Челяев Сергей. Ключ от Дерева (Ключи Коростеля - 1)

   Гвинпин за всю свою недолгую жизнь ни разу не попадал в подобную ситуацию. Мало-помалу до него дошло, что седобородый его по какой-то причине не видит, хотя и смотрит на него в упор. Артистическая натура Гвина всегда прорывалась наружу в критических ситуациях, и он решил извлечь из нее всю выгоду, немедленно начав строить рожи и кривляться посредством носа, крыльев и сомнительных телодвижений. Чудин по-прежнему ничего не замечал, но смотрел сквозь него, словно кукла была стеклянной. Однако это заметила друидесса, медленно охватила его голову одной рукой и как следует встряхнула за клюв.
   Клюв всегда был уязвимым местом деревянного артиста, и он немедленно застыл с выпученными глазами, однако от того, что произошло вслед за этим, его глаза буквально полезли на лоб.
   Седобородый откинул полу плаща, расстегнул пояс штанов и под ноги потрясенного Гвина полилась тоненькая струйка. Помочившись, чудин заправился, смачно плюнул кукле прямо на живот и, резко развернувшись, бросился догонять товарищей. Через несколько секунд он уже исчез в кустах орешника.
   - Что это было? - изумленно выдохнул Гвинпин, на лице которого после пережитого унижения, казалось, навеки поселилось страдальческое выражение. Они нас не заметили?
   - Заметили, - сухо промолвила старая друидесса. На ее лбу под высоко зачесанными волосами блестели бисеринки пота. - Просто они вместо тебя видели молодое деревцо, этакий дубок, что, впрочем, - она оглядела куклу критическим взглядом, - недалеко от истины.
   - Это магия? - проглотив явную насмешку старухи, потребовал ответа Гвинпин.
   - Если хочешь - думай так, - согласилась друидесса. - У друидов это называется по-другому.
   Она на несколько секунд вновь закрыла глаза, вслушиваясь во что-то, затем цыкнула зубом и неожиданно подмигнула Гвину.
   - Пора идти, друзья мои. Чудь ушла вперед, а нам, как я понимаю, в другую сторону. Тогда не будем мешкать - пошли.
   И она зашагала первой, аккуратно обходя ямки и кротовые норы, а кусты, казалось, сами расступались перед ней.
   ГЛАВА 4
   ПРИНЦЕССА УЖЕЙ
   Полдня друиды шли без остановок, и только когда солнце стояло уже высоко над головой, было решено сделать привал. Каждый предпочел использовать это время по своему усмотрению. Книгочей по обыкновению погрузился в чтение своей любимой книги, в которую еще никто из друидов, кроме, может быть, самого Травника, никогда не заглядывал. Ян решил подремать на солнышке и перебрался подальше из чащи на широкую полянку, поросшую высокими одуванчиками и залитую теплыми весенними лучами. Полянка была такая уютная, от нее исходило настолько домашнее чувство успокоения и тепла, что Коростель, долго не раздумывая, развалился на пригорке и немедленно закрыл глаза.
   В ту же секунду в его глазах поплыли разноцветные круги, переливаясь, посверкивая и постепенно превращаясь в мельчайшие желтые искорки, и Ян погрузился в сладостную дремоту, положив на глаза недавно выстиранный на ходу в лесном ручье чистый платок.
   Так прошло полчаса или час. Над цветами жужжали пчелы и шмели, от травы исходил неповторимый запах зеленых злаков, и когда Коростель услышал рядом с собой тихое шуршание, он не сразу обратил на это внимание.
   Однако скоро шуршание повторилось. Ян повернул голову и осмотрел траву вокруг себя, ожидая увидеть легконогую золотистую ящерку. Он огляделся в поисках палки или прута, по опыту зная, как опасно иногда искать голыми руками в лесной траве, и, не найдя ничего подходящего, снял с пояса кожаный футляр и достал из него дудочку. Едва он пошарил ею у себя за головой, как тут же раздалось тихое шипение, и Коростель мгновенно вскочил на ноги и отпрыгнул в сторону. Перед ним из высокой травы поднялась голова большой черной змеи, которая покачивалась на длинной шее и издавала тихое шипение. Пятен вокруг головы у нее не было, и Ян принялся спешно натягивать сапоги.
