– Кто тебе заказал сценарий на предвыборную раскрутку Чешуякова? – спросил Игоря Слава.
– Подруга Живанковой Влада Багина.
– Секретарша Федора Павловича?
– Угу. Чешуяков хотел сделать ее своим доверенным лицом.
– Более солидной кандидатуры не нашел?
– Багина – пиаровская женщина.
– Специалист по связям с общественностью?
– Да, от английского «паблик рилейшнз», а проще «пиар». Такие специалисты, как Влада, на дороге не валяются. На них и спрос есть, и деньги им платят неплохие.
– Что она умеет?
– Все, что надо для околпачивания электората. Искусная чародейка. Выглядит красиво, говорит – заслушаешься. При необходимости и спеть, и сплясать, и за компанию классно выпить может… – Игорь, несмотря на мрачное настроение, улыбнулся. – Хохму вспомнил. Недавно на презентации новой продукции ВИНАПа Багина круто злоупотребила дегустацией. Живанкова попросила увезти подругу домой. Едем мы ночью в «Фольксвагене», а милицейские какую-то проверку затеяли. Остановили меня и стали выяснять: кого да куда везу. Влада дремала на заднем сиденье. Менты к ней: «Представьтесь, пожалуйста». Она в ответ – заплетающимся языком: «96-62-92». Представляешь, вместо фамилии выдала параметры своей фигуры. Я от смеха едва не вывалился из машины. Менты тоже чуть не попадали.
– Как бы мне с ней встретиться? – спросил Голубев.
– Живанкова вчера говорила, что Влада третьи сутки не выходит из дому. То ли ушиблась, то ли приболела.
– Где ее дом?
– Недалеко от кинотеатра «Пионер». Кажется, на улице Горького. Ночью я не запомнил ни номер дома, ни квартиры. Ты загляни к Живанковой в «Сибирские вести». Редакция недалеко от дома Багиной. Эльвира тебе все точно скажет. Если понадобится, может и представить Владе как моего друга-земляка… – Игорь глянул на часы. Заметив, что Слава собрался уходить, решительно остановил: – Без обеда не отпущу! Пошли на кухню.
Глава XII
Глава XIII
– Подруга Живанковой Влада Багина.
– Секретарша Федора Павловича?
– Угу. Чешуяков хотел сделать ее своим доверенным лицом.
– Более солидной кандидатуры не нашел?
– Багина – пиаровская женщина.
– Специалист по связям с общественностью?
– Да, от английского «паблик рилейшнз», а проще «пиар». Такие специалисты, как Влада, на дороге не валяются. На них и спрос есть, и деньги им платят неплохие.
– Что она умеет?
– Все, что надо для околпачивания электората. Искусная чародейка. Выглядит красиво, говорит – заслушаешься. При необходимости и спеть, и сплясать, и за компанию классно выпить может… – Игорь, несмотря на мрачное настроение, улыбнулся. – Хохму вспомнил. Недавно на презентации новой продукции ВИНАПа Багина круто злоупотребила дегустацией. Живанкова попросила увезти подругу домой. Едем мы ночью в «Фольксвагене», а милицейские какую-то проверку затеяли. Остановили меня и стали выяснять: кого да куда везу. Влада дремала на заднем сиденье. Менты к ней: «Представьтесь, пожалуйста». Она в ответ – заплетающимся языком: «96-62-92». Представляешь, вместо фамилии выдала параметры своей фигуры. Я от смеха едва не вывалился из машины. Менты тоже чуть не попадали.
– Как бы мне с ней встретиться? – спросил Голубев.
– Живанкова вчера говорила, что Влада третьи сутки не выходит из дому. То ли ушиблась, то ли приболела.
– Где ее дом?
– Недалеко от кинотеатра «Пионер». Кажется, на улице Горького. Ночью я не запомнил ни номер дома, ни квартиры. Ты загляни к Живанковой в «Сибирские вести». Редакция недалеко от дома Багиной. Эльвира тебе все точно скажет. Если понадобится, может и представить Владе как моего друга-земляка… – Игорь глянул на часы. Заметив, что Слава собрался уходить, решительно остановил: – Без обеда не отпущу! Пошли на кухню.
Глава XII
В тот день, когда Голубев ни свет ни заря уехал в Новосибирск, Антон Бирюков пошел на работу тоже спозаранку. Несмотря на ранний час, возле прокуратуры стояла темно-вишневая «Ауди». За рулем машины сидел элегантно одетый моложавый мужчина спортивного склада. Увидев подходившего Бирюкова, он живо вылез из машины и, когда Бирюков поравнялся с ним, уверенным чуть басовитым голосом проговорил:
– Здравствуйте, Антон Игнатьевич. Я директор спортивного комплекса Виталий Осипович Хватов.
– Здравствуйте, Виталий Осипович, – ответил Бирюков. – Получили нашу повестку?
– Ничего еще не успел получить. Был в Москве. Вчера из фонда позвонили о несчастье. Немедленно прилетел в Новосибирск и, пересев в машину, примчался к вам. Хочу принять участие в выяснении обстоятельств гибели Чешуякова.
Загоревшее с квадратным подбородком волевое лицо Хватова показалось Бирюкову знакомым. Антон пригласил раннего посетителя в кабинет. Пока поднимались на второй этаж прокуратуры, вспомнил, что несколько месяцев назад мимолетно видел его в приемной главы районной администрации. Приглашенный на какое-то пустяковое совещание Бирюков вошел тогда в приемную и застал необычную картину. Глава района, прозванный за высокомерную заносчивость «воеводой», подобострастно двумя руками сжимал широкую ладонь импозантного молодого богатыря и заискивающе приговаривал: «Все сделаю, Виталий Осипович, как вы сказали. Не беспокойтесь, все-все». Когда самодовольный богатырь вышел из приемной, а районный глава, увидев прокурора, заставшего его в унизительной позе, заметно смутился и шмыгнул в свой роскошный кабинет, Антон поинтересовался у секретарши: «Кто это был?» «Неужели не знаете? – поразилась она. – Это же Хватов! Самый щедрый спонсор нашего района». И торопливо спрятала в стол большую коробку конфет «Торжество», явно только что презентованную ей Хватовым.
