работу, даже помощником военного атташе - бумажки выносить. Как известно,
работать лучше всего не только под прикрытием дипломатического статуса, но и
в стране, не имеющей развитого законодательства против шпионажа, например в
Японии. Украина пошла по этому прогрессивному пути, в стране до сих пор нет
закона о разведке и контрразведке. Шпионаж с ее территорий против третьих
стран практически не наказуем.
Выше всего из стран пребывания ценится Бенилюкс. В цивилизованных
странах никакой контрразведки нет и в помине. В США никто особенно не
рвется. Над страной все еще витает дух маккартизма, американцы относятся с
подозрением к грязному ремеслу шпионов. Несомненно, подлинной Меккой
шпионажа остаются нейтральные Австрия и Швейцария. Там, наверное, даже на
дверях пишут "резидент". Уважаемый человек, на тусовки приглашают. Шпионы
выгодны экономике страны пребывания. Они не только живут в отелях, но и
фирмы открывают, счетами пользуются.
Ах, как можно было бы развернуться в подобных условиях в прежнее время!
Открыть совместное предприятие, например китайский ресторан. Туда бы
приходили только "свои", есть палочками могут лишь очень экономные люди, так
как процесс еды прекращается отнюдь не с насыщением, а с утомлением рук.
Ресторан играет чрезвычайно важную роль в жизни разведчика, поэтому лучше
ходить в свой - там кормят в кредит, да и безопаснее. Явишься на встречу с
агентом со своей бутылкой (так дешевле), закажешь два стакана и "колу" - у
официанта глаза на лоб.
- Рашен?
Казалось бы, "козла" пять лет учили, на чем попался.
Последнее место в списке приоритетов занимает Чехия. Восточнее Словакии
ехать никто не хочет. Желающих отправиться шпионом к талибам или в
Узбекистан я тоже не обнаружил. Представляете, что прежде означало оказаться
военным атташе где-нибудь в Уганде. В 1994г. была попытка развернуть
агентурные сети и на территории Украины планировалось создать даже три
резидентуры: в Днепропетровске, Львове, Чернигове. Когда начальнику ГРУ
додумались показать смету, он отхлестал инициаторов папкой по роже:
- Беду накличете!
Было какое-то решение "Бени" (Ельцина) на предмет того, чтобы выделить
средства "в рамках общего бюджета". Кому это прийдет в голову
перераспределять смету и из Парижа, ехать нелегалом в Днепропетровск?
На приеме в российском посольстве в День защитника Отечества, 23
февраля, выяснилось, что российская сторона сокращает аппарат военных атташе
в Украине. Вместо трех: сухопутного, военно-воздушного и военно-морского,
останется один на три государства: Украину, Белоруссию и Молдову. Их
основные функции - производить полагающиеся по договорам проверки - отныне
будут переданы специальным выездным комиссиям. Кто-то ушлый посчитал, что
приехать на неделю, напиться, натрахаться всласть, обойдется дешевле, заодно
и проверят. Содержать балбесов, чтобы они здесь пьянствовали и по бабам
таскались становится для казны накладно. Как-то в поезде, я совершенно
случайно столкнулся с одной такой делегацией, возвращающейся в Москву.
Генерал-полковник в фуражке, спортивных штанах и форменной рубашке; вокруг
такие же полковники. Запаслись салом (у всех тещи на Украине) и начали пить.
Обрыгали все, что только могли, раздевали проводницу. Наконец, часов в 12
ночи, на пограничной станции в вагон заявился российский сержант милиции и
разогнал всех по купе. Фуражка с двуглавым орлом еще долго валялась в
коридоре.
Франция, где до недавнего времени пребывал рассказчик, не относится к
странам, в которых разведчику работается легко. Первый вполне современный
В случае пожара от такой печки, палатка сгорала за тридцать секунд, так что
никто не успевал обгореть. Можно было проснуться от дикого холода при
горячей печке и увидеть над собой звездное небо, только потому что какая-то
сволочь поленилась обмотать верх трубы асбестом.
