Челяев Сергей. Ключ от снега (Ключи Коростеля - 2)

   - Ты прежде тоже встречался с зорзами? - сделал вид, что удивился, Травник.
   - А ты думаешь, что только у тебя с ними счеты? - ответил ему в тон Гуннар. - Учти, что у моих, пожалуй, хвост подлиннее будет.
   - Это у простого-то негоцианта? - усомнился улыбающийся друид.
   - Да какая уж там торговля! - в сердцах махнул рукой Гуннар и тут же, чертыхнувшись, спрятал её за краем поленницы. - Ты уже, наверное, и сам все давно понял.
   - Все - не все, а только один твой подгорный приятель чего стоит, пробормотал друид, осторожно выглядывая из-за укрытия.
   - Эй, друиды! - прокричал кто-то с противоположного берега озера. Есть разговор!
   - Чего тебе надо и кто ты? - выкрикнул Травник, одновременно сделав Гуннару знак взять зорза на прицел арбалета. Гуннар на удивление слишком ловко для негоцианта управлялся с любым оружием, в том числе и с таким, как свейский миниатюрный арбалет, требующий немалой сноровки в обращении.
   - Мы хотим говорить с вашим проводником, человеком по имени Ян! откликнулся Лекарь - это был он.
   - Наш проводник болен и просил его не беспокоить, - прокричал Травник и явственно услышал с противоположной стороны дома под забором смешок - там хоронился Збышек.
   - Если он не выйдет, боли могут усилиться, - заметил зорз, и словно в пику Марту, за озером издевательски захохотали несколько голосов.
   - Мы можем и вам поставить пару припарок, - запальчиво вступил в перепалку Март, и Травник неодобрительно покачал головой.
   - Среди вас есть Травник? - раздался уже другой, такой знакомый, ироничный и чуть усталый голос. Симеон осторожно выглянул.
   Это был Птицелов, но о, духи! - как же он сейчас выглядел! Одежда зорза была разорвана, лицо обожжено, так же, видимо, как и пальцы, которые были перевязаны грязной тряпицей. Было такое впечатление, что зорз только что выбрался из жерла вулкана.
   - Хотел бы я знать, кто это ему устроил такую трепку, - пробормотал Травник, выбираясь из-за поленницы и вставая в полный рост.
   - Меня зовут Симеон, - крикнул он. - Это специально для тех, кто любит прятаться за моим именем.
   - Ты ведь тоже игрок, - сказал Птицелов. Странное дело: он говорил совсем не громко, однако его было хорошо слышно издали. - Поэтому оставим в стороне пустые чувства.
   - Оставим, - согласился Травник. - Но скажу тебе вот что. Я долго искал тебя, зорз. И вот ты явился сам. Возможно, это облегчит многие условности наших отношений. Я тебя убью.
   - Это наши с тобой счеты, - согласился Птицелов. - Но сейчас я предлагаю сделку.
   - Ты же знаешь, я не заключаю сделок с убийцами, - покачал головой Травник.
   - Но у меня в руках твой человек, - Птицелов пожал плечами. - И он в очень плохом состоянии.
   - Я уже заметил, что брать заложников - это твоя страсть, - ответил Травник. - Это всегда было свойственно диким народам. А ты, без сомнения, принадлежишь к одному из таковых. Самых жестоких и поэтому - самых диких.
   - Что ж, - сокрушенно развел руками Птицелов, - родины не выбирают. А вот ты, друид, сейчас можешь сделать выбор. Пока у тебя ещё есть такая возможность, - многозначительно добавил он и немного помолчал, давая возможность друиду проникнуться смыслом его слов, который и так лежал на поверхности. Но Травник только молча ждал, а времени у Птицелова было мало - он это уже знал.
   - У тебя есть проводник - парень по имени Ян, - сказал зорз. - Не скрою, я ему немного симпатизирую. Не знаю даже, почему! Может быть, оттого, что он не провозглашает высоких истин, а всегда готов пожертвовать собой ради других. Даже тех, - добавил Птицелов со значением, - которые не всегда стоят этой жертвы. А если быть кратким - он мне нужен ненадолго. У него есть одна вещичка, которая мне по-прежнему крайне необходима. Ты знаешь, что это такое.
