Страница:
разложение, отваливаются руки и ноги, обнажая бледное мясо... Многие городские
лица кажутся мне ожившими мертвецами, того и гляди, полезут из них волосы
да кишки... Иногда я вспоминаю, что не кот, и думаю о человеческой жизни,
радости это не приносит. Люди считают, что хотят свободы и власти над случаем,
но очень скоро пугаются или устают, и просят власть или случай - распорядись
нами, реши все, и наша совесть чиста будет!.. Вроде бы третьего не дано
- сам решай или за тебя решат, но живи, как люди живут!..
Не хочу жить, как люди
живут, хочу жить с котами!.. Я закончил человеческую жизнь, отдал долги,
и от вас мне ничего не надо, за что бы уже не заплатил сполна... Пусть
наступит другая жизнь, без надежд на людей - кормишь котов, пишешь картины,
и это - освобождение.
Ветки молчат, ветер утих,
снег тяжело ухает и оседает... Костик играл с веревочкой, и убежал. Понедельник,
пройдена середина пути, таяние льда начинается.
Вода пузырится, лед тает,
моя тропинка не пропускает меня. Иду через город, смотрю на серые дома,
сугробы, лица... какие-то новые дела у них, не лучше старых, мерзости этой
хватит на века... Собрал всех своих, даже Стив и Клаус ждали меня. Стив
гордо шествует, не замечая старика с палочкой, Клаус решил выждать и залез
под лестницу. Хрюша на ходу смазал по ушам Люське, мстит за свои страдания
- кошки не признают его. Сколько раз я говорил ему, - " не виноватая она,
что Клаус присмотрел ее себе, " - бесполезно, Хрюша не верит. Но каша с
остатками жареной печенки отвлекла его. Ко мне на колени прыгнула Алиса,
я чувствую , какой жар исходит от ее живота. Шерстка мягкая и чистая у
нее, и поет красиво, один глаз смотрит внимательно и спокойно, второй заволокло
мутной пленкой. Алиса, мы с тобой старики.
Люська играет с Костиком,
тот на ее выпады отвечает уже со злостью - понимает значение этих гонок.
Тренировка перед любовной игрой. Придет время, появится Клаус, и Костик
будет не нужен. Он рычит и кусается всерьез, она пищит, пытается вырваться...
Макс снова оставил дом родной, он на границе. Незримая полоса между девятым
и десятым проходит через ложбинку, в ней несколько берез; Макс прячется
за стволами и наблюдает за передвижениями Серого. Страшно, дружок? Принес
ему еду, сел на сломанное дерево, он сопит рядом, вылизывая плошку, оглядывается,
замирает, прислушивается... Поел и убегает в сторону девятого.
На кухне рычание и хруст,
большие коты обгладывают рыбные скелеты. Хрюша среди них. Наши привыкли
к нему, несмотря на малый рост, особый профиль и странную речь. И все-таки,
он затаил злобу - на кошек, "не дают, выпендриваются", и на котов - "дылды
тупые, особенно этот Серый..." Рядом с ним Серый перемалывает плавник,
торопливо глотает, посматривает на Алису, та, как всегда, не торопится.
Как только вхожу, Хрюша размахивается и шлепает Серого по толстой морде,
тот вздрагивает, но терпит. Я вздыхаю - "Хрюша, Хрюша...", смотрю на его
курносую мордочку, лобастую головенку... он напоминает мне обиженную девочку,
вовсе не кот... или я - кот, но старше его, старей?..
Вечер, иду от своих, свет
бьет из узкой щели между синим лесом и фиолетовыми облаками. Свет, подчиняясь
своему закону, - в природе или на картине, все равно - по мере удаления
от источника свечения, то ослабляется, то вновь усиливается - волнами,
без этого глаз устанет, соскучится, споткнется или закружится, не захватывая
всего пространства... А это пространство, и все, все вокруг нас - творческие
вещи, неважно, кем созданные; жизнь тоже вещь, дело наших рук, так же,
как книга или картина. Когда говорят о высшей силе, я смеюсь - все, что
со мною было и есть, сделано мной самим, с помощью или противодействием
природы и других людей.
Я иду, обходя лужи. Около
дома никого, и в доме пусто. Вдруг слышу - слабое попискивание! В кухне,
в том самом ящике, который мы одобрили с Алисой, - голова кошки. Все ясно!
Котят четверо, двое серых, один черный, и рыжий... как Шурик! Серые, как
наш Серый. А черный, как наш Клаус... Тут же является Серый, прыгнул и
устроился рядом с ящиком. Зная, что коты иногда душат котят, я хотел прогнать
его, но не тут-то было. Сидит и смотрит, и, чувствую, будет стоять насмерть.
Охраняешь, значит?.. Я пришел через час - сидит. Собрался уйти - он на
месте... Из кухни всех вымело - никого, кроме этой счастливой парочки.
На балконе мелькнула тень - кот с коротким хвостом. Впустил Хрюшу, он заглянул
в кухню, увидел Серого и отпрянул, убежал в комнату, лег... Не будет общего
мира у нас.
Буйный южный ветер, дым
клочьями стелется понизу, серые хлопья, расходясь по небу, пишут иероглифы,
каллиграфически точны, мастерски размыты, растекаются по влажной бумаге...
Из подвала чертиком выскакивает Хрюша, объясняет то, что я уже знаю. Дома
Клаус, который все понял уже вчера, один из всех осмелился остаться на
кухне, только перебрался подальше от котят, выбрал удобное и безопасное
место на полке, и наблюдает. Алиса на месте, все четверка под брюхом, рядом
Люська, то и дело бросается в ящик, помогать. Алиса спокойна, Люська взволнована,
просто сияет, не позволяет трогать котят - тут же кричит, царапается...
Серый на посту, чуть прищурившись, наблюдает за обстановкой. "Ты напомнил
мне Васю... Не бойся, не трону твоих котят."
Эта парочка, Алиса и Серый,
доконала меня. Пусть идет как идет... Я объявил своим, что теперь мы живем
в комнате, перенес туда часть мисок и вернулся к картинам. Меня злили убогие
горизонтали, тихие прелести, вялый невыразительный цвет! Я настроился,
наконец, на дальнодействие пятен, суровую черноту, подтеки, грязь, и сухой,
неистовый, с цепи сорвавшийся желтый, впитавший деготь и уголь...
Солнцу с утра не расшевелить
застывшую воду, на ней тонкое стеклышко с мутно-молочным краем. Новые птицы
галдят и суетятся, словно зима позади. Я не верю, и все мои тоже не верят.
Подойдя к дому, я вспомнил,
что давно перестал заходить сзади, как делал в большие морозы. Там у мусора
меня ждал Макс, шел навстречу, это был наш порядок вещей. Растаял лед,
снова замерзла вода, и за домом возник ледяной бугор, не за что уцепиться.