Пустыня - совсем не царство песка, скорее царство ветра. Да, под песком
погребены многие царства, но гнал -то его ветер. Ветер в пустыне возникает
порой ниоткуда. Воздушные ямы - области низкого давления - образуются над
самой поверхностью земли. В такую яму воздух втягивается вместе с мельчайшей
пылью, и буквально на ровном месте возникает сильнейшая пылевая буря, в
одночасье меняющая пейзаж. Однажды, слиняв со службы, я брел по такыру,
чтобы удрать на попутке в город. Важно было успеть набраться пива до того,
как с мотовоза подвалит основная масса посетителей, чтобы слоняться между
ними и варнякать, демонстрируя свое превосходство. Но моя гордыня была
наказана. При приближении к станции на меня набросился шквал. Так - как в
пустыне против ветра идти невозможно, поддавшись стихии, я пошел по ветру.
Буря прекратилась так же внезапно, как и началась. Боже мой! Оказалось, что
я сбился с пути и иду в направлении части. А сам, подобно грузчику с
мукомольного завода, насквозь пропитан мельчайшей пылью. Проклиная все на
свете, чихая и кашляя, я побрел в расположение части отмываться.
Трижды мне довелось быть свидетелем небесных знамений . Как я теперь
понимаю, нашествия насекомых предсказывали начало перестройки, падение
советской власти и распад СССР.
Одним летом мы были вынуждены сосуществовать со стрекозами.Тучи их
носились по небу. В аэропорту "Крайний" на несколько дней даже отменили
полеты. Благо, жизненный путь стрекозы короток: вылетела, спарилась,
отложила яйца и конец. Основная форма существования этого насекомого -
личинка, живущая в воде. Солдаты ловили стрекоз десятками, вставляли в зад
соломинки, соединяли бедных насекомых по-двое, и те носились над плацем,
подобно геликоптерам Сикорского. Таким образом недоросли баловались неделю.
Даже узбеки пристрастились, хотя они обычно брезгуют насекомыми.
Самым красочным стало нашествие бабочек. Над городом повисло облако
цвета павлиньего хвоста - фиолетово-черно - синее. Глядя на это чудо,
водители мерзко сквернословили. Машинам приходилось буквально пробиваться
сквозь тучи бабочек протяженностью 200 - 300 метров. Разбиваясь о ветровое
стекло, насекомые оставли после себя трудновыводимые жирные пятна. Для
солдат красота оборачивалась дополнительной работой.
Но самым опасным оказалось нашествие Божьих коровок. И какой дурак их
так назвал! Это злобное, ядовитое и кусючее насекомое! А было их столько,
что местами машины скользили по ковру из раздавленных насекомых. Они
заползали повсюду: в казармы, в квартиры и беспощадно кусали личный состав и
жителей.
Раз, быть может, в сто лет в пустыне цветет опийный мак.
Я застал это удивительное зрелище. Однажды в апреле вся пустыня за одну
ночь покрылась алыми цветами. Нарвать из них букет не было никакой
возможности - они тут же вяли. Собирать опий тоже никто не сообразил, хотя,
казалось бы, чего проще: надрежь головку и собирай молочко. Только самые
ушлые пытались есть маковые головки, но иного эффекта, кроме рвоты, это не
вызывало. Наиболее отчаянные говорили:
- Эх, хорошо, но мало!
Во время своей службы комендантом я впервые увидел героин и кокаин, а
анашу и за наркотик не считал, благо зарослей конопли вокруг сколько хочешь.
Положил в тень, и через 15-20 минут продукт готов. К счастью, в то время
среди личного состава процветала токсикомания. Пошла мода носить под
солдатской панамой тампон, смоченный в бензине или ацетоне. Однажды двое
солдат (один из них - водитель начальника политотдела) выпили по кружке
нитрокраски. Мне с врачом пришлось выводить их из коматозного состояния.
