– Хватов умеет обращаться с этой техникой? – указывая на компьютер, спросил Бирюков.
– От безделья, как он говорит, по Интернету путешествует, – ответил Полеев.
– Что там ищет?
Ахмет замялся:
– В основном, по моим наблюдениям, голых девушек в журнале «Плейбой» рассматривает да кинофильмы глядит, которые детям смотреть запрещается.
– А на том компьютере, что в приемной, кто работает?
– Некому на нем работать. Уволенная секретарша умела только в детские игры на компьютере играть.
– За это и уволили?
– В общем-то говоря, секретарша по прямому своему назначению Виталию Осиповичу не нужна. За рыбками в аквариуме ухаживает техничка, а бумажной волокиты у нас нету.
– Зачем же ее принимали?
– Для нецелевого использования.
– Как это понимать?
Полеев попытался увильнуть от прямого ответа, но по настоянию Бирюкова вынужден был заговорить конкретно. Двух молодых девушек – одну смугленькую, другую с белыми локонами – привез на своей «Тойоте» в спорткомплекс Герман Суханов. Закрывшись в служебном коттедже, Хватов всю ночь прогулял с ними. Утром Герман со смуглянкой уехали, а беленькая Люся осталась здесь. Виталий Осипович своим приказом устроил ее секретаршей с окладом около двух тысяч рублей в месяц. Просекретарила она недолго. В тот раз, когда Чешуяков приказал уволить Темнова с Молотобойцевым, под «сокращение» попала и секретарша. На просьбу Хватова оставить Люсю, Федор Павлович недовольно сказал: «Любовниц содержи за свой счет».
– Как фамилия той Люси? – быстро вставил вопрос Голубев.
Полеев задумался:
– Кажется, Жигунова.
– Не Жиганова? – уточнил Слава.
– Правильно, слушай, Люся Жиганова.
Голубев глянул на Бирюкова:
– Игнатьич, с этой путанкой мне пришлось познакомиться, когда мы расследовали дело «Фартовых бабочек». Жила Люся возле метро «Гагаринская» и активно общалась с криминальной братвой.
– Не она ли после увольнения отсюда пристроилась в сожительницы к Бубликову… – в раздумье сказал Бирюков.
– Вполне, Игнатьич, возможно!
По просьбе Бирюкова Полеев стал звонить Хватову. Ни квартирный телефон Виталия Осиповича в Новосибирске, ни сотовый его номер на вызов Ахмета не отозвались.
– Это напоминает бегство, – сказал следователь Лимакин.
– Похоже, что так, – согласился Бирюков. – Придется срочно ловить беглеца.
Этим же вечером Виталий Осипович Хватов был объявлен во всероссийский розыск.
Глава XXVI
Глава XXVII
– От безделья, как он говорит, по Интернету путешествует, – ответил Полеев.
– Что там ищет?
Ахмет замялся:
– В основном, по моим наблюдениям, голых девушек в журнале «Плейбой» рассматривает да кинофильмы глядит, которые детям смотреть запрещается.
– А на том компьютере, что в приемной, кто работает?
– Некому на нем работать. Уволенная секретарша умела только в детские игры на компьютере играть.
– За это и уволили?
– В общем-то говоря, секретарша по прямому своему назначению Виталию Осиповичу не нужна. За рыбками в аквариуме ухаживает техничка, а бумажной волокиты у нас нету.
– Зачем же ее принимали?
– Для нецелевого использования.
– Как это понимать?
Полеев попытался увильнуть от прямого ответа, но по настоянию Бирюкова вынужден был заговорить конкретно. Двух молодых девушек – одну смугленькую, другую с белыми локонами – привез на своей «Тойоте» в спорткомплекс Герман Суханов. Закрывшись в служебном коттедже, Хватов всю ночь прогулял с ними. Утром Герман со смуглянкой уехали, а беленькая Люся осталась здесь. Виталий Осипович своим приказом устроил ее секретаршей с окладом около двух тысяч рублей в месяц. Просекретарила она недолго. В тот раз, когда Чешуяков приказал уволить Темнова с Молотобойцевым, под «сокращение» попала и секретарша. На просьбу Хватова оставить Люсю, Федор Павлович недовольно сказал: «Любовниц содержи за свой счет».
– Как фамилия той Люси? – быстро вставил вопрос Голубев.
Полеев задумался:
– Кажется, Жигунова.
– Не Жиганова? – уточнил Слава.
– Правильно, слушай, Люся Жиганова.
Голубев глянул на Бирюкова:
– Игнатьич, с этой путанкой мне пришлось познакомиться, когда мы расследовали дело «Фартовых бабочек». Жила Люся возле метро «Гагаринская» и активно общалась с криминальной братвой.
– Не она ли после увольнения отсюда пристроилась в сожительницы к Бубликову… – в раздумье сказал Бирюков.
– Вполне, Игнатьич, возможно!
По просьбе Бирюкова Полеев стал звонить Хватову. Ни квартирный телефон Виталия Осиповича в Новосибирске, ни сотовый его номер на вызов Ахмета не отозвались.
– Это напоминает бегство, – сказал следователь Лимакин.
– Похоже, что так, – согласился Бирюков. – Придется срочно ловить беглеца.
Этим же вечером Виталий Осипович Хватов был объявлен во всероссийский розыск.
Глава XXVI
Задержали Хватова через сутки в московском аэропорту «Шереметьево» при покупке билета на самолет, улетающий рейсом Москва – Берлин. Доставленный под конвоем в следственный изолятор Новосибирска Виталий Осипович на первых порах ударился в безрассудную амбицию и напрочь отказался давать показания по существу предъявляемых ему обвинений. Как после выяснилось, такую установку он получил от нанятого им известного московского адвоката. Этот же адвокат за счет своего подзащитного стал щедро оплачивать в местных газетах многословные статьи и собственные телеинтервью, создающие Хватову имидж невинной жертвы оговора. Чрезмерно раздутая спекулятивная шумиха вызывала раздражение участников следственно-оперативной группы. У многих возникло желание дать публичный отпор знаменитому мэтру столичной адвокатуры. Однако Бирюков со Щепиным решили сохранить хладнокровие и действовать по восточной пословице: «Собака лает, а караван идет». Прокурорская тактика оправдала себя.
