Черненко Дэн. Проклятие низвергнутого бога

   Что касается аворнийцев, нравилось это им или нет, но иногда им приходилось воевать. Сейчас наступило такое время: либо сражаться, либо убегать. Нелюбовь к войне не означала неумения воевать. По крайней мере, Грас надеялся на это. В противном случае им грозила большая беда.
   – Вперед! – крикнул он, дал сигнал трубачам.
   Трубы взревели, отдавая команду. И все аворнийские солдаты, конные и пешие, пошли в атаку. Они выкрикивали имена Граса, Ланиуса, Гирундо и Аворниса. Когда-то, впервые услышав, как солдаты выкрикивали его имя, король почувствовал, что у него мурашки пробежали по телу от гордости и трепета. Сейчас, после участия в нескольких боях, Грас обращал внимание на другое – например, насколько, судя по голосам, солдаты готовы воевать. Жаловаться было не на что.
   Судя по голосам солдат короля Дагиперта, они всегда были готовы к бою, причем настолько, что ни один находящийся в здравом уме солдат не захотел бы встретиться с ними на поле боя. Грас, сжав рукоятку меча, задумался о том, что он здесь делает. Потом пожал плечами. Если он погибнет, Орталис, в этом не было сомнений, попытается взять власть в свои руки. В противном случае власть окажется в руках Ланиуса. Кто от кого избавится первым? «В любом случае это мой курс».
   Однако он хотел бы следовать им сам. Но сейчас сидел на коне, размахивал мечом и галопом летел навстречу людям, самым страстным желанием которых было убить его, если они, конечно, не хотели сначала подвергнуть его пыткам, а лишь затем убить. Разумный человек скакал бы галопом в противоположном направлении.
   Перед ним вырос огромный фервинг с заплетенной в косички бородой, сжимавший в обеих руках боевой топор. Он взмахнул топором в тот же момент, как Грас занес руку с мечом. Они попытались убить друг друга одновременно. Фервинг промахнулся, топор просвистел всего на расстоянии толщины волоса от головы Граса. Удар короля был точен. Фервинг взревел от боли.
   А Грас уже скакал дальше, рубя мечом солдат Дагиперта. Он отлично понимал, что не является искусным воином. Но сейчас он был не один – возглавлял сотни всадников, выкрикивавших его имя. Во главе армии он был чем-то большим, более величественным и тем более угрожающим, чем обычный солдат. Под его командованием конница глубоко вклинилась в ряды фервингов, словно ничего в мире – и уж, по крайней мере, не солдаты с Бантианских гор – не могло ее остановить.
   На этот раз так оно и оказалось. Некоторое время фервинги сражались с обычной для них яростью. Но они не привыкли сражаться с аворнийцами, дравшимися с не меньшим исступлением. Когда Грас и его солдаты продолжили вклиниваться в их ряды, несмотря на отчаянные попытки их остановить, в армии фервингов возникла паника.
   Грас вдруг увидел, что перед ним оказались только спины фервингов, отчаянно пытавшихся спастись бегством.
   Через полчаса он остановил взмыленную лошадь на восточном берегу Туолы. Трупы фервингов валялись на поле боя до самой реки. Никому не удалось бы спастись бегством, если бы у армии Дагиперта не было лодок. Грас глубоко вздохнул и крикнул:
   – Клянусь богами, в этом году они уже не вернутся!
   Солдаты шумно поддержали его.

19

   ЛАНИУС видел принца Орталиса мрачным, угрюмым, сердитым, злобным, злым, жестоким. Он только не мог припомнить обычную улыбку на этом красивом лице.
   – Отличное развлечение! – воскликнул его шурин. – Клянусь правой рукой короля Олора, в мире нет лучшего развлечения!
   – О чем ты, ваше высочество? – спросил Ланиус. Он старался, как можно реже говорить с Орталисом.
