– Всякие революции чреваты дурными последствиями, – стараясь ненавязчиво подвести разговор к интересующей теме, сказал Голубев.
– Имеешь в виду СПИД?
– Не только. Ну что хорошего, когда легкомысленные браки рушатся, словно карточные домики?
– Это кому как повезет.
– Тебе не повезло?
– С чем или с кем?
– Да, скажем, с третьим мужем, который, будто сказочный колобок, сначала от Влады Багиной, потом от тебя ушел.
– Я нисколько не жалею питекантропа с накачанными ушами и хватательными рефлексами.
– Спортсмен был, что ли?
– Бывший футболист Виталя Хватов.
От неожиданности Голубев чуть не нажал на тормоз, но спросил равнодушным голосом:
– Это не тот, что теперь командует спортивным комплексом на берегу Потеряева озера?
– Тот.
– Что он «хватает»?
– Все подряд.
– Олигарх, разворовывающий державу?
– До олигарха Витале далеко. На молодых кисок много тратит. Подминает мурок круче, чем Казанова.
– Легендарный сердцеед сам кормился за счет обольщенных дам.
– Российские дамы обольщению плохо поддаются. Без денег они превращаются в «не дам».
– Багина такого же мнения о Хватове?
– Владка сама может такую корку отмочить, что обалдеешь. Сейчас она увлечена своим шефом.
– Президентом спортивного фонда «Парус»?
– У нее один шеф, Федор Павлович Чешуяков. Тебя это интересует?
– Не столько это, сколько убийство Чешуякова.
Живанкова пристально уставилась на Голубева:
– Его разве убили?
– К сожалению…
– За что?!
– Причину убийства уголовному розыску не доложили.
– Ты в угрозыске работаешь?
– Там.
– Пудришь, как Миончинский?
Голубев показал удостоверение. Живанкова внимательно изучила развернутые корочки и вдруг сказала:
– Вячеслав Дмитриевич… Короче, Слава, есть заманчивая идея. Сказать?
– Говори.
– Давай вместе сочиним забойный детектив. Твое дело криминальный сюжет, мое – эротические сцены и литературная обработка. Гонорар – пополам.
– Зачем в детективе эротика? – ожидая подвоха, спросил Голубев.
– Это закон жанра. Без эротики не интересно читать. Белинского и Гоголя давно с базара не несут. Да ты полистай классиков: Флобера, Бальзака, Толстого, Шолохова наконец. У них все романы заварены на крутой эротике.
– А я считал, что на любви…
– Любовь без секса все равно, что свадьба без музыки. Поверь моему жизненному опыту! Без эротических сцен никакая стычка, то есть взаимопонимание, с читателем нам не катит.
– Мне пока не известно, на какой почве убили Чешуякова. Может, там вообще эротикой не пахнет.
– Придумаем!.. Хотя нет. Лучше я проведу журналистское расследование. Подключу Шуру Плотникова…
– Это кто?
– У нас в редакции работает парень. Правда, Шурик бывает трезвым только утром. После становится вроде немтыря и объясняется, в основном, жестами. Но у него есть классные заточки среди криминальной братвы. Даже самые крутые авторитеты его уважают.
– За что?
– Помогает браткам писать опровержения, когда газетчики накатят на них чернуху. За это братки снабжают Шуру самой свежей криминальной хроникой.
– Как бы нам не опрофаниться с этим «хроникером».
– За дурочку меня принял?
Голубев улыбнулся:
– Темперамент у тебя слишком бурный. Мысли бьют фонтаном.
– Я во всем такая. Не тлею – горю! А дурашливую маску напяливаю, чтобы вызвать собеседника на откровенность. Сам наверняка ваньку валяешь, когда надо уголовника расколоть. Короче, ума у меня хватит. Замысел наш не разболтаю… – Живанкова машинально поправила на затылке пушистый хвостик. – Кое-что из чешуяковской драмы мне уже известно. Для затравки лучше не придумаешь. О том, что Чешуяков хотел стать губернатором, знаешь?
– Знаю.
– Так вот, рассказываю со слов Владки Багиной. Для классного проведения выборов Федор Павлович сколотил группу поддержки. На днях, чтобы спланировать так называемую пиар-технологию, ну и, естественно, чтобы попилиться на досуге, отправились всей компанией в хватовский комплекс.
– Кто входил в эту компанию? – вставил вопрос Слава.
– Чешуяков с Владкой и художник Анатолий Александрович Питеров со своей любовницей – актрисой коммерческого драмтеатра «Лицедей» Агнессой Егошиной.
– У Агнессы какого цвета волосы?
– В зависимости от парика.
– Рыжий парик у нее есть?
– В театре всякого добра хватает. Егошина, когда левачит с любовником, постоянно маскируется.
– Она замужем?
– Кроме Владки, все трое семейные. Известные в бомондовском кругу люди. На этот раз поехали они в чешуяковском джипе. Рулил, как говорит Багина, сам Федор. До комплекса оставалось пара пустяков, когда догнали мотоциклиста с сидевшей позади него бабой. Чешуяков начал обгонять их, а в тот момент у бабы сумка на ремешке с плеча слетела. Мотоциклист, наверное, чтобы подобрать сумку, резко повернул и со всего маху чвакнулся с джипом так здоровски, что дверка рядом с Багиной лопнула и боковое стекло вдребезги разлетелось. От такого «поцелуйчика» ехавшие на мотоцикле жутко перевернулись и, как считает Владка, век им жизни не видать.
– В джипе никто не пострадал?
– Только Владке осколок разбившегося стекла щеку поранил. Теперь сидит дома с заплаткой на табло. Пикантная история, да?
– Хватов какое отношение к этой истории имеет? – вместо ответа спросил Голубев.
– Багина о Витале ничего не говорила.
– А о Германе Суханове что-нибудь сказала?
– Нет.
– Она знает его?
– Должна знать. Когда невестилась с Хватовым, Виталя и Герман в одной команде футбол пинали. По ресторанам вместе кутили.
– Ты тоже знаешь Германа?
– Знаю. Он земляк Купчика. У боцмана Миончинского работает. Герка нас с Игорешей на парусной шлюпке по Обскому морю катал. Чем он тебе интересен?
– Тем, что именно Суханов «чвакнулся» с джипом Чешуякова и погиб вместе с любовницей.
Живанкова, расширив глаза, почти шепотом проговорила:
– Обалдеть… Вот это завязочка без развязочки. Такое жуткое ё-мое трудно придумать.