По мере того, как оклемавшийся от наркотической «ломки» Темнов на каждом последующем допросе становился более откровенным, амбициозный пыл Хватова таял буквально на глазах. Улики против Виталия Осиповича накапливались постепенно. Вначале эксперты установили, что некролог с компрометирующей наводкой на генерального директора корпорации «Нефтепродукт» Маласаева был запущен в Интернет с компьютера фонда «Парус», на котором в связи с вынужденным отпуском Влады Багиной, кроме Хватова, в последние дни никто не работал. Затем удалось узнать, чей номер телефона с московским кодом был накарябан на газетном клочке, обнаруженном в квартире Бубликова. Это оказался телефон, установленный в гостиничном номере, где больше недели проживал Хватов. Вскоре была получена еще одна веская улика. Через Генеральную прокуратуру выявили, что Хватов предусмотрел свой побег в Германию заранее. Находясь в Москве, он сумел открыть в «Дойч-Банке» собственный счет и перевести на него пятьсот тысяч долларов. Прижатый неопровержимыми фактами, Виталий Осипович слово по слову стал рассказывать правду.
…«Роковым местом» для Хватова явилась должность директора спортивного комплекса. Привыкший к бесконтрольному потоку наличных денег при строительстве он продолжал относиться к фондовским деньгам с такой же легкостью и после того, как стройка закончилась. В отличие от Германа Суханова, который постоянно то занимал, то отдавал долги, Хватов любил деньги брать, но очень не любил их отдавать. Щедро «спонсируя» чиновников, Виталий Осипович постоянно «отстегивал» от щедрот фонда в собственный карман. Чешуяков давно догадывался о финансовых «шалостях» своего пробивного любимца, но смотрел на них сквозь пальцы, пока не надумал баллотироваться в губернаторы. Предвыборная кампания требовала немалых денег, и Федор Павлович решил прекратить разбазаривание средств, чтобы использовать их на «раскрутку» собственной кандидатуры в предстоящих зимой выборах. Начал он экономию с сокращения непомерно раздувшегося штата сотрудников в самом фонде и в спорткомплексе. Под горячую руку Хватову пришлось уволить Темнова с Молотобойцевым, а заодно с ними и приглянувшуюся ему путанку Люсю Жиганову. Начало «экономической реформы» не испугало Виталия Осиповича. Скорее, даже порадовало, что без проблем удалось избавиться от опрометчиво пригретых сомнительных людей. Чувство непоправимой беды обуяло Хватова позднее, когда при встрече в офисе фонда Чешуяков пригласил его в свой кабинет и с глазу на глаз спросил:
– Виталий, за сколько ты продал Жене Миончинскому ненужный нам «Бомбардье»?
– За семьдесят восемь тысяч в отечественных «бабках», – машинально сказал Хватов.
– Зачем же в расходном ордере расписался за двести пятьдесят тысяч рублей?
Вопрос ошеломил Хватова так, что он, словно пойманный за руку карманник, растерянно залепетал:
– Дело в общем-то некрасивое… Я, конечно, виноват, но… Сто семьдесят две тысячи из этой суммы забрал посредник.
– Кто этот хапуга?
– Бывший коллега по футболу Герман Суханов, – в отчаянии соврал Виталий Осипович.
– Расписку от него взял?
Хватов тяжело вздохнул:
– При расчетах черным налом, как и при взятках, расписок не принято давать.
– А если сейчас мы съездим к нему, он устно подтвердит твои слова?
– Никогда!
– Что теперь с тобой делать?
– Федор Павлович, клянусь, из своего кармана внесу эти деньги в кассу Фонда.
– Зачем?
– Чтобы вы не посчитали меня вором.
Чешуяков скептически ухмыльнулся:
– На Руси не считается вором тот, кого не поймали. Я же тебя подловил с поличным.
– Поверьте, подобное никогда больше не повторится.
– Рад бы верить, да не могу. Ты ведь знаешь мой принцип: «Маленькая ложь рождает большое недоверие». Не обижайся, Виталий, но придется тебе покинуть кресло директора спорткомплекса.
– Как?… – растерялся Хватов.
– По собственному желанию. Пиши заявление.
В глазах Виталия Осиповича потемнело.
– Прямо сейчас? – с трудом выдавил он.
– Ну, а что тянуть? Решение мое окончательное и обжалованию не подлежит.
– Простите, Федор Павлович…
– Как тебе не стыдно вешать свою вину на Суханова?
– Да ведь… так оно и было.
– Не лги, не было так.
– Не знаю, как вас убедить…
Чешуяков усмехнулся:
– Никак ты меня не убедишь в том, что не поддается убеждению. – И, насупленно помолчав, строго добавил: – Нельзя, Виталий, вместо себя подставлять друзей. Это самое подлое из предательств.
Плохо соображая, Хватов сделал красивую мину при плохой игре. Сославшись на то, что надоело жить в глухомани и что за директорское кресло не держится, Виталий Осипович попросил повременить с увольнением неделю, чтобы съездить в Москву, где попробует найти работу в национальном Фонде спорта. Федор Павлович великодушно согласился, но предупредил, что дольше недели ждать не станет.
– Деньги сейчас внести в кассу или подождать? – спросил Хватов.
– Подожди, – ответил Чешуяков. – Когда вернешься из столицы, решим, как лучше с ними поступить, чтобы не испортить в глазах коллектива твою репутацию.
– На время моего отсутствия кого оставить на хозяйстве в спорткомплексе?
– Поручи все дела Ахмету Полееву. О предстоящем увольнении не распространяйся. Не надо преждевременно давать повод для пересудов. Уволишься на основании поданного заявления, и никаких кривотолков не будет.
Из кабинета Чешуякова Хватов вышел сам не свой. В приемной сидевшая за компьютером Влада Багина о чем-то его спросила. Не вникая в смысл вопроса, он торопливо ответил:
– Извини, по заданию шефа срочно улетаю в столицу.
Полуобморочное состояние стало проходить, когда сел за руль своей «Ауди», припаркованной у офиса фонда. Включив двигатель, Виталий Осипович резко развернулся и выехал на Красный проспект. Проезжая мимо остановки метро «Гагаринская», вспомнил, что неподалеку живет Люся Жиганова. Чтобы скорее избавиться от стресса, решил пообщаться с сексуально активной путаной. Прижавшись к обочине, остановился, достал из кармана трубку сотового телефона и по памяти набрал номер. Услышав бойкий Люсин голос, спросил:
– К тебе можно сейчас заехать?
– Нельзя, – резко сказала Люся.
– Почему?
– Я заглянула домой на минутку. Надену приличное платье и убегаю. У подъезда меня ждет друг в черном «Мерседесе». Мы с ним договорились сегодняшний вечер провести в казино.
– Друг из крутых?
– Оружейный бизнесмен.
– Опасный бизнес.
– Зато прибыльный.
