Челяев Сергей. Ключ от Дерева (Ключи Коростеля - 1)

   - Давай, дружище, шагай, только свои лапищи поднимай повыше.
   Гвинпин послушно задрал ногу и переступил через один из кругов, самый маленький.
   - Вот так, отлично, - подбодрил его друид. - Валяй так и дальше, только поосторожнее, заклинаю тебя всеми твоими дурацкими кукольными богами.
   Озабоченно шагающий Гвинпин пропустил мимо ушей последнюю реплику Лиса, всецело озабоченный переступанием через цветы. Наконец последний круг был преодолен, и оба приятеля вздохнули с облегчением.
   - Что это за штуки? - указывая на цветочные круги, спросил Гвинпин.
   - Если я не ошибаюсь, это оборона, - задумчиво проговорил друид, внимательно разглядывая круги.
   - Оборона? - удивился Гвинпин. - По-моему, они чувствовали тут себя очень даже вольготно. И на моей памяти Птицелов никогда никого не боялся.
   - Похоже, они чего-то по-настоящему страшились, раз решили прибегнуть даже к местным обычаям.
   - Обряды? - шмыгнула носом кукла. - А при чем здесь обряды?
   - Эти цветы, по поверьям литвинов и балтов, охраняют от самых неприятных гостей, которые к тому же чаще всего заявляются незваными.
   - Блох, что ли? - не понял Гвинпин. - Или тараканов?
   - Таракашки - милые безобидные существа, - усмехнулся друид. - Нет, брат, тараканы тут вовсе ни при чем. Я думаю, что здесь речь идет о мертвых.
   - Чьих мертвых? - уточнил Гвинпин.
   - Чьих? - переспросил друид, сбитый с толку самой постановкой вопроса. Ну, естественно, наших мертвых. Мертвых людей. Или животных разных. А у вас, кстати, бывают мертвые? Куклы, вообще-то говоря, умирают когда-нибудь?
   - Я не знаю, - почесал ластом затылок Гвинпин. - Во всяком случае, еще никто из нас не возвращался из царства Уснувших кукол и не рассказывал, что там и как.
   - У нас в принципе тоже. Хотя разные истории случаются, и некоторым, мне в том числе, доводилось о них слышать.
   - И как - веришь? - полюбопытствовала кукла.
   - Не очень, - замялся друид. - Сейчас не совсем подходящее место и время для таких разговоров.
   - Ты сам завел, - упрекнул его Гвинпин. - На что тебе сдались эти цветочки да веночки? Ни вида, ни запаха. Если даже они и защищают кого-нибудь от мертвецов, нам-то что до этого?
   Вместо ответа Лисовин молча указал на центр круга, где только что стоял Гвинпин. Там темнел круглый люк с маленькой ручкой сбоку, именно его и окружили цветами чьи-то руки.
   Гвинпин шагнул было обратно открыть незамеченную им дверцу, но Лисовин вовремя его удержал. Кукла одним из своих неповторимых жестов вновь почесала ластом в затылке и, обернувшись к друиду, пробормотала:
   - Похоже на путь отступления...
   - Именно, - откликнулся Лисовин, неотрывно глядя на люк.
   - Думаю, как раз сюда и скрылись наши друзья, - добавил он. - То-то чутье мне говорило с самого начала, что в замке пусто и уже давно никого нет.
   - Два или три часа - разве это срок? - хмыкнула кукла.
   - Иной раз и на пять минут опоздать - смерти подобно, - молвил бородач. Хотел бы я знать, кто так напугал эту серьезную компанию. Сдается мне, что это не мы с тобой, хотя ты со своим клювищем любому страшилищу сто очков вперед дашь.
   - Только не тебе с твоей лешей бородой, - парировал Гвиннеус. - А может, они решили с Травником не связываться, друиды-то теперь злые после утрешнего...