– Неужели Багина не узнала Суханова? – спросил Слава.
– Владка ужасно перепугалась. И не только она в панику рухнула. Все, ехавшие в джипе, рехнулись. Чешуяков хотел сразу вызвать гаишников, чтобы зафиксировали, что он не виноват в аварии. Но актриса взвыла: «Если муж узнает, с кем я поехала, он убьет меня!» Художник тоже забеспокоился, мол, его жена убить, конечно, не убьет, но из дому выгнать может. Да и тебе, мол, Федор Павлович, перед выборами нельзя впутываться в грязную историю с двумя покойниками. После такой дискуссии Чешуяков развернул джип и помчал назад к Новосибирску.
– Зачем они бросили машину у села Гусиный Брод?
– Это Багина подсказала Чешуякову, чтобы напрочь откреститься от аварии. Владка смекалистая. Давай, мол, пересядем в автобус. Пусть джип считается вроде как в угоне. Весной же его пытались угнать…
– Еще что Багина тебе рассказала?
– Меня эта пикантная история не увлекла. В газету такую информацию, естественно, нельзя было дать, и я не стала углубляться в подробности.
– Как думаешь, официально Багина подтвердит рассказанное тебе?
– Думаю, она ничего скрывать не станет. Это не в ее интересах. Заедем сейчас к ней. Я быстро разговорю подругу.
– Чтобы не испортить дело, сильно не увлекайся.
– Если увлекусь, намекни. Сразу прижму язык.
Глава XIV
Глава XV
– Имеешь в виду СПИД?
– Не только. Ну что хорошего, когда легкомысленные браки рушатся, словно карточные домики?
– Это кому как повезет.
– Тебе не повезло?
– С чем или с кем?
– Да, скажем, с третьим мужем, который, будто сказочный колобок, сначала от Влады Багиной, потом от тебя ушел.
– Я нисколько не жалею питекантропа с накачанными ушами и хватательными рефлексами.
– Спортсмен был, что ли?
– Бывший футболист Виталя Хватов.
От неожиданности Голубев чуть не нажал на тормоз, но спросил равнодушным голосом:
– Это не тот, что теперь командует спортивным комплексом на берегу Потеряева озера?
– Тот.
– Что он «хватает»?
– Все подряд.
– Олигарх, разворовывающий державу?
– До олигарха Витале далеко. На молодых кисок много тратит. Подминает мурок круче, чем Казанова.
– Легендарный сердцеед сам кормился за счет обольщенных дам.
– Российские дамы обольщению плохо поддаются. Без денег они превращаются в «не дам».
– Багина такого же мнения о Хватове?
– Владка сама может такую корку отмочить, что обалдеешь. Сейчас она увлечена своим шефом.
– Президентом спортивного фонда «Парус»?
– У нее один шеф, Федор Павлович Чешуяков. Тебя это интересует?
– Не столько это, сколько убийство Чешуякова.
Живанкова пристально уставилась на Голубева:
– Его разве убили?
– К сожалению…
– За что?!
– Причину убийства уголовному розыску не доложили.
– Ты в угрозыске работаешь?
– Там.
– Пудришь, как Миончинский?
Голубев показал удостоверение. Живанкова внимательно изучила развернутые корочки и вдруг сказала:
– Вячеслав Дмитриевич… Короче, Слава, есть заманчивая идея. Сказать?
– Говори.
– Давай вместе сочиним забойный детектив. Твое дело криминальный сюжет, мое – эротические сцены и литературная обработка. Гонорар – пополам.
– Зачем в детективе эротика? – ожидая подвоха, спросил Голубев.
– Это закон жанра. Без эротики не интересно читать. Белинского и Гоголя давно с базара не несут. Да ты полистай классиков: Флобера, Бальзака, Толстого, Шолохова наконец. У них все романы заварены на крутой эротике.
– А я считал, что на любви…
– Любовь без секса все равно, что свадьба без музыки. Поверь моему жизненному опыту! Без эротических сцен никакая стычка, то есть взаимопонимание, с читателем нам не катит.
– Мне пока не известно, на какой почве убили Чешуякова. Может, там вообще эротикой не пахнет.
– Придумаем!.. Хотя нет. Лучше я проведу журналистское расследование. Подключу Шуру Плотникова…
– Это кто?
– У нас в редакции работает парень. Правда, Шурик бывает трезвым только утром. После становится вроде немтыря и объясняется, в основном, жестами. Но у него есть классные заточки среди криминальной братвы. Даже самые крутые авторитеты его уважают.
– За что?
– Помогает браткам писать опровержения, когда газетчики накатят на них чернуху. За это братки снабжают Шуру самой свежей криминальной хроникой.
– Как бы нам не опрофаниться с этим «хроникером».
– За дурочку меня принял?
Голубев улыбнулся:
– Темперамент у тебя слишком бурный. Мысли бьют фонтаном.
– Я во всем такая. Не тлею – горю! А дурашливую маску напяливаю, чтобы вызвать собеседника на откровенность. Сам наверняка ваньку валяешь, когда надо уголовника расколоть. Короче, ума у меня хватит. Замысел наш не разболтаю… – Живанкова машинально поправила на затылке пушистый хвостик. – Кое-что из чешуяковской драмы мне уже известно. Для затравки лучше не придумаешь. О том, что Чешуяков хотел стать губернатором, знаешь?
– Знаю.
– Так вот, рассказываю со слов Владки Багиной. Для классного проведения выборов Федор Павлович сколотил группу поддержки. На днях, чтобы спланировать так называемую пиар-технологию, ну и, естественно, чтобы попилиться на досуге, отправились всей компанией в хватовский комплекс.
– Кто входил в эту компанию? – вставил вопрос Слава.
– Чешуяков с Владкой и художник Анатолий Александрович Питеров со своей любовницей – актрисой коммерческого драмтеатра «Лицедей» Агнессой Егошиной.
– У Агнессы какого цвета волосы?
– В зависимости от парика.
– Рыжий парик у нее есть?
– В театре всякого добра хватает. Егошина, когда левачит с любовником, постоянно маскируется.
– Она замужем?
