– Вот с Хромым и говори, а я ничего не скажу. Потому как ничего не знаю. Кто я такой, чтобы знать? Он, Его Экселенция то есть, – вестник сил небесных на Земле, а я кто такой?! И Хромой тоже не знает – рылом не вышел!
Парень расхохотался.
Майор думал с минуту…
Пленника надо было кончать – хоть так, хоть этак.
Черт, как же все паршиво вышло…
– Вадим! Господи…
Обернувшись, он встретил полные страха и радости глаза стоявшей в дверном проеме Вари…
То, что ему было нужно, он нашел в ветхом ящике в углу подвала. Еще минута ушла на работу.
Затем поднялся наверх, перевернул зло шипящего парня, имени которого так и не узнал, на живот, стянул ему руки веревкой и рассек ножом Хромого ремень.
– Вот так-то, – бросил он. – Захочешь – сам развяжешься. И хлопушка твоя мне без надобности… Пока!
– Варя, надо уходить… – Он вышел на веранду.
– Да, конечно…
Девушка не без труда встала с дивана, тихонько охнув.
Вадим с Варей поднялись по ветхой, кое-где уже сгнившей лестнице на веранду, откуда был прямой выход к дороге. Они слышали, как пищали испуганные крысы у них под ногами…
Вышли на улицу. От свежего воздуха (или усталости с напряжением) кружилась голова.
В углу двора стояли под навесом «Жигули» третьей модели, чуть побитые ржавчиной. Но грязь на шинах свидетельствовала, что транспортное средство на ходу.
– Эй, ментяра! – внезапно послышался злой выкрик. – А ну клади ствол на землю!
На крыльце стоял бритоголовый с перекосившимся от боли лицом. Одна рука свисала плетью, другой он держал обрез, направляя его на майора и Варю.
– Давай, клади, падла! Как раз тут и на тебя, и на девку твою хватит! Считаю до одного!
Отталкивая Варвару в сторону, Савельев перекатом ушел вниз. Громко ударил выстрел, и сразу за ним послышался сдавленный крик и звук упавшего тела.
Выждав десяток секунд, майор поднялся и, держа «Борз» наготове, приблизился к крыльцу.
Бритоголовый лежал навзничь, и вся нижняя часть лица его была кровавым месивом. На месте глаз – две сочащиеся красной слизью дыры.
Самое жуткое, что сектант был еще жив – грудь судорожно поднималась, и пульс на шее бился.
Варвара отвернулась. Может, ее бы вырвало, но со вчерашнего утра у нее маковой росинки во рту не было.
Брезгливо Вадим отпихнул ногой обрез с развороченными стволами.
– Говорил тебе – дрянь твое ружье, – бросил он зло.
И, повернувшись к Озерской, сказал уже совсем иным тоном:
– Так, Варя, уходим. Места тут хотя и глухие, но уж такую канонаду определенно кто-то услышал. А мобильные телефоны сюда наверняка добрались, так что кто-нибудь милицию вызовет, чего доброго. Сама понимаешь, объясняться с коллегами неохота. Да и недосуг. Давай быстрее в машину.
Старые «Жигули» завелись быстро и без проблем, благо ключи были изъяты из карманов хромого жреца бесопоклонников.
– А если бы обрез не взорвался? – справилась Варя.
– Пришлось бы брать грех на душу, – обронил Вадим, поглаживая автомат. – Он бы все равно не попал, – успокоил он девушку. – Я же видел, куда он целился. На такой дистанции отклонение на два сантиметра – и пуля уходит в молоко с гарантией.
Варвара, кажется, успокоившись, устроилась на заднем сиденье.
Савельев подумал – не дать ли ей TT, но решил, что не стоит.
