Плюс ко всему в его буйной головушке родилась идея баллотироваться в губернаторы, коей он поделился с опекавшими его москоскими бонзами.
Неожиданно идея была одобрена не только покровителями Андрея Никифоровича, но и Рыжим и его прихлебателями.
Самому «приватизатору» на выборах ничего не светило, электорат прокатил бы его со свистом, Лиходей же был управляем, как томагочи. Главное, нужно было его вовремя подкармливать и подчищать выделения в виде постоянно оставляемых им следов незаконных коммерческих сделок. А в остальном — губернатором он бы мог стать ничем не хуже пристнопамятного Толика Стульчака, при котором растащили по сусекам почти половину городского имущества.
Продвижение Андрея Никифоровича на пост питерского градоначальника взяли на себя московские политтехнологи, совершенно справедливо полагая, что, ежели за дело возьмется сам Лиходей, то он непременно провалит всю избирательную кампанию и ухнет в никуда направленные на нее деньги.
Однако самонадеянный гендиректор «Питер-Энерго» не пожелал быть просто пешкой в руках Рыжего и К. В тайне от приставленных к нему политтехнологов экс-математик развил свою собственную предвыборную деятельность, должную, как ему казалось, «поспособствовать» успеху и привести к «неоспоримой победе». Лиходей проплатил тупые агитки на страницах газет «Секретный советчикъ», «Невское семя» и «Час треф», в которых повышение тарифов на электричество выдавалось за путь к процветанию города, несколько раз выступил в прямом эфире региональных каналов, критикуя все выдвинутые действующим губернатором программы строительства жилья и ремонта дорог, и подписал договор с типографией на печать десяти миллионов нужных ему листовок, текст которых ему пообещал сочинить знакомый автор бардовской песни.
Но всё вышеперечисленное было довольно стандартным и, по мнению Андрея Никифоровича, мелковатым. Так действовали все кандидаты.
Устроив мозговой штурм, в процессе которого Лиходей сосал виски «Johny Walker red Label» и атаковал свое собственное серое вещество, гендиректор «Питер-Энерго» пришел к показавшейся ему гениальной мысли зафиксировать свой образ в большом кино и тем самым обставить других претендентов на губернаторское кресло.
Андрей Никифорович поводил жалом, быстро обнаружил кинокомпанию «Акын-фильм», снимавшую телесериалы по заказу ОРТ, и вступил в контакт с ее владельцем Никодимом Авдеевичем Подмышкиным.
В общем, два придурка нашли друг друга.
Подмышкин с энтузиазмом воспринял предложение Лиходея и тут же предложил тому ввести персонаж «супермужественного главы питерской энергетической компании» в сюжет снимаемого им боевика с незатейливым названием «Герои русского спецназа». Сценарий фильма был так же прямолинеен, как и рабочее наименование фильма — группа чеченских террористов по заказу лидера «Талибана» [116] шейха Омара ибн Гюльчатая собиралась взорвать в центре Санкт-Петербурга украденный с близлежащей военной базы ядерный заряд, и тем самым срывалось празднование трехсотлетия города. Разумеется, что главным объектом покушения был Президент России, прибывший на берега Невы для участия в торжественных мероприятиях.
Прогиб перед кремлевской властью был настолько очевиден, что фильм заранее обрекался на успех и прокат по всем центральным телеканалам. Причем, не по одному разу.
Герой, прототипом которого должен был послужить гражданин Лиходей, срывал все планы террористов путем отключения электропитания центра города и тем самым обесточивал цепи детонаторов бомбы. Террористы были столь тупы, что аккумуляторов и иных запасных источников энергии не предусмотривали, и подсоединяли ядерное устройство к обычнейшей бытовой розетке.
Вернее, тупым был сам Подмышкин, выступивший в качестве автора сценария «Героев русского спецназа».
Андрею Никифоровичу задумка понравилась и он согласился частично профинансировать съемку «блокбастера». При условии того, что тот появится на экранах не позднее, чем за год до выборов губернатора...
— А вот там помчаться аква-мотоциклы со спецназовцами! — владелец «Акын-фильма» широко взмахнул рукой, указывая на водную гладь между стрелкой Васильевского острова и Петропавловской крепостью. — Потом — ба-бах! Взрывы, спецэффекты, дым. И тут мы показываем вашего героя — в белом костюме, наблюдающего за этой картиной из окна розового «роллс-ройса»!
— «Роллс-ройс» не надо, — поморщился Лиходей. — Не стоит бесить зрителя.
— Хорошо. Тогда — «кадиллак» или «линкольн», — Подмышкин, сам не представлявший, где взять «роллс-ройс» столь необычного колера, легко пошел на попятную.
— И розовый цвет... — Андрей Никифорович замялся.
— Розовый — обязательно! — коротышка-продюсер подпрыгнул на месте. — Это подчеркнет чистоту ваших помыслов!
— Ну, если подчеркнет...
— Несомненно! — воскликнул Никодим Авдеевич. — Это мое ноу-хау! А теперь пройдемте к воде, я вам покажу место, с которого ваш герой в финале будет смотреть на праздничный салют...
— Поэт в России больше, чем поэт в Корее, утверждают антропологи, — бархатным голосом сказал диктор «Азии-минус». — В связи с этим предлагаем вам послушать новые стихи постоянного участника нашей вечерней программы «Антимусор-шоу» Васи Кувалды. Итак, встречайте...
Аркадий уменьшил громкость магнитолы и выщелкнул сигарету из пачки.
— Когда с Кугелем, блин, вопрос решим, надо Лиходейчиком заняться, — молвил достопочтенный братан. — Он нам еще должен остался...
