– Где он долбанулся?
– Где-то между дорогой на райцентр и поворотом к спорткомплексу, – сказал Коля.
– Позвони в комплекс Полееву, – предложил Темнов и назвал номер сотового телефона, который Ахмет постоянно носил в кармане.
Дозвонившись с первой попытки, Бубликов измененным голосом забасил в трубку:
– Господин Полеев, с вами говорит полковник из компетентных органов. Доложите-ка подробно, в какую автоаварию попал возле вас господин Чешуяков?
Напуганный «компетентными органами» Ахмет заявил, что о Чешуякове ничего не знает, а на трассе у поворота к спорткомплексу, столкнувшись с неизвестным джипом, погиб бывший футболист Герман Суханов, ехавший с женщиной на мотоцикле.
Закончив недолгий разговор, Коля многозначительно посмотрел на Темнова:
– Нам этот джип известен. Есть предлог замочить слинявшего с места аварии Чешуякова в отместку за Суханова.
– А если не «чушка» сидел за рулем джипа?… – спросил Темнов.
– Своими зенками его видел. Да и какая разница, кто рулил. Нам важно развести бодягу, чтобы заморочить ищейкам мозги.
Бубликов разорвал пополам лежавшую на подоконнике пустую пачку от сигарет «Прима» и, достав из стола красный фломастер, на чистой ее стороне нарисовал череп с перекрещенными костями. Подумав, написал под рисунком печатными буквами: «КРОВЬ ЗА КРОВЬ». Протягивая записку Темнову, сказал:
– Спрячь ксиву в карман. Выбросишь на деле. Пусть волкодавы из УГРО помечут искры на голом вассере.
Задумав такую акцию, киллеры не знали, когда для ее осуществления подвернется удобный случай. Словно по заказу, он подвернулся буквально на следующий день. Вторично позвонивший вечером из Москвы Хватов подсказал Темнову, что завтра утром Чешуяков поедет в спорткомплекс. Детальный план покушения обсуждали в гараже. Прикинули с десяток разных вариантов. В конце концов остановились на том, что надо встретить Чешуякова, когда он, возвращаясь в Новосибирск, будет выезжать от спорткомплекса на автотрассу. Здесь ему придется разворачиваться на малой скорости, да и место, где погиб Суханов, рядом. Темнов и Молотобойцев готовились к покушению с таким азартом, что даже крутой Бубликов, глядя на них, удивился:
– Огольцы, вы представляете, какой срок вам корячится, если погорите?
– В России «вышка» под мораторием. А срок – сегодня дадут, завтра амнистируют, – весело проговорил Темнов.
– Пожизненно приговоренным амнистия не светит.
– Зато и вкалывать их не заставляют. Будем харчиться за счет казны да отлеживать бока на нарах.
– Запомните, лежебоки, – строго сказал Коля. – Главное на мокрухе – не оставлять свидетелей.
Проверяя прикладистость готового к стрельбе автомата, Молотобойцев спросил:
– Вдруг Чешуяков поедет с Васей Цикаловым?…
– Мочи и Васю!
– Жалко кореша. Как-никак свой.
– Нашел свояка! – вспыхнул Темнов. – Вельветовый Василек жирует, словно кот в масленицу, а мы с тобой горький хрен со смаком сосем. Ты жалостливые слюни не распускай.
– Сам-то не хочешь со стволом в кузов садиться.
– Рулить «Москвичом» умеешь?
– Нет.
– Ну и не мыркай.
– Возникнет шухер – рвите когти в тайгу. Дожидаться вас не стану, – предупредил Бубликов.
– Не мандражи, Колян. Под алтарь тебя не подведем, – заверил Темнов.
Слежку за Чешуяковым начали у офиса спортивного фонда. Около девяти часов утра Чешуяков и Вася Цикалов сели в «Ауди». Скучавший за рулем «Москвича» Темнов торопливо сказал затаившемуся с автоматом в фургоне подельнику:
– Балда, придется мочить двоих.
– Патронов хватит, – буркнул Молотобойцев. – За семь бед – один ответ.
Пока ехали по городским улицам, Темнов не выпускал «Ауди» из виду. Когда же миновали скопище машин у барахолки и вырвались на Гусинобродское шоссе, натужно урчавший «Москвич» безнадежно отстал от скоростной иномарки. Ехавший следом в черном «Мерседесе» Бубликов держался на расстоянии. Навстречу стремительно тянулся бесконечный поток машин.
– Хорошо, что мы надумали подкараулить «чушку» у спорткомплекса, – сказал Темнов. – На трассе хрен бы его догнали.
– Хорошо то, что хорошо кончается, – глухо отозвался Молотобойцев.
– Не каркай.
– Машин навстречу катит шибко много.
– Это кузбасские челноки газуют в Новосибирск на барахолку. Через полчаса гонка скиснет.
– Потом попрут обратно.
– До их обратки мы управимся. «Чушка» в комплексе не засидится, – Темнов поморщился от табачного дыма, сизой пеленой тянувшегося через незастекленное окошечко из фургона. – Балда, ты не угоришь там?
– Не угорю.
– А мушку «калашника» сквозь дым увидишь?
– Увижу. Тут сквозняк через просверленные в боках дырки гуляет.
– Обзор из дырок хороший?
– Нормальный.
– Как стрелять из «калашника» не забыл?
– В Чечне так настрелялся, что по гроб жизни не забуду.
– Много террористов на тот свет отправил?
– В бою трупы не считают.
