Страница:
закон против шпионажа был принят в ней еще в 1886г., следствием чего явилось
вскоре дело Дрейфуса. К счастью, в те годы, да и сейчас, основным объектом
приложения усилий французских спецслужб остаются их немецкие соседи. Даже
антиамериканская политика Де Голля не изменила этого стереотипа.
В начале 70-х годов была популярна загадочная шутка-вопрос,
предвосхитившая многие сообщения "армянского радио":
- А Жорж Помпиду свой человек?
Действительно, голлизм без Де Голля был нелепейшим явлением. Основная
охота за источниками информации происходила тогда в кругах "Объединения в
защиту республики". Социалистов вербовали уже с опаской, а на предмет "наших
друзей" из лагеря коммунистов имелся недвусмысленный запрет. В этих угодьях
монополию имела французская контрразведка.
Вербовка лишь изредка происходит исподволь. Обычно действуют нагло,
напролом, почти в открытую. На сбор дополнительных сведений об "источнике"
часто нет ни времени, ни даже возможностей, паче такое желание возникнет. Не
беда, если кто-то откажется - всегда найдутся желающие исполнить свой
интернациональный долг по минимальным расценкам два-три раза в месяц, в
основном машинистки. Чтобы там ни писали газеты, обычные гонорары
осведомителей весьма невелики и не превышают таксы преуспевающих
проституток: двести-пятьсот долларов США в переводе на тогдашний курс
франка. К чести французов, они брезговали подобными неприличными
предложениями. В Средиземноморье имеет смысл вербовать левантийцев; самое
надежное- армян, они всегда дома. Иное дело - "честные сделки". Фермеры
охотно продавали упавшие на их землю обломки военной техники, частные фирмы
по сходной цене уступали технологии "двойного применения".
Тогда, да и сейчас, в 90-е, штаты советских (российских)
представительств были заполнены офицерами ГРУ и КГБ. Резидент пребывал в
должности третьего секретаря посольства; военному атташе была придана целая
группа помощников. КГБ узурпировал торгпредство, которое ничего не покупало
и не продавало, так как не было ни возможностей, ни способностей, ни
желания. Вся эта публика теснилась в столице, наступая друг другу на пятки.
Конкуренция была жестокой, каждые десять дней надлежало отправлять в Центр
отчет, содержащий все новые разведданные. Однако покидать Париж никто не
решался. При повальном пьянстве, вызванном, несомненно, обстоятельствами
оперативной работы, свирепость французской полиции и жандармов к нарушителям
дорожного движения была чревата самыми далекоидущими последствиями. Так что
проштрафившийся вполне мог оказаться где-нибудь в Даль ВО - заниматься
боевой подготовкой разведгрупп. Поэтому, когда расказчик добрался до Бреста
и снял видеокамерой стоящие у набережной подводные лодки, это было оценено,
как крупный успех. На палубу пускали всех желающих, поэтому "для маскировки"
он поставил там жену и ребенка. Сколько бы ни говорилось о прогрессе
технических средств, пока существует бюрократия, последнее слово остается за
человеком-носителем информации. Как нас инструктировали по подобному поводу:
- Сколько бы американские спутники ни передавали снимки военных
кораблей, строящихся в Киеве на заводе "Ленинская Кузница", до тех пор, пока
эту информацию не подтвердит агенту "источник", она будет считаться
предварительной.
И тут же добавляла:
- А вы за три года не выявили ни одного контакта.
Прежде, отсутствие "Интернета" позволяло вполне безнаказанно изобретать
даже ТТХ новых видов боевой техники, на чем сейчас можно элементарно
погореть. Дурак Айвазовский мерз, маслом писал ориентиры для австрийского
флота. Интересно, сколько на этом поимел его брат-консул? Вообще, все
необходимые данные брались и берутся из открытой печати. Поскольку в СССР
они составляли предмет государственной и военной тайны, привилось мнение,
что публикуемые сведения содержат значительную примесь дезинформации. Как
пример приводился тот факт, что американцы умышленно скрывают объем
топливного бака крылатой ракеты "Томагавк", что позволяет им приводить
завышенную дальность ее полета. Однако бомбежки Югославии опровергли и этот
вывод советских аналитиков.
В ГРУ действует неписаное правило: "Не неси информацию, не перенапрягай
руководство". Как объяснял мой и ныне здравствующий коллега, дослужившийся
до чина полковника и еще в 1997г. подвизавшийся на аналитической работе в
Управлении:
- Что я буду читать все эти "сведения"? Я же сам такие писал.
Если страна построена на обмане, почему в разведке дела должны вестись
по-другому. Все норовят влезть в кормушку, не вытирая ног.
На первый год пребывания в стране разведчику ставится задача -
приобрести хорошую машину. Еще не так давно это была наша "Лада" (чтобы на
запчасти не тратиться).
На второй - обзавестись приличной электроникой, бытовой, разумеется.
На третий - поднакопить деньжат, если не на квартиру в Москве, то хоть
на дачу в Подмосковье.
Орденами разведчиков награждали разве что в СССР и в нацистской
Германии (ввиду дефицита конвертируемой валюты). Принято считать, что
профессия разведчика в военное время опасна... А солдата на передовой? Его
даже не судят перед тем, как убить. При хорошем стечении обстоятельств,
каждый мог раскрутиться на "Красную Звезду". Побыл три года в стране
пребывания: если нигде не нагадил, никого не задавил на машине с посольскими
номерами, потом мог рассказывать внукам, как добывал секретные сведения.
Личное мужество разведчика заключается в стойкости к соблазнам западного
мира.
Прежде, машина и квартира, входящие в джентельменский набор разведчика,
приобретались еще из легальных источников - за зарплату. Пребывая в
загранкомандировке, "нелегал" получал 12,5 рублей "командировочных" в день.
Но и тогда воровали не меньше. Ввиду отсутствия агентуры, деньги, выделяемые
на оперативные расходы, тратились в основном на женщин и спиртное. Горе было
женатым, вынужденным ограничивать этот небогатый ассортимент только
спиртным.
Знание языков, в данном случае - французского, позволяет на родине
использовать выписываемые за казенный счет журналы, в домашних целях.
Спокойно полистать на досуге иллюстрированные каталоги или издания по
ведению домашнего хозяйства со штампом спецбиблиотеки и помечтать... Это
успокаивает после напряженного рабочего дня. В прежние годы подобная
духовная связь с заграницей была еще весомее, ввиду "железного занавеса".