Упоминание об оружии будто обожгло воспаленный мозг Виталия Осиповича. Еще не соображая, что к чему, он полуосознанно спросил:
– Не знаешь, где разыскать Темнова?
– Потема с Балдой живут у моего друга.
– Это где?
– На Молодежном жилмассиве, у барахолки. Можешь ему позвонить, – Жиганова назвала номер телефона.
– Спасибо, Люси. Надеюсь, как-нибудь встретимся?
– Не как-нибудь, а хорошо сойдемся, – весело прощебетала Люся. – Извини, любимый, мне некогда.
– Беги, голубая мечта моего детства, – с усмешкой сказал Хватов и сразу стал звонить по названному Люсей номеру.
Через полчаса после короткого телефонного разговора Темнов уже сидел за столом в городской хватовской квартире, выходящей окнами и просторным балконом на Красный проспект. Откупоривая бутылку «Мартини», Виталий Осипович спросил:
– Как живется, Потема?
– Хреново, шеф, живем. Балда перешел с благородного «Мальборо» на вонючую «Приму», мне же и чифирнуть не на что. Недавно вспоминали тебя. Может, одолжишь по старой дружбе пару кусков «капусты» для поддержки штанов?
– Надолго ли вам две тысячи хватит?
– Неделю верняком прокантуемся.
– А дальше что?
– Что получится. Жалко, Вася Цикалов от нас откололся. Зануда Чешуяков не собирается турнуть его с теплого места, как нас с Балдой?
– Нет, о Васе забудьте.
– Почему такая несправедливость? Наш подельник живет барином, а мы бомжами стали.
– Если бы не прихоть Чешуякова, и вы бы под моей опекой жили не тужили, – наполняя рюмки, подзадорил Хватов.
– Значит, проблема наша в Чешуякове?
– Только в нем.
– Когда у него срок на пенсию уматывать?
– Не дождетесь.
– Че, нескоро?
– Десять лет. Да он и на пенсий будет скрипеть в фонде.
– Ну, хмырь болотный… – на скулах Темнова заходили желваки. – Придется замочить суку.
– Не городи чушь! – строго одернул Виталий Осипович и предложил выпить за встречу.
– Шеф, я дело говорю!.. – Темнов залпом осушил рюмку. – Щас такие проблемы решаются просто. Ликвиднув «чушку», расчистим не только дорогу себе к красивой житухе, но и тебя избавим от занудливого начальника. Разве тебе хуже от этого станет?
– Мне-то что. Боюсь, как бы вам плохо не стало.
– За нас не боись… Коля Бубликов, на чьей хазе мы с Балдой залегли, калякал, что ствол – самое верное средство для решения любых проблем.
– Как вы с этим Колей познакомились?
– Люська Жиганова нас свела. Она прикольная телка. Давно с Коляном корефанит.
– Чем занимаетесь?
– Бублик обещает подыскать нам дело, а пока груши околачиваем на дармовой кормежке.
Хватов предложил выпить по второй. Темнов тем же, залповым, приемом проглотил коньяк и, принюхиваясь к пустой рюмке, похвалил:
– Ништяк карболка, вкусная… На сколько баксов такой пузырь тянет?
– Дорого. Тебе не по карману.
– В моих карманах пусто, как у дурака в бестолковке. Шеф, не мандражи, профинансируй перспективное дело. К слову, избавившись от Чешуякова, вернешь в секретутки Люську Жиганову.
– Она уже с новым другом катается в черном «Мерседесе».
– Люся от безысходности прикололась к Бублику. Только помани – станет опять твоей. Выручай, шеф! Без финансовой поддержки у меня ни хрена не выйдет. Надо ведь подготовить мокруху так, чтобы сыщики без толку стояли на бровях. Если опасаешься соучастия, поимей в виду, что даешь мне бабки в долг, а на какие цели, тебе ни фига неизвестно.
Разговор будто сам собой сложился лучше, чем планировал Хватов. Вместо того, чтобы уговаривать Темнова, получилось так, что инициатором убийства Чешуякова выступил сам Темнов, а Хватову пришлось вроде бы отговаривать его от преступного намерения. До третьей рюмки Виталий Осипович мучительно размышлял над гамлетовским вопросом: «Быть или не быть?» Однако превосходный «Мартини» сделал свое дело. Стрессовое напряжение ослабло, появилась самонадеянная эйфория безнаказанности. Как будто из простого любопытства Хватов спросил собутыльника:
– Сколько же тебе одолжить?
– Пять тысяч баксов, – выпалил Темнов и, заметив на лице Хватова удивление, заторопился: – Че глаза полтинниками сделал? Калашниковский ствол, который придется кинуть на мокрухе, минимум тысячу зеленых стоит. Еще тыщонку – Коле Бублику за содействие. Камуфляж для маскировки под спецназ приобрести надо. Да еще автофургончик подержанный прикупить, чтобы из кузовка ловчее пулять было…
– Не финти лишнее, – остановил Хватов. – На все, что ты перечислил, за глаза хватит трех тысяч долларов.
– Не жмись, шеф!
– Нет у меня столько валюты, – твердо сказал Хватов и для убедительности приврал: – Недавно Герману Суханову одолжил больше тысячи.
– Потребуй, чтобы Герка срочно вернул должок.
– Вечером я улетаю в Москву. Пробуду там неделю. Твердо намерился сделать дело, бери в долг три тысячи и управляйся до моего возвращения. Не управишься – пеняй на себя. Пошлю к чертовой бабушке все твои планы.
– Давай баксы, управлюсь, – решительно заявил Темнов.
После ухода Темнова Виталии Осипович позвонил в спорткомплекс Полееву и сказал, что по заданию Чешуякова срочно улетает в столицу за спортивным инвентарем к зимнему сезону. Поручив Ахмету свои обязанности, добавил, что вернется на следующей неделе.
Навеянная коньячными парами уверенность в успехе рискованной задумки после разговора с Полеевым стала угасать. Поначалу убаюкивавшая фраза Темнова: «Даешь мне бабки в долг, а на какие дела, тебе ни фига неизвестно», теперь показалась фиговым листком, который в случае провала не спасет от ответственности за финансирование серьезного преступления. Возникла гнетущая тревога. Готовясь к худшему, Хватов съездил в банк «Феникс», где хранил свои сбережения в валюте, и перечислил полмиллиона долларов в московский коммерческий банк «Фламинго». После этого заехал в городскую кассу аэрофлота и купил билет на вечерний рейс до Москвы.
Первый день в столице показался Хватову коротким. Его хватило только на то, чтобы за взятку устроиться в приличном номере гостиницы «Россия», выспаться после ночного полета да побывать в национальном Фонде спорта. Из разговоров со знакомыми чиновниками Виталий Осипович без особого огорчения сделал вывод, что хлебного места здесь ему никто не приготовил. Нахлебников хватало своих.