– Без боя ни одного абрека не замочил?
– Нет, я не разбойник.
– А кто?
– Защитник единой и неделимой России.
– Во, бля!.. Оказывается, ты патриот.
– Да что от этого толку…
Стараясь унять нервную дрожь, Темнов болтал без умолку, а туповатый на юмор Молотобойцев отвечал ему вполне серьезно. По мере приближения к Потеряеву озеру встречных машин заметно убавилось. Когда подъехали к намеченному месту, автотрасса вообще опустела. Темнов круто развернулся и поставил «Москвич» на обочину с таким расчетом, чтобы, отстрелявшись, сразу умчаться в сторону Новосибирска, где за первым поворотом трассы предстояло пересесть в «Мерседес» к Бубликову. Заглушив мотор, спросил:
– Балда, ты жив?
– Живой.
– Выезд дороги от спорткомплекса видишь?
– Вижу.
– Нервишки как?
– В порядке.
– Че тогда беспрестанно куришь?
– Привычка такая.
Темнов нервно хохотнул:
– Хо, привычка… как в карман, так за яичко.
– Не базарь, Потема, отвлекаешь.
– Харэ, молчу.
Яркое августовское солнце палило жаром с безоблачного неба. По обеим сторонам бетонной автотрассы замерли вековые сосны, источавшие в безветрии смоляной запах. Знойная тишина нарушалась бесконечным стрекотом кузнечиков да редким чириканьем птах, укрывшихся от жары в густой кроне.
Темнов сидел как на иголках. Несколько раз он пытался заговорить с покашливающим в фургоне Молотобойцевым, но тот, стараясь не отвлекаться, не поддерживал разговор и смолил одну сигарету за другой. Томительное ожидание становилось невмоготу тягостным. Зашевелилось тревожное опасение, что Чешуяков задержится в спорткомплексе до вечера. Тогда кузбасские челноки потоком помчатся из Новосибирска, и задуманная операция лопнет, как мыльный пузырь. Открывать автоматную пальбу на глазах у многочисленных автоводителей было бы откровенным безумием.
Выехавшую от спорткомплекса на автотрассу чешуяковскую «Ауди» Темнов увидел в боковом зеркале «Москвича». Не успел он предупредить Молотобойцева, как тот пинком распахнул дверь фургона. Тотчас длинной очередью зарокотал автомат, и внутри кузова гулко застучали стреляные гильзы. Изрешеченная пулями машина, задымив пробитым радиатором, словно уткнулась в непреодолимое препятствие.
– Готово! – с последним выстрелом крикнул Молотобойцев. – Гони к Бублику!
Темнов, швырнув под «Москвича» метку «Кровь за кровь», нажал на газ. От нервной встряски он стал отходить только в стремительно помчавшемся «Мерседесе». Обернувшись к нахохленно сгорбившемуся на заднем сиденье Молотобойцеву, спросил:
– Надежно сработал?
– Целил наверняка, – равнодушно ответил тот.
– В кого?
– Сначала в Васю, потом в Чешуякова.
– Кроме них, еще кто в «Ауди» был?
– Через переднее стекло только двоих видел.
– А позади?…
– Там стекло тонированное, не просматривается.
– Надо было и туда пульнуть.
– Пульнул на всякий случай.
Молотобойцев приоткрыл дверцу и выбросил в придорожный кювет снятые с рук вязаные перчатки. Темнов, тоже освободив руки от перчаток, последовал его примеру. Управлявший «Мерседесом» Бубликов хмуро сказал:
– Теперь, киллеры, заметайте следы.
– Че их заметать, – усмехнулся Темнов. – Слиняли с мокрухи и ладушки, скоро будем жрать оладушки.
– Рано празднуешь. По «Москвичу» сыщики выйдут на подставного покупателя и с его показаний срисуют ваши словесные портреты. Ты запомнил того бродягу, по чьему паспорту оформлял покупку?
– Запомнил, он постоянно на барахолке пасется.
– Надо заткнуть ему рот.
– Как?
– Замани в темный угол и пришей.
– Ого!.. – Темнов повернулся к Молотобойцеву. – Балда, пришьешь?…
Молотобойцев, набычившись, крутнул головой:
– Хватит с меня того, что двоих уже пришил. Дальше сам в портные запрягайся.
Темнов растерянно глянул на Бубликова:
– Коля, а ты не выручишь?
– «Макаровым» с обоймой маслят выручу под залог.
– Сколько заломишь?
– Пять кусков «капусты».
– Да у меня всего десять тысяч осталось!
– Три тысячи из залога получишь, когда вернешь пушку.
– Не грабь, Коля!
– Не граблю, Потема. Бесплатная еда, говорят англичане, бывает только в мышеловках.
– Ты че, в мышеловку хочешь меня загнать?
– Сам туда залезешь, если не послушаешься умного совета. Вам, огольцы, теперь придется искать другую блатхату. Мне несподручно «светиться» в киллерской компании.
– Сегодня, что ли, вытуришь?
– Денек-другой подожду, но дальше летите, соколы, на все четыре стороны.
– Как-то не по-людски получается.
Бубликов ухмыльнулся:
– Один мудрец сказал: «Чем больше узнаю людей, там больше нравятся собаки».
– По-твоему, мы с Балдой хуже собак?