Курсы психологической войны
Как-то поутру вызвал меня замначальника политотдела Харитонов,
небезызвестный "Бу-бу", и в свойственной ему манере сказал:
- Ты разгильдяй, ты плохой человек. Вы понимаете, вот Вам великая честь
оказана, Вы понимаете, Вы едете учиться, Вы понимаете. Идите получайте
документы.
Как бегство от действительности, такое приказание было воспринято на
ура. Сбежать от командования ротой, от запаха солдатских портянок хоть на
неделю! Я поспешил в штаб, предварительно зайдя в санчасть - выпить по
пятьдесят грамм, и в столовую - пообедать. Облазил площадку, всех
предупредил, что завтра отправляюсь в командировку. Все ставили выпивку "за
избавление". Часам к двум прибегает прапорщик Абдулапаров и, выпучив глаза,
сует мне пачку документов:
- Вы знаете, что самолет на Алма-Ату, через два часа? А Вы не готовы.
- Ты что, охуел?!
Я-то думал, еду на какую-нибудь 32-ю площадку, на очередные курсы
подрывников -купаться в бассейне, жить с бабами в общежитии.
- Вам разве Харитонов не сказал?
Поволокли меня к командиру части. Там плачущий замполит вопросил:
- Где твой партбилет?
Я достал, он давай размахивать им у меня перед физиономией. Оказалось,
Харитонову было сказано проинструктировать меня с вечера, но тот, по своей
всегдашней бестолковости, забыл и перенес инструктаж на утро.
- В два часа самолет, ты должен успеть.
"... Были сборы недолги". Слава Богу, начальник тыла Карпенко вызвал
прапорщика со склада. Кинулись на склад подбирать форму, ушили ее. Прапорщик
еще пытался заставить меня расписаться в накладной, но не тут-то было.
Негаданно разжившись формой, я отнюдь не собирался ее уступать. Потом, когда
меня, как Швейка, под белы руки свели в БПК, я заподозрил что-то неладное.
Командир с диким воем посадил меня в машину, всю дорогу сопел и молчал. На
все попытки расспросить, огрызался, посылал на хуй. Оказалось, срывается
распоряжение ЦК КПСС.
В аэропорту "Крайний" меня подвезли к транспортному самолету. Там
прапорщик-бортмеханик быстренько осадил наш пыл.
- Иди туда. (на скамейки для десанта - Авт.)
Я сразу заскучал. Еще посадили четверых таких же эфиопов. В
генеральский салончик спереди бортмеханик не пускает:
- А вдруг заблюешь!
- Да я с утра ничего не ел.
- А хуй вас знает. У нас такие случаи были.
И шторку задернул, нагло показав, кто здесь хозяин. Всех удобств в
генеральском салончике на 4-х человек: стол, диваны и занавеска. Но главное
не это, а отсутствие туалета. У взлетной полосы, как искушение, кран с
газированной водой. Техник предупреждает:
- Ну, пейте, посмотрим, как вы будете в самолете. Обосците - будете
мыть.
Благо, в самолете нашлись пустые бутылки.
Самолеты из Алма-Аты летят вдоль Сыр-Дарьи, станций слежения нет (кому
они нужны внутри страны?). Одна в Аральске, еще посадочный радиомаяк в
Ленинске, а дальше река поворачивает и самолет тоже. Раз в пустыне упал
индийский самолет не мог запросить куда летит. Поэтому наши летали, как
израильские летчики в войну "судного дня", на высоте 2-3 тысячи метров, по
наземным ориентирам. Благо, в году всего десяток пасмурных дней, а в небе
нет никаких воздушных коридоров. Как-то экипаж из Чимкентского авиаотряда
пережрался спирта; штурман вышел в салон (дело было во время полета) и,
заикаясь, спросил:
- Никто самолет сажать не умеет?
