– Свой бизнес Настя вела честно. «Крышу» из братков не нанимала. Отчисляла лишь какой-то процент с прибыли в национальный Фонд спорта.
– И крутых «наездов» на нее не было?
– Как сказать… – Зверков помолчал. – С месяц назад заявлялись в магазин два парня, одетых в спецназовскую форму. Потребовали, чтобы Фишкина платила пять процентов на содержание какого-то благотворительного Фонда. Настя показала им документы, отражающие поборы в спортивный Фонд, и посоветовала: «Ребята, разберитесь между собой. Если спортсмены откажутся от денег, буду платить вам». Один из парней ответил: «Нет проблем, базара ноль». Больше «благотворители» не приезжали.
– Не те это были парни, которые купили «Москвича»?
– Совсем другие, менее развязные.
– Настины любовники между собой не конфликтовали?
– Эта тема для меня была покрыта мраком. Слежек за Настей я не устраивал. Если бы мы жили в законном браке, мог бы предъявить супружнице вескую претензию. А с сожительницы какой спрос… Не нравится быть рогоносцем – улепетывай ко всем чертям. – Зверков кивнул в сторону особняка. – На этот сарай я не имею ни малейшего права. Магазин «Бытовые товары» тоже не мой. Теперь все нажитое Настей богатство достанется ее внебрачной дочери и мамаше-пенсионерке, живущим в Новосибирске. Мне же ничего не светит, да и не надо, чтобы не поминать лихом гулящую подругу. Похороню завтра Анастасию Романовну, пусть ей земля будет пухом, и умотаю отсюда куда глаза глядят…
Слушая Зверкова, Голубев исподволь присматривался к собеседнику. В конце разговора Слава невольно подумал, что на душе у сожителя внезапно погибшей Фишкиной темно, тоскливо и тяжело, как будто жить ему стало не интересно.
Глава X
Глава XI
– И крутых «наездов» на нее не было?
– Как сказать… – Зверков помолчал. – С месяц назад заявлялись в магазин два парня, одетых в спецназовскую форму. Потребовали, чтобы Фишкина платила пять процентов на содержание какого-то благотворительного Фонда. Настя показала им документы, отражающие поборы в спортивный Фонд, и посоветовала: «Ребята, разберитесь между собой. Если спортсмены откажутся от денег, буду платить вам». Один из парней ответил: «Нет проблем, базара ноль». Больше «благотворители» не приезжали.
– Не те это были парни, которые купили «Москвича»?
– Совсем другие, менее развязные.
– Настины любовники между собой не конфликтовали?
– Эта тема для меня была покрыта мраком. Слежек за Настей я не устраивал. Если бы мы жили в законном браке, мог бы предъявить супружнице вескую претензию. А с сожительницы какой спрос… Не нравится быть рогоносцем – улепетывай ко всем чертям. – Зверков кивнул в сторону особняка. – На этот сарай я не имею ни малейшего права. Магазин «Бытовые товары» тоже не мой. Теперь все нажитое Настей богатство достанется ее внебрачной дочери и мамаше-пенсионерке, живущим в Новосибирске. Мне же ничего не светит, да и не надо, чтобы не поминать лихом гулящую подругу. Похороню завтра Анастасию Романовну, пусть ей земля будет пухом, и умотаю отсюда куда глаза глядят…
Слушая Зверкова, Голубев исподволь присматривался к собеседнику. В конце разговора Слава невольно подумал, что на душе у сожителя внезапно погибшей Фишкиной темно, тоскливо и тяжело, как будто жить ему стало не интересно.
Глава X
Ранним утром Голубев отправился в Новосибирск. В целях экономии времени поехал в своем «Запорожце», повидавшем лиха на ухабистых российских дорогах, называемых остряками «направлениями движения». В седьмом часу Слава уже припарковался напротив суматошного вещевого рынка у старой пятиэтажки на улице Волочаевской, где проживал гражданин Тарабанькин, купивший у Фишкиной фургон «Москвич».
Обшарпанную дверь на первом этаже открыл худой небритый верзила в замызганных штанах и в полосатой, как тельняшка, майке-безрукавке с прожженной дырой на животе. После короткого вступления с показом служебного удостоверения личности Голубев узнал, что это и есть безработный гражданин России Тарабанькин Валентин Гаврилович, проживающий в однокомнатной запущенной квартире без семьи и, как выяснилось, без копейки денег. Единственным доходом бедствующего мужика были скромные подачки торговцев на рынке автозапчастей за оказанную помощь в погрузо-разгрузочных работах.
– Как же вы на прошлой неделе купили «Москвича»? – глядя в бесцветные с похмелья глаза Тарабанькина, спросил Слава.
– Чего такое? – будто не понял вопроса тот.
Слава уточнил:
– Где взяли десять тысяч рублей на покупку фургона «Москвич»?
– Десять тысяч?… Ого!.. Таких деньжищ я никогда в руках не держал.
– Между тем автомобиль купили.
– Где это я мог его купить?
– На рынке подержанных машин.
– На барахолке, что ли?
– По-вашему, на барахолке.
– Никаких автомобилей там не покупал. Зачем мне автомобиль? Ездить на нем я не умею. Да и правое для вождения у меня нету.
– А паспорт есть?
– Мой, что ли?
– Да.
– Паспорт имеется. Могу показать.
– Покажите.
Тарабанькин снял с гвоздя в прихожем коридорчике мятый-перемятый пиджак и, порывшись по его карманам, протянул Голубеву потрепанную красную книжицу с гербом Советского Союза. Паспорт был настоящий, без видимых подделок.
– Вы на прошлой неделе его не теряли? – спросил Слава.
– И не собираюсь терять. Без паспорта кто я?… Бродяга, букашка. А с паспортом – полноправный гражданин.
– Так вот, милейший гражданин, у нас есть сведения, что по вашему паспорту оформлена покупка «Москвича», из которого преступники застрелили двух человек.
– Дак, а я здесь с какого боку?…
– Мужик вы взрослый. Наверное, пенсионер уже?
– Если бы… До пенсии мне еще четыре года.
– Не так уж и много осталось, – продолжил Слава. – В таком возрасте пора понимать, что, передоверив свой паспорт преступной банде, вы по существу стали соучастником убийства.
– Не было никакой банды! – испуганно сказал Тарабанькин. – Два хорошо одетых парня были, без оружия.
Голубев нахмурился:
– Рассказывайте подробно.