– Кроме Владки, все трое семейные. Известные в бомондовском кругу люди. На этот раз поехали они в чешуяковском джипе. Рулил, как говорит Багина, сам Федор. До комплекса оставалось пара пустяков, когда догнали мотоциклиста с сидевшей позади него бабой. Чешуяков начал обгонять их, а в тот момент у бабы сумка на ремешке с плеча слетела. Мотоциклист, наверное, чтобы подобрать сумку, резко повернул и со всего маху чвакнулся с джипом так здоровски, что дверка рядом с Багиной лопнула и боковое стекло вдребезги разлетелось. От такого «поцелуйчика» ехавшие на мотоцикле жутко перевернулись и, как считает Владка, век им жизни не видать.
– В джипе никто не пострадал?
– Только Владке осколок разбившегося стекла щеку поранил. Теперь сидит дома с заплаткой на табло. Пикантная история, да?
– Хватов какое отношение к этой истории имеет? – вместо ответа спросил Голубев.
– Багина о Витале ничего не говорила.
– А о Германе Суханове что-нибудь сказала?
– Нет.
– Она знает его?
– Должна знать. Когда невестилась с Хватовым, Виталя и Герман в одной команде футбол пинали. По ресторанам вместе кутили.
– Ты тоже знаешь Германа?
– Знаю. Он земляк Купчика. У боцмана Миончинского работает. Герка нас с Игорешей на парусной шлюпке по Обскому морю катал. Чем он тебе интересен?
– Тем, что именно Суханов «чвакнулся» с джипом Чешуякова и погиб вместе с любовницей.
Живанкова, расширив глаза, почти шепотом проговорила:
– Обалдеть… Вот это завязочка без развязочки. Такое жуткое ё-мое трудно придумать.
– Неужели Багина не узнала Суханова? – спросил Слава.
– Владка ужасно перепугалась. И не только она в панику рухнула. Все, ехавшие в джипе, рехнулись. Чешуяков хотел сразу вызвать гаишников, чтобы зафиксировали, что он не виноват в аварии. Но актриса взвыла: «Если муж узнает, с кем я поехала, он убьет меня!» Художник тоже забеспокоился, мол, его жена убить, конечно, не убьет, но из дому выгнать может. Да и тебе, мол, Федор Павлович, перед выборами нельзя впутываться в грязную историю с двумя покойниками. После такой дискуссии Чешуяков развернул джип и помчал назад к Новосибирску.
– Зачем они бросили машину у села Гусиный Брод?
– Это Багина подсказала Чешуякову, чтобы напрочь откреститься от аварии. Владка смекалистая. Давай, мол, пересядем в автобус. Пусть джип считается вроде как в угоне. Весной же его пытались угнать…
– Еще что Багина тебе рассказала?
– Меня эта пикантная история не увлекла. В газету такую информацию, естественно, нельзя было дать, и я не стала углубляться в подробности.
– Как думаешь, официально Багина подтвердит рассказанное тебе?
– Думаю, она ничего скрывать не станет. Это не в ее интересах. Заедем сейчас к ней. Я быстро разговорю подругу.
– Чтобы не испортить дело, сильно не увлекайся.
– Если увлекусь, намекни. Сразу прижму язык.
Глава XIV
Высокая стройная Багина отличалась от энергичной пышки Живанковой не только внешним превосходством, но и сдержанной степенностью. Она выглядела молодой аристократкой во всем, от одежды, подчеркивающей достоинства эффектной фигуры, до манеры чуть замедленно говорить и непринужденно улыбаться. Как отметил про себя Голубев, ей очень подходила волнистая укладка русых волос, а продолговатое лицо с классическими чертами русской красавицы лишь слегка портила полоска лейкопластыря на правой щеке.
Неожиданных гостей Багина сразу провела в меблированную по последнему писку моды комнату и предложила сесть за круглый инкрустированный столик, на котором, кроме пачки сигарет «Парламент»; зажигалки и небольшой керамической пепельницы, ничего не было. Сама тоже присела к столику, заложив ногу на ногу.
– Владка, у меня есть для тебя потрясающее сообщение, – с маху сказала Живанкова.
– О гибели Чешуякова я уже знаю, – спокойно ответила Багина.
На лице Живанковой появилось недоумение:
– Кто сказал?
– Из фонда вчера звонили.
– И тебя это не убило?
– Убили Федора Павловича, но не меня.
– Не боишься, что придется искать новое место работы?
– Если придется, найду. На «Парусе» свет клином не сошелся.
– Я всегда завидую твоему оптимизму.
– Ты тоже не пессимистка.
– Но устраиваться классно не умею. Журналистика до основания меня заела, – Живанкова вздохнула. – В фонде знают, кто и за что убил Чешуякова?
– Там не экстрасенсы сидят. Все в шоке.
– Жалеют шефа?
– Конечно.
– Другую потрясную новость тебе сказать?
– Эля, не сотрясай воздух. Если хочешь говорить, говори без выкаблучивания.
– Герка Суханов с любовницей насмерть разбился. Знаешь где?…
– Знаю, – с прежним спокойствием ответила Багина.
– Тоже из фонда сообщили?
– В фонде о Суханове представления не имеют. Хватов сегодня утром звонил.
– Ты поддерживаешь с Виталей отношения? – удивилась Живанкова.
– Личных контактов нет, а по телефону изредка общаемся.
– На какие темы болтаете?
– На разные, кроме любовной лирики.
– Чего Виталя сегодня о тебе вспомнил?
– Тоже в шоке. Пытается выйти на след подлеца, который «заказал» Чешуякова.
– Ну и что ты ему сказала?
– Что я не экстрасенс и не гадалка.
– О том, как Суханов чмокнулся с джипом Чешуякова, умолчала?
– К чему болтать такое, в чем сама не уверена.
– Ты, правда, не узнала тогда Герку?
– Когда от страха в глазах потемнеет, родных маму с папой можешь не узнать…
Разговаривая, Багина то и дело с интересом поглядывала на изображавшего беспечное равнодушие Голубева, будто хотела понять, ради чего молчаливый вахлак приперся в ее фешенебельную квартиру. Заметив косые взгляды подруги, Живанкова с шаловливой гордостью сказала:
– Это мой новый бойфренд. Его зовут Слава.
Багина иронично улыбнулась:
– Поздравляю. Игорешу Купчика кинула?
– С Игорешей у нас свободный брак, и Купчик мой спонсор-кормилец.
– В редакции опять не платят?
– Третий месяц редакционные финансы поют романсы. Только на выпуск газеты денег хватает. Теперь и у Купчика проблема с заработком возникнет. Предвыборный сценарий о Чешуякове лопнул, как мыльный пузырь.
– Не расстраивайся. Скажи Игореше, пусть фантазирует. Найду другого кандидата.