На этот раз лицо Хватова выражало скорбную печаль с оттенком тревоги. Бирюков открыл ключом дверь кабинета, пропустил впереди себя посетителя и предложил ему сесть у приставного столика. Сам неторопливо сел на свое место за письменным столом. Встретившись взглядом с Хватовым, спросил:
– Долго в Москве были?
– Больше недели, – быстро ответил Виталий Осипович. – Надо бы для завершения дел побыть в столице еще дня три, но убийство Федора Павловича прервало командировку.
В кабинет неожиданно заглянул Лимакин:
– Можно, Антон Игнатьевич?…
– Заходи, Петр, – сказал Бирюков. – Приехал Виталий Осипович Хватов. Надеюсь, он нам многое объяснит. – И повернулся к Хватову: – Это наш следователь. Как говаривали в старину, прошу любить и жаловать.
– Очень приятно, – стандартно проговорил Хватов. – К большому сожалению, вряд ли смогу сообщить вам хоть что-то вразумительное.
– Неужели ничего не знаете об убийстве?
– Никакой конкретики. По телефону много не скажешь. Но даже те краткие сведения, которые я получил из фонда и от своего заместителя Полеева, ошеломляют циничным безумием.
– Полеев не сказал, зачем Чешуяков приезжал в спорткомплекс?
– Федор Павлович якобы хотел выдать сотрудникам зарплату. Это довольно странно.
– Почему?
– Никогда он таким делом не занимался. Деньги на сотрудников всегда получал я в кассе фонда и выдавал каждому под расписку в платежной ведомости. С чего вдруг Чешуяков надумал взять на себя выдачу зарплаты и кто должен был привезти в комплекс деньги, для меня загадка.
– Давайте попробуем ее разгадать совместными усилиями.
– Мне абсолютно нечего сказать.
– А вы начните с характеристики Чешуякова.
– Характеристика у Федора Павловича безупречная. Руководитель он был незаурядный… – Хватов чуть замялся. – Хотя, откровенно сказать, иногда переоценивал свое значение.
– Например?…
– Ну, хотя бы вот такой… В предстоящую избирательную кампанию намеревался выдвинуть свою кандидатуру на пост губернатора Новосибирской области.
– Что здесь предосудительного? По существующему закону любой гражданин России может выдвигаться даже в президенты. Другое дело – изберет его народ или нет.
– В этом-то и соль… Шансов на избрание у Чешуякова не было. Ну, а если бы Федор Павлович, допустим, каким-то чудом и прорвался к губернаторству, то куда бы он повел область?… Ни для кого не секрет, что экономика области крайне запущена. И, представьте, в период безнадежного завала у областного руля становится, извините, пан-спортсмен…
– Чешуякову об этом не говорили?
– У меня нет привычки разочаровывать начальство в его намерениях. Отношения у нас были самые доверительные. В фондовские дела я не вмешивался. Занимался непосредственно спорткомплексом, и у Федора Павловича претензий ко мне не было.
– Чешуяков, кажется, был недоволен, когда вы продали… – начал Бирюков, но Хватов торопливо перебил:
– Водный мотоцикл «Бомбардье»?
– Да.
– Каюсь, совершил я тогда глупость. Откровенно сказать, этот мотоцикл нам был нужен не более, как дельфину лодка. Чтобы управлять им, нужно иметь определенный навык и соответствующие права. Никто из наших клиентов ни навыком, ни правами не владел. Из интереса я несколько раз прокатился на «Бомбардье» и поставил его на прикол. Сказал об этом Чешуякову, мол, изоржавеет дорогостоящая импортная техника ни за грош. Федор Павлович равнодушно ответил: «Найдешь покупателя – продай». Попробовал искать, кому бы сплавить прикольную безделицу, но лопухи перевелись. Сложность заключалась в том, что покупали мы «Бомбардье» за тринадцать тысяч долларов, когда один бакс стоил шесть российских рублей. Теперь же за один «зеленый» надо выложить почти в пять раз больше. Помог Герман Суханов. Он уговорил начальника морского клуба «Юнга» купить мотоцикл за семьдесят восемь тысяч нашими. Иначе говоря, за ту цену, которую стоил «Бомбардье» при шестирублевом курсе доллара. Получив от Суханова деньги, я сразу внес их в кассу Фонда. И тут Чешуяков разыграл сцену «Кто в доме хозяин?!» Недовольство Федора Павловича, скорее, походило на ворчливое поучение мудрым отцом легкомысленного сына. По возрасту он и в самом деле мне в отцы годится. Пришлось, как нашкодившему ребенку, покаяться за то, что проявил излишнюю самостоятельность и не согласовал сделку с ним. На том все закончилось.
– Оплата разве не перечислением производилась? – спросил Бирюков.
– К сожалению, наличными, – с заметным огорчением ответил Хватов. – За это Чешуяков тоже упрекнул меня. Дескать, нарушение финансовой дисциплины к добру не приведет.
– Почему именно Суханов передал вам деньги?
– Вероятно, потому, что Герман был посредником сделки.
– А официальный договор купли-продажи заключали?
– Само собой.
– С кем?
– С начальником клуба Миончинским. Обговаривая сделку, Миончинский обещал в течение месяца произвести оплату через банк, но буквально неделю спустя Суханов привез наличку.
– Чем это объяснил?
– Признаться, я даже не поинтересовался таким вопросом.
На просьбу Бирюкова – охарактеризовать Чешуякова подробнее – Хватов так увлеченно принялся расхваливать шефа, что Антон вынужден был остановить его;
– Виталий Осипович, я помню крылатую латинскую фразу: «О мертвых либо хорошо, либо ничего». В обычной жизни сам придерживаюсь такого принципа. Для следствия же нужна объективная характеристика. Позвольте, буду задавать вопросы…
– Пожалуйста, задавайте.
– Есть предположение, будто в тот день, когда погиб Суханов со своей любовницей, принадлежавший Чешуякову джип «Сузуки» находился в угоне. Возможно это?