У одного из пассажиров-новичков сразу инфаркт. А зря, шутка такая,
знать надо.
Из аэропорта "Крайний" самолетом ВТА лететь до Алма-Аты часа три.
Сплошные неудобства. У нас, что не построят, все не по уму. Гул
нечеловеческий. Транспортный АН ревет, как бык на базу, трясет словно в
лихорадке, вдоль бортов алюминиевые лавки, вроде унитаза - усидеть
невозможно. Когда самолет поворачивает, тебя заваливает на шпангоуты. В
салоне дубарь даже на высоте 3-4 тысячи метров, а если подняться на 10
тысяч, живым не долетит никто.
Вы не можете себе представить, что такое ледяной свод небес. Смотришь
на высотомер - 9 тысяч метров. Потеплело. Не мог, падла, до 4 тысяч
опуститься. А я за три с половиной часа в летнем кителе промерз до костей,
да и те орлы в кителях летели. Три часа стучали зубами в новеньких
кительках, при температуре
-10, хорошо, хоть не -30, пока самолет не пошел на посадку. Люк для
десанта не закрывался, щель - пальца на три, при желании можно вылезти.
В Алма-Ате на взлетном поле +30, солнце, но мне было не в радость,
говорить не мог. Выпил воды из крана - еще хуже, будто в холодную воду
нырнул. Оказалось, мы никому не нужны. Часа через три, когда собрались
представители прочих частей округа, всех куда-то повезли. Возили, возили,
привезли в военную гостиницу. На входе поставили офицерский патруль -
подполковника и двух прапорщиков, чтобы никто из "пропагандистов" не сбежал.
Майор Голуб, ныне вышибала в одном из минских ресторанов, сразу смекнул:
- Ты легкий. Если прыгнешь со второго этажа на клумбу с розами, тебе
ничего не будет, ну зад немного поколешь. Зато купишь водки, а мы тебя на
простыне поднимем.
Он знал Алма-Ату, указал магазин за углом; дали мне спортивный костюм.
Я принес 6-7 бутылок: сначала подняли их в авоське, потом залез сам. В
буфете накупили жратвы. Утром, как на грех, приходит проверяющий... Комната
полна винных паров, на полу шкурки от скумбрии, идейно все готовы... Мужик
понял: где-то дал маху. Он за нас отвечал, если доложит - с него спросят,
поэтому смолчал.
Нас повели в столовую. Увидев, как там накрыто, мы сразу протрезвели:
поняли - попали в западню. Особенно насторожили вилки и ножи из нержавейки
(в частях все ели алюминиевыми ложками). Голуб мрачно изрек:
- Жопа, мужики. Так быть не может, наверное в Китай пошлют.
Мы разом поникли: за такую кормежку и спросят, как следует. Народ
поглощал завтрак без всякого аппетита. Обстановка, прямо скажем, не
располагала к пищеварению. Столы застелены белыми скатертями, а не
гигиеническим покрытием; снуют молодые официантки, никто не матерится. Поели
- гробовая тишина. Погнали в аудиторию. Там штатские мужики в гастуках
начали распространяться о международном положении:
- А вот в Намибии...
Испуг увеличился: при чем здесь Намибия, когда мы в Казахстане? Неужто
туда зашлют, там вроде тоже пустыня? Дальше - больше: какой-то мужичонка
стал рассказывать, как расстреливали в упор Бишопа с такими подробностями,
будто очевидец. Спросил Голуба:
- Как Вы думаете, товарищ майор...
А он лет двадцать, как ничего не думает. Начал путаться в показаниях,
глаза вращаются. А ведь человек был заправщиком, ничего в жизни не боялся,
кроме жены.
Потом вышел на трибуну один плюгавенький, стал нести о вреде,
приносимом деятельностью империалистических разведок. Все впали в
прострацию: при чем здесь разведки?
- Вопросы есть?