Разведчики из различных, даже конкурирующих стран, между собой (за
редкими исключениями) живут мирно. В тесной семье шпионов все друг друга
знают в лицо и не откажут собрату в помощи. В силу вступает инстинкт
самосохранения. Если Иванова (Джонса) выдворят из страны, может случиться,
что завтра уволят и тебя - за ненадобностью. Особенно озабочены сокращением
штатов русские и китайцы. В настоящее время приемы работы советских
спецслужб добросовестно повторяют китайцы, прямо-таки толпящиеся на рынках
шпионских услуг. Им случается попасть за границу один раз в три поколения и
они прилагают все усилия, чтобы обеспечить и себя, и детей, и внуков, хотя
бы дополнительной миской риса.
Поэтому китайскому военному атташе некогда заниматься разведкой. Да и
скудость бюджета не позволяет. Жестоко страдая от экономии, он отъедается
только на приемах, курит дешевые сигареты без фильтра, набивается в гости. А
его супруга в это время возит из Китая на продажу плисовые ковры ужасающей
расцветки. Как-то китайский коллега подарил моему товарищу, в бытность того
в Париже, скатерть. По его меркам это был роскошный подарок, у нас на базаре
такая скатерть стоит доллара три. Наш оказался смышленым и купил у китайца
для тещи еще несколько ковров. После чего всегда мог на того расчитывать. Не
тот нынче китаец пошел, в посольстве КНР в Киеве нет даже цитатников
Председателя Мао. Но положение китайского атташе еще не самое худшее. С
вьетнамским или северо-корейским коллегой иностранные журналисты даже
общаться брезгуют. А тому в Пхеньяне за нерадивость могут и голову снять.
Остается купить у русского, по сходной цене, какой-нибудь секрет. В ходу,
например, ядерные технологии пятидесятых годов. В Австрии рынок подобных
секретов функционирует, как у нас книжный на Петровке. Современный мир
построен в том числе и на торговле военными технологиями.
Весной 1998г. в Украине удалось провернуть подобную операцию и опять с
китайцами. После долгих уговоров удалось наконец сбыть с "Южмаша" технологию
ракет на жидком топливе. Увы, все сорвалось из-за ретивости местных "внуков
Дзержинского". Вместо того, чтобы продавать военные секреты, пока на них
есть хоть какой-то спрос, они взялись их защищать. Местное УСБУ "накрыло"
китайцев с поличным, в тот момент, когда им через забор перебрасывали пакет
со светокопиями чертежей, исполненными на допотопной "Эре". Разразился
скандал, обе стороны отрицали получение денег. Как известно, китайцы в делах
мелкого и среднего масштаба, например, перебежчикам, норовят заплатить
юанями. Вывозить их из КНР запрещено, остается покупать китайские же товары.
Кончилось тем, что начальника областного УСБУ сняли с должности, хотя перед
этим он уже видел себя Председателем.
Согласно Роберту Виннеру, закрытых систем нет. То же наблюдается и на
стороне противника. Посольство Франции в Украине снаружи осаждено выходцами
из Экваториальной Африки. Обладатели паспортов пытаются прорваться в Европу.
Особенно это впечатляет в декабре, перед Рождеством. Бедные африканцы на
холоде становятся не то, что черными - синими. Охранники из Gendarmerie
National (летом - в колониальной форме: шортах и рубашках с короткими
рукавами) на все вопросы отвечают с улыбкой:
- Не понимайт.
Падла, кинуть бы тебе гранату под ноги, чтобы не даром получал надбавку
в неразвитом государстве.
Внутри все справки платные - 5 долларов. Как-то я зашел проведать
старого прятеля Мишеля Бучинского, заплатил. Девушка в окошке на
безукоризненном украинском отвечает:
- Прием с 10 до 12.
К счастью, из-за угла выполз сам Мишель. Я с него содрал пятнадцать
долларов за три визита. Он поначалу пробовал открутиться:
- Можно я франками отдам, по курсу?
Жучара... Общаться с ним было одно удовольствие.
- Я за рулем, пить не буду. А ты будешь пить кофе?
- С коньяком?
Красноречивая пауза. Странная у нас была дружба. Как-то Мишель
прицепился:
- Познакомь меня с бабой.
Нашел я ему одну - работала в Генеральном штабе у Лопаты. Начались
домогательства. Как она мне потом докладывала:
- Привез бутерброды с ветчиной и сыром, бутылку французского вина,
кислого, как уксус. Драл меня всю ночь, утром слинял. Я пошарила на
тумбочке, думала, хоть денег оставит. Куда там! От отвращения и вина меня
еще неделю тошнило.
Иностранные бойцы невидимого фронта не меньшие прохиндеи, чем наши.
Кидалам до них далеко. Как-то я раскручивал Мишеля на 10 тысяч долларов -
"на развитие движения". Оказалось, что у них за такие деньги будут стоять
насмерть. Сначала он ссылался на забастовку Аир Франс, мол, курьеры не могут
добраться. Потом возникли сомнения, как он сможет меня проконтролировать, то
есть не скажу ли я кому-нибудь еще, что он дал мне деньги. Кончилось тем,
что он их, по всей вероятности, присвоил, сам расписался в двух ведомостях.
Пусть в Сюртре Женераль поинтересуются, было ли выплачено кому-то на Украине
в 1994г. 10 тысяч долларов США? В общем, попросить денег, это лучший способ
отвертеться от домогательств шпиона. Он объяснит, что во внутренние дела
страны не вмешивается и слиняет.
Австрийский военный атташе с итальянской фамилией прочел мне злобную
лекцию о вреде киевской воды:
- У меня от вашей нее даже волосы из ушей растут.
Весь его кабинет, кроме компьютеров, был уставлен бутылками с питьевой
водой. Ее доставляла в числе прочих товаров для посольства венская фирма
Zdenko Dvorak. Судя по объемам поставок, дипломаты приторговывали или
оказывали кому-то широкомасштабную гуманитарную помощь. В Киеве долгое время
действительно было трудно с пищей для шпионов. Госдепартамент США официально
предупреждал работавших здесь американцев о том, что их медицинская
страховка не распространяется на пищевые отравления, вызванные местными
продуктами. Хотя мой друг Мишель вовсе не скрывал своего восхищения
украинской кухней:
- У вас в сырокопченой колбасе 15% мяса. У нас так не получается. В
этих технологиях вы нас значительно опередили.