   - Слушаю тебя и удивляюсь, - откликнулся Травник. По озеру прошла сильная рябь, и налетевший ветер сбросил в воду целую флотилию багряных и желтых парусов. В этом году листья еле держались на черешках, и ветры сеяли в островных чащах опустошения. - Ведь ты уже однажды держал в руках Ключ Камерона, и, тем не менее, вернул его нынешнему хозяину. С чего бы это?
   - Наверное, не смог тогда удержать, - невесело улыбнулся Птицелов. Но теперь все изменилось: он нужен мне вместе с парнем. Странно, - добавил он, - только день назад он был у меня в руках, и я мог заполучить и его, и ключ одним движением руки, без всяких обменов и выкупов...
   - Видимо, времена действительно меняются, - констатировал друид, явно намекая на растерзанный вид зорза. - Причем гораздо быстрее, чем тебе бы хотелось.
   Ответом ему была откровенно злобная улыбка Птицелова.
   - Ладно, - зорз справился с собой, вновь нацепив маску ироничного равнодушия. - Хватит болтать! У меня твой друид. Кажется, вы его называли Снегирем. Он ещё пока жив. Подчеркиваю - ещё пока. Жизнь его будет зависеть от твоего благоразумия. Пусть ко мне придет Ян, и мы выдадим тебе твоего человека. А Ян все равно придет - я в этом не сомневаюсь.
   Травник покачал головой.
   - У меня действительно мало времени, - быстро и с явным нетерпением тут же сорвался на крик Птицелов. - Поторопись, если хочешь получить своего человека живым.
   Травник вновь покачал головой и посмотрел на зорза с сожалением.
   - Я не торгую друзьями, - сказал друид. - В таких, как ты любишь выражаться, сделках у меня всегда только одна разменная монета - я сам. Но не думаю, что она тебя устроит, а большего предложить, увы, не могу. Просто не имею права, - поправился друид, и в это время скрипнула ступенька, и в дверях избушки показался Коростель.
   Его поддерживала за локоть Эгле, но, выйдя на подворье, Ян осторожно отстранил девушку и пошел к Травнику сам. При этом он слегка пошатывался, как человек, впервые вставший на ноги после долгой и изнурительной болезни. На обоих берегах озера наступила тишина, только в высоких кронах сосен сварливо каркали лесные вороны.
   - Я все слышал, - тихо сказал Коростель Травнику. - Я знаю, чего он хочет.
   Он несколько секунд молчал, словно прислушиваясь к собственному сердцу.
   - Мне очень жаль Казимира, - наконец проговорил он. - Извини меня, Симеон. Но к нему, - Ян кивнул на Птицелова, одиноко стоящего на озерном берегу у самой кромки воды, - к нему я... не пойду. Прости.
   - Я это знаю, - ответил Травник, - и не пущу тебя к нему ни за какие блага мира. Помнишь, ты рассказывал о том, как ключ в его руках стал холодным?
   Коростель кивнул.
   - Я понял, что произошло, - мягко сказал друид. - Это - Ключ от Снега. А Птицелов хочет закрыть на замок уже открытую дверь. Ту, что открыл Снегирь. И ты.
   - Как ты догадался? - удивленно посмотрел на него Ян.
   - Деревья в лесах желтели слишком быстро, - улыбнулся Травник. - И потом, - он понизил голос, - я тоже иногда вижу наведенные сны.
   В глазах Коростеля блеснуло понимание.
   - Хорошо, - устало сказал он. - Значит, мне не нужно будет ничего тебе объяснять.
   - Да, - шепнул друид. - К сожалению, я видел этот сон лишь после того, как ты говорил со Снегирем. Хотя, если рассуждать здраво, иначе и быть не может, время ведь не течет вспять.
   - Иногда идет, Симеон, - покачал головой Коростель, - иногда это бывает.
   - Ну, что вы там, идеалисты? - прокричал с того берега Птицелов. Решили все?
   - Ответ будет тот же, - отрезал друид. - Ян Коростель - не твой.
   - Тогда все умрут, - закончил Птицелов так, словно он это уже давно решил, и только до последней минуты у него все ещё оставались в этом какие-то сомнения.
   И вдруг...
   - Эй, Сигурд, - послышался негромкий голос с сильным балтским акцентом за спиной Коростеля, и они оба с Травником обернулись. На берегу озера, рядом с ними стоял Гуннар.
   - Ты узнаешь меня, Сигурд? - крикнул он, сделав рукой какой-то ироничный приветственный жест.
   - Храмовник? - прищурился Птицелов. - Что ты здесь делаешь, Ивар?
   И запоздало добавил:
   - Разве ты ещё жив?