Все побоялись спрашивать, памятуя о том, чем обычно кончаются такие
вопросы. Повели на обед, он был еще страшнее завтрака. Подают огромное меню.
- Голод-то голод, но хуй его знает.
Глазами косят, но есть боятся, может оно все с психотронными
препаратами. Опыты какие-то проводят. В такой ситуации всегда найдется один,
кто вещает сквозь зубы. Спорить с ним бояться. Человек 40 "ебасов" собрали
из гарнизонов, как козлищ на заклание.
Обед прошел в дикой умственной сумятице; снова пошли плюгавенькие и
плешивые. Вечером наступила разрядка. Выступил генерал начальник полиотдела:
- Мужики, все что здесь говорили, это хуйня...
Поддатый, веселый, свой человек; от блядей, наверное, приехал. А уж
когда отодрал двух спавших в первых рядах майоров со стертыми пуговицами и
отвисшими галстуками, все враз воспряли духом.
- Как еда?
- Хорошая, но боязно с ножа-то есть.
- С завтрашнего дня будете питаться в офицерской столовой.
Народ возрадовался, на ужин пошли галдя, на официанток не косились, ели
все подряд, без ножей. Вечером я сиганул на газон второй раз, провели
военный совет:
- Может, ничего плохого из этого и не выйдет.
Начальник политотдела оказался великим психологом: нельзя выделять из
народа его часть. Теперь мы были в своем коллективе. То, что за спиной стоит
очередь и сзади кроют ебом, успокаивало. Оглянешься: все в порядке, с
подносами через головы лезут. Еда тоже привычная: свекла вареная, яйцо под
майонезом. И плешивые начали нравиться, безобидные ведь мужики, с трибуны не
матерятся. Мы уже об учебе не думали, стало ясно - нас не убьют, в Китай не
пошлют, ну, читай, помучай лекциями. Уже и Голуб начал придремывать,
поглаживая пузо. Конспектировать перестали.
На третий день ясность внес полковник в генеральских туфлях (что
означает - на генеральской должности). Разъяснил, что мы здесь находимся в
распоряжении Военного Отдела ЦК КПСС, Управления спецпропаганды и ведения
психологической войны. Но так как мы попали, наконец, в нормальные условия,
то могли выдержать все, что угодно, благо, иммунитет к знаниям был железный.
Однако, к нашему ужасу, в конце дня начали проверять конспекты. У некоторых
не было нарисовано ничего, кроме голых баб; у домовитых еще письма женам;
Хабаров, тот любил рисовать солдатскую задницу со свисающим членом над
унитазом. И эту публику бросили на борьбу с империализмом. Но, думаю в
Ленгли сидела такая же, иначе бы они в 1985г. не договорились. Попробуй
договориться с тем же японцем, который все принимает всерьез.
Нам вправляли о том, что мы являемся бойцами психологического фронта и
будем вести борьбу с империализмом, а для этого надо тренироваться в своих
коллективах. Услышав об этом, каждый вспомнил свою часть и загрустил. Как их
доведешь после всего? Чтобы народ действительно восстал брат на брата, людей
нужно ссорить на почве еды, а не работы. Я таки сумел натравить всех прочих
на узбеков, когда в столовой пошел слух о том, что узбеки едят котлеты, а
остальным дают разваренную, и притом не порционную говядину. Народ загалдел.
А когда еще вынесли миску котлет, заранее зажаренных в санчасти, народ начал
роптать. Узбеки в кои-то веки вздумали отмахиваться, это их и сгубило.
Началось побоище. Майор Гришин - дежурный по части, несусветный дурак,
вместо того, чтобы уйти в курилку, решил вмешаться. У него сорвали пистолет
вместе с кобурой и бросили в туалет. Три дня откачивали, пока нашли. Он все
это время писал объяснительные и плакал. У некоторых закралось подозрение,
не сам ли украл, тем более,что тот путался в ответах на простые вопросы.