Следующим утром, позавтракав в гостиничном буфете, Хватов отправился в банк «Фламинго». Получив подтверждение о поступлении перечисленной из Новосибирска валюты, стал выяснять, в какую из стран дальнего зарубежья можно ее переадресовать. Разбитной коротко стриженный клерк в похожем на смокинг черном пиджаке посоветовал воспользоваться услугами надежного «Дойч-Банка». За пять стодолларовых банкнот, предложенных Хватовым, шустряк ловко провернул многодневную операцию в несколько часов. Сложнее оказалось оформить визу на выезд в Германию. Потеряв надежду получить заветный штамп в паспорте официальным путем, пришлось опять свернуть на апробированную неофициальную тропу. Непоколебимая, будто ледяная глыба, седая дама, оформлявшая документы, мгновенно растаяла, как только Хватов вынул из кармана пухлый бумажник с валютой. Дорога за кордон разом открылась.
Ужинал Виталий Осипович в ресторане «Арагви». Неторопливо запивая марочным сухим вином отличный шашлык, обильно приправленный кавказской зеленью, просидел около двух часов. Щедро расплатившись с официантом, пошел от ресторана до гостиницы пешком. На малолюдной Красной площади остановился, словно космонавт перед опасным полетом. Задумчиво посмотрел на мрачную пирамиду мавзолея, затем перевел взгляд на рубиновые звезды таинственного Кремля. Куранты пробили десять вечера. Виталий Осипович сверил часы и, с опаской обойдя серое возвышение лобного места, зашагал к ярко освещенной «России».
Несмотря на позднее время, жизнь в отеле кипела через край. В буфетах кучковались загадочные лица, в основном, южных национальностей; рьяно спорили о политике то ли народные депутаты, то ли их помощники; по длинным коридорам фланировали девицы в коротких юбочках. Отбоярившись от назойливых услуг юных распутниц, Хватов закрылся в своем номере и сел к телефону. Через новосибирский код набрал квартирный номер Бубликова. В трубке долго слышались продолжительные гудки. Наконец после соединительного сигнала раздался сиплый голос Темнова:
– Ал-л-ле…
– Ты уже дрыхнешь? – спросил Виталий Осипович.
– Че уже… – Темнов шумно позевнул. – У нас, шеф, второй час ночи тикает.
– Как дела?
– Нормалек. Колеса с кибиткой куплены, инструмент на мази. Осталось расписаться с «чушкой» и дело – в шляпе.
– Знаешь что… Прекрати эту затею.
– Че-е-е?…
– Не понял, что ли?
– Поздно, шеф, понимать. Все баксы потрачены. Не бросать же их коту под хвост.
– Время уходит.
– От нас не уйдет. День-два и чики-брики будет сделано.
– Запомни: на какие цели ты одолжил баксы, мне неведомо.
– Ну, че пустое мусолить. Суть вопроса давно заметана.
– Люся где?
– В спальне делает оберотику.
– Что?
– Ну, это, бля… Аэробикой занимается с Колей.
– Вот сучка!
– С ручкой, – равнодушно добавил Темнов. – Не мандражи, шеф. Будет и у нас жизнь, как в лучших домах Конотопа.
– Позаботься лучше о том, как бы не оказаться в казенном доме.
– Для меня тот дом – родная хата.
– Смотри!..
– Смотрю, шеф, и ничего страшного не вижу.
– Если возникнет что-то срочное, немедленно звони мне, – Хватов назвал номер гостиничного телефона.
– Повтори медленнее, – попросил Темнов. – Щас нарисую цифры.
– Ты не «рисуй» – запомни.
– Спросонок у меня память хреновая. Утром выучу наизусть и ликвидну шпаргалку.
…Частые трели междугородного звонка раздались в номере Хватова лишь к концу недели. Вопреки ожиданиям Виталия Осиповича звонил Чешуяков. Слушая спокойный голос Федора Павловича, Хватов испытал неподдельную радость от того, что недавний покровитель жив и здоров. Появилось даже желание предупредить его об угрожающей опасности, однако содержание разговора развеяло этот порыв. Высказав недовольство долгим молчанием Хватова и тем, что пришлось разыскивать «потерявшегося» через справочные бюро столичных гостиниц, Чешуяков потребовал, чтобы Виталий Осипович немедленно возвращался в Новосибирск.
– Федор Павлович, мне бы еще с недельку надо здесь побыть, – умоляюще сказал Хватов.
– Не тяни, Виталий, время, – резко ответил Чешуяков. – Как говорят в НФС, ты вместо дела московский воздух пинаешь. Через двое суток прилетай домой. Из аэропорта сразу направляйся в спорткомплекс. Буду ждать тебя там. Привози «сухановский» долг. Его хватит на выдачу месячной зарплаты коллективу комплекса. Перед расставанием мы с тобой мирно это сделаем. Тогда уйдешь с чистой совестью.
Желание Хватова удержаться в директорском кресле было столь велико, что он, плюнув на все рассуждения о совести и морали, стал звонить Темнову. Тот отозвался вечером следующего дня. Выслушав гневную тираду Виталия Осиповича по поводу бездеятельности, Темнов полунамеками рассказал о внезапной гибели Германа Суханова при столкновении с джипом «чушки».
«Мистика какая-то или ложь», – подумал Хватов и, наказав Темнову не отходить от телефона, тут же позвонил на квартиру Чешуякову. Голос ответившего Федора Павловича был, как всегда, спокоен. Чтобы хоть как-то оправдать цель своего звонка, Виталий Осипович спросил:
– На завтра наша встреча не отменяется?
– Почему она должна отмениться? – будто насторожился Чешуяков. – У тебя на то есть какая-то причина?
– Ничего нет. Я уже билет купил. На рассвете завтрашнего дня буду в Новосибирске, – солгал Хватов.
– За тобой машину в Толмачево прислать? Может, вместе поедем?
– Не беспокойтесь, Федор Павлович. Из аэропорта доберусь на такси, сяду в свою «Ауди» и… долго себя ждать не заставлю.
– Ну, как хочешь. Поеду без тебя, с Васей.
– Счастливого вам пути.
– Тебе – тоже.
Наливаясь безрассудной злобой, Хватов вновь созвонился с Темновым и сказал:
– Завтра утром он поедет к озеру. Дорога там таежная…
– Усёк, шеф, – быстро сообразил Темнов. – Жди козырного сообщения.