Точно так же, как не стоит ей знать, что он специально связал лысого убийцу так, чтобы тот мог выпутаться без проблем. А перед этим – украдкой забил стволы обрезанной «тулки» двумя подвернувшимися под руку тяжелыми болтами…
Глава 11
ВО ВСЯКОМ ЕСТЬ ЧИНУ ВСЕГДА ОСОБА ДОЛЖНОСТЬ
В-да, зима 1758 г.
Иван очнулся от холода.
Первое, на чем сосредоточилось его прояснившееся сознание, было то, что он отчего-то совершенно раздет. Что называется, гол как сокол. А еще и крепко связан по рукам и ногам. И при этом как-то умудряется находиться в вертикальном положении. Лопатками ощущал сырой холод камня.
Скосив глаза, увидел напротив себя барона. Тоже обнаженного и связанного. И так же, как и сам поэт, прислоненного к стене. Стало понятно, отчего они не падают. Оказывается, их с приставом прикрутили к бронзовым кольцам, вделанным в камень на уровне голеней и шеи Пленников.
Немец, по-видимому, еще не очнулся. Его голова безвольно свисала на грудь. Наверное, больше досталось во время давешней потасовки.
Ее господин копиист почти не запомнил. Слишком стремительной и мощной была атака псов-оборотней. Вроде как он успел кому-то заехать в зубы? Или оторвать клок шерсти? Но одно врезалось в память наверняка. Короткая команда, произнесенная властным женским голосом: «Ату!»
– Никак очнулся, соколик?
Голос был тот самый.
Его глазам предстала фигура, одетая в длинную мантию черного цвета с капюшоном, скрывающим лицо. Нельзя сказать, сколько даме лет. В руках черная свеча и жезл. За поясом нож и шпага.
– Тебе было говорено, чтоб не совал нос, куда не следует? – бесцветным голосом поинтересовалась дама и сама же ответила: – Было. Однако ты не послушался. Что же, пеняй на себя…
Отступила в сторону, предоставив поэту возможность лучше разглядеть помещение, в котором они находились.
Это был довольно большой подвал с высокими сводами. Освещался он факелами и такими же, как и у зловещей фурии, черными свечами.
Посредине возвышался алтарь, едва взглянув на который, Иван вспомнил подземную часовню Никона. Точно такой же мраморный жертвенник, формой своей напоминавший букву «мыслете». И то же слово было начертано на его передней части: «Bombo».
По логике вещей необходимы были и фаллические столбы. Однако таковых не было. Разве что…
Ну да. Все верно. Это же они с бароном послужат таковыми. И причинные места будут даже весьма натуральные, а не просто вырезанные из камня.
Ох, девичьи игрушки!
– Не срамно, мать, таким-то образом на старости лет развлекаться? – с издевкой выплюнул Ваня. – Да еще в святом месте?
– Молчи! – прикрикнули на него.
Рядом с первой фигурой появилась и вторая. И снова женская. На сей раз одетая в охотничий костюм для верховой езды. Голову ее покрывала шапочка без вуали, так что вполне можно было разглядеть черты прекрасного юного лица. В руках у девушки был зажат лук или рогатка, а из-за пояса торчал такой же, как и у первой, охотничий нож.
– И ты здесь? – горько молвил молодой человек. – Тоже решила составить компанию сестрам Христовым? Или лучше сказать сукам Гекаты?
– Молчи-и! – вновь взвизгнула Брюнета.
На ее плечо легла рука третьей дамы, выступившей из полумрака. Облаченная в темно-синее платье, женщина напоминала маму из далекого детства, которую любят дети, к которой за советом обращаются подростки и с которой любят поговорить о разных премудростях старшие. Волосы, подвязанные в пучок, верно, чтобы не мешать вести хозяйство. В свободной руке у нее был зажат кнут, на поясе висела связка ключей.
– Успокойся, сестра. Пусть себе поговорит напоследок.
– Напоследок? – дернулась Охотница. – Вы же мне обещали…
– Только сохранить ему жизнь, – проскрипела Колдунья. – Но отнюдь не речь и не разум.