Поэтому другой мой приятель, Иван Лозовой, первоначально питался в
"Лыбеди". Ему шеф-повар за пять долларов в день специально готовил завтрак,
обед и ужин. Но скоро научился пить водку коммерческого разлива и закусывать
вареной колбасой с батоном под майонезом.
Ныне ситуация значительно улучшилась. Уважающий себя шпион может зайти
в "Националь". Публика там солидная, "авторитетов" не пускают, в основном
нардепы, чиновники кабмина.. Цены социально умереные, официантки дородные,
продукты из Кировобада. На входе - СБУ. Приятно, что тебя будут слушать
нормальные люди, а не менты, как где-нибудь в "Днепре". Разве те поймут, на
что ты намекаешь? Они смотрят, сколько ты дашь. В зале сразу видно, кто есть
кто. Наши жрут, ломают окорочка с рисом или вермишелью. Иностранцы долго и
нудно пьют кофе - сказывается австрийская закалка. Неправда, что советских
разведчиков в войну немцы узнавали по стандартному берлинскому произношению;
лучшие кадры советской разведки говорили с ярко выраженным венским акцентом.
Мелькнула и у меня мысль Родиной торгонуть, от безденежья уступил бы
даром. Но у атташе угроза терроризма вызывала глубокое отвращение. Так и
сказал! И тут-же дал водителю новенькую стодолларовую купюру - на бензин.
Подумалось: это была бы моя.
То, что нас никто больше не любит, стало для меня откровением. Перед
лицом такого равнодушия Запада, что оставалось, как не обратить свои взоры к
Востоку. Тем более, что старшее поколение разведчиков живо помнило блеск
недавнего прошлого.
Во время визита Шах-ин-Шаха Ирана Магоммета Реза Пехлеви в Москву, его
супруга, Шахиня Сорейа, привезла с собой целый "Боинг" придворных и
дворцовой обстановки. Верная гигиенической традиции восточных
караван-сараев, где можно найти только то, что сам потерял, она
распорядилась вынести из предоставленной шахской чете резиденции всю
движимость и обставила ее заново собственной мебелью и коврами. При
прохождении паспортного контроля и таможенных формальностей произошел казус:
далеко не все из женского персонала имели паспорта. Ответственный чиновник
иранской стороны совершенно спокойно объявил:
- Это рабыни шахини, ее собственность. Какие у них могут быть паспорта?
Вы же не требуете паспортов у прочего имущества.
Возник переполох, доложили Громыко. Как-никак, Советский Союз был
членом Конвенции от 1956г. по борьбе с рабством. С учетом особого характера
советско-иранских отношений и ввиду угрозы международного скандала, тот
распорядился закрыть на это глаза. Рабынь пропустили на территорию СССР без
надлежащих формальностей.
Оказалось, что сейчас, спустя двадцать лет после исламской революции,
страна погрязла в ревизионизме. В современном здании иранского посольства на
Институтской улице рады каждому свежему человеку. Посетителей пускают внутрь
без проблем, чего не скажешь о представительствах иных "демократических"
стран. Сказываются последствия американо-израильской блокады. За несколько
лет иранцам удалось провернуть разве что вечер национальной музыки (на пять
нот, поэтому необычайно монотонной) и выставку-продажу иранских товаров, где
наибольшего внимания заслуживал изюм. Более серьезные деловые инициативы то
ли кем-то пресекались, то ли просто не находилось до них охочих.
Поэтому имелись основания предполагать, что наша весьма экстравагантная
идея - открыть в Киеве совместный украинско-иранский исламский университет с
углубленным изучением фарси и мусульманского права, найдет понимание и
поддержку. Для начала нас бы удовлетворило и приглашение иранской стороны
посетить с рабочим визитом Тегеран (за ее счет). По уровню шпиономании
современный Иран вполне сравним с СССР 50-х годов. Увы, действительность
развеяла наши мечты. Господин, как его, Аль-Мараджи, Аль-Фараджи, только что
не Аль-Капоне, два с лишним часа прогружал нам о сущности мусульманской
этики, пока, наконец, курносая девушка славянской внешности в длиннополом
халате цвета фукси и хустке, повязанной до бровей, подала сладости. Чай в
наперстках, сахар с волокнами упаковочного мешка, начали слипаться глаза.
Разговор завершился констатацией в смысле "хорошие вы ребята, но не шииты".
На прощанье нам подарили портрет Аятоллы Хомейни и зеленое знамя Пророка, но
обстановка была уже далеко не той, что наблюдалось в Тегеране в феврале
1979г. Формально все оставалось прежним. Местные и спутниковые телевизионные
каналы в посольстве официально не принимают, довольствуются видеозаписями
национальных программ. Секретарша в приемной восседает в предписанном черном
покрывале. Однако, после работы я встретил ее на улице в совершенно ином
обличье. Она забрала дочь из детского сада и щеголяла в мини-юбке такой
длины, какую рискнет одеть далеко не каждая азербайджанская женщина, даже
находясь за рубежем. На другой день она сменила юбку на облегающие джинсы.
Стоит восточной женщине хоть раз увидеть жену повелителя полуголой, пусть
даже и на картинке в журнале, она тут же начнет раздеваться сама. И никакой
исламский фундаментализм ее не остановит. Во всяком случае в Турции, если
судить по тому, как одевается госпожа Тонсу Челер.
Когда в ответ на какие-то американские действия мы предложили собрать у
стен МИДа небольшой митинг протеста под подаренным нам зеленым знаменем
Пророка и портретами Аятоллы Хомейни, в посольстве переполошились. Там
боялись ответной реакции украинского МИДа (как-будто бы такая хоть раз
последовала).
Довелось мне иметь дело и с одним сирийским дисидентом, боровшимся с
режимом Хафеза Асада. Бывший коммунист, а ныне лицо без гражданства,
доборолся до того, что окончил в Киеве Сельскохозяйственную Академию, живет
в Белой Церкви, выращивает свиней и картошку. Приезжая в Киев, побирается по
различным гуманитарным миссиям. Забыл родной язык, разговаривает
по-украински, но снедаем тоской по Родине:
- Родственников бы повидать...
- Письмо напиши.
- Там таких писателей не любят. Если они его получат, их сразу посадят
в зиндан...
"Народное бюро" Ливийской Арабской Джамахерии в Киеве состоит из
нескольких дипломатов и группы обслуживающего персонала из местных. Однажды
некий украинский парламентарий имел в здании посольства долгую и
продуктивную беседу. Наконец секретарша сообщила:
- Господин секретарь посольства Вас сейчас примет.