– Поднатужься сообразить сам…
В Новосибирск приехали молча. Промолчали и остаток дня. Вечером Бубликов, как всегда, закрылся с Люсей Жигановой в спальне. Молотобойцев, задымив «Примой», улегся в лоджии на раскладушке, а Темнов остался сидеть за кухонным столом с неубранной после ужина посудой. Чем сильнее он тужился осмыслить происшедшее, тем страшнее казалась учиненная бойня. Забыв об обещанном телефонном звонке в Москву, Потема мучительно соображал, ради чего неделю назад Хватов пригласил его к себе и, угощая дорогим коньяком, согласился «одолжить» три тысячи баксов на ликвидацию Чешуякова.
Невеселое озарение пришло к полуночи, когда в спальне утихла постельная «аэробика», а из лоджии доносился мощный храп Молотобойцева. Только теперь Темнову стукнуло в голову, что «чушка» круто насолил чем-то Хватову, и Виталий Осипович задумал ликвиднуть его из собственной корысти, ничуть не заботясь о трудоустройстве исполнителей заказа. От вспыхнувшей ярости, казалось, заискрило в глазах. Темнов зажмурился и, скрежетнув зубами, с досады так хрястнулся лбом об столешницу, что пустые тарелки заходили ходуном. В кухню заглянул Бубликов в красных плавках. Недовольно спросил:
– Ты что посудой гремишь?
– Дурные мозги правлю, – сказал Темнов.
– Ложись спать.
– Не спится, Коля.
– Бери пример с Балды. Шутя замочил двоих и храпит во всю ивановскую.
– Балда Чечню видел. Ему чужая кровь по фигу.
– Если боишься крови, зачем полез в пекло?
– Красиво жить хотелось. Теперь вижу, ни хрена из этого не выйдет. Надул меня Хватов, как последнего придурка.
– Дураков всегда надувают. Такой заказ, который вы с Балдой выполнили, стоит не меньше полста тысяч «зеленью». Ты же, дурила, буханул на халтон импортного коньяка и всего за три куска полез в крутое дело.
– Тебе не стыдно и эти крохи у меня отнимать?
– Даром, Потема, даже чирей не садится.
– А где хваленое братство?
– Там, откуда дети родятся. В гробу я видал таких братков.
Темнов, раскрыв рот, словно онемел.
– Закрой були-були. Станешь бузить, выгоню вон среди ночи, – сердито сказал Бубликов и ушел в спальню.
В голове Темнова все перемешалось. Безысходное отчаяние под утро вытеснила лютая ненависть к Хватову, Бубликову и, как ни странно, к Молотобойцеву, без согласия которого не состоялось бы столь рискованное преступление. Возникло маниакальное желание расквитаться со всеми. Навязчивую мысль Потема хотел осуществить в первый же день, однако после бессонной ночи никакими силами не мог сообразить, как это сделать.
Увидев Темнова утром, сердобольная Люся Жиганова ахнула и, узнав о бессоннице, предложила снотворную таблетку. Сколько проспал после таблетки, Темнов не помнил. Очнулся он на рассвете, видимо, следующего дня. Голова была тяжелой, но мозг работал четко, и стрессовая горячка прошла. Во время завтрака Бубликов сказал:
– Допивайте, братки, чай да подыскивайте новую хату, а то мы с Люсей стали вас бояться.
– Не боись, Коля, погоди до вечера, – Темнов достал из кармана пачку денег. – Вот тебе пять тысяч. Часть аванса возвращать не надо. Я не крохобор, «Макарова» и без того верну.
– Вольному – воля, а пешему – лапти, – забирая деньги, усмехнулся Бубликов.
С пистолетом за поясом под камуфляжной курткой Темнов отправился на вещевой рынок. Первым делом, чтобы взбодриться, отыскал «барыгу», промышлявшего наркотиками, и за сто двадцать рублей купил две спичечные коробушки конопли. С наслаждением выкурив «косячок», почувствовал безмятежную легкость, когда любые жизненные проблемы кажутся сущим пустяком. После длительного воздержания, связанного с безденежьем и подготовкой к серьезному делу, наркотический кайф оказался столь высоким, что даже неудачная попытка заманить «москвичовского посредника» в глухой угол не испортила настроения. Уложив кулаком заартачившегося Тарабанькина, Темнов легко укрылся в людской толчее. Второй «косячок» прибавил смелости, и Темнова «поволокло на подвиги». Почему-то вспомнились слова Хватова, будто он недавно одолжил Герману Суханову больше тысячи баксов. Сразу стукнула шальная мысль: если Суханов погиб, надо с помощью пистолета выжать из его начальника хотя бы часть того долга… С таким намерением Темнов прикатил в такси к клубу «Юнга» и здесь схлопотал от боцмана Миончинского «крутой отлуп». Не осознавая под кайфом, что творит глупости, Потема от берега Обского моря устремился в Новосибирск к Хватову. План был двоякий: либо под пистолетом сорвать с хитреца пятьдесят тысяч долларов за убийство Чешуякова, либо – в случае отказа – пристрелить жмота.
Хватова дома не оказалось. Периодически покуривая «косячки», Темнов без толку просидел на скамейке в сквере напротив хватовской квартиры до позднего вечера. К Бубликову он заявился в сумерках. Смотревшая по телевизору зарубежный боевик Люся Жиганова сказала, что Коля с Балдой в гараже. Потема, плохо соображая, направился туда. Когда он вошел в ярко освещенный лампами дневного света гараж, Бубликов и Молотобойцев натирали полиролью недавно вымытый «Мерседес». Увлеченные работой, они не обратили на вошедшего внимания. Обозленный дневными неудачами, накурившийся до отупения «косячков», Темнов молча вытащил из-за пояса пистолет и почти в упор выстрелил Коле в затылок. Второй пулей он достал побежавшего к двери гаража Молотобойцева. От содеянного не испытал ни радости, ни огорчения.