– Я, конечно, на тебя надеюсь, но и сама решила не дремать. В соавторстве со Славой сочиню крутой детективный роман. Вначале напечатаем его с продолжением в нашей газете. Увеличится тираж, появятся дополнительные деньги на зарплату. После издадим книгой – опять навар. Хочешь стать прототипом главной героини?
– Любопытно, как ты меня изобразишь…
– Во всей красе, как блестящую специалистку по пиар-технологиям. А чтобы читатели не тыкали пальцем, изменим начальные буквы в имени и фамилии.
– Что из этого выйдет?
– Скажем, Лада Вагина. Звучит?
– Это слишком узнаваемо будет, – с лукавой улыбкой сказала Багина. – Лучше измени среднюю букву в другой фамилии… Сделай меня Ладой Чехуяковой.
Живанкова, недолго подумав, закрутила головой:
– Неблагозвучная фамилия получается. Издатели нас неправильно поймут.
Багина внезапно расхохоталась:
– Ох, проказница Элька… вы с Игорешей… два сапога – пара лаптей. Зачем мозги мне морочишь? Как только ты завела разговор о Чешуякове, я сразу догадалась, что твой новый «бойфренд» либо из прокуратуры, либо из Управления по борьбе с организованной преступностью, – Влада посмотрела Голубеву в глаза: – Так, Слава, или чуть ошибаюсь?
Голубев улыбнулся:
– Самую чуточку. Я из уголовного розыска.
Багина словно с облегчением вздохнула:
– Ну, вот и разобрались, кто есть кто.
Живанкова смущенно опустила глаза:
– Извини, Владка, что так глупо получилось. Совсем не хотела тебя обидеть. Ты ведь меня знаешь…
– Знаю, язык у тебя без костей.
– Зачем же рассказала свою тайну?
– Не с кем было душу облегчить, – Влада грустно улыбнулась. – Не расстраивайся, Эля, попусту. Мне нравится, когда ты несешь безобидную чепуху.
– Правда, не обижаешься?
– О, святая простота, на тебя невозможно обижаться, – Багина достала из пачки сигарету. Щелкнув зажигалкой, прикурила и после трех коротких затяжек посмотрела на Голубева. – Я готова к серьезному разговору. Что вас интересует?
– Правда и только правда, – сказал Слава.
– Скрывать мне нечего. Постараюсь быть искренней.
Рассказанное Багиной о столкновении с мотоциклом во всех деталях совпадало с тем, что Голубев узнал от Живанковой. Добавила она лишь то, что актриса Егошина была в рыжем парике и сидела с художником Питеровым на заднем сиденье джипа с правой стороны. Прислушиваясь к интонациям спокойного грудного голоса, Слава не уловил фальши. Чувствовалось только, что разговор этот для Влады неприятен, и, когда повествование коснулось ее интимных отношений с Чешуяковым, она заговорила с иронией, как будто осуждала свою уступчивость любовным притязаниям пожилого шефа.
– Есть ли, по вашему мнению, какая связь между гибелью Суханова и убийством Чешуякова? – спросил Слава.
– В том, что Суханов погиб по чистой случайности, точнее сказать, из-за собственной невнимательности при управлении мотоциклом, не сомневаюсь. Эта жуткая трагедия оставила на моей щеке след… – Багина притушила в пепельнице окурок сигареты. – А об убийстве Чешуякова мне ничего не известно. Поэтому не могу сказать на ваш вопрос ни «да», ни «нет».
– Не знаете, с какой целью Чешуяков на другой день после аварии поехал в спорткомплекс?
– О своих целях Федор Павлович никогда не распространялся. Утром он позвонил мне и спросил, как себя чувствую. Ответила, что сижу с заплаткой на щеке и не знаю, как в таком виде появляться на работе. Чешуяков на это заявил буквально следующее: «Оставайся дома, пока щека не заживет. Приказ на месячный отпуск подпишу сегодня же. Постарайся к началу выборной кампании быть в форме». А уже в конце дня позвонили из фонда и сказали, что, по сообщению Ахмета Полеева, шеф и его шофер Вася Цикалов убиты неподалеку от спорткомплекса.
Примолкшая было Живанкова не удержалась от вопроса:
– Влада, неужели Хватов при телефонном разговоре не рассказал тебе подробностей?
– Эля, Хватов сам ничего не знает, – в тон ей ответила Багина.
– О чем же вы тогда говорили?
– Да ни о чем. Хватова интересовало, не было ли за то время, пока он находился в Москве, каких-либо наездов на шефа. Я ответила, что мне ни о каких «наездах» не известно. Коротко сказала о намерении Чешуякова участвовать в губернаторских выборах.
– И все?
– Все, Элечка.
– Удивительно. Виталя ведь до самозабвения обожает потрепаться о себе любимом.
– Сейчас ему не до трепа. При Чешуякове он жил, словно у Христа за пазухой, а как сложатся отношения с новым шефом, кто знает…
– Сам Хватов не метит на место шефа? – спросил Голубев.
Багина усмехнулась:
– Помните, как рабочий зоопарка ответил на вопрос: съедает ли слон полагающийся ему рацион?… «Съесть-то он съест, да кто ж ему даст». Вот и с Хватовым так. Без влиятельной протекции на такую должность кого попало не назначают.
– Есть другие претенденты, пользующиеся покровительством высоких чиновников?
– Наверняка будут, но, кому подвалит счастье возглавить денежную фирму, угадать трудно.
– Хотя бы предположительно кого-то из них можете назвать?
– Самым подходящим, по-моему, является нынешний вице-президент фонда, то есть заместитель Чешуякова, Олег Иванович Лобастов, но не знаю, согласится ли он взять на себя такую ношу.
– Охарактеризуйте его вкратце.
– Тридцатипятилетний холостяк. Заслуженный мастер спорта по пулевой стрельбе. Двукратный олимпийский чемпион. Умеет ладить с коллективом. Не заносчив, хорошо образован, интеллигентен и внешне приятен. Сейчас отдыхает на Канарских островах. Недостаток, пожалуй, один: не любит хозяйственную деятельность. А у фонда «Парус» богатство солидное.
– Из каких средств оно сложилось?
– Детально в финансовые вопросы я не вникала. Знаю лишь, что основные накопления были созданы в период, когда национальный Фонд спорта с благословения президента России пользовался безразмерными льготами. Только от торговли алкоголем и сигаретами в спортивную кассу валом валили баснословные барыши.
– В прошлом году при августовском дефолте большие убытки понесли?