В этот вечер Хватов из Москвы не улетел. Всю вторую половину следующего дня он просидел в гостиничном номере. Ждал телефонного звонка от Темнова. Однако об убийстве Чешуякова и шофера Цикалова ему сообщила главный бухгалтер фонда «Парус» Трубенева. И только тут до сознания Виталия Осиповича дошло, какую беду наворотил Темнов с его подачи. Появилось сильное желание немедленно улететь за границу, но разум подсказал, что это будет походить на откровенное бегство, и следственные органы быстро догадаются о причастности беглеца к убийству. Скрепя сердце, Хватов вечерним рейсом вылетел в Новосибирск. Заграничный вариант укрытия он оставил про запас. На тот случай, если другого способа избежать ответственности не будет.
Активно включившись в организацию похорон Чешуякова и шофера Васи Цикалова, Виталий Осипович всеми силами изображал глубочайшую скорбь. При подготовке на компьютере некрологов для газет один из них запустил в интернетовский лабиринт, сделав в конце приписку с обвинением в организации заказного убийства неповинного в этом гендиректора «Нефтепродукта» Маласаева.
От Темнова не поступало никаких известий. Сам Хватов выходить на связь с киллером опасался. На душе у Виталия Осиповича скребли кошки. Когда следователь Лимакин, завершив официальный допрос, по указанию Бирюкова взял у него подписку о невыезде, он догадался, что попал в число подозреваемых «заказчиков» и решил немедленно скрыться. Удачно начатый побег прервался в московском аэропорту «Шереметьево». При оформлении билета до Берлина к Хватову подошли два рослых сотрудника МУРа и предъявили постановление об аресте. Не успел растерявшийся Виталий Осипович моргнуть, как оказался в наручниках.
По мере того, как оклемавшийся от наркотической «ломки» Темнов на каждом последующем допросе становился более откровенным, амбициозный пыл Хватова таял буквально на глазах. Улики против Виталия Осиповича накапливались постепенно. Вначале эксперты установили, что некролог с компрометирующей наводкой на генерального директора корпорации «Нефтепродукт» Маласаева был запущен в Интернет с компьютера фонда «Парус», на котором в связи с вынужденным отпуском Влады Багиной, кроме Хватова, в последние дни никто не работал. Затем удалось узнать, чей номер телефона с московским кодом был накарябан на газетном клочке, обнаруженном в квартире Бубликова. Это оказался телефон, установленный в гостиничном номере, где больше недели проживал Хватов. Вскоре была получена еще одна веская улика. Через Генеральную прокуратуру выявили, что Хватов предусмотрел свой побег в Германию заранее. Находясь в Москве, он сумел открыть в «Дойч-Банке» собственный счет и перевести на него пятьсот тысяч долларов. Прижатый неопровержимыми фактами, Виталий Осипович слово по слову стал рассказывать правду.
…«Роковым местом» для Хватова явилась должность директора спортивного комплекса. Привыкший к бесконтрольному потоку наличных денег при строительстве он продолжал относиться к фондовским деньгам с такой же легкостью и после того, как стройка закончилась. В отличие от Германа Суханова, который постоянно то занимал, то отдавал долги, Хватов любил деньги брать, но очень не любил их отдавать. Щедро «спонсируя» чиновников, Виталий Осипович постоянно «отстегивал» от щедрот фонда в собственный карман. Чешуяков давно догадывался о финансовых «шалостях» своего пробивного любимца, но смотрел на них сквозь пальцы, пока не надумал баллотироваться в губернаторы. Предвыборная кампания требовала немалых денег, и Федор Павлович решил прекратить разбазаривание средств, чтобы использовать их на «раскрутку» собственной кандидатуры в предстоящих зимой выборах. Начал он экономию с сокращения непомерно раздувшегося штата сотрудников в самом фонде и в спорткомплексе. Под горячую руку Хватову пришлось уволить Темнова с Молотобойцевым, а заодно с ними и приглянувшуюся ему путанку Люсю Жиганову. Начало «экономической реформы» не испугало Виталия Осиповича. Скорее, даже порадовало, что без проблем удалось избавиться от опрометчиво пригретых сомнительных людей. Чувство непоправимой беды обуяло Хватова позднее, когда при встрече в офисе фонда Чешуяков пригласил его в свой кабинет и с глазу на глаз спросил:
– Виталий, за сколько ты продал Жене Миончинскому ненужный нам «Бомбардье»?
– За семьдесят восемь тысяч в отечественных «бабках», – машинально сказал Хватов.
– Зачем же в расходном ордере расписался за двести пятьдесят тысяч рублей?
Вопрос ошеломил Хватова так, что он, словно пойманный за руку карманник, растерянно залепетал:
– Дело в общем-то некрасивое… Я, конечно, виноват, но… Сто семьдесят две тысячи из этой суммы забрал посредник.
– Кто этот хапуга?
– Бывший коллега по футболу Герман Суханов, – в отчаянии соврал Виталий Осипович.
– Расписку от него взял?
Хватов тяжело вздохнул:
– При расчетах черным налом, как и при взятках, расписок не принято давать.
– А если сейчас мы съездим к нему, он устно подтвердит твои слова?
– Никогда!
– Что теперь с тобой делать?
– Федор Павлович, клянусь, из своего кармана внесу эти деньги в кассу Фонда.
– Зачем?
– Чтобы вы не посчитали меня вором.
Чешуяков скептически ухмыльнулся:
– На Руси не считается вором тот, кого не поймали. Я же тебя подловил с поличным.
– Поверьте, подобное никогда больше не повторится.
– Рад бы верить, да не могу. Ты ведь знаешь мой принцип: «Маленькая ложь рождает большое недоверие». Не обижайся, Виталий, но придется тебе покинуть кресло директора спорткомплекса.
– Как?… – растерялся Хватов.
– По собственному желанию. Пиши заявление.
В глазах Виталия Осиповича потемнело.
– Прямо сейчас? – с трудом выдавил он.
– Ну, а что тянуть? Решение мое окончательное и обжалованию не подлежит.
– Простите, Федор Павлович…
– Как тебе не стыдно вешать свою вину на Суханова?
– Да ведь… так оно и было.
– Не лги, не было так.
– Не знаю, как вас убедить…
Чешуяков усмехнулся:
– Никак ты меня не убедишь в том, что не поддается убеждению. – И, насупленно помолчав, строго добавил: – Нельзя, Виталий, вместо себя подставлять друзей. Это самое подлое из предательств.