   Ему не раз приходилось встречаться с лесными змеями, в основном это были черные ужи, но даже гадюки, любящие погреться на лесных дорожках, предпочитали уступить дорогу человеку и ретироваться. Эта же змея непонятной Яну расцветки явно собиралась свести с ним знакомство покороче. Коростель выставил вперед Молчунову дудочку, пожалев в душе, что она коротковата, и приготовился защищаться.
   - Вот смехота! - неожиданно раздался позади звонкий девичий смех.
   Ян быстро оглянулся, не упуская, впрочем, ползучего гада из поля зрения.
   - Первый раз вижу, чтобы дудочками змей пасли! - заметила невысокая темноволосая девушка в бледно-зеленом сарафане, невесть откуда появившаяся у него за спиной.
   - Вместо того чтобы смеяться, ты бы лучше поискала какой-нибудь прут или палку - не ровен час эта гадина ужалит, - сердито парировал Ян, стараясь не упускать явно рассерженную змею из поля зрения.
   - С животными надо по-доброму, а не палкой, - наставительно заметила девушка. Внешне она походила скорее на уроженку земель южных словенов - ни худая, ни полная, симпатичная, белозубая, а черноволосая головка увенчана громадным венком из одуванчиков.
   - Вот и попробуй по-доброму, посмотрю, как у тебя получится, - огрызнулся Ян, всячески стараясь удерживать шипящую змею на почтительном расстоянии.
   - Пожалуйста, - фыркнула девушка, вынула из расшитого кармашка на груди сарафана маленький серебристый свисток и легонько дунула.
   Раздался тихий и мелодичный свист, змея опустила голову и стремительно скользнула по траве мимо Коростеля к ногам девушки. Та нагнулась к ней и, не успел Ян даже крикнуть упреждающе, погладила ее по маленькой аккуратной головке. Гад громко зашипел, но теперь, по-видимому, от удовольствия, и обвился блестящей черной лентой вокруг ее ног.
   - Ай-ай-ай, Клевер, как тебе не стыдно пугать бедных юношей! - погрозила девушка пальцем, и змея что-то прошипела в ответ. - Я прекрасно могу постоять за себя, а ты, признайся, просто хотел поозорничать, а?
   Она легонько поглаживала змею вокруг головы, и в какой-то миг Коростелю показалось, что у змеи на шее что-то блеснуло.
   - Иди сюда, не бойся, он не укусит, - поманила его девушка, и Ян несмело приблизился. Змея на мгновение приподняла голову, смерила его холодным взглядом и, презрительно стрельнув длинным раздвоенным язычком, вновь успокоилась в объятиях хозяйки.
   - Он не ядовитый? - опасливо поинтересовался Ян, переключивший, однако, уже все внимание на лесную нимфу.
   Та в ответ расхохоталась:
   - Какой же он ядовитый, он же уж!
   - Уж? - недоверчиво протянул Ян, оглядывая притихшую змею. - Какой же это уж, что я, ужей не видел, что ли?
   - Таких не видел, - горделиво заметила девушка, обнажая крепкие желтоватые зубы рептилии. - Клевер - это очень редкий уж. Их уже и на земле-то почти не осталось.
   - Ты мне просто голову морочишь, - отмахнулся Ян. - У ужей цвет темнее, а возле головы желтые пятнышки должны быть.
   - У него тоже есть пятнышки, - озорно прищелкнула языком девушка, - не веришь - полюбуйся.
   Она расправила складки кожи на шее у уже немолодой змеи, и Ян с удивлением обнаружил под ее головой маленький серебристый обруч с двумя желтыми пятнышками из металла, похожего на медь.