– Ни копейки не потеряли. У Чешуякова были надежные связи в столице. Из правительственных источников он узнал о надвигающейся финансовой угрозе и успел избавиться от всех государственных казначейских бумаг, а рублевый запас перевел в твердую валюту. В результате этой операции обесценивание рубля, можно сказать, нас не коснулось.
– Иными словами, долгов у фонда не было?
– Какие долги! Напротив, сам Чешуяков после дефолта зачастую щедро финансировал безнадежные программы областной администрации и городской мэрии. Не отказывал в кредитах влиятельным предпринимателям и коммерческим банкам.
– Он верил в то, что может стать губернатором?
Багина прежде, чем ответить, вновь закурила.
– У Чешуякова были дальние планы. На губернаторских выборах Федор Павлович рассчитывал не столько победить, сколько завоевать известность среди населения области. Это давало возможность на следующих федеральных выборах собрать необходимое количество подписей граждан для выдвижения кандидатом в депутаты Государственной Думы.
– Для чего ему так высоко было взлетать?
– Тщеславие богатых людей не знает меры.
– Некоторые богачи, имеющие криминальное прошлое, рвутся в Госдуму, чтобы обеспечить себе депутатскую неприкосновенность, – сказал Голубев.
– Прошлое Чешуякова было безупречным… – Влада кончиком сигареты постучала по краю пепельницы. – И в настоящем времени Федор Павлович никаких конфликтов с законом не имел.
– Учитывая особую жестокость убийства, невольно возникает предположение, что Чешуяков законфликтовал с какой-то криминальной группировкой.
– Криминальных отморозков в Новосибирске много, однако конфликтовать со спортсменами, которые умеют постоять за себя, удовольствие мало приятное.
– Бывает, что криминалитет действует тихой сапой.
– Всех подозрительных «тихушников» Федор Павлович гнал от фонда беспощадно.
– Такие случаи были?
– В Новосибирске не было, а в охрану спорткомплекса по ротозейству Хватова нынче летом затесались два уголовника. Увидев разрисованных татуировками парней, Чешуяков приказал Хватову немедленно выгнать «синюшников».
– Кто они такие? – сразу заинтересовался Слава.
– Биографии их не знаю. Имена – тоже. Из приказа об увольнении помню только фамилии. Один – Молотобойцев, другой – Темнев.
– Внешне как выглядят?
– В офисе фонда они не появлялись. Портретные образы этих братков может подробно обрисовать заместитель Хватова по хозяйственной части Ахмет Полеев. Кажется, по его подсказке Чешуяков обратил на них внимание.
– Сам Полеев вне подозрений?
– Ахмет самый надежный человек Федора Павловича был в спорткомплексе. Можно сказать, глаза и уши Чешуякова на Потеряевом озере.
– О шофере Васе, погибшем вместе с шефом, что можете сказать?
– Вася Цикалов – загадочный молчун. Даже на элементарные житейские вопросы он обычно только плечами пожимал, вроде бы ничего в жизни не видел и не слышал. Все марки автомобилей знал досконально. Управлял машиной словно заправский каскадер. В фонде ходил слушок, будто имел судимость за угон дорогих иномарок.
– Чешуяков об этом не знал?
– Знал, конечно, но… Цикалов доводился близким родственником нефтяному магнату Маласаеву, который бесперебойно снабжает бензином заправочные колонки фонда.
На этом Голубев закончил разговор с Багиной. Вместе со Славой распрощалась с подругой и Эльвира Живанкова. Воодушевленная заманчивой идеей забойного детектива, она готова была и дальше сопровождать «соавтора», однако Слава под предлогом, будто намерен ехать в райцентр, предложил на первый случай обменяться номерами телефонов. Эльвира записала ему номер своего мобильного «Билайна», который «постоянно таскала в сумке», а Слава отчетливо вывел в ее блокноте цифры прокурорского телефона.
Неожиданных гостей Багина сразу провела в меблированную по последнему писку моды комнату и предложила сесть за круглый инкрустированный столик, на котором, кроме пачки сигарет «Парламент»; зажигалки и небольшой керамической пепельницы, ничего не было. Сама тоже присела к столику, заложив ногу на ногу.
– Владка, у меня есть для тебя потрясающее сообщение, – с маху сказала Живанкова.
– О гибели Чешуякова я уже знаю, – спокойно ответила Багина.
На лице Живанковой появилось недоумение:
– Кто сказал?
– Из фонда вчера звонили.
– И тебя это не убило?
– Убили Федора Павловича, но не меня.
– Не боишься, что придется искать новое место работы?
– Если придется, найду. На «Парусе» свет клином не сошелся.
– Я всегда завидую твоему оптимизму.
– Ты тоже не пессимистка.
– Но устраиваться классно не умею. Журналистика до основания меня заела, – Живанкова вздохнула. – В фонде знают, кто и за что убил Чешуякова?
– Там не экстрасенсы сидят. Все в шоке.
– Жалеют шефа?
– Конечно.
– Другую потрясную новость тебе сказать?
– Эля, не сотрясай воздух. Если хочешь говорить, говори без выкаблучивания.
– Герка Суханов с любовницей насмерть разбился. Знаешь где?…
– Знаю, – с прежним спокойствием ответила Багина.
– Тоже из фонда сообщили?
– В фонде о Суханове представления не имеют. Хватов сегодня утром звонил.
– Ты поддерживаешь с Виталей отношения? – удивилась Живанкова.
– Личных контактов нет, а по телефону изредка общаемся.
– На какие темы болтаете?
– На разные, кроме любовной лирики.
– Чего Виталя сегодня о тебе вспомнил?
– Тоже в шоке. Пытается выйти на след подлеца, который «заказал» Чешуякова.
– Ну и что ты ему сказала?
– Что я не экстрасенс и не гадалка.
– О том, как Суханов чмокнулся с джипом Чешуякова, умолчала?
– К чему болтать такое, в чем сама не уверена.
– Ты, правда, не узнала тогда Герку?
– Когда от страха в глазах потемнеет, родных маму с папой можешь не узнать…
Разговаривая, Багина то и дело с интересом поглядывала на изображавшего беспечное равнодушие Голубева, будто хотела понять, ради чего молчаливый вахлак приперся в ее фешенебельную квартиру. Заметив косые взгляды подруги, Живанкова с шаловливой гордостью сказала:
– Это мой новый бойфренд. Его зовут Слава.