   Друиды ошеломленно переглядывались. Ивар Предатель? Хозяин их избушки? Но ведь этого не может быть!
   - Странно, что ещё жив ты, - недобро усмехнулся Ивар. - Но теперь, думаю, эту досадную оплошность можно будет исправить.
   - Это не твоя война, храмовник, - заметил Птицелов, оглядывая нового противника, которого он, явно, знавал прежде.
   - Ошибаешься, зорз, - покачал головой Гуннар. - Я много думал, размышлял и в своей печальной истории, представь себе, нашел и твой след. Из всего, что стряслось со мной, слишком уж торчат уши твоего подручного. И я даже знаю, чьи, Сигурд! Он ведь здесь, с тобой?
   Птицелов ничего не ответил. Он лишь повернулся и махнул рукой. Тут же двое свирепого вида чудинов вытолкнули из глубины чащи невысокую фигурку, на голову которой был накинут длинный серый мешок. Руки человека были связаны перед собой. Еще несколько чудинов вынесли на плечах лодку и столкнули её в воду.
   - Проклятие! - пробормотал Гуннар-негоциант, Ивар-предатель, Ивар-разведчик, рыцарь-храмовник и ещё Бог знает кто. - Они сперли мою лодку!
   Птицелов вошел в шаткую деревянную посудину и щелкнул пальцами. Воины немедленно схватили связанного человека, подтащили его к воде и толкнули в лодку. Пленник споткнулся о прибрежный камень, вскрикнул, и Птицелов подхватил его под руки, перехваченные крепким сыромятным ремнем. В этот миг у Яна вдруг кольнуло в сердце. Голос пленника был удивительно высокий. Слишком высокий для мужчины...
   Ткач, надежно спрятавшийся в кустах за избушкой, затаил дыхание. Вот оно, возликовал в душе долговязый друид. Развязка и так уже близка, а Птицелов предъявляет ещё один козырь!
   Вместе с Птицеловом в лодку уселся Старик, на корму легко вскочил Колдун, а двое дюжих ильмов взялись за весла. Через минуту лодка достигла середины озера.
   - Ян! - крикнул Птицелов, хотя вполне мог говорить и так - звук на воде, в холодном воздухе распространялся далеко. - Признайся, что ты обманул меня! Со Снегирем у тебя ловко получилось. Думаю, так поступали воители древних времен, ввергая себя в длани ворогов на заклание ради высшей цели, и все такое... Только тогда все было немного по-другому, верно? Героям нечего было терять в этой жизни. А тебе? Тебе есть, за что стоило бы держаться сейчас? Подумай хорошенько!
   Журавль медленно отводил голову для удара. За что? - думал Ян, медленно, с трудом, как во сне, поднимая невесомую, ватную руку, чтобы защититься от острого смертоносного клюва. И почему - я?
   Птицелов сделал знак Старику, и тот вытолкнул связанную фигуру на нос лодки.
   - Это мой подарок для тебя, - усмехнулся Птицелов. - Может, ты станешь немного сговорчивей? Смотри хорошенько!
   - Смотри, смотри, проводник, - крикнул Старик и, сделав комический реверанс, сдернул с фигуры мешок.
   Это была Рута.
   В глазах Коростеля все помутилось, поплыло, и в тот же миг журавль размахнулся и ударил Яна острым и тяжелым клювом прямо в сердце. Сон замкнулся, и Ян с ужасом почувствовал, как нечто холодное и твердое проникает ему в душу, и душа его зазвенела, словно заледеневшая в одночасье.
   Птицелов протянул руку к лицу девушки и с треском сорвал с её рта ленту. Это был бинт, пропитанный воском, но тогда Коростель этого ещё не знал.
   Девушка некоторое время шумно и прерывисто дышала, пытаясь восстановить дыхание. Потом она сумрачно взглянула на Яна, и в её глазах вспыхнула искра узнавания. Она мучительно застонала, и Ян рванулся вперед и, наверное, вырвался бы, если бы его не удержали за плечи верные друзья Травник и Март.
   - Ну, что скажешь, проводник? - хрипло захохотал Старик. - Хорош сюрприз?
   - Ключ... - прошипел Птицелов. - Нам нужен только твой ключ. Ты сам повернешь его в нужную сторону, и мы отпустим девчонку... А потом - и тебя, если все получится.