   - Неужели серебряный? - недоверчиво покосился Коростель на змею, и та медленно приоткрыла один глаз, обращенный в его сторону.
   - Конечно, из чего же еще, - подтвердила девушка и важно добавила: Клевер - королевский уж, а эти пятнышки на ошейнике - из чистого золота.
   - Чудеса! - насмешливо произнес Ян. По правде сказать, он был несколько уязвлен поучительным тоном девушки и покладистостью змеи в ее руках - минуту назад она демонстрировала совсем иной нрав.
   - А как ты думал! - Девушка с откровенным лукавством посмотрела на него и вдруг быстрым движением выхватила у него из рук дудочку. - Ты, значит, играешь на этой дудочке?
   Она сделала круглые глаза и всплеснула руками.
   - Ой, а может быть, ты менестрель? Бродячий сказитель? Ты бродишь по лесам и долам и слагаешь баллады в честь прекрасных дам?
   - Какой уж там менестрель. - Ян невесело махнул рукой. - Иду по своим надобностям, - за время скитаний с друидами он уже твердо заучил эту фразу, хотя музыке обучен и на дудочке могу музицировать любой. Вот смотри! - Он решил за примерами далеко не ходить и, забрав дудку, поднял ее к губам.
   Однако все его попытки ни к чему не привели, и Ян с досадой вспомнил, что свою дудочку оставил в походном мешке, а в руках у него была дудка, когда-то поднесенная ему в дар Молчуном. Отверстия на ней размещались по какой-то одному Молчуну понятной системе, и инструмент, естественно, не издавал ни звука. Коростель постеснялся ее выбросить и, что греха таить, подчас использовал этот бесполезный кусок дерева для сбивания с сапог засохшей грязи или ворошил дудочкой угли в затухающем костре. Молчун, подарив Яну свою дудочку, сразу потерял к ней интерес и не обращал на нее внимания, а Коростель уже привык ощущать в руке ее отшлифованную гладкость и надеялся когда-нибудь ее переделать и заставить звучать, как обычную дудочку.
   Девушка расхохоталась и мягким движением вновь взяла у Яна дудочку и стала рассматривать ее. Затем хихикнула, ласково погладила теплое, слегка закопченное дерево и тоже поднесла дудку к губам. Неожиданно раздался долгий и чистый звук - такой иногда издают океанские раковины, но Ян никогда не был на берегу моря, и он показался ему дуновением причудливого ветра. Он удивленно воззрился на девушку, а та на секунду застыла, словно бы прислушиваясь к ноте, а затем мечтательно вздохнула и возвратила ему дудочку.
   - Как тебе это удалось? - пораженно произнес Коростель, вертя и рассматривая дудочку, словно видел ее впервые. - Она не может звучать!
   - А вот и может, - наставительно заявила его собеседница. - Звучать может все, даже камень.
   - Дудочка - не камень, а музыкальный инструмент, и звук у нее зависит от количества отверстий и от их размещения, - не согласился Ян, и девушка посмотрела на него уважительно.
   - Я и не пытаюсь играть на ней, я ведь не умею. - Она опустила глаза. Просто иногда можно вызвать душу любого предмета или, вернее, услышать ее.
   Девушка лукаво посмотрела на Яна и неожиданно взяла его руку.
   - Ты ведь не будешь вызывать стражников, правда?
   Ладошка ее была узкой и теплой, однако Коростель почувствовал цепкие и энергичные пальцы, сильные и нежные одновременно.
   - А ты что, с ними в ссоре? - усмехнулся Ян.
   - Они - дураки, - с уверенностью в собственной правоте и неуязвимости заявила девушка, однако тут же покраснела. - Кричат вслед всякие глупости, Клевера обижают, а кто чином повыше - документ спрашивают, пристают со своими глупыми расспросами.
   Ян понимающе покачал головой.
   - Тут нужен важный родитель или покровитель из числа друзей семьи. Если же ты нездешняя - будут бесконечные проверки и дознания, особенно у городских застав. Так уж повелось - чем ближе к морю, тем злее стража, война-то на Севере еще идет. Тебя, кстати, как звать-то?