- Так слева сорвали или справа?
Добро, еще с кобурой.
Я в таких случаях никогда не вмешивался, знал: потерпевших доставят в
санчасть, а зачинщиков - ко мне в комендатуру. Гришин вообще был чмошный;
один прапорщик дочиста обобрал его каптерку. Как-то ходит он по площадке:
- Они тут вчера висели...
- Кто висел?
Отмахивается. Наконец, сам командир части заинтересовался:
- Кто висел-то?
- Да штаны мои. Кто-то украл.
Когда садились в мотовоз - сразу засыпал, как и на любом совещании. Не
знали куда деть - не пил, не курил, выгнать со службы за "аморалку" нельзя,
все исполнял честно, но наоборот. Раз вырыл траншею под кабель глубиной 4
метра. Или он "косил". Отправили в Москву, туда сплавляли самых отпетых
дураков. Майор Коробко трахал его жену, говорил - такая-же.
Закат полигона неразрывно связан с личностью майора Кобелева. Глаза
голубые-голубые, по-детски бессовестные. Сам он не был склонен к питию, но
благодаря спирту успешно убирал конкурентов по расхищению воинского
имущества. В том числе и командира полка Захарова, которого он споил и
уволил. Чуваш оказался недалеким. Воинский путь Кобелева был прям и
доблестен. Безо всякого военного образования, он за спирт купил майорскую
должность начальника МТО. Там, на складе, были даже медные гвозди и круги
воска. Кобелев сперва не знал куда все это деть, пока не наступила эпоха
кооператоров.
Перестройка окончательно подорвала материально-техническую базу РВСН .
Вековые свалки вдруг оказались Клондайком цветных и редкоземельных металлов.
Сначала разграблению подверглись заброшенные старты, потом в ход пошли и
боевые. Эту жилу открыли государственные преступники, начавшие продавать
кабель корейцам. Первыми пали магистральные кабеля СНЭСТ, СМК ПВБ и СМК ПВК
и другие. В караулах солдаты рубили кабеля на рельсе пожарным топором на
куски сантиметров по тридцать. Обрубки бросали в бочку и поджигали.
Полихлорвиниловая оболочка и смола выгорали; оставался медный провод,
который перевозили на 141-ю площадку, находившуюся в распоряжении начальника
штаба полка Гриднева (кличка "Слива"). Сначала там была бахча. На площадке
испытывали пироболты, и он на этом поднялся, потом обустроил небольшой
медеплавильный заводик - изготовлял медные слитки, насыпая внутрь для веса
кварцевый песок, и продавал корейцам. Жены из экономии он не заводил, у него
не было даже гражданской одежды. Когда прибыли иностранцы и всем приказали
явиться в штатском, он прибыл в рубашке без погон и форменных брюках.
Командир полка орал:
- Тебе что, тридцатку дать, чтоб ты себе штаны купил?
Сами иностранцы смеялись над этими наивными попытками скрыть военный
характер советских космических программ. Раздавали альбомы с цветными
фотографиями, сделанными со спутников, на которых были видны все военные
объекты. Резкость изображения была такая, что блестели даже звездочки на
офицерских погонах. Глядя на толпы людей в черных робах и солдатских
ботинках, бредущих в пятидесятиградусную жару, шпионы из ЦРУ недоумевали:
неужели и здесь у них зэки? Один дотошный француз подошел к "гражданскому" в
черной робе и на хорошем русском спросил:
- Сколько тебе, сынок, до дембеля осталось?
"Сынок" расплылся в улыбке:
- Восемь месяцев.
За что получил жевачку и презерватив. Жвачку он съел, а презерватив
надувал к вящей радости товарищей.
