конституционной монархии и ради нее стали бы уважать и соблюдать новые
демократические и парламентарные порядки, оказались на время выбитыми из
колеи. Веймарская республика при всех ее достоинствах и совершенствах
рассматривалась как нечто навязанное врагом. Она не сумела завоевать
преданность или захватить воображение германского народа. Одно время он
пытался в отчаянии ухватиться за престарелого маршала Гинденбурга. Затем
мощные силы устремились по воле волн. Пустота раскрылась, и через некоторое
время в эту пустоту вступил неукротимый маньяк, носитель и выразитель самых
злобных чувств, когда-либо разъедавших человеческое сердце, -- ефрейтор
Гитлер.
Франция была обескровлена войной. Поколение французов, с 1870 года
мечтавшее о реванше, добилось триумфа, но гибельной для национального
организма ценой. Зарю победы Франция встретила изможденной. Глубокий страх
перед Германией обуял французский народ на другой же день после его
ослепительного успеха. Именно этот страх побудил маршала Фоша требовать,
чтобы граница Франции проходила по Рейну для обеспечения ее безопасности от
гораздо более сильного соседа. Однако английские и американские
государственные деятели считали, что включение во французскую территорию
районов с немецким населением противоречило бы Четырнадцати пунктам, а также
принципам национализма и самоопределения, на которых должен был основываться
мирный договор. Поэтому они выступали против требований Фоша и Франции. Они
заручились поддержкой Клемансо, пообещав ему, во-первых, совместную
англо-американскую гарантию обороны Франции, во-вторых, демилитаризованную
зону и, в-третьих, полное и длительное разоружение Германии. Клемансо
согласился на это, невзирая на протесты Фоша и вопреки собственному чутью.
Таким образом, Вильсон, Ллойд Джордж и Клемансо подписали гарантийный
договор. Сенат Соединенных Штатов отказался ратифицировать договор
1. Он не посчитался с подписью Вильсона. Нам, так считавшимся с
мнениями и желаниями Вильсона во всем, что касалось установления мира, без
особых церемоний было заявлено, что мы должны были бы лучше знать
американскую конституцию. Французский народ, объятый страхом, гневом и
смятением, тотчас же отказался от услуг Клемансо, этого сурового, властного
человека с его мировым авторитетом и исключительными связями в английских и
американских кругах. "Неблагодарность по отношению к своим великим людям, --
говорит Плутарх, -- есть характерная черта сильных народов". Однако со
стороны Франции неблагоразумно было проявлять эту черту теперь, когда она
была так прискорбно ослаблена. Восстановлению ее сил очень мало
способствовало возобновление интриг между различными группировками и
непрерывная смена правительств и министров, столь характерные для Третьей
республики, -- сколь бы выгодными или занятными эти интриги ни казались их
участникам.
1 Сенат США отказался ратифицировать Версальский мирный договор из-за
нежелания связывать США участием в Лиге Наций, устав которой был составной
частью договора. Причиной тому было преобладание в Лиге Наций влияния Англии
и Франции, что не устраивало правящие круги США. Отказавшись от ратификации
Версальского договора, США заключили с Германией в августе 1921 г. отдельный
договор, почти идентичный Версальскому, но не содержавший статей о Лиге
Наций.
Пуанкаре, сильнейший из преемников Клемансо, пытался создать
независимое Рейнское государство под покровительством и контролем франции.
Эта затея не имела ни малейших шансов на успех. Пытаясь принудить Германию к
выплате репараций, он не поколебался с этой целью вторгнуться в Рурскую
область. Эта мера, конечно, вынуждала Германию к соблюдению договорных
обязательств, но она была сурово осуждена английским и американским
общественным мнением.
Озлобление англичан против Германии, столь сильное вначале, очень скоро
уступило место столь же сильному противоположному чувству. Возник разлад
между Ллойд Джорджем и Пуанкаре, неуживчивый характер которого служил
помехой его твердой и дальновидной политике. Обе страны разошлись как во
взглядах, так и в действиях, и англичане стали усиленно проявлять свою
симпатию к Германии и даже восхищение ею.
Едва была создана Лига Наций, как ей был нанесен почти смертельный
удар. Соединенные Штаты отреклись от детища президента Вильсона, а затем его
партия и его политический курс были сметены победой республиканцев на
президентских выборах 1920 года.
На другой же день после победы республиканцев по ту сторону Атлантики
восторжествовали изоляционистские идеи. Согласно этим идеям Европе надо
предоставить возможность вариться в собственном соку, и пусть она платит
свои долги, как положено по закону.
На Вашингтонской конференции 1921 года Соединенные Штаты внесли далеко
идущие предложения по морскому разоружению, и английское и американское
правительства рьяно начали топить свои линкоры и разрушать свои военные
базы. Все это делалось на основе довольно странной логики, согласно которой
аморально разоружать побежденных, если и победители в свою очередь не лишат
себя оружия. Англия и Соединенные Штаты осуждали Францию, которая была
лишена и границы по Рейну, и гарантийного договора за то, что она сохранила,
хотя и в сильно сокращенном размере, свою армию на основе всеобщей воинской
повинности.
Соединенные Штаты дали понять Англии, что сохранение ее союза с
Японией, который японцы так щепетильно соблюдали, будет служить помехой в
англо-американских отношениях. В связи с этим союз был аннулирован. Этот акт
произвел глубокое впечатление
Японии и был расценен как пощечина азиатской державе со стороны
западного мира. Тем самым были порваны многие связи, которые в дальнейшем
могли оказаться чрезвычайно ценными для сохранения мира. Таким образом, как
в Европе, так и в Азии победоносные союзники быстро создавали обстановку,
при которой во имя мира расчищался путь для новой войны.