Оказалось, все это время "народный избранник" общался с водителем.
В недавнее смутное время по стране метались тысячи заштатных
разведчиков. 1992 год стал судным для огромного числа людей, работавших за
границей. Контрразведчики, как-никак, сидели на месте, им было легко
адаптироваться к рыночным отношениям. Кто бы мог подумать, что такая
романтическая профессия так бесславно окончиться. В России в те годы с
подозрением относились к бесчисленным выходцам из Украины, возвращавшимся в
Москву. Да и основную серую массу "западников" за ненадобностью погнали
пинками. Примаков набрал полукровок. В Киеве Скипальский и Ко относились к
соотечественникам с подозрением, как к русским шпионам.
Доставшиеся от ГРУ объекты, например, станцию дальней связи под Киевом,
спешно посетили американские эксперты, переписали частоты...
В криминальные структуры этих потомственных бездельников не берут. К
счастью, первоначально в 1991-92гг. строительство ВС Украины вызвало всплеск
интереса и со стороны компетентных органов сопредельных государств. Те
повторили ошибку своих западных коллег, наслав сюда местных уроженцев.
Теоретически, это позволяет лучше постичь страну пребывания, например, ввиду
отсутствия языкового барьера. Но лично я никакой пользы от использования
соотечественников не видел. Как-то чешский военный атташе, украинец, родом
из Закарпатья, пригласил группу полковников из свеже-организованного
министерства обороны с намерением снять с них кое-какие разведданные.
Само-собой, кандидатуры "ведущих специалистов" подбирал я. Вся компания
напилась в ресторане "Киев" до изумления, что обошлось моему чешскому
коллеге недорого, рублей в двести (тогда доллар стоил 20 рублей). Один из
полковников, противный, высохший, как скелет, кажется, из железнодорожных
войск или строительного управления, хохоча упал в проход между столиками и
стал хватать женщин за ноги. Официантки визжали, но не противились - для них
это были бешенные деньги. На беду, ему подвернулась и жена южнокорейского
дипломата довольного высокого ранга. Миниатюрная дама с визгом бросилась
прочь; едва обошлось без международного скандала. Благо, она ужинала в
ресторане не со своим супругом и поэтому смолчала. Мы с атташе, боясь быть
узнанными, выскочили через задние двери. Он еще был недоволен:
- Сергей, кого ты мне подсунул?
- Ты же хотел перепродать данные ЦРУ. Вот я тебе и дал специалистов.
На этом его карьера разведчика здесь заканчивалась. Он со мной, правда,
здоровался, но разговоров избегал.
В представительстве Польши, долгое время носившем вывеску "Посольство
Республики Польша в Киеве", нашу беседу долгое время записывал на диктофон
какой-то гад из "двуйки". Не успел я выйти, как он прибежал вновь:
- Давайте повторим.
- ???
Диктофон у него оказался тайваньский.
- Можно я еще раз запишу?
- Как ты мог, ты же из "двуйки" (второго отдела польского генерального
штаба). При Пилсудском тебя бы за такое сразу упекли.
- Я тебе дипломат куплю.
Бежал за мной до Владимирской улицы.
- Сергей, достань мне два бака солярки - до Польши доехать.
- Ты же шпион.
- Какой я шпион, я несчастный человек.
Звали его Томаш Леонек. Он потом служил консулом во Львове; вышибли за
бездарность.
Бурный всплеск украинского патриотизма зимой 1991-92гг. не произвел на
моего польского коллегу ожидаемого впечатления. Глядя на многочисленную
толпу на площади Богдана Хмельницкого, он со знанием дела резюмировал:
- Ничего, у нас в Польше тоже такое было в 1918г.
В середине восьмидесятых КГБ в провинции жил своей странной, призрачной
жизнью. Райотделы областных управлений состояли из начальника, его
секретарши, нескольких оперуполномоченных, водителя и дежурных. Численность
отделов и их размещение находились в зависимости от значимости места
расположения. Следы былого, уходившего своими корнями в первые послевоенные
годы, были еще различимы в таких, некогда стратегических пунктах, как Нежин,
Фастов, Белая Церковь или, скажем, Лида, Гродненской области, Белорусской
ССР. Старые здания райотделов были, как правило, одноэтажными, с фрагментами
глухого забора и воротами. Внутри, за толстыми стенами, под сумеречными
сводами, прохладный даже в жару воздух, казалось, был пропитан канцелярской
романтикой минувшего. Тогда мне это импонировало. Власть, тайна,
меланхолия... Вряд ли кто-то из тогдашних начальников райотделов лично
пережил хрущевское избиение кадров времен Серова, но память о былом
всевластии хранилась свято. Мой начальник Анатолий Иванович (в дальнейшем, я
буду упоминать всех коллег под этими, ни к чему не обязывающими
именами-отчествами), сокрушался на предмет пределов собственной компетенции:
- Прежде начальник райотдела был человеком, мог позвонить секретарю
райкома, мол, подойди, поговорить надо. Теперь уже наоборот ...
К этому времени в области даже "изменники родины" - бывшие полицаи,
перевелись. А ведь их хранили, как неприкосновенный запас и брали только
тогда, когда здоровье начинало внушать опасения, что они не доживут до суда.
До сих пор помню этот альбом с фотографиями лиц, находившихся в розыске:
маленький, красный; половину снимков в нем составляли полицаи, другую -
перебежчики нового времени, например, сошедшие с круизных лайнеров
где-нибудь за границей. Состояние архивов немецкой оккупационной
администрации позволяло с легкостью выловить всех и сразу. Еще во времена
Сталина многим из них, как и партизанам, уже раз впаяли по 25 лет. При Берии
мало кого расстреливали, справедливо полагая, что за это время как-нибудь
разберуться и, если невиновен, отпустят. Неприязнь Сталина к партизанам
тогда была для меня загадкой. Казалось бы, "Партизаны и партизанки. Народные
мстители..." (из знаменитой речи товарища Сталина) и все такое прочее. Тем
не менее, партизан охотно сажали после войны, в основном милиция, за
различные бытовые преступления; сказывалась приобретенная в годы войны
привычка брать чужое. Политическая подоплека была одна: зверство над мирным
населением. Партизаны выполняли грязную, но нужную работу: расправлялись с
возвратившимися к мирному труду окруженцами, представителями новой власти.