– Ох, сомневаюсь, – чуть подумав, со вздохом ответил Хватов. – И вот почему. Нынче весной попытка угона джипа действительно была. После нее личный шофер Федора Павловича Вася Цикалов оборудовал «Сузуки» суперсекреткой, отключить которую на пари не смог ни один из опытных водителей. Вася здорово разбирался в этом деле и, кстати сказать, имел судимость за угон иномарок.
– За какие заслуги Чешуяков взял судимого угонщика в личные шоферы?
– Вероятно, по протекции генерального директора корпорации «Нефтепродукт» Маласаева, которому Цикалов доводился, кажется, племянником.
– Что связывало Чешуякова с этой корпорацией?
– У спортивного фонда есть бензозаправочные колонки. Чтобы они постоянно давали хорошую прибыль, необходимо бесперебойное снабжение высококачественным бензином. Маласаев это обеспечивал.
– Будучи судимым, Цикалов не поддерживал связь с уголовниками?
– Не знаю.
– Он мог воспользоваться джипом без ведома Чешуякова?
– Думаю, что мог. Федор Павлович полностью доверял Цикалову не только свою «Ауди», но и джип.
– При столкновении Суханова с «Сузуки» в джипе находились две женщины…
– Значит, за рулем джипа сидел не Цикалов, – не дал договорить Хватов. – Вася недавно женился на очаровательной милашке. Да и в холостяках он не грешил по женской части.
– А Чешуяков не увлекался женщинами?
– У Федора Павловича была секретарем-референтом Влада Багина. От такого добра, как говорится, добра не ищут.
– У них был роман?
– Завуалированный. Под предлогом служебных отношений они в мое отсутствие наезжали в спорткомплекс и уединялись в коттедже.
– Почему именно в ваше отсутствие?
– Видимо, стеснялись меня. Влада раньше была моей женой. Почти полгода мы с ней прожили под одной крышей.
– Выходит, Чешуяков отбил у вас Багину?
– Сам я от нее ушел.
– Из-за чего?
– Надоело общаться с очень умной дамой.
– Без конфликта разошлись?
– Конфликтовать из-за такого пустяка? – искренне удивился Хватов. – Мы люди современные. Церковными и загсовскими узами не связаны. Поняли, что не сошлись характерами, и мирно пожали друг другу руки.
– Не слишком ли легко?
– Совсем не трудно. В молодежной среде обмен женами между друзьями – явление заурядное. Многие молодые люди теперь живут по основополагающему принципу русской души: «Пропади все пропадом». Это та самая тайна, на которой зарубежные философы сломали себе башню.
– Досадно, что из-за этого, с позволения сказать, «принципа» ломаются сами россияне, – сказал Бирюков.
– Ломка действительно идет смертельная. Вот и Чешуякова ломанули так, что страшнее не придумаешь.
– У вас есть предположения, чьих рук это дело?
– Трудно сказать… Видимо, наехала на Федора Павловича крутая банда. Мужик он был принципиальный, а когда идет передел собственности, принципиальные долго не живут.
– Чешуяков с кем-то не поделился?
– Возможно. Спортивный фонд – богатая кормушка. К его корыту жаждут прильнуть многие. Тем более сейчас, накануне думских да губернаторских выборов. Российский избирательный марафон прост, как топор. Чем больше денег, тем вероятнее победа.
– Обычно кровавым разборкам предшествуют угрозы и шантаж. Последний раз давно виделись с Чешуяковым?
– В день отлета в Москву. Федор Павлович был необычно угрюмым, но по какому поводу он не в духе, ни словом не обмолвился.
– И вы не спросили, отчего он такой?
– Знаете, неудобно лезть к начальнику в душу, когда тот сам не хочет об этом говорить. Чешуяков был не из робкого десятка, но угроза или шантаж, как вы сказали, могут испортить настроение даже самому отчаянному смельчаку. Может быть, уже тогда, неделю назад, что-то недоброе наклевывалось. Потому Федор Павлович и был мрачнее тучи.
– В коллективе фонда не велась подковерная борьба за президентское кресло?
– Имеете в виду, не подсиживал ли кто Чешуякова?
– Да.
– Коллектив Чешуяков подобрал хороший, хотя, как говорится, в семье не без урода. Авантюристы могут затесаться куда угодно. Рассуждать серьезно на эту тему не могу. Моя вотчина – спорткомплекс. В фонде я появлялся наскоками и взаимоотношения сотрудников там меня не интересовали. Все вопросы обычно решал с Чешуяковым. Редко – с главбухом.
– От кого и когда узнали о том, что Чешуяков намеревался участвовать в губернаторских выборах?
– Только сегодня утром от Влады Багиной.
– Вы поддерживаете с ней отношения?
– Как сказать… Я не жгу за собой мосты. Прилетев из столицы, сразу позвонил Владе, надеясь узнать подробности гибели Федора Павловича. К сожалению, информации на этот счет у нее круглый ноль.
– А о гибели Суханова Багина ничего не сказала?
– Нет. Об этом в общих чертах мне рассказал по телефону Ахмет Полеев.
– Значит, вы в курсе дела?
– Относительно.
– Мог ли кто из друзей Суханова отомстить за его гибель Чешуякову?
Хватов пожал широкими плечами:
– Трудный вопрос. Когда Герман занимался футболом, среди его поклонников было много фанатов из криминальных группировок. Конкретно о них ничего сказать не могу, однако допускаю, что братки могли расквитаться за своего кумира.
– Суханов действительно хорошим футболистом был?
– Более, чем хорошим. Если бы не девочки да вот это дело, – Хватов щелкнул себя по горлу, – Герман наверняка стал бы форвардом мирового класса, и мы гордились бы своим знаменитым земляком.
После уточняющих вопросов Бирюков поблагодарил Хватова за информацию и сказал молчаливо слушавшему Лимакину:
– Запротоколируй, Петр, показания Виталия Осиповича. После зайди ко мне.
– Здравствуйте, Антон Игнатьевич. Я директор спортивного комплекса Виталий Осипович Хватов.
– Здравствуйте, Виталий Осипович, – ответил Бирюков. – Получили нашу повестку?
– Ничего еще не успел получить. Был в Москве. Вчера из фонда позвонили о несчастье. Немедленно прилетел в Новосибирск и, пересев в машину, примчался к вам. Хочу принять участие в выяснении обстоятельств гибели Чешуякова.