Пока под неумолчный аккомпанемент благонамеренных банальностей,
повторявшихся по обе стороны океана, происходили все эти досадные события, в
Европе появился новый источник распри, более серьезный, чем империализм
царей и кайзеров. Гражданская война в России завершилась полной победой
большевистской революции. Правда, советские армии, двинувшиеся на покорение
Польши, были отражены в битве под Варшавой, но Германия и Италия едва не
стали жертвой коммунистических замыслов и пропаганды, а Венгрия
действительно подпала временно под власть коммунистического диктатора Белы
Куна. Хотя, по справедливому замечанию Фоша, "большевизм никогда не
пересекал границ победителей", все же в первые послевоенные годы сотрясался
весь фундамент европейской цивилизации. Фашизм был тенью или уродливым
детищем коммунизма 1. В то же самое время, когда ефрейтор Гитлер
оказывал услугу немецкому офицерству в Мюнхене, возбуждая у солдат и рабочих
лютую ненависть к евреям и коммунистам, на которых он возлагал вину за
поражение Германии, другой авантюрист -- Бенито Муссолини предложил Италии
новую форму правления, которая под предлогом спасения итальянского народа от
коммунизма обеспечивала самому Муссолини диктаторскую власть. Так были
поставлены на ноги эти родственные движения, коим суждено было в скором
времени ввергнуть весь мир в еще более ужасную битву, которую никто не
назовет окончившейся даже после их сокрушения.
1 Автор рассматривает фашизм как политическое течение в
капиталистических странах, порожденное победой революции под руководством
коммунистов в России, как реакцию капиталистической системы на прокатившуюся
по миру после первой мировой войны революционную волну, в которой немалую
роль играли коммунистические партии. Отсюда и "детище коммунизма".
* * *
Тем не менее оставалась еще прочная гарантия мира. Германия была
разоружена. Вся ее артиллерия и иное оружие были уничтожены. Ее флот был уже
потоплен в Скапа-Флоу самими немцами. Ее огромная армия была распущена. По
Версальскому договору Германии разрешалось иметь для поддержания порядка в
стране профессиональную армию, не превышающую 100 тысяч человек, с
длительным сроком службы, что лишало ее возможности накапливать для себя
резервы. Теперь не было ежегодных очередных наборов рекрутов, которые
проходили бы военное обучение; кадровый личный состав армии был распущен.
Прилагались все усилия к тому, чтобы свести численность офицерского корпуса
к минимуму. Германии не разрешалось иметь какую-либо военную авиацию.
Запрещалось иметь подводные лодки, а германский военно-морской флот был
ограничен незначительным количеством судов, тоннаж которых не должен был
превышать десяти тысяч тонн. Советская Россия была отгорожена от Западной
Европы кордоном неистово ненавидевших большевизм государств, которые порвали
с бывшей империей царей, принявшей теперь новую, еще более ужасную форму.
Польша и Чехословакия, гордо подняв голову, провозгласили независимость, и
их позиции в Центральной Европе казались прочными. Увенчанная лаврами
французская армия была самой могучей военной силой в Европе, с которой никто
не мог равняться; на протяжении нескольких лет считалось также, что и
французская авиация является первоклассной.
Вплоть до 1934 года могущество победителей никем не оспаривалось в
Европе да, собственно говоря, и во всем мире. На протяжении всех этих
шестнадцати лет не было такого момента, когда бы три бывших союзника или
хотя бы Англия с Францией и их друзья в Европе не были бы в состоянии
простым усилием воли держать в границах вооруженную мощь Германии, выступая
от имени Лиги Наций и используя ее международный авторитет. Вместо этого
вплоть до 1931 года победители, и в особенности Соединенные Штаты,
сосредоточивали свои усилия на том, чтобы вымогать у Германии ежегодные
репарационные платежи, для чего ее подчиняли раздражающему иностранному
контролю. Поскольку эти платежи могли производиться лишь благодаря гораздо
более крупным американским займам, вся эта процедура сводилась к полнейшему
абсурду. Единственным ее плодом было чувство вражды.
С другой стороны, строгое соблюдение статей мирного договора о
разоружении в любой период до 1934 года обеспечило бы на неограниченный срок
без всякого насилия и кровопролития мир и безопасность человечества. Однако
пока нарушения оставались мелкими, этим пренебрегали, когда же они стали
серьезными, от этого начали уклоняться. Так была отброшена последняя
гарантия длительного мира. Преступления побежденных находят свое объяснение,
но, конечно, отнюдь не оправдание, в безрассудстве победителей. Если бы не
это безрассудство, не было бы ни соблазна, ни возможностей для преступления.
На этих страницах я пытаюсь воспроизвести некоторые из событий и
впечатлений, из которых в моем сознании складывается история самой страшной
трагедии, когда-либо обрушивавшейся на человечество за всю его бурную
историю. Она проявилась не только в уничтожении жизней и материальных
ценностей, неотделимом от войны. Вo второй мировой войне всякие связывавшие
людей узы исчезли.
Немцы совершили под гитлеровским владычеством, на которое они сами
позволили себя обречь, такие преступления, которые во всей истории
человечества не имеют себе равных по масштабам и злобности. Массовое и
систематическое истребление шести или семи миллионов мужчин, женщин и детей
в немецких лагерях смерти затмевает своей чудовищностью резню, наспех
учинявшуюся Чингисханом, масштабы этой последней кажутся сравнительно
ничтожными. Отвратительные бомбардировки немцами открытых городов с воздуха
вызвали двадцатикратный по своей мощи ответ со стороны все возраставших
воздушных сил союзников. Он достиг своего кульминационного пункта в
применении атомных бомб, которые стерли с лица земли Хиросиму и Нагасаки.
И вот мы наконец миновали период такого материального разрушения и
упадка морали, какие в прежние века нельзя было себе даже и представить. Но
после всего пережитого и достигнутого нами мы все еще стоим перед проблемами
и опасностями ничуть не менее, а несравненно более грозными, чем те, с
которыми мы с таким трудом справились.