Плохо соображая, Хватов сделал красивую мину при плохой игре. Сославшись на то, что надоело жить в глухомани и что за директорское кресло не держится, Виталий Осипович попросил повременить с увольнением неделю, чтобы съездить в Москву, где попробует найти работу в национальном Фонде спорта. Федор Павлович великодушно согласился, но предупредил, что дольше недели ждать не станет.
– Деньги сейчас внести в кассу или подождать? – спросил Хватов.
– Подожди, – ответил Чешуяков. – Когда вернешься из столицы, решим, как лучше с ними поступить, чтобы не испортить в глазах коллектива твою репутацию.
– На время моего отсутствия кого оставить на хозяйстве в спорткомплексе?
– Поручи все дела Ахмету Полееву. О предстоящем увольнении не распространяйся. Не надо преждевременно давать повод для пересудов. Уволишься на основании поданного заявления, и никаких кривотолков не будет.
Из кабинета Чешуякова Хватов вышел сам не свой. В приемной сидевшая за компьютером Влада Багина о чем-то его спросила. Не вникая в смысл вопроса, он торопливо ответил:
– Извини, по заданию шефа срочно улетаю в столицу.
Полуобморочное состояние стало проходить, когда сел за руль своей «Ауди», припаркованной у офиса фонда. Включив двигатель, Виталий Осипович резко развернулся и выехал на Красный проспект. Проезжая мимо остановки метро «Гагаринская», вспомнил, что неподалеку живет Люся Жиганова. Чтобы скорее избавиться от стресса, решил пообщаться с сексуально активной путаной. Прижавшись к обочине, остановился, достал из кармана трубку сотового телефона и по памяти набрал номер. Услышав бойкий Люсин голос, спросил:
– К тебе можно сейчас заехать?
– Нельзя, – резко сказала Люся.
– Почему?
– Я заглянула домой на минутку. Надену приличное платье и убегаю. У подъезда меня ждет друг в черном «Мерседесе». Мы с ним договорились сегодняшний вечер провести в казино.
– Друг из крутых?
– Оружейный бизнесмен.
– Опасный бизнес.
– Зато прибыльный.
Упоминание об оружии будто обожгло воспаленный мозг Виталия Осиповича. Еще не соображая, что к чему, он полуосознанно спросил:
– Не знаешь, где разыскать Темнова?
– Потема с Балдой живут у моего друга.
– Это где?
– На Молодежном жилмассиве, у барахолки. Можешь ему позвонить, – Жиганова назвала номер телефона.
– Спасибо, Люси. Надеюсь, как-нибудь встретимся?
– Не как-нибудь, а хорошо сойдемся, – весело прощебетала Люся. – Извини, любимый, мне некогда.
– Беги, голубая мечта моего детства, – с усмешкой сказал Хватов и сразу стал звонить по названному Люсей номеру.
Через полчаса после короткого телефонного разговора Темнов уже сидел за столом в городской хватовской квартире, выходящей окнами и просторным балконом на Красный проспект. Откупоривая бутылку «Мартини», Виталий Осипович спросил:
– Как живется, Потема?
– Хреново, шеф, живем. Балда перешел с благородного «Мальборо» на вонючую «Приму», мне же и чифирнуть не на что. Недавно вспоминали тебя. Может, одолжишь по старой дружбе пару кусков «капусты» для поддержки штанов?
– Надолго ли вам две тысячи хватит?
– Неделю верняком прокантуемся.
– А дальше что?
– Что получится. Жалко, Вася Цикалов от нас откололся. Зануда Чешуяков не собирается турнуть его с теплого места, как нас с Балдой?
– Нет, о Васе забудьте.
– Почему такая несправедливость? Наш подельник живет барином, а мы бомжами стали.
– Если бы не прихоть Чешуякова, и вы бы под моей опекой жили не тужили, – наполняя рюмки, подзадорил Хватов.
– Значит, проблема наша в Чешуякове?
– Только в нем.
– Когда у него срок на пенсию уматывать?
– Не дождетесь.
– Че, нескоро?
– Десять лет. Да он и на пенсий будет скрипеть в фонде.
– Ну, хмырь болотный… – на скулах Темнова заходили желваки. – Придется замочить суку.
– Не городи чушь! – строго одернул Виталий Осипович и предложил выпить за встречу.
– Шеф, я дело говорю!.. – Темнов залпом осушил рюмку. – Щас такие проблемы решаются просто. Ликвиднув «чушку», расчистим не только дорогу себе к красивой житухе, но и тебя избавим от занудливого начальника. Разве тебе хуже от этого станет?
– Мне-то что. Боюсь, как бы вам плохо не стало.
– За нас не боись… Коля Бубликов, на чьей хазе мы с Балдой залегли, калякал, что ствол – самое верное средство для решения любых проблем.
– Как вы с этим Колей познакомились?
– Люська Жиганова нас свела. Она прикольная телка. Давно с Коляном корефанит.
– Чем занимаетесь?
– Бублик обещает подыскать нам дело, а пока груши околачиваем на дармовой кормежке.
Хватов предложил выпить по второй. Темнов тем же, залповым, приемом проглотил коньяк и, принюхиваясь к пустой рюмке, похвалил:
– Ништяк карболка, вкусная… На сколько баксов такой пузырь тянет?
– Дорого. Тебе не по карману.
– В моих карманах пусто, как у дурака в бестолковке. Шеф, не мандражи, профинансируй перспективное дело. К слову, избавившись от Чешуякова, вернешь в секретутки Люську Жиганову.
– Она уже с новым другом катается в черном «Мерседесе».
– Люся от безысходности прикололась к Бублику. Только помани – станет опять твоей. Выручай, шеф! Без финансовой поддержки у меня ни хрена не выйдет. Надо ведь подготовить мокруху так, чтобы сыщики без толку стояли на бровях. Если опасаешься соучастия, поимей в виду, что даешь мне бабки в долг, а на какие цели, тебе ни фига неизвестно.
Разговор будто сам собой сложился лучше, чем планировал Хватов. Вместо того, чтобы уговаривать Темнова, получилось так, что инициатором убийства Чешуякова выступил сам Темнов, а Хватову пришлось вроде бы отговаривать его от преступного намерения. До третьей рюмки Виталий Осипович мучительно размышлял над гамлетовским вопросом: «Быть или не быть?» Однако превосходный «Мартини» сделал свое дело. Стрессовое напряжение ослабло, появилась самонадеянная эйфория безнаказанности. Как будто из простого любопытства Хватов спросил собутыльника:
– Сколько же тебе одолжить?