Тарабанькин потер ладонями серое похмельное лицо с седой щетиной и, заикаясь от волнения, стал рассказывать. В тот день, на прошлой неделе, он, как всегда, пришел на барахолку, где продают автозапчасти. Помог какому-то предпринимателю выгрузить из луазовского фургона привезенные для продажи канистры с моторным маслом и тосолом. На этом заработал десятку. Тут же скинулся со знакомыми мужиками, и втроем распили поллитровку. Не успели наговориться, подошли два парня в серых костюмах и в заграничных кепках-полицайках. Кругломордый с выпуклыми глазами парень спросил: «Алики, у кого имеется при себе паспорт?» Тарабанькин ответил, что у него есть. «Полста рублей шутя хочешь хапнуть?» – «Если менты не заметут, не откажусь». – «Будь спок, батя, дело чистое. Айда с нами». Когда отвалили в сторонку, парень объяснил, что пришли с другом на барахолку покупать автомашину да забыли дома паспорта. «Мы, батя, по твоему паспорту, вроде бы тебе, оформим покупку „Москвича“. Потом переделаем документы, как надо». «Мне какую роль при покупке играть?» – поинтересовался Тарабанькин. «Для понта можешь покуражиться, мол, шибко старая машина. Дальше не возникай, молчи. Сами все обстряпаем». Сторговавшись с бойкой игривой молодухой, мордастый парень отсчитал ей пятисотками десять тысяч, а после оформления документов дал Тарабанькину обещанные пятьдесят рублей, которые в тот же день были пропиты. Ни раньше, ни позже Тарабанькин этих парней не видел и не имел никакого представления, кто они такие.
– Где документы оформляли? – спросил Слава.
– Рядом с барахолкой. В торговом пункте у магазина, который называют «Тещиным».
Не теряя время, Голубев подъехал к торговому пункту. Здесь ему тоже не подфартило. Кроме того, что «Москвич» был продан Валентину Гавриловичу Тарабанькину, никаких сведений в пункте не было. Пустой оказалась и попытка выяснить у торгового маклера какие-либо подробности той сделки. Верткий чернявый мужичок каждый день обслуживал десятки клиентов, которые, примелькавшись, казались ему «все на одно лицо, как китайцы».
Неудачи в начале дня редко огорчали Голубева. Утешаясь уже тем, что Тарабанькин подтвердил показания Зверкова, Слава рванул от вещевого рынка по запруженному машинами городу к железнодорожному вокзалу, где на улице Челюскинцев жила подруга Фишкиной Тамара Мусонова.
«Именинница», как окрестил Мусонову про себя Слава, оказалась возрастом и фигурой под стать Насте, но невзрачным лицом заметно уступала ей. Наморщив припухший носик, она удивленно таращила серые глаза, словно не понимала, чего от нее хочет сотрудник уголовного розыска из райцентра. Врубилась «именинница» лишь после того, как Голубев сказал, что два дня назад Настя Фишкина и Герман Суханов погибли в автокатастрофе.
– Какой ужас!.. – Мусонова прижала ладони к ярко фиолетовым губам. – Они же гуляли у меня на банкете.
– Фишкина с Сухановым? – будто ненароком уточнил Слава.
– Причем тут Суханов… Настя была с мужем, Гришей Зверковым. Очень славно гульнули до полуночи. Утром мы с Настей проводили Гришу на электричку. Никакой катастрофой даже и не пахло.
– Почему Настя поехала домой в разных вагонах со Зверковым?
– От кого вам это известно?! – удивилась Тамара.
– Не от фонаря, разумеется.
Сообразив, что нечаянно проговорилась, Мусонова отвела взгляд в сторону:
– Честное слово, ничего не знаю.
– Зря разбрасываетесь честным словом.
– Ну вот еще… Не хочу сплетни распускать. Может, вас Зверков нанял следить за Настей.
– Я не частный детектив, чтобы отслеживать, как гулящие жены изменяют мужьям.
– Не верьте сплетням.
– Хотелось бы не верить, да факты налицо.
– О Насте больше разговоров, чем дела.
– Давно с ней знакомы?
– Мы учились в одной группе на заочном отделении экономического института. Во время экзаменационных сессий Настя у меня жила.
– Она не встречалась тогда с Сухановым?
– Герман в то время на флоте служил.
– Поклонников у Фишкиной и без него хватало?
– Говорить плохое о мертвых, считаю, безнравственно.
– Правда безнравственной не бывает.
– Я ведь не лгу.
– Однако и толком ничего не говорите.
– Собственно, что я могу сказать, если последнее время мы с Настей почти не общались. В этом году она лишь на банкете у меня была.
– И после банкета рисково флиртанула с Сухановым.
– Любила она Герку…
Постепенно Голубеву удалось вызвать «именинницу» на откровенный разговор. Оказывается, подруги перестали общаться из-за того, что Фишкина «с головой окунулась в прибыльный бизнес». Мусонова даже удивилась, когда Настя с радостью откликнулась на ее приглашение по телефону и приехала на юбилейный банкет. Заявилась она со Зверковым. Как всегда, была чрезвычайно энергична, общительна и с сарказмом высмеивала парадоксы нынешней российской жизни. Мол, живем сейчас в режиме ошпаренной кошки или будто в сказке про дурака, который плачет на свадьбе и пляшет на похоронах. Правительство из года в год обещает одно и то же. Думские оппозиционеры на словах отчаянно бьются за счастье народа, а у самих в душе жажда обогащения и «доллары зеленые в глазах». На банкете Настя была тамадой. Веселила до коликов всю компанию. Много танцевала. Пела под гитару. Исполнив популярный шлягер «Засентябрило за окном, засентябрило», вызвала бурный шквал аплодисментов.
В отличие от неугомонной Насти Зверков весь вечер был молчалив. Ни в какие разговоры веселой компании не вступал. Часто курил свой «Беломор» и при каждом тосте выпивал по полной рюмке. Заметив это, Мусонова высказала Фишкиной опасение, мол, как бы он досрочно не свалился под стол. Настя улыбнулась: «Не волнуйся, Томочка. Гришка может выпить ведро, но с ног ни за что не свалится. В этом плане – надежный мужик». И правда, отрубился Зверков только после того, как, вернувшись с банкета, лег на диван.