   Коростель тихо опустился на землю. Так ложится палый лист, утративший последнюю связь с родной веткой, становясь частью земли, но в этот миг ещё не подозревая об этом.
   - Не время рассиживаться, - укоризненно буркнул Колдун. - Скоро все изменится, и только от тебя, смертный, зависит её жизнь.
   - От тебя все уходят, друид, - Птицелов смотрел на Травника взглядом, в котором слишком отчетливо сквозила ненависть, которую зорз теперь и не пытался скрывать под одной из своих равнодушных масок. - Знаешь, кто нам преподнес этот подарок?
   На другом берегу воины, сгрудившиеся у воды, расступились, и на берег, тяжело и одновременно осторожно, словно ступая по стеклу, вышел... Молчун. Немой друид был бледен как полотно, но только Збышек, самый зоркий в отряде Травника, разглядел странные, лихорадочные проблески в его, казалось бы, потухших глазах. Друид как всегда молчал, как камень, но у этого молчания сейчас уже не было никаких имен.
   - Йонас... - прошептал Травник. - Значит, я не ошибался...
   - Хозяин, - одними губами тихо проговорил Старик. - Время истекает. Я чувствую холод.
   - Да, - очнулся Птицелов, как будто он только что завершил какой-то мучительный спор с самим собой. - Начинайте.
   Старик, твердо стоящий в лодке на широко расставленных ногах, даже не стал поворачиваться к воинам. Он просто поднял руку, и в ту же минуту чудь, ильмы и саамы стремглав кинулись в обход озера к избушке.
   Ивар громко выругался, тоненько звенькнула тетива арбалета, и стрела засвистела, уносясь к той единственной для него цели, которую сейчас видел в лодке храмовник. Но прежде чем тонкая стальная стрелка-игла пробила грудь Птицелова, удивленно обернувшегося на жужжание смерти, на него коршуном ринулся Старик, закрыл хозяина своим телом и тут же вскрикнул. Арбалетная стрела пробила зорзу шею, и Старик, зашатавшись, рухнул на дно лодки. Птицелов в страхе закричал, как заяц, вытянув перед собой руку, защищаясь.
   - А, чтоб тебя! - яростно крикнул Ивар, присовокупив ещё парочку крепких односложных выражений, вряд ли бывших широко в ходу у рыцарей-монахов. Он вновь наложил стрелу и быстро прицелился. А воины уже были на полдороги к их маленькой бревенчатой крепости!
   Из пальцев Птицелова вылетели пять коротких молний, но они не долетели даже до берега и с шипением ушли в воду. В тот же миг Птицелов схватил отчаянно закричавшую Руту и заслонился ей от разящей стрелы. Травник резко толкнул плечом Ивара, когда он уже спускал тетиву, и последняя арбалетная стрела со свистом ушла высоко в небо.
   - Ты что, друид? - обернулся разъяренный храмовник. - Я бы прострелил их обоих! Кто она такая ему, эта девка? Сестра, жена?
   - Больше, - покачал головой друид, глядя прямо в бешеные глаза храмовника. - Наверное, это его судьба.
   Гребцы дружно налегали на весла, гоня лодку к берегу. Птицелов держал перед собой Руту, заслоняясь ей как щитом. Она умоляюще смотрела на другой берег. Там на траве сидел её Ян, застывший, как деревянное изваяние. Неужели он её не видит?
   - Я-я-я-н! - закричала Рута, захлебываясь слезами. - Янек!!!
   Но он её не услышал!
   Кто-то из гребцов с размаху ударил девушку лопастью весла, и Рута упала, ударившись головой о деревянную лавку. "Янек!" - была её последняя мысль, перед тем, как девушка лишилась чувств.
   "Боже, как холодно!" - думал Коростель, видя, как безнадежно исчезает лодка с Рутой и Птицеловом. Она качалась у него перед глазами, пока не превратилась в маленькую-маленькую точку. "Отчего же так холодно?!" Он сунул руку за пазуху, чтобы согреться, и почувствовал на груди, даже через льняную ткань подаренного Рутой платочка смертельный холод льда.
   "Ключ!" - мелькнуло у него в голове. Коростель осторожно вынул мешочек, висевший у него на груди, и развернул его. В руку ему лег Ключ Камерона. Но с ним, видимо, только что, произошло что-то ужасное - ключ был прозрачен. Стальной, слегка заржавленный ключ теперь стал ледяным, и внутри его даже были видны несколько застывших пузырьков воздуха. Холод обжигал Коростелю руку нестерпимо, как огнем. Ян в страхе оглянулся.