Багина иронично улыбнулась:
– Поздравляю. Игорешу Купчика кинула?
– С Игорешей у нас свободный брак, и Купчик мой спонсор-кормилец.
– В редакции опять не платят?
– Третий месяц редакционные финансы поют романсы. Только на выпуск газеты денег хватает. Теперь и у Купчика проблема с заработком возникнет. Предвыборный сценарий о Чешуякове лопнул, как мыльный пузырь.
– Не расстраивайся. Скажи Игореше, пусть фантазирует. Найду другого кандидата.
– Я, конечно, на тебя надеюсь, но и сама решила не дремать. В соавторстве со Славой сочиню крутой детективный роман. Вначале напечатаем его с продолжением в нашей газете. Увеличится тираж, появятся дополнительные деньги на зарплату. После издадим книгой – опять навар. Хочешь стать прототипом главной героини?
– Любопытно, как ты меня изобразишь…
– Во всей красе, как блестящую специалистку по пиар-технологиям. А чтобы читатели не тыкали пальцем, изменим начальные буквы в имени и фамилии.
– Что из этого выйдет?
– Скажем, Лада Вагина. Звучит?
– Это слишком узнаваемо будет, – с лукавой улыбкой сказала Багина. – Лучше измени среднюю букву в другой фамилии… Сделай меня Ладой Чехуяковой.
Живанкова, недолго подумав, закрутила головой:
– Неблагозвучная фамилия получается. Издатели нас неправильно поймут.
Багина внезапно расхохоталась:
– Ох, проказница Элька… вы с Игорешей… два сапога – пара лаптей. Зачем мозги мне морочишь? Как только ты завела разговор о Чешуякове, я сразу догадалась, что твой новый «бойфренд» либо из прокуратуры, либо из Управления по борьбе с организованной преступностью, – Влада посмотрела Голубеву в глаза: – Так, Слава, или чуть ошибаюсь?
Голубев улыбнулся:
– Самую чуточку. Я из уголовного розыска.
Багина словно с облегчением вздохнула:
– Ну, вот и разобрались, кто есть кто.
Живанкова смущенно опустила глаза:
– Извини, Владка, что так глупо получилось. Совсем не хотела тебя обидеть. Ты ведь меня знаешь…
– Знаю, язык у тебя без костей.
– Зачем же рассказала свою тайну?
– Не с кем было душу облегчить, – Влада грустно улыбнулась. – Не расстраивайся, Эля, попусту. Мне нравится, когда ты несешь безобидную чепуху.
– Правда, не обижаешься?
– О, святая простота, на тебя невозможно обижаться, – Багина достала из пачки сигарету. Щелкнув зажигалкой, прикурила и после трех коротких затяжек посмотрела на Голубева. – Я готова к серьезному разговору. Что вас интересует?
– Правда и только правда, – сказал Слава.
– Скрывать мне нечего. Постараюсь быть искренней.
Рассказанное Багиной о столкновении с мотоциклом во всех деталях совпадало с тем, что Голубев узнал от Живанковой. Добавила она лишь то, что актриса Егошина была в рыжем парике и сидела с художником Питеровым на заднем сиденье джипа с правой стороны. Прислушиваясь к интонациям спокойного грудного голоса, Слава не уловил фальши. Чувствовалось только, что разговор этот для Влады неприятен, и, когда повествование коснулось ее интимных отношений с Чешуяковым, она заговорила с иронией, как будто осуждала свою уступчивость любовным притязаниям пожилого шефа.
– Есть ли, по вашему мнению, какая связь между гибелью Суханова и убийством Чешуякова? – спросил Слава.
– В том, что Суханов погиб по чистой случайности, точнее сказать, из-за собственной невнимательности при управлении мотоциклом, не сомневаюсь. Эта жуткая трагедия оставила на моей щеке след… – Багина притушила в пепельнице окурок сигареты. – А об убийстве Чешуякова мне ничего не известно. Поэтому не могу сказать на ваш вопрос ни «да», ни «нет».
– Не знаете, с какой целью Чешуяков на другой день после аварии поехал в спорткомплекс?
– О своих целях Федор Павлович никогда не распространялся. Утром он позвонил мне и спросил, как себя чувствую. Ответила, что сижу с заплаткой на щеке и не знаю, как в таком виде появляться на работе. Чешуяков на это заявил буквально следующее: «Оставайся дома, пока щека не заживет. Приказ на месячный отпуск подпишу сегодня же. Постарайся к началу выборной кампании быть в форме». А уже в конце дня позвонили из фонда и сказали, что, по сообщению Ахмета Полеева, шеф и его шофер Вася Цикалов убиты неподалеку от спорткомплекса.
Примолкшая было Живанкова не удержалась от вопроса:
– Влада, неужели Хватов при телефонном разговоре не рассказал тебе подробностей?
– Эля, Хватов сам ничего не знает, – в тон ей ответила Багина.
– О чем же вы тогда говорили?
– Да ни о чем. Хватова интересовало, не было ли за то время, пока он находился в Москве, каких-либо наездов на шефа. Я ответила, что мне ни о каких «наездах» не известно. Коротко сказала о намерении Чешуякова участвовать в губернаторских выборах.
– И все?
– Все, Элечка.
– Удивительно. Виталя ведь до самозабвения обожает потрепаться о себе любимом.
– Сейчас ему не до трепа. При Чешуякове он жил, словно у Христа за пазухой, а как сложатся отношения с новым шефом, кто знает…
– Сам Хватов не метит на место шефа? – спросил Голубев.
Багина усмехнулась:
– Помните, как рабочий зоопарка ответил на вопрос: съедает ли слон полагающийся ему рацион?… «Съесть-то он съест, да кто ж ему даст». Вот и с Хватовым так. Без влиятельной протекции на такую должность кого попало не назначают.
– Есть другие претенденты, пользующиеся покровительством высоких чиновников?
– Наверняка будут, но, кому подвалит счастье возглавить денежную фирму, угадать трудно.
– Хотя бы предположительно кого-то из них можете назвать?
– Самым подходящим, по-моему, является нынешний вице-президент фонда, то есть заместитель Чешуякова, Олег Иванович Лобастов, но не знаю, согласится ли он взять на себя такую ношу.
– Охарактеризуйте его вкратце.
– Тридцатипятилетний холостяк. Заслуженный мастер спорта по пулевой стрельбе. Двукратный олимпийский чемпион. Умеет ладить с коллективом. Не заносчив, хорошо образован, интеллигентен и внешне приятен. Сейчас отдыхает на Канарских островах. Недостаток, пожалуй, один: не любит хозяйственную деятельность. А у фонда «Парус» богатство солидное.