   - Ты, Гвинпин, раскудахтался тут, как бабка старая, честное слово, неожиданно взорвался друид. - Завел, понимаешь, <утрешнее>, <нонешнее>... Почем ты ведаешь, какое знание могут предъявить зорзы против искусства Круга? Никто не знает, кто они, откуда взялись тут и самое главное - на что способны! Ежу понятно, что они затеяли с нами какую-то дьявольскую игру, а правила ведомы только им, если они вообще существуют, эти проклятые правила. Я что-то пока смысла в этом не вижу или не понимаю, а когда не понимаешь смысла - это первый признак опасности, значит, противник тебя переигрывает. А я этого не люблю.
   Друид воинственно огляделся вокруг, и Гвинпин почему-то поежился.
   - Конечно, это мог быть тот тип, что захватил утром в плен зорза, - вслух подумал бородач, и кукла согласно кивнула, хватив клювом блеклый букетик под ногами. - Тихо ты, - шикнул Лисовин. - Бог знает, какие на них могут быть наложены чары. Никогда не суй нос куда ни попадя, заруби это себе на нем, приятель, крепко. А коли тебе очень уж неймется, лучше пустить в дело ногу или... другую ногу, если у тебя есть лишние, конечно...
   Он помолчал, оценивающе оглядел Гвинпина и продолжил:
   - Что касается того типа в маске, то он оказал нам неплохую услугу. Но ни Симеон, ни этот Птицелов его не знают, Птицелов-то уж точно. Значит, ему и не след бояться незнакомца, он ведь и сам не робкого десятка. Вроде бы я рассуждаю верно, так?
   Друид хлопнул Гвинпина по спине, и кукла поспешно кивнула, издав при этом икающий звук.
   - Что, вспоминает кто-то? - не преминул заметить бородач. - Да, верно - не верно, а от кого-то они все же побежали. Да еще нагородили тут, клумбы сплошные...
   Лисовин неодобрительно оглядел цветочные круги и присел на корточки. С минуту он смотрел на люк, фальшиво насвистывая веселенький мотивчик. Гвинпин, будучи знатоком изящных искусств, скривился от явной фальши, ибо друид не отличался особенным музыкальный слухом. Бородач невесело усмехнулся и, сделав кукле знак не вмешиваться и не задавать вопросов, приготовился совершить обряд.
   Несколько минут спустя он уже производил пространственные пассы ладонями и тихо что-то шептал; язык был Гвинпину непонятен, и он терпеливо ждал окончания <колдования>, как он окрестил про себя деяние друида. Наконец Лисовин опустил голову и коснулся руками небольшой железной броши в виде круга с выдавленными на нем символами и буквами. На его лбу медленно выступила испарина, и друид несколько раз всплеснул руками, словно стряхивая с кончиков пальцев нечто, невидимое для Гвинпина. Затем он кивнул, и оба приятеля направились к люку, осторожно перешагивая через травяные ряды. Цветы пахли слабо, с легким оттенком гнили и почему-то водорослей. Гвинпин внимательно смотрел себе под ноги, стараясь не наступать на слишком бурые растения. Возле люка они остановились, переглянулись и одновременно взялись за ручку и края.
   Крышка была довольно тяжелой, но после нескольких усилий люк отъехал в сторону. Друид наклонился было над отверстием, но Гвинпин решительно отстранил Лисовина и, пыхтя, полез вниз. От края хода спускалась широкая железная лестница, а где-то глубоко на дне тихо хлюпала вода. Похоже было на круглый каменный колодец, несколько неуместный для часовенного зала. Однако рассуждать было пока не о чем, и Лисовин, согнувшись в три погибели, тоже полез вниз. На дне, там, где кончалась лестница, тоже было набросано множество цветов, они лежали в мелких лужицах зеленоватой воды. Друид подавил их ногами в огромных количествах, но выбирать уже не приходилось, и Лисовин мысленно махнул рукой на все возможные чары, которые, он был в этом уверен, направлены были не против них, а кого-то другого, безусловно, более могущественного и опасного.
   Слева в подземной галерее забрезжил свет, и они свернули туда. Скоро под ногами стала попадаться трава, ее жухлые пучки были обильно напитаны водой.