Подруги уединились в кухне. Стали пить кофе. Здесь Фишкина попросила: «Тома, я оставлю тебе деньги. Ты завтра с моей Оксанкой пройдись по магазинам. Купи ей к школе все, что попросит». – «Останься на день и сама сделай это для дочери. Ты ведь редко теперь ее видишь», – сказала Мусонова. Настя, покосившись на прикрытую кухонную дверь, приставила палец к губам: «Не могу я остаться. Завтра усажу Гришку в первый вагон электрички, а сама поеду в последнем. На остановке перед райцентром меня встретит Герка Суханов». – «Боже, опять возвращаешься к прежнему, – шепотом удивилась Мусонова. – Неужели до тебя еще не дошло, кто такой Суханов?» – «Давно, Томочка, дошло, что Герка хвастливый мот, кутила и сексуальный бандит. Но, хоть убей меня, не смогла отказаться от встречи с пройдохой. Люблю его, подлеца. Так люблю, что готова уйти с ним хоть на край света, хоть на виселицу». – «Вот ненормальная. Чем тебя не устраивает Зверков?» – «Гришка хороший мужик, но… не мой. Представляешь, занимаюсь с ним любовью, а перед глазами Герка стоит. Что удивительно, и с другими мужиками так же. Сколько уж я их перебрала – сказать стыдно. Ни один не вытеснил из моего сердца Суханова. Оксанку сознательно родила – не помогло. В райцентре меня считают шлюхой, сучкой. Гришка, когда выпьет, от отчаяния бесится, кулаки распускает. Позор… На душе муторно, тошно, больно, а ничего с собой поделать не могу. И все из-за проклятого Герки. Вроде приколдовал, подлец. Много лет не видела его. Думала, забуду. Где уж там… Пришел улыбающийся, душегуб, обнял за плечи, и у меня ноги подкосились. Это ужасно». – «Одумайся, Настя. Ты ведь давно не романтичная гимназисточка». Фишкина вздохнула: «Знаю, уже третий десяток прикончила. Седину в волосах закрашиваю… Как поется в любимой песне, „засентябрило за окном, приходит осень, а жизнь обманет нас, обманет и не спросит“. – „Давно твоя мука началась?“ – „Считай, с первого раза, как переночевала с Геркой. Он говорил, что я у него первая. Клялся в любви до гроба. Обещал после службы жениться, а сам, вертопрах, слинял… Хотела выбить клин клином. Не получилось. Только Гришка Зверков на какое-то время заслонил в моей памяти злодея. К сожалению, не надолго. Знаешь, Тома, если в этот раз Суханов ничего конкретного не пообещает, повешусь или его, подлеца, „закажу“ крутым парням. Денег на это у меня хватит“. – „Настя, ты с ума сошла“. – „Пока еще в своем уме, но сойду – это точно“…
– Просидели мы с Фишкиной весь остаток ночи. Только на рассвете часик вздремнули, – завершая невеселое повествование, вздохнула Мусонова. – А утром Настя была прямо-таки демонически активной. Видимо, предчувствовала близкую смерть или предстоящая встреча с любимым «злодеем» действовала на нее возбуждающе.
– О работе Суханова Фишкина что-нибудь говорила? – спросил Голубев.
– Ничего она о Герке не знала. Мельком упомянула, будто, занимая у нее доллары, хвалился трепач, что в каком-то морском клубе крутые «бабки» получает.
– Вы где работаете?
– В коммерческой фирме «Континент». Сейчас в отпуске.
– Суханова, случайно, не встречали в Новосибирске?
– Больше года его не видела.
Обшарпанную дверь на первом этаже открыл худой небритый верзила в замызганных штанах и в полосатой, как тельняшка, майке-безрукавке с прожженной дырой на животе. После короткого вступления с показом служебного удостоверения личности Голубев узнал, что это и есть безработный гражданин России Тарабанькин Валентин Гаврилович, проживающий в однокомнатной запущенной квартире без семьи и, как выяснилось, без копейки денег. Единственным доходом бедствующего мужика были скромные подачки торговцев на рынке автозапчастей за оказанную помощь в погрузо-разгрузочных работах.
– Как же вы на прошлой неделе купили «Москвича»? – глядя в бесцветные с похмелья глаза Тарабанькина, спросил Слава.
– Чего такое? – будто не понял вопроса тот.
Слава уточнил:
– Где взяли десять тысяч рублей на покупку фургона «Москвич»?
– Десять тысяч?… Ого!.. Таких деньжищ я никогда в руках не держал.
– Между тем автомобиль купили.
– Где это я мог его купить?
– На рынке подержанных машин.
– На барахолке, что ли?
– По-вашему, на барахолке.
– Никаких автомобилей там не покупал. Зачем мне автомобиль? Ездить на нем я не умею. Да и правое для вождения у меня нету.
– А паспорт есть?
– Мой, что ли?
– Да.
– Паспорт имеется. Могу показать.
– Покажите.
Тарабанькин снял с гвоздя в прихожем коридорчике мятый-перемятый пиджак и, порывшись по его карманам, протянул Голубеву потрепанную красную книжицу с гербом Советского Союза. Паспорт был настоящий, без видимых подделок.
– Вы на прошлой неделе его не теряли? – спросил Слава.
– И не собираюсь терять. Без паспорта кто я?… Бродяга, букашка. А с паспортом – полноправный гражданин.
– Так вот, милейший гражданин, у нас есть сведения, что по вашему паспорту оформлена покупка «Москвича», из которого преступники застрелили двух человек.
– Дак, а я здесь с какого боку?…
– Мужик вы взрослый. Наверное, пенсионер уже?
– Если бы… До пенсии мне еще четыре года.
– Не так уж и много осталось, – продолжил Слава. – В таком возрасте пора понимать, что, передоверив свой паспорт преступной банде, вы по существу стали соучастником убийства.
– Не было никакой банды! – испуганно сказал Тарабанькин. – Два хорошо одетых парня были, без оружия.
Голубев нахмурился:
– Рассказывайте подробно.
Тарабанькин потер ладонями серое похмельное лицо с седой щетиной и, заикаясь от волнения, стал рассказывать. В тот день, на прошлой неделе, он, как всегда, пришел на барахолку, где продают автозапчасти. Помог какому-то предпринимателю выгрузить из луазовского фургона привезенные для продажи канистры с моторным маслом и тосолом. На этом заработал десятку. Тут же скинулся со знакомыми мужиками, и втроем распили поллитровку. Не успели наговориться, подошли два парня в серых костюмах и в заграничных кепках-полицайках. Кругломордый с выпуклыми глазами парень спросил: «Алики, у кого имеется при себе паспорт?» Тарабанькин ответил, что у него есть. «Полста рублей шутя хочешь хапнуть?» – «Если менты не заметут, не откажусь». – «Будь спок, батя, дело чистое. Айда с нами». Когда отвалили в сторонку, парень объяснил, что пришли с другом на барахолку покупать автомашину да забыли дома паспорта. «Мы, батя, по твоему паспорту, вроде бы тебе, оформим покупку „Москвича“. Потом переделаем документы, как надо». «Мне какую роль при покупке играть?» – поинтересовался Тарабанькин. «Для понта можешь покуражиться, мол, шибко старая машина. Дальше не возникай, молчи. Сами все обстряпаем». Сторговавшись с бойкой игривой молодухой, мордастый парень отсчитал ей пятисотками десять тысяч, а после оформления документов дал Тарабанькину обещанные пятьдесят рублей, которые в тот же день были пропиты. Ни раньше, ни позже Тарабанькин этих парней не видел и не имел никакого представления, кто они такие.
– Где документы оформляли? – спросил Слава.
– Рядом с барахолкой. В торговом пункте у магазина, который называют «Тещиным».