– Из каких средств оно сложилось?
– Детально в финансовые вопросы я не вникала. Знаю лишь, что основные накопления были созданы в период, когда национальный Фонд спорта с благословения президента России пользовался безразмерными льготами. Только от торговли алкоголем и сигаретами в спортивную кассу валом валили баснословные барыши.
– В прошлом году при августовском дефолте большие убытки понесли?
– Ни копейки не потеряли. У Чешуякова были надежные связи в столице. Из правительственных источников он узнал о надвигающейся финансовой угрозе и успел избавиться от всех государственных казначейских бумаг, а рублевый запас перевел в твердую валюту. В результате этой операции обесценивание рубля, можно сказать, нас не коснулось.
– Иными словами, долгов у фонда не было?
– Какие долги! Напротив, сам Чешуяков после дефолта зачастую щедро финансировал безнадежные программы областной администрации и городской мэрии. Не отказывал в кредитах влиятельным предпринимателям и коммерческим банкам.
– Он верил в то, что может стать губернатором?
Багина прежде, чем ответить, вновь закурила.
– У Чешуякова были дальние планы. На губернаторских выборах Федор Павлович рассчитывал не столько победить, сколько завоевать известность среди населения области. Это давало возможность на следующих федеральных выборах собрать необходимое количество подписей граждан для выдвижения кандидатом в депутаты Государственной Думы.
– Для чего ему так высоко было взлетать?
– Тщеславие богатых людей не знает меры.
– Некоторые богачи, имеющие криминальное прошлое, рвутся в Госдуму, чтобы обеспечить себе депутатскую неприкосновенность, – сказал Голубев.
– Прошлое Чешуякова было безупречным… – Влада кончиком сигареты постучала по краю пепельницы. – И в настоящем времени Федор Павлович никаких конфликтов с законом не имел.
– Учитывая особую жестокость убийства, невольно возникает предположение, что Чешуяков законфликтовал с какой-то криминальной группировкой.
– Криминальных отморозков в Новосибирске много, однако конфликтовать со спортсменами, которые умеют постоять за себя, удовольствие мало приятное.
– Бывает, что криминалитет действует тихой сапой.
– Всех подозрительных «тихушников» Федор Павлович гнал от фонда беспощадно.
– Такие случаи были?
– В Новосибирске не было, а в охрану спорткомплекса по ротозейству Хватова нынче летом затесались два уголовника. Увидев разрисованных татуировками парней, Чешуяков приказал Хватову немедленно выгнать «синюшников».
– Кто они такие? – сразу заинтересовался Слава.
– Биографии их не знаю. Имена – тоже. Из приказа об увольнении помню только фамилии. Один – Молотобойцев, другой – Темнев.
– Внешне как выглядят?
– В офисе фонда они не появлялись. Портретные образы этих братков может подробно обрисовать заместитель Хватова по хозяйственной части Ахмет Полеев. Кажется, по его подсказке Чешуяков обратил на них внимание.
– Сам Полеев вне подозрений?
– Ахмет самый надежный человек Федора Павловича был в спорткомплексе. Можно сказать, глаза и уши Чешуякова на Потеряевом озере.
– О шофере Васе, погибшем вместе с шефом, что можете сказать?
– Вася Цикалов – загадочный молчун. Даже на элементарные житейские вопросы он обычно только плечами пожимал, вроде бы ничего в жизни не видел и не слышал. Все марки автомобилей знал досконально. Управлял машиной словно заправский каскадер. В фонде ходил слушок, будто имел судимость за угон дорогих иномарок.
– Чешуяков об этом не знал?
– Знал, конечно, но… Цикалов доводился близким родственником нефтяному магнату Маласаеву, который бесперебойно снабжает бензином заправочные колонки фонда.
На этом Голубев закончил разговор с Багиной. Вместе со Славой распрощалась с подругой и Эльвира Живанкова. Воодушевленная заманчивой идеей забойного детектива, она готова была и дальше сопровождать «соавтора», однако Слава под предлогом, будто намерен ехать в райцентр, предложил на первый случай обменяться номерами телефонов. Эльвира записала ему номер своего мобильного «Билайна», который «постоянно таскала в сумке», а Слава отчетливо вывел в ее блокноте цифры прокурорского телефона.
Глава XV
День хотя и клонился к концу, но щедрое августовское солнце сияло на безоблачном небе во всю мощь. Расставшись с Живанковой, Голубев прежде, чем направляться домой, решил встретиться с начальником морского клуба «Юнга» Миончинским. Дорогу к берегу Обского водохранилища, где располагался клуб, Слава отыскал легко. Труднее оказалось попасть на территорию городка, напоминавшего в миниатюре спортивный комплекс у Потеряева озера, только без белокаменного дворца и коттеджей.
Возле решетчатых закрытых ворот, в кирпичной проходной будке, вроде КПП у воинских частей, путь преградили два подростка в матросской форме с синими повязками дежурных. Один из них – широкоплечий крепыш почти полностью перегораживал узкий проход, другой – щупленький – сидел за деревянным барьерчиком справа у стола с телефоном и амбарной книгой, на картонном переплете которой красиво было написано: «Журнал учета посетителей». Пришлось Славе доставать служебное удостоверение. Сидевший за столиком дежурный внимательно изучил развернутые корочки, затем полистал «Журнал» и юношеским баском строго сказал:
– Извините, товарищ Голубев, для посещения территории клуба «Юнга» на сегодняшний день вашей заявки нет.
Слава улыбнулся:
– Сотрудники уголовного розыска о своем посещении заранее не уведомляют. Мне надо срочно поговорить с Евгением Мартыновичем Миончинским.
Дежурные переглянулись между собой. Широкоплечий подсказал щупленькому:
– Доложи командиру.
Щупленький поднялся из-за стола. Сняв телефонную трубку, набрал двузначный номер, как догадался Слава, внутреннего коммутатора и, видимо, услышав ответ, четким голосом проговорил:
– Товарищ командир, разрешите доложить… К вам на незапланированное рандеву прибыл товарищ Голубев из уголовного розыска… Так точно, документы проверили… Есть пропустить и проводить!..