Каждый человек, сотрудничавший с режимом, сознавал, что он обречен. Крестьян
партизаны облагали непосильным продналогом, принуждали гнать самогон. Если
бы не они и ответные репрессии немцев, жить на оккупированной территории
вскоре дело Дрейфуса. К счастью, в те годы, да и сейчас, основным объектом
приложения усилий французских спецслужб остаются их немецкие соседи. Даже
антиамериканская политика Де Голля не изменила этого стереотипа.
В начале 70-х годов была популярна загадочная шутка-вопрос,
предвосхитившая многие сообщения "армянского радио":
- А Жорж Помпиду свой человек?
Действительно, голлизм без Де Голля был нелепейшим явлением. Основная
охота за источниками информации происходила тогда в кругах "Объединения в
защиту республики". Социалистов вербовали уже с опаской, а на предмет "наших
друзей" из лагеря коммунистов имелся недвусмысленный запрет. В этих угодьях
монополию имела французская контрразведка.
Вербовка лишь изредка происходит исподволь. Обычно действуют нагло,
напролом, почти в открытую. На сбор дополнительных сведений об "источнике"
часто нет ни времени, ни даже возможностей, паче такое желание возникнет. Не
беда, если кто-то откажется - всегда найдутся желающие исполнить свой
интернациональный долг по минимальным расценкам два-три раза в месяц, в
основном машинистки. Чтобы там ни писали газеты, обычные гонорары
осведомителей весьма невелики и не превышают таксы преуспевающих
проституток: двести-пятьсот долларов США в переводе на тогдашний курс
франка. К чести французов, они брезговали подобными неприличными
предложениями. В Средиземноморье имеет смысл вербовать левантийцев; самое
надежное- армян, они всегда дома. Иное дело - "честные сделки". Фермеры
охотно продавали упавшие на их землю обломки военной техники, частные фирмы
по сходной цене уступали технологии "двойного применения".
Тогда, да и сейчас, в 90-е, штаты советских (российских)
представительств были заполнены офицерами ГРУ и КГБ. Резидент пребывал в
должности третьего секретаря посольства; военному атташе была придана целая
группа помощников. КГБ узурпировал торгпредство, которое ничего не покупало
и не продавало, так как не было ни возможностей, ни способностей, ни
желания. Вся эта публика теснилась в столице, наступая друг другу на пятки.
Конкуренция была жестокой, каждые десять дней надлежало отправлять в Центр
отчет, содержащий все новые разведданные. Однако покидать Париж никто не
решался. При повальном пьянстве, вызванном, несомненно, обстоятельствами
оперативной работы, свирепость французской полиции и жандармов к нарушителям
дорожного движения была чревата самыми далекоидущими последствиями. Так что
проштрафившийся вполне мог оказаться где-нибудь в Даль ВО - заниматься
боевой подготовкой разведгрупп. Поэтому, когда расказчик добрался до Бреста
и снял видеокамерой стоящие у набережной подводные лодки, это было оценено,
как крупный успех. На палубу пускали всех желающих, поэтому "для маскировки"
он поставил там жену и ребенка. Сколько бы ни говорилось о прогрессе
технических средств, пока существует бюрократия, последнее слово остается за
человеком-носителем информации. Как нас инструктировали по подобному поводу:
- Сколько бы американские спутники ни передавали снимки военных
кораблей, строящихся в Киеве на заводе "Ленинская Кузница", до тех пор, пока
эту информацию не подтвердит агенту "источник", она будет считаться
предварительной.
И тут же добавляла:
- А вы за три года не выявили ни одного контакта.
Прежде, отсутствие "Интернета" позволяло вполне безнаказанно изобретать
даже ТТХ новых видов боевой техники, на чем сейчас можно элементарно
погореть. Дурак Айвазовский мерз, маслом писал ориентиры для австрийского
флота. Интересно, сколько на этом поимел его брат-консул? Вообще, все
необходимые данные брались и берутся из открытой печати. Поскольку в СССР
они составляли предмет государственной и военной тайны, привилось мнение,
что публикуемые сведения содержат значительную примесь дезинформации. Как
пример приводился тот факт, что американцы умышленно скрывают объем
топливного бака крылатой ракеты "Томагавк", что позволяет им приводить
завышенную дальность ее полета. Однако бомбежки Югославии опровергли и этот
вывод советских аналитиков.
В ГРУ действует неписаное правило: "Не неси информацию, не перенапрягай
руководство". Как объяснял мой и ныне здравствующий коллега, дослужившийся
до чина полковника и еще в 1997г. подвизавшийся на аналитической работе в
Управлении:
- Что я буду читать все эти "сведения"? Я же сам такие писал.
Если страна построена на обмане, почему в разведке дела должны вестись
по-другому. Все норовят влезть в кормушку, не вытирая ног.
На первый год пребывания в стране разведчику ставится задача -
приобрести хорошую машину. Еще не так давно это была наша "Лада" (чтобы на
запчасти не тратиться).
На второй - обзавестись приличной электроникой, бытовой, разумеется.
На третий - поднакопить деньжат, если не на квартиру в Москве, то хоть
на дачу в Подмосковье.
Орденами разведчиков награждали разве что в СССР и в нацистской
Германии (ввиду дефицита конвертируемой валюты). Принято считать, что
профессия разведчика в военное время опасна... А солдата на передовой? Его
даже не судят перед тем, как убить. При хорошем стечении обстоятельств,
каждый мог раскрутиться на "Красную Звезду". Побыл три года в стране
пребывания: если нигде не нагадил, никого не задавил на машине с посольскими
номерами, потом мог рассказывать внукам, как добывал секретные сведения.
Личное мужество разведчика заключается в стойкости к соблазнам западного
мира.
Прежде, машина и квартира, входящие в джентельменский набор разведчика,
приобретались еще из легальных источников - за зарплату. Пребывая в
загранкомандировке, "нелегал" получал 12,5 рублей "командировочных" в день.
Но и тогда воровали не меньше. Ввиду отсутствия агентуры, деньги, выделяемые
на оперативные расходы, тратились в основном на женщин и спиртное. Горе было
женатым, вынужденным ограничивать этот небогатый ассортимент только
спиртным.
Знание языков, в данном случае - французского, позволяет на родине
использовать выписываемые за казенный счет журналы, в домашних целях.
Спокойно полистать на досуге иллюстрированные каталоги или издания по
ведению домашнего хозяйства со штампом спецбиблиотеки и помечтать... Это
успокаивает после напряженного рабочего дня. В прежние годы подобная
духовная связь с заграницей была еще весомее, ввиду "железного занавеса".