Не ведая для чего, Темнов сел за руль «Мерседеса» и, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза. Посидев в полудреме, очнулся. Потрогал торчавший в замке зажигания ключ, затем откинул крышку вещевого ящичка. Увидев трубку сотового телефона, с которой Бубликов подслушивал переговоры Чешуякова, сунул ее к себе в карман. В полиэтиленовом свертке обнаружил полторы тысячи долларов и отданную утром Коле пачку рублей. Валюту и рубли тоже рассовал по своим карманам. Долго пытался сообразить, что же делать дальше?… Наконец надумал поочередно увезти трупы убитых в загородный лес. Первым загрузил в багажник «Мерседеса» тело Молотобойцева. Когда выехал из гаража, вспомнил, что на посту ГИБДД при выезде из города неравнодушные к иномаркам гаишники наверняка учинят досмотр. Добровольно сдаваться ментам не хотелось. Решил поискать глухие углы в городе. У Центрального рынка, чтобы разминуться с милицейской машиной, сверкавшей фиолетовой мигалкой, повернул на неохраняемую автостоянку. Дальше рисковать не стал. Бросил «Мерседес» на стоянке и, сунув какому-то наглому частнику полста рублей, вернулся в Молодежный жилмассив. Открывшая дверь Жиганова недовольно спросила:
– Где вы все пропали?
– Собирайся, – сказал Темнов.
– Куда?
– Поедем жить к тебе.
– Ты, кажется, офонарел?
– Бублик замочил Балду и сам застрелился.
Люся испуганно расширила глаза:
– У тебя, точно, крыша поехала…
– Заткнись, шалава! – рявкнул Темнов. – Собирайся мигом, пока менты не нагрянули!..
На подвернувшемся такси они быстро доехали по ночному городу до метро «Гагаринская» и вскоре вошли в уютную двухкомнатную квартирку Жигановой. Люся сразу предупредила навязчивого «друга»:
– Переночуешь и утром мотай куда подальше.
– Не вибрируй, – вяло ответил Темнов. – Заплачу по полной таксе.
– Не надо мне от тебя ни копейки! Это ты, гад ползучий, застрелил своих подельников!
– Пусть будет, что я. А че орать-то об этом на всю Европу?
– То, что жить тебе осталось всего ничего. Дурак! Не успеешь слинять, как тебя замочит Колина братва. Знаешь, кто такой был Коля?
– Шакал с большой дороги.
– Извини-подвинься. Коля Бублик был крутой авторитет-положенец. Перед ним гнулись не только новосибирские братки, но и отпетые урки всего Сиблага.
– Не трещи, тараторка, – угрюмо сказал Темнов и протянул Люсе трубку сотового телефона. – Не хочешь брать за постой деньгами, возьми на память мобильник. Долго под твоей крышей не задержусь.
Жиганова тяжело вздохнула:
– Эх, Потема-Потема… Жалко тебя, дурака. Больше, чем на неделю, не рассчитывай. Мне теперь самой зарабатывать на жизнь надо.
– Опять путанить начнешь?
– Нет, пойду мыть подъезды в многоэтажках, – съязвила Люся.
Сворачивая «косячок», Темнов спросил:
– Можно подымить в форточку на кухне?
– Дыми. Только свет не включай, чтобы не светиться на экране. Тебе сейчас нельзя на улицу нос совать. Завязывай с наркотой и думай, каким путем поскорее смыться из Новосибирска. Здесь твое дело – могильная труба.
Темнов «завязать» не смог. С «легкой» конопли он подсел на героин. Все уговоры Жигановой оказались напрасными. Заметив похожие на шизофрению выпады Темнова, Люся испугалась. Когда Потема отправился к железнодорожному вокзалу за очередной «дозой», она позвонила по 02 и анонимно сказала дежурному УВД:
– Находящийся в розыске гражданин Темнов бродит у Новосибирска-Главного, пытаясь добыть наркоту.
Через полчаса после Люсиного звонка сотрудники уголовного розыска втолкнули обезоруженного наркомана в милицейский «воронок».
Месяц спустя, когда еще не начался судебный процесс по делу Хватова и Темнова, на могиле Бубликова установили роскошное надгробие с величественным памятником из черного мрамора, как утверждают знатоки, стоимостью не менее ста тысяч долларов. На лоснящейся глянцем стеле под каменным бюстом покойного была высечена сияющая золотом эпитафия: «ПЛАЧЕТ СЕРДЦЕ. ТЫ – С НАМИ ВЕЧНО». Таких дорогостоящих скорбных монументов в престижных местах российских кладбищ становится все больше и больше.
Октябрь 1999 – март 2000 г.
– Где-то между дорогой на райцентр и поворотом к спорткомплексу, – сказал Коля.
– Позвони в комплекс Полееву, – предложил Темнов и назвал номер сотового телефона, который Ахмет постоянно носил в кармане.
Дозвонившись с первой попытки, Бубликов измененным голосом забасил в трубку:
– Господин Полеев, с вами говорит полковник из компетентных органов. Доложите-ка подробно, в какую автоаварию попал возле вас господин Чешуяков?