Загоревшее с квадратным подбородком волевое лицо Хватова показалось Бирюкову знакомым. Антон пригласил раннего посетителя в кабинет. Пока поднимались на второй этаж прокуратуры, вспомнил, что несколько месяцев назад мимолетно видел его в приемной главы районной администрации. Приглашенный на какое-то пустяковое совещание Бирюков вошел тогда в приемную и застал необычную картину. Глава района, прозванный за высокомерную заносчивость «воеводой», подобострастно двумя руками сжимал широкую ладонь импозантного молодого богатыря и заискивающе приговаривал: «Все сделаю, Виталий Осипович, как вы сказали. Не беспокойтесь, все-все». Когда самодовольный богатырь вышел из приемной, а районный глава, увидев прокурора, заставшего его в унизительной позе, заметно смутился и шмыгнул в свой роскошный кабинет, Антон поинтересовался у секретарши: «Кто это был?» «Неужели не знаете? – поразилась она. – Это же Хватов! Самый щедрый спонсор нашего района». И торопливо спрятала в стол большую коробку конфет «Торжество», явно только что презентованную ей Хватовым.
На этот раз лицо Хватова выражало скорбную печаль с оттенком тревоги. Бирюков открыл ключом дверь кабинета, пропустил впереди себя посетителя и предложил ему сесть у приставного столика. Сам неторопливо сел на свое место за письменным столом. Встретившись взглядом с Хватовым, спросил:
– Долго в Москве были?
– Больше недели, – быстро ответил Виталий Осипович. – Надо бы для завершения дел побыть в столице еще дня три, но убийство Федора Павловича прервало командировку.
В кабинет неожиданно заглянул Лимакин:
– Можно, Антон Игнатьевич?…
– Заходи, Петр, – сказал Бирюков. – Приехал Виталий Осипович Хватов. Надеюсь, он нам многое объяснит. – И повернулся к Хватову: – Это наш следователь. Как говаривали в старину, прошу любить и жаловать.
– Очень приятно, – стандартно проговорил Хватов. – К большому сожалению, вряд ли смогу сообщить вам хоть что-то вразумительное.
– Неужели ничего не знаете об убийстве?
– Никакой конкретики. По телефону много не скажешь. Но даже те краткие сведения, которые я получил из фонда и от своего заместителя Полеева, ошеломляют циничным безумием.
– Полеев не сказал, зачем Чешуяков приезжал в спорткомплекс?
– Федор Павлович якобы хотел выдать сотрудникам зарплату. Это довольно странно.
– Почему?
– Никогда он таким делом не занимался. Деньги на сотрудников всегда получал я в кассе фонда и выдавал каждому под расписку в платежной ведомости. С чего вдруг Чешуяков надумал взять на себя выдачу зарплаты и кто должен был привезти в комплекс деньги, для меня загадка.
– Давайте попробуем ее разгадать совместными усилиями.
– Мне абсолютно нечего сказать.
– А вы начните с характеристики Чешуякова.
– Характеристика у Федора Павловича безупречная. Руководитель он был незаурядный… – Хватов чуть замялся. – Хотя, откровенно сказать, иногда переоценивал свое значение.
– Например?…
– Ну, хотя бы вот такой… В предстоящую избирательную кампанию намеревался выдвинуть свою кандидатуру на пост губернатора Новосибирской области.
– Что здесь предосудительного? По существующему закону любой гражданин России может выдвигаться даже в президенты. Другое дело – изберет его народ или нет.
– В этом-то и соль… Шансов на избрание у Чешуякова не было. Ну, а если бы Федор Павлович, допустим, каким-то чудом и прорвался к губернаторству, то куда бы он повел область?… Ни для кого не секрет, что экономика области крайне запущена. И, представьте, в период безнадежного завала у областного руля становится, извините, пан-спортсмен…
– Чешуякову об этом не говорили?
– У меня нет привычки разочаровывать начальство в его намерениях. Отношения у нас были самые доверительные. В фондовские дела я не вмешивался. Занимался непосредственно спорткомплексом, и у Федора Павловича претензий ко мне не было.
– Чешуяков, кажется, был недоволен, когда вы продали… – начал Бирюков, но Хватов торопливо перебил:
– Водный мотоцикл «Бомбардье»?
– Да.
– Каюсь, совершил я тогда глупость. Откровенно сказать, этот мотоцикл нам был нужен не более, как дельфину лодка. Чтобы управлять им, нужно иметь определенный навык и соответствующие права. Никто из наших клиентов ни навыком, ни правами не владел. Из интереса я несколько раз прокатился на «Бомбардье» и поставил его на прикол. Сказал об этом Чешуякову, мол, изоржавеет дорогостоящая импортная техника ни за грош. Федор Павлович равнодушно ответил: «Найдешь покупателя – продай». Попробовал искать, кому бы сплавить прикольную безделицу, но лопухи перевелись. Сложность заключалась в том, что покупали мы «Бомбардье» за тринадцать тысяч долларов, когда один бакс стоил шесть российских рублей. Теперь же за один «зеленый» надо выложить почти в пять раз больше. Помог Герман Суханов. Он уговорил начальника морского клуба «Юнга» купить мотоцикл за семьдесят восемь тысяч нашими. Иначе говоря, за ту цену, которую стоил «Бомбардье» при шестирублевом курсе доллара. Получив от Суханова деньги, я сразу внес их в кассу Фонда. И тут Чешуяков разыграл сцену «Кто в доме хозяин?!» Недовольство Федора Павловича, скорее, походило на ворчливое поучение мудрым отцом легкомысленного сына. По возрасту он и в самом деле мне в отцы годится. Пришлось, как нашкодившему ребенку, покаяться за то, что проявил излишнюю самостоятельность и не согласовал сделку с ним. На том все закончилось.
– Оплата разве не перечислением производилась? – спросил Бирюков.
– К сожалению, наличными, – с заметным огорчением ответил Хватов. – За это Чешуяков тоже упрекнул меня. Дескать, нарушение финансовой дисциплины к добру не приведет.
– Почему именно Суханов передал вам деньги?
– Вероятно, потому, что Герман был посредником сделки.
– А официальный договор купли-продажи заключали?