Не теряя время, Голубев подъехал к торговому пункту. Здесь ему тоже не подфартило. Кроме того, что «Москвич» был продан Валентину Гавриловичу Тарабанькину, никаких сведений в пункте не было. Пустой оказалась и попытка выяснить у торгового маклера какие-либо подробности той сделки. Верткий чернявый мужичок каждый день обслуживал десятки клиентов, которые, примелькавшись, казались ему «все на одно лицо, как китайцы».
Неудачи в начале дня редко огорчали Голубева. Утешаясь уже тем, что Тарабанькин подтвердил показания Зверкова, Слава рванул от вещевого рынка по запруженному машинами городу к железнодорожному вокзалу, где на улице Челюскинцев жила подруга Фишкиной Тамара Мусонова.
«Именинница», как окрестил Мусонову про себя Слава, оказалась возрастом и фигурой под стать Насте, но невзрачным лицом заметно уступала ей. Наморщив припухший носик, она удивленно таращила серые глаза, словно не понимала, чего от нее хочет сотрудник уголовного розыска из райцентра. Врубилась «именинница» лишь после того, как Голубев сказал, что два дня назад Настя Фишкина и Герман Суханов погибли в автокатастрофе.
– Какой ужас!.. – Мусонова прижала ладони к ярко фиолетовым губам. – Они же гуляли у меня на банкете.
– Фишкина с Сухановым? – будто ненароком уточнил Слава.
– Причем тут Суханов… Настя была с мужем, Гришей Зверковым. Очень славно гульнули до полуночи. Утром мы с Настей проводили Гришу на электричку. Никакой катастрофой даже и не пахло.
– Почему Настя поехала домой в разных вагонах со Зверковым?
– От кого вам это известно?! – удивилась Тамара.
– Не от фонаря, разумеется.
Сообразив, что нечаянно проговорилась, Мусонова отвела взгляд в сторону:
– Честное слово, ничего не знаю.
– Зря разбрасываетесь честным словом.
– Ну вот еще… Не хочу сплетни распускать. Может, вас Зверков нанял следить за Настей.
– Я не частный детектив, чтобы отслеживать, как гулящие жены изменяют мужьям.
– Не верьте сплетням.
– Хотелось бы не верить, да факты налицо.
– О Насте больше разговоров, чем дела.
– Давно с ней знакомы?
– Мы учились в одной группе на заочном отделении экономического института. Во время экзаменационных сессий Настя у меня жила.
– Она не встречалась тогда с Сухановым?
– Герман в то время на флоте служил.
– Поклонников у Фишкиной и без него хватало?
– Говорить плохое о мертвых, считаю, безнравственно.
– Правда безнравственной не бывает.
– Я ведь не лгу.
– Однако и толком ничего не говорите.
– Собственно, что я могу сказать, если последнее время мы с Настей почти не общались. В этом году она лишь на банкете у меня была.
– И после банкета рисково флиртанула с Сухановым.
– Любила она Герку…
Постепенно Голубеву удалось вызвать «именинницу» на откровенный разговор. Оказывается, подруги перестали общаться из-за того, что Фишкина «с головой окунулась в прибыльный бизнес». Мусонова даже удивилась, когда Настя с радостью откликнулась на ее приглашение по телефону и приехала на юбилейный банкет. Заявилась она со Зверковым. Как всегда, была чрезвычайно энергична, общительна и с сарказмом высмеивала парадоксы нынешней российской жизни. Мол, живем сейчас в режиме ошпаренной кошки или будто в сказке про дурака, который плачет на свадьбе и пляшет на похоронах. Правительство из года в год обещает одно и то же. Думские оппозиционеры на словах отчаянно бьются за счастье народа, а у самих в душе жажда обогащения и «доллары зеленые в глазах». На банкете Настя была тамадой. Веселила до коликов всю компанию. Много танцевала. Пела под гитару. Исполнив популярный шлягер «Засентябрило за окном, засентябрило», вызвала бурный шквал аплодисментов.
В отличие от неугомонной Насти Зверков весь вечер был молчалив. Ни в какие разговоры веселой компании не вступал. Часто курил свой «Беломор» и при каждом тосте выпивал по полной рюмке. Заметив это, Мусонова высказала Фишкиной опасение, мол, как бы он досрочно не свалился под стол. Настя улыбнулась: «Не волнуйся, Томочка. Гришка может выпить ведро, но с ног ни за что не свалится. В этом плане – надежный мужик». И правда, отрубился Зверков только после того, как, вернувшись с банкета, лег на диван.
Подруги уединились в кухне. Стали пить кофе. Здесь Фишкина попросила: «Тома, я оставлю тебе деньги. Ты завтра с моей Оксанкой пройдись по магазинам. Купи ей к школе все, что попросит». – «Останься на день и сама сделай это для дочери. Ты ведь редко теперь ее видишь», – сказала Мусонова. Настя, покосившись на прикрытую кухонную дверь, приставила палец к губам: «Не могу я остаться. Завтра усажу Гришку в первый вагон электрички, а сама поеду в последнем. На остановке перед райцентром меня встретит Герка Суханов». – «Боже, опять возвращаешься к прежнему, – шепотом удивилась Мусонова. – Неужели до тебя еще не дошло, кто такой Суханов?» – «Давно, Томочка, дошло, что Герка хвастливый мот, кутила и сексуальный бандит. Но, хоть убей меня, не смогла отказаться от встречи с пройдохой. Люблю его, подлеца. Так люблю, что готова уйти с ним хоть на край света, хоть на виселицу». – «Вот ненормальная. Чем тебя не устраивает Зверков?» – «Гришка хороший мужик, но… не мой. Представляешь, занимаюсь с ним любовью, а перед глазами Герка стоит. Что удивительно, и с другими мужиками так же. Сколько уж я их перебрала – сказать стыдно. Ни один не вытеснил из моего сердца Суханова. Оксанку сознательно родила – не помогло. В райцентре меня считают шлюхой, сучкой. Гришка, когда выпьет, от отчаяния бесится, кулаки распускает. Позор… На душе муторно, тошно, больно, а ничего с собой поделать не могу. И все из-за проклятого Герки. Вроде приколдовал, подлец. Много лет не видела его. Думала, забуду. Где уж там… Пришел улыбающийся, душегуб, обнял за плечи, и у меня ноги подкосились. Это ужасно». – «Одумайся, Настя. Ты ведь давно не романтичная гимназисточка». Фишкина вздохнула: «Знаю, уже третий десяток прикончила. Седину в волосах закрашиваю… Как поется в любимой песне, „засентябрило за окном, приходит осень, а жизнь обманет нас, обманет и не спросит“. – „Давно твоя мука началась?“ – „Считай, с первого раза, как переночевала с Геркой. Он говорил, что я у него первая. Клялся в любви до гроба. Обещал после службы жениться, а сам, вертопрах, слинял… Хотела выбить клин клином. Не получилось. Только Гришка Зверков на какое-то время заслонил в моей памяти злодея. К сожалению, не надолго. Знаешь, Тома, если в этот раз Суханов ничего конкретного не пообещает, повешусь или его, подлеца, „закажу“ крутым парням. Денег на это у меня хватит“. – „Настя, ты с ума сошла“. – „Пока еще в своем уме, но сойду – это точно“…
– Просидели мы с Фишкиной весь остаток ночи. Только на рассвете часик вздремнули, – завершая невеселое повествование, вздохнула Мусонова. – А утром Настя была прямо-таки демонически активной. Видимо, предчувствовала близкую смерть или предстоящая встреча с любимым «злодеем» действовала на нее возбуждающе.