Как один из тех, кто жил и действовал в те дни, я ставлю своей целью
показать прежде всего, как легко можно было бы предотвратить трагедию
мировой войны; как злонамеренность порочных была подкреплена слабостью
добродетельных; как в структуре и обычаях демократических государств, если
только они не сольются в более крупные организмы, отсутствуют те элементы
устойчивости и убежденности, которые только и могут обеспечить безопасность
простым людям. Мы увидим, как призывы к благоразумию и сдержанности могут
стать главным источником смертельной опасности; как средний курс, избранный
под влиянием стремления к безопасности и спокойной жизни, может оказаться
ведущим к катастрофе. Мы увидим абсолютную необходимость широких
международных действий, постоянно совместно осуществляемых многими
государствами, независимо от каких-либо перемен в их внутренней политике.
Не трудно было сохранить Германию в течение тридцати лет разоруженной,
а победителей -- должным образом вооруженными. Тем временем, даже если бы не
удалось достигнуть примирения с Германией, следовало создавать и всемерно
укреплять подлинную Лигу Наций, способную обеспечить соблюдение договоров, с
тем чтобы они могли изменяться лишь на основе обсуждения и соглашения. Когда
три или четыре могущественных правительства, выступая совместно, потребовали
самых страшных жертв от своих народов и эти жертвы были добровольно
принесены ради общего дела, когда наконец долгожданный результат был
достигнут, казалось разумным ожидать, что согласованность действий будет
сохранена, хотя бы в наиболее существенном. Однако победители не смогли
выполнить этого скромного требования, несмотря на всю свою мощь,
цивилизацию, знания и науку. Они жили сегодняшним днем, без уверенности в
будущем и от одних выборов до других, пока через каких-нибудь двадцать лет
не прозвучал страшный сигнал, оповестивший о второй мировой войне.
В 1922 году в Англии появился новый лидер. В годы мировой драмы Стенли
Болдуин не был известен и не привлекал к себе внимания. Во внутренних делах
его роль также в то время была скромной. Во время войны он был начальником
одного из управлений в министерстве финансов, а в описываемый период --
министром торговли. Руководящее положение в английской политике он стал
занимать с октября 1922 года, когда вытеснил Ллойд Джорджа, и до мая 1937
года, когда, осыпанный почестями и окруженный всеобщим уважением, он сложил
с себя тяжкое бремя своих обязанностей и с достоинством молча удалился в
свою усадьбу в Вустершире.
В начале 1923 года Бонар Лоу отказался от поста премьер-министра,
удалился от дел и вскоре скончался, сраженный жестоким недугом. Его
преемником на посту премьера стал Болдуин.
Так начался четырнадцатилетний период, который можно назвать
"правлением Болдуина -- Макдональда". В течение всего этого времени Болдуин
был если не официально, то фактически либо главой правительства, либо
лидером оппозиции. Поскольку же Макдональд никогда не располагал достаточным
большинством, Болдуин в обеих своих ролях -- в правительстве или в оппозиции
-- являлся руководящей политической фигурой в Англии. Эти два
государственных деятеля управляли страной вначале поочередно, а затем в
политическом содружестве.
Около пяти лет я жил рядом с Болдуином, на Даунинг-стрит, 11. Почти
каждое утро, направляясь в министерство финансов, я заглядывал к нему, чтобы
потолковать несколько минут. Поскольку я был одним из его ближайших коллег,
я нес свою долю ответственности за все, что произошло в тот период. Эти пять
лет были ознаменованы весьма значительным восстановлением экономики страны.
Это был период деятельности умелого, уравновешенного правительства, которое
из года в год постепенно добивалось заметного улучшения.
Особенно отличилось наше правительство в Европе.
В Германии пришел теперь к власти Гинденбург. Фридрих Эберт, лидер
германской социал-демократической партии до войны и первый после поражения
президент Германской республики, умер в конце февраля 1925 года. Предстояли
выборы нового президента. Народ был измучен и сбит с толку всем тем, что ему
пришлось пережить, а многочисленные партии и группы боролись друг с другом
за власть и влияние.
Вся эта смута породила сильное желание обратиться за помощью к старому
фельдмаршалу фон Гинденбургу, проживавшему в достойном уединении. Гинденбург
оставался верен изгнанному императору и был сторонником восстановления
монархии "по английскому образцу".
Соперниками Гинденбурга на выборах выступали кандидат партии
католического центра Маркс и коммунист Тельман. В воскресенье 26 апреля вся
Германия голосовала. Разница между числом голосов, собранных первыми двумя
кандидатами, неожиданно оказалась незначительной:
Гинденбург -- 14 655 76, Маркс -- 13751 615, Тельман -- 1 931 151.
Несмотря на то что прославленное имя Гинденбурга, его нежелание
выставлять свою кандидатуру и незаинтересованность в победе на выборах
давали ему огромные преимущества перед его соперниками, он был избран
большинством менее чем в миллион голосов, не получив абсолютного
большинства. Когда сын Оскар разбудил его в 7 часов утра, чтобы сообщить об
избрании, он с упреком сказал ему: "Зачем тебе понадобилось будить меня на
целый час раньше? Ведь ничего бы не изменилось и в 8 часов". С этими словами
он вновь уснул и проспал до обычного своего часа пробуждения.
Во Франции избрание Гинденбурга расценили вначале как возрождение
германской угрозы. В Англии реакция была более спокойной. Я всегда желал,
чтобы Германия восстановила свою репутацию и чувство собственного
достоинства, чтобы улеглось озлобление, порожденное войной, и поэтому отнюдь
не был огорчен этой новостью. "Он весьма здравомыслящий старик", -- сказал
мне Ллойд Джордж при следующей нашей встрече. Таким он и был в
действительности, пока не покинули его силы. Даже некоторые из наиболее
непримиримых его противников были вынуждены признать: "Лучше ничтожество,
чем Нерон" 1. Однако Гинденбургу было уже 77 лет, а срок его
полномочий исчислялся в семь лет. Мало кто ожидал, что он снова будет
избран. Он всячески старался сохранять беспристрастность по отношению к
различным партиям, и годы его президентства, несомненно, дали Германии
возможность обрести умеренную силу и спокойствие, не создав какой-либо
угрозы для ее соседей.