— Много? — заинтересовался Паша.
— Им Антифашист [117] занимался, — Глюк пожал широченными плечами. — Он точную сумму знает. Тонн двести зелени, по-моему. Надо, блин, напомнить. И настоять, чтоб расплатился.
— Само собой, — согласился Молодцов.
ГЛАВА 6
Телефонный звонок «лаборанта Фишмана», назначившего время и примерное место обмена товара на деньги, прозвучал для Кугельмана со товарищи столь же неожиданно, как несколько тысяч лет назад для их далеких предков — приказ фараона выметаться из Египта.
Что творилось на самом деле в те стародавние времена в верховьях Нила, исторические хроники, включая Библию, описывают довольно скупо и противоречиво. Ясно лишь одно: иудейские ростовщики так достали простых египтян и их высокое руководство в лице жрецов и фараона, что последний дал им сутки на сборы и пинком вышвырнул в пустыню. Где племя Соломоново радостно бродило не один десяток лет, видимо, налаживая торговые отношения с бедуинами и подыскивая себе местечко погостеприимнее, чем Каир и его окрестности. Когда помер последний из тех, кто еще помнил исход и причины его возникновения, древние иудеи быстро создали легенду о преследовании себя по национальному признаку, осели где-то на территориях современных Иордании, Сирии и Палестины, и вернулись к любимому промыслу, ссуживая деньги окружавших их гоям и регулярно повышая проценты по кредитам. За что их в дальнейшем также неоднократно били и выгоняли с насиженных мест.
Ибо излишних жадности и борзости не любит никто...
«Фишман» оказался немного умнее, чем рассчитывали генеральный директор «Семисвечника» и его израильские партнеры.
Продавец ядерного устройства не стал назначать окончательное место встречи, а приказал покупателем быть с деньгами в определенной точке, а именно — возле конкретной деревни в Ленинградской области, в определенное время и ждать там звонка по мобильному телефону. Звонок должен был указать приобретателям «Абрикосика» дальнейший маршрут к месту сделки. На подготовку и согласование своих действий «лаборант» отвел Абраму Мульевичу со товарищи четыре часа.
Кугельман чуть не поседел окончательно, дозваниваясь до Пейсикова, Гуревича и Плодожорова.
Сложнее всего оказалось отыскать Захара Сосуновича, так как тот принимал участие в дележке вещей, привезенных с обыска на квартире одного из бизнесменов, отключил свой мобильник и стал доступен лишь за два часа до встречи.
— Нехорошо, — Парашютист оторвался от шестнадцатикратного цейсовского бинокля, посредством которого он обозревал окрестности и укоризненно покачал головой.
— Суровая, блин, реальность, — Берсон пожал плечами. — Ну, вот... Прошлой зимой просыпаюсь я как-то под вечер в субботу и осознаю, что мое астральное тело испытывает некоторый дискомфорт. Хочет пива и сигаретку. Дело было после дня варенья Кабаныча...
— Тогда понятно, — согласился Тулип [120], сам плохо помнивший те несколько суток, что шли непосредственно за сим знаменательным событием.
— В общем, сползаю с кровати, одеваюсь и тихо иду в магазин. А дом наш стоит типа на холме. Магазин с продуктами вожделения находится под горкой. На горке же — традиционное место стоянки машин тех хозяев, кто не смог пристроить машину у своего подъезда. В наше время это, блин, весьма непросто... Под горкой идут трубы теплотрассы, — Ла-Шене задумчиво закурил. — Подходя к трубам, отмечаю припарковавшийся у труб «жигуль» с очень знакомыми номерами. Соседа моего, Сереги. Спустя некоторое время соображаю, что, кроме соседской машины, в самом «жигуле» припаркован сосед. Причем, более пристальный осмотр места парковки дает, блин, еще два повода для размышления. Первый: капот «жигуля» смят в гармонь, решетка радиатора вогнута внутрь и вообще все это напоминает не парковку, а натуральную аварию. Второе: сосед в машине недвижим. Температура на улице где-то минус двадцать...
— Дык январь же, — Парашютист припомнил месяц рождения Кабаныча.
— То-то и оно! — закивал Берсон. — В «жигуле» движок не работает. Налицо критическая ситуация, требующая немедленных действий. Дергаю дверь со стороны соседа — закрыто. На стук не откликается, признаков жизни не подает. Делать нечего — надо спасать человека... Нахожу тяжелый огрызок трубы, обхожу машину и выношу боковое стекло. Бросаю трубу, открываю изнутри дверь, вытаскиваю соседа. Дышит, блин, ножонками сучит, но не просыпается. Матерюсь и тащу уже слегка покрытую инеем тушку в гору. Вношу в подъезд, звоню в квартиру и сдаю с рук на руки торжественной делегации в составе Серегиных тестя, тещи, жены и малолетней дочери... Восторг присутствующих не описать словами. Пожелав скорейшего выздоровления больного и получив от его жены заверения, что, когда Сергей проснется, то обязательно зайдет поблагодарить, если не помешает гипс и пара сотрясений его безмозглой черепной коробки, которые он несомненно получит после разбора полетов, отбываю с целью получения пива и курева. По дороге, блин, аккуратно прикрыв вынесенное мной стекло полиэтиленовым пакетом, выдергиваю забытые в суматохе ключи из замка, магнитолу, барсетку и закрываю дверь. Задумываюсь... Ход мыслей примерно следующий. Ключи в замке, следовательно, сигнализация выключена, центральный замок, соответственно, тоже. Понимаю, что после того, как не открылась дверь со стороны водителя, стоило хотя бы потянуть дверцу с другой стороны, а не махать трубами по стеклам. Обхожу машину и вижу, что действительно погорячился — дверца не закрыта. Матерюсь, списываю все на больную голову и стрессовую ситуацию, пинаю ногой колесо и через пять секунд лежу, уткнувшись, блин, мордой в снег... Подъехавший незаметно воронок исторг из своих недр пару представителей внутренних органов, один из которых с удобством устроился у меня на спине и бодро шарит по моим карманам.