– Scheise!
– О! – обрадовалась Опекающая. – И этот очнулся. А я уж думала, что ребятишки переусердствовали. Как же жертву-то сотворять из неразумного?
– Это еще что за маскарад? – возопил барон, пытаясь освободиться от пут. – Немедленно возвратите нам одежду и свободу! Я требую ответа…
– Тебя самого скоро к ответу призовут, еретик, – зловеще пообещала старшая. – Готовься предстать перед Госпожой!
– Да это же форменный заговор! – не унимался немец. – Слово и дело государевы!
– Вопи, вопи, милый, – с хохотком ответила Колдунья. – Тут это не пройдет. У нас своя Государыня.
Не обращая внимания на проклятия пристава, все три дамы начали приготовления к каким-то неведомым ритуалам.
Для начала они особым образом обставили алтарь, установив на нем черные свечи треугольником. В правый угол старшая положила толстую книгу в кожаном переплете с металлическими застежками. В верхней части треугольника была поставлена бронзовая статуэтка богини и кадильница.
Одновременно с этим некто, одетый в уже знакомую Баркову собачью шкуру, развел костер.
Поэт не удержался от соблазна процитировать кой-чего подходящего из собственного творчества:
Во всяком есть чину всегда особа должность.
Победа или смерть – то воинам прилично,
Молитва, пост и труд, и долгая спокойность —
Духовным то отцам здесь стало быть обычно,
На спинке ж полежать, проворно под…ть
Монахине одной то должно приписать.
– Уйми его! – прикрикнула на хранителя огня Черная накидка.
Пес-оборотень метнулся к господину копиисту и дал ему ощутимую зуботычину. Ваня в ответ смачно харкнул обидчику в рожу смешанной с кровью слюной. Одноухий арап с располосованной свежим шрамом правой щекой дико ощерился, обнажив клыковидные зубы, и зарычал по-собачьи, примериваясь к Ивановой шее.
– Фу! – одернула его Колдунья.
Слуга вернулся к огню, а жрицы принялись обходить алтарь против солнца, распевая призывной гимн. Начала старшая:
О, Великая Геката! Богиня мрака!
Ночных видений и чародейства!
Властвующая над судьбой земли и моря!
Затем вступила Опекающая:
Одаренная Ураном Великой Силой!
Помогающая людям в их повседневных трудах!
Покровительница охоты, пастушества, разведения коней.
Ты, присутствующая на судебных процессах,
Народных собраниях, состязаниях в спорте.
Наблюдающая за войнами.
Потом настал черед Охотницы:
Шествующая в ночи с факелами в руках и змеями в волосах,
Окруженная своей мрачной свитой.
Богиня колдовства.
Помощница покинутым влюбленным.
Неодолимая!
И наконец петь стали все три разом:
Выводящая призраки умерших.
Связующая два мира – живой и мертвый.
Ты мрак и вместе с тем свет Луны.
Ты жизненная сила земли и олицетворение подземного мира.
Владеющая тайной преобразования.
Богиня трех дорог.
Закончив песнь, они громко произнесли:
– Это место освящено для нашей церемонии и защищено от нечестивцев и дурных мыслей.
– Что это они делают, а, господин копиист? – нервно поинтересовался барон. – Не собираются же эти полоумные монашки в самом деле принести нас в жертву?
– Кто знает?
– Но это же варварство! На дворе стоит просвещенное осьмнадцатое столетие! А тут самая настоящая дикость! Хм, Геката! Scheise!..
Арап вытащил из костра полено и погрузил его в большой бронзовый чан с водой. Женщины по очереди совершили в нем омовение лиц и рук. За ними умылся чернокожий, а после побрызгал кропильницей на пленников, заслужив очередную порцию брани из их уст.
Опекающая произнесла:
– В эту ночь мы собрались все вместе, как в древние времена, чтобы приветствовать луну в ее величии и почтить всех богов и богинь, которых мы почитаем. Мы почитаем тебя, о Великая, желая, чтобы твоя сила возросла и обогатила нашу жизнь. Мы взываем к тебе, чтобы ты обратила на нас свое внимание здесь и сейчас!
В ответ на эти слова ее подруги сказали:
– Мы приветствуем тебя, о Великая Мать!
После этого Охотница наполнила свой кубок вином со словами:
– Мы подносим тебе, о Великая! Этот скромный дар, смешанный с нашей радостью от встречи с тобой!
Отпила из кубка и вылила остатки в особый золотой кубок. Затем вновь наполнила первый и передала Опекающей. Та осенила сосуд неким знаком, пригубила, а пару капель также вылила в золотую чашу.
Простой кубок побывал в руках старшей, арапа и еще каких-то людей, прятавшихся в полумраке, скрывавшем стены. Помазали вином и губы барона с Иваном.
Настала очередь Колдуньи.
Она взяла еловую ветвь, опустила ее в златой кубок и окропила алтарь, место и всех присутствующих, каждый раз говоря:
– Именем Великой богини освящаю и дарую часть силы ее!
По окончании церемонии дама в черном плаще вылила чашу на землю с восточной стороны алтаря со словами:
– Великой Матери и всем богам и существам, которые сегодня пришли на нашу церемонию, да даруете нам богатые всходы наших дел, здоровье и процветание всем, кто вас почитает!
Поэт как завороженный смотрел в оба глаза. Что-то будет дальше?
Колдунья подошла к жертвеннику и, поворотясь к арапу, сделала рукой призывный жест. Слуга пошел к ней, держа что-то в вытянутых перед собой руках. Приглядевшись, Барков заметил, что это были… змеи. Не иначе те самые, из змеиного ручейка, которым «посчастливилось» просочиться за приоткрытую дверь. Так вот что их ожидало.
Быть принесенными в жертву самой Гекате. Велика честь! Понятно, отчего соплеменники так чествовали их.
«Черная» стала внимательнейшим образом разглядывать обеих гадин, выискивая ей одной ведомые знаки и приметы. Наконец, выбрав ту, что была в деснице пса-оборотня, взяла ее двумя перстами за голову (и не боится же!) и возложила на алтарь.
– О, Bombo! К тебе взываю. Приоткрой завесу судеб!..
Один взмах ритуального ножа, и змеиная голова упала на пол. Гибкое длинное тело принялось извиваться на мраморной поверхности жертвенника, оставляя там кровавые следы. Подергавшись так в предсмертных конвульсиях пару мгновений, оно свалилось вслед за головою. Жрица склонилась к алтарю, читая алые отпечатки.
– Круги и острые углы, – доносилось до ушей поэта ее озабоченное бормотание. – Круги и острые углы… Странно, весьма странно…
Она посмотрела в сторону Баркова и покачала головой.
– Сестры! – обернулась к жрицам, но было понятно, что слова ее относятся также и к тем, кто прятался у скрытых мраком стен. – Недобрые предзнаменования. Острые углы, обозначающие обострение ситуации, совмещены с кругами, что говорит о необходимости быстрого вмешательства. Я не могу понять, что сие означает…
– А значит это, старая карга, – злорадно выкрикнул барон, – что скоро придет каюк твоему вертепу!
– Книга вещует иное, – спокойно возразила Колдунья. – Не за горами приход в наш мир Великой Госпожи. И вам выпала великая честь встретить ее в новом обличье. Станете ее верными слугами!
– Это как? – не дошло до немца.
– В псов нас превратят, – пояснил Ваня. – Или в оленей. С вишневым деревом между рогов.
– Шутить изволите? Нашли время и место.
– Да какие тут шутки?
Иван покосился на троицу жриц. Охотница что-то жарко втолковывала двум своим товаркам, попеременно тыча пальцем то в его, то в баронову сторону. Опекающая отрицательно трясла головой и лепетала на дурном греческом. Колдунья же, напротив, склонила голову долу и безмолвствовала. Этак продолжалось изрядное количество времени.
– Да будет по-твоему! – в конце концов изрекла старшая. – Начнем с еретика!
Арап и еще один пес-оборотень, в котором Ваня без труда признал расторопного чернокожего лакея, бывшего его проводником по дому поручика Р…на, приблизились к барону и отвязали его от колец. На немца точно столбняк нашел. Он не проявлял ни малейшей попытки сопротивления.
Уложив пристава перед алтарем, слуги отошли в тень.
Колдунья взяла с жертвенника чашу, наполнила ее вином и поднесла к губам жертвы.
– Пей, малый, во славу Bombo!
Барон с жадностью припал к кубку. Тонкая алая струйка пролилась ему на грудь, окрасив ее в зловещий цвет крови. Допив, офицер пару раз дернулся, а потом вытянулся во весь рост, оцепенев.
Ужель отравила, подумалось поэту.
Но нет.
– Слышишь ли ты меня? – спросила немца жрица.
– Ja, – отвечал тот на родном языке.
– Мы снаряжаем тебя посланцем к Великому отцу Плутону. Передай ему наше почтение и мольбы. Сделаешь ли?
– Ja!
– Смотри же, пес, сдержи обещание! Ежели обманешь, то не будет тебе покоя в темном царстве!
В ее руках блеснул длинный и узкий кинжал.
– А не заигралась ли ты часом, старая дура?! – гаркнул что есть мочи поэт. – Ужель чаешь, на вас и впрямь нет управы? Да ежели хочешь знать, все твое разбойничье гнездо окружено солдатами! Одним церковным покаянием за свои мерзости не отделаешься! Уж владыка-то Варсонофий позаботится.
– Молчи! – в третий раз за эту жуткую ночь крикнула Брюнета-Охотница. – Так надо!
– Да не хочу я играть в эти ваши девичьи игрушки! – возмутился Иван.
– И правильно делаешь, крестник! – послышался из темноты старческий скрипучий голос. – Ну-ка, сестры просфорные, живо освободите парня. Мне с ним потолковать надобно…
Глава 12
ПОБЕГ «НА РЫВОК»
В-да, апрель 2006 г.
Вадим распахнул ворота, осторожно выводя «Жигули» со двора и со страхом вслушиваясь в хрипы старого мотора.
Привык к иномаркам – к хорошему быстро привыкают.
Выскочив на пару секунд, не преминул закрыть ворота – незачем показывать коллегам, что прибудут сюда вскоре, в каком именно доме сразу искать. Авось, и выиграют полчаса-час.
И они поехали по немощеной улочке, не забывая притормозить при виде редких пешеходов – никакой спешки, никакой гонки – едут себе люди по своим делам и едут.
Облик города вокруг являл собой ветхую патриархальность – облупившееся здание районного дома культуры с крикливой афишей какой-то местной знаменитости, грязноватые двухэтажные, бараки, блочные «хрущобы» первых проектов. Впрочем, особо изучать окружающее было некогда.
Савельев притормозил еще ровно на пару минут, чтобы свериться с засаленной картой города, валявшейся в «бардачке».
Крутанул баранку, въезжая в зеленый, засаженный тополями переулок, пропустил старый «опель» и, объехав пятиэтажку, во дворе которой густо сушилось белье, покатил по Семецкой улице, коя, как гласила карта, выходила прямо на Минаевское шоссе.
Время от времени он искоса поглядывал на сидевшую рядом Варю, отмечая ввалившиеся глаза и бледность, так и не сходившую с лица.
Навстречу из-за угла выехал автомобиль знакомого сине-белого окраса, за тонированными стеклами которого майор успел разглядеть людей в милицейских фуражках. Еле удержался, чтобы не рвануть газ, но патруль проехал мимо, не обратив никакого внимания на неброский «жигуленок».
Варвара отпустила его руку.
«Пронесло!» – подумали они об одном и том же.
Да, вот оно как! Думал ли Вадим еще вчера, что будет со сжавшимся сердцем шарахаться от коллег по службе? А вот приходится!
Но выхода не было. Сейчас нужно было выбираться из В-ды и мчаться что есть сил в Москву. А там уж он найдет, что объяснить (убедительно соврать) и Серебровскому, и прокуратуре.
В конец концов, налицо сперва покушение, потом похищение девушки, совершенное сектантами. Если убедительно удастся пристегнуть к этому смерть Монго и Гроссмана, то никому не будет дела до всего прочего. А уж представить ситуацию так, что, обнаружив пропажу журналистки, сектанты перессорились и перебили друг друга, особого труда не представляет. А потом уже завертится отработанный конвейер расследования – налетевшие из столицы «важняки» вместе с роющими землю от усердия местными правоохранителями раскопают: и кто были похитители, и все их связи вплоть до знакомых по детсадовской песочнице. Глядишь, подключат коллег из «конторы»…
Как бы ни были непонятные «экселенции» круты, против государства (даже и современного российского) они не потянут. Так что…
– Вадим, посмотри! – вдруг дернула его за рукав Варвара, указывая назад.
Он обернулся и с нехорошим чувством обнаружил, что их довольно целеустремленно догоняет белая иномарка.
Спустя несколько мгновений он определил, что это «хонда» третьей серии.
Прибавил скорость – и «японка» буквально сразу тоже дала газ.
Вадим еще увеличил ход – но отрыв был мгновенно съеден.
Тогда майор резко повернул руль, вплотную прижавшись к правой стороне шоссе и только что не обдирая краску дверей о жиденькое ограждение.
Догадка его не обманула – водитель «Хонды» автоматически повторил его маневр.
«Черт!!!»
Сыщик почувствовал, как взмокла спина.
Но как они сумели… Или в треклятом «жигуле» встроен радиомаячок?
Тем временем «хонда», нарушая все писаные и неписаные правила дорожного движения, выплясывая на шоссе рискованные пируэты, нагоняла «Жигули».
Водители шарахались в стороны, матеря сквозь зубы лихачей, которые, видно, совсем глаза залили средь бела дня.
– Вадим!! – Варя вновь вцепилась в него. – Вадим – это они!!! Вадим, мне страшно!
«Да что же это творится? – пронеслось у майора в голове. – Ну хоть бы гаишников Бог послал!»
Ему удалось ловко заслониться от преследователей междугородней фурой, и некоторое время белая «хонда» беспомощно тащилась в хвосте шестидесятитонного «магируса».
Но преследователи довольно быстро справились с проблемой: ловко выскочив на разделительную полосу и обойдя по ней препятствие, они вновь настигли беглецов.
Погоня продолжилась.
Неведомый водитель правил своей иномаркой как опытный наездник лошадью, ловко выписывая пируэты и обходя машины. Вадиму волей-неволей тоже приходилось выделывать по шоссе замысловатые кренделя. Уже дважды он чуть не въехал в багажники ни в чем не повинных автолюбителей.
Еще несколько минут гонки навели милиционера на здравую мысль, что на шоссе его рано или поздно догонят или он сам угодит в аварию.
Неведомо, захотят ли непонятные сектанты-уголовники устраивать перестрелку на оживленной магистрали, но проверять законопослушность противников майора никак не тянуло.
И, выбрав удобный момент, он резко свернул на обочину, проскочил через заросшее бурьяном поле какого-то, видимо, давно почившего в бозе колхоза и выехал на проселок.
В зеркале заднего вида различил, как не предназначенная для российских дорог «хонда», бешено подпрыгивая, с разбегу проскочила следом за ними, привычно пристраиваясь в хвост.