1 Слова Теодора Лессинга, убитого нацистами в сентябре 1933
г. -- Прим. автора.
В феврале 1925 года германское правительство направило меморандум
тогдашнему премьер-министру Франции Эррио. В этом меморандуме выражалась
готовность Германии принять такой пакт, по которому державы, имеющие
интересы на Рейне, прежде всего Англия, Франция, Италия и Германия, взяли бы
на себя на длительный срок торжественное обязательство не вести войны против
стран -- участниц пакта. Роль гаранта должно было взять на себя
правительство Соединенных Штатов. Кроме того, для Германии был бы приемлемым
пакт, ясно гарантирующий сохранение существующего территориального положения
на Рейне. В августе французы в полном согласии с Великобританией дали
Германии официальный ответ. В качестве первого и необходимого шага Германия
должна была безоговорочно вступить в Лигу Наций. Германское правительство
приняло это условие. Это означало, что положения договоров оставались в
силе, если только (или до тех пор пока) они не будут изменены по взаимному
соглашению, и что не давалось никаких определенных обязательств относительно
сокращения вооружений союзников.
На этой основе 4 октября была создана конференция в Локарно. На берегу
тихого озера собрались делегаты Англии, Франции, Германии, Бельгии и Италии.
Результаты конференции были таковы: во-первых, общий гарантийный договор
между пятью державами; во-вторых, германо-французский, германо-бельгийский,
германо-польский и германо-чехословацкий арбитражные договоры; в-третьих,
специальные соглашения между Францией и Польшей и между Францией и
Чехословакией, в силу которых Франция обязывалась оказать им помощь, если
вслед за нарушением Западного пакта1 они подвергнутся
неспровоцированному вооруженному нападению. Таким образом,
западноевропейские демократии согласились при всех обстоятельствах
поддерживать мир между собой и сплоченно выступать против любого из них, кто
нарушит договор и совершит агрессию против братской страны.
1 Имеется в виду Локарнский договор.
Что же касается Франции и Германии, то Великобритания торжественно
обязалась прийти на помощь тому из этих двух государств, которое станет
объектом неспровоцированной агрессии. Это далеко идущее военное
обязательство было принято парламентом и горячо одобрено народом.
Обязательство это не имеет себе подобных в истории.
Вопрос о том, брали ли Франция или Англия на себя какое-либо
обязательство по разоружению вообще или же разоружению до какого-то
определенного уровня, не был затронут. Я в качестве министра финансов был
привлечен к обсуждению всех этих вопросов еще на ранней стадии. Мое личное
мнение относительно этой двусторонней гарантии сводилось к следующему: пока
Франция остается вооруженной, а Германия разоруженной, Германия не может
напасть на нее; Франция никогда не совершит нападения на Германию, если это
автоматически повлечет за собой превращение Англии в союзницу Германии.
Таким образом, хотя этот план и казался опасным (ибо он фактически обязывал
нас принять участие на стороне той или другой державы в любой могущей
возникнуть франко-германской войне), вероятность подобной катастрофы была
очень невелика и, во всяком случае, это был самый хороший способ
предотвратить ее. Было очевидно, что создалась бы опасность если бы Германия
когда-нибудь более или менее догнала Францию по вооружениям и тем более если
бы она стала сильнее Франции. Но все это как будто исключалось
торжественными обязательствами договора.
Локарнский пакт касался лишь обеспечения мира на Западе, но имелась
надежда, что продолжением его явится, по тогдашнему выражению, "восточное
Локарно". Мы были бы очень рады, если бы оказалось возможным ограничить
опасность возникновения когда-либо в будущем войны между Германией и Россией
в соответствии с теми же принципами и с помощью тех же средств, что и
возможность войны между Германией и Францией. Но даже штреземановская
Германия не была склонна окончательно отказаться от своих притязаний на
Востоке или согласиться с территориальными положениями мирного договора,
касающимися Польши, Данцига, Польского коридора и Верхней Силезии. Хотя мы
продолжали свои усилия, никакого прогресса на Востоке достигнуто не было.
После заключения нашего Локарнского договора и эвакуации Рейнской области,
осуществленной французской армией и контингентами союзных войск раньше
срока, предписанного в Версале, установилось дружественное отношение к
Германии. Новая Германия заняла свое место в Лиге Наций. Под плодотворным
влиянием американских и английских займов восстановление Германии шло очень
быстро. Ее торговля расширялась с невероятной быстротой, повышалось
внутреннее благосостояние страны. Франция с ее системой союзов тоже,
казалось, занимала в Европе надежные позиции. Статьи Версальского договора,
касающиеся разоружения, не были открыто нарушены. Германского
военно-морского флота не существовало. Германская авиация находилась под
запретом и еще не родилась. В Германии имелись многочисленные круги,
решительно отвергавшие, хотя бы только по соображениям благоразумия, идею
войны, а германское верховное командование не могло и думать о том, что
союзники позволят немцам перевооружиться.
1929 год почти до конца своего третьего квартала протекал под знаком
надежд и видимости растущего процветания, особенно в Соединенных Штатах.
Чрезвычайный оптимизм породил настоящую оргию спекуляций. Были написаны
книги, в которых доказывалось, что наука и становящийся все более
организованным деловой мир справились наконец-то с таким явлением, как
экономический кризис. "По-видимому, мы уже навсегда покончили с
экономическими циклами, какими мы знали их прежде", -- заявил в сентябре
президент нью-йоркской биржи. А в октябре на Уолл-стрит обрушился внезапный
жестокий ураган.