   Увидев сына Граса без привычной презрительной усмешки на лице, он нарушил собственное правило.
   – Об утренней охоте на кабана, о чем еще! Не желаешь как-нибудь отправиться со мной на охоту, ваше величество?
   Судя по тону, он даже не хотел, чтобы Ланиус был добычей. Принц выглядел как человек, который нашел то, что доставляет ему удовольствие, и хотел хоть с кем-нибудь поделиться своей радостью. Ланиуса охота совершенно не интересовала. Он покачал головой.
   – Нет, ваше высочество, – сказал он, потом сообразил добавить: – Может, расскажешь мне об охоте, с которой только что вернулся?
   Орталис не упустил ни одной подробности. Ланиус услышал все о том, как подняли зверя из зарослей, как гнали через лес, как он вспорол клыками брюхо одной из охотничьих собак и нанес ужасную рану другой, как копье Орталиса воткнулось как раз ему под лопатку, как кабан боролся, истекая кровью, и наконец издох.
   – Затем я вместе с загонщиками разделал тушу. – Закончив повествование, Орталис засмеялся и поднял руки вверх. – У меня под ногтями до сих пор осталась кровь. Не хочешь отведать жареного кабана на ужин?
   Он облизнул губы, предвкушая пир.
   Ланиус хотел отведать жареного кабана, поэтому ответил согласием. Принц Орталис удалился, насвистывая веселую мелодию.
   «Он все еще любит кровь, – подумал юноша. – Она у него в душе, а не только под ногтями. Но может быть, ему будет достаточно убивать диких животных, и он перестанет совершать более скверные поступки. Пусть боги помогут ему в этом».
   Когда он пошел и рассказал жене о том, что видел, и о своем отношении к увиденному, она кивнула.
   – Мы с мамой несколько раз уговаривали Орталиса отправиться на охоту. И папа тоже, пока не ушел на войну. Мы уговаривали его очень осторожно, чтобы он не подумал, что мы подталкиваем его.
   – Немного... коварно, – сказал он. – Но идея хорошая, как мне кажется. Кому в голову она пришла?
   – Отцу, – ответила Сосия. – Маме она тоже показалась удачной, но все придумал папа.
   – Можно было догадаться, – пробормотал Ланиус.
   Грас мастерски умел понимать, как извлечь максимум пользы из людей тем или иным способом. Ланиус вздохнул. «Из меня он определенно извлек максимум пользы». Он бросил взгляд на Сосию.
   – Как ты себя чувствуешь?
   Ее живот был просто огромным. Ребенок должен был родиться очень скоро.
   – Скорее бы все кончилось, – сказала она и вдруг крикнула: – Прекрати! – Сосия посмотрела на Ланиуса. – Он опять толкается.
   – Я так и понял.
   Юный король испытывал самые странные ощущения, чувствуя, а теперь и видя, как двигается ребенок внутри жены. Это делало его появление на свет неизбежным.
   – Осторожней, Крекс! – воскликнула Сосия. – Мне больно. – Она посмотрела на Ланиуса с печальной улыбкой на лице. – Сам не понимает, что делает.
   Как всегда, жена называла ребенка именем, которым они нарекли бы его, если бы родился мальчик. То, что на свет может появиться девочка, никогда не становилось темой их разговоров. Ответная улыбка Ланиуса, возможно, тоже была печальной, но он постарался, чтобы она казалась веселой. Его, конечно, беспокоили не смешанные чувства по поводу толчков в животе, а более чем смешанные чувства по поводу того, что его сына – если, конечно, это будет мальчик – назовут в честь отца Граса. Сам он хотел назвать сына Мергусом.
   «О, каким могущественным королем я стал. Таким могущественным, что не могу даже дать своему первенцу имя по собственному выбору».
   – Когда у нас родится второй сын, назовем его Мергусом, – сказала Сосия.
   Ланиус вздрогнул.
   – Как ты догадалась, о чем я думаю?