   - Я - Эгле, - улыбнулась маленькая повелительница змей, - а ты?
   - Меня Яном звать, - отчего-то смутился Коростель. Он вдруг понял, что эта девушка, в одиночку гуляющая по лесу, наверное, не робкого десятка, к тому же эта змея и необъяснимое ощущение удивительного покоя и естественности, исходящее от этой лесной нимфы, порождали в нем чувство неуверенности и незнания, как себя дальше с ней вести, о чем говорить, что спрашивать. Он готов был поклясться, что подобные девицы гораздо лучше ему видятся в зеленой лесной чаще или на залитой солнцем поляне, нежели в хлеву рядом со скотиной или за домашним шитьем и вязанием. К тому же, приученный за время похода с друидами ко всяческим чудесам, он почему-то сразу уверился: эта особа себе на уме, да и змей с ней какой-то уж чересчур большой и умный - того и гляди зашипит по-человечьи.
   - А идешь ты по своим надобностям как - один или с компанией? - прищурила один глаз девушка, увертываясь от шаловливого лучика солнца, норовящего поймать ее взгляд.
   - Вообще-то с компанией, - пробурчал Коростель, - а ты?
   - А я - одинокая сойка, куда хочу - туда лечу, - заговорщицки подмигнула ему Эгле. - Теперь вот иду по одному дельцу, да заглянула в лесок - ягод подсобрать. Да и Клеверу нужно по травке поползать, а то сидит в корзине, пыль да духота - никакого змеиного удовольствия.
   - Родители, что ли, послали?
   - Ага, бабка, - с каким-то вызовом в голосе подтвердила девушка. - Несу родственникам гостинцы да последние новости-сплетни. Если вы все такие смирные - может, возьмешь меня в вашу компанию?
   Ян покраснел, представив, как он приведет к друидам Эгле и будет объяснять, как встретил ее на полянке - со змеей да деревенскими харчами в корзинке для теток и прочей родни.
   - Не бойся, я пошутила, - рассмеялась Эгле. - Не гожусь я для компаний, потому как тороплюсь. Дел еще, - она провела ребром ладошки по горлу, непочатый край. Нужно тетке Марте весточку отправить да деду Юшке табачку прикупить, а там еще и кумовья со сватьями. Так что бывай здоров, Янчик, теперь уже встретимся в Юре.
   - А откуда ты знаешь, что встретимся? - удивился Ян, почему-то чувствуя себя очень глупо.
   - Эх, чудак человек, а еще менестрель, - покачала головой девушка. - Нешто не знаешь, что все дороги здесь сходятся в одно место - отсюда полтора дня до Юры.
   - И большой город? - деловито осведомился Коростель.
   - Город... - презрительно протянула Эгле. - Ну какой же это город, Янчик! Юра - это морское сердце литвинских земель, настоящий порт, куда съезжаются купцы со всех концов Балтии. Это брат, не город, а порт, да еще такой, каких мало и у свеев. Коли вы туда идете - а сдается мне, это так, - то в аккурат свидимся там на городской ярмарке. Ярмарка там в конце недели - закачаешься!
   Эгле сунула руку в корзинку и протянула Яну горсть земляники.
   - Бывай, Ян-менестрель, встретимся на базаре - поболтаем.
   - Где ж тебя там найти, Эгле? - опомнился Ян, рассеянно вертя в руках дудочку.
   - В воскресенье с утра буду у травяных рядов, где лекарства и целебные листья бабки и знахари деревенские продают, - заговорщицки приложив палец к губам, прошептала Эгле и тут же расхохоталась, неожиданно дернув Яна за нос. Там и встретимся!