Провожать Голубева отправился широкоплечий. По бетонной дорожке молча дошли до невысокого кирпичного здания, неподалеку от которого стоял причаленный кормой к берегу большой двухпалубный пассажирский теплоход. По обеим сторонам трехступенчатого крыльца, будто у входа в адмиралтейство, красовались два огромных якоря. Когда вошли в помещение, провожатый показал на лаконичную табличку «Командир» на одной из дверей, лихо козырнул и, четко развернувшись через левое плечо, отправился продолжать дежурство.
Миончинский встретил Голубева настороженно. Располневшей рослой фигурой, облаченной во флотский мундир с золотистыми позументами, и загоревшим нахмуренным лицом он и впрямь походил на заправского адмирала. Сидел «адмирал» за полированным письменным столом в высоком, как трон, кресле с подлокотниками, украшенными резными головами гривастых львов. Слева от кресла на специальной подставке стоял телефонный коммутатор, а стену кабинета за спиной «адмирала» украшал длинный ряд портретов выдающихся российских флотоводцев.
– Строгая у вас дисциплина, – присаживаясь у стола на предложенный стул, сказал Голубев.
– Приучаем салажат к морской службе. Тем, кто пройдет у нас полный курс, открыта дорога в любое Нахимовское училище, – басовито пророкотал Миончинский и сразу спросил: – Чем интересуется уголовный розыск?
– Германом Сухановым, – коротко ответил Слава.
Нахмуренное лицо Миончинского стало совсем мрачным:
– Отличный был кореш, а погиб по-дурацки. Сегодня у нас траурный день, занятия отменены. Всех инструкторов отправил в райцентр на похороны. Материальную помощь родителям Германа с ними передал.
– Сами почему не поехали?
– Сам остался, как говорится, на хозяйстве. Нельзя оставлять пацанов без присмотра.
Ничего нового о Суханове, если не считать незначительных дополнений, подтверждающих уже известное, Голубев от Миончинского не узнал. Подробности гибели Германа Евгению Мартыновичу не были известны и, по его убеждению, разбился Суханов чисто из-за своего ухарства.
– Ну, какой черт дернул его садиться на мотоцикл, когда мог бы с ветерком проехать в надежной «Тойоте»? – будто подтверждая свою мысль, спросил Миончинский.
– Заменить «Тойоту» на мотоцикл у Суханова была причина, – уклончиво сказал Слава. – Беспричинной выглядит месть за его гибель…
Миончинский удивленно уставился на Голубева:
– Кто кому отомстил?
– Кто – под вопросом. А расстреляли из автомата сразу двоих. Президента спортивного фонда «Парус» и его шофера.
Возле решетчатых закрытых ворот, в кирпичной проходной будке, вроде КПП у воинских частей, путь преградили два подростка в матросской форме с синими повязками дежурных. Один из них – широкоплечий крепыш почти полностью перегораживал узкий проход, другой – щупленький – сидел за деревянным барьерчиком справа у стола с телефоном и амбарной книгой, на картонном переплете которой красиво было написано: «Журнал учета посетителей». Пришлось Славе доставать служебное удостоверение. Сидевший за столиком дежурный внимательно изучил развернутые корочки, затем полистал «Журнал» и юношеским баском строго сказал:
– Извините, товарищ Голубев, для посещения территории клуба «Юнга» на сегодняшний день вашей заявки нет.
Слава улыбнулся:
– Сотрудники уголовного розыска о своем посещении заранее не уведомляют. Мне надо срочно поговорить с Евгением Мартыновичем Миончинским.
Дежурные переглянулись между собой. Широкоплечий подсказал щупленькому:
– Доложи командиру.
Щупленький поднялся из-за стола. Сняв телефонную трубку, набрал двузначный номер, как догадался Слава, внутреннего коммутатора и, видимо, услышав ответ, четким голосом проговорил:
– Товарищ командир, разрешите доложить… К вам на незапланированное рандеву прибыл товарищ Голубев из уголовного розыска… Так точно, документы проверили… Есть пропустить и проводить!..
Провожать Голубева отправился широкоплечий. По бетонной дорожке молча дошли до невысокого кирпичного здания, неподалеку от которого стоял причаленный кормой к берегу большой двухпалубный пассажирский теплоход. По обеим сторонам трехступенчатого крыльца, будто у входа в адмиралтейство, красовались два огромных якоря. Когда вошли в помещение, провожатый показал на лаконичную табличку «Командир» на одной из дверей, лихо козырнул и, четко развернувшись через левое плечо, отправился продолжать дежурство.
Миончинский встретил Голубева настороженно. Располневшей рослой фигурой, облаченной во флотский мундир с золотистыми позументами, и загоревшим нахмуренным лицом он и впрямь походил на заправского адмирала. Сидел «адмирал» за полированным письменным столом в высоком, как трон, кресле с подлокотниками, украшенными резными головами гривастых львов. Слева от кресла на специальной подставке стоял телефонный коммутатор, а стену кабинета за спиной «адмирала» украшал длинный ряд портретов выдающихся российских флотоводцев.
– Строгая у вас дисциплина, – присаживаясь у стола на предложенный стул, сказал Голубев.
– Приучаем салажат к морской службе. Тем, кто пройдет у нас полный курс, открыта дорога в любое Нахимовское училище, – басовито пророкотал Миончинский и сразу спросил: – Чем интересуется уголовный розыск?
– Германом Сухановым, – коротко ответил Слава.
Нахмуренное лицо Миончинского стало совсем мрачным:
– Отличный был кореш, а погиб по-дурацки. Сегодня у нас траурный день, занятия отменены. Всех инструкторов отправил в райцентр на похороны. Материальную помощь родителям Германа с ними передал.
– Сами почему не поехали?
– Сам остался, как говорится, на хозяйстве. Нельзя оставлять пацанов без присмотра.
Ничего нового о Суханове, если не считать незначительных дополнений, подтверждающих уже известное, Голубев от Миончинского не узнал. Подробности гибели Германа Евгению Мартыновичу не были известны и, по его убеждению, разбился Суханов чисто из-за своего ухарства.
– Ну, какой черт дернул его садиться на мотоцикл, когда мог бы с ветерком проехать в надежной «Тойоте»? – будто подтверждая свою мысль, спросил Миончинский.
– Заменить «Тойоту» на мотоцикл у Суханова была причина, – уклончиво сказал Слава. – Беспричинной выглядит месть за его гибель…
Миончинский удивленно уставился на Голубева:
– Кто кому отомстил?
– Кто – под вопросом. А расстреляли из автомата сразу двоих. Президента спортивного фонда «Парус» и его шофера.