   – Когда я называю его Крексом, ты выглядишь... не знаю... не так, как надо. Несчастным. А я хочу, чтобы ты был счастливым.
   Ланиус верил: кому, как не жене, желать ему счастья. Тем не менее, она не хотела назвать мальчика Мергусом. Нет, не то чтобы не хотела, просто должна была учитывать многое другое помимо его желаний.
   «Семья», – подумал Ланиус. Своей семьей она считала не только Ланиуса, но и Граса, Эстрилду, Орталиса, а сейчас, вероятно, и Ансера. Ланиус видел, как много значила семья для Граса и его родственников. Единственным исключением из правила был Орталис.
   – Хорошо, – сказал Ланиус со вздохом. Выбора у него не было. Он произнес твердо, как король, издающий указ, подлежащий обязательному исполнению: – Нашего второго сына мы назовем Мергусом.
 
   – Вперед! – крикнул Грас солдатам. – Преследуйте их! Если мы побьем их на нашем берегу Туолы, то изгоним из Аворниса навеки. Давайте вытесним их в Фервингию, где им и место.
   – Сейчас, на нашем берегу Туолы, я чувствую себя так, словно мы уже в Фервингии, – заметил Гирундо.
   – Я знаю, – согласился Грас. – Но так не должно быть. Здесь такая же аворнийская земля, как и та, на которой стоит королевский дворец. Она просто ближе к границе, поэтому варвары пытаются отобрать ее у нас. Но она – наша.
   – Я не спорю, ваше величество, – с усмешкой произнес Гирундо. – Вы отрубили бы мне голову, если бы я попытался спорить.
   – Я должен отрубить тебе голову за глупые разговоры. – Грас засмеялся, чтобы Гирундо и все остальные поняли, что он шутит.
   Ночью армия определенно чувствовала себя так, словно находилась на чужой территории или, по крайней мере, на небезопасной территории. Даже без приказа Гирундо солдаты выставили многочисленных часовых, срубили деревья и устроили из них частокол вокруг лагеря, который мог задержать атаку фервингов из темноты.
   Гонец из столицы прискакал в лагерь после захода солнца.
   – Что ты мне привез? – спросил Грас.
   – Письмо от вашей дочери, королевы Сосии.
   – Да? Ради богов, скажи, она уже родила? Говори немедленно! С ней все в порядке? Она родила мальчика?
   Но посыльный покачал головой.
   – Прошу меня простить, ваше величество, но она еще не родила. Судя по тому, как выглядит ваша дочь, и вспоминая, как выглядела моя жена, смею сказать, что это может случиться в любой момент.
   – Хорошо, – сказал Грас, с трудом скрывая свое разочарование. – Что же написано в послании?
   – Прошу меня извинить еще раз, ваше величество, но я не знаю. Она передала мне письмо запечатанным и не сказала, что заставило ее написать вам.
   – Ну, в этом случае я сам должен узнать, верно? – Король повернулся к солдатам, которые привели гонца к шатру. – Он проделал долгий и тяжелый путь. Дайте ему вина и еды и отведите место у огня.
   Когда гонца из столицы увели, Грас быстро нырнул в шатер. Он сел рядом с лампой и, сорвав зеленую восковую печать, развернул свиток и начал читать.
 
   «Здравствуйте, отец, – писала Сосия. – Да хранит тебя и твою армию король Олор. Как мне хотелось родить ребенка, которого, как мне кажется, я ношу уже пять лет. По крайней мере, я так себя чувствую».
 
   Грас улыбнулся. Дочь с пером в руке излагала мысли так же, как говорила. И не отвлекалась на пустяки, связанные с ней самой или с кем-либо еще.
 
   «Я пишу не для того, чтобы пожаловаться тебе. Я пишу потому, что тебе будет интересно узнать, что Орталис снова ходил на охоту и вернулся с нее очень счастливым. Тебе будет также интересно узнать, что он охотился вместе с нашим единокровным братом архипастырем Ансером. Судя по всему, они хорошо провели время вместе».