– О работе Суханова Фишкина что-нибудь говорила? – спросил Голубев.
– Ничего она о Герке не знала. Мельком упомянула, будто, занимая у нее доллары, хвалился трепач, что в каком-то морском клубе крутые «бабки» получает.
– Вы где работаете?
– В коммерческой фирме «Континент». Сейчас в отпуске.
– Суханова, случайно, не встречали в Новосибирске?
– Больше года его не видела.
Глава XI
От «именинницы» Голубев ушел со смутным чувством жалости к запутавшейся в любовных переживаниях Фишкиной. Судя по всему, Настя не лгала подруге. После банкета она находилась подшофе, а в таком состоянии поведение людей определяется старой пословицей: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Слава не считал себя большим знатоком женских душ, однако не надо была иметь семи пядей во лбу, чтобы оценить в общем-то банальный поступок «демонически активной» женщины, привыкшей к частой смене любовников. Сомнение вызывала только ее угроза – «заказать» Суханова. Всерьез вынашивала Настя эту мысль или высказала сгоряча, под влиянием паров Бахуса? Не спровоцировала ли она столкновение с джипом, чтобы разом оборвать свои мучения?…
Голубев посмотрел на часы. Стрелки показывали половину одиннадцатого. Время летело быстро. От улицы Челюскинцев до железнодорожного вокзала было всего две минуты езды. Там, в многоэтажном угловом доме, жил внук Пимена Карповича Купчика, знавший, по словам ветерана, многое о Германе Суханове. Недолго думая, Слава развернул свой «Запорожец» к вокзалу.
Похожий на деда пухлой фигурой, круглым лицом и обширной лысиной Игорь встретил Голубева «фирменной» дедовской улыбкой. После земляческих объятий он увлек Славу в комнату, стены которой украшали плакаты с цветными изображениями символически одетых и вообще обнаженных красавиц. Обстановка комнаты была по-холостяцки спартанской. Закрытый платяной шкаф, основательно продавленный диван-кровать, в углу возле большого окна свалка газет вперемешку с журналами и старенький школьный стол с небольшим компьютером. Усадив гостя на расшатанный стул возле стола, сам хозяин уселся в потертое кресло напротив.
– Как жизнь, земляк? – по привычке спросил Слава.
Игорь безмятежно улыбнулся:
– Как шахматы: в правительстве – бесконечные рокировки, в народе – сплошной мат.
Голубев засмеялся:
– Чем занимаешься?
– Пишу сценарий для раскрутки богатого чудилы. Долбанула мужику в голову озорная мысль, будто он может стать губернатором Новосибирской области.
– До выборов еще четыре месяца, а вы уже закрутились.
– Пока отрепетируем да снимем рекламный ролик, самое время наступит для предвыборных дебатов. Как говорят аборигены крайнего Севера, куй железный, пока горячий.
– Хорошо «куется»?
– В прошлую предвыборную кампанию наковал на новый «Фольксваген». Нынче дебаты, похоже, дойдут до матов. Поэтому рассчитываю на «Рено Меган», а то и покруче огрести.
– Однако.
– Тщеславные кандидаты на раскрутку денег не жалеют.
– И кто этот «богатый чудила», которому долбанула озорная мысль сесть в губернаторское кресло?
– Президент спортивного фонда «Парус».
– Чешуяков?! – не сдержал удивления Голубев.
Игорь, кивнув, посмотрел на светящийся экран компьютера:
– Федор Павлович.
– Расскажи о славных делах этого претендента на губернаторство.
– Честно признаться, я о нем совсем мало знаю.
– Вот здорово! Какой же ты сценарий напишешь?
– Отличный.
– На каком основании?
– На творческом вдохновении по формуле «Два П»: потолок плюс пол.
– Ну, Игорек, даешь дрозда!
– Все творцы рекламных роликов так дают. Кладут в основу биографические факты и сопровождают их художественным свистом. Главное – не пересвистеть. Когда не досвистишь, тоже плохо. На прошлых губернаторских выборах телевизионные свистуны заставили кандидата из крестьян доить корову, а о том, что перед доением надо подмыть вымя, не сообразили. После такого «прокола» буря критики на крестьянина обрушилась. Можно сказать, из-за пустяка мужик проиграл выборы.
– Ты тоже можешь чего-то не «посвистеть», и раскручиваемый тобой кандидат не выйдет в победители.
– Проиграет – пусть сам чешет «репу». Мне его победа до лампочки. Для меня главное в этой всенародной игре зашибить баксы на «Рено Меган».
– Неужели ни разу не встретился с Чешуяковым?
– И не хочу встречаться. Биографию Федора Павловича мне принесла Элька Живанкова.
– Подруга твоя?
– Ага, пробоистая враль-журналистка и азартная секс-революционерка.
– Насчет «революционерки» не понял.
– Ох, и деревня же ты… – Игорь расхохотался. – Поветрие среди молодых телок нынче такое. Насмотрелись порнушек и стали как малые дети. Дашь игрушку в руки – тянут в рот.
Голубев усмехнулся:
– А на городских автобусах пишут, будто новое поколение выбирает пепси.
– Одно другому не помеха. Оковы тяжкие пали, темницы рухнули и свобода нас приняла радостно у входа. Может, этот вход совсем не тот, но мы рванули. Дефицит исчез. В России даже секс появился. Завались и обссышься! Живем не в комфортных условиях, зато как в песне: «А в ресторане музыка играет, а у меня от музыки балдеж». Словом, большой город – не райцентр, где тишь, гладь да божья благодать.
– Насчет божьей благодати в райцентре ошибаешься, – сказал Голубев. – Ты вот только готовишь раскрутку Чешуякова, а у нас твоего протеже уже «забаллотировали».
На лице Купчика появилось недоумение:
– Каким образом?
– Из автомата Калашникова.
– Замочили гады?!
– Вместе с личным шофером Васей. Так что, Игорек, плакал твой «Рено Меган». Вместо раскруточного панегирика сочиняй некролог. Может, на новое колесо к «Фольксвагену» заработаешь.