Разведчики из различных, даже конкурирующих стран, между собой (за
редкими исключениями) живут мирно. В тесной семье шпионов все друг друга
знают в лицо и не откажут собрату в помощи. В силу вступает инстинкт
самосохранения. Если Иванова (Джонса) выдворят из страны, может случиться,
что завтра уволят и тебя - за ненадобностью. Особенно озабочены сокращением
штатов русские и китайцы. В настоящее время приемы работы советских
спецслужб добросовестно повторяют китайцы, прямо-таки толпящиеся на рынках
шпионских услуг. Им случается попасть за границу один раз в три поколения и
они прилагают все усилия, чтобы обеспечить и себя, и детей, и внуков, хотя
бы дополнительной миской риса.
Поэтому китайскому военному атташе некогда заниматься разведкой. Да и
скудость бюджета не позволяет. Жестоко страдая от экономии, он отъедается
только на приемах, курит дешевые сигареты без фильтра, набивается в гости. А
его супруга в это время возит из Китая на продажу плисовые ковры ужасающей
расцветки. Как-то китайский коллега подарил моему товарищу, в бытность того
в Париже, скатерть. По его меркам это был роскошный подарок, у нас на базаре
такая скатерть стоит доллара три. Наш оказался смышленым и купил у китайца
для тещи еще несколько ковров. После чего всегда мог на того расчитывать. Не
тот нынче китаец пошел, в посольстве КНР в Киеве нет даже цитатников
Председателя Мао. Но положение китайского атташе еще не самое худшее. С
вьетнамским или северо-корейским коллегой иностранные журналисты даже
общаться брезгуют. А тому в Пхеньяне за нерадивость могут и голову снять.
Остается купить у русского, по сходной цене, какой-нибудь секрет. В ходу,
например, ядерные технологии пятидесятых годов. В Австрии рынок подобных
секретов функционирует, как у нас книжный на Петровке. Современный мир
построен в том числе и на торговле военными технологиями.
Весной 1998г. в Украине удалось провернуть подобную операцию и опять с
китайцами. После долгих уговоров удалось наконец сбыть с "Южмаша" технологию
ракет на жидком топливе. Увы, все сорвалось из-за ретивости местных "внуков
Дзержинского". Вместо того, чтобы продавать военные секреты, пока на них
есть хоть какой-то спрос, они взялись их защищать. Местное УСБУ "накрыло"
китайцев с поличным, в тот момент, когда им через забор перебрасывали пакет
со светокопиями чертежей, исполненными на допотопной "Эре". Разразился
скандал, обе стороны отрицали получение денег. Как известно, китайцы в делах
мелкого и среднего масштаба, например, перебежчикам, норовят заплатить
юанями. Вывозить их из КНР запрещено, остается покупать китайские же товары.
Кончилось тем, что начальника областного УСБУ сняли с должности, хотя перед
этим он уже видел себя Председателем.
Согласно Роберту Виннеру, закрытых систем нет. То же наблюдается и на
стороне противника. Посольство Франции в Украине снаружи осаждено выходцами
из Экваториальной Африки. Обладатели паспортов пытаются прорваться в Европу.
Особенно это впечатляет в декабре, перед Рождеством. Бедные африканцы на
холоде становятся не то, что черными - синими. Охранники из Gendarmerie
National (летом - в колониальной форме: шортах и рубашках с короткими
рукавами) на все вопросы отвечают с улыбкой:
- Не понимайт.
Падла, кинуть бы тебе гранату под ноги, чтобы не даром получал надбавку
в неразвитом государстве.
Внутри все справки платные - 5 долларов. Как-то я зашел проведать
старого прятеля Мишеля Бучинского, заплатил. Девушка в окошке на
безукоризненном украинском отвечает:
- Прием с 10 до 12.
К счастью, из-за угла выполз сам Мишель. Я с него содрал пятнадцать
долларов за три визита. Он поначалу пробовал открутиться:
- Можно я франками отдам, по курсу?
Жучара... Общаться с ним было одно удовольствие.
- Я за рулем, пить не буду. А ты будешь пить кофе?
- С коньяком?
Красноречивая пауза. Странная у нас была дружба. Как-то Мишель
прицепился:
- Познакомь меня с бабой.
Нашел я ему одну - работала в Генеральном штабе у Лопаты. Начались
домогательства. Как она мне потом докладывала:
- Привез бутерброды с ветчиной и сыром, бутылку французского вина,
кислого, как уксус. Драл меня всю ночь, утром слинял. Я пошарила на
тумбочке, думала, хоть денег оставит. Куда там! От отвращения и вина меня
еще неделю тошнило.
Иностранные бойцы невидимого фронта не меньшие прохиндеи, чем наши.
Кидалам до них далеко. Как-то я раскручивал Мишеля на 10 тысяч долларов -
"на развитие движения". Оказалось, что у них за такие деньги будут стоять
насмерть. Сначала он ссылался на забастовку Аир Франс, мол, курьеры не могут
добраться. Потом возникли сомнения, как он сможет меня проконтролировать, то
есть не скажу ли я кому-нибудь еще, что он дал мне деньги. Кончилось тем,
что он их, по всей вероятности, присвоил, сам расписался в двух ведомостях.
Пусть в Сюртре Женераль поинтересуются, было ли выплачено кому-то на Украине
в 1994г. 10 тысяч долларов США? В общем, попросить денег, это лучший способ
отвертеться от домогательств шпиона. Он объяснит, что во внутренние дела
страны не вмешивается и слиняет.
Австрийский военный атташе с итальянской фамилией прочел мне злобную
лекцию о вреде киевской воды:
- У меня от вашей нее даже волосы из ушей растут.
Весь его кабинет, кроме компьютеров, был уставлен бутылками с питьевой
водой. Ее доставляла в числе прочих товаров для посольства венская фирма
Zdenko Dvorak. Судя по объемам поставок, дипломаты приторговывали или
оказывали кому-то широкомасштабную гуманитарную помощь. В Киеве долгое время
действительно было трудно с пищей для шпионов. Госдепартамент США официально
предупреждал работавших здесь американцев о том, что их медицинская
страховка не распространяется на пищевые отравления, вызванные местными
продуктами. Хотя мой друг Мишель вовсе не скрывал своего восхищения
украинской кухней:
- У вас в сырокопченой колбасе 15% мяса. У нас так не получается. В
этих технологиях вы нас значительно опередили.
Поэтому другой мой приятель, Иван Лозовой, первоначально питался в
"Лыбеди". Ему шеф-повар за пять долларов в день специально готовил завтрак,
обед и ужин. Но скоро научился пить водку коммерческого разлива и закусывать
вареной колбасой с батоном под майонезом.