 
   Грас погладил бороду. Это действительно было интересно – его сыновья сумели договориться без его помощи. Зная характер Орталиса, стоило задуматься о том, будет ли такая связь безопасной для Ансера. После недолгих раздумий он решил, что архипастырю ничего не угрожает. Орталис не желал для себя этой должности и должен был понимать, что незаконнорожденный брат не станет его выживать. Это означало, что Ансеру не грозило стать жертвой несчастного случая на охоте. Он дочитал письмо.
 
   «Тебе в голову пришла блестящая идея, отец. Жаль, что это не случилось несколько лет назад. Я никогда не видела Орталиса таким веселым, как в эти дни. Пусть продлятся они дольше. И пусть мой ребенок родится поскорее! Надеюсь, в следующий раз ты получишь мое письмо, уже став дедушкой. С любовью. Сосия».
 
   Перечитав письмо еще раз, Грас медленно склонил голову. Он надеялся услышать совсем другие новости, но, тем не менее, и эти были хорошими.
 
   Бронза родила двойню – самца и самку. Это не доказывало, что котозьяны всегда приносили такое потомство, но Ланиусу все больше казалось, что это было именно так. Подобно Пауку и Хваталке, детеныши цеплялись за мать всеми четырьмя лапами и обвивали ее своими хвостами, чтобы крепче держаться. Ланиус задумался, как назвать своих новых питомцев.
   Кто-то постучал в дверь.
   – Кто там? – спросил Ланиус, с трудом сдерживая раздражение. Он терпеть не мог, когда его здесь беспокоили.
   – Это я, ваше величество, – ответил Бубулкус.
   Ланиус зарычал, совсем как котозьян.
   – Только не входи! – крикнул он слуге, который недавно выпустил Чугуна в коридор. – Просто скажи, что тебе нужно.
   – Поверьте, ваше величество, я не собирался входить, – сказал Бубулкус, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание. – Только не я. Только не сюда. Но вы должны знать, государь, у вашей жены начались роды.
   – О! – воскликнул Ланиус. Одно дело – маленькие котозьяны... но по сравнению с первенцем они были всего лишь маленькими зверьками. – Иду!
   Бронза, казалось, совсем не расстроилась, заметив, что он уходит. Тем не менее, Ланиус плотно закрыл дверь и запер ее. Став матерью, самка стала менее проворной, но не стоило давать ей шанс сбежать. Котозьян мог спрятаться в таком месте, где его не нашел бы ни один человек.
   Ланиус поспешил в спальню и у дверей увидел двух служанок.
   – Вы же знаете, что туда нельзя входить, ваше величество, – сказала одна из них. – Это не принято.
   Раньше у нее не было возможности сказать королю Аворниса, что он может делать, а что нет. Почему бы теперь не воспользоваться ею?
   – Да, я знаю, – кивнул Ланиус. С начала беременности жены люди постоянно говорили ему, что принято, а что не принято. – Сосия, с тобой все в порядке? – крикнул он.
   – Пока все не так уж плохо, – ответила Сосия. – Воды уже отошли, так, кажется, это называется, и меня перенесли сюда, чтобы... – Она замолчала, а через полминуты добавила: – Это была схватка. Не слишком приятно, но терпеть можно.
   – Вы послали за повитухой? – спросил Ланиус у служанок.
   Обе кивнули.
   – Конечно, ваше величество, – несколько смущенно ответила служанка, не пустившая его в комнату. – А еще мы послали гонца к архипастырю, чтобы он помолился за ее величество.
   Будут ли иметь влияние на волю богов молитвы незаконнорожденного сына Граса? Возможно, в конце концов, Ансер будет молиться за свою единокровную сестру. Тем не менее, это не совсем соответствовало обычаям.