– Заработок не проблема. Кандидатов в губернаторы, кроме Чешуякова, косой десяток. Возьмусь раскручивать другого… – Игорь скорбно поморщился. – Рановато ныне начали устранять конкурентов. Если так дело пойдет дальше, то и выбирать не из кого станет. Намерение Федора Павловича выставить свою кандидатуру мы не рекламировали. Не могу докумекать, из какого источника конкуренты почерпнули информацию. Ты, например, когда и от кого узнал, что Чешуякову захотелось стать губернатором?
– Только что от тебя.
– Ради чего тогда приехал ко мне?
– Хотел поговорить о Германе Суханове, а ты мне замысел Чешуякова выдал.
– Герка чем заинтересовал? Он ни в какие руководящие кресла не рвется.
– За сутки до расстрела Чешуякова Суханов с Настей Фишкиной разбились насмерть.
– Как?!
– Мчались сломя голову на мотоцикле по кузнецкой бетонке и странным образом столкнулись с чешуяковским джипом «Сузуки».
– Ну, это вообще… наворот из наворотов. После флотской службы Герман с Настей не стыковался. Как говорится, поматросил и бросил.
– Что о нем можешь сказать?
– Типично русский мужик.
– В каком смысле?
– Для меня, Слава, русский тот, кто привык комментировать свои неудачи короткой и хлесткой фразой: «Вот, б…дь».
– Часто у него такие «комментарии» срывались?
– Сплошь да рядом.
– Как он выкручивался при неудачах?
– Блистательно. Жил по принципу «ай-да люлизма». Никогда не унывал. Оказавшись в финансовом цейтноте, быстро находил, у кого перехватить в долг. Если кредитор наступал на горло, занимал у другого. Долги всегда возвращал. Деньги для него были ничто. Как приходили махом, так и исчезали прахом.
– Суханов на самом деле помог твоему деду получить с виновника наезда почти двойную стоимость поврежденного «Запорожца»? – спросил Голубев.
Игорь кивнул:
– Деду повезло, что с Женькой Миончинским ехал Герман. Сам бы Жека не раскошелился так густо за то, что смял дедова «кузнечика» в гармошку. Но под нажимом Германа отстегнул три тысячи баксов.
– Какие дела связывали Суханова с Миончинским?
– Спортклуб «Юнга». Миончинский – начальник клуба, а Суханов был у него заместителем.
– Какие там заработки?
– Недурственные. Герман по тысяче долларов в пересчете с отечественных рублей ежемесячно огребал. Женька, как начальник, естественно, раза в полтора больше.
– Откуда в юнговском клубе такое богатство?
– «Юнга» – своеобразный пансионат для детей обеспеченных родителей. Дисциплина там флотская, как в Нахимовском училище. Детей наряжают в матросскую форму, учат плавать, на шлюпках грести и под парусом ходить. Жилье комфортное на купленном у пароходства пассажирском теплоходе, причаленном к берегу. Питание отменное. Богачам нравится, что их отпрыски находятся под постоянным контролем. Табак, алкоголь и наркота в «Юнге» категорически запрещены. Поэтому многие устраивают туда своих «киндер-сюрпризов» на все лето. Высокая цена путевок, разумеется, «новых русских» не знобит.
– Большая команда служит под флагом адмирала Миончинского?
Игорь усмехнулся:
– Адмиральское звание Женьке присвоила «королева» журналистики Живанкова. Полет творческой фантазии у Эльки покруче моего. Я чуть живот не надорвал от ее информации о показательных гонках адмирала Миончинского на гидроцикле «Бомбардье». В действительности Женька всего лишь мичман запаса. Служил боцманом на большом десантном корабле Тихоокеанского флота. Команда инструкторов у него теперь человек пятнадцать. Все бывшие моряки. Герман ведь тоже действительную службу провел на эсминце рулевым-сигнальщиком. В «Юнге» он обучал пацанов сигнальными флажками семафорить да азбуку Морзе прожектором отщелкивать. Ну, а как заместитель Миончинского занимался хоздеятельностью. Что-то достать или купить-продать Суханов был не промах.
– «Бомбардье» не он купил?
– Не знаю. Я эту чудо-технику в глаза не видал, – Игорь ладонью потер лысину. – Никак не верится, что Германа нет в живых. Где он так круто с джипом поцеловался?
Голубев коротко рассказал, как погибли Суханов с Фишкиной, и о вооруженном нападении на Чешуякова. Выслушав Славу без единого вопроса, Игорь с недоуменным выражением лица заговорил:
– Ну, это вообще похоже на пиратскую разборку. Даже «черную метку» киллеры оставили. В жизни так вызывающе быстро не мстят.
– Считаешь, что это месть? – спросил Слава.
Игорь задумался:
– Я, понятно, не чекист. Сыскных методов не изучал, но творчески мыслить и отличать правдивость от правды умею. С такой точки зрения, по-моему, что-то здесь подтасовано.
– Однако, согласись, отправляясь расстреливать Чешуякова, киллеры уже знали, что днем раньше на этом месте погиб Герман Суханов.
– Это бесспорно.
– Куда, по-твоему, Суханов с Фишкиной ехали?
– Без всякого сомнения – в спорткомплекс к Потеряеву озеру. Там директором футбольный друг Германа Виталий Хватов.
– Ты когда-нибудь в комплексе был?
– Никогда не был. Хотя Герка приглашал туда в бутыльбол поиграть и в сауне с девочками попариться. Пьянка и групповой секс меня не привлекают.
– О Хватове что знаешь?
– Только то, что Виталий с Сухановым в одной команде футбольный пузырь гонял.
– Фонд «Парус» с «Юнгой» финансами не связан?
– Это совершенно разные фирмы. Интересы их ни в чем не пересекаются. О «Юнге» я снимал телесюжет. Хорошо познакомился с Миончинским и его командой. Никакого криминала в их деятельности не заметил. Инструкторы мирные, без «стволов» и прочих атрибутов, присущих криминальным группировкам.
– Сам Миончинский как?…
– Как всякий боцман. Может виртуозным, матом загнуть до седьмого колена, но не в присутствии детей и официальных лиц. Поерничать горазд. Это ж он запудрил Живанковой мозги адмиральским званием. Элька стала выяснять соответствие морских званий сухопутным. Женька на полном серьезе ей впарил: «Морской кок равен сухопутному полковнику». – «Значит, вы генерал?» – «На флоте генералов нет. Есть адмиралы». Живанкова так и начирикала в газете. Да ты без проблем можешь с ним встретиться и выяснить все, что тебя интересует. В Бердске любой пацан покажет дорогу к Обскому морю, где расположен клуб «Юнга».