   Вокруг него бежали какие-то люди с оружием, Травник и Ивар что-то кричали ему, беззвучно разинув темные рты. Но все это сейчас было не важно... не так важно по сравнению с этим жутким ледяным огнем, объявшим его ладонь, в которой лежал ледяной Ключ Камерона. Ян вздохнул и, решившись, поднес ключ к губам.
   - Ян! Не смей! Не нужно! - взвизгнула стоящая где-то возле избушки и уже готовая пустить в ход свои боевые заклинания Эгле. Правнучка друидессы почувствовала, как дрожит воздух - столь сильна была сейчас исходящая из руки Яна магия холода. Эгле не знала, что сейчас случится, и была в ужасе от ощущения страшной, неизвестной ей силы, истекающей в воздух над головой Коростеля. Силы, остановить которую уже нельзя.
   - Как холодно... прошептал Ян и дохнул на ледяной ключ теплом человека.
   Внезапно над его головой послышался страшный скрежет, небо потемнело, но всего лишь на одно мгновение. Перед глазами Коростеля вдруг замелькали видения: бешено крутящиеся спицы деревянного колеса, порядком измазанного придорожной глиной; распростертый на металлическом столе, залитый кровью, но почему-то улыбающийся, изможденный и теперь уже худой человек, из тела которого торчали обрывки странных кожаных трубок, и из них тоже хлестала кровь; ещё был кто-то, очень похожий на Книгочея, который тоже улыбался ему какой-то далекой, размытой улыбкой, словно он лежал под водой. И, наконец, перед ним медленно стала открываться высокая деревянная, странно знакомая ему дверь, из-за которой пробивалось ослепительно белое сияние, все в клубах морозного дыма. В тот же миг раздался серебряный звон времени, дверь распахнулась, и Ян увидел отца. Тот молча смотрел на него, но глаза его тоже улыбались, как и у Книгочея, и у Снегиря, и у всех на свете, кто только способен был понять в этом хоть что-нибудь.
   В глазах Коростеля все помутилось, видения исчезли, и, странное дело, его руку уже не обжигало холодное нестерпимое пламя. Он увидел, что в его ладони, в маленькой лужице ускользающей воды лежит расколотый на три части старый железный ключ, и его кусочки ползут друг к другу и щекочут руку, как большие майские жуки своими жесткими царапками лапок. Мгновение - и они соединились, ключ снова стал целостным.
   Над Коростелем свистнула стрела. По обеим сторонам от него Травник и Ивар-храмовник, отбросивший ставший теперь бесполезным арбалет, тут же выхватили мечи, защищая Яна. Но ни стрелы, ни мелькающие клинки не остановили и даже не коснулись маленького белого пятнышка света, которое тихо падало к Яну с небес. Сильный ветер подхватил его, закружил, но только лишь для того, чтобы аккуратно опустить белое пятнышко Коростелю на руку. Он посмотрел на него с великим удивлением, потому что красивее этого Ян ещё не видел в жизни ничего. Это была правильная восьмиугольная звездочка, вся в тончайшей узорной резьбе, тонкая и колкая на вид... Она лежала на руке Коростеля и не таяла.
   - Снег, - прошептал Ян в отчаянии. - Рута...
   Ключ от Снега выпал из его ладони, первая снежинка легко спорхнула с руки, подхваченная резким порывом ветра, и дальше был уже только кровавый вихрь клинков, копий, стрел и огня. А потом повалил густой и пушистый снег.
   ГЛАВА 11
   СНЕГ НЕБЕСНЫЙ
   Есть ли в мире что-то более чистое, чем снег, впервые выпавший поутру холодного осеннего дня, думал Травник. Он уже давно собирался погасить изломанную восковую свечу, но засиделся у окна заполночь.
   Да, размышлял он, но это - только снег небесный, летящий в ночи и достигающий земли в последние мгновения своей жизни. И снег небесный, лежащий на хляби земной - есть ли большее примирение с судьбой, чем то, которое из года в год, без устали демонстрирует нам природа? Она просто показывает и учит, без лишних слов и поучений, просто говоря нам: смотри!
   Первый снег всегда выпадает ночью. Проснешься утром, подбежишь к окну - и зажмуришься от неожиданной белизны, нетронутой ещё ни одним следом, кроме тонких веточек птичьих лапок, уже опробовавших поутру нежный ковер невесты-зимы.