Сыщик обреченно подумал, что сам загнал себя в ловушку – на шоссе хоть была надежда, что преследователи не станут палить по машине, или можно было на крайний случай воспользоваться помощью дорожной милиции.
Эх, надо было сразу двигать к горотделу – по крайней мере, там бы их не убили!
Но что толку в запоздалых сожалениях? Оставалось лишь упорно гнать по полузаброшенной лесной дороге в надежде, что импортная техника таки не выдержит.
Похоже, такую вероятность принимали во внимание и их противники.
Вадим различил, как из приоткрывшейся задней двери высунулся человек с ружьем.
Пять раз дуло плюнуло бледным, почти невидным пламенем и окуталось дымком.
Скверные дела – как минимум одно помповое ружье у бандюков есть. Хорошо, что не пулемет.
На какое-то время Савельеву удалось далеко оторваться от «хонды», которую немилосердно трясло на глинистом проселке.
Но вскоре те сумели сократить разрыв. Вновь открылась задняя дверца, и стрелок, перезарядивший свое оружие, опять высунулся наружу. Вадим даже рассмотрел, что того удерживает изнутри третий участник банды.
На этот раз стрельба оказалась результативнее: один за другим лопнули задние скаты «жигулей».
Враги били не картечью – то ли боялись зацепить пассажиров, которые требовались живыми, то ли картечи у них не оказалось.
Сыщик понял – сейчас или никогда…
На рваных скатах, убийственно подскакивая на колдобинах из стороны в сторону, Вадим в последний раз оторвался от бандитов, свернув на обочину, и с маху протаранил кусты.
В какую-то долю секунды распахнул дверцу и выволок Варю наружу, одной рукой держа девушку за ворот, как котенка, а другой сжимая автомат.
Под нарастающий гул двигателя преследователей они рухнули в траву.
– Слушай внимательно, – прохрипел он на ухо пискнувшей журналистке. – Не шевелись! Когда высунутся из машины, я их прикончу – другого выхода нет! Твоя задача – слушать меня и даже дышать по команде! Их человека три-четыре – отобьемся.
Он успел занять позицию в гуще зарослей, когда в еще не осевшую дорожную пыль влетела иномарка, сразу исчезнув в желтых клубах. Ее водитель ударил по тормозам. Брошенная машина с раскрытыми дверцами вызвала у противников, и без того разгоряченных погоней, стандартный охотничий рефлекс.
Двери «хонды» синхронно распахнулись, и выскочили трое гоблинов, картинно поднявших вверх оружие, видимо, в подражание героям кинобоевиков.
У двух пистолеты, третий вооружен помповым ружьем.
В следующую секунду двое разрядили свои пистолеты в несчастного «жигуленка».
– Хватит! – прикрикнул на них только что выбравшийся наружу четвертый бандит – то ли крашеный, то ли седой. – Девку не зацепите! Мента валите, а ее – живьем! И пусть им…
Что имел в виду главарь сектантов, осталось невысказанным, потому что уже в следующую секунду Вадим дал очередь по тем, кто находился возле «хонды», и тут же вторую, короткую – туда, где стоял высокий беловолосый парень.
Грохнул ответный выстрел помпового ружья, перекрывший громкую нецензурную брань.
Над ухом Савельева резко взвыло – его противник пустил в дело турбинные пули, рвущие тело не хуже скоростной фрезы.
Вадим выпустил очередь в перекате, и она угодила стрелку точно в середину груди, пройдя навылет.
Сектант, судорожно дрыгая ногами, повалился наземь.
– Вадим!! – заверещала сзади Варвара.
Прямо к кустам, размахивая пистолетом, несся совсем еще молодой высокий парень, правая сторона футболки которого была залита кровью.
Что-то вопя, он упал на колено, и в несколько секунд опустошил магазин – как на тренировках. Пули ушли поверх головы Вадима, сшибая ветки.