– Само собой.
– С кем?
– С начальником клуба Миончинским. Обговаривая сделку, Миончинский обещал в течение месяца произвести оплату через банк, но буквально неделю спустя Суханов привез наличку.
– Чем это объяснил?
– Признаться, я даже не поинтересовался таким вопросом.
На просьбу Бирюкова – охарактеризовать Чешуякова подробнее – Хватов так увлеченно принялся расхваливать шефа, что Антон вынужден был остановить его;
– Виталий Осипович, я помню крылатую латинскую фразу: «О мертвых либо хорошо, либо ничего». В обычной жизни сам придерживаюсь такого принципа. Для следствия же нужна объективная характеристика. Позвольте, буду задавать вопросы…
– Пожалуйста, задавайте.
– Есть предположение, будто в тот день, когда погиб Суханов со своей любовницей, принадлежавший Чешуякову джип «Сузуки» находился в угоне. Возможно это?
– Ох, сомневаюсь, – чуть подумав, со вздохом ответил Хватов. – И вот почему. Нынче весной попытка угона джипа действительно была. После нее личный шофер Федора Павловича Вася Цикалов оборудовал «Сузуки» суперсекреткой, отключить которую на пари не смог ни один из опытных водителей. Вася здорово разбирался в этом деле и, кстати сказать, имел судимость за угон иномарок.
– За какие заслуги Чешуяков взял судимого угонщика в личные шоферы?
– Вероятно, по протекции генерального директора корпорации «Нефтепродукт» Маласаева, которому Цикалов доводился, кажется, племянником.
– Что связывало Чешуякова с этой корпорацией?
– У спортивного фонда есть бензозаправочные колонки. Чтобы они постоянно давали хорошую прибыль, необходимо бесперебойное снабжение высококачественным бензином. Маласаев это обеспечивал.
– Будучи судимым, Цикалов не поддерживал связь с уголовниками?
– Не знаю.
– Он мог воспользоваться джипом без ведома Чешуякова?
– Думаю, что мог. Федор Павлович полностью доверял Цикалову не только свою «Ауди», но и джип.
– При столкновении Суханова с «Сузуки» в джипе находились две женщины…
– Значит, за рулем джипа сидел не Цикалов, – не дал договорить Хватов. – Вася недавно женился на очаровательной милашке. Да и в холостяках он не грешил по женской части.
– А Чешуяков не увлекался женщинами?
– У Федора Павловича была секретарем-референтом Влада Багина. От такого добра, как говорится, добра не ищут.
– У них был роман?
– Завуалированный. Под предлогом служебных отношений они в мое отсутствие наезжали в спорткомплекс и уединялись в коттедже.
– Почему именно в ваше отсутствие?
– Видимо, стеснялись меня. Влада раньше была моей женой. Почти полгода мы с ней прожили под одной крышей.
– Выходит, Чешуяков отбил у вас Багину?
– Сам я от нее ушел.
– Из-за чего?
– Надоело общаться с очень умной дамой.
– Без конфликта разошлись?
– Конфликтовать из-за такого пустяка? – искренне удивился Хватов. – Мы люди современные. Церковными и загсовскими узами не связаны. Поняли, что не сошлись характерами, и мирно пожали друг другу руки.
– Не слишком ли легко?
– Совсем не трудно. В молодежной среде обмен женами между друзьями – явление заурядное. Многие молодые люди теперь живут по основополагающему принципу русской души: «Пропади все пропадом». Это та самая тайна, на которой зарубежные философы сломали себе башню.
– Досадно, что из-за этого, с позволения сказать, «принципа» ломаются сами россияне, – сказал Бирюков.
– Ломка действительно идет смертельная. Вот и Чешуякова ломанули так, что страшнее не придумаешь.
– У вас есть предположения, чьих рук это дело?
– Трудно сказать… Видимо, наехала на Федора Павловича крутая банда. Мужик он был принципиальный, а когда идет передел собственности, принципиальные долго не живут.
– Чешуяков с кем-то не поделился?
– Возможно. Спортивный фонд – богатая кормушка. К его корыту жаждут прильнуть многие. Тем более сейчас, накануне думских да губернаторских выборов. Российский избирательный марафон прост, как топор. Чем больше денег, тем вероятнее победа.
– Обычно кровавым разборкам предшествуют угрозы и шантаж. Последний раз давно виделись с Чешуяковым?
– В день отлета в Москву. Федор Павлович был необычно угрюмым, но по какому поводу он не в духе, ни словом не обмолвился.
– И вы не спросили, отчего он такой?
– Знаете, неудобно лезть к начальнику в душу, когда тот сам не хочет об этом говорить. Чешуяков был не из робкого десятка, но угроза или шантаж, как вы сказали, могут испортить настроение даже самому отчаянному смельчаку. Может быть, уже тогда, неделю назад, что-то недоброе наклевывалось. Потому Федор Павлович и был мрачнее тучи.
– В коллективе фонда не велась подковерная борьба за президентское кресло?
– Имеете в виду, не подсиживал ли кто Чешуякова?
– Да.
– Коллектив Чешуяков подобрал хороший, хотя, как говорится, в семье не без урода. Авантюристы могут затесаться куда угодно. Рассуждать серьезно на эту тему не могу. Моя вотчина – спорткомплекс. В фонде я появлялся наскоками и взаимоотношения сотрудников там меня не интересовали. Все вопросы обычно решал с Чешуяковым. Редко – с главбухом.
– От кого и когда узнали о том, что Чешуяков намеревался участвовать в губернаторских выборах?
– Только сегодня утром от Влады Багиной.
– Вы поддерживаете с ней отношения?
– Как сказать… Я не жгу за собой мосты. Прилетев из столицы, сразу позвонил Владе, надеясь узнать подробности гибели Федора Павловича. К сожалению, информации на этот счет у нее круглый ноль.
– А о гибели Суханова Багина ничего не сказала?
– Нет. Об этом в общих чертах мне рассказал по телефону Ахмет Полеев.
– Значит, вы в курсе дела?
– Относительно.
– Мог ли кто из друзей Суханова отомстить за его гибель Чешуякову?