Ныне ситуация значительно улучшилась. Уважающий себя шпион может зайти
в "Националь". Публика там солидная, "авторитетов" не пускают, в основном
нардепы, чиновники кабмина.. Цены социально умереные, официантки дородные,
продукты из Кировобада. На входе - СБУ. Приятно, что тебя будут слушать
нормальные люди, а не менты, как где-нибудь в "Днепре". Разве те поймут, на
что ты намекаешь? Они смотрят, сколько ты дашь. В зале сразу видно, кто есть
кто. Наши жрут, ломают окорочка с рисом или вермишелью. Иностранцы долго и
нудно пьют кофе - сказывается австрийская закалка. Неправда, что советских
разведчиков в войну немцы узнавали по стандартному берлинскому произношению;
лучшие кадры советской разведки говорили с ярко выраженным венским акцентом.
Мелькнула и у меня мысль Родиной торгонуть, от безденежья уступил бы
даром. Но у атташе угроза терроризма вызывала глубокое отвращение. Так и
сказал! И тут-же дал водителю новенькую стодолларовую купюру - на бензин.
Подумалось: это была бы моя.
То, что нас никто больше не любит, стало для меня откровением. Перед
лицом такого равнодушия Запада, что оставалось, как не обратить свои взоры к
Востоку. Тем более, что старшее поколение разведчиков живо помнило блеск
недавнего прошлого.
Во время визита Шах-ин-Шаха Ирана Магоммета Реза Пехлеви в Москву, его
супруга, Шахиня Сорейа, привезла с собой целый "Боинг" придворных и
дворцовой обстановки. Верная гигиенической традиции восточных
караван-сараев, где можно найти только то, что сам потерял, она
распорядилась вынести из предоставленной шахской чете резиденции всю
движимость и обставила ее заново собственной мебелью и коврами. При
прохождении паспортного контроля и таможенных формальностей произошел казус:
далеко не все из женского персонала имели паспорта. Ответственный чиновник
иранской стороны совершенно спокойно объявил:
- Это рабыни шахини, ее собственность. Какие у них могут быть паспорта?
Вы же не требуете паспортов у прочего имущества.
Возник переполох, доложили Громыко. Как-никак, Советский Союз был
членом Конвенции от 1956г. по борьбе с рабством. С учетом особого характера
советско-иранских отношений и ввиду угрозы международного скандала, тот
распорядился закрыть на это глаза. Рабынь пропустили на территорию СССР без
надлежащих формальностей.
Оказалось, что сейчас, спустя двадцать лет после исламской революции,
страна погрязла в ревизионизме. В современном здании иранского посольства на
Институтской улице рады каждому свежему человеку. Посетителей пускают внутрь
без проблем, чего не скажешь о представительствах иных "демократических"
стран. Сказываются последствия американо-израильской блокады. За несколько
лет иранцам удалось провернуть разве что вечер национальной музыки (на пять
нот, поэтому необычайно монотонной) и выставку-продажу иранских товаров, где
наибольшего внимания заслуживал изюм. Более серьезные деловые инициативы то
ли кем-то пресекались, то ли просто не находилось до них охочих.
Поэтому имелись основания предполагать, что наша весьма экстравагантная
идея - открыть в Киеве совместный украинско-иранский исламский университет с
углубленным изучением фарси и мусульманского права, найдет понимание и
поддержку. Для начала нас бы удовлетворило и приглашение иранской стороны
посетить с рабочим визитом Тегеран (за ее счет). По уровню шпиономании
современный Иран вполне сравним с СССР 50-х годов. Увы, действительность
развеяла наши мечты. Господин, как его, Аль-Мараджи, Аль-Фараджи, только что
не Аль-Капоне, два с лишним часа прогружал нам о сущности мусульманской
этики, пока, наконец, курносая девушка славянской внешности в длиннополом
халате цвета фукси и хустке, повязанной до бровей, подала сладости. Чай в
наперстках, сахар с волокнами упаковочного мешка, начали слипаться глаза.
Разговор завершился констатацией в смысле "хорошие вы ребята, но не шииты".
На прощанье нам подарили портрет Аятоллы Хомейни и зеленое знамя Пророка, но
обстановка была уже далеко не той, что наблюдалось в Тегеране в феврале
1979г. Формально все оставалось прежним. Местные и спутниковые телевизионные
каналы в посольстве официально не принимают, довольствуются видеозаписями
национальных программ. Секретарша в приемной восседает в предписанном черном
покрывале. Однако, после работы я встретил ее на улице в совершенно ином
обличье. Она забрала дочь из детского сада и щеголяла в мини-юбке такой
длины, какую рискнет одеть далеко не каждая азербайджанская женщина, даже
находясь за рубежем. На другой день она сменила юбку на облегающие джинсы.
Стоит восточной женщине хоть раз увидеть жену повелителя полуголой, пусть
даже и на картинке в журнале, она тут же начнет раздеваться сама. И никакой
исламский фундаментализм ее не остановит. Во всяком случае в Турции, если
судить по тому, как одевается госпожа Тонсу Челер.
Когда в ответ на какие-то американские действия мы предложили собрать у
стен МИДа небольшой митинг протеста под подаренным нам зеленым знаменем
Пророка и портретами Аятоллы Хомейни, в посольстве переполошились. Там
боялись ответной реакции украинского МИДа (как-будто бы такая хоть раз
последовала).
Довелось мне иметь дело и с одним сирийским дисидентом, боровшимся с
режимом Хафеза Асада. Бывший коммунист, а ныне лицо без гражданства,
доборолся до того, что окончил в Киеве Сельскохозяйственную Академию, живет
в Белой Церкви, выращивает свиней и картошку. Приезжая в Киев, побирается по
различным гуманитарным миссиям. Забыл родной язык, разговаривает
по-украински, но снедаем тоской по Родине:
- Родственников бы повидать...
- Письмо напиши.
- Там таких писателей не любят. Если они его получат, их сразу посадят
в зиндан...
"Народное бюро" Ливийской Арабской Джамахерии в Киеве состоит из
нескольких дипломатов и группы обслуживающего персонала из местных. Однажды
некий украинский парламентарий имел в здании посольства долгую и
продуктивную беседу. Наконец секретарша сообщила:
- Господин секретарь посольства Вас сейчас примет.
Оказалось, все это время "народный избранник" общался с водителем.