Напуганный «компетентными органами» Ахмет заявил, что о Чешуякове ничего не знает, а на трассе у поворота к спорткомплексу, столкнувшись с неизвестным джипом, погиб бывший футболист Герман Суханов, ехавший с женщиной на мотоцикле.
Закончив недолгий разговор, Коля многозначительно посмотрел на Темнова:
– Нам этот джип известен. Есть предлог замочить слинявшего с места аварии Чешуякова в отместку за Суханова.
– А если не «чушка» сидел за рулем джипа?… – спросил Темнов.
– Своими зенками его видел. Да и какая разница, кто рулил. Нам важно развести бодягу, чтобы заморочить ищейкам мозги.
Бубликов разорвал пополам лежавшую на подоконнике пустую пачку от сигарет «Прима» и, достав из стола красный фломастер, на чистой ее стороне нарисовал череп с перекрещенными костями. Подумав, написал под рисунком печатными буквами: «КРОВЬ ЗА КРОВЬ». Протягивая записку Темнову, сказал:
– Спрячь ксиву в карман. Выбросишь на деле. Пусть волкодавы из УГРО помечут искры на голом вассере.
Задумав такую акцию, киллеры не знали, когда для ее осуществления подвернется удобный случай. Словно по заказу, он подвернулся буквально на следующий день. Вторично позвонивший вечером из Москвы Хватов подсказал Темнову, что завтра утром Чешуяков поедет в спорткомплекс. Детальный план покушения обсуждали в гараже. Прикинули с десяток разных вариантов. В конце концов остановились на том, что надо встретить Чешуякова, когда он, возвращаясь в Новосибирск, будет выезжать от спорткомплекса на автотрассу. Здесь ему придется разворачиваться на малой скорости, да и место, где погиб Суханов, рядом. Темнов и Молотобойцев готовились к покушению с таким азартом, что даже крутой Бубликов, глядя на них, удивился:
– Огольцы, вы представляете, какой срок вам корячится, если погорите?
– В России «вышка» под мораторием. А срок – сегодня дадут, завтра амнистируют, – весело проговорил Темнов.
– Пожизненно приговоренным амнистия не светит.
– Зато и вкалывать их не заставляют. Будем харчиться за счет казны да отлеживать бока на нарах.
– Запомните, лежебоки, – строго сказал Коля. – Главное на мокрухе – не оставлять свидетелей.
Проверяя прикладистость готового к стрельбе автомата, Молотобойцев спросил:
– Вдруг Чешуяков поедет с Васей Цикаловым?…
– Мочи и Васю!
– Жалко кореша. Как-никак свой.
– Нашел свояка! – вспыхнул Темнов. – Вельветовый Василек жирует, словно кот в масленицу, а мы с тобой горький хрен со смаком сосем. Ты жалостливые слюни не распускай.
– Сам-то не хочешь со стволом в кузов садиться.
– Рулить «Москвичом» умеешь?
– Нет.
– Ну и не мыркай.
– Возникнет шухер – рвите когти в тайгу. Дожидаться вас не стану, – предупредил Бубликов.
– Не мандражи, Колян. Под алтарь тебя не подведем, – заверил Темнов.
Слежку за Чешуяковым начали у офиса спортивного фонда. Около девяти часов утра Чешуяков и Вася Цикалов сели в «Ауди». Скучавший за рулем «Москвича» Темнов торопливо сказал затаившемуся с автоматом в фургоне подельнику:
– Балда, придется мочить двоих.
– Патронов хватит, – буркнул Молотобойцев. – За семь бед – один ответ.
Пока ехали по городским улицам, Темнов не выпускал «Ауди» из виду. Когда же миновали скопище машин у барахолки и вырвались на Гусинобродское шоссе, натужно урчавший «Москвич» безнадежно отстал от скоростной иномарки. Ехавший следом в черном «Мерседесе» Бубликов держался на расстоянии. Навстречу стремительно тянулся бесконечный поток машин.
– Хорошо, что мы надумали подкараулить «чушку» у спорткомплекса, – сказал Темнов. – На трассе хрен бы его догнали.
– Хорошо то, что хорошо кончается, – глухо отозвался Молотобойцев.
– Не каркай.
– Машин навстречу катит шибко много.
– Это кузбасские челноки газуют в Новосибирск на барахолку. Через полчаса гонка скиснет.
– Потом попрут обратно.
– До их обратки мы управимся. «Чушка» в комплексе не засидится, – Темнов поморщился от табачного дыма, сизой пеленой тянувшегося через незастекленное окошечко из фургона. – Балда, ты не угоришь там?
– Не угорю.
– А мушку «калашника» сквозь дым увидишь?
– Увижу. Тут сквозняк через просверленные в боках дырки гуляет.
– Обзор из дырок хороший?
– Нормальный.
– Как стрелять из «калашника» не забыл?
– В Чечне так настрелялся, что по гроб жизни не забуду.
– Много террористов на тот свет отправил?
– В бою трупы не считают.
– Без боя ни одного абрека не замочил?
– Нет, я не разбойник.
– А кто?
– Защитник единой и неделимой России.
– Во, бля!.. Оказывается, ты патриот.
– Да что от этого толку…
Стараясь унять нервную дрожь, Темнов болтал без умолку, а туповатый на юмор Молотобойцев отвечал ему вполне серьезно. По мере приближения к Потеряеву озеру встречных машин заметно убавилось. Когда подъехали к намеченному месту, автотрасса вообще опустела. Темнов круто развернулся и поставил «Москвич» на обочину с таким расчетом, чтобы, отстрелявшись, сразу умчаться в сторону Новосибирска, где за первым поворотом трассы предстояло пересесть в «Мерседес» к Бубликову. Заглушив мотор, спросил:
– Балда, ты жив?