   Окровавленный снег вокруг Домашнего озера был испещрен следами множества ног. Следы мало-помалу таяли, опускались, проваливались, и их засыпало снегом. Но кровь засыпало мелкой белой крупкой быстрее, и она исчезла за несколько часов, словно и не бывало.
   Ян сидел у окна, глядя, как над озером валит пушистый крупный снег. Эгле вошла неслышно, осторожно присела рядом, положила руку ему на плечо.
   - Ну, как ты?
   Ян молчал. Неподвижное лицо, застывший взгляд, сомкнутый жесткий рот. Эгле вздохнула.
   - Они ничего ей не сделают. Я знаю. Женщины всегда чувствуют опасность, которая угрожает только им, поверь мне, Янку.
   Ян оторвался от окна, положил подбородок на стол, на скрещенные пальцы.
   - Я знаю. Им нужен я.
   - И что? - со страхом спросила девушка.
   - Ничего не поделаешь, - сказал Коростель. - Придется идти.
   - Куда? Зачем? - Эгле вскочила из-за стола и стала взволнованно и быстро ходить из угла в угол, механически переставляя с места на место горшки, миски, кружки. - Чего ты этим добьешься теперь?
   - Не знаю, - тихо сказал Ян. - Может быть, тогда они отпустят Руту.
   - Серьезно? - Эгле уперла руки в бок. - И ты думаешь, я тебе поверила?
   Коростель пожал плечами. Ему сейчас было все равно, верит ли ему кто-нибудь или нет. И он снова уставился в окно, за которым снег повалил уже просто гигантскими хлопьями, так, как он всегда идет в ночь смены года.
   Эгле фыркнула, как кошка, затем схватила в охапку здоровенный чугунок и что было силы припечатала его к столу. Но Коростель на неё даже не взглянул.
   - Я знаю, парень, что ты задумал. Ты ведь хочешь убить Молчуна, верно? А потом - Птицелова?
   Ян молчал.
   - Так вот, знай, - крикнула девушка, чуть не плача. - Если ты пойдешь к ним, я пойду за тобой. Ты понял?
   Коростель не ответил. Встревоженная Эгле осторожно подошла к нему, заглянула в лицо.
   Ян спал. Он уже ничего не слышал, ничего не видел и ничего уже не хотел. Кроме одного. Пальцы Коростеля судорожно сжимали стеклянистую полосатую рукоять некогда принадлежавшего Снегирю тяжелого ножа, который сумел остановить однажды могучую Силу Древес. Девушка покачала головой и осторожно вынула из его руки клинок.
   Коростель не проснулся, только что-то невнятно пробормотал сквозь сон. Эгле ещё раз взглянула на него, тихо вздохнула и на цыпочках вышла из комнаты, плотно притворив за собой дверь. За окнами быстро темнело.
   Тем временем неподалеку от избушки Ивара-разведчика, устроив свою кудлатую голову на старой, задубевшей от холода и топора колоде, крепко спал кобольд. Он должен был сторожить, но его заменил Март, которому все равно не спалось из-за мучившей его раны в плече, и кобольд заснул этой ночью с симпатией к роду людскому. Хрум изредка причмокивал во сне, постанывал и похрюкивал, но, несмотря на это, рядом с его головой на колоде доверчиво примостилась большая сорока с длиннющим раздвоенным хвостом. Белобока тоже дремала, сунув голову под крыло, но сон её был чуток. Умная птица знала, что её черно-белое оперение слишком заметно на снегу. И у неё было немало врагов, которые различали только эти два цвета.
   А по заснеженному берегу озера тихо шла зима. Она осторожно ступала по сугробам, звенела промерзшими полыньями, шуршала сухим камышом. Возле одинокой избушки, в которой горела свеча, она остановилась, задумчиво глянула на крышу и повелительно взмахнула тонкой рукой. Тотчас с новой силой посыпали снежные хлопья, заваливая дом чуть ли не по самые окна, укрывая крышу избушки мягкой периной снов, заметая тропинки. Теперь все спало - дом, лес, озеро, потому что идущий ночью снег всегда навевает сны. Оставалась только самая малость - подобрать к ним ключ.
   Конец второй книги.
   Третья, заключительная часть трилогии "Ключи Коростеля" открывает все двери, которые в первых книгах были только приоткрыты. Иначе и быть не должно, потому что это - "Ключ от снов".
   Сергей ЧЕЛЯЕВ.