Мы договорились с нашими встречаться у подъезда, туда тоже выходят подвальные
окна, и можно ждать. Согласились все, кроме Макса, спереди его никогда
не было, и я выходил еще, звал его, и он откликался. Но сегодня что-то
толкнуло меня за дом, хотя там чертовски скользко. Кое-как пробился к нашей
дорожке - и увидел Макса. Он сидел, нахохлившись и смотрел в мою сторону.
Он еще не видел меня за деревьями, но я-то узнал его!. Значит, он каждый
день... И меня нет! Потом я появлялся... Но с другой стороны! Утром он
снова приходит, ждет... Я все делал не так! Для него это было важно! Что
делать, если он не так расторопен, гибок, сметлив, как Клаус, не так быстр,
как Хрюша, не так мудр, как Алиса?.. Он каждый день ждал, что сегодня обязательно
будет правильно!.. Здесь ему легче спасаться от Серого - видно издалека,
и можно быстро сместиться к девятому, укрыться в тихом и темном подвале...
И мусорка рядом... Это не мелочи, я должен был понимать! Нет, я все-таки
безнадежен, недоделанный кот!
Я позвал его и вытащил
единственный кусок рыбы, который нес всем. За верность, стойкость, глупость
его и неуклюжесть, за все, чем он отличается от других, и дорог мне...
Я знал, что потом пожалею, с пустыми руками, увидев глаза своих, но не
мог удержаться. Смотрел, как он жадно глотает, постоянно оглядываясь, не
приближается ли его враг... "Никто не посмеет на нас напасть! " - я говорил
ему, и видел, что мой голос его успокаивает. Ему так нравилось - я иду,
а он, издалека завидев, бежит навстречу. И он каждый день хотел, чтобы
повторилась эта страшно важная малость - и не было! Зачем ум, если такая
простая вещь не пришла мне в голову?..
И я решил всегда так ходить,
как он хотел.
На рыжие и коричневые плеши
за ночь накинута дырявая простыня, льстиво и небрежно - все равно проглотят.
Кочки стали еще опасней, иду, проклиная людей и зверей. Людей за дела или
разговоры о них. Зверей - за молчание и терпение. Себя - за непонимание...
Никто не встречает меня, только у самого подъезда молча возник Хрюша, пошел
рядом. Он что-то хотел сказать мне, слишком сложное для его языка. Может,
про котят? "Как мы жили, Хрюша, так и будем жить, - я сказал ему, - пусть
и они попробуют..." Хотел добавить - "ведь и тебе я когда-то дал шанс...
" - но решил, что это бестактно.
В подъезде Клаус, нюхает
лужицу около лестницы. И Хрюша туда же, о чем-то оживленно переглядываются...
Запах на лестнице! Я знаю, как это опасно! Беру Клауса за круглые бока,
несу наверх, он тяжелый, горячий, сопит, но не сопротивляется. Хрюша постоял
и побежал за нами. Действительно, март, похоже, весна... В кухню никто
не ходит, все обо всем знают, но предпочитаем не обсуждать. Перебрались
в комнату, здесь едим, спим и пишем картины.
Но кто же это оставил
свой знак в подъезде? Клаус добивается, чтобы его выпустили туда, быстро
улепетывает и прячется под лестницей, ничего не объясняя. И Хрюша хочет
туда же. Не понимаю, зачем?.. Там никого!
Вышла Алиса, села на рукопись,
довольная и усталая. Завидую, для нее все так просто! А мне трудно объяснить
даже себе, что за страсть ставить пятна и сравнивать их, какой смысл в
этой нервной и острой игре? Тоже борьба за жизнь, изощренная и искусная?.
Пятое марта, с утра плюс
пять, под ногой шелестит, скрежещет и хлюпает. Много света. Собрались все,
кроме Макса и Стива, уплетали салаку с кашей. Где же мой пограничник?..
Нет его за кустами, нет и за березами... В такую погоду в подвалах обычно
пусто, и вот именно здесь нахожу бедного Макса, в темноте и вони - он сидит
на Клаусовом месте, удобном зимой, а весной это тюрьма!.. Он подавлен,
шерсть сухая и ломкая, сбивается к комья. Опять Серый?.. Принес ему миску
супа и сторожил, пока он ел.
По-прежнему запах на лестнице
беспокоит всех, особенно Клауса и Хрюшу. Клаус знает больше других, то
и дело предлагает мне прогуляться, а я делаю вид, что не понимаю его намеков.
Ходи через форточку, дружок!
Шестое марта, снова плюс
пять, снег тонкими кружевами, серебро вперемешку с грязью, и лед, лед...
Хрюша в подъезде увидел уборщицу, заметался, я схватил его, прижал к себе,
это помогает. Он затих, и мы проскочили, несмотря на ворчание и злобные
выпады за спиной - "развели, а самим есть нечего..." Потому и нечего, что
никого не щадим. Серый не то, что люди, - когда отгоняет Макса от дома,
не думает его губить... Этот Серый ест больше всех, я отодвинул его и говорю
- "имей совесть! " Он не возражает, тут же уходит, а через минуту возвращается,
ложится рядом с ящиком, в котором Алиса кормит котят, не сдвинешь. Он удивляет
меня своей преданностью, трогательной для такого грозного зверя.
События вокруг лужи на
лестнице развиваются. Хрюша поел и завопил во весь голос, рвется кого-то
бить, и все из-за одного запаха, потому что ни следа, ни звука!.. Он больше
всех орет и суетится, первый в поисках той отличницы, что оставила свой
намек на ступенях. Он все отчаянно разыграет, подерется неизвестно ради
чего, остынет, устанет, ляжет у батареи, положит лобастую головенку на
лапы и забудется крепким сном. Через полчаса очнется, вскочит, убежит...
Вечером отчаянный ливень,
ночью такой же бешеный ветер промыли и высушили землю, теперь я отчетливо
вижу белила с пятнами сажи, желтую охру с умброй жженой... Наш стыдливый
пейзаж - "Добавь косточку, сынок...!" И по этим пятнам, серым, коричневым
и черным, с процарапанной до грунта прошлогодней травой, я шел и звал Макса,
свистел и шипел. Никого, кроме сиамского, он сидел на горочке и наблюдал
за пестрой после монотонной зимы природой... Наконец, появился беглец,
пришлось уговаривать его, чтобы пришел домой. Как назло, почти у подъезда
к нам подскочил сиреневый пес с седой бородой. Он заглянул Максу в лицо,
тот зашипел, и спрятался под балкон. Дальнейшие просьбы и уговоры не помогли,
я оставил его и ушел. Пусть набирается мужества, не убьет его Серый!