Голубев перевел разговор на Чешуякова. К сожалению, кроме биографии Федора Павловича, Игорь Купчик действительно ничего не знал. А биография пятидесятилетнего претендента на губернаторский пост, если не считать спортивных достижений, ничем не блистала. Образование Чешуяков имел высшее. Окончил физкультурный факультет пединститута. В молодости занимался вольной борьбой. Участвовал в международных соревнованиях. Многочисленными победами на борцовском ковре завоевал звание заслуженного мастера спорта СССР. После завершения спортивной карьеры занялся тренерской работой. Когда по указу президента России был создан привилегированный национальный Фонд спорта, возглавил его сибирское отделение с названием «Парус». Откуда и куда плыли под этим «парусом» бюджетные и коммерческие деньги, в биографии, естественно, не указывалось. Не давали, конечно, биографические данные ни малейшего намека и на причину убийства. Высказанное Игорем предположение, будто Чешуякова «замочили» конкуренты по предстоящей в декабре выборной гонке, Голубеву казалось малосостоятельным, так как официально о намерении биться за губернаторский пост Чешуяков еще не заявил. Коли уж говорить о конкуренции, то, по мнению Славы, кровь пролилась, скорее всего, из-за теплого места под солнцем, каковым являлось кресло хозяина финансового потока «Паруса».
Голубев посмотрел на часы. Стрелки показывали половину одиннадцатого. Время летело быстро. От улицы Челюскинцев до железнодорожного вокзала было всего две минуты езды. Там, в многоэтажном угловом доме, жил внук Пимена Карповича Купчика, знавший, по словам ветерана, многое о Германе Суханове. Недолго думая, Слава развернул свой «Запорожец» к вокзалу.
Похожий на деда пухлой фигурой, круглым лицом и обширной лысиной Игорь встретил Голубева «фирменной» дедовской улыбкой. После земляческих объятий он увлек Славу в комнату, стены которой украшали плакаты с цветными изображениями символически одетых и вообще обнаженных красавиц. Обстановка комнаты была по-холостяцки спартанской. Закрытый платяной шкаф, основательно продавленный диван-кровать, в углу возле большого окна свалка газет вперемешку с журналами и старенький школьный стол с небольшим компьютером. Усадив гостя на расшатанный стул возле стола, сам хозяин уселся в потертое кресло напротив.
– Как жизнь, земляк? – по привычке спросил Слава.
Игорь безмятежно улыбнулся:
– Как шахматы: в правительстве – бесконечные рокировки, в народе – сплошной мат.
Голубев засмеялся:
– Чем занимаешься?
– Пишу сценарий для раскрутки богатого чудилы. Долбанула мужику в голову озорная мысль, будто он может стать губернатором Новосибирской области.
– До выборов еще четыре месяца, а вы уже закрутились.
– Пока отрепетируем да снимем рекламный ролик, самое время наступит для предвыборных дебатов. Как говорят аборигены крайнего Севера, куй железный, пока горячий.
– Хорошо «куется»?
– В прошлую предвыборную кампанию наковал на новый «Фольксваген». Нынче дебаты, похоже, дойдут до матов. Поэтому рассчитываю на «Рено Меган», а то и покруче огрести.
– Однако.
– Тщеславные кандидаты на раскрутку денег не жалеют.
– И кто этот «богатый чудила», которому долбанула озорная мысль сесть в губернаторское кресло?
– Президент спортивного фонда «Парус».
– Чешуяков?! – не сдержал удивления Голубев.
Игорь, кивнув, посмотрел на светящийся экран компьютера:
– Федор Павлович.
– Расскажи о славных делах этого претендента на губернаторство.
– Честно признаться, я о нем совсем мало знаю.
– Вот здорово! Какой же ты сценарий напишешь?
– Отличный.
– На каком основании?
– На творческом вдохновении по формуле «Два П»: потолок плюс пол.
– Ну, Игорек, даешь дрозда!
– Все творцы рекламных роликов так дают. Кладут в основу биографические факты и сопровождают их художественным свистом. Главное – не пересвистеть. Когда не досвистишь, тоже плохо. На прошлых губернаторских выборах телевизионные свистуны заставили кандидата из крестьян доить корову, а о том, что перед доением надо подмыть вымя, не сообразили. После такого «прокола» буря критики на крестьянина обрушилась. Можно сказать, из-за пустяка мужик проиграл выборы.
– Ты тоже можешь чего-то не «посвистеть», и раскручиваемый тобой кандидат не выйдет в победители.
– Проиграет – пусть сам чешет «репу». Мне его победа до лампочки. Для меня главное в этой всенародной игре зашибить баксы на «Рено Меган».
– Неужели ни разу не встретился с Чешуяковым?
– И не хочу встречаться. Биографию Федора Павловича мне принесла Элька Живанкова.
– Подруга твоя?
– Ага, пробоистая враль-журналистка и азартная секс-революционерка.
– Насчет «революционерки» не понял.
– Ох, и деревня же ты… – Игорь расхохотался. – Поветрие среди молодых телок нынче такое. Насмотрелись порнушек и стали как малые дети. Дашь игрушку в руки – тянут в рот.
Голубев усмехнулся:
– А на городских автобусах пишут, будто новое поколение выбирает пепси.
– Одно другому не помеха. Оковы тяжкие пали, темницы рухнули и свобода нас приняла радостно у входа. Может, этот вход совсем не тот, но мы рванули. Дефицит исчез. В России даже секс появился. Завались и обссышься! Живем не в комфортных условиях, зато как в песне: «А в ресторане музыка играет, а у меня от музыки балдеж». Словом, большой город – не райцентр, где тишь, гладь да божья благодать.
– Насчет божьей благодати в райцентре ошибаешься, – сказал Голубев. – Ты вот только готовишь раскрутку Чешуякова, а у нас твоего протеже уже «забаллотировали».
На лице Купчика появилось недоумение:
– Каким образом?
– Из автомата Калашникова.
– Замочили гады?!
– Вместе с личным шофером Васей. Так что, Игорек, плакал твой «Рено Меган». Вместо раскруточного панегирика сочиняй некролог. Может, на новое колесо к «Фольксвагену» заработаешь.
– Заработок не проблема. Кандидатов в губернаторы, кроме Чешуякова, косой десяток. Возьмусь раскручивать другого… – Игорь скорбно поморщился. – Рановато ныне начали устранять конкурентов. Если так дело пойдет дальше, то и выбирать не из кого станет. Намерение Федора Павловича выставить свою кандидатуру мы не рекламировали. Не могу докумекать, из какого источника конкуренты почерпнули информацию. Ты, например, когда и от кого узнал, что Чешуякову захотелось стать губернатором?
– Только что от тебя.
– Ради чего тогда приехал ко мне?
– Хотел поговорить о Германе Суханове, а ты мне замысел Чешуякова выдал.
– Герка чем заинтересовал? Он ни в какие руководящие кресла не рвется.
– За сутки до расстрела Чешуякова Суханов с Настей Фишкиной разбились насмерть.
– Как?!
– Мчались сломя голову на мотоцикле по кузнецкой бетонке и странным образом столкнулись с чешуяковским джипом «Сузуки».
– Ну, это вообще… наворот из наворотов. После флотской службы Герман с Настей не стыковался. Как говорится, поматросил и бросил.