– Живой.
– Выезд дороги от спорткомплекса видишь?
– Вижу.
– Нервишки как?
– В порядке.
– Че тогда беспрестанно куришь?
– Привычка такая.
Темнов нервно хохотнул:
– Хо, привычка… как в карман, так за яичко.
– Не базарь, Потема, отвлекаешь.
– Харэ, молчу.
Яркое августовское солнце палило жаром с безоблачного неба. По обеим сторонам бетонной автотрассы замерли вековые сосны, источавшие в безветрии смоляной запах. Знойная тишина нарушалась бесконечным стрекотом кузнечиков да редким чириканьем птах, укрывшихся от жары в густой кроне.
Темнов сидел как на иголках. Несколько раз он пытался заговорить с покашливающим в фургоне Молотобойцевым, но тот, стараясь не отвлекаться, не поддерживал разговор и смолил одну сигарету за другой. Томительное ожидание становилось невмоготу тягостным. Зашевелилось тревожное опасение, что Чешуяков задержится в спорткомплексе до вечера. Тогда кузбасские челноки потоком помчатся из Новосибирска, и задуманная операция лопнет, как мыльный пузырь. Открывать автоматную пальбу на глазах у многочисленных автоводителей было бы откровенным безумием.
Выехавшую от спорткомплекса на автотрассу чешуяковскую «Ауди» Темнов увидел в боковом зеркале «Москвича». Не успел он предупредить Молотобойцева, как тот пинком распахнул дверь фургона. Тотчас длинной очередью зарокотал автомат, и внутри кузова гулко застучали стреляные гильзы. Изрешеченная пулями машина, задымив пробитым радиатором, словно уткнулась в непреодолимое препятствие.
– Готово! – с последним выстрелом крикнул Молотобойцев. – Гони к Бублику!
Темнов, швырнув под «Москвича» метку «Кровь за кровь», нажал на газ. От нервной встряски он стал отходить только в стремительно помчавшемся «Мерседесе». Обернувшись к нахохленно сгорбившемуся на заднем сиденье Молотобойцеву, спросил:
– Надежно сработал?
– Целил наверняка, – равнодушно ответил тот.
– В кого?
– Сначала в Васю, потом в Чешуякова.
– Кроме них, еще кто в «Ауди» был?
– Через переднее стекло только двоих видел.
– А позади?…
– Там стекло тонированное, не просматривается.
– Надо было и туда пульнуть.
– Пульнул на всякий случай.
Молотобойцев приоткрыл дверцу и выбросил в придорожный кювет снятые с рук вязаные перчатки. Темнов, тоже освободив руки от перчаток, последовал его примеру. Управлявший «Мерседесом» Бубликов хмуро сказал:
– Теперь, киллеры, заметайте следы.
– Че их заметать, – усмехнулся Темнов. – Слиняли с мокрухи и ладушки, скоро будем жрать оладушки.
– Рано празднуешь. По «Москвичу» сыщики выйдут на подставного покупателя и с его показаний срисуют ваши словесные портреты. Ты запомнил того бродягу, по чьему паспорту оформлял покупку?
– Запомнил, он постоянно на барахолке пасется.
– Надо заткнуть ему рот.
– Как?
– Замани в темный угол и пришей.
– Ого!.. – Темнов повернулся к Молотобойцеву. – Балда, пришьешь?…
Молотобойцев, набычившись, крутнул головой:
– Хватит с меня того, что двоих уже пришил. Дальше сам в портные запрягайся.
Темнов растерянно глянул на Бубликова:
– Коля, а ты не выручишь?
– «Макаровым» с обоймой маслят выручу под залог.
– Сколько заломишь?
– Пять кусков «капусты».
– Да у меня всего десять тысяч осталось!
– Три тысячи из залога получишь, когда вернешь пушку.
– Не грабь, Коля!
– Не граблю, Потема. Бесплатная еда, говорят англичане, бывает только в мышеловках.
– Ты че, в мышеловку хочешь меня загнать?
– Сам туда залезешь, если не послушаешься умного совета. Вам, огольцы, теперь придется искать другую блатхату. Мне несподручно «светиться» в киллерской компании.
– Сегодня, что ли, вытуришь?
– Денек-другой подожду, но дальше летите, соколы, на все четыре стороны.
– Как-то не по-людски получается.
Бубликов ухмыльнулся:
– Один мудрец сказал: «Чем больше узнаю людей, там больше нравятся собаки».
– По-твоему, мы с Балдой хуже собак?
– Поднатужься сообразить сам…
В Новосибирск приехали молча. Промолчали и остаток дня. Вечером Бубликов, как всегда, закрылся с Люсей Жигановой в спальне. Молотобойцев, задымив «Примой», улегся в лоджии на раскладушке, а Темнов остался сидеть за кухонным столом с неубранной после ужина посудой. Чем сильнее он тужился осмыслить происшедшее, тем страшнее казалась учиненная бойня. Забыв об обещанном телефонном звонке в Москву, Потема мучительно соображал, ради чего неделю назад Хватов пригласил его к себе и, угощая дорогим коньяком, согласился «одолжить» три тысячи баксов на ликвидацию Чешуякова.