   В эту минуту друиды и Ян вступили на мост замка храмовников.
   Излазив весь замок и не обнаружив зорзов, Травник и его отряд в конце концов оказались в часовне. Снегирь сразу обнаружил пролом в нише и позвал остальных.
   Люк был открыт, цветы вокруг источали слабый запах затхлости и медленно умирали. Книгочей долго рассматривал узоры, выложенные из травы, кое-где попадались венки и букеты. У него было написано на лице недовольство, словно все это раздражало его сверх меры. Длинные и тонкие пальцы друида рассеянно потирали и теребили подбородок, он медленно шагал среди растений, небрежно переступая через таинственные ряды, приглядываясь, принюхиваясь, оценивая и размышляя. Спустя некоторое время Травник подошел к нему.
   - Ну что, Патрик, расшифровал что-нибудь?
   - Расшифровывать здесь особенно нечего, смысл этой катавасии я понял сразу, правда, пока лишь в общих чертах.
   - Что же это такое? - спросил Травник.
   - Круги сложили, думаю, зорзы. Такие штуки издавна используются местными ведунами, знают их и серые калики, и белые волхвы из русинских земель. Но круги сложены слишком правильно, даже нарочито. Так строит дом плотник, который еще ни разу не занимался этим, но знает наверняка, как это делается. У колдунов да ведунов есть свои привычки, в том числе и свой собственный уровень небрежности для каждого ритуала. На поверку она часто оказывается легкостью и мастерством в достижении цели.
   - Так это тоже ритуал? - поинтересовался Снегирь.
   - Да, ритуал, - ответил Книгочей, и глаза его слегка прищурились, как у кота, замечтавшегося о сметане. - Так обороняются от врагов, сущность которых исполняющему ясна не вполне.
   - Как это - не вполне? - не понял Ян.
   - Существует много вещей, живых и неживых, сущность которых никому не понятна, - пояснил друид. - Это не обязательно гром или молния, тут-то, во всяком случае, мне все ясно. Но есть несколько интересных штук, над которыми я ломаю голову уже не один год.
   - Зорзы защищались, Патрик? - полуутвердительно произнес Травник.
   - Да, по всей видимости, от нашего таинственного союзника в черных одеждах и маске, - сказал Книгочей. - Неясны две вещи: почему они его так опасаются, не зная его, как и мы...
   - А вторая? - спросил Снегирь. Он придерживал под локоть Молчуна, который тупо разглядывал траву под ногами и все порывался шагнуть в центр какого-нибудь круга. Збышек с перевязанной головой держал Молчуна с другого бока.
   - Вторая вещь - менее значительная, и она на первый взгляд просто пустяк, - сказал Патрик. - В ритуале обороны цветы - или иногда бывают мертвые рыбы, или в особых случаях мелкие птицы, - всегда смотрят на противника - сложившего обереги ведуна. Здесь же они повернуты головками внутрь кругов. Кто-то здесь еще побывал до нас и слегка порасшвырял все, или же последний уходивший зорз был неосторожен, во что я никогда не поверю, - твердо заключил он.
   - Что это может значить? - задумчиво сказал Травник, ни к кому конкретно не обращаясь.
   - Думаю, мы узнаем это быстрее, чем хотелось бы, - невесело пробормотал Снегирь. Он нагнулся и, подняв с каменного пола обломок кирпича, невесть как здесь оказавшийся, бросил его в центр круга. Камень глухо стукнул о крышку люка. Книгочей усмехнулся и в четыре шага очутился рядом.
   - Круги эти не про нашу честь, можно смело идти. Только на цветы лучше бы не наступать, пыльца может быть ядовитой, или еще какие-нибудь пакости. Ну что нашли?
   - Идем, - подтвердил Травник. - Охрану будем выставлять?
   - Если правда то, что я слышал о замке храмовников, - сказал Книгочей, здесь может быть подземный ход, может быть, и не один. Никто не поручится, как далеко он нас может завести, а люк может быть и единственным входом-выходом, случаются и такие штучки.