Все богатство, так быстро накопленное в предшествующие годы в виде
бумажных ценностей, исчезло. Процветание миллионов американских семей,
выросшее на гигантском фундаменте раздутого кредита, внезапно оказалось
иллюзорным. Мощные промышленные предприятия оказались выбитыми из колеи и
парализованными. За биржевым крахом, в период между 1929 и 1932 годами,
демократические и парламентарные порядки, оказались на время выбитыми из
колеи. Веймарская республика при всех ее достоинствах и совершенствах
рассматривалась как нечто навязанное врагом. Она не сумела завоевать
преданность или захватить воображение германского народа. Одно время он
пытался в отчаянии ухватиться за престарелого маршала Гинденбурга. Затем
мощные силы устремились по воле волн. Пустота раскрылась, и через некоторое
время в эту пустоту вступил неукротимый маньяк, носитель и выразитель самых
злобных чувств, когда-либо разъедавших человеческое сердце, -- ефрейтор
Гитлер.
Франция была обескровлена войной. Поколение французов, с 1870 года
мечтавшее о реванше, добилось триумфа, но гибельной для национального
организма ценой. Зарю победы Франция встретила изможденной. Глубокий страх
перед Германией обуял французский народ на другой же день после его
ослепительного успеха. Именно этот страх побудил маршала Фоша требовать,
чтобы граница Франции проходила по Рейну для обеспечения ее безопасности от
гораздо более сильного соседа. Однако английские и американские
государственные деятели считали, что включение во французскую территорию
районов с немецким населением противоречило бы Четырнадцати пунктам, а также
принципам национализма и самоопределения, на которых должен был основываться
мирный договор. Поэтому они выступали против требований Фоша и Франции. Они
заручились поддержкой Клемансо, пообещав ему, во-первых, совместную
англо-американскую гарантию обороны Франции, во-вторых, демилитаризованную
зону и, в-третьих, полное и длительное разоружение Германии. Клемансо
согласился на это, невзирая на протесты Фоша и вопреки собственному чутью.
Таким образом, Вильсон, Ллойд Джордж и Клемансо подписали гарантийный
договор. Сенат Соединенных Штатов отказался ратифицировать договор
1. Он не посчитался с подписью Вильсона. Нам, так считавшимся с
мнениями и желаниями Вильсона во всем, что касалось установления мира, без
особых церемоний было заявлено, что мы должны были бы лучше знать
американскую конституцию. Французский народ, объятый страхом, гневом и
смятением, тотчас же отказался от услуг Клемансо, этого сурового, властного
человека с его мировым авторитетом и исключительными связями в английских и
американских кругах. "Неблагодарность по отношению к своим великим людям, --
говорит Плутарх, -- есть характерная черта сильных народов". Однако со
стороны Франции неблагоразумно было проявлять эту черту теперь, когда она
была так прискорбно ослаблена. Восстановлению ее сил очень мало
способствовало возобновление интриг между различными группировками и
непрерывная смена правительств и министров, столь характерные для Третьей
республики, -- сколь бы выгодными или занятными эти интриги ни казались их
участникам.
1 Сенат США отказался ратифицировать Версальский мирный договор из-за
нежелания связывать США участием в Лиге Наций, устав которой был составной
частью договора. Причиной тому было преобладание в Лиге Наций влияния Англии
и Франции, что не устраивало правящие круги США. Отказавшись от ратификации
Версальского договора, США заключили с Германией в августе 1921 г. отдельный
договор, почти идентичный Версальскому, но не содержавший статей о Лиге
Наций.
Пуанкаре, сильнейший из преемников Клемансо, пытался создать
независимое Рейнское государство под покровительством и контролем франции.
Эта затея не имела ни малейших шансов на успех. Пытаясь принудить Германию к
выплате репараций, он не поколебался с этой целью вторгнуться в Рурскую
область. Эта мера, конечно, вынуждала Германию к соблюдению договорных
обязательств, но она была сурово осуждена английским и американским
общественным мнением.
Озлобление англичан против Германии, столь сильное вначале, очень скоро
уступило место столь же сильному противоположному чувству. Возник разлад
между Ллойд Джорджем и Пуанкаре, неуживчивый характер которого служил
помехой его твердой и дальновидной политике. Обе страны разошлись как во
взглядах, так и в действиях, и англичане стали усиленно проявлять свою
симпатию к Германии и даже восхищение ею.
Едва была создана Лига Наций, как ей был нанесен почти смертельный
удар. Соединенные Штаты отреклись от детища президента Вильсона, а затем его
партия и его политический курс были сметены победой республиканцев на
президентских выборах 1920 года.
На другой же день после победы республиканцев по ту сторону Атлантики
восторжествовали изоляционистские идеи. Согласно этим идеям Европе надо
предоставить возможность вариться в собственном соку, и пусть она платит
свои долги, как положено по закону.
На Вашингтонской конференции 1921 года Соединенные Штаты внесли далеко
идущие предложения по морскому разоружению, и английское и американское
правительства рьяно начали топить свои линкоры и разрушать свои военные
базы. Все это делалось на основе довольно странной логики, согласно которой
аморально разоружать побежденных, если и победители в свою очередь не лишат
себя оружия. Англия и Соединенные Штаты осуждали Францию, которая была
лишена и границы по Рейну, и гарантийного договора за то, что она сохранила,
хотя и в сильно сокращенном размере, свою армию на основе всеобщей воинской
повинности.
Соединенные Штаты дали понять Англии, что сохранение ее союза с
Японией, который японцы так щепетильно соблюдали, будет служить помехой в
англо-американских отношениях. В связи с этим союз был аннулирован. Этот акт
произвел глубокое впечатление
Японии и был расценен как пощечина азиатской державе со стороны
западного мира. Тем самым были порваны многие связи, которые в дальнейшем
могли оказаться чрезвычайно ценными для сохранения мира. Таким образом, как
в Европе, так и в Азии победоносные союзники быстро создавали обстановку,
при которой во имя мира расчищался путь для новой войны.