Невеселое озарение пришло к полуночи, когда в спальне утихла постельная «аэробика», а из лоджии доносился мощный храп Молотобойцева. Только теперь Темнову стукнуло в голову, что «чушка» круто насолил чем-то Хватову, и Виталий Осипович задумал ликвиднуть его из собственной корысти, ничуть не заботясь о трудоустройстве исполнителей заказа. От вспыхнувшей ярости, казалось, заискрило в глазах. Темнов зажмурился и, скрежетнув зубами, с досады так хрястнулся лбом об столешницу, что пустые тарелки заходили ходуном. В кухню заглянул Бубликов в красных плавках. Недовольно спросил:
– Ты что посудой гремишь?
– Дурные мозги правлю, – сказал Темнов.
– Ложись спать.
– Не спится, Коля.
– Бери пример с Балды. Шутя замочил двоих и храпит во всю ивановскую.
– Балда Чечню видел. Ему чужая кровь по фигу.
– Если боишься крови, зачем полез в пекло?
– Красиво жить хотелось. Теперь вижу, ни хрена из этого не выйдет. Надул меня Хватов, как последнего придурка.
– Дураков всегда надувают. Такой заказ, который вы с Балдой выполнили, стоит не меньше полста тысяч «зеленью». Ты же, дурила, буханул на халтон импортного коньяка и всего за три куска полез в крутое дело.
– Тебе не стыдно и эти крохи у меня отнимать?
– Даром, Потема, даже чирей не садится.
– А где хваленое братство?
– Там, откуда дети родятся. В гробу я видал таких братков.
Темнов, раскрыв рот, словно онемел.
– Закрой були-були. Станешь бузить, выгоню вон среди ночи, – сердито сказал Бубликов и ушел в спальню.
В голове Темнова все перемешалось. Безысходное отчаяние под утро вытеснила лютая ненависть к Хватову, Бубликову и, как ни странно, к Молотобойцеву, без согласия которого не состоялось бы столь рискованное преступление. Возникло маниакальное желание расквитаться со всеми. Навязчивую мысль Потема хотел осуществить в первый же день, однако после бессонной ночи никакими силами не мог сообразить, как это сделать.
Увидев Темнова утром, сердобольная Люся Жиганова ахнула и, узнав о бессоннице, предложила снотворную таблетку. Сколько проспал после таблетки, Темнов не помнил. Очнулся он на рассвете, видимо, следующего дня. Голова была тяжелой, но мозг работал четко, и стрессовая горячка прошла. Во время завтрака Бубликов сказал:
– Допивайте, братки, чай да подыскивайте новую хату, а то мы с Люсей стали вас бояться.
– Не боись, Коля, погоди до вечера, – Темнов достал из кармана пачку денег. – Вот тебе пять тысяч. Часть аванса возвращать не надо. Я не крохобор, «Макарова» и без того верну.
– Вольному – воля, а пешему – лапти, – забирая деньги, усмехнулся Бубликов.
С пистолетом за поясом под камуфляжной курткой Темнов отправился на вещевой рынок. Первым делом, чтобы взбодриться, отыскал «барыгу», промышлявшего наркотиками, и за сто двадцать рублей купил две спичечные коробушки конопли. С наслаждением выкурив «косячок», почувствовал безмятежную легкость, когда любые жизненные проблемы кажутся сущим пустяком. После длительного воздержания, связанного с безденежьем и подготовкой к серьезному делу, наркотический кайф оказался столь высоким, что даже неудачная попытка заманить «москвичовского посредника» в глухой угол не испортила настроения. Уложив кулаком заартачившегося Тарабанькина, Темнов легко укрылся в людской толчее. Второй «косячок» прибавил смелости, и Темнова «поволокло на подвиги». Почему-то вспомнились слова Хватова, будто он недавно одолжил Герману Суханову больше тысячи баксов. Сразу стукнула шальная мысль: если Суханов погиб, надо с помощью пистолета выжать из его начальника хотя бы часть того долга… С таким намерением Темнов прикатил в такси к клубу «Юнга» и здесь схлопотал от боцмана Миончинского «крутой отлуп». Не осознавая под кайфом, что творит глупости, Потема от берега Обского моря устремился в Новосибирск к Хватову. План был двоякий: либо под пистолетом сорвать с хитреца пятьдесят тысяч долларов за убийство Чешуякова, либо – в случае отказа – пристрелить жмота.
Хватова дома не оказалось. Периодически покуривая «косячки», Темнов без толку просидел на скамейке в сквере напротив хватовской квартиры до позднего вечера. К Бубликову он заявился в сумерках. Смотревшая по телевизору зарубежный боевик Люся Жиганова сказала, что Коля с Балдой в гараже. Потема, плохо соображая, направился туда. Когда он вошел в ярко освещенный лампами дневного света гараж, Бубликов и Молотобойцев натирали полиролью недавно вымытый «Мерседес». Увлеченные работой, они не обратили на вошедшего внимания. Обозленный дневными неудачами, накурившийся до отупения «косячков», Темнов молча вытащил из-за пояса пистолет и почти в упор выстрелил Коле в затылок. Второй пулей он достал побежавшего к двери гаража Молотобойцева. От содеянного не испытал ни радости, ни огорчения.