– Пять тысяч баксов, – выпалил Темнов и, заметив на лице Хватова удивление, заторопился: – Че глаза полтинниками сделал? Калашниковский ствол, который придется кинуть на мокрухе, минимум тысячу зеленых стоит. Еще тыщонку – Коле Бублику за содействие. Камуфляж для маскировки под спецназ приобрести надо. Да еще автофургончик подержанный прикупить, чтобы из кузовка ловчее пулять было…
– Не финти лишнее, – остановил Хватов. – На все, что ты перечислил, за глаза хватит трех тысяч долларов.
– Не жмись, шеф!
– Нет у меня столько валюты, – твердо сказал Хватов и для убедительности приврал: – Недавно Герману Суханову одолжил больше тысячи.
– Потребуй, чтобы Герка срочно вернул должок.
– Вечером я улетаю в Москву. Пробуду там неделю. Твердо намерился сделать дело, бери в долг три тысячи и управляйся до моего возвращения. Не управишься – пеняй на себя. Пошлю к чертовой бабушке все твои планы.
– Давай баксы, управлюсь, – решительно заявил Темнов.
После ухода Темнова Виталии Осипович позвонил в спорткомплекс Полееву и сказал, что по заданию Чешуякова срочно улетает в столицу за спортивным инвентарем к зимнему сезону. Поручив Ахмету свои обязанности, добавил, что вернется на следующей неделе.
Навеянная коньячными парами уверенность в успехе рискованной задумки после разговора с Полеевым стала угасать. Поначалу убаюкивавшая фраза Темнова: «Даешь мне бабки в долг, а на какие дела, тебе ни фига неизвестно», теперь показалась фиговым листком, который в случае провала не спасет от ответственности за финансирование серьезного преступления. Возникла гнетущая тревога. Готовясь к худшему, Хватов съездил в банк «Феникс», где хранил свои сбережения в валюте, и перечислил полмиллиона долларов в московский коммерческий банк «Фламинго». После этого заехал в городскую кассу аэрофлота и купил билет на вечерний рейс до Москвы.
Первый день в столице показался Хватову коротким. Его хватило только на то, чтобы за взятку устроиться в приличном номере гостиницы «Россия», выспаться после ночного полета да побывать в национальном Фонде спорта. Из разговоров со знакомыми чиновниками Виталий Осипович без особого огорчения сделал вывод, что хлебного места здесь ему никто не приготовил. Нахлебников хватало своих.
Следующим утром, позавтракав в гостиничном буфете, Хватов отправился в банк «Фламинго». Получив подтверждение о поступлении перечисленной из Новосибирска валюты, стал выяснять, в какую из стран дальнего зарубежья можно ее переадресовать. Разбитной коротко стриженный клерк в похожем на смокинг черном пиджаке посоветовал воспользоваться услугами надежного «Дойч-Банка». За пять стодолларовых банкнот, предложенных Хватовым, шустряк ловко провернул многодневную операцию в несколько часов. Сложнее оказалось оформить визу на выезд в Германию. Потеряв надежду получить заветный штамп в паспорте официальным путем, пришлось опять свернуть на апробированную неофициальную тропу. Непоколебимая, будто ледяная глыба, седая дама, оформлявшая документы, мгновенно растаяла, как только Хватов вынул из кармана пухлый бумажник с валютой. Дорога за кордон разом открылась.
Ужинал Виталий Осипович в ресторане «Арагви». Неторопливо запивая марочным сухим вином отличный шашлык, обильно приправленный кавказской зеленью, просидел около двух часов. Щедро расплатившись с официантом, пошел от ресторана до гостиницы пешком. На малолюдной Красной площади остановился, словно космонавт перед опасным полетом. Задумчиво посмотрел на мрачную пирамиду мавзолея, затем перевел взгляд на рубиновые звезды таинственного Кремля. Куранты пробили десять вечера. Виталий Осипович сверил часы и, с опаской обойдя серое возвышение лобного места, зашагал к ярко освещенной «России».
Несмотря на позднее время, жизнь в отеле кипела через край. В буфетах кучковались загадочные лица, в основном, южных национальностей; рьяно спорили о политике то ли народные депутаты, то ли их помощники; по длинным коридорам фланировали девицы в коротких юбочках. Отбоярившись от назойливых услуг юных распутниц, Хватов закрылся в своем номере и сел к телефону. Через новосибирский код набрал квартирный номер Бубликова. В трубке долго слышались продолжительные гудки. Наконец после соединительного сигнала раздался сиплый голос Темнова:
– Ал-л-ле…
– Ты уже дрыхнешь? – спросил Виталий Осипович.
– Че уже… – Темнов шумно позевнул. – У нас, шеф, второй час ночи тикает.
– Как дела?
– Нормалек. Колеса с кибиткой куплены, инструмент на мази. Осталось расписаться с «чушкой» и дело – в шляпе.
– Знаешь что… Прекрати эту затею.
– Че-е-е?…
– Не понял, что ли?
– Поздно, шеф, понимать. Все баксы потрачены. Не бросать же их коту под хвост.
– Время уходит.
– От нас не уйдет. День-два и чики-брики будет сделано.
– Запомни: на какие цели ты одолжил баксы, мне неведомо.
– Ну, че пустое мусолить. Суть вопроса давно заметана.
– Люся где?
– В спальне делает оберотику.
– Что?
– Ну, это, бля… Аэробикой занимается с Колей.
– Вот сучка!
– С ручкой, – равнодушно добавил Темнов. – Не мандражи, шеф. Будет и у нас жизнь, как в лучших домах Конотопа.
– Позаботься лучше о том, как бы не оказаться в казенном доме.
– Для меня тот дом – родная хата.
– Смотри!..
– Смотрю, шеф, и ничего страшного не вижу.
– Если возникнет что-то срочное, немедленно звони мне, – Хватов назвал номер гостиничного телефона.
– Повтори медленнее, – попросил Темнов. – Щас нарисую цифры.
– Ты не «рисуй» – запомни.
– Спросонок у меня память хреновая. Утром выучу наизусть и ликвидну шпаргалку.
…Частые трели междугородного звонка раздались в номере Хватова лишь к концу недели. Вопреки ожиданиям Виталия Осиповича звонил Чешуяков. Слушая спокойный голос Федора Павловича, Хватов испытал неподдельную радость от того, что недавний покровитель жив и здоров. Появилось даже желание предупредить его об угрожающей опасности, однако содержание разговора развеяло этот порыв. Высказав недовольство долгим молчанием Хватова и тем, что пришлось разыскивать «потерявшегося» через справочные бюро столичных гостиниц, Чешуяков потребовал, чтобы Виталий Осипович немедленно возвращался в Новосибирск.
– Федор Павлович, мне бы еще с недельку надо здесь побыть, – умоляюще сказал Хватов.