   - Тогда первый - Снегирь, за ним - Март с Молчуном, Книгочей и Ян. Я замыкаю. Снегирь!
   - Да, Симеон! - откликнулся улыбающийся толстячок.
   - Больно-то не веселись, и не спеши, поаккуратнее, - предупредил Травник.
   - Хорошо, не беспокойся, - ответил Снегирь, но улыбаться не перестал. Он быстро добрался до люка и, легко отодвинув крышку, встал на лестницу. Затем шутливо помахал на прощание и быстро исчез внизу.
   - Ну, если Казимир поместился, значит, мы точно пролезем, - заключил Книгочей, и тут же из люка раздались шум и грозное рычание Снегиря. В мгновение ока все, включая Молчуна, оказались у люка.
   - Снегирь, что случилось? - обеспокоенно крикнул вниз Травник.
   - Чего? - послышался сдавленный голос из темноты.
   - Что там у тебя? - громко спросил друид.
   - На лестнице одной перекладины не было, - ответила, тихо чертыхаясь, темнота.
   - Порядок, - заключил Март. - Я пошел?
   - Давай, - дружески подтолкнул его в спину Травник. - Поосторожнее только.
   Друиды один за другим спустились в подземелье. Шедший последним Травник закрыл за собой крышку люка, и в шахте колодца наступила темнота.
   Внизу была небольшая комната, из нее влево уходил подземный ход, в котором было посветлее. Ян почувствовал, что камень под ногами скоро кончился, дальше пошла земля, вся в мелких лужицах, и кое-где попадался жесткий дерн.
   Через час ходьбы ход раздвоился. После короткого совета друиды выбрали правую галерею. Они перестроились, и теперь Книгочей шел последним. Когда спина идущего перед ним Снегиря скрылась в галерее, Книгочей встал с большого камня, на котором изучал свою книгу, и, прежде чем последовать за товарищами, сделал несколько шагов влево и заглянул в другую галерею.
   Там было темнее, а из глубины хода чем-то остро и неприятно пахло. Патрик поморщился, но продолжал щуриться, вглядываясь в темноту. Затем он бросил туда маленький бумажный комочек, тут же вспыхнувший ослепительно белым и бездымным пламенем. Свет выхватил кусок боковой стены, уходящей в непроглядную темень, и все. Книгочей вздохнул, высморкался в темноту и поспешил в другой ход догонять друидов. Те шли ходко, да и в галерее было светлее, поэтому Книгочей порядком запыхался, прежде чем увидел замыкающего отряд Снегиря. Тот начал беспокоиться и уже оглянулся несколько раз. Книгочей нагнал его, и дальше они пошли рядом, тихо беседуя и обходя лужи.
   Огонек, зажженный искусным ремеслом друида в левой галерее, медленно тускнел и наконец угас, рассыпавшись напоследок трескучими белыми искрами. Если бы Патрик бросил огонь чуть-чуть дальше, он обязательно увидел бы на мягкой глинистой земле широкий след лапы оступившегося здесь два часа назад Гвинпина. Лисовин никогда не оставлял следов, а Гвинпину, неуклюжему от природы и врожденной рассеянности души, еще предстояло этому научиться, как, впрочем, и многому другому.
   ГЛАВА 16
   СОЛНЦЕ БЕССОННЫХ
   Я стою у города государства гордого, где перехлестнулись пути.
   И гляжу бесстрастно я на ворота красные, и намереваюсь войти.
   Быть ли живу, ранену, знаю все заранее, оттого змея на душе.
   Но слова все сказаны, все пути заказаны, я стучусь в ворота уже.
   Только неприветные стражи безответные в двери не пускают меня.
   Только стражи черные, филины да вороны требуют назваться меня.
   Мне б ворота крепкие запалить от зелия, чтобы пали вороны ниц.
   Я же злыдням-ворогам дам сметаны-творога с молоком заоблачных птиц.
   И откроют вороги двери, что им дороги, а сверчок беду напоет,
   И пойду непрошеный, позабывши прошлое, где осталось имя мое.