Не ведая для чего, Темнов сел за руль «Мерседеса» и, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза. Посидев в полудреме, очнулся. Потрогал торчавший в замке зажигания ключ, затем откинул крышку вещевого ящичка. Увидев трубку сотового телефона, с которой Бубликов подслушивал переговоры Чешуякова, сунул ее к себе в карман. В полиэтиленовом свертке обнаружил полторы тысячи долларов и отданную утром Коле пачку рублей. Валюту и рубли тоже рассовал по своим карманам. Долго пытался сообразить, что же делать дальше?… Наконец надумал поочередно увезти трупы убитых в загородный лес. Первым загрузил в багажник «Мерседеса» тело Молотобойцева. Когда выехал из гаража, вспомнил, что на посту ГИБДД при выезде из города неравнодушные к иномаркам гаишники наверняка учинят досмотр. Добровольно сдаваться ментам не хотелось. Решил поискать глухие углы в городе. У Центрального рынка, чтобы разминуться с милицейской машиной, сверкавшей фиолетовой мигалкой, повернул на неохраняемую автостоянку. Дальше рисковать не стал. Бросил «Мерседес» на стоянке и, сунув какому-то наглому частнику полста рублей, вернулся в Молодежный жилмассив. Открывшая дверь Жиганова недовольно спросила:
– Где вы все пропали?
– Собирайся, – сказал Темнов.
– Куда?
– Поедем жить к тебе.
– Ты, кажется, офонарел?
– Бублик замочил Балду и сам застрелился.
Люся испуганно расширила глаза:
– У тебя, точно, крыша поехала…
– Заткнись, шалава! – рявкнул Темнов. – Собирайся мигом, пока менты не нагрянули!..
На подвернувшемся такси они быстро доехали по ночному городу до метро «Гагаринская» и вскоре вошли в уютную двухкомнатную квартирку Жигановой. Люся сразу предупредила навязчивого «друга»:
– Переночуешь и утром мотай куда подальше.
– Не вибрируй, – вяло ответил Темнов. – Заплачу по полной таксе.
– Не надо мне от тебя ни копейки! Это ты, гад ползучий, застрелил своих подельников!
– Пусть будет, что я. А че орать-то об этом на всю Европу?
– То, что жить тебе осталось всего ничего. Дурак! Не успеешь слинять, как тебя замочит Колина братва. Знаешь, кто такой был Коля?
– Шакал с большой дороги.
– Извини-подвинься. Коля Бублик был крутой авторитет-положенец. Перед ним гнулись не только новосибирские братки, но и отпетые урки всего Сиблага.
– Не трещи, тараторка, – угрюмо сказал Темнов и протянул Люсе трубку сотового телефона. – Не хочешь брать за постой деньгами, возьми на память мобильник. Долго под твоей крышей не задержусь.
Жиганова тяжело вздохнула:
– Эх, Потема-Потема… Жалко тебя, дурака. Больше, чем на неделю, не рассчитывай. Мне теперь самой зарабатывать на жизнь надо.
– Опять путанить начнешь?
– Нет, пойду мыть подъезды в многоэтажках, – съязвила Люся.
Сворачивая «косячок», Темнов спросил:
– Можно подымить в форточку на кухне?
– Дыми. Только свет не включай, чтобы не светиться на экране. Тебе сейчас нельзя на улицу нос совать. Завязывай с наркотой и думай, каким путем поскорее смыться из Новосибирска. Здесь твое дело – могильная труба.
Темнов «завязать» не смог. С «легкой» конопли он подсел на героин. Все уговоры Жигановой оказались напрасными. Заметив похожие на шизофрению выпады Темнова, Люся испугалась. Когда Потема отправился к железнодорожному вокзалу за очередной «дозой», она позвонила по 02 и анонимно сказала дежурному УВД:
– Находящийся в розыске гражданин Темнов бродит у Новосибирска-Главного, пытаясь добыть наркоту.
Через полчаса после Люсиного звонка сотрудники уголовного розыска втолкнули обезоруженного наркомана в милицейский «воронок».
* * *
Вскоре после похорон Чешуякова и Васи Цикалова на Гусинобродском кладбище появились еще две могилы. Молотобойцева, как бомжа, зарыли коммунальщики за счет фонда на погребение. Похороны же Коли Бубликова вылились в нечто грандиозное. Возле Дворца культуры «Молодежный», где в супергробу красного дерева лежал покойный, собралось несметное количество людей. В основном это были коротко стриженные молодые парни в черных брюках и черных рубахах. Вокруг гроба и у стен стояли венки с надписями: «Коле – от братвы Новосибирска», «Бублику братва Томска», «Коляну – от бродяг Затулинки» и много-много других. Огромную площадь перед Дворцом культуры плотно забили самые модные иномарки. Для беспрепятственного прохода похоронной процессии к кладбищу у вещевого рынка инспектора ГИБДД разогнали обычное скопление машин, словно здесь предстояло промчаться правительственному кортежу. Впереди многолюдной процессии шли высокие, как на подбор, белокурые девушки в длинных траурных платьях и устилали путь перед гробом отборными розами.Месяц спустя, когда еще не начался судебный процесс по делу Хватова и Темнова, на могиле Бубликова установили роскошное надгробие с величественным памятником из черного мрамора, как утверждают знатоки, стоимостью не менее ста тысяч долларов. На лоснящейся глянцем стеле под каменным бюстом покойного была высечена сияющая золотом эпитафия: «ПЛАЧЕТ СЕРДЦЕ. ТЫ – С НАМИ ВЕЧНО». Таких дорогостоящих скорбных монументов в престижных местах российских кладбищ становится все больше и больше.
Октябрь 1999 – март 2000 г.