Гриднев жил за пайковые на 20 рублей в месяц. Когда было трудно с
финансами, "Слива" ходил в наряд через день, ел на кухне. Наряды продавались
прапорщиками, не хотевшими идти на кухню. Все, собранные им за жизнь деньги
, отнял у него Гайдар, введя в России новые тысячерублевые купюры. А Слива в
Казахстане об этом не знал, так как пил немилосердно. Когда хватился - было
уже поздно.
Будучи начальником тыла, Кобелев нашел другую золотую жилу: крышки от с
аккумуляторных контейнеров . Из этих крышек он изловчился собирать гаражи.
Так как этих крышек на полигоне валялось несметное количество, он набивал
ими товарные вагоны и отправлял на историческую родину. Кто-то из
проезжающих мимо Оренбурга однополчан обнаружил вдоль железной дороги
километровый забор из аккумуляторных крышек. Это были знаменитые Кобелевские
гаражи. Кроме гаражей, он шестерым брательникам построил в Оренбурге по
частному дому. Благополучно перевез туда оставшееся складское имущество,
даже холодильники из караулов (не побрезговал и аммиачными), и уехал сам,
женившись на Отичевой.
Под конец, когда все повалилось, ночью в казармах в дежурных бросали
сапогами и табуретками (куда-нибудь в автороту офицеры боялись и заходить);
меня за большие подношения приглашали в казармы - проводить подъем. Я один
мог заставить чеченца или узбека мыть полы. В гарнизоне дисциплина держалась
на комендатуре.
Когда в 1987г. командиру полка на совещаниях стали задавать вопросы, я
понял: служить дальше бессмысленно, и начал "линять". Среди офицеров тоже
господствовали дембельские настроения. Служба считалась за бесцельно
прожитую жизнь. Отсюда - такое наплевательское отношение к служебным
обязанностям. Больше всего меня заботило получение квартиры в Чернигове.
Тогда я еще не подозревал, что судьба сведет меня с украинской армией.
Из воспоминаний безработного разведчика
Здание ГРУ - "Аквариум" - напоминает несколько подросший киевский
универмаг "Украина", каким он был до реставрации: "стекляшка", мутные окна,
разве что потолки пониже. Адрес: Залещенский переулок. Вокруг хрущевки с
частными гаражами и плетнями. На Ленгли совсем не похоже. Порядки, как в
обыкновенной воинской части - проходной двор. Ворота черного хода открыты
настежь. Когда подъезжает машина, водитель показывает пропуск, солдат
опускает натянутую цепь. Сходство дополняют побеленные бордюры, да неровный
асфальт.
- Где у вас тут людей сжигают?
- Пошли посмотришь.
На поверку крематорий оказался обычной котельной, два замурзанных
"эфиопа" топят углем. Там же, снаружи, и испражняются.
На КПП стоит солдат-разгильдяй, вооруженный штык-ножем; пряжка ремня на
уровне гениталий, сшибает сигареты:
- У вас не найдется закурить?
Мой спутник отодрал беднягу немилосердно:
- Еблан ушастый, ремень подтяни!
Тот демонстративно подтянул ремень на живот, он тут же сполз на прежнее
место.
В подтягивании ремня есть своя специфика: "затянуть" и "подтянуть".
Если подтягивает со спины - значит глубоко тебя не уважает. Должен снять и
укоротить ремень.
- Узнаешь? Как у нас в штабе?
Дисциплина исчезает мгновенно. Стоит только найти "бычки" у кабинета
командира полка, чтобы понять - сели на голову.
Лифт до третьего этажа не включается, на него и ниже поднимаются
пешком, мышцы качают. Это называется заниматься спортом. Мы поднялись на
пятый этаж: в коридорах воняет мочой и окурками, в туалетах курят. В бывшем
кабинете Резуна, обычный "блошатник": конторская мебель желтого цвета, на
десяти квадратных метрах ютится куча народа, раздевают на компьютерах баб.
Живые - необъятные "мамки"- переростки, жены подполковников и полковников,
работают писарями. Все заняты сбором информации - кто куда поедет.