   - Что это за песня? - спросил Яна Март, удивленно прислушиваясь. Друиды отдыхали, сидя у большой каменной арки, сложенной из массивных гранитных блоков, непонятным образом пригнанных друг к другу. Что удерживало их в верхней части - без балок, без креплений, - Ян так и не сумел разобраться, а спрашивать почему-то не хотелось. Книгочей изредка бросал рассеянные взоры на изогнутый серый скелет гигантского каменного ящера или змея - так выглядела арка в бледном, призрачном свете странного места, где они очутились. Совсем не было видно неба, над головой висело свинцовое марево, тихо колыхавшееся, как натянутое полотно мягких материй с посверкивающими серебряными нитями. Травник сидел с закрытыми глазами, то ли задумавшись, то ли просто отдыхая перед дорогой.
   - Это не песня, - смущенно сказал Ян. - Скорее это слова к музыке, которой нет.
   - А откуда ты их знаешь? - Глаза Збышека смотрели на Яна с выражением живейшего интереса.
   - Это случилось само собой, - вздохнул Ян. - Года два назад, когда я еще воевал, я вышел за ворота города, который наши только что захватили. Герольды потом трубили, что город был освобожден от черных рыцарей, союзников проклятого Ордена, а мы взяли его штурмом, да и то с третьей попытки, после того, как лазутчики сожгли полгорода огненным зельем, которым, кстати, их снабжали алые и синие друиды. Я не знаю, правильно это было или нет, ведь если бы город не зажгли, погибло бы втрое, вдесятеро больше моих товарищей, простых крестьян, ремесленников, ткачей и сапожников разных. Идя по городу, я видел скрюченные тела сгоревших, превратившихся в головешки, в уголь таких же сапожников, портных, купцов. Их вина была только в том, что они предпочли нам других, а кто из них светлы, кто темны, теперь для них уже никакого значения не имело. Они просто лежали мертвые, и я шел мимо, а палисадники были обугленные, дома порушенные, развалившиеся крылечки. Помню, мне вдруг тошно стало от запаха гари, от смерти вездесущей, и я решил выйти на заставу, туда, где городские ворота прежде стояли, а теперь валялись, тараном сшиблены. Вышел, и впрямь полегчало, ветерок свежий от рощ обдувает, птицы меж деревьев перепархивают, жизнь, в общем. Ну, я пока там отдышивался, вот эти самые строчки мне словно кто в ухо нашептывал, да так крепко нашептал, видать, что остались они сидеть во мне, я их даже не записывал.
   Они помолчали. Снегирь с Книгочеем о чем-то тихо беседовали, а Молчун внимательно их слушал, переводя взгляд с одного на другого. Травник, похоже, задремал. Збышек осторожно пощупал повязку на голове и тихо сказал:
   - А я иногда пишу. Слова, мысли всякие. В основном короткие, фразы иногда хорошие попадаются, над ними потом интересно думать. У меня такая маленькая тетрадь есть, я ее с собой ношу.
   - Ты мне как-нибудь ее покажешь? - спросил Коростель.
   - Обязательно покажу, - пообещал Збышек и улыбнулся Яну.
   - Пора, - сказал, вставая, Травник. Снегирь и Книгочей, заспорившие под конец беседы, разом встали, и каждый отрывисто что-то сказал другому, видимо, оставшись при своем мнении. Друиды надели походные мешки и запахнулись в плащи - становилось прохладно. Яну показалось, что небо над головой, этот низкий полог без туч и звезд, стало уходить вверх и подниматься над путем друидов. Земля же стала уходить вниз, и они скоро очутились на пологом холме, поросшем мелкой седой травой. Вдали просверкивало красноватое сияние, и отряд невольно ускорил шаг. Через несколько минут склон круто ушел вниз, и перед ними открылась удивительная картина, Ян никогда не видел прежде ничего подобного.