А Серый поцапался с Хрюшей
в узком проходе из передней на кухню. Дракой не назовешь, задирался обнаглевший
Хрюша, замахал лапами и дал Серому по носу. Тот не стерпел и решил отлупить
малыша. Пришлось мне вмешаться, доказывать, что Хрюша вне подозрений. А
потом сказал Хрюше - "это в последний раз..." Над оврагом хрипло кричат
вороны, собираются вить гнезда. Хрюша заунывно воет перед дверью, хочет
на лестницу...
После обеда я вышел пройтись
к девятому дому. Там у стены суетилась старуха, кормила своих. Вокруг нее
рыжий, усатый, две-три кошки, всего постоянных зверей пять или шесть, но
и наши при случае ухватят, будьте уверены!.. Я шел по дорожке, а через
поле по снежным и земляным буграм пробирался большой черный кот с прогнутой
спиной, крупной головой... Стив. Только что он был у меня, понюхал еду
и отвернулся, теперь идет подкормиться к старухе? Я ожидал, что он подбежит
к ней, станет просить, но он затаился меж кочек, метрах в десяти от них,
и выжидает. Мне стало интересно, я остановился и прислонился к дереву,
чтобы он меня не заметил. Коты и кошки ели, старуха смотрела за порядком...
Потом она оставила их и ушла. Не успела она исчезнуть из виду, как Стив
выскочил из своего убежища и направился прямо к баночкам. Увидевшие его
звери моментально разбежались. Меня поразили их действия, ни капли возмущения
или сопротивления, будто привыкли!.. Стив подошел, придирчиво обнюхал все
банки, выбрал себе ту, в которой побольше, и не торопясь стал есть. Я ждал.
Из подвальных окошек выглядывали обобранные звери, молча ожидая, когда
же он насытится и уйдет... Стив вычистил баночку, еще одну, и медленно
направился к восьмому дому.
Трудно передать мое возмущение...
и разочарование. Теперь я понял, что за таинственный спонсор поддерживает
нашего героя. Он клянчит и обирает, обирает и клянчит! Но почему он у нас
благородный, а пиратствует по чужим подвалам?..
Из-за меня! Вот в чем
все дело! Теперь я понял его злобу, постоянное сквозь зубы шипение, когда
я, как швейцар, открываю перед ним двери... Я самый сильный, и не потерплю
такой наглости, обирания слабых. Понемногу это всегда происходит, но знай
все же меру! Я мешаю ему в десятом подвале быть первым, вот он и ушел в
другие. Не Серый, не Клаус ему мешают, а я.
Значит, Стив признает,
что я самый сильный кот в нашем доме. С другой стороны... Он поступает
естественно и разумно, каждый кот скажет, в его действиях чистая польза
для жизни. А я со своей справедливостью... Нет, я не кот.
А, может, он сам - не
кот? Разве кот бы ушел, не подчинившись силе? Все подчиняются мне, а он
не хочет! Наверное, Стив не кот...
Я долго думал, а потом
устал, и решил, что Стив - это Стив, не так уж и важно, кот или не кот.
Он такой, какой есть.
Я давно не видел черно-белого
щенка, и думал о нем. И вот сегодня увидел, с той самой женщиной, старухой
или старой дамой, она шла сильно навеселе, и щенок то забегал вперед, то
отставал, копаясь в кустах. Значит, все-таки нашла. И еще я подумал...
Хотя потом всегда кажется, что подумал, все промелькнувшее задним числом
принимаешь за предчувствие. Нет, я определенно подумал, как неустойчива
жизнь, когда рядом такое вот существо, как эта старуха, с ее страстью к
бутылке, один день еда, второй день ничего... Что делать зверю, если зависишь
от такого случайного, словно ветер, попутчика?..
Я отвернулся и пошел к
своим. Но недалеко ушел, слышу пронзительный скрип тормозов и отчаянный
визг, который тут же захлебнулся. Рядом с нашими домами мало машин, но
мусорка каждый день; между девятым и десятым уклон в нашу сторону, и она
ускоряет движение. Глупый щенок, предоставленный самому себе, выбежал на
узкую дорожку, и в тот момент ехала машина. Почти всегда они могут что-то
сделать - затормозить или свернуть. Им жаль резину. А некоторые с удовольствием
боднут выбежавшего на дорогу зверька. Я не видел ни одного, кто бы потом
остановился, вышел из машины, а это о многом говорит. Нет, все-таки невозможно
оставаться человеком, стыдно за компанию...
Я не повернул обратно,
теперь я там лишний. Я нужен, пока они живы. Не взял его, не позаботился
вовремя, а теперь нечего выступать! Она похоронит щенка, пьяницы сентиментальны...
Потом я узнал, она положила то, что осталось, в красивую коробочку, зарыла
и все такое, очень чувствительная история. Лучше бы приглядывала за ним
при жизни! Этого щенка я не считал близким другом, мы встречались один-два
раза, но он был живым, я помню теплоту его тела - ладонями, руки лучше
нас помнят. И вот его нет. Он как мой Шурик... Для меня важно, сложилась
ли жизнь, и про своих я это знаю. Из моих жизнь не сложилась еще у Люськи...
хотя после новых Алисиных котят я готов изменить свое мнение... и уже никогда
не сложится у Шурика. Другое дело, взрослые сильные коты, которые у меня
погибали, они могли бы жить и жить, но не вышло, а эти крохи, можно сказать,
не жили.
Я надеялся, что зима пройдет
спокойно, и не получилось.
Это так, я не раз убеждался,
хотя почти всегда знаю, что сам виноват. Первый удар выбивает из колеи,
теряешь равновесие, силы, и тут же пропускаешь второй... Но сейчас я не
знаю, в чем ошибка. Костик пропал. Он всегда первый бежал навстречу, никого
не боялся, все любили его, ведь он никому не мешал, даже Серый относился
к нему доброжелательно. Он ко всем льнул, залезал в каждую котовскую кучу,
где можно было согреться и погреть других. Я вытащил его из смерти, а сейчас
не знаю, что делать - его нигде нет. Коты пропадают надолго, один Стив
чего стоит, но Костик этого не умел, и не хотел уходить... Костя, где же
искать тебя? Кто еще будет бегать из одного лагеря в другой, требуя объединения
всех котов и кошек?.. Кто еще будет так кусать меня - осторожно и с отчаянным
любопытством?.. С собаками в последнее время тихо. Это, конечно, люди,
я не хочу о них говорить. .
Костика нет, но мы ждем
его, если живой - придет. Ждем, и живем, как умеем. Все время возникают
события и драмы, не такие серьезные, но будоражат.
В очередной раз провожая
Клауса по ступенькам - надоел со своими требованиями! - я услышал под лестницей,
где нагромождения строительного хлама и просто мусора, призывный кошачий
голос. Проявилась, наконец, та самая возмутительница наших рядов! Клаус
помчался туда и скрылся. Сколько я ни упрашивал его, он так и не вылез.