   – А вот и повитуха, – сказала вторая служанка. – Ее зовут Нетта, ваше величество. Она – лучшая повитуха в Аворнисе.
   – Надеюсь, – сказал Ланиус, ему и в голову не пришло, что королева Аворниса в любом случае должна была получать самое лучшее.
   Нетта была женщиной средних лет с энергичным лицом, по которому ей можно было дать и тридцать пять и шестьдесят лет. Было ясно, что у нее не было ни малейшего желания, а тем более времени отвлекаться на пустяки.
   – Здравствуйте, ваше величество, – поздоровалась она с Ланиусом как с равным, чем сильно удивила молодого короля. – Очень скоро у вас будет маленький мальчик или маленькая девочка. Полагаю, все будет в порядке.
   – Отлично, – сказал Ланиус. – А почему ты так полагаешь?
   – Потому что обычно так бывает. Иначе у нас не хватало бы людей, верно? Я готова к любым неприятностям, но в этом случае, как мне кажется, их не будет. Вы понимаете, о чем я говорю? Вам совершенно не о чем волноваться.
   «Она явно имеет в виду, чтобы я не путался под ногами», – подумал Ланиус и спросил:
   – Я могу чем-нибудь помочь?
   Вопрос удивил Нетту, но не сильно. Она покачала головой, и огромные золотые серьги в виде колец тоже закачались.
   – Вам остается только стоять здесь и ждать, пока не закричит ребенок. – Она направилась в спальню, но остановилась. – Кстати, вот еще что: пусть вас не беспокоят звуки, раздающиеся до рождения ребенка. Женщины не молчат во время родов, можете мне поверить. Хорошо?
   – Хорошо, – машинально ответил Ланиус.
   Она явно хотела отделаться от него. А он чувствовал себя совершенно бесполезным.
   Нетта пристально смотрела на него, словно хотела понять, сдержит ли он свое слово. Наконец она кивнула и скрылась в спальне, плотно закрыв за собой дверь. «В этом не было необходимости. Я не собирался подглядывать. По крайней мере, мне так кажется».
   За дверью она оставила не только его, но и служанок.
   – Принести вам стул, ваше величество? – спросила одна из них.
   – Да, конечно, – ответил Ланиус.
   Он сам не додумался бы до того, что можно не стоять, а сидеть, потому что намеревался ходить взад и вперед по коридору, пока Сосия не родит, сколько бы времени на это ни потребовалось. Кстати, а сколько? Это были первые роды, которые затрагивали его лично. Он только знал, что некоторые роды протекали быстро, а некоторые – нет.
   Служанка притащила стул, и он присел на краешек. Потом встал и заходил по коридору. Потом снова сел, через некоторое время встал. Он ожидал услышать странные звуки, но некоторое время не слышал ничего, кроме приглушенных голосов повитухи и жены.
   Весть о родах Сосии разнеслась по дворцу. Пришла Эстрилда, и служанки пропустили ее внутрь. Ланиус почувствовал легкое раздражение. Нетта не выгнала ее, и раздражение усилилось. «Какой дурацкий обычай. Неужели я ни на что не гожусь только потому, что я мужчина?»
   Многие аворнийские обычаи запрещали женщинам выполнять работу, с которой они могли прекрасно справиться. Очень многие обычаи предполагали, что они ни на что не годились или были просто невежественными. Ланиус часто задумывался об этом. Но почему? Ведь его интересов они не ущемляли.
   Примерно через полчаса из комнаты вышла мать Сосии. Она кивнула Ланиусу.
   – Кажется, все идет нормально, насколько это возможно. Схватки происходят все чаще, как и должно быть. Нетта хорошо знает свое дело.
   – Я рад, – сказал Ланиус, вставая со стула. – Присаживайтесь. – Он повернулся к служанке. – Принеси еще один стул.
   – А еще еды и вина, – добавила Эстрилда. – Нам предстоит долго здесь сидеть.