Хватов пожал широкими плечами:
– Трудный вопрос. Когда Герман занимался футболом, среди его поклонников было много фанатов из криминальных группировок. Конкретно о них ничего сказать не могу, однако допускаю, что братки могли расквитаться за своего кумира.
– Суханов действительно хорошим футболистом был?
– Более, чем хорошим. Если бы не девочки да вот это дело, – Хватов щелкнул себя по горлу, – Герман наверняка стал бы форвардом мирового класса, и мы гордились бы своим знаменитым земляком.
После уточняющих вопросов Бирюков поблагодарил Хватова за информацию и сказал молчаливо слушавшему Лимакину:
– Запротоколируй, Петр, показания Виталия Осиповича. После зайди ко мне.
Глава XIII
Плотно перекусив у Игоря Купчика и для бодрости выпив чашку крепкого кофе, Слава Голубев помчался искать Эльвиру Живанкову. Редакция газеты «Сибирские вести» пустовала. Только дверь одного кабинета была распахнута настежь. За колченогим, заваленным газетными вырезками столиком сидел молодой парень в линялой джинсе и, откинувшись на спинку стула, созерцал потолок. То ли мысленно творил литературный шедевр, то ли от безделья наблюдал за лениво ползавшей по потолку мухой. На вопрос Голубева – где Эльвира Живанкова? – парень, не отрываясь от своего занятия, молча указал пальцем вверх.
– Этажом выше или на небесах? – уточнил Слава.
– В аэр-р-ропорту Толмачево, – плохо повинующимся языком вяло проговорил парень.
– Где ее там найти?
– Уехала интервью б-брать.
– У кого?
Парень развел руками.
До Толмачева напрямую через пригородный поселок Обь, несмотря на скверную дорогу, Голубев доехал всего за полчаса. В прохладном здании аэровокзала было малолюдно. Слава зашел в комнату милиции. Там, облокотившись на стол и подперев кулаками подбородок, в одиночестве скучал дежурный сержант. Показав ему служебное удостоверение, Слава спросил, где может находиться журналистка, приехавшая в аэропорт за каким-то интервью?
– Здесь уже давно толпа журналистов тусуется. Ждут прибытия из Москвы самолета с важной птицей, – сержант устремил полусонный взгляд в окно. – Видишь, лейтенант Ворохов удерживает нахальную ораву, чтобы не прорвались на взлетное поле.
За окном у небольшого автобуса толклись на ногах десятка два молодых людей, увешанных фотоаппаратами, видеокамерами и магнитофонами. Добрую половину журналистской братии составляли разбитные девицы в мини-юбочках, плотно обтягивающих бедра и едва прикрывающих то, что пониже. Среди них выделялась энергичная пухленькая блондинка. В отличие от соратниц она была в белых брючках, а вместо замысловатой прически, как у других, белокурые волосы ее, перехваченные на затылке резиновым колечком, торчали пушистым хвостиком. Перед сгрудившимися представителями средств массовой информации неодолимым препятствием возвышался невозмутимый милицейский лейтенант с черной коробочкой портативной рации на груди. Постукивая по широченной ладони резиновым «демократизатором», он пристально следил, чтобы какой-нибудь шустряк или шустрячка не бросились по взлетному полю к только что приземлившемуся ИЛ-62.
– Как бы мне присоединиться к ним? – спросил Слава.
Сержант нехотя поднялся:
– Пойдем, провожу.
Едва вышли из вокзала, хриплый динамик монотонно объявил: «Совершил посадку рейс семьсот двадцать один Москва – Новосибирск, встречающие пройдите к камере выдачи багажа». Журналисты засуетились, будто их ошпарили кипятком. Голубев направился было к ним, но в это время рация на груди лейтенанта громко прорычала:
– Ворохов! Гони б…дей в автобус!
Лейтенант невозмутимо перевел приказ шефа:
– Господа журналисты, прошу занять места в автобусе.
Обе двери стоявшего неподалеку автобуса тотчас распахнулись, и журналисты дружной ратью бросились на их штурм. Слава хотел последовать примеру рыцарей пера, но, сообразив, что во время интервью возле самолета ему делать нечего, спросил лейтенанта:
– Господа журналисты сюда вернутся?
– А куда они на хер денутся, – флегматично ответил лейтенант и удивленно уставился на Голубева. – Ты кто такой?
– Свой в доску.
Голубев развернул красные корочки. Лейтенант скосил взгляд на удостоверение:
– А-а-а… угрозыск. Кого ищешь?
– Эльвиру Живанкову.
– Пройдоху из «Сибирских вестей»?
– Так точно. Она здесь?
– Туточки. Раньше всех в автобус впрыгнула. Вон, уже чего-то маячит белобрысая бестия.
Голубев посмотрел на автобус. У одного из окон сидела блондинка с «пушистым хвостиком» и, растопырив пальчики, показывала лейтенанту «козу». Тот погрозил ей «демократизатором». В ответ она показала ему кукиш.
– Это и есть Живанкова? – спросил Слава.
– Кто ж еще. Таких артисток-журналисток больше нету. Каждого залетного из Москвы политика встречает.
– Что-то журналистов сегодня много. Случайно, не президент России прилетел?
– Старый президент отлетался по состоянию здоровья. Молодые борцы за счастье народа к нам зачастили.
– Какая нужда их в Сибирь потянула?
– Федеральные выборы на носу. Приходит пора сказочными обещаниями очаровывать провинциальный электорат… А местные щелкоперы к появлению любого столичного краснобая слетаются, как мухи на дерьмо.
ИЛ-62 неспешно подрулил на стоянку, выключил ревущие до звона двигатели и замер. Автобус с журналистами медленно направился к самолету. Не успел он миновать половину пути, невесть откуда к воздушному лайнеру с шиком подкатил кортеж черных джипов в сопровождении машин ГИБДД с включенными мигалками. Автобус тотчас остановился.
В окружении бравых охранников из самолета по трапу первым спустился лысоватый коренастый мужчина в сером костюме и сразу попал в горячие объятья встречавшей свиты, среди которой для большего впечатления не хватало лишь девушек с хлебом-солью. Поочередно нацеловавшись с гостем, все быстро уселись в джипы. Кавалькада роскошных иномарок исчезла из аэропорта столь же стремительно, как и появилась.
