Страница:
– Служба безопасности, - задумчиво повторил Эдуард. - Дьявольски любопытно, Артур. А что происходит с теми, кто не может вернуть кредит?
– Некий процент ошибок, конечно, неизбежен. Но он непристойно мал, сэр.
– Почему?
– Трудно сказать однозначно. Тщательный анализ, чутьё - вероятно. Думаю, всё вместе. Им ещё, ко всему прочему, фантастически везёт. В банковской кухне это - весьма значительный фактор. Кроме того. После Великой Депрессии всё сильно изменилось, сэр. Я понимаю, что вы весьма далеки от экономических проблем, но…
– Давайте, давайте, Артур. Мне теперь не удастся, судя по всему, держаться на расстоянии от чего бы то ни было.
– Дело в следующем, сэр. Сегодня мелким предприятиям, особенно семейного типа, очень сложно получить кредит на развитие. Кризис ударил не только по производственной сфере и сфере, так сказать, материальных услуг, но и по финансовой, это понятно. Банки гораздо охотнее идут на сотрудничество с акционерными компаниями, компаниями, где они в состоянии эффективно влиять на производственные и экономические решения. С ними легче работать. А "Фалкон" очень активно занимает эту стремительно освобождаемую крупными банками нишу.
– Зачем? Разве их деятельность похожа на благотворительность?
– Никоим образом, сэр. Их аналитический аппарат много говорит о процессе "дегуманизации капитала". Так они называют это. Процесс, при котором перемещение огромных средств с континента на континент занимает минуты, необходимые на то, чтобы набрать телефонный номер или отправить телеграмму. Они утверждают, что при этом теряется та связь хозяина предприятия и его работников, направленная на рост взаимного благосостояния, которой так сильна была всегда наша система.
– Забавно… Нечто вроде народного капитализма, Артур?
– Именно так, сэр.
– Но ведь без крупного производства мы никуда не двинемся.
– Никто и не утверждает обратного, сэр. Речь идёт о так называемой "теории экономического равновесия". Баланс необходим, но это должен быть именно баланс, а не перекос в ту или иную сторону. Очень интересно, сэр. И пользуется популярностью. Вот, например, ещё одна цитата из статьи "Дэйли Морнинг Ревью", которая контролируется "Фалконом"…
– Вы положительно добиваетесь моей смерти, Артур, - проныл Эдуард.
– И всё же вам необходимо это выслушать, сэр, - сурово заявил Глокстон.
– О, Господи! Ну, хорошо. Давайте. Я попытаюсь.
Глокстон извлёк из своей безразмерной папки очередной документ:
– Абзац из редакционной статьи, сэр. Статьи, приуроченной к международному Дню Труда, сэр, первому мая. - Глокстон покачал головой, словно удивляясь сам себе. - Концентрация капитала - сложный, многосторонний процесс, и всегда существует соблазн использовать его для того, чтобы быстро извлечь максимальную прибыль. Но при этом многократно возрастает опасность разрушить среду обитания, а этого допускать ни в коем случае нельзя. Бесконтрольно увеличивая концентрацию производства и централизацию распределения, мы делаем то же самое, что и коммунисты - мы лишаем человека свободы, самостоятельности, делая его рабом системы, стандарта, искусственного равенства. Наше общество - общество свободных людей, независимых хозяев своей жизни, своего дела и своего слова. Это равновесие, и это хрупкое равновесие, которое легко нарушить, но очень трудно восстановить. Поэтому мы ратуем за внимательное, пристальное, благожелательное отношение к маленьким предприятиям, семейным делам, помогаем им выжить и выстоять. У сильного, большого всегда есть огромный соблазн использовать силу вместо правды. Мы, сознавая свою мощь и величину, противостоим силе на стороне правды. Это наше кредо, смысл и главное содержание нашей работы как финансового института - инструмента, принадлежащего людям и предназначенного для людей.
– М-м? Что это вообще такое?! Какая-то третья сила?!
– Так называемые микрокредиты, сэр. Их собственный термин. Пятьсот фунтов. Тысяча фунтов. Ничтожные проценты, списание долгов. Но - только в случае успеха. А не в случае банкротства.
– Какой-то… социализм наизнанку?!
– И если бы только это. "Falcon Industries" и "Falcon Inventions" являются источниками самого настоящего патентного шторма. В "Falcon Industries" часть из них проходит техническую апробацию и доводится до предпромышленных образцов. Охота за изобретателями, инженерами и техниками идёт по всему миру.
– И что, этим тоже занимается графиня?!
– Нет. Некто Ладиагин. Бывший русский уполномоченный по оружейным поставкам.
– Опять русский. Невероятно!
– Это не всё, сэр. Новый проект уже начал работу, пока только в стадии эксперимента. Телевидение.
– Это тоже их выдумка?!
– Первые попытки применить эту идею на практике начались в Соединённых Штатах и в России, сэр. Под руководством русского академика… э-э-э… боюсь, произнести эту фамилию я не сумею. Са-во-ро-кин [46]… Кажется, так.
– Я правильно понимаю открывающиеся перед нами перспективы, Артур? - прищурился Эдуард.
– Думаю, да, сэр, - улыбнулся Глокстон. - Искренне на это рассчитываю, сэр.
– Паутина, говорите? - задумчиво произнёс король, потирая пальцами подбородок.
– Да.
– И так быстро!
– Если мне позволено будет добавить - не только здесь, как я уже упомянул. Иногда всплывают факты, которые, когда сводишь их воедино, - Глокстон чуть приподнял плечи и поджал губы, не то восхищённо, не то осуждающе. - Имя Оливера Рассела вам что-нибудь говорит, сэр?
– Это, кажется, крупный американский промышленник?
– Не только. Ещё и финансист.
– И что же? Постойте, постойте. Что-то припоминаю… Какая-то странная история… Похищение…
– Три года назад в Нью-Йорке была похищена жена Рассела и двое его малолетних сыновей. Через сутки они были освобождены без единой царапины, что само по себе является чрезвычайной и редчайшей удачей. Полиция, разумеется, целиком записала этот триумф на собственный счёт. Правда, выкуп был всё же заплачен. Пять миллионов долларов, сэр.
– Н-да. Весьма!
– Рассел фантастически разбогател на торговле с большевиками. Вскоре после счастливого завершения истории с похищением сама миссис Рассел, до того ничем и нигде себя не проявившая, чьё лицо было известно разве что слугам и нескольким близким приятелям и приятельницам, учреждает и возглавляет Русское Бюро Комитета Дочерей Американской Революции в Нью-Йорке. Это самое Русское Бюро разворачивает прямо-таки бешеную антибольшевистскую работу. В красной прессе их называют не иначе, как "Американские Ведьмы". Они пикетируют большевистские сборища, собирают деньги для беглецов от Советов. А вот что пишет, например, "Лайф", - это отрывок из интервью с миссис Оливер Рассел… - Глокстон лизнул палец, - король поморщился от этого плебейского жеста, - и, перевернув несколько листков, поправил очки и прочёл: - Миссис Рассел… Заявляет… А! Вот. Наша мечта - Великая и Свободная Россия… Наши враги - не русские и тем более не Россия, а большевики Ленина и Троцкого, поработившие эту страну… Мы, женщины Америки, понимаем, что, лишь защищая Россию, мы сумеем защитить себя и своих детей… Каково?
– Ничего не понимаю, - Эдуард растерянно посмотрел на Глокстона.
– Рассел практически свернул свои дела с большевиками. Примерно в это же время в Лондоне появляется мистер Гур. Как будто бы из Венесуэлы. Так, во всяком случае, его рекомендовали в обществе. Потом графиня Дэйнборо становится у руля "Фалкона", и первым и главнейшим партнёром "Фалкона" в США делается "Нью-Йоркский Американский Банк". Как вы думаете, кому принадлежит контрольный пакет?
– "Фалкону"… Нет. Погодите. Расселу?!
– А ещё точнее - миссис Рассел. Эффектная женщина, любимица американцев, героиня, близкая приятельница миссис Рузвельт. И - знакомая, даже, кажется, подруга нашей маленькой графини. Во всяком случае, когда случилось несчастье - ну, это падение с лошади, - миссис Рассел примчалась в Лондон на всех парах и пробыла с графиней - и мистером Гуром, разумеется, - около месяца. Кстати, у графини Дэйнборо никогда не было и тысячной доли тех денег, что потрачены на "Фалкон" и провокационное банкротство "Бристольского Кредита". Конечно, дела "Фалкона" перед продажей шли далеко не блестяще, но не настолько. А при прочих равных "Бристольский Кредит" стоил как минимум в сто раз дороже, чем за него было уплачено. Да и при сверке отчётности выяснилось, что многие проблемы бессовестно раздуты ретивыми писаками с Флит-стрит [47]. А потом, буквально три месяца назад, "Фалкон" приобретает Гонконгско-Шанхайский Банк.
– Это что-нибудь означает, насколько я могу судить по загадочному выражению вашего носа, дорогой Артур. Валяйте.
– В этом банке хранились - и хранятся до сих пор - порядка трёх четвертей тех денег, что находились у русских дипломатов и торговых представителей за пределами России на момент большевистского переворота.
– Это значительная сумма?
– Около трёхсот миллионов золотых царских рублей, сэр. Если исходить из довоенного обменного курса - порядка восьми рублей за фунт стерлингов - это составит примерно тридцать пять миллионов фунтов. Опять же - довоенных. Или пятьдесят - в сегодняшних ценах. Конечно, не все эти деньги лежат нетронутыми, но…
– Я понял, - Эдуард потрогал большим пальцем правой руки складку между бровей. - Чёрт знает что. Нет, в самом деле. Хотите сказать, этот самый мистер Гур?!.
– Без сомнения, он запланировал многие стратегические действия "Фалкона". Дело не только в "Фалконе" и в деньгах, сэр. Наш посланник в Хельсинки представил по моей просьбе информационную записку, в которой утверждает, что за последние два года с помощью маршала [48], его сына и неких неустановленных лиц в Суоми из Советской России эвакуированы несколько тысяч человек. В основном это молодёжь из тех, кто либо угодил в создаваемые большевиками лагеря трудовой повинности, либо те, кому по разнообразным причинам закрыты возможности для учёбы и работы России. Так называемые "лишенцы".
– Это ещё что такое?
– Это лица, которые лишены большевистским правительством тех или иных прав. Они не могут, например, поступить в университет, не могут занимать должности в государственных структурах, не могут быть учителями, воспитателями, служить в армии и так далее.
– Нет, всё-таки большевики - это… Я понимаю, они так защищают свою власть, но… Это ведь отвратительно, Артур, вы не находите?
– Совершенно согласен с вами, сэр. Вы позволите мне продолжать?
– Конечно. Вы полагаете, наш чудесный мистер Гур и тут приложил руку?
– Вам будет очень интересно узнать, что происходит с этими молодыми людьми дальше, сэр. Финляндия не резиновая, а финский язык…
– Не томите, Артур!
– Весьма обширная география, сэр. Европа, Америка. Лучшие университеты. Стипендии. Разумеется, анонимные.
– Опять мистер Гур. Или "Фалкон", что, собственно говоря, одно и то же. Да он же просто создаёт какую-то… параллельную страну?! Это ведь не просто помощь и поддержка эмиграции. Это что-то совершенно новенькое!
– Очень похоже на это, сэр. Доказательств у меня нет никаких. Не только, кстати, у меня - ни у кого вообще. Да их и не может быть, насколько я понимаю. Но и сомнений у меня тоже нет, сэр. Можете делать со мной, что хотите.
– Я подумаю об этом, Артур, - Эдуард отхлебнул немного бурбона и посмотрел на Глокстона. - А что большевики? Они что же, никак на это не реагируют?
– Отчего же, - Глокстон пожал плечами. - Они пытаются. Но дело в том, что их возможности не безграничны. Насколько я могу судить, роль этой самой службы безопасности весьма велика, именно её стараниями и создаётся некий кокон вокруг всей этой… конструкции. Видите ли, сэр. Моих возможностей явно недостаточно для того, чтобы отследить все хитросплетения связей и порядок обмена ударами. Не думаю, что такими возможностями обладает какая-нибудь другая секретная служба. Конечно, со времён Великой войны разведывательные органы у всех выросли неимоверно, но всё же возможности не безграничны. У большевиков направлений работы немало - и Европейский театр, и Восток, не говоря уже о том, что делается внутри России. А эти люди, - ведь они, как я понимаю, не лезут на рожон. Они очень аккуратно, вдумчиво и не торопясь, отстраивают свою систему. Структуры, в том числе эмигрантские, что входят в настоящий момент в эту паутину, не ведут никаких активных действий против Советской России, - ни террора, ни диверсий, ни даже сколько-нибудь заметной агитации. Иногда, правда, происходят весьма забавные вещи, отчего большевики приходят прямо-таки в неистовство.
– Например?
– Например, взгляните. Я совершенно случайно узнал об этом, сэр. Вот, пожалуйста, - Глокстон вынул из папки несколько открыток и протянул их королю.
– Что это? - приподнял брови Эдуард.
– Вы посмотрите, сэр.
– Я ничего не вижу особенного, - пожал плечами король, небрежно перетасовав почтовые карточки. - Открытки… Какие-то люди… Довольные весьма, судя по выражению лиц…
– Весь фокус - в тексте на обороте, сэр. Мелким шрифтом внизу. Перевод я вам сейчас зачитаю, - Глокстон снова распахнул свою папку. - Трёхречье Маньчжурское. Русская земля. Это название серии. А дальше - пояснение к каждой фотографии. Это раскрашенные фотографии, видите?
– Да.
– Станица… Это казачья деревня, сэр, - Тьинша. Школа, магазин, приезд киноавтомобиля. Церковь. Видите?
– Глокстон. Вы меня доведёте до белого каления, старина.
– Сэр, - голос Глокстона налился торжеством. - Маньчжурия не принадлежит России с конца войны. Русские, живущие там - это белогвардейцы и беженцы из СССР. Серия открыток вышла двухмиллионным тиражом и в мгновение ока разлетелась по всей России. Благодаря большевикам русские выучились читать куда лучше, чем при Романовых. А ещё - они научились читать то, что написано мелким шрифтом. До сих пор выловить эти открытки ГПУ не в состоянии. Цензор, подписавший этот кошмар к печати, исчез бесследно. Теперь понимаете?!
– Красиво, - согласился, подумав, Эдуард. - Да. Чертовски красиво. Но ведь это не более, чем булавочный укол, Артур.
– Вы правы только отчасти, сэр. Если ткнуть булавкой в пятку - да, согласен, урон невелик. А если в глаз? И потом, ведь это, насколько я понимаю, всего лишь проба сил. Репетиция, так сказать. Причём - используя то, чем большевики так гордятся. Их собственные пропагандистские мощности и сильно возросшую грамотность народа.
– М-да, - несколько растерянная улыбка тронула губы короля. - Ну, хорошо. Предположим. Продолжайте, Артур.
– Сэр, - Глокстон помял рукой лицо. - Сэр, информация, которую я сейчас вам представлю, не проверена до конца, и её подлинность я не могу гарантировать. Но и умалчивать о ней тоже большого смысла не имеет. Вы позволите?
– Артур. Если вы немедленно не приступите к сути, я…
– Да, сэр. У меня есть сведения о контактах мистера Гура с Иосидой.
– Что?! - Эдуард поставил на место бокал, из которого уже собирался хорошенько отхлебнуть. - Но…
– Иосида имеет к нему какое-то отношение. Какое - не представляю. Сведения основаны на беседе с одним из слуг Иосиды. Малый прямо-таки с пеной у рта утверждает, что этот мистер Гур - вообще не человек, а сам Хатиман, который…
– Кто?!
– Прошу прощения, сэр. Это какое-то синтоистское божество, не то воин, не то кузнец, не то всё сразу. В японском пантеоне разобраться невозможно. Нормальному человеку - во всяком случае.
– Ага. Ха… Хатиман? И?
– По его словам, мистер Гур говорит по-японски, как японец, а его хокку на шёлковом полотне висит у Иосиды в кабинете. Хокку - это…
– Я знаю. Дальше, Артур.
– Да, собственно, это всё, что удалось узнать ценного. Всё остальное - просто обычная японская белиберда, о величии императора, на помощь которому боги начали спускаться с небес, о том, что Япония будет править всем миром. Ничего интересного, сэр. Интересно другое. К паутине подключаются японские банки.
– Японцы и русские, - Эдуард потряс головой. - Артур, но ведь это же невозможно. Они не просто враги…
– По моей информации, в юнкерском училище в Праге, которое открылось в прошлом году, два японца, судя по всему - кадровые офицеры императорской армии, обучают курсантов приёмам рукопашной борьбы и древнему искусству восточного шпионажа. Я не удивлюсь, если в других заведениях, финансируемых "Фалконом", происходит то же самое.
– Но ведь это же полный, законченный, апокалиптический бред.
– Совершенно верно, сэр. А ещё Андорра, сэр. Знаете, как звучит полный титул андоррского великого князя?
– Признаться, я и собственный наизусть не очень твёрдо помню, - усмехнулся Эдуард. - Надеюсь, вы на меня не очень сердитесь за это, Артур. Итак?
– Великий князь и сюзерен Андорры, милостью Божией государей Наваррских, кесарей Римских и царей Франкских престолов святых Блюститель.
– Царей?! Почему - царей?! Это… К дьяволу, Артур, - еле слышно проговорил король. - Вы что же, хотите сказать, что Понтифик с таким титулованием согласен?!
– Да, сэр.
– Бесподобно. "Да, сэр". Что это значит?!
– Не имею ни малейшего представления, сэр. Мне кажется, целесообразно уточнить это у его святейшества лично.
– Это возможно?
– Вполне, сэр. Если вы посчитаете нужным, я в состоянии это сделать.
– Сделайте, Артур. И поскорее.
– Да, сэр.
– Как вы полагаете, Артур, - Эдуард улыбнулся. - Черчилль на самом деле считает меня идиотом или за этим его поведением кроется нечто большее?
– Я полагаю, сэр Уинстон недооценил вас и вашу проницательность, милорд. Как и настойчивость. Мне известно, что "Falcon Bank and Trust" после реорганизации списал весь долг герцога Мальборо "Бристольскому кредиту" до последнего ржавого пенни. Однако дело не в деньгах. Ну, по крайней мере - не только в деньгах.
– Я так и думал, что любовный роман - всего лишь, - Эдуард усмехнулся, - как это называется? Маскировка?
– Нет, милорд, - покачал головой Глокстон. - На этот раз ошибаетесь вы.
– Даже так?!
– Именно так. Ничем иным невозможно объяснить ни отношение самой графини к этому человеку, ни отношение к графине - всех этих людей. По-моему, они совершенно убеждены в её несомненном праве распоряжаться всем до его возвращения. Поверьте, милорд, авантюристы и альфонсы так не поступают.
– Он выстроил для неё целый мир, - тихо сказал король и повторил: - Целый мир. Вы правы, Глокстон. Вы правы. Неужели это всё?! Я хочу продолжения!
– Разумеется, сэр. Это не всё. Далеко не всё.
– Потрясающе. Я слушаю.
– Далеко не всё, - Глокстон вдруг съёжился и втянул голову в плечи.
– Говорите, Артур, - подбодрил его король.
– Вы уверены, что хотите узнать это, сэр? - тихо спросил Глокстон.
– Что с вами, Артур? - встревожился король.
– Ещё не поздно похоронить эту информацию, сэр, - так же тихо продолжил Глокстон. - Но - сейчас или никогда. Если я доложу её вам, мир изменится необратимо. Ничего не будет как прежде, сэр, до того, как это знание стало вашим.
– А вы? Как же вы, Артур?!
– Я - канцелярская крыса, сэр. То, что я знаю, может уйти со мной в могилу, не нарушив ничей покой. Но вы… вы, сэр, - совершенно другое дело. Узнав о том, что знаю я, вы будете вынуждены действовать. И я - клянусь! - совершенно не представляю себе, как далеко всё это может нас завести.
– Что же это такое, Артур? - нахмурился король.
– О, сэр. Это - невероятно. Боюсь, что у меня не найдётся для этого точных слов. Просто сообщите мне ваше решение, сэр. Просто "да" или "нет".
– Да, Артур, - король, кажется, не раздумывал ни секунды.
– Ну, что ж, - Глокстон вздохнул и вдруг улыбнулся, как мальчишка. - Ручаюсь - будет всё, что угодно, кроме одного. Скуки.
И Глокстон, шагнув стремительно к журнальному столику, у которого в кресле сидел король, распахнул принесённый с собой обтянутый для маскировки кожей, плоский чемоданчик из легированной жаропрочной стали.
– Вот как, - задумчиво и потрясённо проговорил король, выслушав долгий, длившийся более часа, доклад Глокстона. И повторил: - Вот как.
Глокстон быстро кивнул несколько раз и убрал бумаги в портфель. Маслянисто клацнули затворы, защёлкали поворотные диски шестипинового кодового замка.
Король вскочил:
– Артур, да это же чёрт знает что такое! Невероятно. Просто невероятно. О, Господи! Эта женщина. Этот мальчик. Чёрт подери, Глокстон! Я всегда подозревал, что наши сладкоголосые попы… Проклятье!!! - взревел король. Глокстон непроизвольно вздрогнул, - он и не предполагал, как может рычать тот, кого все вокруг считали слабовольным и поверхностным волокитой, никчемным повесой, недоразумением на троне. И обрадовался, поняв: перед ним всё-таки не кто-нибудь там, а самый настоящий король. Без дураков. - Ну, нет! Теперь… Теперь!
– Ваше величество, - Глокстон прижал руки к груди. - Умоляю вас, сэр. Прошу вас, успокойтесь!
Король почти упал в кресло:
– Вы требуете от меня невозможного, дорогой Артур.
– Я - ваш друг, сэр, - Глокстон резко дёрнул кадыком и смешался, испугавшись сказанного: - То есть…
– Я понимаю, Артур, - кивнул король. - Я всё понимаю, и, поверьте, я рад слышать это от вас, хотя ещё неделю назад я даже не мог себе этого представить. Я вам верю, и… Говорите.
– Заклинаю вас всеми святыми, сэр. Не торопитесь. Не давайте малейшего повода - пока мы как следует не подготовимся - усомниться в вашем неведении. Ведь те, с кем нам придётся иметь дело, представляют серьёзную, совсем нешуточную опасность.
– Хорошо… Как вы думаете, Артур? Он знает? Мальчик, граф Роуэрик?
– Не думаю, сэр. Вряд ли в этом случае он обратился бы к вам.
– А графиня?
– Графиня, насколько я смог установить, полностью в курсе ситуации.
– Оставьте ваш дурацкий жаргон, Артур, - поморщился король. Вскочив, он снова заметался по кабинету. - Нет, но каковы же мерзавцы! А этот Гур?!
– Вот уж кого бы я хотел иметь на нашей стороне, сэр, - Глокстон позволил себе улыбнуться. - Если даже хотя бы десять процентов того, что мне стало о нём известно, правда, - Глокстон изумлённо приподнял брови. - Я, признаться, в полном ужасе.
– Вы сомневаетесь?
– Пожалуй, нет, - пожевал губами Глокстон. - Только это уже совершенно не лезет ни в какие рамки, сэр.
– Возможно, - король тоже улыбнулся. - Возможно. Если уж мальчик, совсем неопытный мальчик, сумел увидеть! Что скажете, Артур?
– Думаю, у нас появился шанс сыграть в настоящую, большую игру, сэр, - медленно проговорил Глокстон. - Если только вы позволите это себе, сэр.
– И вам, Артур, - король, продолжая улыбаться, чуть прищурился.
– Совершенно верно, сэр. И мне. Ведь такой шанс - сыграть с такими козырями - выпадает раз в тысячу лет, сэр. А если я найду этого Гура и уговорю его сесть за наш столик…
– Вы думаете, он согласится?
– Думаю, да.
– Признавайтесь, Артур. У вас уже готов какой-то план?
– О, что вы, сэр, - Глокстон протестующе взмахнул руками. - Никаких планов до того, как будут получены ваши недвусмысленные инструкции, сэр.
Если Глокстон и лукавил, то, против обыкновения, совсем чуть-чуть. Разумеется, в его голове планы роились, как растревоженные осы, но ни один из них Глокстон пока не осмелился доверить бумаге.
– Считайте, вы их получили, Артур, - тихо проговорил король. Лицо его сделалось вдруг незнакомо жёстким, и Глокстон в который раз поразился переменам, происшедшим с его сувереном. - Организуйте аудиенцию для мальчика. Теперь я просто обязан побеседовать с ним. И каким-то образом увязать всё это нагромождение лиц, сведений и событий в один узел!
– Я отменил занятия, - Эндрю вскинул голову и посмотрел ей прямо в глаза.
– Потрудитесь объясниться, милорд, - нахмурилась Рэйчел.
– Я еду в Бэкингемский дворец. Его величество даёт мне аудиенцию, - Эндрю протянул ей веленевый королевский бланк.
Быстро пробежав глазами текст, Рэйчел вернула бумагу брату. Улыбка её сделалась немного недоумевающей:
– Чего же хочет от тебя его величество?
– Это я хочу от него кое-что, - пробормотал Эндрю. - Я скажу тебе, Рэйчел, но потом, когда поговорю с его величеством.
– Тэдди.
– В самом деле, Рэйчел. Потом. Мне пора.
– Что? Прямо сейчас?!
– Да. Не волнуйся, пожалуйста. Капитан Вершинин доставит меня во дворец и обратно.
– Я волнуюсь совсем по другому поводу, - Рэйчел дотронулась рукой до лба. - Кроме того, я не вижу в этом никакого смысла. Вадим Викентьевич знает?
– Конечно, - удивился Эндрю. - Почему ты спрашиваешь?
– Потому что он ничего не сказал мне.
Эндрю вскинул голову:
– Я князь или не князь?! Я просил его. Я должен был сам тебе сказать. Прости, Рэйчел. Я хотел, чтобы получился сюрприз.
– Сюрприз не получился. Хорошо, я подожду с расспросами до твоего возвращения. Признаться, мне не хотелось бы, чтобы король проявлял пристальный интерес к нашим делам, Тэдди. Надеюсь, ты понимаешь, - нам стоит тщательно избегать всего, что может нарушить с таким трудом выстроенное… Тэдди?
– Некий процент ошибок, конечно, неизбежен. Но он непристойно мал, сэр.
– Почему?
– Трудно сказать однозначно. Тщательный анализ, чутьё - вероятно. Думаю, всё вместе. Им ещё, ко всему прочему, фантастически везёт. В банковской кухне это - весьма значительный фактор. Кроме того. После Великой Депрессии всё сильно изменилось, сэр. Я понимаю, что вы весьма далеки от экономических проблем, но…
– Давайте, давайте, Артур. Мне теперь не удастся, судя по всему, держаться на расстоянии от чего бы то ни было.
– Дело в следующем, сэр. Сегодня мелким предприятиям, особенно семейного типа, очень сложно получить кредит на развитие. Кризис ударил не только по производственной сфере и сфере, так сказать, материальных услуг, но и по финансовой, это понятно. Банки гораздо охотнее идут на сотрудничество с акционерными компаниями, компаниями, где они в состоянии эффективно влиять на производственные и экономические решения. С ними легче работать. А "Фалкон" очень активно занимает эту стремительно освобождаемую крупными банками нишу.
– Зачем? Разве их деятельность похожа на благотворительность?
– Никоим образом, сэр. Их аналитический аппарат много говорит о процессе "дегуманизации капитала". Так они называют это. Процесс, при котором перемещение огромных средств с континента на континент занимает минуты, необходимые на то, чтобы набрать телефонный номер или отправить телеграмму. Они утверждают, что при этом теряется та связь хозяина предприятия и его работников, направленная на рост взаимного благосостояния, которой так сильна была всегда наша система.
– Забавно… Нечто вроде народного капитализма, Артур?
– Именно так, сэр.
– Но ведь без крупного производства мы никуда не двинемся.
– Никто и не утверждает обратного, сэр. Речь идёт о так называемой "теории экономического равновесия". Баланс необходим, но это должен быть именно баланс, а не перекос в ту или иную сторону. Очень интересно, сэр. И пользуется популярностью. Вот, например, ещё одна цитата из статьи "Дэйли Морнинг Ревью", которая контролируется "Фалконом"…
– Вы положительно добиваетесь моей смерти, Артур, - проныл Эдуард.
– И всё же вам необходимо это выслушать, сэр, - сурово заявил Глокстон.
– О, Господи! Ну, хорошо. Давайте. Я попытаюсь.
Глокстон извлёк из своей безразмерной папки очередной документ:
– Абзац из редакционной статьи, сэр. Статьи, приуроченной к международному Дню Труда, сэр, первому мая. - Глокстон покачал головой, словно удивляясь сам себе. - Концентрация капитала - сложный, многосторонний процесс, и всегда существует соблазн использовать его для того, чтобы быстро извлечь максимальную прибыль. Но при этом многократно возрастает опасность разрушить среду обитания, а этого допускать ни в коем случае нельзя. Бесконтрольно увеличивая концентрацию производства и централизацию распределения, мы делаем то же самое, что и коммунисты - мы лишаем человека свободы, самостоятельности, делая его рабом системы, стандарта, искусственного равенства. Наше общество - общество свободных людей, независимых хозяев своей жизни, своего дела и своего слова. Это равновесие, и это хрупкое равновесие, которое легко нарушить, но очень трудно восстановить. Поэтому мы ратуем за внимательное, пристальное, благожелательное отношение к маленьким предприятиям, семейным делам, помогаем им выжить и выстоять. У сильного, большого всегда есть огромный соблазн использовать силу вместо правды. Мы, сознавая свою мощь и величину, противостоим силе на стороне правды. Это наше кредо, смысл и главное содержание нашей работы как финансового института - инструмента, принадлежащего людям и предназначенного для людей.
– М-м? Что это вообще такое?! Какая-то третья сила?!
– Так называемые микрокредиты, сэр. Их собственный термин. Пятьсот фунтов. Тысяча фунтов. Ничтожные проценты, списание долгов. Но - только в случае успеха. А не в случае банкротства.
– Какой-то… социализм наизнанку?!
– И если бы только это. "Falcon Industries" и "Falcon Inventions" являются источниками самого настоящего патентного шторма. В "Falcon Industries" часть из них проходит техническую апробацию и доводится до предпромышленных образцов. Охота за изобретателями, инженерами и техниками идёт по всему миру.
– И что, этим тоже занимается графиня?!
– Нет. Некто Ладиагин. Бывший русский уполномоченный по оружейным поставкам.
– Опять русский. Невероятно!
– Это не всё, сэр. Новый проект уже начал работу, пока только в стадии эксперимента. Телевидение.
– Это тоже их выдумка?!
– Первые попытки применить эту идею на практике начались в Соединённых Штатах и в России, сэр. Под руководством русского академика… э-э-э… боюсь, произнести эту фамилию я не сумею. Са-во-ро-кин [46]… Кажется, так.
– Я правильно понимаю открывающиеся перед нами перспективы, Артур? - прищурился Эдуард.
– Думаю, да, сэр, - улыбнулся Глокстон. - Искренне на это рассчитываю, сэр.
– Паутина, говорите? - задумчиво произнёс король, потирая пальцами подбородок.
– Да.
– И так быстро!
– Если мне позволено будет добавить - не только здесь, как я уже упомянул. Иногда всплывают факты, которые, когда сводишь их воедино, - Глокстон чуть приподнял плечи и поджал губы, не то восхищённо, не то осуждающе. - Имя Оливера Рассела вам что-нибудь говорит, сэр?
– Это, кажется, крупный американский промышленник?
– Не только. Ещё и финансист.
– И что же? Постойте, постойте. Что-то припоминаю… Какая-то странная история… Похищение…
– Три года назад в Нью-Йорке была похищена жена Рассела и двое его малолетних сыновей. Через сутки они были освобождены без единой царапины, что само по себе является чрезвычайной и редчайшей удачей. Полиция, разумеется, целиком записала этот триумф на собственный счёт. Правда, выкуп был всё же заплачен. Пять миллионов долларов, сэр.
– Н-да. Весьма!
– Рассел фантастически разбогател на торговле с большевиками. Вскоре после счастливого завершения истории с похищением сама миссис Рассел, до того ничем и нигде себя не проявившая, чьё лицо было известно разве что слугам и нескольким близким приятелям и приятельницам, учреждает и возглавляет Русское Бюро Комитета Дочерей Американской Революции в Нью-Йорке. Это самое Русское Бюро разворачивает прямо-таки бешеную антибольшевистскую работу. В красной прессе их называют не иначе, как "Американские Ведьмы". Они пикетируют большевистские сборища, собирают деньги для беглецов от Советов. А вот что пишет, например, "Лайф", - это отрывок из интервью с миссис Оливер Рассел… - Глокстон лизнул палец, - король поморщился от этого плебейского жеста, - и, перевернув несколько листков, поправил очки и прочёл: - Миссис Рассел… Заявляет… А! Вот. Наша мечта - Великая и Свободная Россия… Наши враги - не русские и тем более не Россия, а большевики Ленина и Троцкого, поработившие эту страну… Мы, женщины Америки, понимаем, что, лишь защищая Россию, мы сумеем защитить себя и своих детей… Каково?
– Ничего не понимаю, - Эдуард растерянно посмотрел на Глокстона.
– Рассел практически свернул свои дела с большевиками. Примерно в это же время в Лондоне появляется мистер Гур. Как будто бы из Венесуэлы. Так, во всяком случае, его рекомендовали в обществе. Потом графиня Дэйнборо становится у руля "Фалкона", и первым и главнейшим партнёром "Фалкона" в США делается "Нью-Йоркский Американский Банк". Как вы думаете, кому принадлежит контрольный пакет?
– "Фалкону"… Нет. Погодите. Расселу?!
– А ещё точнее - миссис Рассел. Эффектная женщина, любимица американцев, героиня, близкая приятельница миссис Рузвельт. И - знакомая, даже, кажется, подруга нашей маленькой графини. Во всяком случае, когда случилось несчастье - ну, это падение с лошади, - миссис Рассел примчалась в Лондон на всех парах и пробыла с графиней - и мистером Гуром, разумеется, - около месяца. Кстати, у графини Дэйнборо никогда не было и тысячной доли тех денег, что потрачены на "Фалкон" и провокационное банкротство "Бристольского Кредита". Конечно, дела "Фалкона" перед продажей шли далеко не блестяще, но не настолько. А при прочих равных "Бристольский Кредит" стоил как минимум в сто раз дороже, чем за него было уплачено. Да и при сверке отчётности выяснилось, что многие проблемы бессовестно раздуты ретивыми писаками с Флит-стрит [47]. А потом, буквально три месяца назад, "Фалкон" приобретает Гонконгско-Шанхайский Банк.
– Это что-нибудь означает, насколько я могу судить по загадочному выражению вашего носа, дорогой Артур. Валяйте.
– В этом банке хранились - и хранятся до сих пор - порядка трёх четвертей тех денег, что находились у русских дипломатов и торговых представителей за пределами России на момент большевистского переворота.
– Это значительная сумма?
– Около трёхсот миллионов золотых царских рублей, сэр. Если исходить из довоенного обменного курса - порядка восьми рублей за фунт стерлингов - это составит примерно тридцать пять миллионов фунтов. Опять же - довоенных. Или пятьдесят - в сегодняшних ценах. Конечно, не все эти деньги лежат нетронутыми, но…
– Я понял, - Эдуард потрогал большим пальцем правой руки складку между бровей. - Чёрт знает что. Нет, в самом деле. Хотите сказать, этот самый мистер Гур?!.
– Без сомнения, он запланировал многие стратегические действия "Фалкона". Дело не только в "Фалконе" и в деньгах, сэр. Наш посланник в Хельсинки представил по моей просьбе информационную записку, в которой утверждает, что за последние два года с помощью маршала [48], его сына и неких неустановленных лиц в Суоми из Советской России эвакуированы несколько тысяч человек. В основном это молодёжь из тех, кто либо угодил в создаваемые большевиками лагеря трудовой повинности, либо те, кому по разнообразным причинам закрыты возможности для учёбы и работы России. Так называемые "лишенцы".
– Это ещё что такое?
– Это лица, которые лишены большевистским правительством тех или иных прав. Они не могут, например, поступить в университет, не могут занимать должности в государственных структурах, не могут быть учителями, воспитателями, служить в армии и так далее.
– Нет, всё-таки большевики - это… Я понимаю, они так защищают свою власть, но… Это ведь отвратительно, Артур, вы не находите?
– Совершенно согласен с вами, сэр. Вы позволите мне продолжать?
– Конечно. Вы полагаете, наш чудесный мистер Гур и тут приложил руку?
– Вам будет очень интересно узнать, что происходит с этими молодыми людьми дальше, сэр. Финляндия не резиновая, а финский язык…
– Не томите, Артур!
– Весьма обширная география, сэр. Европа, Америка. Лучшие университеты. Стипендии. Разумеется, анонимные.
– Опять мистер Гур. Или "Фалкон", что, собственно говоря, одно и то же. Да он же просто создаёт какую-то… параллельную страну?! Это ведь не просто помощь и поддержка эмиграции. Это что-то совершенно новенькое!
– Очень похоже на это, сэр. Доказательств у меня нет никаких. Не только, кстати, у меня - ни у кого вообще. Да их и не может быть, насколько я понимаю. Но и сомнений у меня тоже нет, сэр. Можете делать со мной, что хотите.
– Я подумаю об этом, Артур, - Эдуард отхлебнул немного бурбона и посмотрел на Глокстона. - А что большевики? Они что же, никак на это не реагируют?
– Отчего же, - Глокстон пожал плечами. - Они пытаются. Но дело в том, что их возможности не безграничны. Насколько я могу судить, роль этой самой службы безопасности весьма велика, именно её стараниями и создаётся некий кокон вокруг всей этой… конструкции. Видите ли, сэр. Моих возможностей явно недостаточно для того, чтобы отследить все хитросплетения связей и порядок обмена ударами. Не думаю, что такими возможностями обладает какая-нибудь другая секретная служба. Конечно, со времён Великой войны разведывательные органы у всех выросли неимоверно, но всё же возможности не безграничны. У большевиков направлений работы немало - и Европейский театр, и Восток, не говоря уже о том, что делается внутри России. А эти люди, - ведь они, как я понимаю, не лезут на рожон. Они очень аккуратно, вдумчиво и не торопясь, отстраивают свою систему. Структуры, в том числе эмигрантские, что входят в настоящий момент в эту паутину, не ведут никаких активных действий против Советской России, - ни террора, ни диверсий, ни даже сколько-нибудь заметной агитации. Иногда, правда, происходят весьма забавные вещи, отчего большевики приходят прямо-таки в неистовство.
– Например?
– Например, взгляните. Я совершенно случайно узнал об этом, сэр. Вот, пожалуйста, - Глокстон вынул из папки несколько открыток и протянул их королю.
– Что это? - приподнял брови Эдуард.
– Вы посмотрите, сэр.
– Я ничего не вижу особенного, - пожал плечами король, небрежно перетасовав почтовые карточки. - Открытки… Какие-то люди… Довольные весьма, судя по выражению лиц…
– Весь фокус - в тексте на обороте, сэр. Мелким шрифтом внизу. Перевод я вам сейчас зачитаю, - Глокстон снова распахнул свою папку. - Трёхречье Маньчжурское. Русская земля. Это название серии. А дальше - пояснение к каждой фотографии. Это раскрашенные фотографии, видите?
– Да.
– Станица… Это казачья деревня, сэр, - Тьинша. Школа, магазин, приезд киноавтомобиля. Церковь. Видите?
– Глокстон. Вы меня доведёте до белого каления, старина.
– Сэр, - голос Глокстона налился торжеством. - Маньчжурия не принадлежит России с конца войны. Русские, живущие там - это белогвардейцы и беженцы из СССР. Серия открыток вышла двухмиллионным тиражом и в мгновение ока разлетелась по всей России. Благодаря большевикам русские выучились читать куда лучше, чем при Романовых. А ещё - они научились читать то, что написано мелким шрифтом. До сих пор выловить эти открытки ГПУ не в состоянии. Цензор, подписавший этот кошмар к печати, исчез бесследно. Теперь понимаете?!
– Красиво, - согласился, подумав, Эдуард. - Да. Чертовски красиво. Но ведь это не более, чем булавочный укол, Артур.
– Вы правы только отчасти, сэр. Если ткнуть булавкой в пятку - да, согласен, урон невелик. А если в глаз? И потом, ведь это, насколько я понимаю, всего лишь проба сил. Репетиция, так сказать. Причём - используя то, чем большевики так гордятся. Их собственные пропагандистские мощности и сильно возросшую грамотность народа.
– М-да, - несколько растерянная улыбка тронула губы короля. - Ну, хорошо. Предположим. Продолжайте, Артур.
– Сэр, - Глокстон помял рукой лицо. - Сэр, информация, которую я сейчас вам представлю, не проверена до конца, и её подлинность я не могу гарантировать. Но и умалчивать о ней тоже большого смысла не имеет. Вы позволите?
– Артур. Если вы немедленно не приступите к сути, я…
– Да, сэр. У меня есть сведения о контактах мистера Гура с Иосидой.
– Что?! - Эдуард поставил на место бокал, из которого уже собирался хорошенько отхлебнуть. - Но…
– Иосида имеет к нему какое-то отношение. Какое - не представляю. Сведения основаны на беседе с одним из слуг Иосиды. Малый прямо-таки с пеной у рта утверждает, что этот мистер Гур - вообще не человек, а сам Хатиман, который…
– Кто?!
– Прошу прощения, сэр. Это какое-то синтоистское божество, не то воин, не то кузнец, не то всё сразу. В японском пантеоне разобраться невозможно. Нормальному человеку - во всяком случае.
– Ага. Ха… Хатиман? И?
– По его словам, мистер Гур говорит по-японски, как японец, а его хокку на шёлковом полотне висит у Иосиды в кабинете. Хокку - это…
– Я знаю. Дальше, Артур.
– Да, собственно, это всё, что удалось узнать ценного. Всё остальное - просто обычная японская белиберда, о величии императора, на помощь которому боги начали спускаться с небес, о том, что Япония будет править всем миром. Ничего интересного, сэр. Интересно другое. К паутине подключаются японские банки.
– Японцы и русские, - Эдуард потряс головой. - Артур, но ведь это же невозможно. Они не просто враги…
– По моей информации, в юнкерском училище в Праге, которое открылось в прошлом году, два японца, судя по всему - кадровые офицеры императорской армии, обучают курсантов приёмам рукопашной борьбы и древнему искусству восточного шпионажа. Я не удивлюсь, если в других заведениях, финансируемых "Фалконом", происходит то же самое.
– Но ведь это же полный, законченный, апокалиптический бред.
– Совершенно верно, сэр. А ещё Андорра, сэр. Знаете, как звучит полный титул андоррского великого князя?
– Признаться, я и собственный наизусть не очень твёрдо помню, - усмехнулся Эдуард. - Надеюсь, вы на меня не очень сердитесь за это, Артур. Итак?
– Великий князь и сюзерен Андорры, милостью Божией государей Наваррских, кесарей Римских и царей Франкских престолов святых Блюститель.
– Царей?! Почему - царей?! Это… К дьяволу, Артур, - еле слышно проговорил король. - Вы что же, хотите сказать, что Понтифик с таким титулованием согласен?!
– Да, сэр.
– Бесподобно. "Да, сэр". Что это значит?!
– Не имею ни малейшего представления, сэр. Мне кажется, целесообразно уточнить это у его святейшества лично.
– Это возможно?
– Вполне, сэр. Если вы посчитаете нужным, я в состоянии это сделать.
– Сделайте, Артур. И поскорее.
– Да, сэр.
– Как вы полагаете, Артур, - Эдуард улыбнулся. - Черчилль на самом деле считает меня идиотом или за этим его поведением кроется нечто большее?
– Я полагаю, сэр Уинстон недооценил вас и вашу проницательность, милорд. Как и настойчивость. Мне известно, что "Falcon Bank and Trust" после реорганизации списал весь долг герцога Мальборо "Бристольскому кредиту" до последнего ржавого пенни. Однако дело не в деньгах. Ну, по крайней мере - не только в деньгах.
– Я так и думал, что любовный роман - всего лишь, - Эдуард усмехнулся, - как это называется? Маскировка?
– Нет, милорд, - покачал головой Глокстон. - На этот раз ошибаетесь вы.
– Даже так?!
– Именно так. Ничем иным невозможно объяснить ни отношение самой графини к этому человеку, ни отношение к графине - всех этих людей. По-моему, они совершенно убеждены в её несомненном праве распоряжаться всем до его возвращения. Поверьте, милорд, авантюристы и альфонсы так не поступают.
– Он выстроил для неё целый мир, - тихо сказал король и повторил: - Целый мир. Вы правы, Глокстон. Вы правы. Неужели это всё?! Я хочу продолжения!
– Разумеется, сэр. Это не всё. Далеко не всё.
– Потрясающе. Я слушаю.
– Далеко не всё, - Глокстон вдруг съёжился и втянул голову в плечи.
– Говорите, Артур, - подбодрил его король.
– Вы уверены, что хотите узнать это, сэр? - тихо спросил Глокстон.
– Что с вами, Артур? - встревожился король.
– Ещё не поздно похоронить эту информацию, сэр, - так же тихо продолжил Глокстон. - Но - сейчас или никогда. Если я доложу её вам, мир изменится необратимо. Ничего не будет как прежде, сэр, до того, как это знание стало вашим.
– А вы? Как же вы, Артур?!
– Я - канцелярская крыса, сэр. То, что я знаю, может уйти со мной в могилу, не нарушив ничей покой. Но вы… вы, сэр, - совершенно другое дело. Узнав о том, что знаю я, вы будете вынуждены действовать. И я - клянусь! - совершенно не представляю себе, как далеко всё это может нас завести.
– Что же это такое, Артур? - нахмурился король.
– О, сэр. Это - невероятно. Боюсь, что у меня не найдётся для этого точных слов. Просто сообщите мне ваше решение, сэр. Просто "да" или "нет".
– Да, Артур, - король, кажется, не раздумывал ни секунды.
– Ну, что ж, - Глокстон вздохнул и вдруг улыбнулся, как мальчишка. - Ручаюсь - будет всё, что угодно, кроме одного. Скуки.
И Глокстон, шагнув стремительно к журнальному столику, у которого в кресле сидел король, распахнул принесённый с собой обтянутый для маскировки кожей, плоский чемоданчик из легированной жаропрочной стали.
– Вот как, - задумчиво и потрясённо проговорил король, выслушав долгий, длившийся более часа, доклад Глокстона. И повторил: - Вот как.
Глокстон быстро кивнул несколько раз и убрал бумаги в портфель. Маслянисто клацнули затворы, защёлкали поворотные диски шестипинового кодового замка.
Король вскочил:
– Артур, да это же чёрт знает что такое! Невероятно. Просто невероятно. О, Господи! Эта женщина. Этот мальчик. Чёрт подери, Глокстон! Я всегда подозревал, что наши сладкоголосые попы… Проклятье!!! - взревел король. Глокстон непроизвольно вздрогнул, - он и не предполагал, как может рычать тот, кого все вокруг считали слабовольным и поверхностным волокитой, никчемным повесой, недоразумением на троне. И обрадовался, поняв: перед ним всё-таки не кто-нибудь там, а самый настоящий король. Без дураков. - Ну, нет! Теперь… Теперь!
– Ваше величество, - Глокстон прижал руки к груди. - Умоляю вас, сэр. Прошу вас, успокойтесь!
Король почти упал в кресло:
– Вы требуете от меня невозможного, дорогой Артур.
– Я - ваш друг, сэр, - Глокстон резко дёрнул кадыком и смешался, испугавшись сказанного: - То есть…
– Я понимаю, Артур, - кивнул король. - Я всё понимаю, и, поверьте, я рад слышать это от вас, хотя ещё неделю назад я даже не мог себе этого представить. Я вам верю, и… Говорите.
– Заклинаю вас всеми святыми, сэр. Не торопитесь. Не давайте малейшего повода - пока мы как следует не подготовимся - усомниться в вашем неведении. Ведь те, с кем нам придётся иметь дело, представляют серьёзную, совсем нешуточную опасность.
– Хорошо… Как вы думаете, Артур? Он знает? Мальчик, граф Роуэрик?
– Не думаю, сэр. Вряд ли в этом случае он обратился бы к вам.
– А графиня?
– Графиня, насколько я смог установить, полностью в курсе ситуации.
– Оставьте ваш дурацкий жаргон, Артур, - поморщился король. Вскочив, он снова заметался по кабинету. - Нет, но каковы же мерзавцы! А этот Гур?!
– Вот уж кого бы я хотел иметь на нашей стороне, сэр, - Глокстон позволил себе улыбнуться. - Если даже хотя бы десять процентов того, что мне стало о нём известно, правда, - Глокстон изумлённо приподнял брови. - Я, признаться, в полном ужасе.
– Вы сомневаетесь?
– Пожалуй, нет, - пожевал губами Глокстон. - Только это уже совершенно не лезет ни в какие рамки, сэр.
– Возможно, - король тоже улыбнулся. - Возможно. Если уж мальчик, совсем неопытный мальчик, сумел увидеть! Что скажете, Артур?
– Думаю, у нас появился шанс сыграть в настоящую, большую игру, сэр, - медленно проговорил Глокстон. - Если только вы позволите это себе, сэр.
– И вам, Артур, - король, продолжая улыбаться, чуть прищурился.
– Совершенно верно, сэр. И мне. Ведь такой шанс - сыграть с такими козырями - выпадает раз в тысячу лет, сэр. А если я найду этого Гура и уговорю его сесть за наш столик…
– Вы думаете, он согласится?
– Думаю, да.
– Признавайтесь, Артур. У вас уже готов какой-то план?
– О, что вы, сэр, - Глокстон протестующе взмахнул руками. - Никаких планов до того, как будут получены ваши недвусмысленные инструкции, сэр.
Если Глокстон и лукавил, то, против обыкновения, совсем чуть-чуть. Разумеется, в его голове планы роились, как растревоженные осы, но ни один из них Глокстон пока не осмелился доверить бумаге.
– Считайте, вы их получили, Артур, - тихо проговорил король. Лицо его сделалось вдруг незнакомо жёстким, и Глокстон в который раз поразился переменам, происшедшим с его сувереном. - Организуйте аудиенцию для мальчика. Теперь я просто обязан побеседовать с ним. И каким-то образом увязать всё это нагромождение лиц, сведений и событий в один узел!
* * *
– Тэдди? Разве у тебя нет занятий? - удивилась Рэйчел.– Я отменил занятия, - Эндрю вскинул голову и посмотрел ей прямо в глаза.
– Потрудитесь объясниться, милорд, - нахмурилась Рэйчел.
– Я еду в Бэкингемский дворец. Его величество даёт мне аудиенцию, - Эндрю протянул ей веленевый королевский бланк.
Быстро пробежав глазами текст, Рэйчел вернула бумагу брату. Улыбка её сделалась немного недоумевающей:
– Чего же хочет от тебя его величество?
– Это я хочу от него кое-что, - пробормотал Эндрю. - Я скажу тебе, Рэйчел, но потом, когда поговорю с его величеством.
– Тэдди.
– В самом деле, Рэйчел. Потом. Мне пора.
– Что? Прямо сейчас?!
– Да. Не волнуйся, пожалуйста. Капитан Вершинин доставит меня во дворец и обратно.
– Я волнуюсь совсем по другому поводу, - Рэйчел дотронулась рукой до лба. - Кроме того, я не вижу в этом никакого смысла. Вадим Викентьевич знает?
– Конечно, - удивился Эндрю. - Почему ты спрашиваешь?
– Потому что он ничего не сказал мне.
Эндрю вскинул голову:
– Я князь или не князь?! Я просил его. Я должен был сам тебе сказать. Прости, Рэйчел. Я хотел, чтобы получился сюрприз.
– Сюрприз не получился. Хорошо, я подожду с расспросами до твоего возвращения. Признаться, мне не хотелось бы, чтобы король проявлял пристальный интерес к нашим делам, Тэдди. Надеюсь, ты понимаешь, - нам стоит тщательно избегать всего, что может нарушить с таким трудом выстроенное… Тэдди?