— Это они умеют, — изрек Тулип.
— В общем, когда меня поднимают и дают возможность визуально оценить обстановку. Вижу двух мусорят с мрачными лицами и «калашами», магнитолу и ключи от машины соседа на капоте его «жигулей», разбитое стекло и просто летящий над сугробами старичок-активист, орущий что-то вроде: «Я все видел! Я свидетель! Я покажу куда он спрятал труп!». Менты оглядыват диспозицию — машина, стекло, вещи, труба, — и начинают как-то совсем недобро на меня смотреть. Старичок не унимается... Типа, щас покажу куда тело понес, вон в тот подъезд. Идем в подъезд, менты лезут под лестницу, оттуда уже выныривает дед — тела нет. Дедок, блин, аж заливается: «Он его наверное в лифтовую шахту сбросил!». Поднимают лифт на второй этаж, разжимают двери, зырят вниз — там тела тоже нет. Ладно, говорю, тело на четвертом этаже... Приезжаем на четвертый этаж. Дед уже на месте крутится — тела нет. Молча показываю на дверь квартиры. Менты, передернув затворы, звонят. Открывает теща соседа и сразу же влетает внутрь квартиры. Менты рвутся вперед как стадо бизонов, жена соседа и его тесть ложатся на ковер. Короче, поиски тела в самом разгаре. Я, соответственно, стою в коридоре с повисшим на мне дедом, оглядываюсь и даю ценный совет посмотреть в ванной. Предвкушая вид расчлененного трупа, один мент рвется в двери санузла, второй держит ситуацию под прицелом. Пауза. Из ванной — дикий мат. Выскакивает мокрый ментяра и с угрозой смотрит на меня. Я смотрю на второго мента и надеюсь, что с нервами у того, блин, все в порядке. Тот мусор, который мокрый, хватает деда и сует в ванную. Слышу разговор: «Тот?» — «Нет, не тот. Тот одетый был.» — «Да ты посмотри повнимательней!». Пауза. Голос соседа: «Да я вас всех в гробу видал! Пшли вон, уроды! Я вам щас покажу повнимательней!». Выходят... Блеяние и мычание продолжается еще минут пять, потом менты возвращают конфискованное, забирают деда, пообещав не возвращать, пока тот не поумнеет. Из ванной выползает красный распаренный Серега в полотенце и ревет: «Ну, кому тут еще показать чего, чтоб присмотрелись повнимательнее!»... В общем, с тех пор его «эксгибиционистом» кличут.
— А чо с машиной-то было? — поинтересовался Философ [121].
— Да ничего, — Ла-Шене дернул плечом. — Серега забыл ее на ручник поставить, заснул, та с горки-то и съехала. В трубы, блин...
— Со мной был аналогичный случай, — сообщил Тулип. — На даче... Шел я как-то домой поздно ночью, и тут мне жутко приспичило. Живот, блин, чуть не разорвало. Ну, я перемахнул через забор чьего-то участка и расположился в кустах. Когда всё окончил, захотелось мне взглянуть на результат. Короче, повернулся, и был сильно удивлен, не увидев никакого результата. Посмотрел на штаны — чистые. Опять осмотрел место — ничего. Заинтригованный, пошел домой. Весь следующий день я не мог забыть об этом странном случае... Вечером, взяв для отмазки пятерых соседских детей, пошел на лужайку рядом с местом вчерашнего происшествия. Типа, поиграть в футбол. Там я «случайно» забросил мяч за забор, открыто, блин, перелез на чужую территорию, где начал шарить по кустам. Тут меня окликнул хозяин: «Ты че здесь делаешь?». «Да вот, — говорю, — мяч ищу. В чем проблема-то?». «Ну, — грит, — мяч — это понятно. А то тут люди странные шататься начали. Вон, вчера ночью какой-то идиот нагадил на черепаху моего сына...».
— Сережа, — спустя полминуты размышлений спросил Парашютист, — а почему твой случай аналогичный?..