Пока под неумолчный аккомпанемент благонамеренных банальностей,
повторявшихся по обе стороны океана, происходили все эти досадные события, в
Европе появился новый источник распри, более серьезный, чем империализм
царей и кайзеров. Гражданская война в России завершилась полной победой
большевистской революции. Правда, советские армии, двинувшиеся на покорение
Польши, были отражены в битве под Варшавой, но Германия и Италия едва не
стали жертвой коммунистических замыслов и пропаганды, а Венгрия
действительно подпала временно под власть коммунистического диктатора Белы
Куна. Хотя, по справедливому замечанию Фоша, "большевизм никогда не
пересекал границ победителей", все же в первые послевоенные годы сотрясался
весь фундамент европейской цивилизации. Фашизм был тенью или уродливым
детищем коммунизма 1. В то же самое время, когда ефрейтор Гитлер
оказывал услугу немецкому офицерству в Мюнхене, возбуждая у солдат и рабочих
лютую ненависть к евреям и коммунистам, на которых он возлагал вину за
поражение Германии, другой авантюрист -- Бенито Муссолини предложил Италии
новую форму правления, которая под предлогом спасения итальянского народа от
коммунизма обеспечивала самому Муссолини диктаторскую власть. Так были
поставлены на ноги эти родственные движения, коим суждено было в скором
времени ввергнуть весь мир в еще более ужасную битву, которую никто не
назовет окончившейся даже после их сокрушения.
1 Автор рассматривает фашизм как политическое течение в
капиталистических странах, порожденное победой революции под руководством
коммунистов в России, как реакцию капиталистической системы на прокатившуюся
по миру после первой мировой войны революционную волну, в которой немалую
роль играли коммунистические партии. Отсюда и "детище коммунизма".
* * *
Тем не менее оставалась еще прочная гарантия мира. Германия была
разоружена. Вся ее артиллерия и иное оружие были уничтожены. Ее флот был уже
потоплен в Скапа-Флоу самими немцами. Ее огромная армия была распущена. По
Версальскому договору Германии разрешалось иметь для поддержания порядка в
стране профессиональную армию, не превышающую 100 тысяч человек, с
длительным сроком службы, что лишало ее возможности накапливать для себя
резервы. Теперь не было ежегодных очередных наборов рекрутов, которые
проходили бы военное обучение; кадровый личный состав армии был распущен.
Прилагались все усилия к тому, чтобы свести численность офицерского корпуса
к минимуму. Германии не разрешалось иметь какую-либо военную авиацию.
Запрещалось иметь подводные лодки, а германский военно-морской флот был
ограничен незначительным количеством судов, тоннаж которых не должен был
превышать десяти тысяч тонн. Советская Россия была отгорожена от Западной
Европы кордоном неистово ненавидевших большевизм государств, которые порвали
с бывшей империей царей, принявшей теперь новую, еще более ужасную форму.
Польша и Чехословакия, гордо подняв голову, провозгласили независимость, и
их позиции в Центральной Европе казались прочными. Увенчанная лаврами
французская армия была самой могучей военной силой в Европе, с которой никто
не мог равняться; на протяжении нескольких лет считалось также, что и
французская авиация является первоклассной.
Вплоть до 1934 года могущество победителей никем не оспаривалось в
Европе да, собственно говоря, и во всем мире. На протяжении всех этих
шестнадцати лет не было такого момента, когда бы три бывших союзника или
хотя бы Англия с Францией и их друзья в Европе не были бы в состоянии
простым усилием воли держать в границах вооруженную мощь Германии, выступая
от имени Лиги Наций и используя ее международный авторитет. Вместо этого
вплоть до 1931 года победители, и в особенности Соединенные Штаты,
сосредоточивали свои усилия на том, чтобы вымогать у Германии ежегодные
репарационные платежи, для чего ее подчиняли раздражающему иностранному
контролю. Поскольку эти платежи могли производиться лишь благодаря гораздо
более крупным американским займам, вся эта процедура сводилась к полнейшему
абсурду. Единственным ее плодом было чувство вражды.
С другой стороны, строгое соблюдение статей мирного договора о
разоружении в любой период до 1934 года обеспечило бы на неограниченный срок
без всякого насилия и кровопролития мир и безопасность человечества. Однако
пока нарушения оставались мелкими, этим пренебрегали, когда же они стали
серьезными, от этого начали уклоняться. Так была отброшена последняя
гарантия длительного мира. Преступления побежденных находят свое объяснение,
но, конечно, отнюдь не оправдание, в безрассудстве победителей. Если бы не
это безрассудство, не было бы ни соблазна, ни возможностей для преступления.
На этих страницах я пытаюсь воспроизвести некоторые из событий и
впечатлений, из которых в моем сознании складывается история самой страшной
трагедии, когда-либо обрушивавшейся на человечество за всю его бурную
историю. Она проявилась не только в уничтожении жизней и материальных
ценностей, неотделимом от войны. Вo второй мировой войне всякие связывавшие
людей узы исчезли.
Немцы совершили под гитлеровским владычеством, на которое они сами
позволили себя обречь, такие преступления, которые во всей истории
человечества не имеют себе равных по масштабам и злобности. Массовое и
систематическое истребление шести или семи миллионов мужчин, женщин и детей
в немецких лагерях смерти затмевает своей чудовищностью резню, наспех
учинявшуюся Чингисханом, масштабы этой последней кажутся сравнительно
ничтожными. Отвратительные бомбардировки немцами открытых городов с воздуха
вызвали двадцатикратный по своей мощи ответ со стороны все возраставших
воздушных сил союзников. Он достиг своего кульминационного пункта в
применении атомных бомб, которые стерли с лица земли Хиросиму и Нагасаки.
И вот мы наконец миновали период такого материального разрушения и
упадка морали, какие в прежние века нельзя было себе даже и представить. Но
после всего пережитого и достигнутого нами мы все еще стоим перед проблемами
и опасностями ничуть не менее, а несравненно более грозными, чем те, с
которыми мы с таким трудом справились.