   – Слушаюсь, ваше величество.
   Женщина сделала реверанс и поспешила выполнять поручение.
   Она вернулась со слугой, который тащил стул для Ланиуса. Служанка несла поднос с хлебом, горшком с медом, кувшином вина и двумя чашками. Ланиус налил вина себе и Эстрилде. Почему бы королю не налить вина королеве, которая к тому же была его тещей?
   – Спасибо, ваше величество. – Эстрилда всегда с уважением относилась к Ланиусу. – Позвольте отломить вам хлеба. Хотите меда?
   – Да, пожалуйста. Большое спасибо. – Ланиус взял ломоть хлеба, съел половину, потом сказал: – Вы уверены, что все в порядке?
   – Да, мне так кажется. – Она опустила взгляд на чашку и едва слышно добавила: – Я помню.
   «Если бы ты не помнила, у меня не было бы жены. И мне не пришлось бы беспокоиться об Орталисе. Выгодная сделка или нет?» Эстрилду спрашивать об этом не стоило. Вместо этого он решил задать более безопасный вопрос:
   – Сколько нам ждать? Она пожала плечами.
   – Угадать невозможно. Может быть, несколько часов, может быть, часть дня или весь день. Зависит от женщины и, кстати, от ребенка.
   – Хорошо. – Ланиус не знал, что еще сказать. Он всегда хотел получать определенные ответы на свои вопросы, но на этот вопрос такого ответа, очевидно, не существовало. А жаль.
   Они выпили еще вина и доели хлеб. Служанка принесла еще хлеба и сыра. В итоге Ланиус плотно поужинал, хотя такая еда приличествовала скорее простому крестьянину или солдату, нежели королю. Эстрилда же воспринимала ее как должное, словно не раз участвовала в походах с Грасом. Прежде чем Ланиус успел задать вопрос, Эстрилда сказала:
   – Такая пища заставляет меня вспоминать то время, когда мы редко ели досыта. Вы знаете, отец Граса был простым стражником, он родился в крестьянской семье.
   – Да, я знаю, – ответил Ланиус, двенадцатый король в династии. Он не думал, что ему придется взять в жены правнучку простого крестьянина. Даже у принцессы Ромилды Фервингской была лучшая родословная, чем у королевы Сосии. Но властью в Аворнисе обладал Грас, несмотря на знатное происхождение Ланиуса, и изменить ситуацию было не в силах юного короля.
   Наступила ночь. Слуги зажгли лампы рядом в коридоре. Свет появился и в щели под дверью, значит, в комнате тоже зажгли лампы. Ланиус зевнул.
   – Надо распорядиться, чтобы принесли походные кровати, – сказала Эстрилда. – Скорее всего, мы проведем здесь всю ночь.
   Не успел Ланиус кивнуть и отдать распоряжение слугам, как из спальни донесся стон. Нетта открыла дверь и высунула голову в коридор.
   – Кажется, началось, – коротко сказала она. – Отверстие достаточно расширилось, чтобы ребенок мог выйти. Еще один час, может быть, чуть больше. – Она собиралась закрыть дверь, но остановилась. – Не знаю, мальчик это или девочка, но волосы у ребенка темные.
   – О! – воскликнул Ланиус. Ему и в голову не приходило, что повитуха может увидеть цвет волос ребенка раньше матери.
   Королева Эстрилда тихо рассмеялась.
   – Повитуха всегда узнает первой, – сказала она. – Хотя это кажется несправедливым...
   – Определенно, – сказал Ланиус.
   – Тем не менее, это так.
   Из комнаты снова донеслись стоны, потом раздался пронзительный крик. Ланиус подпрыгнул.
   – С ней все в порядке? – с тревогой в голосе спросил он.
   – Думаю, да, – ответила Эстрилда. – Нетта сообщила бы нам, если бы случилось что-нибудь плохое. Надеюсь, что она поступила бы именно так. Просто женщины так кричат во время родов, вот и все.