Я ушел к себе, а через некоторое время слышу ужасный кошачий вопль... Если
б я не знал, в чем дело, то кровь застыла бы в моих жилах. Кровь застыла!
- здорово сказано?.. Я забеспокоился - живущие на первом этаже суровые
люди могут не понять кота... Потом еще три раза кричала кошка, а перед
моим уходом в окне появился Клаус, с сальной ухмылкой на толстой морде.
Куда делась его осторожность! Если надо поесть или пообщаться с кошкой,
откуда-то берутся и сила, и бесшумные точные прыжки, и стальные когти.
Но главное его оружие, я говорил вам, память и смекалка.
Когда я выходил из подъезда,
в дом вихрем ворвался Хрюша, проскакал, не узнав, мимо и шмыгнул под лестницу.
Я еще больше забеспокоился, ведь Хрюша уступает Клаусу по опыту, и легко
попадет под руку старику с палочкой или бабе с железной клюкой... Я долго
сидел на корточках перед убежищем кошки, стараясь уговорить безумца...
и сознавая тщетность своих усилий. Из-под груды обломков слышно было только
сосредоточенное пыхтенье. А потом отчаянный вопль. Ну, что сделаешь, пусть
отвечает за себя сам!.. И все-таки, я что-то для него могу... Я решился
на очень нечестный шаг - поднялся наверх, прошел мимо дремлющего в комнате
Клауса и запер форточку. Кухня закрыта, в ней Алиса с котятами и верный
страж Серый, а все холостые коты и незанятые делами кошки ходят через форточку
ко мне в комнату. Значит, Клаусу дремать до утра. Не мог же я допустить
ссору между двумя нашими котами! Клаус обойдется без моей помощи, а Хрюшу
просто необходимо поддержать.
Из трубы по всему небу
то ли пар, то ли дым, старой метлой метет. В подвале по-летнему пусто,
дома все, кроме Макса, Стива и Хрюши. Макс третий день на границе, сидит
меж двух кочек и смотрит в сторону нашего дома. Серый, когда обходит свои
владения, бывает озадачен, потому что непонятно, на чьей территории устроился
этот несносный Макс! Сидячий кот опасней ходячего - неизвестно, что хочет,
куда пойдет... Серый суров, но честен, он молча обходит Макса, зато метит
вокруг так часто и обильно, что и мышь не прорвется сквозь этот вонючий
частокол. Макс делает вид, что не знает Серого, никогда не видел и знакомиться
ему некогда. Он ждет меня, главного кота из десятого, извини - подвинься...
С тыла время от времени к Максу приближается большой помятый, серо-голубой
кот-валенок, которого я когда-то спасал от собак... имени к сожалению,
не помню, не такой злющий, но тоже решительный, хранитель подвалов девятого.
Он нюхает Максову спину, думает... и отходит. Как гость, Макс имеет право
придти в девятый, потолковать о том, о сем с тамошними кошками, но только
не к мискам!.. Время от времени, следя за передвижениями Серого, Макс перебежками
пробирается в наш подвал, там я оставляю ему еду, наверх он идти отказывается.
Не надеясь на его смелость, я подхожу к границе и кормлю его здесь, это
видят и с той и с другой стороны. Макс не голоден, но постоянно подавлен
и зол, жизнь пограничника нелегка.
Появился веселый Хрюша,
убедил меня, что неплохо бы поесть, похватал жареной картошки, побежал
в угол, где новые картины... Я заорал на него, но он все равно полил одну,
посмотрел на меня - развел руками, и в форточку... Клаус за ночь с досады
напрочь откусил себе ус, навалил огромную кучу в передней, а я сделал вид,
что недоразумение. Не жалею о закрытой форточке, дал Хрюше шанс, как теперь
говорят... Прибегала Алиса, быстро и жадно схватила кусок и убежала. Я
не вмешиваюсь в кухонную жизнь, пусть живут, как умеют.
Только исчез Хрюша, тут
же страшное рычание, лай, погоня! - он наткнулся на двух собак, одна их
которых опасна - молодой и злой доберман. У Хрюши моментальная реакция,
он благополучно избежал зубов и когтей, но после ослепительного взлета
под лестницей, переживает теперь унижение. К тому же теряет время, его
место на посту может занять другой!.. Хрюша самолюбив и тщеславен, черты,
которые спасают его, и топят тоже. Он оглядывает овраг, в котором исчезли
собаки, быстро и решительно спускается и бежит к подъезду. Скоро слышу
- проник, бесчинствует, свет не видывал такого огненного любовника, теперь
он отыграется за все, все, все!.. Я его понимаю.
Грачи с вороненой стали
клювами, синий вечер, на трубе багровые огоньки, ветки замерли, свет тихо
гаснет, скоро семь, глажу левой рукой Люську, правой печатаю слова...
Страсти угасли... Плюс
один! Но надежды на этот градус испарились, стоило только увидеть землю
- в широких белых мазках, под ними просвечивает грязно-желтый грунт. Было
так скользко, что я сомневался, пройду ли... Боюсь не упасть, а остаться
лежащим... Но все оказалось сносно, пока не добрался до поля. Справа, за
грязно-желтыми белилами черным фломастером зубчатая полоса, над ней огромный
пробел неба, разбавленная белым зелень с грязцой. Слева над горкой белесый
город, труба, единственная вертикаль - желтая с красными подтеками - смертельная
для картины, если не противопоставить ей плавную, но настойчивую линию
берега с сильными мазками кустов, пусть полузанесенных снегом... Моя дорожка
- полоска, прописанная мелкими серовато-желтыми мазочками, покрыта скользким
отлично просохшим лаком... Надо считать шаги - до десяти, потом снова,
и не запоминать, сколько их было. Ноги скользили, меня шатало из стороны
в сторону... Наконец, подняв голову, я увидел - дом рядом. Я был весь мокрый,
устал не столько от мышечных усилий, сколько от миллионов малюсеньких решений,
которые принимали ноги и все тело в каждый момент движения по ледяным буграм.
Похоже на микроскопические выборы, предшествующие каждому мазку... решения
неотделимые от действия, как столкновение ладоней неотделимо от хлопка...
Выбор цвета, тона и положения тела в пространстве - по сути одно и то же,
все это поиски равновесия, которые не подчиняются разуму.
Под лестницей тихо - ни
шуршания, ни ворчни, ни злобных выкриков, которые характерны для кошек,
пока им снова не понадобится кот... Ни Хрюшиной отчаянной беготни. Закуток
этот, из досок, старых батарей и другого хлама, прислоненного к стенке,
имеет форму треугольника с узкими выходами с двух сторон. Кошка могла проскользнуть
через них и побежать туда, где много разных котов, которые в поединке решат,
кто счастливец, а кто проиграл. А для Хрюши это был бы провал, большие
коты оттеснят его, а может, еще и отлупят за укрывательство годных кошек.
