– Привет, Эля.
   Живанкова, вздрогнув, удивленно повернулась и тоже прошептала:
   – Привет… Напугал, не знаю как…
   – Зачем блатную матерщину слушаешь? – почти коснувшись губами уха журналистки, спросил Слава.
   – С чего взял, что это матерщина? Актеры выражают свои чувства на молодежном сленге, – так же, на ухо, ответила Эльвира.
   – У нас таким «сленгом» крестьяне взбадривают ленивых лошадей.
   – Пьеса написана не для крестьян, а для городской молодежи. Аншлаг гарантирован. Буду готовить рецензию на спектакль.
   – Это что, репетиция?
   – Генеральная. Идет последняя мизансцена. Видишь, муж-рогоносец в подтяжках старается начистить фейс любовнику-баскетболисту, а толстуха – жена любовника хочет оттрепать соперницу. Классно играют, правда?
   – Лаются убедительно, как в жизни, – уклончиво сказал Слава.
   – Вот то-то… – Живанкова показала на плешивую макушку солидного мужчины, откинувшегося на спинку кресла в первом ряду. – Главный режиссер театра молчит. Значит, доволен.
   Справа от режиссера сутулился заросший, как сенбернар, замухрышка в сереньком свитерочке. Глядя на него, Голубев спросил:
   – Рядом с режиссером что за старичок?
   – Этому «старичку» всего двадцать два года. Местный драматург Леонард Хлысталов. Потрясающе талантливый кибальчиш. Это уже третья его пьеса. Называется «Черное пламя». Сюжет круто замешан на сексе и ревности, – Живанкова вдруг будто спохватилась: – Каким путем ты меня разыскал?
   – Актрису Егошину ищу, – с улыбкой сказал Слава. – Не знаешь, здесь она?
   Эльвира взглядом указала на сцену:
   – Да вон же Агнесса, в мини-юбке. Играет любовницу, из-за которой разгорелась драма. Егошина, что в жизни, что на сцене – талантливая бой-баба. Представляешь, у нее муж военный летчик. На сверхзвуковом истребителе летает. Там жуткие перегрузки, и мужик к тридцати годам стал импотентом. А в творческой работе, поверь моему опыту, хороший секс нужен как воздух. Поэтому Агнессе приходится искать сексуальную разрядку на стороне. Последнее время пилится с художником Питеровым. Муж, разумеется, достает ее безумной ревностью.
   – Как мне переговорить с ней?
   – На какую тему?
   – О поездке с Чешуяковым.
   – Скоро финал, и Агнесса освободится. Посодействую, чтобы она приняла тебя в гримерной.
   – Спасибо, Эля. Только разговор должен быть без посторонних.
   – Не беспокойся, организую вам уединение.
   Финал пьесы действительно наступил скоро. Мизансцена закончилась тем, что «баскетболист» нокаутировал «рогоносца», а изворотливая любовница «начистила фейс» агрессивной толстухе-сопернице. В зале раздались жидкие аплодисменты. Главный режиссер трижды хлопнул в ладоши и громогласно изрек:
   – Браво! Завтра спектакль!
   Актеры пошли за кулисы. В зале застучали откидные сиденья кресел. Живанкова, коротко бросив Голубеву: «Жди!», взбежала на сцену и устремилась следом за актерами. Вернулась она минут через десять и оживленно доложила:
   – Агнесса согласна ответить на твои вопросы. Я сказала, что ты друг Владки Багиной. Имей это в виду.
   – Случайно, не знаешь, где художника Питерова отыскать? – спросил Слава.
   – Обычно этот трудоголик работает в своей мансарде на улице Спартака.
   – Покажешь ту мансарду?
   – Естественно. Беги к Агнессе, пока бой-баба не улизнула из театра. Дождусь тебя на скамейке у входа.
   Когда Голубев вошел в гримерную, Егошина уже успела переодеться в брючный костюм и, сидя перед зеркалом, старательно поправляла нарушенную на сцене укладку волос. На тумбочке лежало несколько париков. Один из них был ярко-рыжий. Узнав, какой вопрос интересует напросившегося на аудиенцию сотрудника уголовного розыска, Агнесса с кокетливой улыбкой спросила:
   – Разве Влада Багина вам, как другу, ничего не рассказала?
   – Рассказала все, – ответил Слава.