В недавнее смутное время по стране метались тысячи заштатных
разведчиков. 1992 год стал судным для огромного числа людей, работавших за
границей. Контрразведчики, как-никак, сидели на месте, им было легко
адаптироваться к рыночным отношениям. Кто бы мог подумать, что такая
романтическая профессия так бесславно окончиться. В России в те годы с
подозрением относились к бесчисленным выходцам из Украины, возвращавшимся в
Москву. Да и основную серую массу "западников" за ненадобностью погнали
пинками. Примаков набрал полукровок. В Киеве Скипальский и Ко относились к
соотечественникам с подозрением, как к русским шпионам.
Доставшиеся от ГРУ объекты, например, станцию дальней связи под Киевом,
спешно посетили американские эксперты, переписали частоты...
В криминальные структуры этих потомственных бездельников не берут. К
счастью, первоначально в 1991-92гг. строительство ВС Украины вызвало всплеск
интереса и со стороны компетентных органов сопредельных государств. Те
повторили ошибку своих западных коллег, наслав сюда местных уроженцев.
Теоретически, это позволяет лучше постичь страну пребывания, например, ввиду
отсутствия языкового барьера. Но лично я никакой пользы от использования
соотечественников не видел. Как-то чешский военный атташе, украинец, родом
из Закарпатья, пригласил группу полковников из свеже-организованного
министерства обороны с намерением снять с них кое-какие разведданные.
Само-собой, кандидатуры "ведущих специалистов" подбирал я. Вся компания
напилась в ресторане "Киев" до изумления, что обошлось моему чешскому
коллеге недорого, рублей в двести (тогда доллар стоил 20 рублей). Один из
полковников, противный, высохший, как скелет, кажется, из железнодорожных
войск или строительного управления, хохоча упал в проход между столиками и
стал хватать женщин за ноги. Официантки визжали, но не противились - для них
это были бешенные деньги. На беду, ему подвернулась и жена южнокорейского
дипломата довольного высокого ранга. Миниатюрная дама с визгом бросилась
прочь; едва обошлось без международного скандала. Благо, она ужинала в
ресторане не со своим супругом и поэтому смолчала. Мы с атташе, боясь быть
узнанными, выскочили через задние двери. Он еще был недоволен:
- Сергей, кого ты мне подсунул?
- Ты же хотел перепродать данные ЦРУ. Вот я тебе и дал специалистов.
На этом его карьера разведчика здесь заканчивалась. Он со мной, правда,
здоровался, но разговоров избегал.
В представительстве Польши, долгое время носившем вывеску "Посольство
Республики Польша в Киеве", нашу беседу долгое время записывал на диктофон
какой-то гад из "двуйки". Не успел я выйти, как он прибежал вновь:
- Давайте повторим.
- ???
Диктофон у него оказался тайваньский.
- Можно я еще раз запишу?
- Как ты мог, ты же из "двуйки" (второго отдела польского генерального
штаба). При Пилсудском тебя бы за такое сразу упекли.
- Я тебе дипломат куплю.
Бежал за мной до Владимирской улицы.
- Сергей, достань мне два бака солярки - до Польши доехать.
- Ты же шпион.
- Какой я шпион, я несчастный человек.
Звали его Томаш Леонек. Он потом служил консулом во Львове; вышибли за
бездарность.
Бурный всплеск украинского патриотизма зимой 1991-92гг. не произвел на
моего польского коллегу ожидаемого впечатления. Глядя на многочисленную
толпу на площади Богдана Хмельницкого, он со знанием дела резюмировал:
- Ничего, у нас в Польше тоже такое было в 1918г.
В середине восьмидесятых КГБ в провинции жил своей странной, призрачной
жизнью. Райотделы областных управлений состояли из начальника, его
секретарши, нескольких оперуполномоченных, водителя и дежурных. Численность
отделов и их размещение находились в зависимости от значимости места
расположения. Следы былого, уходившего своими корнями в первые послевоенные
годы, были еще различимы в таких, некогда стратегических пунктах, как Нежин,
Фастов, Белая Церковь или, скажем, Лида, Гродненской области, Белорусской
ССР. Старые здания райотделов были, как правило, одноэтажными, с фрагментами
глухого забора и воротами. Внутри, за толстыми стенами, под сумеречными
сводами, прохладный даже в жару воздух, казалось, был пропитан канцелярской
романтикой минувшего. Тогда мне это импонировало. Власть, тайна,
меланхолия... Вряд ли кто-то из тогдашних начальников райотделов лично
пережил хрущевское избиение кадров времен Серова, но память о былом
всевластии хранилась свято. Мой начальник Анатолий Иванович (в дальнейшем, я
буду упоминать всех коллег под этими, ни к чему не обязывающими
именами-отчествами), сокрушался на предмет пределов собственной компетенции:
- Прежде начальник райотдела был человеком, мог позвонить секретарю
райкома, мол, подойди, поговорить надо. Теперь уже наоборот ...
К этому времени в области даже "изменники родины" - бывшие полицаи,
перевелись. А ведь их хранили, как неприкосновенный запас и брали только
тогда, когда здоровье начинало внушать опасения, что они не доживут до суда.
До сих пор помню этот альбом с фотографиями лиц, находившихся в розыске:
маленький, красный; половину снимков в нем составляли полицаи, другую -
перебежчики нового времени, например, сошедшие с круизных лайнеров
где-нибудь за границей. Состояние архивов немецкой оккупационной
администрации позволяло с легкостью выловить всех и сразу. Еще во времена
Сталина многим из них, как и партизанам, уже раз впаяли по 25 лет. При Берии
мало кого расстреливали, справедливо полагая, что за это время как-нибудь
разберуться и, если невиновен, отпустят. Неприязнь Сталина к партизанам
тогда была для меня загадкой. Казалось бы, "Партизаны и партизанки. Народные
мстители..." (из знаменитой речи товарища Сталина) и все такое прочее. Тем
не менее, партизан охотно сажали после войны, в основном милиция, за
различные бытовые преступления; сказывалась приобретенная в годы войны
привычка брать чужое. Политическая подоплека была одна: зверство над мирным
населением. Партизаны выполняли грязную, но нужную работу: расправлялись с
возвратившимися к мирному труду окруженцами, представителями новой власти.
Каждый человек, сотрудничавший с режимом, сознавал, что он обречен. Крестьян
партизаны облагали непосильным продналогом, принуждали гнать самогон. Если
бы не они и ответные репрессии немцев, жить на оккупированной территории