– Утер губернатор носы щелкоперам, – усмехнулся лейтенант. – Видать, единомышленник его прилетел.
– Вроде бы похож на лидера коммунистов, – сказал Слава.
– Кажется, он. С демократами глава области не целуется и встречать их не приезжает.
Автобус вернулся на прежнее место. Журналисты понуро стали выходить из него. Только Живанкова по-прежнему излучала энергию и озорство. Голубев торопливо подошел к ней. Поздоровавшись, сказал:
– Эльвира, мне надо с вами поговорить.
– На какую тему?
– Я от Игоря Купчика, – стараясь прежде времени не раскрывать карты, уклончиво ответил Слава.
Зеленоватые, слегка подкрашенные глаза Живанковой насторожились:
– Ну и что?…
– Игорь по-товарищески подсказал мне, что Влада Багина – ваша подруга.
– Да, Владка – вторая жена моего третьего мужа.
– И вы с ней не в ссоре?
– А чего нам делить? После Владки он и меня бросил.
Голубев улыбнулся:
– Хочется, чтобы разговор наш о Багиной был объективным.
– Господи, неужто из-за блудливого мужика мы с Владкой станем поливать друг дружку грязью… – Живанкова посмотрела вслед удалявшимся коллегам и легко перешла на «ты»: – У тебя тачка есть, чтобы до города доехать?
– Иномарка, – гордо сказал Слава.
– Поехали, дорогой поболтаем.
Когда Голубев подвел Живанкову к «Запорожцу», Эльвира с недоумением спросила:
– Эту тарахтелку ты называешь «иномаркой»?
– Как иначе ее называть, если она изготовлена за границей, – будто удивился Слава.
– Курица не птица, и Украина не заграница. Далеко ли на таком примусе можно уехать?
– Хоть на край света!
– На безрыбье и рак рыба?
– А на безголосье и корова соловей.
Живанкова, усаживаясь в машину, засмеялась:
– Болтаешь классно. Можешь смело в политику врываться. Видел, с каким шиком встречают политиков?
– Видел… – Чтобы продлить время разговора, Слава направился из аэропорта в Новосибирск по окружной дороге. – Что за сокол сегодня прилетел?
– Главный российский большевик. Губа увез его в свою резиденцию. Станут пить водку и обсуждать, каким узлом потуже затянуть «красный пояс».
– Обиделась на губернатора, что не дал взять интервью?
– Господи, да мне написать триста газетных строк разговора с пустомелей – раз плюнуть.
– Ты ведь с ним и словом не обмолвилась.
– Ну и что?… Он же зацикленный, как заезженная пластинка. Десятый год долбит одно и то же. Полистаю газеты с уже опубликованными интервью и найду в них штампованный ответ на любой вопрос.
– А не получится ляпсус, как с адмиралом Миончинским? – воспользовался случаем Голубев.
– Информацию о клубе «Юнга» я не из газет взяла. Лично беседовала с трепачом. Когда Игореша Купчик сказал мне, что Женька служил боцманом, и объяснил, чем отличается адмирал от боцмана, сразу позвонила Миончинскому. Тот, балабон противный, расхохотался. Извини, мол, киска, пошутил. Тут я от всего сердца болтуну впаяла: «Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие!».
Голубев засмеялся. Живанкова отвернулась к окну и, видимо, чтобы избежать дальнейшего разговора о «ляпсусах», тихонько запела:
– Это не про меня. Не считая Игореши Купчика, я уже трижды была замужем.
– Для твоего возраста, однако…
– Сексуальная революция в России, о недопустимости которой постоянно твердили большевики, все-таки свершилась! – с наигранными картавинкой и пафосом произнесла Эльвира.
– Этажом выше или на небесах? – уточнил Слава.
– В аэр-р-ропорту Толмачево, – плохо повинующимся языком вяло проговорил парень.
– Где ее там найти?
– Уехала интервью б-брать.
– У кого?
Парень развел руками.
До Толмачева напрямую через пригородный поселок Обь, несмотря на скверную дорогу, Голубев доехал всего за полчаса. В прохладном здании аэровокзала было малолюдно. Слава зашел в комнату милиции. Там, облокотившись на стол и подперев кулаками подбородок, в одиночестве скучал дежурный сержант. Показав ему служебное удостоверение, Слава спросил, где может находиться журналистка, приехавшая в аэропорт за каким-то интервью?
– Здесь уже давно толпа журналистов тусуется. Ждут прибытия из Москвы самолета с важной птицей, – сержант устремил полусонный взгляд в окно. – Видишь, лейтенант Ворохов удерживает нахальную ораву, чтобы не прорвались на взлетное поле.
За окном у небольшого автобуса толклись на ногах десятка два молодых людей, увешанных фотоаппаратами, видеокамерами и магнитофонами. Добрую половину журналистской братии составляли разбитные девицы в мини-юбочках, плотно обтягивающих бедра и едва прикрывающих то, что пониже. Среди них выделялась энергичная пухленькая блондинка. В отличие от соратниц она была в белых брючках, а вместо замысловатой прически, как у других, белокурые волосы ее, перехваченные на затылке резиновым колечком, торчали пушистым хвостиком. Перед сгрудившимися представителями средств массовой информации неодолимым препятствием возвышался невозмутимый милицейский лейтенант с черной коробочкой портативной рации на груди. Постукивая по широченной ладони резиновым «демократизатором», он пристально следил, чтобы какой-нибудь шустряк или шустрячка не бросились по взлетному полю к только что приземлившемуся ИЛ-62.
– Как бы мне присоединиться к ним? – спросил Слава.
Сержант нехотя поднялся:
– Пойдем, провожу.
Едва вышли из вокзала, хриплый динамик монотонно объявил: «Совершил посадку рейс семьсот двадцать один Москва – Новосибирск, встречающие пройдите к камере выдачи багажа». Журналисты засуетились, будто их ошпарили кипятком. Голубев направился было к ним, но в это время рация на груди лейтенанта громко прорычала:
– Ворохов! Гони б…дей в автобус!
Лейтенант невозмутимо перевел приказ шефа:
– Господа журналисты, прошу занять места в автобусе.