   – Что же вы хотите от меня? Чтобы повторила сказанное Владой?
   – Повторять чужие показания не нужно. У вас должно быть свое видение ситуации.
   – Я видела то же самое, что и она.
   – Вы талантливая актриса, – подпустил ноту лести Слава. – Поэтому наверняка заметили какие-то подробности, на которые Влада могла не обратить внимания.
   – Если бы мне предстояло играть роль свидетельницы автокатастрофы, я мысленно проанализировала бы по горячим следам всю ситуацию от начала до конца. Но такой роли не предвиделось, и, кроме испуга, в мою память ничто не запало.
   – Испуг обычно путает в памяти последующие события. Однако до того, как испугаться, вы ехали, надеюсь, не с закрытыми глазами и должны помнить дорожную ситуацию.
   Егошина, управившись с укладкой волос, положила расческу на тумбочку рядом с париками и повернулась к сидевшему напротив окна Голубеву. Потупив зеленоватые глаза, недовольно проговорила:
   – Ради Бога, не впутывайте меня в эту грязную историю. Я не хочу выступать на суде свидетельницей и никаких письменных показаний давать не буду.
   Слава улыбнулся:
   – Как видите, я ничего не пишу и не собираюсь писать. А дорожно-транспортное происшествие вовсе не грязная история. Мало ли автомобилистов гибнет на наших неухоженных дорогах. Да и, по имеющимся сведениям, Чешуяков в столкновении с мотоциклистом не виноват.
   – Что же вам еще требуется?
   – Чтобы вы подтвердили или опровергли невиновность Федора Павловича.
   – Опровергать абсолютно нечего. Если бы женщина, ехавшая с мотоциклистом, не уронила сумку, мотоциклист не врезался бы в нашу машину. Как только она крикнула: «Герман, у меня сумка оторвалась!» – тот, как робот, повернул мотоцикл влево. Федор Павлович нажал на клаксон. В этот же миг – удар, скрежет металла и два тела вместе с перевернувшимся мотоциклом распластались на бетонке. Дальнейшее в голове перемешалось, но этот внезапный крик помню словно наяву.
   – Вы в каком парике были? – спросил Слава.
   Агнесса показала на парик с ярко-рыжими волосами:
   – Вот в этом. Сидела с правой стороны, позади Влады. Тонированное стекло машины было приспущено, чтобы лучше видеть придорожный лес. Двигатель у джипа бесшумный. А женщина крикнула довольно громко. Да я и видела, как сумка отлетела от мотоцикла.
   – При такой очевидной ситуации Федору Павловичу совсем ни к чему было скрываться с места происшествия… – с намеком сказал Голубев.
   Егошина мельком глянула в зеркало и, как будто не услышав намека, заговорила о другом:
   – Поездка наша была деловой. Влада Багина уговорила меня и художника Питерова войти в группу поддержки Чешуякова на губернаторских выборах. Привлекать популярных людей для создания имиджа кандидатов – дело обычное. Чтобы обсудить план предвыборной кампании, Федор Павлович предложил поехать в спорткомплекс, где прекрасные условия для творческой работы. Ознакомительную поездку туда мы совершили на прошлой неделе. Наметили выигрышные места для съемки рекламного киносюжета. В этот раз хотели обдумать дальнейшие мероприятия. Нелепый случай перевернул наше намерение.
   – О том, что случилось с Чешуяковым на следующий день, знаете? – спросил Слава.
   – Багина позвонила мне сразу, как только сама узнала о несчастье. Это ужасно.
   – Во время поездки Чешуяков не делился своими планами на завтра?
   – Нет, говорили только о планах текущего дня.
   В гримерную неожиданно заглянул стильно одетый «баскетболист». Покручивая на указательном пальце брелок с автомобильными ключами, спросил:
   – Агнешка, тебя подбросить до дому до хаты?
   – У меня аллергия на поездку с чужими мужьями, – строго ответила Егошина.
   – Боишься, что летчик «подбросит»?
   – Не мели глупости.
   – Пардон, мадам.
   – Гуляй, бэби.
   «Баскетболист» послал воздушный поцелуй:
   – Адью!
   – Пока.
   Наблюдая за Егошиной, Голубев отметил, что в ее манере спокойно вести разговор и в моложавом обаятельном облике нет ничего общего с той сквернословящей стервозой, которую она изображала на сцене. Огорчило Славу лишь упорное нежелание актрисы «выступить на суде свидетельницей». Это наводило на мысль, что ей очень не хочется, чтобы о «деловой поездке» стало известно ревнивому мужу-летчику.
   …Более откровенный разговор получился с художником Питеровым. По подсказке Живанковой Голубев застал его в мансарде, расположенной под чуть пологой крышей старой пятиэтажки. Поначалу Славе показалось, будто уже где-то встречался с этим невысоким, примерно пятидесятилетним мужчиной, но зрительная память быстро подсказала, что усами, бородкой и обрамляющими худощавое лицо волнистыми волосами Питеров здорово похож на художника Репина, каким тот изобразил себя на автопортрете.
   Пропитанное запахом масляных красок светлое помещение мансарды было заставлено подрамниками с загрунтованными холстами, готовыми картинами в багетных рамах и многочисленными листами картона с этюдами. На мольберте стоял большой подрамник с почти готовым портретом Чешуякова. Под высоким, вытянувшимся во всю наружную стену окном размещался обшарпанный двухтумбовый стол. На нем – мешанина красок в тюбиках, разной величины кисти, пачка сигарет «Кэмэл» и заменяющая пепельницу продолговатая импортная жестянка из-под мясных консервов. Возле стола приютились два испачканных засохшей краской стула. По предложению Питерова Голубев сел на один из них и, заинтересовавшись чешуяковским портретом, сказал:
   – Не довелось Федору Павловичу увидеть свое художественное воплощение.
   – Да, внезапно оборвалась жизнь хорошего человека, – тоже присаживаясь у стола, глуховатым голосом проговорил Питеров и сразу спросил: – Чем обязан уголовному розыску?
   Голубев в двух словах изложил цель своего визита. Художник неторопливо закурил. Словно затягивая время, вновь задал вопрос:
   – С кем из нашей компании вы уже встречались?
   – С Багиной и Егошиной, – ответил Слава. Чтобы избавить Питерова от необходимости лукавить, тут же добавил: – Интимные отношения участников компании меня не интересуют. Будем считать, что поездка была деловая в связи с намерением Чешуякова баллотироваться в губернаторы.
   Под усами художника мелькнула усмешка:
   – Да, ехали мы в спорткомплекс не на уикэнд. Федор Павлович хотел, чтобы я поддержал его на выборах.
   – Давно с ним знакомы?
   – Со школьных лет. На моих глазах Федя, как говорится, вышел в люди без всяких протекций. Принято считать, что идеальных людей в природе не существует. С этой точки зрения Чешуяков, понятно, ангелом не был, но, в отличие от неправедно разбогатевших нуворишей, он щепетильно придерживался принципов порядочности.
   На просьбу Голубева рассказать о столкновении с мотоциклом Питеров ничего нового к показаниям Багиной и Егошиной не добавил. Он лишь подтвердил их мнение о том, что происшествие возникло чисто случайно из-за того, что мотоциклист, не оглядевшись, хотел круто развернуться, чтобы подобрать сумку, оброненную ехавшей с ним женщиной.
   – Анатолий Александрович, – обратился к Питерову Слава, – в таком случае возникает вопрос: какая необходимость заставила Чешуякова обгонять мчавшегося на большой скорости мотоциклиста? До поворота к спорткомплексу оставался сущий пустяк, и это расстояние можно было проехать без лихачества…
   Художник притушил в консервной жестянке сигарету. Помедлив, сказал:
   – Знал бы заранее, где упадешь, там соломки бы постелил. Обычно Чешуяков не лихачил, но тут Егошина его подзудила.
   – Она любит быструю езду?
   – Муж у нее сущий Отелло.
   – Не понял.
   – Секундочку, сейчас объясню… На выезде из Новосибирска за нами увязался черный «Мерседес». Вначале обогнал, затем приотстал и, как говорится, сел на хвост. Егошина заволновалась, мол, это ее ревнивый муж устроил слежку, а у нас такая компания, будто мы едем на фривольный пикник. И тогда Чешуяков дал волю своему «Сузуки» так, что водитель «Мерседеса», видимо, не рискнул состязаться в гонке. Федор Павлович легко обогнал десятка полтора попутных машин. В азарте пошел на обгон мотоцикла и… попал, что называется, впросак. О последующих наших действиях рассказывать стыдно. Они граничили с безумием.
   – «Мерседес» так и не догнал вас?
   – Нет, на обратном пути мы не видели его. Наверное, куда-то свернул.
   – А белый москвичовский фургон с надписью «Продукты» не попадался на глаза?
   – Разные фургоны попадались, только без надписей.
   – Кто был инициатором той поездки?
   – Чешуяков.
   – Заранее договаривались?
   – Экспромтом собрались. Федор Павлович позвонил по сотовому телефону и спросил, нет ли у меня желания съездить в спорткомплекс с группой поддержки, чтобы на досуге обговорить план предвыборной кампании. Я в тот день намеревался поработать над портретом и предложил перенести поездку на завтра. Чешуяков сказал: «Завтра утром из Москвы вернется Хватов. Предстоит неприятный разговор с ним, после которого придется принять непопулярное решение. Собирайся, Анатолий, через полчаса подъеду».
   – Не поинтересовались «непопулярным решением»?
   – Спрашивать по телефону посчитал излишним, а в дороге неловко было при дамах заводить такой разговор. Зная принципиальный характер Чешуякова, могу предположить, что Хватов чем-то провинился.
   – Говорят, вы долго работали в спорткомплексе над картинами.
   – Почти все лето там провел.
   – С Хватовым хорошо познакомились?
   Питеров усмехнулся:
   – Не одну бутылку коньяка с ним распили.
   – Кроме выпивки, что о нем можете сказать?
   – Виталию сильно мешает чрезмерная энергия. Он постоянно в деятельной раскрутке. Иногда увлекается такими прожектами, которые на поверку выеденного яйца не стоят. Однажды при мне Федор Павлович в шутку ему сказал: «Виталий, ты часто похож на вулкан, извергающий вату». – «По-вашему, метать громы и молнии лучше?» – засмеялся Хватов.
   – С коллективом комплекса какие у него отношения?
   – Очень хорошие.
   – Как Хватов с вами расплачивался, наличными?
   – Я работал по контракту, заключенному с фондом «Парус». Деньги после удержания всех полагающихся налогов перечисляла на мой лицевой счет в Сбербанке фондовская бухгалтерия.
   – Вам видится какая-то связь между неудавшейся вашей поездкой и убийством Чешуякова? – возвращая разговор к существу дела, спросил Голубев.
   Художник задумался:
   – Ситуация настолько сложная, что не укладывается в голове. Вывод напрашивается только один: убили Федора Павловича по заказу. Анализируя задним числом, как вы сказали, «неудавшуюся поездку», думаю, что не случайно увязывался за нами черный «Мерседес». Видимо, уже тогда киллеры вели слежку за Чешуяковым. На следующий день его подкараулили в подходящем для стрельбы малолюдном месте.
   – Чтобы так удачно подкараулить, необходима либо постоянная слежка, либо надежный источник информации о передвижении «заказанного» лица.
   – Источники информации у наемных убийц неисповедимы, как пути Господни. Вчера вечером, шарясь в Интернете, я наткнулся на сайт с фотографией Чешуякова в траурной рамке и некрологом, в конце которого сообщается, что убийство Федора Павловича заказал нефтяной бизнесмен Маласаев.
   – Кто подписал некролог?
   – Группа товарищей.
   – Без указания фамилий?
   – Указывать фамилии в таких случаях опасно для жизни.
   – А Чешуяков не опасался за свою жизнь?
   – Думаю, что нет. Если бы были опасения, ему ничего не стоило окружить себя вооруженными охранниками, как это делают многие российские богачи. Он же обходился без охраны и даже личного оружия никогда не имел.

Глава XXIII

   Остававшаяся «сторожить» машину Живанкова встретила Голубева вопросом:
   – Позировал художнику или чай с ним пил?
   – Соскучилась? – усаживаясь за руль, улыбнулся в ответ Слава.
   – Скучать некогда было, – Эльвира спрятала в лежавшую на коленях сумку толстый блокнот и трубку сотового телефона. – Пока ты болтал с Питеровым, я успела накатать рецензию на спектакль и договориться с редактором газеты, чтобы застолбил двести строк для ее публикации в послезавтрашнем номере. Попутно узнала потрясающую новость. Шурик Плотников предложил редактору забойную информацию из криминальной хроники. Помнишь его заметку о трупе, обнаруженном в багажнике черного «Мерседеса»?
   – Помню.
   – Сюжет продолжается! Редактор прочитал мне плотниковский «шедевр», состоящий из одного длинного предложения. Цитирую по памяти: «Как нам сообщил осведомленный источник, в районе железнодорожного вокзала Новосибирск-Главный при попытке купить у драг-дилера сверток с героином сотрудники милиции задержали находившегося в розыске гражданина Темнова, подозреваемого в убийстве гр-на Молотобойцева, труп которого недавно был обнаружен в багажнике черного „Мерседеса“ на неохраняемой автостоянке возле Центрального рынка».
   – И все?
   – Все. «Драг-дилер» – это продавец наркотиков, а «осведомленный источник» означает, что информацию Шурик выудил из криминальной среды.
   – Какую радость такая информация доставит читателям газеты?
   – Говоря языком попсовых эстрадников, пипл схавает. Теперь Шура будет топтаться на черном «Мерседесе» до финального репортажа «Из зала суда».
   – Он сейчас в редакции?
   – По словам шефа, уехал на пресс-конференцию наркологов.
   – Когда вернется?
   – После того, как хорошо примет на грудь и начнет объясняться жестами.
   – Искать с ним встречу бесполезно?
   – Круглый ноль.
   – Можно воспользоваться твоим мобильником?
   – Пожалуйста…
   Живанкова достала из сумки телефонную трубку и подала ее Голубеву. Набирая номер начальника отдела розыска УВД подполковника Шахматова, Слава быстро пробежал указательным пальцем по кнопкам с цифрами. Как только в трубке щелкнуло соединение, торопливо представился и скороговоркой спросил:
   – Виктор Федорович, у вас есть сведения о задержании Темнова?
   – Есть, – чуть помедлив, ответил Шахматов. – Полтора часа назад его задержали. Ты в райцентре уже об этом узнал?
   – Я с утра сегодня в Новосибирске. Хочу сейчас к вам приехать.
   – Приезжай.
   – Еду, Виктор Федорович!
   Голубев нажал кнопку выключения и вернул трубку Живанковой.
   – К кому собрался? – спросила Эльвира.
   – К своему областному начальнику.
   – Возьми меня с собой.
   – Туда посторонних не пускают.
   – По журналистскому удостоверению меня нигде не останавливают.
   – А там остановят.
   – Мама дорогая, держите меня семеро! – с усмешкой воскликнула Живанкова и нахмурилась. – Вообще-то болтаться мне некогда. Надо рукописный текст рецензии срочно загнать в компьютер для газетного набора. До редакции довезешь?
   – Без проблем.
   Минут через десять после того, как высадил Живанкову, Голубев вошел в кабинет Шахматова. Высокий подполковник со смуглым внимательным лицом, пожимая Славе руку, спросил:
   – От кого так скоро узнал о задержании Темнова?
   – От осведомленного источника, – улыбнулся Слава. – В редакции «Сибирских вестей» уже готова газетная информация об этом.
   – Автор Шура Плотников?
   – Да.
   – Знаем «осведомленные источники» Шурика.
   – Чем он повязан с криминальной братвой?
   – У «братвы» много подкормленных борзописцев. За левый гонорар они создают в газетных публикациях положительный имидж криминальных авторитетов…
   – Судя по тому, как оперативно Плотников узнал о задержании Темнова, напрашивается подозрение об утечке информации из наших органов.
   – Это исключено. Тут другая история. Темнову оставалось жить недолго. Братки пасли его за убийство Коли Бубликова. Наши оперативники перехватили приговоренную к смерти жертву на глазах у «пастухов». Им ничего другого не оставалось, как срочно передать этот факт Шурику, который первым из газетчиков опубликовал в «Сибирских вестях» заметку об убийстве Молотобойцева.
   – При личном обыске что у Темнова нашли?
   – Макаровский пистолет с пятью патронами в обойме, полторы тысячи американских долларов сотенными банкнотами и около десяти тысяч отечественных рублей разными купюрами.
   Голубев оживился:
   – Значит, Виктор Федорович, можно считать, что два патрона из семи он спалил на Бубликова и Молотобойцева, а причитавшиеся на троих деньги за убийство Чешуякова присвоил?
   – Считать можно, но надо еще это и доказать, – спокойно ответил Шахматов. – Сейчас эксперты в срочном порядке исследуют пистолет, а оперативники детально отрабатывают все связи киллеров.
   – Вы в курсе наших печальных событий?
   – В курсе.
   – Я только что беседовал с художником Питеровым, который был участником той поездки, когда погибли Герман Суханов и Настя Фишкина. Художник мне сказал, будто в Интернете появился сайт с фотографией Чешуякова и некрологом, где заказчиком убийства назван нефтяной воротила Маласаев.
   – Интернет – гигантская помойка. Туда можно слить любой сфабрикованный компромат.
   – Не случайно же сделана наводка на Маласаева. Кому-то это нужно.
   – Действительному заказчику. Да и конкуренты по бизнесу могли подставить преуспевающего нефтяного магната.
   – Финансовые интересы Чешуякова и Маласаева не пересекались?
   – Нет.
   – А имеющиеся у спортивного фонда бензоколонки?…
   – Это капля в бензиновом море, контролируемом Маласаевым. Учти и то, что за компанию с Чешуяковым застрелили шофера Васю Цикалова, который доводится Маласаеву родным племянником. Хотя каждый киллер отрабатывает заказ в меру персональных способностей и личной подлости, но не до такой же степени, чтобы «мочить» родственников того, кто оплачивает заказанную «музыку».
   – Да, тут у анонимной «группы товарищей», подписавшихся под некрологом, явный «прокол» вышел, – согласился Голубев. – Видимо, «товарищи» были плохо информированы.
   Шахматов поправил в подставке карандаши.
   – Для компромата достоверная информация важной роли не играет. Основная цель – запустить «утку», чтобы направить следствие по ложному пути.
   – Из разговора с художником я сделал вывод, что за Чешуяковым велось постоянное наблюдение.
   – И не только. Его мобильный телефон был на прослушке. После убийства Бубликова с Молотобойцовым Темнов укрылся в квартире одной из новосибирских путан и подарил ей трубку радиотелефона, которая, по заключению экспертов, настроена на частоту сотового мобильника Чешуякова.
   – Такое непросто сделать.
   – Смотря для кого. Коля Бубликов был учредителем фирмы «Радар», занимающейся радиотелефонами. Там прекрасные специалисты. Технических проблем по радиосвязи для них не существует.
   – Каким образом удалось выйти на путану?
   – По номеру квартирного телефона. Стараясь избавиться от Темнова, она позвонила в дежурную часть УВД и сообщила, что находящийся в розыске гражданин Темнов только что отправился к железнодорожному вокзалу Новосибирск-Главный за наркотиком. На этом коротком сообщении телефонный определитель номера ее и засек.
   – Сам Темнов что говорит?
   – Он сейчас находится в состоянии, называемом на жаргоне наркоманов «отходняком». Ранее принятая доза героина перестала действовать, а по новой не успел подзарядиться. Через сутки-двое войдет в разум и для сохранения жизни сам запросится в колонию. Убийство Бубликова братва ему не простит.
   – Заваривая кровавую кашу, Темнов разве не думал о последствиях?
   – Одурманенный наркотиком мозг последствия не просчитывает.
   – В спорткомплексе он круто не наркоманил. Только вроде бы коноплю покуривал.
   – Конопля – затравка для начинающих наркоманов да слабая утеха для безденежных. Оказавшись при деньгах, Темнов сел на героин. «Подсадка» на эту «дурь» часто происходит с одной-двух «доз».
   – Как Темнов и Молотобойцев снюхались с Бубликовым?
   – Этот вопрос пока не выяснен. Есть предположение, что через путану. Она сожительствовала с Бубликовым, когда тот пригрел уволенных из спорткомплекса друзей.
   – Зачем учредителю фирмы «Радар» связываться с уголовниками?
   – Прикрывшись «Радаром», Бубликов не порвал с рэкетом. Оказавшихся не у дел дружкой он, видимо, хотел втянуть в команду вымогателей или подготовить их в профессиональных киллеров.
   – О поведении «друзей» в последние дни путана что-нибудь знает?
   – Говорит, что Темнов с квартирного телефона Бубликова неоднократно разговаривал с каким-то «шефом» о какой-то «чушке».
   – Это ж наверняка о Чешуякове! – воскликнул Слава.
   – По созвучию такое предположение напрашивается, – согласился Шахматов. – А вот «шеф» – понятие абстрактное. Кто под ним скрывается, не угадаешь.