«Следователь такой-то, в соответствии с соответствующими статьями Уголовно-Процессуального Кодекса Российской Федерации разъяснил обвиняемому его права: знать, в чем он обвиняется, и почему именно он; давать, сдавать квартиру в наем; петь блюз и народные бурятские песни; ущемлять права коренных жителей Африканского континента и прочей нечисти; заявлять недовольства по поводу выбитых зубов и сломанных ребер; знакомиться с дубинкой конвоира перед началом следственных действий и в процессе всего срока ведения предварительного следствия; обжаловать в суд законность и обоснованность использования его головы в качестве футбольного мяча; знакомиться с протоколами следственных действий с расстояния не ближе 458 метров, а также с материалами, направляемыми в суд в подтверждение мерзости личности подсудимого; танцевать народные камбоджийские танцы; мочиться в карман пожилого негра, лежащего в углу камеры; заявлять несогласие с политикой директора ЦРУ; заявлять ходатайства об увеличении продолжительности социальной рекламы по центральному телевидению; находясь под стражей, тихо ныть и жаловаться на тяжелую судьбину; а по окончании предварительного следствия — заказать себе гражданскую панихиду в одном из территориальных храмов на сумму, выделяемую ему всероссийским обществом безвести пропавших; заниматься академической греблей на байдарках и каноэ; смотреть немигающим взглядом на соитие тараканов в казенной баланде; заявлять отвод следователю, адвокату, соответствующей матери, судье, прокурору, Господу Богу и всем остальным, кого он еще в силах вспомнить; участвовать при рассмотрении судьей его жалоб в порядке, предусмотренном статьей 220-2 УПК и не возмущаться по поводу результатов их рассмотрения; участвовать в судебном разбирательстве в суде первой и последней для него инстанции; защищать свои права и законные интересы любыми другими средствами и способами, не противоречащими желанию следователя и любого другого лица, предъявившего ему в качестве аргумента тяжелый тупой предмет. Обвиняемый (подозреваемый), содержащийся под стражей в качестве меры пресечения, не вправе иметь свидания с защитником, родственниками и иными лицами, а также вести с ними переписку. Порядок и условия предоставления обвиняемому свиданий и осуществления им переписки определяются курсом доллара, установленного ММВБ [123], количеством такового в конверте, прилагаемом к прошению и прочими погодными условиями. Разъяснено также содержание ст. 47 УПК о том, что защитник иногда, но очень редко допускается к участию в деле с момента предъявления обвинения, а в случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, или применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу до предъявления обвинения — вообще не допускается ни под каким соусом. По делам о преступлениях, совершенных несовершеннолетними, немыми, глухими, слепыми, тупыми, дебильными, косорылыми, пейсатыми, носатыми и другими лицами, которые в силу своих физических и психических недостатков не могут сами осуществлять ни свое право на защиту, ни каких других своих прав, кроме сдачи пустой стеклотары, а также лиц, не владеющих языком, на котором ведется то, что иногда называется предварительным следствием, участие защитника с момента, указанного в ч. 1 ст. 47 УПК, в отношении лиц, обвиняемых в совершении преступлений, за которые в качестве меры наказания может быть и обязательно будет назначена смертная казнь вообще не обязательно, так как терять вышеперечисленным лицам все равно уже нечего. Следователь вправе освободить подозреваемого и обвиняемого полностью или частично от оплаты юридической помощи. В этом случае оплата труда защитника производится за счет какого-нибудь дружественного африканского государства, а оплата труда следователя возрастает в геометрической прогрессии, где кратным числом будет являться количество слов, извергаемых прокурором района за единицу времени. Подозреваемый (обвиняемый) не вправе избирать защитника по своему усмотрению. В тех очень частых случаях, когда участие избранного обвиняемым защитника невозможно в течение длительного срока, следователь вправе настоятельно предложить обвиняемому пригласить другого защитника или назначить обвиняемому защитника через коллегию адвокатов, поддерживающую тесный контакт с сотрудниками местного уголовного розыска. Кроме того, допрашиваемому разъяснено содержание ст. ст. 49 и 51 Конституции РФ о том, что обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность и вообще тратить время впустую; что неустранимые сомнения в виновности лица толкуются далеко не в пользу обвиняемого; что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, так как это всегда могут сделать за него: супруг и близкие родственники, которыми в соответствии с п. 9 ст. 34 УПК являются родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и сестры, дед, бабка, внуки, собутыльники, подельники, сикхские оппортунисты и исламские фундаменталисты, а также супруга. После ознакомления с правами обвиняемый пояснил следующее...»
Текст Илье Георгиевичу понравился.
«Наконец-то и о нас позаботились, — с неожиданной теплотой подумал Балаболко, аккуратно сложил лист вчетверо и спрятал в нагрудный карман рубахи. — Надоело работать без регламентирующих документов...»
Майор и не подозревал о том, что письмо прислано гораздым на выдумку адвокатом Александром Суликовичем Волосатым, поспорившим на бутылку коньяка «Ахтамар» со своим старинным приятелем Андреем Воробьевым. Суть спора заключалась в том, что Волосатый предполагал первое использование нового образца протокола в течение недели с момента его получения, а осторожный Воробьев давал ментам на раскачку целый месяц.
В приоткрывшуюся дверь кабинета просунулась голова капитана Опоросова:
— Георгич, мы отъедем на полчасика?
За спиной оперативника маячили слегка опухшие рожи Пятачкова, Самобытного, Яичко и Пугало.
— Езжайте, — обреченно махнул рукой Балаболко. — Но завтра, чтоб как штыки, к девяти утра на работу. Лично проверю.
— Обижаешь, Георгич, — заблеял капитан. — Мы еще сегодня вернемся...
По своему опыту начальник ОУРа знал, что «полчасика» всегда превращается в суточный запой, поэтому ничего не ответил и лишь жестом приказал Опоросову убираться.
Неожиданно идея была одобрена не только покровителями Андрея Никифоровича, но и Рыжим и его прихлебателями.
Самому «приватизатору» на выборах ничего не светило, электорат прокатил бы его со свистом, Лиходей же был управляем, как томагочи. Главное, нужно было его вовремя подкармливать и подчищать выделения в виде постоянно оставляемых им следов незаконных коммерческих сделок. А в остальном — губернатором он бы мог стать ничем не хуже пристнопамятного Толика Стульчака, при котором растащили по сусекам почти половину городского имущества.
Продвижение Андрея Никифоровича на пост питерского градоначальника взяли на себя московские политтехнологи, совершенно справедливо полагая, что, ежели за дело возьмется сам Лиходей, то он непременно провалит всю избирательную кампанию и ухнет в никуда направленные на нее деньги.
Однако самонадеянный гендиректор «Питер-Энерго» не пожелал быть просто пешкой в руках Рыжего и К. В тайне от приставленных к нему политтехнологов экс-математик развил свою собственную предвыборную деятельность, должную, как ему казалось, «поспособствовать» успеху и привести к «неоспоримой победе». Лиходей проплатил тупые агитки на страницах газет «Секретный советчикъ», «Невское семя» и «Час треф», в которых повышение тарифов на электричество выдавалось за путь к процветанию города, несколько раз выступил в прямом эфире региональных каналов, критикуя все выдвинутые действующим губернатором программы строительства жилья и ремонта дорог, и подписал договор с типографией на печать десяти миллионов нужных ему листовок, текст которых ему пообещал сочинить знакомый автор бардовской песни.
Но всё вышеперечисленное было довольно стандартным и, по мнению Андрея Никифоровича, мелковатым. Так действовали все кандидаты.
Устроив мозговой штурм, в процессе которого Лиходей сосал виски «Johny Walker red Label» и атаковал свое собственное серое вещество, гендиректор «Питер-Энерго» пришел к показавшейся ему гениальной мысли зафиксировать свой образ в большом кино и тем самым обставить других претендентов на губернаторское кресло.
Андрей Никифорович поводил жалом, быстро обнаружил кинокомпанию «Акын-фильм», снимавшую телесериалы по заказу ОРТ, и вступил в контакт с ее владельцем Никодимом Авдеевичем Подмышкиным.
В общем, два придурка нашли друг друга.
Подмышкин с энтузиазмом воспринял предложение Лиходея и тут же предложил тому ввести персонаж «супермужественного главы питерской энергетической компании» в сюжет снимаемого им боевика с незатейливым названием «Герои русского спецназа». Сценарий фильма был так же прямолинеен, как и рабочее наименование фильма — группа чеченских террористов по заказу лидера «Талибана» [116] шейха Омара ибн Гюльчатая собиралась взорвать в центре Санкт-Петербурга украденный с близлежащей военной базы ядерный заряд, и тем самым срывалось празднование трехсотлетия города. Разумеется, что главным объектом покушения был Президент России, прибывший на берега Невы для участия в торжественных мероприятиях.
Прогиб перед кремлевской властью был настолько очевиден, что фильм заранее обрекался на успех и прокат по всем центральным телеканалам. Причем, не по одному разу.
Герой, прототипом которого должен был послужить гражданин Лиходей, срывал все планы террористов путем отключения электропитания центра города и тем самым обесточивал цепи детонаторов бомбы. Террористы были столь тупы, что аккумуляторов и иных запасных источников энергии не предусмотривали, и подсоединяли ядерное устройство к обычнейшей бытовой розетке.
Вернее, тупым был сам Подмышкин, выступивший в качестве автора сценария «Героев русского спецназа».
Андрею Никифоровичу задумка понравилась и он согласился частично профинансировать съемку «блокбастера». При условии того, что тот появится на экранах не позднее, чем за год до выборов губернатора...
— А вот там помчаться аква-мотоциклы со спецназовцами! — владелец «Акын-фильма» широко взмахнул рукой, указывая на водную гладь между стрелкой Васильевского острова и Петропавловской крепостью. — Потом — ба-бах! Взрывы, спецэффекты, дым. И тут мы показываем вашего героя — в белом костюме, наблюдающего за этой картиной из окна розового «роллс-ройса»!
— «Роллс-ройс» не надо, — поморщился Лиходей. — Не стоит бесить зрителя.
— Хорошо. Тогда — «кадиллак» или «линкольн», — Подмышкин, сам не представлявший, где взять «роллс-ройс» столь необычного колера, легко пошел на попятную.
— И розовый цвет... — Андрей Никифорович замялся.
— Розовый — обязательно! — коротышка-продюсер подпрыгнул на месте. — Это подчеркнет чистоту ваших помыслов!
— Ну, если подчеркнет...
— Несомненно! — воскликнул Никодим Авдеевич. — Это мое ноу-хау! А теперь пройдемте к воде, я вам покажу место, с которого ваш герой в финале будет смотреть на праздничный салют...
* * *
Вазелиныч проследил взглядом за направившимися к спуску гранитной набережной Подмышкиным и Лиходеем, и повернулся к задумчивому Клюгенштейну.— Поэт в России больше, чем поэт в Корее, утверждают антропологи, — бархатным голосом сказал диктор «Азии-минус». — В связи с этим предлагаем вам послушать новые стихи постоянного участника нашей вечерней программы «Антимусор-шоу» Васи Кувалды. Итак, встречайте...
Аркадий уменьшил громкость магнитолы и выщелкнул сигарету из пачки.
— Когда с Кугелем, блин, вопрос решим, надо Лиходейчиком заняться, — молвил достопочтенный братан. — Он нам еще должен остался...
— Много? — заинтересовался Паша.
— Им Антифашист [117] занимался, — Глюк пожал широченными плечами. — Он точную сумму знает. Тонн двести зелени, по-моему. Надо, блин, напомнить. И настоять, чтоб расплатился.
— Само собой, — согласился Молодцов.
ГЛАВА 6
ЕСЛИ ХОЧЕШЬ БЫТЬ ЗДОРОВ, УБЕГАЙ ОТ МУСОРОВ
«Когда прокурор Санкт-Петербурга Иван Израилевич Сыдорчук только родился, он был таким страшненьким, что хирург, осмотрев извлеченного на свет Божий младенца Ваню, повернулся к акушерам и сказал: “Если ЭТО шевельнется — стреляйте!”»