   Впереди лежала широкая река, разлившаяся на несколько сливающихся друг с другом рукавов. Вода была залита мягким желтым закатным светом, а берега, заросшие ракитами и осокой, казались черными, сплошь скрытыми тенью. Вдали, над вечерней линией горизонта, в небе протянулись бледно-бирюзовые, розовые и оранжевые полосы, кое-где яркими кроваво-красными тонами небо рассветило заходящее солнце. Река разлилась в настоящее половодье, повсюду чернели островки и песчаные косы с зарослями ивняка; слабые сиреневые тени обозначали медленное течение воды, огибающей мели. Вода становилась красноватой ближе к западу, возможно, там темнели холмы или взгорья, поросшие сосной. Это был какой-то другой мир, и в него нельзя было войти просто так.
   - Надо же, - сказал Травник. - Значит, верные были слухи, что ходили о Святом.
   - Ты о реке? - осведомился Книгочей.
   - Да, о нем, - ответил Симеон. - Вот тут, Ян, твои познания в дорожках и тропинках нам уже не пригодятся.
   Коростель, до этого озадаченно оглядывавший окрестности речных берегов, буркнул в ответ что-то невразумительное.
   - Не переживай, старина, - похлопал его по плечу Снегирь, - мы сами здесь впервые. Забодай меня комар, если я знаю, где мы сейчас находимся. Тут даже свет солнечный помягче.
   - Впервые - не впервые, а кое-что об этих местах известно, - промолвил Травник.
   - Вот и не тяни душу, выкладывай, - потребовал толстячок.
   - Ты слышал что-нибудь о Старом Русле, Ян? - спросил Травник.
   - Слышать-то слышать, - откликнулся Коростель, - да только все сказки какие-то или предания. Говорили, что раньше Святой был чуть ли не подземной рекой, и на его берегах селились совсем иные народы, чем на поверхности.
   - Что за народы такие? Тролли что ли, а может, кобольды? - сердито спросил Снегирь, не очень любивший загадки и тайны.
   - Ты еще гномов вспомни, Казимир! - укоризненно сказал Книгочей. - Ни те, ни другие, ни третьи реки не уважают и, уж во всяком случае, селиться на берегах не будут.
   - А что, эти маленькие народцы действительно когда-то были? - недоверчиво спросил Ян. - Я слышал о них много поговорок и присказок, хотя никогда не видел ни одного сказочного человечка.
   - Добавь к своим поговоркам еще одну, самую главную, если хочешь успешно общаться с друидами, да и с любыми другими Знающими, - посоветовал Книгочей. Никогда нет дыма без огня. Запомни, Ян: ничто нигде не говорят просто так, даже сорока на ветке, не говоря уже о сельских жителях. Но самое интересное - не то, о чем селяне говорят.
   - А что же? - улыбнулся Коростель.
   - Самое интересное - о чем они молчат! - поучительно изрек голосом Книгочея Снегирь, и Патрик укоризненно покачал головой. - Господин Книгочей больше всего на свете любит тишину, а послушать чье-нибудь молчание для него просто смысл жизни, отца родного продаст! - продолжал Казимир, шутовски потрясая толстым и коротким пальцем с аккуратно обрезанным, отполированным ногтем.
   - Смыслом бытия для меня было бы твое молчаливое житие, господин Снегирь, - ответил на колкость Патрик. - Вот его бы я слушал днями и ночами, твое благородное молчание.
   - Тишина здесь действительно особенная, - нарочито не в тон разговора вмешался Травник. - Даже течения внизу не слышно.
   - Ладно, вы тут наслаждайтесь безмолвиями, а мы с Молчуном делом займемся, - заявил Снегирь и жестом подозвал к себе немого. Некоторое время он что-то нашептывал ему в ухо, после чего Молчун несколько раз кивнул, и они разошлись в разные стороны, согнувшись в три погибели и шаря глазами по земле. Ян удивился тому, как быстро Снегирь сумел что-то объяснить Молчуну, и вопросительно взглянул на Травника. Тот, однако, лишь молча пожал плечами.
   - Эко нашего красногрудого-то скрючило! - усмехнулся Патрик. - Казимир! До Лисовина тебе все равно далеко. Я спущусь с холма, Симеон, а то эти два друга как хомут и подпруга, все затопчут.