   И, помахав на прощание Яну рукой, девушка в зеленом сарафане вприпрыжку побежала по лесной тропинке, туда, где деревья редели, выдавая близость дороги и людского жилья. Следом за ней, невидимый в густой траве, неслышно струился уж. Ян смотрел Эгле вслед, пока она не скрылась за деревьями, потом почесал в затылке и рассеянно повертел в руках молчуновскую дудочку. Медленно поднеся ее ко рту, Коростель дунул, но ожидаемого долгого звука, который получился у Эгле, не раздалось. Ян раздосадованно почесал в затылке и дунул еще раз, однако так же безрезультатно. Тогда он вздохнул, спрятал непокорную дудочку обратно в кожаный футляр за поясом и побрел в лагерь - нужно было готовиться в дорогу.
   ГЛАВА 5
   В ОЖИДАНИИ МОРЯ
   Все-таки не случайно этот город назвали Юра, думал Ян, осторожно пробираясь в толпе горожан, особенно шумной и пестрой сегодня из-за воскресного базарного дня. На большинстве балтских языков и наречий слово <юра> означает <море>, <морской>. Все здесь было не таким, как в лесных краях, которые миновал маленький отряд друидов в своей неустанной погоне за врагом: город словно нес на своих улицах, домах, переулках отзвук чего-то нового, свежего, чистого, как острые лучи солнца в холодной и пенистой воде утреннего прибоя. В воздухе, казалось, уже витал привкус того удивительного морского йода, который невозможно спутать ни с терпким ароматом неизменно устремленных ввысь сосновых чащ литвинских лесов, ни с вечными туманными испарениями еланей и болот в землях ольмов и северной чуди. И хотя торговые гавани и прибрежные мели самого южного порта Балтии можно было разглядеть только с самой высокой точки Юры, где на холме до сих пор высилась старенькая сторожевая башня, весь город был пропитан удивительным предощущением моря, его бескрайних просторов и непременных рыбачьих лодок, бесстрашно качающихся на сине-зеленых волнах в самые сильные ветры. В этом городе жило яркое, какое-то вечно весеннее морское солнце, скрашивающее жизнь горожан в самые сильные зимние холода, подкрепленные пронизывающим до костей ледяным ветром. Самые веселые и задорные рыбачки спешили поутру по улицам приморского форпоста на рынок, самые бесшабашные мальчишки стайками носились по его широким улицам, мощенным белым камнем-известняком. В городе постоянно были новые люди - купцы, солдаты, путешественники, матросы с торговых кораблей. Вот и сейчас Коростель постоянно примечал в толпе людей явно нездешнего вида, большей частью суровых, обветренных северян, хотя встречались и русоволосые верхние славены с Новых городов, и белобрысые западные поляне, и даже нет-нет да мелькали чернявые физиономии южнорусов и кочевых ромалов. Одно слово - Юра, морской форпост, литвинская торговая жемчужина и передний край противостояния с Севером. Правда, сейчас военная страда изрядно отодвинулась на север и запад, растекшись там по холодному побережью и краям лесистых дюн, однако тяжелые морские катапульты с башен Юры были неизменно нацелены в сторону моря - гостей испокон веков ждали только со стороны песчаных кос и необозримых пляжей, намытых за долгие годы неспокойным студеным морем.