Из биографии И.И. Сыдорчука, опубликованной на сайте www.real-bazar.spb.dengi.est.russ
Телефонный звонок «лаборанта Фишмана», назначившего время и примерное место обмена товара на деньги, прозвучал для Кугельмана со товарищи столь же неожиданно, как несколько тысяч лет назад для их далеких предков — приказ фараона выметаться из Египта.
Что творилось на самом деле в те стародавние времена в верховьях Нила, исторические хроники, включая Библию, описывают довольно скупо и противоречиво. Ясно лишь одно: иудейские ростовщики так достали простых египтян и их высокое руководство в лице жрецов и фараона, что последний дал им сутки на сборы и пинком вышвырнул в пустыню. Где племя Соломоново радостно бродило не один десяток лет, видимо, налаживая торговые отношения с бедуинами и подыскивая себе местечко погостеприимнее, чем Каир и его окрестности. Когда помер последний из тех, кто еще помнил исход и причины его возникновения, древние иудеи быстро создали легенду о преследовании себя по национальному признаку, осели где-то на территориях современных Иордании, Сирии и Палестины, и вернулись к любимому промыслу, ссуживая деньги окружавших их гоям и регулярно повышая проценты по кредитам. За что их в дальнейшем также неоднократно били и выгоняли с насиженных мест.
Ибо излишних жадности и борзости не любит никто...
«Фишман» оказался немного умнее, чем рассчитывали генеральный директор «Семисвечника» и его израильские партнеры.
Продавец ядерного устройства не стал назначать окончательное место встречи, а приказал покупателем быть с деньгами в определенной точке, а именно — возле конкретной деревни в Ленинградской области, в определенное время и ждать там звонка по мобильному телефону. Звонок должен был указать приобретателям «Абрикосика» дальнейший маршрут к месту сделки. На подготовку и согласование своих действий «лаборант» отвел Абраму Мульевичу со товарищи четыре часа.
Кугельман чуть не поседел окончательно, дозваниваясь до Пейсикова, Гуревича и Плодожорова.
Сложнее всего оказалось отыскать Захара Сосуновича, так как тот принимал участие в дележке вещей, привезенных с обыска на квартире одного из бизнесменов, отключил свой мобильник и стал доступен лишь за два часа до встречи.
* * *
— Райончик у нас еще тот, — Ла-Шене [118] поудобнее устроился на брошенном под кустом матраце и набросил кусок тонкой бежевой холстины на ствол лежавшей от него по правую руку швейцарской винтовки «SG 510-4». — Окружен со всех сторон вольерами с гиббонами [119], где, блин, эти приматы резвятся, обирая автолюбителей. Но не о них сейчас речь. Главное, что отдавая все силы любимому делу пресечения правонарушений в радиусе десяти метров от своих будок, гиббоны оставляют район на откуп местным жителям. Получилось что-то типа заповедника... В итоге, по району народ ездит даже не по понятиям, не говоря уже о правилах, а кто как умеет или как может, в зависимости от состояния организма.— Нехорошо, — Парашютист оторвался от шестнадцатикратного цейсовского бинокля, посредством которого он обозревал окрестности и укоризненно покачал головой.
— Суровая, блин, реальность, — Берсон пожал плечами. — Ну, вот... Прошлой зимой просыпаюсь я как-то под вечер в субботу и осознаю, что мое астральное тело испытывает некоторый дискомфорт. Хочет пива и сигаретку. Дело было после дня варенья Кабаныча...
— Тогда понятно, — согласился Тулип [120], сам плохо помнивший те несколько суток, что шли непосредственно за сим знаменательным событием.
— В общем, сползаю с кровати, одеваюсь и тихо иду в магазин. А дом наш стоит типа на холме. Магазин с продуктами вожделения находится под горкой. На горке же — традиционное место стоянки машин тех хозяев, кто не смог пристроить машину у своего подъезда. В наше время это, блин, весьма непросто... Под горкой идут трубы теплотрассы, — Ла-Шене задумчиво закурил. — Подходя к трубам, отмечаю припарковавшийся у труб «жигуль» с очень знакомыми номерами. Соседа моего, Сереги. Спустя некоторое время соображаю, что, кроме соседской машины, в самом «жигуле» припаркован сосед. Причем, более пристальный осмотр места парковки дает, блин, еще два повода для размышления. Первый: капот «жигуля» смят в гармонь, решетка радиатора вогнута внутрь и вообще все это напоминает не парковку, а натуральную аварию. Второе: сосед в машине недвижим. Температура на улице где-то минус двадцать...
— Дык январь же, — Парашютист припомнил месяц рождения Кабаныча.
— То-то и оно! — закивал Берсон. — В «жигуле» движок не работает. Налицо критическая ситуация, требующая немедленных действий. Дергаю дверь со стороны соседа — закрыто. На стук не откликается, признаков жизни не подает. Делать нечего — надо спасать человека... Нахожу тяжелый огрызок трубы, обхожу машину и выношу боковое стекло. Бросаю трубу, открываю изнутри дверь, вытаскиваю соседа. Дышит, блин, ножонками сучит, но не просыпается. Матерюсь и тащу уже слегка покрытую инеем тушку в гору. Вношу в подъезд, звоню в квартиру и сдаю с рук на руки торжественной делегации в составе Серегиных тестя, тещи, жены и малолетней дочери... Восторг присутствующих не описать словами. Пожелав скорейшего выздоровления больного и получив от его жены заверения, что, когда Сергей проснется, то обязательно зайдет поблагодарить, если не помешает гипс и пара сотрясений его безмозглой черепной коробки, которые он несомненно получит после разбора полетов, отбываю с целью получения пива и курева. По дороге, блин, аккуратно прикрыв вынесенное мной стекло полиэтиленовым пакетом, выдергиваю забытые в суматохе ключи из замка, магнитолу, барсетку и закрываю дверь. Задумываюсь... Ход мыслей примерно следующий. Ключи в замке, следовательно, сигнализация выключена, центральный замок, соответственно, тоже. Понимаю, что после того, как не открылась дверь со стороны водителя, стоило хотя бы потянуть дверцу с другой стороны, а не махать трубами по стеклам. Обхожу машину и вижу, что действительно погорячился — дверца не закрыта. Матерюсь, списываю все на больную голову и стрессовую ситуацию, пинаю ногой колесо и через пять секунд лежу, уткнувшись, блин, мордой в снег... Подъехавший незаметно воронок исторг из своих недр пару представителей внутренних органов, один из которых с удобством устроился у меня на спине и бодро шарит по моим карманам.
— Это они умеют, — изрек Тулип.
— В общем, когда меня поднимают и дают возможность визуально оценить обстановку. Вижу двух мусорят с мрачными лицами и «калашами», магнитолу и ключи от машины соседа на капоте его «жигулей», разбитое стекло и просто летящий над сугробами старичок-активист, орущий что-то вроде: «Я все видел! Я свидетель! Я покажу куда он спрятал труп!». Менты оглядыват диспозицию — машина, стекло, вещи, труба, — и начинают как-то совсем недобро на меня смотреть. Старичок не унимается... Типа, щас покажу куда тело понес, вон в тот подъезд. Идем в подъезд, менты лезут под лестницу, оттуда уже выныривает дед — тела нет. Дедок, блин, аж заливается: «Он его наверное в лифтовую шахту сбросил!». Поднимают лифт на второй этаж, разжимают двери, зырят вниз — там тела тоже нет. Ладно, говорю, тело на четвертом этаже... Приезжаем на четвертый этаж. Дед уже на месте крутится — тела нет. Молча показываю на дверь квартиры. Менты, передернув затворы, звонят. Открывает теща соседа и сразу же влетает внутрь квартиры. Менты рвутся вперед как стадо бизонов, жена соседа и его тесть ложатся на ковер. Короче, поиски тела в самом разгаре. Я, соответственно, стою в коридоре с повисшим на мне дедом, оглядываюсь и даю ценный совет посмотреть в ванной. Предвкушая вид расчлененного трупа, один мент рвется в двери санузла, второй держит ситуацию под прицелом. Пауза. Из ванной — дикий мат. Выскакивает мокрый ментяра и с угрозой смотрит на меня. Я смотрю на второго мента и надеюсь, что с нервами у того, блин, все в порядке. Тот мусор, который мокрый, хватает деда и сует в ванную. Слышу разговор: «Тот?» — «Нет, не тот. Тот одетый был.» — «Да ты посмотри повнимательней!». Пауза. Голос соседа: «Да я вас всех в гробу видал! Пшли вон, уроды! Я вам щас покажу повнимательней!». Выходят... Блеяние и мычание продолжается еще минут пять, потом менты возвращают конфискованное, забирают деда, пообещав не возвращать, пока тот не поумнеет. Из ванной выползает красный распаренный Серега в полотенце и ревет: «Ну, кому тут еще показать чего, чтоб присмотрелись повнимательнее!»... В общем, с тех пор его «эксгибиционистом» кличут.
— А чо с машиной-то было? — поинтересовался Философ [121].
— Да ничего, — Ла-Шене дернул плечом. — Серега забыл ее на ручник поставить, заснул, та с горки-то и съехала. В трубы, блин...
— Со мной был аналогичный случай, — сообщил Тулип. — На даче... Шел я как-то домой поздно ночью, и тут мне жутко приспичило. Живот, блин, чуть не разорвало. Ну, я перемахнул через забор чьего-то участка и расположился в кустах. Когда всё окончил, захотелось мне взглянуть на результат. Короче, повернулся, и был сильно удивлен, не увидев никакого результата. Посмотрел на штаны — чистые. Опять осмотрел место — ничего. Заинтригованный, пошел домой. Весь следующий день я не мог забыть об этом странном случае... Вечером, взяв для отмазки пятерых соседских детей, пошел на лужайку рядом с местом вчерашнего происшествия. Типа, поиграть в футбол. Там я «случайно» забросил мяч за забор, открыто, блин, перелез на чужую территорию, где начал шарить по кустам. Тут меня окликнул хозяин: «Ты че здесь делаешь?». «Да вот, — говорю, — мяч ищу. В чем проблема-то?». «Ну, — грит, — мяч — это понятно. А то тут люди странные шататься начали. Вон, вчера ночью какой-то идиот нагадил на черепаху моего сына...».
— Сережа, — спустя полминуты размышлений спросил Парашютист, — а почему твой случай аналогичный?..
* * *
Начальник ОУРа тридцать пятого РОВД майор Балаболко повертел в руках только что доставленный курьером конверт с несколькими грозными штампами «Для служебного пользования» и исходящим адресом питерского Главка, и еще раз ознакомился с новым образцом протокола допроса, составленным в недрах здания на Лиговском проспекте [122]:«Следователь такой-то, в соответствии с соответствующими статьями Уголовно-Процессуального Кодекса Российской Федерации разъяснил обвиняемому его права: знать, в чем он обвиняется, и почему именно он; давать, сдавать квартиру в наем; петь блюз и народные бурятские песни; ущемлять права коренных жителей Африканского континента и прочей нечисти; заявлять недовольства по поводу выбитых зубов и сломанных ребер; знакомиться с дубинкой конвоира перед началом следственных действий и в процессе всего срока ведения предварительного следствия; обжаловать в суд законность и обоснованность использования его головы в качестве футбольного мяча; знакомиться с протоколами следственных действий с расстояния не ближе 458 метров, а также с материалами, направляемыми в суд в подтверждение мерзости личности подсудимого; танцевать народные камбоджийские танцы; мочиться в карман пожилого негра, лежащего в углу камеры; заявлять несогласие с политикой директора ЦРУ; заявлять ходатайства об увеличении продолжительности социальной рекламы по центральному телевидению; находясь под стражей, тихо ныть и жаловаться на тяжелую судьбину; а по окончании предварительного следствия — заказать себе гражданскую панихиду в одном из территориальных храмов на сумму, выделяемую ему всероссийским обществом безвести пропавших; заниматься академической греблей на байдарках и каноэ; смотреть немигающим взглядом на соитие тараканов в казенной баланде; заявлять отвод следователю, адвокату, соответствующей матери, судье, прокурору, Господу Богу и всем остальным, кого он еще в силах вспомнить; участвовать при рассмотрении судьей его жалоб в порядке, предусмотренном статьей 220-2 УПК и не возмущаться по поводу результатов их рассмотрения; участвовать в судебном разбирательстве в суде первой и последней для него инстанции; защищать свои права и законные интересы любыми другими средствами и способами, не противоречащими желанию следователя и любого другого лица, предъявившего ему в качестве аргумента тяжелый тупой предмет. Обвиняемый (подозреваемый), содержащийся под стражей в качестве меры пресечения, не вправе иметь свидания с защитником, родственниками и иными лицами, а также вести с ними переписку. Порядок и условия предоставления обвиняемому свиданий и осуществления им переписки определяются курсом доллара, установленного ММВБ [123], количеством такового в конверте, прилагаемом к прошению и прочими погодными условиями. Разъяснено также содержание ст. 47 УПК о том, что защитник иногда, но очень редко допускается к участию в деле с момента предъявления обвинения, а в случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, или применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу до предъявления обвинения — вообще не допускается ни под каким соусом. По делам о преступлениях, совершенных несовершеннолетними, немыми, глухими, слепыми, тупыми, дебильными, косорылыми, пейсатыми, носатыми и другими лицами, которые в силу своих физических и психических недостатков не могут сами осуществлять ни свое право на защиту, ни каких других своих прав, кроме сдачи пустой стеклотары, а также лиц, не владеющих языком, на котором ведется то, что иногда называется предварительным следствием, участие защитника с момента, указанного в ч. 1 ст. 47 УПК, в отношении лиц, обвиняемых в совершении преступлений, за которые в качестве меры наказания может быть и обязательно будет назначена смертная казнь вообще не обязательно, так как терять вышеперечисленным лицам все равно уже нечего. Следователь вправе освободить подозреваемого и обвиняемого полностью или частично от оплаты юридической помощи. В этом случае оплата труда защитника производится за счет какого-нибудь дружественного африканского государства, а оплата труда следователя возрастает в геометрической прогрессии, где кратным числом будет являться количество слов, извергаемых прокурором района за единицу времени. Подозреваемый (обвиняемый) не вправе избирать защитника по своему усмотрению. В тех очень частых случаях, когда участие избранного обвиняемым защитника невозможно в течение длительного срока, следователь вправе настоятельно предложить обвиняемому пригласить другого защитника или назначить обвиняемому защитника через коллегию адвокатов, поддерживающую тесный контакт с сотрудниками местного уголовного розыска. Кроме того, допрашиваемому разъяснено содержание ст. ст. 49 и 51 Конституции РФ о том, что обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность и вообще тратить время впустую; что неустранимые сомнения в виновности лица толкуются далеко не в пользу обвиняемого; что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, так как это всегда могут сделать за него: супруг и близкие родственники, которыми в соответствии с п. 9 ст. 34 УПК являются родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и сестры, дед, бабка, внуки, собутыльники, подельники, сикхские оппортунисты и исламские фундаменталисты, а также супруга. После ознакомления с правами обвиняемый пояснил следующее...»
Текст Илье Георгиевичу понравился.
«Наконец-то и о нас позаботились, — с неожиданной теплотой подумал Балаболко, аккуратно сложил лист вчетверо и спрятал в нагрудный карман рубахи. — Надоело работать без регламентирующих документов...»
Майор и не подозревал о том, что письмо прислано гораздым на выдумку адвокатом Александром Суликовичем Волосатым, поспорившим на бутылку коньяка «Ахтамар» со своим старинным приятелем Андреем Воробьевым. Суть спора заключалась в том, что Волосатый предполагал первое использование нового образца протокола в течение недели с момента его получения, а осторожный Воробьев давал ментам на раскачку целый месяц.
В приоткрывшуюся дверь кабинета просунулась голова капитана Опоросова:
— Георгич, мы отъедем на полчасика?
За спиной оперативника маячили слегка опухшие рожи Пятачкова, Самобытного, Яичко и Пугало.
— Езжайте, — обреченно махнул рукой Балаболко. — Но завтра, чтоб как штыки, к девяти утра на работу. Лично проверю.
— Обижаешь, Георгич, — заблеял капитан. — Мы еще сегодня вернемся...
По своему опыту начальник ОУРа знал, что «полчасика» всегда превращается в суточный запой, поэтому ничего не ответил и лишь жестом приказал Опоросову убираться.