Как один из тех, кто жил и действовал в те дни, я ставлю своей целью
показать прежде всего, как легко можно было бы предотвратить трагедию
мировой войны; как злонамеренность порочных была подкреплена слабостью
добродетельных; как в структуре и обычаях демократических государств, если
только они не сольются в более крупные организмы, отсутствуют те элементы
устойчивости и убежденности, которые только и могут обеспечить безопасность
простым людям. Мы увидим, как призывы к благоразумию и сдержанности могут
стать главным источником смертельной опасности; как средний курс, избранный
под влиянием стремления к безопасности и спокойной жизни, может оказаться
ведущим к катастрофе. Мы увидим абсолютную необходимость широких
международных действий, постоянно совместно осуществляемых многими
государствами, независимо от каких-либо перемен в их внутренней политике.
Не трудно было сохранить Германию в течение тридцати лет разоруженной,
а победителей -- должным образом вооруженными. Тем временем, даже если бы не
удалось достигнуть примирения с Германией, следовало создавать и всемерно
укреплять подлинную Лигу Наций, способную обеспечить соблюдение договоров, с
тем чтобы они могли изменяться лишь на основе обсуждения и соглашения. Когда
три или четыре могущественных правительства, выступая совместно, потребовали
самых страшных жертв от своих народов и эти жертвы были добровольно
принесены ради общего дела, когда наконец долгожданный результат был
достигнут, казалось разумным ожидать, что согласованность действий будет
сохранена, хотя бы в наиболее существенном. Однако победители не смогли
выполнить этого скромного требования, несмотря на всю свою мощь,
цивилизацию, знания и науку. Они жили сегодняшним днем, без уверенности в
будущем и от одних выборов до других, пока через каких-нибудь двадцать лет
не прозвучал страшный сигнал, оповестивший о второй мировой войне.
В 1922 году в Англии появился новый лидер. В годы мировой драмы Стенли
Болдуин не был известен и не привлекал к себе внимания. Во внутренних делах
его роль также в то время была скромной. Во время войны он был начальником
одного из управлений в министерстве финансов, а в описываемый период --
министром торговли. Руководящее положение в английской политике он стал
занимать с октября 1922 года, когда вытеснил Ллойд Джорджа, и до мая 1937
года, когда, осыпанный почестями и окруженный всеобщим уважением, он сложил
с себя тяжкое бремя своих обязанностей и с достоинством молча удалился в
свою усадьбу в Вустершире.
В начале 1923 года Бонар Лоу отказался от поста премьер-министра,
удалился от дел и вскоре скончался, сраженный жестоким недугом. Его
преемником на посту премьера стал Болдуин.
Так начался четырнадцатилетний период, который можно назвать
"правлением Болдуина -- Макдональда". В течение всего этого времени Болдуин
был если не официально, то фактически либо главой правительства, либо
лидером оппозиции. Поскольку же Макдональд никогда не располагал достаточным
большинством, Болдуин в обеих своих ролях -- в правительстве или в оппозиции
-- являлся руководящей политической фигурой в Англии. Эти два
государственных деятеля управляли страной вначале поочередно, а затем в
политическом содружестве.
Около пяти лет я жил рядом с Болдуином, на Даунинг-стрит, 11. Почти
каждое утро, направляясь в министерство финансов, я заглядывал к нему, чтобы
потолковать несколько минут. Поскольку я был одним из его ближайших коллег,
я нес свою долю ответственности за все, что произошло в тот период. Эти пять
лет были ознаменованы весьма значительным восстановлением экономики страны.
Это был период деятельности умелого, уравновешенного правительства, которое
из года в год постепенно добивалось заметного улучшения.
Особенно отличилось наше правительство в Европе.
В Германии пришел теперь к власти Гинденбург. Фридрих Эберт, лидер
германской социал-демократической партии до войны и первый после поражения
президент Германской республики, умер в конце февраля 1925 года. Предстояли
выборы нового президента. Народ был измучен и сбит с толку всем тем, что ему
пришлось пережить, а многочисленные партии и группы боролись друг с другом
за власть и влияние.
Вся эта смута породила сильное желание обратиться за помощью к старому
фельдмаршалу фон Гинденбургу, проживавшему в достойном уединении. Гинденбург
оставался верен изгнанному императору и был сторонником восстановления
монархии "по английскому образцу".
Соперниками Гинденбурга на выборах выступали кандидат партии
католического центра Маркс и коммунист Тельман. В воскресенье 26 апреля вся
Германия голосовала. Разница между числом голосов, собранных первыми двумя
кандидатами, неожиданно оказалась незначительной:
Гинденбург -- 14 655 76, Маркс -- 13751 615, Тельман -- 1 931 151.
Несмотря на то что прославленное имя Гинденбурга, его нежелание
выставлять свою кандидатуру и незаинтересованность в победе на выборах
давали ему огромные преимущества перед его соперниками, он был избран
большинством менее чем в миллион голосов, не получив абсолютного
большинства. Когда сын Оскар разбудил его в 7 часов утра, чтобы сообщить об
избрании, он с упреком сказал ему: "Зачем тебе понадобилось будить меня на
целый час раньше? Ведь ничего бы не изменилось и в 8 часов". С этими словами
он вновь уснул и проспал до обычного своего часа пробуждения.
Во Франции избрание Гинденбурга расценили вначале как возрождение
германской угрозы. В Англии реакция была более спокойной. Я всегда желал,
чтобы Германия восстановила свою репутацию и чувство собственного
достоинства, чтобы улеглось озлобление, порожденное войной, и поэтому отнюдь
не был огорчен этой новостью. "Он весьма здравомыслящий старик", -- сказал
мне Ллойд Джордж при следующей нашей встрече. Таким он и был в
действительности, пока не покинули его силы. Даже некоторые из наиболее
непримиримых его противников были вынуждены признать: "Лучше ничтожество,
чем Нерон" 1. Однако Гинденбургу было уже 77 лет, а срок его
полномочий исчислялся в семь лет. Мало кто ожидал, что он снова будет
избран. Он всячески старался сохранять беспристрастность по отношению к
различным партиям, и годы его президентства, несомненно, дали Германии
возможность обрести умеренную силу и спокойствие, не создав какой-либо
угрозы для ее соседей.