   Очередной крик заставил Ланиуса вздрогнуть. Такие крики издавали раненые на поле боя. Там мужчины рисковали, отбирая жизни. Здесь женщины рисковали, давая новые жизни.
   Когда Ланиус сказал об этом Эстрилде, та только кивнула, словно удивляясь, что его поражают очевидные вещи. Так оно и было, пока он не услышал крики собственной жены, дающей жизнь ребенку, выросшему из его семени. Пожалуй, мужчины неверно относятся к женщинам. Но можно ли изменить ситуацию?
   Крики следовали один за другим. Несмотря на внешнюю невозмутимость, королева Эстрилда побледнела. Ее губы беззвучно задвигались. Ланиус давно стал учиться читать по губам, потому что решил, что такая способность может оказаться полезной в определенных ситуациях. Он пока не достиг больших успехов, но понял, что теща произносила имя королевы Квилы.
   После криков он услышал звук, который до сей поры слышать не приходилось, нечто среднее между стоном и воплем. Причиной его было скорее крайнее напряжение, а не боль. Такой звук мог издать человек, поднимающий тяжесть вдвое больше собственного веса и знающий, что умрет, если не достигнет успеха. У Ланиуса волосы встали дыбом.
   Королева Эстрилда, напротив, явно успокоилась.
   – Она выталкивает ребенка, – сообщила она Ланиусу. – При этом кричат именно так. Все остальные звуки говорили лишь о подготовке. А сейчас начинается самое главное.
   Ланиус попытался представить, как можно выталкивать из себя ребенка, и не смог. Понять не позволяло физическое строение его тела. На чрезмерное любопытство, впрочем, это не влияло.
   – А что при этом чувствуешь? – спросил он у тещи. Теща одними губами произнесла два слова, на этот раз «эти мужчины». Увидев выражение ее лица, Ланиус чуть было не пожалел, что принадлежит к этой половине человечества. Но потом Эстрилда сказала:
   – Представьте, что вы проглотили большую тыкву, целиком. Представьте, что она проходит по всему вашему животу. А теперь представьте, что вы сидите на горшке и должны либо вытолкнуть ее из себя, либо лопнуть. Вот что при этом чувствуешь.
   Он попытался представить, так как всегда отличался живым воображением.
   – Почему женщины подвергают себя таким мукам более одного раза? – вырвалось у него.
   Эстрилда посмотрела на него.
   – Самый разумный вопрос, касающийся родов, когда-либо произнесенный мужчиной. Потому что быстро об этом забываешь, вот почему. В противном случае... – Она покачала головой. – В противном случае ни одна женщина не переживала бы это дважды, людей становилось бы все меньше и меньше, пока они не исчезли бы вообще. Полагаю, такую забывчивость можно назвать даром королевы Квилы.
   Из спальни донесся еще один полный напряжения крик Сосии. Через мгновение закричала Нетта. Потом волосы на голове короля зашевелились от благоговейного трепета, потому что он услышал другой звук – высокий, пронзительный плач новорожденного.
   Нетта снова закричала. На этот раз в ее крике был смысл:
   – Ваше величество, у вас родился сын!
   – Крекс! – одновременно воскликнули Ланиус и королева Эстрилда.
   Эстрилда наклонилась и поцеловала его в щеку. Потом выпрямилась и поспешила в спальню.
   – А мне можно? – робко спросил Ланиус.
   – Подождите немного, – ответила повитуха. – Сейчас выходит послед.
   Ланиус не знал, что означает это слово, пока не стал свидетелем родов Бронзы. У котозьянов послед был маленьким, как и сами котята. А каким он мог быть у женщин... Король не жалел, что Нетта не пустила его в комнату до того, как избавиться от последа ведомым ей одной способом.
   Обещанная минута не успела пройти, как он услышал голос повитухи:
   – Хорошо, ваше величество, можете войти.