– Что о нем можешь сказать?
– Типично русский мужик.
– В каком смысле?
– Для меня, Слава, русский тот, кто привык комментировать свои неудачи короткой и хлесткой фразой: «Вот, б…дь».
– Часто у него такие «комментарии» срывались?
– Сплошь да рядом.
– Как он выкручивался при неудачах?
– Блистательно. Жил по принципу «ай-да люлизма». Никогда не унывал. Оказавшись в финансовом цейтноте, быстро находил, у кого перехватить в долг. Если кредитор наступал на горло, занимал у другого. Долги всегда возвращал. Деньги для него были ничто. Как приходили махом, так и исчезали прахом.
– Суханов на самом деле помог твоему деду получить с виновника наезда почти двойную стоимость поврежденного «Запорожца»? – спросил Голубев.
Игорь кивнул:
– Деду повезло, что с Женькой Миончинским ехал Герман. Сам бы Жека не раскошелился так густо за то, что смял дедова «кузнечика» в гармошку. Но под нажимом Германа отстегнул три тысячи баксов.
– Какие дела связывали Суханова с Миончинским?
– Спортклуб «Юнга». Миончинский – начальник клуба, а Суханов был у него заместителем.
– Какие там заработки?
– Недурственные. Герман по тысяче долларов в пересчете с отечественных рублей ежемесячно огребал. Женька, как начальник, естественно, раза в полтора больше.
– Откуда в юнговском клубе такое богатство?
– «Юнга» – своеобразный пансионат для детей обеспеченных родителей. Дисциплина там флотская, как в Нахимовском училище. Детей наряжают в матросскую форму, учат плавать, на шлюпках грести и под парусом ходить. Жилье комфортное на купленном у пароходства пассажирском теплоходе, причаленном к берегу. Питание отменное. Богачам нравится, что их отпрыски находятся под постоянным контролем. Табак, алкоголь и наркота в «Юнге» категорически запрещены. Поэтому многие устраивают туда своих «киндер-сюрпризов» на все лето. Высокая цена путевок, разумеется, «новых русских» не знобит.
– Большая команда служит под флагом адмирала Миончинского?
Игорь усмехнулся:
– Адмиральское звание Женьке присвоила «королева» журналистики Живанкова. Полет творческой фантазии у Эльки покруче моего. Я чуть живот не надорвал от ее информации о показательных гонках адмирала Миончинского на гидроцикле «Бомбардье». В действительности Женька всего лишь мичман запаса. Служил боцманом на большом десантном корабле Тихоокеанского флота. Команда инструкторов у него теперь человек пятнадцать. Все бывшие моряки. Герман ведь тоже действительную службу провел на эсминце рулевым-сигнальщиком. В «Юнге» он обучал пацанов сигнальными флажками семафорить да азбуку Морзе прожектором отщелкивать. Ну, а как заместитель Миончинского занимался хоздеятельностью. Что-то достать или купить-продать Суханов был не промах.
– «Бомбардье» не он купил?
– Не знаю. Я эту чудо-технику в глаза не видал, – Игорь ладонью потер лысину. – Никак не верится, что Германа нет в живых. Где он так круто с джипом поцеловался?
Голубев коротко рассказал, как погибли Суханов с Фишкиной, и о вооруженном нападении на Чешуякова. Выслушав Славу без единого вопроса, Игорь с недоуменным выражением лица заговорил:
– Ну, это вообще похоже на пиратскую разборку. Даже «черную метку» киллеры оставили. В жизни так вызывающе быстро не мстят.
– Считаешь, что это месть? – спросил Слава.
Игорь задумался:
– Я, понятно, не чекист. Сыскных методов не изучал, но творчески мыслить и отличать правдивость от правды умею. С такой точки зрения, по-моему, что-то здесь подтасовано.
– Однако, согласись, отправляясь расстреливать Чешуякова, киллеры уже знали, что днем раньше на этом месте погиб Герман Суханов.
– Это бесспорно.
– Куда, по-твоему, Суханов с Фишкиной ехали?
– Без всякого сомнения – в спорткомплекс к Потеряеву озеру. Там директором футбольный друг Германа Виталий Хватов.
– Ты когда-нибудь в комплексе был?
– Никогда не был. Хотя Герка приглашал туда в бутыльбол поиграть и в сауне с девочками попариться. Пьянка и групповой секс меня не привлекают.
– О Хватове что знаешь?
– Только то, что Виталий с Сухановым в одной команде футбольный пузырь гонял.
– Фонд «Парус» с «Юнгой» финансами не связан?
– Это совершенно разные фирмы. Интересы их ни в чем не пересекаются. О «Юнге» я снимал телесюжет. Хорошо познакомился с Миончинским и его командой. Никакого криминала в их деятельности не заметил. Инструкторы мирные, без «стволов» и прочих атрибутов, присущих криминальным группировкам.
– Сам Миончинский как?…
– Как всякий боцман. Может виртуозным, матом загнуть до седьмого колена, но не в присутствии детей и официальных лиц. Поерничать горазд. Это ж он запудрил Живанковой мозги адмиральским званием. Элька стала выяснять соответствие морских званий сухопутным. Женька на полном серьезе ей впарил: «Морской кок равен сухопутному полковнику». – «Значит, вы генерал?» – «На флоте генералов нет. Есть адмиралы». Живанкова так и начирикала в газете. Да ты без проблем можешь с ним встретиться и выяснить все, что тебя интересует. В Бердске любой пацан покажет дорогу к Обскому морю, где расположен клуб «Юнга».
Голубев перевел разговор на Чешуякова. К сожалению, кроме биографии Федора Павловича, Игорь Купчик действительно ничего не знал. А биография пятидесятилетнего претендента на губернаторский пост, если не считать спортивных достижений, ничем не блистала. Образование Чешуяков имел высшее. Окончил физкультурный факультет пединститута. В молодости занимался вольной борьбой. Участвовал в международных соревнованиях. Многочисленными победами на борцовском ковре завоевал звание заслуженного мастера спорта СССР. После завершения спортивной карьеры занялся тренерской работой. Когда по указу президента России был создан привилегированный национальный Фонд спорта, возглавил его сибирское отделение с названием «Парус». Откуда и куда плыли под этим «парусом» бюджетные и коммерческие деньги, в биографии, естественно, не указывалось. Не давали, конечно, биографические данные ни малейшего намека и на причину убийства. Высказанное Игорем предположение, будто Чешуякова «замочили» конкуренты по предстоящей в декабре выборной гонке, Голубеву казалось малосостоятельным, так как официально о намерении биться за губернаторский пост Чешуяков еще не заявил. Коли уж говорить о конкуренции, то, по мнению Славы, кровь пролилась, скорее всего, из-за теплого места под солнцем, каковым являлось кресло хозяина финансового потока «Паруса».