   Книгочей легко поднялся с камня, подсмыкнул штаны и быстрой, пружинистой походкой стал спускаться вниз. <Они не могут найти следов, но не говорят об этом при мне>, - понял Ян.
   - Не переживай, Ян, - дружески молвил Збышек, словно угадав мысли Коростеля. - Ты нас очень здорово вел от Моста Прощаний. Если я правильно понял, где мы находимся, здесь обычное искусство проводника и даже следопыта принесет мало проку. Это Нижние Земли, верно, Симеон?
   - Думаю, уже да, - подтвердил друид. Прищурившись, он смотрел на закатные полосы неба. Там вдали медленно летела темная птица, но на фоне незаходящего багрового солнца трудно было разглядеть цвет ее оперения.
   - Что за земли? - Ян уже начал привыкать к загадкам, которые чуть ли не каждый день подбрасывала его дорога с друидами.
   - Про них Травник лучше моего знает, его и спроси, - развел руками Збышек и стал наблюдать за двумя товарищами, которые все дальше расходились в поисках следов тех, кого они поклялись найти еще в Круге - поклялись самим себе и друг другу. Травник присел рядом с Яном и указал на заходящее солнце.
   - Вот это солнце, Ян, заходит на горизонте. Вот это небо, оно раскинулось над нами. Пока все ясно, Ян?
   Коростель согласно кивнул.
   - Неясно здесь только одно, - друид невесело высвистел однообразный мотивчик, - неясно, откуда они тут.
   - Кто? - не понял Ян.
   - Да эти... солнце с небом, - усмехнулся Травник. - Понимаешь, дружище, мы, по всей видимости, сейчас еще под землей. Я немного знаю русло Святого, и на поверхности река сейчас совсем в другой стороне от нас, а вот, однако же...
   Он указал на разлившееся внизу, отсвечивающее желтым половодье.
   - А ты помнишь, Травник, Пилигрим давным-давно рассказывал про солнце бессонных? - задумчиво спросил Збышек. - Мы ему еще тогда не очень поверили.
   - Пока не попали в Лес, - подтвердил Травник. - Очутившись в Лесу Времени, осознав себя там, можно поверить еще в добрую сотню невероятных вещей, которые не могут существовать, потому что на первый взгляд идут вразрез со здравым смыслом. Думаю, о солнце бессонных больше и лучше знает Патрик, верно ведь? Он обернулся к Книгочею, который уже вернулся и теперь был увлечен своей обязательной во время любого привала книгой.
   Патрик открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут как из-под земли перед ними выросли Молчун со Снегирем. Немой широко улыбался, показывая большим пальцем за плечо, туда, откуда они только что вернулись. Снегирь тоже явно был доволен. Книгочей отвернулся и снова уткнулся в коричневый переплет, скрывающий только ему ведомые таинственные истины и божественные откровения.
   - Мы их нашли, - оживленно начал Снегирь. - Иначе и быть не могло. Зорзы прошли здесь несколько часов назад.
   - Сколько именно? - быстро спросил Травник, и в его голосе впервые за день прозвучало нескрываемое волнение.
   - Не знаю, - пожал плечами Снегирь, - я же не Лисовин, чтобы читать землю, как волк. Думаю, человек семь или восемь...
   Молчун, внимательно прислушивавшийся к разговору, резко замотал головой и протянул обе руки с четырьмя прижатыми пальцами на каждой к Травнику.
   - Значит, восемь? - спросил Симеон, посмотрев немому друиду в глаза. Спасибо, Йонас.
   Молчун слабо улыбнулся и стал демонстрировать каждому свои кулаки. Каждый друид по очереди кивнул ему, и кто жестом, кто взглядом, все выразили ему свое одобрение.
   - Они прошли все вместе? - строго спросил Травник Снегиря. Тот пожал плечами и, оглянувшись на холм, сказал, понизив голос:
   - Не знаю, все ли шли из зорзов, но если брать наибольшим числом, то следов было, пожалуй, на восьмерых.