1 Слова Теодора Лессинга, убитого нацистами в сентябре 1933
г. -- Прим. автора.
В феврале 1925 года германское правительство направило меморандум
тогдашнему премьер-министру Франции Эррио. В этом меморандуме выражалась
готовность Германии принять такой пакт, по которому державы, имеющие
интересы на Рейне, прежде всего Англия, Франция, Италия и Германия, взяли бы
на себя на длительный срок торжественное обязательство не вести войны против
стран -- участниц пакта. Роль гаранта должно было взять на себя
правительство Соединенных Штатов. Кроме того, для Германии был бы приемлемым
пакт, ясно гарантирующий сохранение существующего территориального положения
на Рейне. В августе французы в полном согласии с Великобританией дали
Германии официальный ответ. В качестве первого и необходимого шага Германия
должна была безоговорочно вступить в Лигу Наций. Германское правительство
приняло это условие. Это означало, что положения договоров оставались в
силе, если только (или до тех пор пока) они не будут изменены по взаимному
соглашению, и что не давалось никаких определенных обязательств относительно
сокращения вооружений союзников.
На этой основе 4 октября была создана конференция в Локарно. На берегу
тихого озера собрались делегаты Англии, Франции, Германии, Бельгии и Италии.
Результаты конференции были таковы: во-первых, общий гарантийный договор
между пятью державами; во-вторых, германо-французский, германо-бельгийский,
германо-польский и германо-чехословацкий арбитражные договоры; в-третьих,
специальные соглашения между Францией и Польшей и между Францией и
Чехословакией, в силу которых Франция обязывалась оказать им помощь, если
вслед за нарушением Западного пакта1 они подвергнутся
неспровоцированному вооруженному нападению. Таким образом,
западноевропейские демократии согласились при всех обстоятельствах
поддерживать мир между собой и сплоченно выступать против любого из них, кто
нарушит договор и совершит агрессию против братской страны.
1 Имеется в виду Локарнский договор.
Что же касается Франции и Германии, то Великобритания торжественно
обязалась прийти на помощь тому из этих двух государств, которое станет
объектом неспровоцированной агрессии. Это далеко идущее военное
обязательство было принято парламентом и горячо одобрено народом.
Обязательство это не имеет себе подобных в истории.
Вопрос о том, брали ли Франция или Англия на себя какое-либо
обязательство по разоружению вообще или же разоружению до какого-то
определенного уровня, не был затронут. Я в качестве министра финансов был
привлечен к обсуждению всех этих вопросов еще на ранней стадии. Мое личное
мнение относительно этой двусторонней гарантии сводилось к следующему: пока
Франция остается вооруженной, а Германия разоруженной, Германия не может
напасть на нее; Франция никогда не совершит нападения на Германию, если это
автоматически повлечет за собой превращение Англии в союзницу Германии.
Таким образом, хотя этот план и казался опасным (ибо он фактически обязывал
нас принять участие на стороне той или другой державы в любой могущей
возникнуть франко-германской войне), вероятность подобной катастрофы была
очень невелика и, во всяком случае, это был самый хороший способ
предотвратить ее. Было очевидно, что создалась бы опасность если бы Германия
когда-нибудь более или менее догнала Францию по вооружениям и тем более если
бы она стала сильнее Франции. Но все это как будто исключалось
торжественными обязательствами договора.
Локарнский пакт касался лишь обеспечения мира на Западе, но имелась
надежда, что продолжением его явится, по тогдашнему выражению, "восточное
Локарно". Мы были бы очень рады, если бы оказалось возможным ограничить
опасность возникновения когда-либо в будущем войны между Германией и Россией
в соответствии с теми же принципами и с помощью тех же средств, что и
возможность войны между Германией и Францией. Но даже штреземановская
Германия не была склонна окончательно отказаться от своих притязаний на
Востоке или согласиться с территориальными положениями мирного договора,
касающимися Польши, Данцига, Польского коридора и Верхней Силезии. Хотя мы
продолжали свои усилия, никакого прогресса на Востоке достигнуто не было.
После заключения нашего Локарнского договора и эвакуации Рейнской области,
осуществленной французской армией и контингентами союзных войск раньше
срока, предписанного в Версале, установилось дружественное отношение к
Германии. Новая Германия заняла свое место в Лиге Наций. Под плодотворным
влиянием американских и английских займов восстановление Германии шло очень
быстро. Ее торговля расширялась с невероятной быстротой, повышалось
внутреннее благосостояние страны. Франция с ее системой союзов тоже,
казалось, занимала в Европе надежные позиции. Статьи Версальского договора,
касающиеся разоружения, не были открыто нарушены. Германского
военно-морского флота не существовало. Германская авиация находилась под
запретом и еще не родилась. В Германии имелись многочисленные круги,
решительно отвергавшие, хотя бы только по соображениям благоразумия, идею
войны, а германское верховное командование не могло и думать о том, что
союзники позволят немцам перевооружиться.
1929 год почти до конца своего третьего квартала протекал под знаком
надежд и видимости растущего процветания, особенно в Соединенных Штатах.
Чрезвычайный оптимизм породил настоящую оргию спекуляций. Были написаны
книги, в которых доказывалось, что наука и становящийся все более
организованным деловой мир справились наконец-то с таким явлением, как
экономический кризис. "По-видимому, мы уже навсегда покончили с
экономическими циклами, какими мы знали их прежде", -- заявил в сентябре
президент нью-йоркской биржи. А в октябре на Уолл-стрит обрушился внезапный
жестокий ураган.
Все богатство, так быстро накопленное в предшествующие годы в виде
бумажных ценностей, исчезло. Процветание миллионов американских семей,
выросшее на гигантском фундаменте раздутого кредита, внезапно оказалось
иллюзорным. Мощные промышленные предприятия оказались выбитыми из колеи и
парализованными. За биржевым крахом, в период между 1929 и 1932 годами,