   Друиды потеряли след Птицелова при входе в город. То странное, почти мистическое <верхнее> чутье, как его называют собачники, когда пес ищет дичь не на земле, а по следу, растворенному в воздухе, чутье, которым, кажется, и руководствовались Травник и его товарищи, оказалось бессильным перед ярким и шумным миром большого приморского города, в котором можно было спрятать не только горстку людей, к тому же стремящихся остаться незамеченными, но и небольшую армию. Расспросы городской стражи ни к чему не привели - у города было несколько входов, на ярмарку уже с раннего утра постоянно шли люди и тащились подводы с товарами. К тому же стражники Юры весьма подозрительно отнеслись к обычной в таких случаях истории, которую использовали друиды, ищем, мол, должников, не уплативших вовремя и сполна за лекарственные снадобья особенной ценности и магические амулеты. Друидов наметанный глаз хорошего стражника выделял за версту по одежде и особым знакам принадлежности к Кругу, поэтому отряд Травника шел, особо не таясь и не отягощая совесть излишними ложью и обманом. Стража долго выясняла, откуда следуют друиды и куда, пока наконец Книгочей, знающий, кажется, все языки и диалекты, не шепнул старшине сторожей некую фразу на местном наречии, многозначительно указав пальцем за спину на Снегиря. Десятник мгновенно сделал шаг назад и нетерпеливо зажестикулировал подчиненным, указывая немедленно пропустить друидов в арку, над которой высились поднятые решетчатые ворота, громоздкие и обшитые железными пластинами. Друиды, привыкшие ничему не удивляться, и Ян быстро прошмыгнули в арку и тут же очутились на широкой городской площади, где уже, несмотря на ранний утренний час, раскладывали свои товары первые торговцы. Переведя дух, друиды немедленно обратились к Книгочею за разъяснениями.
   - Что это ты им такое ввернул, Патрик, насчет моей особы, что у них тут же прояснились мозги? - усмехнулся Снегирь, румяный от утреннего солнышка и первых городских впечатлений, среди которых немаловажное место занимали запахи жарящихся рядом духовитых пирогов с мясом и, похоже, капустой.
   - Нужно было что-то делать, - развел руками Патрик, избегая взгляда товарища.
   - И что же ты сделал? - уже более взволнованным тоном повторил Снегирь.
   - Ничего особенного, дорогой Казимир, - поспешил успокоить его Книгочей. Я всего лишь сказал страже, что у тебя дурная болезнь.
   При этих словах друиды понимающе переглянулись. Снегирь на их памяти никогда и ничем не болел, но зато всю жизнь был на этот счет весьма мнительным, особенно в отношении болезней особого свойства. Он был самым большим чистюлей из всех друидов еще в Круге и даже в пути нередко расспрашивал Книгочея и Травника о ядовитых растениях и насекомых, а также симптомах всяких хворей и болезней. У Казимира всегда была своя собственная ложка, которой он крайне неохотно делился с другими, а умывался он обычно дольше всех, не упуская случая поплескаться в реке - купаться в стоячих озерах он по какой-то одному ему известной причине не любил.
   - Это какая же такая болезнь, братец Патрик? - нервно усмехнулся Снегирь.
   Тактичный Книгочей знаком велел ему приблизиться и что-то прошептал на ухо.
   Лицо Снегиря тут же пошло красными пятнами. Он вздрогнул и больно ухватил своими пухлыми пальцами Патрика за плечо.
   - А почему они поверили? - хрипло спросил Снегирь.
   - А ты посмотри на себя, - невинно предложил Книгочей, и все друиды разом расхохотались.
   На самом деле Патрик попал в самую точку. Снегирь, похоже, никогда в жизни ничем, кроме живота и простуды, серьезно не болевший, несколько дней назад ухитрился простудиться, и на его пухлой верхней губе созрел здоровенный прыщ. Любой путник в дороге постарался бы избавиться от этой неприятности в самом ее зародыше, однако Книгочей, любящий отыграться над частенько задирающим его книжные пристрастия Снегирем, настоятельно посоветовал тому ни в коем случае ничего не давить на лице, где якобы у человека располагается так называемый <треугольник смерти>. Дескать, прыщ сам созреет и лопнет. Правда, размещаются ли в этой опасной зоне губы, Книгочей приятелю не сообщил. Однако у большого Снегиря было большим не только сердце, но и все остальное, и прыщ, естественно, тоже уродился на славу. Снегирь всячески оберегал свою хворь, а с другой стороны - стеснялся отчаянно, и Март прошлым днем по-дружески обещал купить ему на ярмарке в Юре женских кремов и пудр для лица, после чего Снегирь весь день дулся на Збышека и не разговаривал с ним. Теперь же былые страхи краснощекого друида, похоже, ожили вновь, и он, чувствуя, что над ним смеются, стал пыхтеть и надуваться, как майский жук. Сладкая внешность Снегиря была весьма обманчива - в открытой потасовке один на один с ним мало кто мог сладить, и Травник поспешил положить его беде конец, а заодно и немного разрядить обстановку.