Обе двери стоявшего неподалеку автобуса тотчас распахнулись, и журналисты дружной ратью бросились на их штурм. Слава хотел последовать примеру рыцарей пера, но, сообразив, что во время интервью возле самолета ему делать нечего, спросил лейтенанта:
– Господа журналисты сюда вернутся?
– А куда они на хер денутся, – флегматично ответил лейтенант и удивленно уставился на Голубева. – Ты кто такой?
– Свой в доску.
Голубев развернул красные корочки. Лейтенант скосил взгляд на удостоверение:
– А-а-а… угрозыск. Кого ищешь?
– Эльвиру Живанкову.
– Пройдоху из «Сибирских вестей»?
– Так точно. Она здесь?
– Туточки. Раньше всех в автобус впрыгнула. Вон, уже чего-то маячит белобрысая бестия.
Голубев посмотрел на автобус. У одного из окон сидела блондинка с «пушистым хвостиком» и, растопырив пальчики, показывала лейтенанту «козу». Тот погрозил ей «демократизатором». В ответ она показала ему кукиш.
– Это и есть Живанкова? – спросил Слава.
– Кто ж еще. Таких артисток-журналисток больше нету. Каждого залетного из Москвы политика встречает.
– Что-то журналистов сегодня много. Случайно, не президент России прилетел?
– Старый президент отлетался по состоянию здоровья. Молодые борцы за счастье народа к нам зачастили.
– Какая нужда их в Сибирь потянула?
– Федеральные выборы на носу. Приходит пора сказочными обещаниями очаровывать провинциальный электорат… А местные щелкоперы к появлению любого столичного краснобая слетаются, как мухи на дерьмо.
ИЛ-62 неспешно подрулил на стоянку, выключил ревущие до звона двигатели и замер. Автобус с журналистами медленно направился к самолету. Не успел он миновать половину пути, невесть откуда к воздушному лайнеру с шиком подкатил кортеж черных джипов в сопровождении машин ГИБДД с включенными мигалками. Автобус тотчас остановился.
В окружении бравых охранников из самолета по трапу первым спустился лысоватый коренастый мужчина в сером костюме и сразу попал в горячие объятья встречавшей свиты, среди которой для большего впечатления не хватало лишь девушек с хлебом-солью. Поочередно нацеловавшись с гостем, все быстро уселись в джипы. Кавалькада роскошных иномарок исчезла из аэропорта столь же стремительно, как и появилась.
– Утер губернатор носы щелкоперам, – усмехнулся лейтенант. – Видать, единомышленник его прилетел.
– Вроде бы похож на лидера коммунистов, – сказал Слава.
– Кажется, он. С демократами глава области не целуется и встречать их не приезжает.
Автобус вернулся на прежнее место. Журналисты понуро стали выходить из него. Только Живанкова по-прежнему излучала энергию и озорство. Голубев торопливо подошел к ней. Поздоровавшись, сказал:
– Эльвира, мне надо с вами поговорить.
– На какую тему?
– Я от Игоря Купчика, – стараясь прежде времени не раскрывать карты, уклончиво ответил Слава.
Зеленоватые, слегка подкрашенные глаза Живанковой насторожились:
– Ну и что?…
– Игорь по-товарищески подсказал мне, что Влада Багина – ваша подруга.
– Да, Владка – вторая жена моего третьего мужа.
– И вы с ней не в ссоре?
– А чего нам делить? После Владки он и меня бросил.
Голубев улыбнулся:
– Хочется, чтобы разговор наш о Багиной был объективным.
– Господи, неужто из-за блудливого мужика мы с Владкой станем поливать друг дружку грязью… – Живанкова посмотрела вслед удалявшимся коллегам и легко перешла на «ты»: – У тебя тачка есть, чтобы до города доехать?
– Иномарка, – гордо сказал Слава.
– Поехали, дорогой поболтаем.
Когда Голубев подвел Живанкову к «Запорожцу», Эльвира с недоумением спросила:
– Эту тарахтелку ты называешь «иномаркой»?
– Как иначе ее называть, если она изготовлена за границей, – будто удивился Слава.
– Курица не птица, и Украина не заграница. Далеко ли на таком примусе можно уехать?
– Хоть на край света!
– На безрыбье и рак рыба?
– А на безголосье и корова соловей.
Живанкова, усаживаясь в машину, засмеялась:
– Болтаешь классно. Можешь смело в политику врываться. Видел, с каким шиком встречают политиков?
– Видел… – Чтобы продлить время разговора, Слава направился из аэропорта в Новосибирск по окружной дороге. – Что за сокол сегодня прилетел?
– Главный российский большевик. Губа увез его в свою резиденцию. Станут пить водку и обсуждать, каким узлом потуже затянуть «красный пояс».
– Обиделась на губернатора, что не дал взять интервью?
– Господи, да мне написать триста газетных строк разговора с пустомелей – раз плюнуть.
– Ты ведь с ним и словом не обмолвилась.
– Ну и что?… Он же зацикленный, как заезженная пластинка. Десятый год долбит одно и то же. Полистаю газеты с уже опубликованными интервью и найду в них штампованный ответ на любой вопрос.
– А не получится ляпсус, как с адмиралом Миончинским? – воспользовался случаем Голубев.
– Информацию о клубе «Юнга» я не из газет взяла. Лично беседовала с трепачом. Когда Игореша Купчик сказал мне, что Женька служил боцманом, и объяснил, чем отличается адмирал от боцмана, сразу позвонила Миончинскому. Тот, балабон противный, расхохотался. Извини, мол, киска, пошутил. Тут я от всего сердца болтуну впаяла: «Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие!».
Голубев засмеялся. Живанкова отвернулась к окну и, видимо, чтобы избежать дальнейшего разговора о «ляпсусах», тихонько запела:
– Жизнь не сахар и не мед – никто замуж не берет, – подхватил Слава.
Тик-так ходики,
Пролетают годики…
– Это не про меня. Не считая Игореши Купчика, я уже трижды была замужем.
– Для твоего возраста, однако…
– Сексуальная революция в России, о недопустимости которой постоянно твердили большевики, все-таки свершилась! – с наигранными картавинкой и пафосом произнесла Эльвира.