И он, в перерывах между приступами страсти, метался от одной щели к другой,
перегораживая своей неустойчивой подруге пути к популярности. К его счастью,
кошка была домашней, и выйти из-под лестницы боялась. А Клаус, грозный
соперник, на следующий день остыл к приключениям в узкой щели, довольно
опасным для его комплекции. Так что Хрюше, наконец, повезло.
Понемногу появляется желтый
еще мокрый песок, сероватые камешки, стволы деревьев согрелись и высохли,
стали светлей, ветви окружены коричневатой дымкой, земля - то марс коричневый,
процарапанный травяными нитями, то глина с желтой охрой, то асфальт с фиолетовым
светлым, то белила с добавкой сажи... сдержанное разнообразие до появления
лица кажутся мне ожившими мертвецами, того и гляди, полезут из них волосы
да кишки... Иногда я вспоминаю, что не кот, и думаю о человеческой жизни,
радости это не приносит. Люди считают, что хотят свободы и власти над случаем,
но очень скоро пугаются или устают, и просят власть или случай - распорядись
нами, реши все, и наша совесть чиста будет!.. Вроде бы третьего не дано
- сам решай или за тебя решат, но живи, как люди живут!..
живут, хочу жить с котами!.. Я закончил человеческую жизнь, отдал долги,
и от вас мне ничего не надо, за что бы уже не заплатил сполна... Пусть
наступит другая жизнь, без надежд на людей - кормишь котов, пишешь картины,
и это - освобождение.
снег тяжело ухает и оседает... Костик играл с веревочкой, и убежал. Понедельник,
пройдена середина пути, таяние льда начинается.
моя тропинка не пропускает меня. Иду через город, смотрю на серые дома,
сугробы, лица... какие-то новые дела у них, не лучше старых, мерзости этой
хватит на века... Собрал всех своих, даже Стив и Клаус ждали меня. Стив
гордо шествует, не замечая старика с палочкой, Клаус решил выждать и залез
под лестницу. Хрюша на ходу смазал по ушам Люське, мстит за свои страдания
- кошки не признают его. Сколько раз я говорил ему, - " не виноватая она,
что Клаус присмотрел ее себе, " - бесполезно, Хрюша не верит. Но каша с
остатками жареной печенки отвлекла его. Ко мне на колени прыгнула Алиса,
я чувствую , какой жар исходит от ее живота. Шерстка мягкая и чистая у
нее, и поет красиво, один глаз смотрит внимательно и спокойно, второй заволокло
мутной пленкой. Алиса, мы с тобой старики.
тот на ее выпады отвечает уже со злостью - понимает значение этих гонок.
Тренировка перед любовной игрой. Придет время, появится Клаус, и Костик
будет не нужен. Он рычит и кусается всерьез, она пищит, пытается вырваться...
Макс снова оставил дом родной, он на границе. Незримая полоса между девятым
и десятым проходит через ложбинку, в ней несколько берез; Макс прячется
за стволами и наблюдает за передвижениями Серого. Страшно, дружок? Принес
ему еду, сел на сломанное дерево, он сопит рядом, вылизывая плошку, оглядывается,
замирает, прислушивается... Поел и убегает в сторону девятого.
большие коты обгладывают рыбные скелеты. Хрюша среди них. Наши привыкли
к нему, несмотря на малый рост, особый профиль и странную речь. И все-таки,
он затаил злобу - на кошек, "не дают, выпендриваются", и на котов - "дылды
тупые, особенно этот Серый..." Рядом с ним Серый перемалывает плавник,
торопливо глотает, посматривает на Алису, та, как всегда, не торопится.
Как только вхожу, Хрюша размахивается и шлепает Серого по толстой морде,
тот вздрагивает, но терпит. Я вздыхаю - "Хрюша, Хрюша...", смотрю на его
курносую мордочку, лобастую головенку... он напоминает мне обиженную девочку,
вовсе не кот... или я - кот, но старше его, старей?..
бьет из узкой щели между синим лесом и фиолетовыми облаками. Свет, подчиняясь
своему закону, - в природе или на картине, все равно - по мере удаления
от источника свечения, то ослабляется, то вновь усиливается - волнами,
без этого глаз устанет, соскучится, споткнется или закружится, не захватывая
всего пространства... А это пространство, и все, все вокруг нас - творческие
вещи, неважно, кем созданные; жизнь тоже вещь, дело наших рук, так же,
как книга или картина. Когда говорят о высшей силе, я смеюсь - все, что
со мною было и есть, сделано мной самим, с помощью или противодействием
природы и других людей.
дома никого, и в доме пусто. Вдруг слышу - слабое попискивание! В кухне,
в том самом ящике, который мы одобрили с Алисой, - голова кошки. Все ясно!
Котят четверо, двое серых, один черный, и рыжий... как Шурик! Серые, как
наш Серый. А черный, как наш Клаус... Тут же является Серый, прыгнул и
устроился рядом с ящиком. Зная, что коты иногда душат котят, я хотел прогнать
его, но не тут-то было. Сидит и смотрит, и, чувствую, будет стоять насмерть.
Охраняешь, значит?.. Я пришел через час - сидит. Собрался уйти - он на
месте... Из кухни всех вымело - никого, кроме этой счастливой парочки.
На балконе мелькнула тень - кот с коротким хвостом. Впустил Хрюшу, он заглянул
в кухню, увидел Серого и отпрянул, убежал в комнату, лег... Не будет общего
мира у нас.
клочьями стелется понизу, серые хлопья, расходясь по небу, пишут иероглифы,
каллиграфически точны, мастерски размыты, растекаются по влажной бумаге...
Из подвала чертиком выскакивает Хрюша, объясняет то, что я уже знаю. Дома
Клаус, который все понял уже вчера, один из всех осмелился остаться на
кухне, только перебрался подальше от котят, выбрал удобное и безопасное
место на полке, и наблюдает. Алиса на месте, все четверка под брюхом, рядом
Люська, то и дело бросается в ящик, помогать. Алиса спокойна, Люська взволнована,
просто сияет, не позволяет трогать котят - тут же кричит, царапается...
Серый на посту, чуть прищурившись, наблюдает за обстановкой. "Ты напомнил
мне Васю... Не бойся, не трону твоих котят."
доконала меня. Пусть идет как идет... Я объявил своим, что теперь мы живем
в комнате, перенес туда часть мисок и вернулся к картинам. Меня злили убогие
горизонтали, тихие прелести, вялый невыразительный цвет! Я настроился,
наконец, на дальнодействие пятен, суровую черноту, подтеки, грязь, и сухой,
неистовый, с цепи сорвавшийся желтый, впитавший деготь и уголь...
застывшую воду, на ней тонкое стеклышко с мутно-молочным краем. Новые птицы
галдят и суетятся, словно зима позади. Я не верю, и все мои тоже не верят.
что давно перестал заходить сзади, как делал в большие морозы. Там у мусора
меня ждал Макс, шел навстречу, это был наш порядок вещей. Растаял лед,
снова замерзла вода, и за домом возник ледяной бугор, не за что уцепиться.
Мы договорились с нашими встречаться у подъезда, туда тоже выходят подвальные
окна, и можно ждать. Согласились все, кроме Макса, спереди его никогда
не было, и я выходил еще, звал его, и он откликался. Но сегодня что-то
толкнуло меня за дом, хотя там чертовски скользко. Кое-как пробился к нашей
дорожке - и увидел Макса. Он сидел, нахохлившись и смотрел в мою сторону.
Он еще не видел меня за деревьями, но я-то узнал его!. Значит, он каждый
день... И меня нет! Потом я появлялся... Но с другой стороны! Утром он
снова приходит, ждет... Я все делал не так! Для него это было важно! Что
делать, если он не так расторопен, гибок, сметлив, как Клаус, не так быстр,
как Хрюша, не так мудр, как Алиса?.. Он каждый день ждал, что сегодня обязательно
будет правильно!.. Здесь ему легче спасаться от Серого - видно издалека,
и можно быстро сместиться к девятому, укрыться в тихом и темном подвале...
И мусорка рядом... Это не мелочи, я должен был понимать! Нет, я все-таки
безнадежен, недоделанный кот!
единственный кусок рыбы, который нес всем. За верность, стойкость, глупость
его и неуклюжесть, за все, чем он отличается от других, и дорог мне...
Я знал, что потом пожалею, с пустыми руками, увидев глаза своих, но не
мог удержаться. Смотрел, как он жадно глотает, постоянно оглядываясь, не
приближается ли его враг... "Никто не посмеет на нас напасть! " - я говорил
ему, и видел, что мой голос его успокаивает. Ему так нравилось - я иду,
а он, издалека завидев, бежит навстречу. И он каждый день хотел, чтобы
повторилась эта страшно важная малость - и не было! Зачем ум, если такая
простая вещь не пришла мне в голову?..
как он хотел.
за ночь накинута дырявая простыня, льстиво и небрежно - все равно проглотят.
Кочки стали еще опасней, иду, проклиная людей и зверей. Людей за дела или
разговоры о них. Зверей - за молчание и терпение. Себя - за непонимание...
Никто не встречает меня, только у самого подъезда молча возник Хрюша, пошел
рядом. Он что-то хотел сказать мне, слишком сложное для его языка. Может,
про котят? "Как мы жили, Хрюша, так и будем жить, - я сказал ему, - пусть
и они попробуют..." Хотел добавить - "ведь и тебе я когда-то дал шанс...
" - но решил, что это бестактно.
лужицу около лестницы. И Хрюша туда же, о чем-то оживленно переглядываются...
Запах на лестнице! Я знаю, как это опасно! Беру Клауса за круглые бока,
несу наверх, он тяжелый, горячий, сопит, но не сопротивляется. Хрюша постоял
и побежал за нами. Действительно, март, похоже, весна... В кухню никто
не ходит, все обо всем знают, но предпочитаем не обсуждать. Перебрались
в комнату, здесь едим, спим и пишем картины.
свой знак в подъезде? Клаус добивается, чтобы его выпустили туда, быстро
улепетывает и прячется под лестницей, ничего не объясняя. И Хрюша хочет
туда же. Не понимаю, зачем?.. Там никого!
довольная и усталая. Завидую, для нее все так просто! А мне трудно объяснить
даже себе, что за страсть ставить пятна и сравнивать их, какой смысл в
этой нервной и острой игре? Тоже борьба за жизнь, изощренная и искусная?.
пять, под ногой шелестит, скрежещет и хлюпает. Много света. Собрались все,
кроме Макса и Стива, уплетали салаку с кашей. Где же мой пограничник?..
Нет его за кустами, нет и за березами... В такую погоду в подвалах обычно
пусто, и вот именно здесь нахожу бедного Макса, в темноте и вони - он сидит
на Клаусовом месте, удобном зимой, а весной это тюрьма!.. Он подавлен,
шерсть сухая и ломкая, сбивается к комья. Опять Серый?.. Принес ему миску
супа и сторожил, пока он ел.
беспокоит всех, особенно Клауса и Хрюшу. Клаус знает больше других, то
и дело предлагает мне прогуляться, а я делаю вид, что не понимаю его намеков.
Ходи через форточку, дружок!
пять, снег тонкими кружевами, серебро вперемешку с грязью, и лед, лед...
Хрюша в подъезде увидел уборщицу, заметался, я схватил его, прижал к себе,
это помогает. Он затих, и мы проскочили, несмотря на ворчание и злобные
выпады за спиной - "развели, а самим есть нечего..." Потому и нечего, что
никого не щадим. Серый не то, что люди, - когда отгоняет Макса от дома,
не думает его губить... Этот Серый ест больше всех, я отодвинул его и говорю
- "имей совесть! " Он не возражает, тут же уходит, а через минуту возвращается,
ложится рядом с ящиком, в котором Алиса кормит котят, не сдвинешь. Он удивляет
меня своей преданностью, трогательной для такого грозного зверя.
лестнице развиваются. Хрюша поел и завопил во весь голос, рвется кого-то
бить, и все из-за одного запаха, потому что ни следа, ни звука!.. Он больше
всех орет и суетится, первый в поисках той отличницы, что оставила свой
намек на ступенях. Он все отчаянно разыграет, подерется неизвестно ради
чего, остынет, устанет, ляжет у батареи, положит лобастую головенку на
лапы и забудется крепким сном. Через полчаса очнется, вскочит, убежит...
ночью такой же бешеный ветер промыли и высушили землю, теперь я отчетливо
вижу белила с пятнами сажи, желтую охру с умброй жженой... Наш стыдливый
пейзаж - "Добавь косточку, сынок...!" И по этим пятнам, серым, коричневым
и черным, с процарапанной до грунта прошлогодней травой, я шел и звал Макса,
свистел и шипел. Никого, кроме сиамского, он сидел на горочке и наблюдал
за пестрой после монотонной зимы природой... Наконец, появился беглец,
пришлось уговаривать его, чтобы пришел домой. Как назло, почти у подъезда
к нам подскочил сиреневый пес с седой бородой. Он заглянул Максу в лицо,
тот зашипел, и спрятался под балкон. Дальнейшие просьбы и уговоры не помогли,
я оставил его и ушел. Пусть набирается мужества, не убьет его Серый!
в узком проходе из передней на кухню. Дракой не назовешь, задирался обнаглевший
Хрюша, замахал лапами и дал Серому по носу. Тот не стерпел и решил отлупить
малыша. Пришлось мне вмешаться, доказывать, что Хрюша вне подозрений. А
потом сказал Хрюше - "это в последний раз..." Над оврагом хрипло кричат
вороны, собираются вить гнезда. Хрюша заунывно воет перед дверью, хочет
на лестницу...
к девятому дому. Там у стены суетилась старуха, кормила своих. Вокруг нее
рыжий, усатый, две-три кошки, всего постоянных зверей пять или шесть, но
и наши при случае ухватят, будьте уверены!.. Я шел по дорожке, а через
поле по снежным и земляным буграм пробирался большой черный кот с прогнутой
спиной, крупной головой... Стив. Только что он был у меня, понюхал еду
и отвернулся, теперь идет подкормиться к старухе? Я ожидал, что он подбежит
к ней, станет просить, но он затаился меж кочек, метрах в десяти от них,
и выжидает. Мне стало интересно, я остановился и прислонился к дереву,
чтобы он меня не заметил. Коты и кошки ели, старуха смотрела за порядком...
Потом она оставила их и ушла. Не успела она исчезнуть из виду, как Стив
выскочил из своего убежища и направился прямо к баночкам. Увидевшие его
звери моментально разбежались. Меня поразили их действия, ни капли возмущения
или сопротивления, будто привыкли!.. Стив подошел, придирчиво обнюхал все
банки, выбрал себе ту, в которой побольше, и не торопясь стал есть. Я ждал.
Из подвальных окошек выглядывали обобранные звери, молча ожидая, когда
же он насытится и уйдет... Стив вычистил баночку, еще одну, и медленно
направился к восьмому дому.
и разочарование. Теперь я понял, что за таинственный спонсор поддерживает
нашего героя. Он клянчит и обирает, обирает и клянчит! Но почему он у нас
благородный, а пиратствует по чужим подвалам?..
все дело! Теперь я понял его злобу, постоянное сквозь зубы шипение, когда
я, как швейцар, открываю перед ним двери... Я самый сильный, и не потерплю
такой наглости, обирания слабых. Понемногу это всегда происходит, но знай
все же меру! Я мешаю ему в десятом подвале быть первым, вот он и ушел в
другие. Не Серый, не Клаус ему мешают, а я.
что я самый сильный кот в нашем доме. С другой стороны... Он поступает
естественно и разумно, каждый кот скажет, в его действиях чистая польза
для жизни. А я со своей справедливостью... Нет, я не кот.
кот? Разве кот бы ушел, не подчинившись силе? Все подчиняются мне, а он
не хочет! Наверное, Стив не кот...
устал, и решил, что Стив - это Стив, не так уж и важно, кот или не кот.
Он такой, какой есть.
щенка, и думал о нем. И вот сегодня увидел, с той самой женщиной, старухой
или старой дамой, она шла сильно навеселе, и щенок то забегал вперед, то
отставал, копаясь в кустах. Значит, все-таки нашла. И еще я подумал...
Хотя потом всегда кажется, что подумал, все промелькнувшее задним числом
принимаешь за предчувствие. Нет, я определенно подумал, как неустойчива
жизнь, когда рядом такое вот существо, как эта старуха, с ее страстью к
бутылке, один день еда, второй день ничего... Что делать зверю, если зависишь
от такого случайного, словно ветер, попутчика?..
своим. Но недалеко ушел, слышу пронзительный скрип тормозов и отчаянный
визг, который тут же захлебнулся. Рядом с нашими домами мало машин, но
мусорка каждый день; между девятым и десятым уклон в нашу сторону, и она
ускоряет движение. Глупый щенок, предоставленный самому себе, выбежал на
узкую дорожку, и в тот момент ехала машина. Почти всегда они могут что-то
сделать - затормозить или свернуть. Им жаль резину. А некоторые с удовольствием
боднут выбежавшего на дорогу зверька. Я не видел ни одного, кто бы потом
остановился, вышел из машины, а это о многом говорит. Нет, все-таки невозможно
оставаться человеком, стыдно за компанию...
теперь я там лишний. Я нужен, пока они живы. Не взял его, не позаботился
вовремя, а теперь нечего выступать! Она похоронит щенка, пьяницы сентиментальны...
Потом я узнал, она положила то, что осталось, в красивую коробочку, зарыла
и все такое, очень чувствительная история. Лучше бы приглядывала за ним
при жизни! Этого щенка я не считал близким другом, мы встречались один-два
раза, но он был живым, я помню теплоту его тела - ладонями, руки лучше
нас помнят. И вот его нет. Он как мой Шурик... Для меня важно, сложилась
ли жизнь, и про своих я это знаю. Из моих жизнь не сложилась еще у Люськи...
хотя после новых Алисиных котят я готов изменить свое мнение... и уже никогда
не сложится у Шурика. Другое дело, взрослые сильные коты, которые у меня
погибали, они могли бы жить и жить, но не вышло, а эти крохи, можно сказать,
не жили.
спокойно, и не получилось.
хотя почти всегда знаю, что сам виноват. Первый удар выбивает из колеи,
теряешь равновесие, силы, и тут же пропускаешь второй... Но сейчас я не
знаю, в чем ошибка. Костик пропал. Он всегда первый бежал навстречу, никого
не боялся, все любили его, ведь он никому не мешал, даже Серый относился
к нему доброжелательно. Он ко всем льнул, залезал в каждую котовскую кучу,
где можно было согреться и погреть других. Я вытащил его из смерти, а сейчас
не знаю, что делать - его нигде нет. Коты пропадают надолго, один Стив
чего стоит, но Костик этого не умел, и не хотел уходить... Костя, где же
искать тебя? Кто еще будет бегать из одного лагеря в другой, требуя объединения
всех котов и кошек?.. Кто еще будет так кусать меня - осторожно и с отчаянным
любопытством?.. С собаками в последнее время тихо. Это, конечно, люди,
я не хочу о них говорить. .
его, если живой - придет. Ждем, и живем, как умеем. Все время возникают
события и драмы, не такие серьезные, но будоражат.
Клауса по ступенькам - надоел со своими требованиями! - я услышал под лестницей,
где нагромождения строительного хлама и просто мусора, призывный кошачий
голос. Проявилась, наконец, та самая возмутительница наших рядов! Клаус
помчался туда и скрылся. Сколько я ни упрашивал его, он так и не вылез.
Я ушел к себе, а через некоторое время слышу ужасный кошачий вопль... Если
б я не знал, в чем дело, то кровь застыла бы в моих жилах. Кровь застыла!
- здорово сказано?.. Я забеспокоился - живущие на первом этаже суровые
люди могут не понять кота... Потом еще три раза кричала кошка, а перед
моим уходом в окне появился Клаус, с сальной ухмылкой на толстой морде.
Куда делась его осторожность! Если надо поесть или пообщаться с кошкой,
откуда-то берутся и сила, и бесшумные точные прыжки, и стальные когти.
Но главное его оружие, я говорил вам, память и смекалка.
в дом вихрем ворвался Хрюша, проскакал, не узнав, мимо и шмыгнул под лестницу.
Я еще больше забеспокоился, ведь Хрюша уступает Клаусу по опыту, и легко
попадет под руку старику с палочкой или бабе с железной клюкой... Я долго
сидел на корточках перед убежищем кошки, стараясь уговорить безумца...
и сознавая тщетность своих усилий. Из-под груды обломков слышно было только
сосредоточенное пыхтенье. А потом отчаянный вопль. Ну, что сделаешь, пусть
отвечает за себя сам!.. И все-таки, я что-то для него могу... Я решился
на очень нечестный шаг - поднялся наверх, прошел мимо дремлющего в комнате
Клауса и запер форточку. Кухня закрыта, в ней Алиса с котятами и верный
страж Серый, а все холостые коты и незанятые делами кошки ходят через форточку
ко мне в комнату. Значит, Клаусу дремать до утра. Не мог же я допустить
ссору между двумя нашими котами! Клаус обойдется без моей помощи, а Хрюшу
просто необходимо поддержать.
то ли пар, то ли дым, старой метлой метет. В подвале по-летнему пусто,
дома все, кроме Макса, Стива и Хрюши. Макс третий день на границе, сидит
меж двух кочек и смотрит в сторону нашего дома. Серый, когда обходит свои
владения, бывает озадачен, потому что непонятно, на чьей территории устроился
этот несносный Макс! Сидячий кот опасней ходячего - неизвестно, что хочет,
куда пойдет... Серый суров, но честен, он молча обходит Макса, зато метит
вокруг так часто и обильно, что и мышь не прорвется сквозь этот вонючий
частокол. Макс делает вид, что не знает Серого, никогда не видел и знакомиться
ему некогда. Он ждет меня, главного кота из десятого, извини - подвинься...
С тыла время от времени к Максу приближается большой помятый, серо-голубой
кот-валенок, которого я когда-то спасал от собак... имени к сожалению,
не помню, не такой злющий, но тоже решительный, хранитель подвалов девятого.
Он нюхает Максову спину, думает... и отходит. Как гость, Макс имеет право
придти в девятый, потолковать о том, о сем с тамошними кошками, но только
не к мискам!.. Время от времени, следя за передвижениями Серого, Макс перебежками
пробирается в наш подвал, там я оставляю ему еду, наверх он идти отказывается.
Не надеясь на его смелость, я подхожу к границе и кормлю его здесь, это
видят и с той и с другой стороны. Макс не голоден, но постоянно подавлен
и зол, жизнь пограничника нелегка.
убедил меня, что неплохо бы поесть, похватал жареной картошки, побежал
в угол, где новые картины... Я заорал на него, но он все равно полил одну,
посмотрел на меня - развел руками, и в форточку... Клаус за ночь с досады
напрочь откусил себе ус, навалил огромную кучу в передней, а я сделал вид,
что недоразумение. Не жалею о закрытой форточке, дал Хрюше шанс, как теперь
говорят... Прибегала Алиса, быстро и жадно схватила кусок и убежала. Я
не вмешиваюсь в кухонную жизнь, пусть живут, как умеют.
же страшное рычание, лай, погоня! - он наткнулся на двух собак, одна их
которых опасна - молодой и злой доберман. У Хрюши моментальная реакция,
он благополучно избежал зубов и когтей, но после ослепительного взлета
под лестницей, переживает теперь унижение. К тому же теряет время, его
место на посту может занять другой!.. Хрюша самолюбив и тщеславен, черты,
которые спасают его, и топят тоже. Он оглядывает овраг, в котором исчезли
собаки, быстро и решительно спускается и бежит к подъезду. Скоро слышу
- проник, бесчинствует, свет не видывал такого огненного любовника, теперь
он отыграется за все, все, все!.. Я его понимаю.
клювами, синий вечер, на трубе багровые огоньки, ветки замерли, свет тихо
гаснет, скоро семь, глажу левой рукой Люську, правой печатаю слова...
один! Но надежды на этот градус испарились, стоило только увидеть землю
- в широких белых мазках, под ними просвечивает грязно-желтый грунт. Было
так скользко, что я сомневался, пройду ли... Боюсь не упасть, а остаться
лежащим... Но все оказалось сносно, пока не добрался до поля. Справа, за
грязно-желтыми белилами черным фломастером зубчатая полоса, над ней огромный
пробел неба, разбавленная белым зелень с грязцой. Слева над горкой белесый
город, труба, единственная вертикаль - желтая с красными подтеками - смертельная
для картины, если не противопоставить ей плавную, но настойчивую линию
берега с сильными мазками кустов, пусть полузанесенных снегом... Моя дорожка
- полоска, прописанная мелкими серовато-желтыми мазочками, покрыта скользким
отлично просохшим лаком... Надо считать шаги - до десяти, потом снова,
и не запоминать, сколько их было. Ноги скользили, меня шатало из стороны
в сторону... Наконец, подняв голову, я увидел - дом рядом. Я был весь мокрый,
устал не столько от мышечных усилий, сколько от миллионов малюсеньких решений,
которые принимали ноги и все тело в каждый момент движения по ледяным буграм.
Похоже на микроскопические выборы, предшествующие каждому мазку... решения
неотделимые от действия, как столкновение ладоней неотделимо от хлопка...
Выбор цвета, тона и положения тела в пространстве - по сути одно и то же,
все это поиски равновесия, которые не подчиняются разуму.
шуршания, ни ворчни, ни злобных выкриков, которые характерны для кошек,
пока им снова не понадобится кот... Ни Хрюшиной отчаянной беготни. Закуток
этот, из досок, старых батарей и другого хлама, прислоненного к стенке,
имеет форму треугольника с узкими выходами с двух сторон. Кошка могла проскользнуть
через них и побежать туда, где много разных котов, которые в поединке решат,
кто счастливец, а кто проиграл. А для Хрюши это был бы провал, большие
коты оттеснят его, а может, еще и отлупят за укрывательство годных кошек.
И он, в перерывах между приступами страсти, метался от одной щели к другой,
перегораживая своей неустойчивой подруге пути к популярности. К его счастью,
кошка была домашней, и выйти из-под лестницы боялась. А Клаус, грозный
соперник, на следующий день остыл к приключениям в узкой щели, довольно
опасным для его комплекции. Так что Хрюше, наконец, повезло.
еще мокрый песок, сероватые камешки, стволы деревьев согрелись и высохли,
стали светлей, ветви окружены коричневатой дымкой, земля - то марс коричневый,
процарапанный травяными нитями, то глина с желтой охрой, то асфальт с фиолетовым
светлым, то белила с добавкой сажи... сдержанное разнообразие до появления