   Симеон обнял стремительно багровеющего Снегиря и, что-то тихо нашептывая ему, увел его за ближайший воз, с которого пожилой селянин сгружал корзины с товарами. На несколько секунд перебранка между Травником и Снегирем усилилась, после чего раздался неожиданно тонкий звук, словно кто-то икнул. Тут же опять молча появился криво усмехающийся Травник, а за ним брел крайне озадаченный Снегирь, крепко прижимая к нижней губе слегка окровавленные пальцы. Прыща уже не было, и Молчун, все это время непонимающе переводивший взгляд с одного друида на другого, радостно заулыбался. Снегирь плеснул себе на лицо воды из фонтанчика для питья, которые были обустроены в Юре повсюду усилиями городского головы, но ранка продолжала кровоточить. Тогда заботливый Март сорвал пыльный подорожник, нарочито небрежно послюнявил его и протянул его пострадавшему.
   - На, налепи себе на клюв, Снегирь, и тогда все заживет до твоей Снегириной свадьбы.
   Казимир прополоскал листочек в фонтанчике, благодарно кивнул Збышеку, и мир был восстановлен. В городе нужно было пополнить припасы, отдохнуть и отыскать следы зорзов. В том, что они заходили в Юру, у Травника не было и тени сомнения.
   Остановившись на постоялом дворе, друиды наскоро перекусили, вымылись и отоспались, а ближе к обеду Травник всех разбудил и распределил поручения. Хозяйственные и продовольственные нужды были возложены на Марта, Яна, Книгочея и Снегиря, причем последние двое должны были навестить двоих членов Круга, живших в городе под чужими именами, выдавая себя за торговцев. Марту и Яну весь оставшийся день и вечер после рынка были отданы на их усмотрение. Травнику же предстояло выправить необходимые дорожные документы у властей - порядки на дорогах чем ближе к морю, тем были строже, и стража проверяла всех подозрительных путников с пристрастием. И хотя Травник по своему немалому опыту знал, что разговоры с властями - дела всегда долгие, он тем не менее прихватил с собой Молчуна, рассчитывая после господ из магистрата показать его какому-нибудь известному лекарю из городских - у Йонаса участились головные боли, и он стал плохо спать, беспрестанно ворочаясь и выкрикивая во сне бессвязные, нечленораздельные слова. И вот теперь Ян и Збышек шествовали по огромному рынку, улыбаясь быстроглазым служанкам и угощаясь молоком у добрых и толстых коровниц, самих немного похожих на их любимых Звездочек и Пеструх. Котомки у них за плечами мало-помалу наполнялись, цены здесь были божеские, и настроение у обоих было превосходное. Летнее небо, уже начинающее становиться прозрачным в преддверии полуденной жары, словно в честь ярмарки торжественно синело над головой, а облака были так рельефны и необычны по очертаниям, что напоминали рисунки из детских книжек, где все нарочито и фантастически ненастоящее. Ян помнил обещание Эгле встретиться на ярмарке в Юре и, что греха таить, внимательнее обычного оглядывал лавки с женскими украшениями и премудрыми снадобьями, с помощью которых женщины во все времена с надеждой и упорством пытаются обмануть всесильное время. Март же остроумно комментировал все окружающее, которое сейчас шумело, бурлило и зазывало: здесь, у меня, и этого больше уже нигде нет, да и никогда не было, кроме как в моей лавке! Близилось время конца ярмарки, а покупателей как будто и не убывало, и это было не случайно - скоро неудачливые торговцы начнут отдавать товар по бросовым ценам, чтобы хоть как-то окупить затраты, и вот тут-то и начинал закручиваться последний водоворот воскресной ярмарки в Юре, о богатстве и удивительных сделках на которой ходили легенды по всей округе.