- Вот Петровы второй раз едут в Германию. Сколько же он дал?
Стремятся уехать хоть "легалами", хоть "нелегалами", согласны на любую
работу, даже помощником военного атташе - бумажки выносить. Как известно,
работать лучше всего не только под прикрытием дипломатического статуса, но и
в стране, не имеющей развитого законодательства против шпионажа, например в
Японии. Украина пошла по этому прогрессивному пути, в стране до сих пор нет
закона о разведке и контрразведке. Шпионаж с ее территорий против третьих
стран практически не наказуем.
Выше всего из стран пребывания ценится Бенилюкс. В цивилизованных
странах никакой контрразведки нет и в помине. В США никто особенно не
рвется. Над страной все еще витает дух маккартизма, американцы относятся с
подозрением к грязному ремеслу шпионов. Несомненно, подлинной Меккой
шпионажа остаются нейтральные Австрия и Швейцария. Там, наверное, даже на
дверях пишут "резидент". Уважаемый человек, на тусовки приглашают. Шпионы
выгодны экономике страны пребывания. Они не только живут в отелях, но и
фирмы открывают, счетами пользуются.
Ах, как можно было бы развернуться в подобных условиях в прежнее время!
Открыть совместное предприятие, например китайский ресторан. Туда бы
приходили только "свои", есть палочками могут лишь очень экономные люди, так
как процесс еды прекращается отнюдь не с насыщением, а с утомлением рук.
Ресторан играет чрезвычайно важную роль в жизни разведчика, поэтому лучше
ходить в свой - там кормят в кредит, да и безопаснее. Явишься на встречу с
агентом со своей бутылкой (так дешевле), закажешь два стакана и "колу" - у
официанта глаза на лоб.
- Рашен?
Казалось бы, "козла" пять лет учили, на чем попался.
Последнее место в списке приоритетов занимает Чехия. Восточнее Словакии
ехать никто не хочет. Желающих отправиться шпионом к талибам или в
Узбекистан я тоже не обнаружил. Представляете, что прежде означало оказаться
военным атташе где-нибудь в Уганде. В 1994г. была попытка развернуть
агентурные сети и на территории Украины планировалось создать даже три
резидентуры: в Днепропетровске, Львове, Чернигове. Когда начальнику ГРУ
додумались показать смету, он отхлестал инициаторов папкой по роже:
- Беду накличете!
Было какое-то решение "Бени" (Ельцина) на предмет того, чтобы выделить
средства "в рамках общего бюджета". Кому это прийдет в голову
перераспределять смету и из Парижа, ехать нелегалом в Днепропетровск?
На приеме в российском посольстве в День защитника Отечества, 23
февраля, выяснилось, что российская сторона сокращает аппарат военных атташе
в Украине. Вместо трех: сухопутного, военно-воздушного и военно-морского,
останется один на три государства: Украину, Белоруссию и Молдову. Их
основные функции - производить полагающиеся по договорам проверки - отныне
будут переданы специальным выездным комиссиям. Кто-то ушлый посчитал, что
приехать на неделю, напиться, натрахаться всласть, обойдется дешевле, заодно
и проверят. Содержать балбесов, чтобы они здесь пьянствовали и по бабам
таскались становится для казны накладно. Как-то в поезде, я совершенно
случайно столкнулся с одной такой делегацией, возвращающейся в Москву.
Генерал-полковник в фуражке, спортивных штанах и форменной рубашке; вокруг
такие же полковники. Запаслись салом (у всех тещи на Украине) и начали пить.
Обрыгали все, что только могли, раздевали проводницу. Наконец, часов в 12
ночи, на пограничной станции в вагон заявился российский сержант милиции и
разогнал всех по купе. Фуражка с двуглавым орлом еще долго валялась в
коридоре.
Франция, где до недавнего времени пребывал рассказчик, не относится к
странам, в которых разведчику работается легко. Первый вполне современный