– Не тяни, Виталий, время, – резко ответил Чешуяков. – Как говорят в НФС, ты вместо дела московский воздух пинаешь. Через двое суток прилетай домой. Из аэропорта сразу направляйся в спорткомплекс. Буду ждать тебя там. Привози «сухановский» долг. Его хватит на выдачу месячной зарплаты коллективу комплекса. Перед расставанием мы с тобой мирно это сделаем. Тогда уйдешь с чистой совестью.
Желание Хватова удержаться в директорском кресле было столь велико, что он, плюнув на все рассуждения о совести и морали, стал звонить Темнову. Тот отозвался вечером следующего дня. Выслушав гневную тираду Виталия Осиповича по поводу бездеятельности, Темнов полунамеками рассказал о внезапной гибели Германа Суханова при столкновении с джипом «чушки».
«Мистика какая-то или ложь», – подумал Хватов и, наказав Темнову не отходить от телефона, тут же позвонил на квартиру Чешуякову. Голос ответившего Федора Павловича был, как всегда, спокоен. Чтобы хоть как-то оправдать цель своего звонка, Виталий Осипович спросил:
– На завтра наша встреча не отменяется?
– Почему она должна отмениться? – будто насторожился Чешуяков. – У тебя на то есть какая-то причина?
– Ничего нет. Я уже билет купил. На рассвете завтрашнего дня буду в Новосибирске, – солгал Хватов.
– За тобой машину в Толмачево прислать? Может, вместе поедем?
– Не беспокойтесь, Федор Павлович. Из аэропорта доберусь на такси, сяду в свою «Ауди» и… долго себя ждать не заставлю.
– Ну, как хочешь. Поеду без тебя, с Васей.
– Счастливого вам пути.
– Тебе – тоже.
Наливаясь безрассудной злобой, Хватов вновь созвонился с Темновым и сказал:
– Завтра утром он поедет к озеру. Дорога там таежная…
– Усёк, шеф, – быстро сообразил Темнов. – Жди козырного сообщения.
В этот вечер Хватов из Москвы не улетел. Всю вторую половину следующего дня он просидел в гостиничном номере. Ждал телефонного звонка от Темнова. Однако об убийстве Чешуякова и шофера Цикалова ему сообщила главный бухгалтер фонда «Парус» Трубенева. И только тут до сознания Виталия Осиповича дошло, какую беду наворотил Темнов с его подачи. Появилось сильное желание немедленно улететь за границу, но разум подсказал, что это будет походить на откровенное бегство, и следственные органы быстро догадаются о причастности беглеца к убийству. Скрепя сердце, Хватов вечерним рейсом вылетел в Новосибирск. Заграничный вариант укрытия он оставил про запас. На тот случай, если другого способа избежать ответственности не будет.
Активно включившись в организацию похорон Чешуякова и шофера Васи Цикалова, Виталий Осипович всеми силами изображал глубочайшую скорбь. При подготовке на компьютере некрологов для газет один из них запустил в интернетовский лабиринт, сделав в конце приписку с обвинением в организации заказного убийства неповинного в этом гендиректора «Нефтепродукта» Маласаева.
От Темнова не поступало никаких известий. Сам Хватов выходить на связь с киллером опасался. На душе у Виталия Осиповича скребли кошки. Когда следователь Лимакин, завершив официальный допрос, по указанию Бирюкова взял у него подписку о невыезде, он догадался, что попал в число подозреваемых «заказчиков» и решил немедленно скрыться. Удачно начатый побег прервался в московском аэропорту «Шереметьево». При оформлении билета до Берлина к Хватову подошли два рослых сотрудника МУРа и предъявили постановление об аресте. Не успел растерявшийся Виталий Осипович моргнуть, как оказался в наручниках.
Глава XXVII
Пока Хватов бездельничал в Москве, Темнов с Молотобойцевым, воодушевленные мыслью о беззаботной жизни в охранниках спорткомплекса, развили бурную деятельность по выслеживанию Чешуякова. Консультировал начинающих киллеров авторитетный Коля Бубликов. Из трех тысяч долларов, «одолженных» Виталием Осиповичем Темнову, Коля забрал себе две тысячи за калашниковский ствол с полным рожком патронов. Оставшуюся тысячу баксов обменяли в «общаке» на отечественную «капусту», получив по двадцать шесть рублей за каждый доллар. Из этих денег после покупки «Москвича» у Темнова осталось чуть больше десяти тысяч.
Вскоре выяснилось, что Чешуяков никуда из города не выезжает и не задерживается на работе допоздна. Ликвидировать его в светлое время суток, да еще в городских условиях, осторожный Коля Бубликов не посоветовал. Чтобы постоянно контролировать намеченную жертву, он раздобыл в «Радаре» мобильную трубку для прослушки разговоров Чешуякова по сотовому телефону. Удобный случай подвернулся внезапно. Подслушав разговор Федора Павловича с художником Питеровым о поездке в спорткомплекс, Бубликов не успел предупредить Темнова с Молотобойцевым и решил сам сесть Чешуякову «на хвост», чтобы проверить его бдительность. Чешуяков, похоже, заметив слежку, развил такую скорость джипа, что Коля, стараясь не «засветиться», не полез на рожон и, прекратив бессмысленную игру в догонялки, свернул с автотрассы на дорогу в райцентр. Проболтавшись около часа в районном городке, Бубликов поехал домой и у села Гусиный Брод увидел брошенный на обочине поврежденный чешуяковский джип. Узнав об этом, Темнов удивленно спросил:
Вскоре выяснилось, что Чешуяков никуда из города не выезжает и не задерживается на работе допоздна. Ликвидировать его в светлое время суток, да еще в городских условиях, осторожный Коля Бубликов не посоветовал. Чтобы постоянно контролировать намеченную жертву, он раздобыл в «Радаре» мобильную трубку для прослушки разговоров Чешуякова по сотовому телефону. Удобный случай подвернулся внезапно. Подслушав разговор Федора Павловича с художником Питеровым о поездке в спорткомплекс, Бубликов не успел предупредить Темнова с Молотобойцевым и решил сам сесть Чешуякову «на хвост», чтобы проверить его бдительность. Чешуяков, похоже, заметив слежку, развил такую скорость джипа, что Коля, стараясь не «засветиться», не полез на рожон и, прекратив бессмысленную игру в догонялки, свернул с автотрассы на дорогу в райцентр. Проболтавшись около часа в районном городке, Бубликов поехал домой и у села Гусиный Брод увидел брошенный на обочине поврежденный чешуяковский джип. Узнав об этом, Темнов удивленно спросил: