- Сударыня, - сказал он густым раскатистым басом, - сударыня, я весь к
вашим услугам.
Тирольская шляпка немного растерялась, услышав такое обращение.
- О, э-э-э... Добрый день, - сказала она.
- Чем могу служить? - спросил мистер Беллоу.
- Я, собственно, пришла посоветоваться... Э-э-э... мой племянник,
видите ли... Ему скоро будет четырнадцать, и я хотела бы подарить ему птичку
ко дню рождения. Он, знаете, очень увлекается птицами.
- Птичку, - сказал мистер Беллоу. - Птичку. А какую именно птичку,
какой именно вид птички хотели бы вы ему подарить, сударыня?
- Ну... я... Я даже не знаю, - пробормотала дама в тирольской шляпке. -
Может быть, канарейку?
- Канареек в это время года заводить не советую, - сказал мистер
Беллоу, сокрушенно покачивая головой. - Я бы и сам на это не решился. И я
был бы нечестным человеком, если бы продал вам канарейку, сударыня.
- Почему в это время года? - спросила явно встревоженная дама.
- Очень плохое время года для канареек, - сказал мистер Беллоу. -
Представьте себе, болеют бронхитом.
- О! - воскликнула дама. - А если попугайчика?
- Вот этого я бы вам никак не посоветовал, сударыня. Сейчас везде ходит
ужасный пситтакоз, - сказал мистер Беллоу.
- Что ходит? - спросила дама.
- Пситтакоз, сударыня. Знаете - попугайная болезнь. Почти все
попугайчики заражены в это время года. А для людей, к вашему сведению, это
смертельно опасно. У меня как раз вчера был инспектор из министерства
здравоохранения, обследовал моих попугайчиков. Сказал, что они непременно
рано или поздно заболеют. Так что я никак не смогу продать вам ни одного из
них.
- Но какую же птицу вы можете предложить? - сказала дама упавшим
голосом.
- Признаться, сударыня, сейчас очень, очень неподходящее время года для
продажи птиц, - сказал мистер Беллоу. - Все поголовно линяют.
- Значит, вы мне не советуете покупать птицу? - спросила она. - А если
взять еще что-нибудь... ну, скажем, белую мышку или другую зверюшку?
- А, но в таком случае, боюсь, вам придется поискать в другом месте,
сударыня. Я ими не торгую, к сожалению.
- Ах, так, - ответила она. - Что ж, тогда можно зайти к Харродсу.
- Великолепнейший универсальный магазин, сударыня, - сказал мистер
Беллоу. - Великолепнейший магазин. Совершенно уверен, что там найдется все,
что вам угодно.
- Большое вам спасибо, - сказала она. - Вы так любезны. - И она вышла
из лавки.
Когда дверь закрылась, мистер Беллоу повернулся и посмотрел на меня.
- Добрый день, - сказал я.
- Добрый день, сэр, - ответил он. - Я всецело в вашем распоряжении. Что
вам угодно?
- Вообще-то я зашел спросить, нет ли у вас тубифексов, - сказал я. - Я
служу в "Аквариуме", и у нас они кончились.
- Вот как, в "Аквариуме"? У этого самого Ромили?
- Да, у него.
- Так, так, - сказал мистер Беллоу. - А почему вы решили, что у меня
есть тубифексы? Я занимаюсь пернатыми.
- Мистер Ромили так и сказал, а я подумал, что вдруг у вас случайно
найдется немного, и решил зайти узнать.
- Что ж, представьте себе, вы не ошиблись, - сказал мистер Беллоу. -
Пожалуйте за мной.
Он провел меня через дверь за прилавком в маленькую, неубранную, но
очень уютную комнатушку. По виду кресел и дивана можно было сразу
догадаться, что пес пользуется ими не меньше, чем сам мистер Беллоу. Мы
оказались во дворике под сенью платана, росшего в церковном саду. В центре
дворика был бассейн, в который из крана сочилась вода, а посередине на
каменной горке стоял гипсовый Амур. Бассейн кишел золотыми рыбками, а в углу
стояла большая банка из-под джема с изрядным комком тубифексов. Мистер
Беллоу достал еще одну банку и отложил в нее немного червей, потом протянул
ее мне.
- Вы очень добры, - сказал я. - Сколько я вам должен?
- Только не вздумайте платить, - ответил мистер Беллоу. - Платить не
надо. Это подарок.
- Но... но они же страшно дорогие, - растерянно пробормотал я.
- Это подарок, мой мальчик. Примите это в подарок, - сказал мистер
Беллоу.
Он проводил меня обратно в лавку.
- Скажите, пожалуйста, мистер Беллоу, а почему на всех клетках у вас в
окне написано: "Продано"?
Он впился в меня пронзительными голубыми глазками.
- А потому, что они проданы, - ответил он.
- Но они уже целую вечность проданы. С того самого дня, как я хожу по
этой улице. А это добрых два месяца. Что же, за ними так никто и не
является?
- Нет, я просто... держу их пока у себя для людей, понимаете, пока они
не смогут их забрать. Кто строит новые вольеры, кто чинит клетки и так
далее, и тому подобное... - сказал мистер Беллоу.
- А вы их продали в подходящее время года? - спросил я.
По лицу мистера Беллоу промелькнула усмешка.
- А как же, конечно, - сказал он.
- А еще птицы у вас есть? - спросил я.
- Да, наверху, - сказал он. - Наверху.
- Если я зайду к вам как-нибудь в свободное время, вы мне их покажете?
Мистер Беллоу задумчиво разглядывал меня, поглаживая подбородок.
- Думаю, что это можно устроить, - сказал он. - Когда вы хотите зайти?
- У меня в субботу короткий день. Можно прийти в субботу после обеда?
- По субботам у меня обычно закрыто. Но вы позвоните три раза, и я вам
открою.
- Большое спасибо, - сказал я. - И спасибо вам за тубифексов. Мистер
Ромили будет очень признателен.
- Не за что, не за что, - ответил мистер Беллоу. - Всего вам хорошего.
Я вышел, прошел всю улочку и вернулся в наш магазин.
Несколько дней мистер Беллоу был главным предметом моих размышлений. Ни
на одну минуту я не поверил, что птицы в его витрине проданы, но никак не
мог додуматься, зачем было навешивать на них эти надписи. К тому же меня
немало озадачило его явное нежелание продать птичку даме в тирольской
шляпке. Я твердо решил, что в субботу вырву эту тайну у самого мистера
Беллоу, чего бы мне это ни стоило.
Наконец настала суббота, и я, пройдя по улочке, ровно в два часа уже
стоял перед лавкой мистера Беллоу. Надпись на дверях гласила: "Сожалеем, но
сегодня закрыто". Тем не менее я нажал кнопку звонка три раза и стал
доверчиво ждать. Вскоре мистер Беллоу отпер дверь.
- А, - сказал он. - Добрый день.
- Добрый день, мистер Беллоу.
- Прошу вас, входите, - гостеприимно пригласил меня мистер Беллоу. Я
вошел, и он аккуратно запер за мной дверь лавки.
- Так вы хотели, чтобы я вам показал птичек? - спросил он.
- Пожалуйста, если можно.
Он провел меня через заднюю комнату наверх по очень узкой шаткой
лесенке. Наверху были, насколько я мог судить, крохотная ванная, спальня и
еще одна комната, куда меня и привел мистер Беллоу. Она была от пола до
потолка уставлена клетками, а в них было полно птиц всех видов, форм и
расцветок. Там были крохотные яркие ткачики из Африки и Азии. Было даже
несколько великолепных австралийских вьюрков. Были там и попугаи, зеленые,
как листочки, и красные кардиналы, багряные, как царские мантии. У меня
захватило дух от восторга. Мистер Беллоу в отличие от мистера Ромили
прекрасно разбирался в своем деле - он знал название каждой птички, да еще и
научное название - по-латыни, знал, откуда она, и чем ее лучше всего
кормить, и сколько яичек она кладет. Он был просто кладезем премудрости.
- А эти птицы тоже продаются? - спросил я, не сводя жадных глаз с
красного кардинала.
- Конечно, - сказал мистер Беллоу и добавил: - Но исключительно в
подходящее время года.
- Почему вы все говорите о подходящем времени? - спросил я. - Раз уж вы
торгуете птицами, значит, их можно продавать в любое время года!
- Что ж, некоторые так и делают. Но у меня железное правило: я раз и
навсегда решил не продавать птиц в неподходящее время года.
Я взглянул на него и уловил смешинку в его глазах.
- Тогда какое же время года подходящее? - спросил я.
- Ну, если вы спросите меня, то такого времени не бывает, - заявил
мистер Беллоу.
- Значит, вы их совсем не продаете? - спросил я.
- Очень редко, - сказал мистер Беллоу. - Только в виде исключения -
например, близким друзьям.
- Так вот почему вы ни за что не хотели продать птичку той даме?
- Да, - сказал он.
- И все эти птицы в витрине с надписью "Продано" вовсе не проданы,
верно?
- Честно говоря, только это между нами, никому они не проданы, -
признался он.
- Хорошо, но как же вы тогда зарабатываете на жизнь? - спросил я.
- А! - сказал мистер Беллоу. - В том-то и дело. Никак.
Должно быть, у меня был дурацкий вид, потому что мистер Беллоу негромко
хохотнул и предложил:
- Пойдемте-ка вниз выпьем чайку, а? Я вам все объясню. Но обещайте, что
дальше это не пойдет. Даете слово?
Он поднял толстый палец и погрозил мне.
- О, даю слово! - обещал я. - Честное слово.
- Ладно, - сказал он. - Вы крендельки любите?
- М-мм... да, люблю, - ответил я, слегка ошеломленный этой внезапной
переменой темы.
- И я тоже, - сказал мистер Беллоу. - Горячие крендельки с маслом и
чаек. Пошли-ка вниз.
И мы спустились вниз, в маленькую гостиную, где пес мистера Беллоу -
оказалось, что зовут его Олдрич, - уже растянулся на диване и наслаждался
комфортом. Мистер Беллоу зажег газ на крошечной плитке, быстро один за
другим подрумянил на огне крендельки, намазал их маслом, и, когда на тарелке
выросла пухлая маслянистая горка, он поставил ее на низенький столик, за
которым мы сидели. Тут вскипел чайник. Он заварил чай и поставил на стол
хрупкие, прозрачные фарфоровые чашки, из которых нам предстояло пить.
- Вам с молоком? - спросил он.
- Да, пожалуйста, - сказал я.
- Сахарку?
- Спасибо, не надо, - ответил я.
Мы отпили по нескольку глотков чая, потом он подал мне кренделек,
другой взял себе и со вздохом удовлетворения запустил в него зубы.
- Ведь вы мне хотели рассказать, ну, насчет того, что вы ничего не
зарабатываете? - спросил я.
- Да, - сказал он, тщательно вытирая носовым платком губы, руки и усы,
- да, это довольно длинная и запутанная история. Вся наша улочка - кстати,
она называется Поттсова аллея - принадлежала когда-то одному чудаку
миллионеру по имени Поттс. В наше время его, пожалуй, окрестили бы
социалистом. Построив эти лавочки, он выдумал особые правила и ограничения
специально для данного случая. Каждый желающий мог получить тут в аренду
лавку на неограниченный срок, но раз в четыре года арендная плата должна
пересматриваться. Если дела идут хорошо, плата соответственно повышается, а
если прибыли нет, то и плата снижается. Так вот, я занял эту лавку в 1921
году. И с тех пор плачу за нее ровно пять шиллингов в неделю.
Я уставился на мистера Беллоу, не веря собственным ушам.
- Пять шиллингов в неделю? Да это прямо неприличная цена за такую лавку
- в Кенсингтоне, в двух шагах от Хай-стрит!
- Вот именно, - сказал мистер Беллоу. - В том-то и дело. А я плачу пять
шиллингов в неделю, то есть один фунт в месяц.
- Почему же тут такая мизерная плата? - спросил я.
- А вот почему, - сказал он. - Никакой прибыли я не получаю. Как только
я узнал, что здесь сдаются лавки, я мигом сообразил, что тут для меня есть
лазейка. У меня были небольшие сбережения - не слишком много, но все-таки на
жизнь хватало. Мне было нужно только одно - подходящее местечко, где можно
было бы жить и держать моих птичек. Так вот, здесь передо мной открылись
блестящие возможности. Я обошел всех жителей Поттсовой аллеи и объяснил им
это дело; оказалось, что все они в таком же положении, как и я: у всех было
немножко денег на жизнь, и единственное, чего им не хватало, было дешевое
жилье. Тогда мы организовали "Ассоциацию Поттсовой аллеи", сговорились между
собой и раздобыли отличного счетовода. Не подумайте, что я имею в виду
кого-нибудь из этих дипломированных краснобаев, когда говорю "отличный". Они
только и знают, что защищать закон; от них никакой пользы ни человеку, ни
другой твари. Нет, этот молодой человек - умница, отлично соображает, что к
чему. Мы с ним встречаемся раза два в год, он просматривает наши счета и
советует нам, как лучше прогореть. И мы исправно прогораем, так что при
каждой ревизии нашу плату не повышают, а порой даже чуть-чуть снижают.
- А нынешние владельцы не могут изменить условия? - спросил я.
- Нет, - сказал мистер Беллоу. - В том-то и вся прелесть. Я разузнал,
что в завещании мистера Поттса запрещено менять эти условия.
- Но ведь они, должно быть, просто лопались от злости, когда узнали,
что получают с вас всего фунт в месяц!
- Еще бы! - сказал мистер Беллоу. - Они из кожи вон лезли, чтобы
выселить меня отсюда, только ничего у них не вышло. Я нанял отличного
адвоката - опять-таки не из этих болтунов, которые о законе пекутся больше,
чем о своих клиентах. Он сразу поставил их на место. Да и все остальные
лавки встали против них единым фронтом, так что они ровным счетом ничего не
могут поделать.
Я промолчал: мне не хотелось обижать мистера Беллоу, но в глубине души
я был совершенно уверен, что вся эта история - чистейшая выдумка. Был у меня
когда-то репетитор, который жил шизофренически-раздвоенной жизнью: он
постоянно рассказывал мне длинные и путаные истории о своих приключениях,
хотя на самом деле с ним ничего подобного не случалось, просто он об этом
всегда мечтал. Я давно уже привык к подобным искажениям действительности.
- Да, - сказал я. - История потрясающая. До чего же здорово вы все
сообразили!
- Никогда не пропускайте то, что написано мелким шрифтом, - сказал
мистер Беллоу, назидательно помахивая пальцем. - Извините, мне нужно сходить
за Мейбл.
Он ушел в лавку и появился снова, неся на рукаве какаду. Усевшись, он
взял птицу в руки и опрокинул ее на спинку. Она лежала неподвижно, словно
вырезанная из слоновой кости, не открывая глаз и повторяя: "Привет, привет,
привет". Он ласково пригладил ее перышки и, положив птицу к себе на колени,
стал почесывать ей брюшко. Птица замерла в полном блаженстве.
- Она начинает скучать, если подолгу оставлять ее одну в лавке, -
пояснил он. - Возьмите еще кренделек, мой дорогой!
Так мы сидели, ели крендельки и болтали. Мистер Беллоу оказался
интереснейшим собеседником. В молодости он успел объездить полсвета и
отлично знал те места, куда мне самому ужасно хотелось попасть. С тех пор я
заходил к нему попить чайку почти каждую субботу, и это были чудесные
вечера.
Но его рассказам о Поттсовой аллее я по-прежнему не верил и поэтому
решил провести эксперимент. Я посвятил этому делу несколько дней и обошел
все лавочки подряд. Я зашел, например, к Клемистре, мне, видите ли, нужна
была шляпка - подарок маме ко дню рождения. Ах, какое огорчение, сказали две
премилые старушки, которые там торговали, какое ужасное несчастье: я попал к
ним в самое плохое время. У них только что кончились шляпы. Ну, не беда, я
согласен купить что-нибудь другое - горжетку или что-нибудь еще. Ах, нет,
дело в том, что весь товар в магазине уже обещан другим. Они как раз ждут
новые товары. А когда день рождения моей матушки? В следующую пятницу,
сказал я. "О, к тому времени у нас все будет, да, мы совершенно в этом
уверены. Заходите к нам обязательно".
Мистер Уоллет, табачник, сказал мне, что не держит тех сигарет, которые
я спрашиваю. Не держал он и сигар, и трубок тоже. С большой неохотой он
продал мне коробок спичек.
Потом я отправился к водопроводчикам. Я сказал, что меня прислала мама,
потому что у нас испортился бачок, так нельзя ли прислать мастера?
- Так-так, - сказал мистер Драмлин. - А это очень срочно?
- Очень срочно, - ответил я. - У нас и в уборной воды нет, и вообще
нигде.
- Видите ли, у нас здесь всего один мастер, только один мастер, и он
как раз ушел по вызову. Очень, очень сложная работа. Не знаю, сколько она
протянется - то ли день, то ли два.
- А не может ли он зайти и поработать сверхурочно? - спросил я.
- О, не думаю, чтобы он согласился, - сказал мистер Драмлин. - Между
прочим, на Хай-стрит есть прекрасные водопроводчики. Почему бы вам не зайти
туда? Может быть, у них есть свободный мастер. А я, боюсь, не смогу вам
ничего гарантировать. Не раньше, чем через два-три дня, никак не раньше,
никак не раньше.
Я поблагодарил его и ушел. Затем я пошел к Уильяму Дроверу, агенту по
продаже недвижимости. Это был тщедушный человечек с волосами, похожими на
пух отцветшего репейника. Я сказал, что моя тетя собирается переезжать в
этот район и просила меня - я тут недалеко живу - зайти к агенту и узнать,
как обстоит дело с квартирами.
- Квартиры? Квартиры? - спросил мистер Дровер, поджимая губы. Он снял
очки, тщательно протер их, водрузил на место и стал высматривать что-то в
лавке, словно надеясь обнаружить завалявшуюся квартиру. - Неудачный сезон
для квартир. Весьма неудачный сезон. Масса народа переезжает в этот район.
Так и расхватывают квартиры прямо из-под рук.
- Значит, у вас ничего нет на примете? Я бы хотел хоть что-нибудь
показать тете, - сказал я.
- Нет, - ответил он. - Ничего. Совсем ничего, к сожалению. Совсем
ничего нет.
- Может быть, тогда найдется небольшой домик? - спросил я.
- О, и здесь то же самое. Так же плохо, - сказал он. - Боюсь, что в
моем списке не найдется ни одного дома, который бы вас устроил. Вот разве
что дом с десятью спальнями в Хэмстеде, если хотите.
- Да нет, этот, пожалуй, немного великоват. Тем более что она хочет
жить в нашем районе.
- Все хотят. Все до единого. Нас скоро отсюда вытеснят. Мы будем скоро
задевать соседей локтями, - сказал он.
- Зато ваши дела, должно быть, идут в гору? - спросил я.
- Это еще как сказать, - возразил он. - Перенаселение снижает общий
уровень, знаете ли.
- Ну что ж, большое спасибо за помощь, - сказал я.
- Не стоит благодарности. Очень сожалею, что больше ничего не смог для
вас сделать.
Вслед за тем я посетил "Гномик". Меню у них было очень разнообразное,
но мне они смогли предложить только чашку чая. К несчастью, - они так и
рассыпались в извинениях - грузовик со всеми припасами сломался где-то на
другом конце Лондона, и у них нет никаких продуктов, ни крошки.
После этого я поверил, что мистер Беллоу говорил правду про Поттсову
аллею.
Примерно в это же время в моей жизни появилась еще одна любопытная
личность. Я уже довольно долго работал у мистера Ромили, и он стал доверять
мне как самому себе. Время от времени он посылал меня в Ист-Энд за новой
партией рептилий, амфибий и тропических рыбок. Мы покупали их у оптовиков, а
всякую пресноводную живность, как я уже говорил, нам присылали с фермы,
которой, собственно, и принадлежал наш магазин. Я любил эти походы: в
сумрачных, как пещеры, складах где-нибудь на глухих улочках я находил
огромные клетки с ящерицами, корзинки, полные черепах, и позеленевшие,
заросшие водорослями аквариумы, набитые тритонами, лягушками и саламандрами.
Во время одного из таких походов в Ист-Энд я и повстречал полковника
Анструтера.
Меня послали к Ван ден Готу, крупному оптовику, который импортировал
североамериканских пресмыкающихся и земноводных, и мистер Ромили поручил мне
привезти оттуда 150 детенышей американской расписной черепашки - террапина -
очаровательных крошечных пресноводных черепашек в зеленых панцирях с желтыми
и красными разводами на коже. Размером они были не больше монеты в полкроны.
Мы довольно бойко торговали ими, потому что этих неприхотливых и милых
животных очень удобно дарить детям и содержать в городской квартире. Я
поехал к Ван ден Готу и нашел самого мистера Ван ден Гота. Это был громадный
здоровяк, похожий на орангутанга. Он положил моих черепашек в картонную
коробку с мокрым мхом, и тогда я попросил разрешения немного походить по
складу.
- Сколько угодно, - сказал он. - Будьте, как дома.
Он развалился в своем кресле, взял голландскую газету, сунул себе под
нос сигару и перестал меня замечать. Некоторое время я бродил по складу,
внимательно разглядывая красавиц змей, а перед клеткой с игуанами я замер от
восхищения: ярко-зеленые, они были украшены гребнями и чешуйчатыми
воротниками - настоящие драконы из волшебных сказок. Наконец я взглянул на
часы и встревожился, обнаружив, что опаздываю почти на полчаса. Тогда я
схватил коробку с черепашками, наспех попрощался с мистером Ван ден Готом и
понесся на автобусную остановку.
Я так и не заметил - и это была непростительная небрежность, - что и
черепашки, и мох, который мистер Ван ден Гот положил в коробку, были
основательно пропитаны водой. Пока я разгуливал по складу, дно коробки
успело размокнуть, что и привело к вполне естественному результату: как
только я взобрался по лесенке на верх автобуса и пошел по проходу, дно
коробки отвалилось, и целый каскад маленьких черепашек хлынул на пол.
Мне еще повезло, что наверху кроме меня был только один пассажир -
статный подтянутый джентльмен с военной выправкой, седыми усами и моноклем в
глазу, в отлично сшитом шерстяном костюме и щегольской шляпе. У него была
гвоздика в петлице и трость с серебряным набалдашником.
Я отчаянно шарил по полу, стараясь изловить черепашек, но черепашьи
детеныши могут при желании развивать сверхъестественные скорости, не говоря
уже о том, что они подавляли меня превосходящей численностью. Внезапно один
беглец пронесся по проходу и затаился у самой ноги военного джентльмена. Тот
почувствовал, как что-то царапает его начищенный до блеска ботинок, и
взглянул вниз. Пронеси господи, подумал я, вот я и влип! Он поправил монокль
в глазу и внимательно посмотрел на маленькую черепашку, которая как раз
пыталась вскарабкаться на самый носок его ботинка.
- Тысяча чертей! - сказал он. - Расписной террапин! Сто лет их не
видал!
Он оглянулся, чтобы понять, откуда на него свалилось это маленькое
пресмыкающееся, и увидел меня: весь красный, я ползал на четвереньках по
полу, а кругом, как бешеные, сновали крохотные черепашки.
- Ага! - сказал он. - Так это ваш малыш?
- Да, сэр, - ответил я. - Простите, пожалуйста, но у меня дно из
коробки выпало.
- Черт возьми! Попали же вы в переделку! - крякнул он.
- М-м-м... да, похоже на то, - ответил я.
Он поднял черепашку, которая уже успела взобраться на его ботинок, и
подошел ко мне по проходу.
- Держите, - сказал он. - Я вам сейчас помогу. Я буду загонять этих
бездельников.
- О, вы очень любезны, - сказал я.
Он опустился на четвереньки рядом со мной, и мы стали ползать по всему
автобусу, собирая черепашек.
- Ату его! - восклицал он время от времени. - Вон он там, полез в
укрытие!
А когда маленький террапин побежал прямо на него, он взял свою трость
на прицел и крикнул:
- Бах! Бах! Назад, сэр, или я вас атакую!
Наконец, потратив примерно четверть часа на эту операцию, мы ухитрились
водворить всех черепашек обратно в коробку, и я кое-как перевязал ее своим
платком.
- Я вам очень благодарен, сэр, - сказал я. - Боюсь, что вы испачкали
свои брюки.
- И не жалею, - сказал он. - Не жалею. Давно не случалось так славно
поразмяться.
Он поправил монокль и воззрился на меня:
- Признайтесь, зачем вам понадобилась полная коробка террапинов?
- Я... Я работаю в зоомагазине, и меня за ними послали.
- А, понятно, - сказал он. - Не возражаете, если я сяду рядом - посидим
потолкуем?
- Конечно, сэр, - сказал я. - Пожалуйста.
Он подошел, прочно утвердился на сиденье напротив, поставил трость
между колен и, опершись на нее подбородком, задумчиво разглядывал меня.
- Значит, зоомагазин, да? - спросил он. - Гм-м. Любите животных?
- Очень люблю. Может, даже больше всего на свете.
- Гм-м, - сказал он. - А еще что есть у вас в магазине?
Мне показалось, что он слушает с неподдельным интересом, и я рассказал
ему про всех наших питомцев и про мистера Ромили и начал было колебаться, а
не рассказать ли ему про мистера Беллоу, но вспомнил, что дал слово хранить
тайну, и промолчал. Когда мы подъехали к моей остановке, я встал.
- Извините, сэр, - сказал я. - Мне пора выходить.
- А, - пробормотал он. - Угу. Да и мне тоже. Мне тоже.
Было совершенно ясно, что это не его остановка, ему просто хотелось
поговорить со мной. Мы вышли на тротуар.
- А где же ваш магазин? - спросил он, вертя трость двумя пальцами.
- Немного дальше, сэр, - сказал я.
- В таком случае я вас провожу.
Он шагал по тротуару, внимательно разглядывая витрины, мимо которых мы
шли.
- Скажите, а чем вы занимаетесь в свободное время? - спросил он.
- О, я хожу в зоопарк, и в кино, и в музеи - в разные места.
- В Музее науки бывали? - спросил он. - Видели там разные модели и
всякую всячину?
- Мне там очень понравилось, - сказал я. - Я люблю модели.
- Правда? Правда? - сказал он, уставившись на меня через монокль. - Вы
любите играть, да?
- Ну да, в общем-то люблю, - ответил я.
- Ага, - обрадовался он.
Мы остановились перед дверью "Аквариума".
- Простите меня, сэр, но я... я и так уже здорово опоздал...
- Просто полюбопытствовал, - сказал он. - Просто полюбопытствовал.
Он вытащил бумажник и извлек оттуда визитную карточку.
- Вот мое имя и адрес. Если захотите зайти как-нибудь вечерком, мы
сыграем с вами в одну игру.
- Вы... вы очень добры, сэр, - сказал я.
- Ну что вы. Так я буду ждать. И не звоните заранее. Просто приходите.
Я всегда дома. В любое время после шести.
Он зашагал прочь, и мне еще раз бросилась в глаза его военная выправка.
Я сунул карточку в карман и вошел в магазин.
- Где это вы пропадали, негодник этакий? - спросил мистер Ромили.
- Простите, пожалуйста, - сказал я. - Но... Но у меня... Со мной тут
случилась одна неприятность в автобусе. Дно из коробки выпало, и все
черепашки выскочили, мне их помог собрать один вояка, но пришлось немного
задержаться. Пожалуйста, простите меня, мистер Ромили.
- Ну, ничего, ничего... Сегодня было очень мало народу... Очень мало,
очень мало. Кстати, я уже приготовил аквариум, можете их туда посадить, если
хотите.
Я пустил черепашек в аквариум, немного посмотрел, как они там плавают,
вашим услугам.
Тирольская шляпка немного растерялась, услышав такое обращение.
- О, э-э-э... Добрый день, - сказала она.
- Чем могу служить? - спросил мистер Беллоу.
- Я, собственно, пришла посоветоваться... Э-э-э... мой племянник,
видите ли... Ему скоро будет четырнадцать, и я хотела бы подарить ему птичку
ко дню рождения. Он, знаете, очень увлекается птицами.
- Птичку, - сказал мистер Беллоу. - Птичку. А какую именно птичку,
какой именно вид птички хотели бы вы ему подарить, сударыня?
- Ну... я... Я даже не знаю, - пробормотала дама в тирольской шляпке. -
Может быть, канарейку?
- Канареек в это время года заводить не советую, - сказал мистер
Беллоу, сокрушенно покачивая головой. - Я бы и сам на это не решился. И я
был бы нечестным человеком, если бы продал вам канарейку, сударыня.
- Почему в это время года? - спросила явно встревоженная дама.
- Очень плохое время года для канареек, - сказал мистер Беллоу. -
Представьте себе, болеют бронхитом.
- О! - воскликнула дама. - А если попугайчика?
- Вот этого я бы вам никак не посоветовал, сударыня. Сейчас везде ходит
ужасный пситтакоз, - сказал мистер Беллоу.
- Что ходит? - спросила дама.
- Пситтакоз, сударыня. Знаете - попугайная болезнь. Почти все
попугайчики заражены в это время года. А для людей, к вашему сведению, это
смертельно опасно. У меня как раз вчера был инспектор из министерства
здравоохранения, обследовал моих попугайчиков. Сказал, что они непременно
рано или поздно заболеют. Так что я никак не смогу продать вам ни одного из
них.
- Но какую же птицу вы можете предложить? - сказала дама упавшим
голосом.
- Признаться, сударыня, сейчас очень, очень неподходящее время года для
продажи птиц, - сказал мистер Беллоу. - Все поголовно линяют.
- Значит, вы мне не советуете покупать птицу? - спросила она. - А если
взять еще что-нибудь... ну, скажем, белую мышку или другую зверюшку?
- А, но в таком случае, боюсь, вам придется поискать в другом месте,
сударыня. Я ими не торгую, к сожалению.
- Ах, так, - ответила она. - Что ж, тогда можно зайти к Харродсу.
- Великолепнейший универсальный магазин, сударыня, - сказал мистер
Беллоу. - Великолепнейший магазин. Совершенно уверен, что там найдется все,
что вам угодно.
- Большое вам спасибо, - сказала она. - Вы так любезны. - И она вышла
из лавки.
Когда дверь закрылась, мистер Беллоу повернулся и посмотрел на меня.
- Добрый день, - сказал я.
- Добрый день, сэр, - ответил он. - Я всецело в вашем распоряжении. Что
вам угодно?
- Вообще-то я зашел спросить, нет ли у вас тубифексов, - сказал я. - Я
служу в "Аквариуме", и у нас они кончились.
- Вот как, в "Аквариуме"? У этого самого Ромили?
- Да, у него.
- Так, так, - сказал мистер Беллоу. - А почему вы решили, что у меня
есть тубифексы? Я занимаюсь пернатыми.
- Мистер Ромили так и сказал, а я подумал, что вдруг у вас случайно
найдется немного, и решил зайти узнать.
- Что ж, представьте себе, вы не ошиблись, - сказал мистер Беллоу. -
Пожалуйте за мной.
Он провел меня через дверь за прилавком в маленькую, неубранную, но
очень уютную комнатушку. По виду кресел и дивана можно было сразу
догадаться, что пес пользуется ими не меньше, чем сам мистер Беллоу. Мы
оказались во дворике под сенью платана, росшего в церковном саду. В центре
дворика был бассейн, в который из крана сочилась вода, а посередине на
каменной горке стоял гипсовый Амур. Бассейн кишел золотыми рыбками, а в углу
стояла большая банка из-под джема с изрядным комком тубифексов. Мистер
Беллоу достал еще одну банку и отложил в нее немного червей, потом протянул
ее мне.
- Вы очень добры, - сказал я. - Сколько я вам должен?
- Только не вздумайте платить, - ответил мистер Беллоу. - Платить не
надо. Это подарок.
- Но... но они же страшно дорогие, - растерянно пробормотал я.
- Это подарок, мой мальчик. Примите это в подарок, - сказал мистер
Беллоу.
Он проводил меня обратно в лавку.
- Скажите, пожалуйста, мистер Беллоу, а почему на всех клетках у вас в
окне написано: "Продано"?
Он впился в меня пронзительными голубыми глазками.
- А потому, что они проданы, - ответил он.
- Но они уже целую вечность проданы. С того самого дня, как я хожу по
этой улице. А это добрых два месяца. Что же, за ними так никто и не
является?
- Нет, я просто... держу их пока у себя для людей, понимаете, пока они
не смогут их забрать. Кто строит новые вольеры, кто чинит клетки и так
далее, и тому подобное... - сказал мистер Беллоу.
- А вы их продали в подходящее время года? - спросил я.
По лицу мистера Беллоу промелькнула усмешка.
- А как же, конечно, - сказал он.
- А еще птицы у вас есть? - спросил я.
- Да, наверху, - сказал он. - Наверху.
- Если я зайду к вам как-нибудь в свободное время, вы мне их покажете?
Мистер Беллоу задумчиво разглядывал меня, поглаживая подбородок.
- Думаю, что это можно устроить, - сказал он. - Когда вы хотите зайти?
- У меня в субботу короткий день. Можно прийти в субботу после обеда?
- По субботам у меня обычно закрыто. Но вы позвоните три раза, и я вам
открою.
- Большое спасибо, - сказал я. - И спасибо вам за тубифексов. Мистер
Ромили будет очень признателен.
- Не за что, не за что, - ответил мистер Беллоу. - Всего вам хорошего.
Я вышел, прошел всю улочку и вернулся в наш магазин.
Несколько дней мистер Беллоу был главным предметом моих размышлений. Ни
на одну минуту я не поверил, что птицы в его витрине проданы, но никак не
мог додуматься, зачем было навешивать на них эти надписи. К тому же меня
немало озадачило его явное нежелание продать птичку даме в тирольской
шляпке. Я твердо решил, что в субботу вырву эту тайну у самого мистера
Беллоу, чего бы мне это ни стоило.
Наконец настала суббота, и я, пройдя по улочке, ровно в два часа уже
стоял перед лавкой мистера Беллоу. Надпись на дверях гласила: "Сожалеем, но
сегодня закрыто". Тем не менее я нажал кнопку звонка три раза и стал
доверчиво ждать. Вскоре мистер Беллоу отпер дверь.
- А, - сказал он. - Добрый день.
- Добрый день, мистер Беллоу.
- Прошу вас, входите, - гостеприимно пригласил меня мистер Беллоу. Я
вошел, и он аккуратно запер за мной дверь лавки.
- Так вы хотели, чтобы я вам показал птичек? - спросил он.
- Пожалуйста, если можно.
Он провел меня через заднюю комнату наверх по очень узкой шаткой
лесенке. Наверху были, насколько я мог судить, крохотная ванная, спальня и
еще одна комната, куда меня и привел мистер Беллоу. Она была от пола до
потолка уставлена клетками, а в них было полно птиц всех видов, форм и
расцветок. Там были крохотные яркие ткачики из Африки и Азии. Было даже
несколько великолепных австралийских вьюрков. Были там и попугаи, зеленые,
как листочки, и красные кардиналы, багряные, как царские мантии. У меня
захватило дух от восторга. Мистер Беллоу в отличие от мистера Ромили
прекрасно разбирался в своем деле - он знал название каждой птички, да еще и
научное название - по-латыни, знал, откуда она, и чем ее лучше всего
кормить, и сколько яичек она кладет. Он был просто кладезем премудрости.
- А эти птицы тоже продаются? - спросил я, не сводя жадных глаз с
красного кардинала.
- Конечно, - сказал мистер Беллоу и добавил: - Но исключительно в
подходящее время года.
- Почему вы все говорите о подходящем времени? - спросил я. - Раз уж вы
торгуете птицами, значит, их можно продавать в любое время года!
- Что ж, некоторые так и делают. Но у меня железное правило: я раз и
навсегда решил не продавать птиц в неподходящее время года.
Я взглянул на него и уловил смешинку в его глазах.
- Тогда какое же время года подходящее? - спросил я.
- Ну, если вы спросите меня, то такого времени не бывает, - заявил
мистер Беллоу.
- Значит, вы их совсем не продаете? - спросил я.
- Очень редко, - сказал мистер Беллоу. - Только в виде исключения -
например, близким друзьям.
- Так вот почему вы ни за что не хотели продать птичку той даме?
- Да, - сказал он.
- И все эти птицы в витрине с надписью "Продано" вовсе не проданы,
верно?
- Честно говоря, только это между нами, никому они не проданы, -
признался он.
- Хорошо, но как же вы тогда зарабатываете на жизнь? - спросил я.
- А! - сказал мистер Беллоу. - В том-то и дело. Никак.
Должно быть, у меня был дурацкий вид, потому что мистер Беллоу негромко
хохотнул и предложил:
- Пойдемте-ка вниз выпьем чайку, а? Я вам все объясню. Но обещайте, что
дальше это не пойдет. Даете слово?
Он поднял толстый палец и погрозил мне.
- О, даю слово! - обещал я. - Честное слово.
- Ладно, - сказал он. - Вы крендельки любите?
- М-мм... да, люблю, - ответил я, слегка ошеломленный этой внезапной
переменой темы.
- И я тоже, - сказал мистер Беллоу. - Горячие крендельки с маслом и
чаек. Пошли-ка вниз.
И мы спустились вниз, в маленькую гостиную, где пес мистера Беллоу -
оказалось, что зовут его Олдрич, - уже растянулся на диване и наслаждался
комфортом. Мистер Беллоу зажег газ на крошечной плитке, быстро один за
другим подрумянил на огне крендельки, намазал их маслом, и, когда на тарелке
выросла пухлая маслянистая горка, он поставил ее на низенький столик, за
которым мы сидели. Тут вскипел чайник. Он заварил чай и поставил на стол
хрупкие, прозрачные фарфоровые чашки, из которых нам предстояло пить.
- Вам с молоком? - спросил он.
- Да, пожалуйста, - сказал я.
- Сахарку?
- Спасибо, не надо, - ответил я.
Мы отпили по нескольку глотков чая, потом он подал мне кренделек,
другой взял себе и со вздохом удовлетворения запустил в него зубы.
- Ведь вы мне хотели рассказать, ну, насчет того, что вы ничего не
зарабатываете? - спросил я.
- Да, - сказал он, тщательно вытирая носовым платком губы, руки и усы,
- да, это довольно длинная и запутанная история. Вся наша улочка - кстати,
она называется Поттсова аллея - принадлежала когда-то одному чудаку
миллионеру по имени Поттс. В наше время его, пожалуй, окрестили бы
социалистом. Построив эти лавочки, он выдумал особые правила и ограничения
специально для данного случая. Каждый желающий мог получить тут в аренду
лавку на неограниченный срок, но раз в четыре года арендная плата должна
пересматриваться. Если дела идут хорошо, плата соответственно повышается, а
если прибыли нет, то и плата снижается. Так вот, я занял эту лавку в 1921
году. И с тех пор плачу за нее ровно пять шиллингов в неделю.
Я уставился на мистера Беллоу, не веря собственным ушам.
- Пять шиллингов в неделю? Да это прямо неприличная цена за такую лавку
- в Кенсингтоне, в двух шагах от Хай-стрит!
- Вот именно, - сказал мистер Беллоу. - В том-то и дело. А я плачу пять
шиллингов в неделю, то есть один фунт в месяц.
- Почему же тут такая мизерная плата? - спросил я.
- А вот почему, - сказал он. - Никакой прибыли я не получаю. Как только
я узнал, что здесь сдаются лавки, я мигом сообразил, что тут для меня есть
лазейка. У меня были небольшие сбережения - не слишком много, но все-таки на
жизнь хватало. Мне было нужно только одно - подходящее местечко, где можно
было бы жить и держать моих птичек. Так вот, здесь передо мной открылись
блестящие возможности. Я обошел всех жителей Поттсовой аллеи и объяснил им
это дело; оказалось, что все они в таком же положении, как и я: у всех было
немножко денег на жизнь, и единственное, чего им не хватало, было дешевое
жилье. Тогда мы организовали "Ассоциацию Поттсовой аллеи", сговорились между
собой и раздобыли отличного счетовода. Не подумайте, что я имею в виду
кого-нибудь из этих дипломированных краснобаев, когда говорю "отличный". Они
только и знают, что защищать закон; от них никакой пользы ни человеку, ни
другой твари. Нет, этот молодой человек - умница, отлично соображает, что к
чему. Мы с ним встречаемся раза два в год, он просматривает наши счета и
советует нам, как лучше прогореть. И мы исправно прогораем, так что при
каждой ревизии нашу плату не повышают, а порой даже чуть-чуть снижают.
- А нынешние владельцы не могут изменить условия? - спросил я.
- Нет, - сказал мистер Беллоу. - В том-то и вся прелесть. Я разузнал,
что в завещании мистера Поттса запрещено менять эти условия.
- Но ведь они, должно быть, просто лопались от злости, когда узнали,
что получают с вас всего фунт в месяц!
- Еще бы! - сказал мистер Беллоу. - Они из кожи вон лезли, чтобы
выселить меня отсюда, только ничего у них не вышло. Я нанял отличного
адвоката - опять-таки не из этих болтунов, которые о законе пекутся больше,
чем о своих клиентах. Он сразу поставил их на место. Да и все остальные
лавки встали против них единым фронтом, так что они ровным счетом ничего не
могут поделать.
Я промолчал: мне не хотелось обижать мистера Беллоу, но в глубине души
я был совершенно уверен, что вся эта история - чистейшая выдумка. Был у меня
когда-то репетитор, который жил шизофренически-раздвоенной жизнью: он
постоянно рассказывал мне длинные и путаные истории о своих приключениях,
хотя на самом деле с ним ничего подобного не случалось, просто он об этом
всегда мечтал. Я давно уже привык к подобным искажениям действительности.
- Да, - сказал я. - История потрясающая. До чего же здорово вы все
сообразили!
- Никогда не пропускайте то, что написано мелким шрифтом, - сказал
мистер Беллоу, назидательно помахивая пальцем. - Извините, мне нужно сходить
за Мейбл.
Он ушел в лавку и появился снова, неся на рукаве какаду. Усевшись, он
взял птицу в руки и опрокинул ее на спинку. Она лежала неподвижно, словно
вырезанная из слоновой кости, не открывая глаз и повторяя: "Привет, привет,
привет". Он ласково пригладил ее перышки и, положив птицу к себе на колени,
стал почесывать ей брюшко. Птица замерла в полном блаженстве.
- Она начинает скучать, если подолгу оставлять ее одну в лавке, -
пояснил он. - Возьмите еще кренделек, мой дорогой!
Так мы сидели, ели крендельки и болтали. Мистер Беллоу оказался
интереснейшим собеседником. В молодости он успел объездить полсвета и
отлично знал те места, куда мне самому ужасно хотелось попасть. С тех пор я
заходил к нему попить чайку почти каждую субботу, и это были чудесные
вечера.
Но его рассказам о Поттсовой аллее я по-прежнему не верил и поэтому
решил провести эксперимент. Я посвятил этому делу несколько дней и обошел
все лавочки подряд. Я зашел, например, к Клемистре, мне, видите ли, нужна
была шляпка - подарок маме ко дню рождения. Ах, какое огорчение, сказали две
премилые старушки, которые там торговали, какое ужасное несчастье: я попал к
ним в самое плохое время. У них только что кончились шляпы. Ну, не беда, я
согласен купить что-нибудь другое - горжетку или что-нибудь еще. Ах, нет,
дело в том, что весь товар в магазине уже обещан другим. Они как раз ждут
новые товары. А когда день рождения моей матушки? В следующую пятницу,
сказал я. "О, к тому времени у нас все будет, да, мы совершенно в этом
уверены. Заходите к нам обязательно".
Мистер Уоллет, табачник, сказал мне, что не держит тех сигарет, которые
я спрашиваю. Не держал он и сигар, и трубок тоже. С большой неохотой он
продал мне коробок спичек.
Потом я отправился к водопроводчикам. Я сказал, что меня прислала мама,
потому что у нас испортился бачок, так нельзя ли прислать мастера?
- Так-так, - сказал мистер Драмлин. - А это очень срочно?
- Очень срочно, - ответил я. - У нас и в уборной воды нет, и вообще
нигде.
- Видите ли, у нас здесь всего один мастер, только один мастер, и он
как раз ушел по вызову. Очень, очень сложная работа. Не знаю, сколько она
протянется - то ли день, то ли два.
- А не может ли он зайти и поработать сверхурочно? - спросил я.
- О, не думаю, чтобы он согласился, - сказал мистер Драмлин. - Между
прочим, на Хай-стрит есть прекрасные водопроводчики. Почему бы вам не зайти
туда? Может быть, у них есть свободный мастер. А я, боюсь, не смогу вам
ничего гарантировать. Не раньше, чем через два-три дня, никак не раньше,
никак не раньше.
Я поблагодарил его и ушел. Затем я пошел к Уильяму Дроверу, агенту по
продаже недвижимости. Это был тщедушный человечек с волосами, похожими на
пух отцветшего репейника. Я сказал, что моя тетя собирается переезжать в
этот район и просила меня - я тут недалеко живу - зайти к агенту и узнать,
как обстоит дело с квартирами.
- Квартиры? Квартиры? - спросил мистер Дровер, поджимая губы. Он снял
очки, тщательно протер их, водрузил на место и стал высматривать что-то в
лавке, словно надеясь обнаружить завалявшуюся квартиру. - Неудачный сезон
для квартир. Весьма неудачный сезон. Масса народа переезжает в этот район.
Так и расхватывают квартиры прямо из-под рук.
- Значит, у вас ничего нет на примете? Я бы хотел хоть что-нибудь
показать тете, - сказал я.
- Нет, - ответил он. - Ничего. Совсем ничего, к сожалению. Совсем
ничего нет.
- Может быть, тогда найдется небольшой домик? - спросил я.
- О, и здесь то же самое. Так же плохо, - сказал он. - Боюсь, что в
моем списке не найдется ни одного дома, который бы вас устроил. Вот разве
что дом с десятью спальнями в Хэмстеде, если хотите.
- Да нет, этот, пожалуй, немного великоват. Тем более что она хочет
жить в нашем районе.
- Все хотят. Все до единого. Нас скоро отсюда вытеснят. Мы будем скоро
задевать соседей локтями, - сказал он.
- Зато ваши дела, должно быть, идут в гору? - спросил я.
- Это еще как сказать, - возразил он. - Перенаселение снижает общий
уровень, знаете ли.
- Ну что ж, большое спасибо за помощь, - сказал я.
- Не стоит благодарности. Очень сожалею, что больше ничего не смог для
вас сделать.
Вслед за тем я посетил "Гномик". Меню у них было очень разнообразное,
но мне они смогли предложить только чашку чая. К несчастью, - они так и
рассыпались в извинениях - грузовик со всеми припасами сломался где-то на
другом конце Лондона, и у них нет никаких продуктов, ни крошки.
После этого я поверил, что мистер Беллоу говорил правду про Поттсову
аллею.
Примерно в это же время в моей жизни появилась еще одна любопытная
личность. Я уже довольно долго работал у мистера Ромили, и он стал доверять
мне как самому себе. Время от времени он посылал меня в Ист-Энд за новой
партией рептилий, амфибий и тропических рыбок. Мы покупали их у оптовиков, а
всякую пресноводную живность, как я уже говорил, нам присылали с фермы,
которой, собственно, и принадлежал наш магазин. Я любил эти походы: в
сумрачных, как пещеры, складах где-нибудь на глухих улочках я находил
огромные клетки с ящерицами, корзинки, полные черепах, и позеленевшие,
заросшие водорослями аквариумы, набитые тритонами, лягушками и саламандрами.
Во время одного из таких походов в Ист-Энд я и повстречал полковника
Анструтера.
Меня послали к Ван ден Готу, крупному оптовику, который импортировал
североамериканских пресмыкающихся и земноводных, и мистер Ромили поручил мне
привезти оттуда 150 детенышей американской расписной черепашки - террапина -
очаровательных крошечных пресноводных черепашек в зеленых панцирях с желтыми
и красными разводами на коже. Размером они были не больше монеты в полкроны.
Мы довольно бойко торговали ими, потому что этих неприхотливых и милых
животных очень удобно дарить детям и содержать в городской квартире. Я
поехал к Ван ден Готу и нашел самого мистера Ван ден Гота. Это был громадный
здоровяк, похожий на орангутанга. Он положил моих черепашек в картонную
коробку с мокрым мхом, и тогда я попросил разрешения немного походить по
складу.
- Сколько угодно, - сказал он. - Будьте, как дома.
Он развалился в своем кресле, взял голландскую газету, сунул себе под
нос сигару и перестал меня замечать. Некоторое время я бродил по складу,
внимательно разглядывая красавиц змей, а перед клеткой с игуанами я замер от
восхищения: ярко-зеленые, они были украшены гребнями и чешуйчатыми
воротниками - настоящие драконы из волшебных сказок. Наконец я взглянул на
часы и встревожился, обнаружив, что опаздываю почти на полчаса. Тогда я
схватил коробку с черепашками, наспех попрощался с мистером Ван ден Готом и
понесся на автобусную остановку.
Я так и не заметил - и это была непростительная небрежность, - что и
черепашки, и мох, который мистер Ван ден Гот положил в коробку, были
основательно пропитаны водой. Пока я разгуливал по складу, дно коробки
успело размокнуть, что и привело к вполне естественному результату: как
только я взобрался по лесенке на верх автобуса и пошел по проходу, дно
коробки отвалилось, и целый каскад маленьких черепашек хлынул на пол.
Мне еще повезло, что наверху кроме меня был только один пассажир -
статный подтянутый джентльмен с военной выправкой, седыми усами и моноклем в
глазу, в отлично сшитом шерстяном костюме и щегольской шляпе. У него была
гвоздика в петлице и трость с серебряным набалдашником.
Я отчаянно шарил по полу, стараясь изловить черепашек, но черепашьи
детеныши могут при желании развивать сверхъестественные скорости, не говоря
уже о том, что они подавляли меня превосходящей численностью. Внезапно один
беглец пронесся по проходу и затаился у самой ноги военного джентльмена. Тот
почувствовал, как что-то царапает его начищенный до блеска ботинок, и
взглянул вниз. Пронеси господи, подумал я, вот я и влип! Он поправил монокль
в глазу и внимательно посмотрел на маленькую черепашку, которая как раз
пыталась вскарабкаться на самый носок его ботинка.
- Тысяча чертей! - сказал он. - Расписной террапин! Сто лет их не
видал!
Он оглянулся, чтобы понять, откуда на него свалилось это маленькое
пресмыкающееся, и увидел меня: весь красный, я ползал на четвереньках по
полу, а кругом, как бешеные, сновали крохотные черепашки.
- Ага! - сказал он. - Так это ваш малыш?
- Да, сэр, - ответил я. - Простите, пожалуйста, но у меня дно из
коробки выпало.
- Черт возьми! Попали же вы в переделку! - крякнул он.
- М-м-м... да, похоже на то, - ответил я.
Он поднял черепашку, которая уже успела взобраться на его ботинок, и
подошел ко мне по проходу.
- Держите, - сказал он. - Я вам сейчас помогу. Я буду загонять этих
бездельников.
- О, вы очень любезны, - сказал я.
Он опустился на четвереньки рядом со мной, и мы стали ползать по всему
автобусу, собирая черепашек.
- Ату его! - восклицал он время от времени. - Вон он там, полез в
укрытие!
А когда маленький террапин побежал прямо на него, он взял свою трость
на прицел и крикнул:
- Бах! Бах! Назад, сэр, или я вас атакую!
Наконец, потратив примерно четверть часа на эту операцию, мы ухитрились
водворить всех черепашек обратно в коробку, и я кое-как перевязал ее своим
платком.
- Я вам очень благодарен, сэр, - сказал я. - Боюсь, что вы испачкали
свои брюки.
- И не жалею, - сказал он. - Не жалею. Давно не случалось так славно
поразмяться.
Он поправил монокль и воззрился на меня:
- Признайтесь, зачем вам понадобилась полная коробка террапинов?
- Я... Я работаю в зоомагазине, и меня за ними послали.
- А, понятно, - сказал он. - Не возражаете, если я сяду рядом - посидим
потолкуем?
- Конечно, сэр, - сказал я. - Пожалуйста.
Он подошел, прочно утвердился на сиденье напротив, поставил трость
между колен и, опершись на нее подбородком, задумчиво разглядывал меня.
- Значит, зоомагазин, да? - спросил он. - Гм-м. Любите животных?
- Очень люблю. Может, даже больше всего на свете.
- Гм-м, - сказал он. - А еще что есть у вас в магазине?
Мне показалось, что он слушает с неподдельным интересом, и я рассказал
ему про всех наших питомцев и про мистера Ромили и начал было колебаться, а
не рассказать ли ему про мистера Беллоу, но вспомнил, что дал слово хранить
тайну, и промолчал. Когда мы подъехали к моей остановке, я встал.
- Извините, сэр, - сказал я. - Мне пора выходить.
- А, - пробормотал он. - Угу. Да и мне тоже. Мне тоже.
Было совершенно ясно, что это не его остановка, ему просто хотелось
поговорить со мной. Мы вышли на тротуар.
- А где же ваш магазин? - спросил он, вертя трость двумя пальцами.
- Немного дальше, сэр, - сказал я.
- В таком случае я вас провожу.
Он шагал по тротуару, внимательно разглядывая витрины, мимо которых мы
шли.
- Скажите, а чем вы занимаетесь в свободное время? - спросил он.
- О, я хожу в зоопарк, и в кино, и в музеи - в разные места.
- В Музее науки бывали? - спросил он. - Видели там разные модели и
всякую всячину?
- Мне там очень понравилось, - сказал я. - Я люблю модели.
- Правда? Правда? - сказал он, уставившись на меня через монокль. - Вы
любите играть, да?
- Ну да, в общем-то люблю, - ответил я.
- Ага, - обрадовался он.
Мы остановились перед дверью "Аквариума".
- Простите меня, сэр, но я... я и так уже здорово опоздал...
- Просто полюбопытствовал, - сказал он. - Просто полюбопытствовал.
Он вытащил бумажник и извлек оттуда визитную карточку.
- Вот мое имя и адрес. Если захотите зайти как-нибудь вечерком, мы
сыграем с вами в одну игру.
- Вы... вы очень добры, сэр, - сказал я.
- Ну что вы. Так я буду ждать. И не звоните заранее. Просто приходите.
Я всегда дома. В любое время после шести.
Он зашагал прочь, и мне еще раз бросилась в глаза его военная выправка.
Я сунул карточку в карман и вошел в магазин.
- Где это вы пропадали, негодник этакий? - спросил мистер Ромили.
- Простите, пожалуйста, - сказал я. - Но... Но у меня... Со мной тут
случилась одна неприятность в автобусе. Дно из коробки выпало, и все
черепашки выскочили, мне их помог собрать один вояка, но пришлось немного
задержаться. Пожалуйста, простите меня, мистер Ромили.
- Ну, ничего, ничего... Сегодня было очень мало народу... Очень мало,
очень мало. Кстати, я уже приготовил аквариум, можете их туда посадить, если
хотите.
Я пустил черепашек в аквариум, немного посмотрел, как они там плавают,